Улыбка Намиры
Улыбка Намиры.
Из книги «Жизнеописания Арвина Дрета, алхимика и негоцианта».
С высоты прожитых лет все, что происходило со мной до 380 года, кажется одной предысторией, длиной в двадцать семь тихих и спокойных лет. Сама же история, полагаю, началась в один солнечный день, когда мне повелели покинуть провинциальный Бравил и отправиться в Винтерхолд. Тогда мой наставник посчитал, что я уже достаточно освоил Школу иллюзии и для дальнейшего совершенствования навыков меня следует направить в коллегию магов на окраину сурового и холодного Скайрима. Мастер Калтар – мой старый добрый учитель – посоветовал задержаться в Имперском городе, ибо в тот год у нашего императора Уриэля VII родился третий сын, принц Эбель, и в столице намечались пышные торжества. Надо сказать, я последовал совету учителя и недурно провел время.
А может, эта история началась в тот день, когда следуя древнему торговому тракту из Имперского города, я прибыл в Чейдинхол. Путь мой лежал дальше на север, но я воспользовался случаем и навестил тетушку Дерверу Дрет, счастливую владелицу процветающей алхимической лавки «Волшебные пряности». Моя любимая тетушка давно перебралась из Морровинда в Сиродиил, и я подозревал, что алхимическая лавка – не более, чем удобное прикрытие. Интуиция и некоторые факты, коим не место в моем повествовании, подсказывали, что Дервера занималась тайными делами, выступая посредником между Имперским городом и Морнхолдом, между анклавом данмеров в Чейдинхоле и местными властями, между Восточной имперской компанией и Великими Домами Морровинда. Дело в том, что наша семья обладала тогда немалым авторитетом в восточных провинциях и была связана как с королевской семьей, так и с иерархами Трибунала.
Именно тетушка Дервера буквально навязала мне не слишком приятных попутчиков. То были два имперца – крупный и с виду весьма рыхлый жрец Стендарра Имус Одил и энергичный кряжистый Квентин Весул. Последний представился торговцем, но я ему не поверил ни на мгновение – уж слишком бросалась в глаза военная выправка. По весьма прозрачным намекам тетушки я догадался, что он из Клинков. Дервера объяснила, что у этих достойных господ имеются важные дела в древнем городе Виндхельм, а это как раз по пути в Винтерхолд. Сами достойные господа разговорчивостью не отличались, если не считать молитв, – сверкая лысиной и дрожа двумя подбородками их то и дело шептал Имус Одил, – и лишь серьезно кивали.
Впрочем, нет. Эта история началась в один пасмурный день месяца Руки Дождя. Помню, я проснулся в крайнем раздражении. Втянул ставшую уже привычной смесь запахов пота, медовухи и дыма – таверна пропиталась ими насквозь – и передернулся от омерзения. Заставил себя открыть глаза. Пытаясь подавить острый приступ тошноты, оглядел серые стены и убогую обстановку комнаты. В сопровождении четырех нанятых в Чейдинхоле дружинников, мы пересекли границу Скайрима и торчали в Рифтене уже десять дней, как мне казалось, безо всякой видимой причины. Тогда мне еще не доводилось видеть городка более тоскливого и бесприютного. И это притом, что последние четыре года своей жизни я провел в Бравиле. А ведь Бравил и сегодня не славится ни архитектурными красотами, ни чистотой!
Квентин Весул, возомнивший себя предводителем нашей маленькой группы, уверял, что они ищут опытного проводника и телохранителя, дабы тот скорейшим образом провел нас безопасными тропами, по возможности в удалении от привычных торговых маршрутов. Этот постоянно бодрый имперец с военной выправкой и цепким взглядом серо-стальных глаз был убежден, что на торговых трактах Скайрима слишком опасно. По моему скромному разумению, не будучи купцами, мы не являлись желанной добычей для разбойников, но мое мнение никого не интересовало.
Имус Одил, в перерывах между молитвами Стендарру, подпевал своему приятелю и рассказывал страшные истории о несчастных торговцах и паломниках, что попадали в хитро расставленные ловушки. «Скайрим кишит бандитами и грязными даэдрапоклонниками», – повторял он снова и снова и делал при этом круглые глаза. Возможно, на кого-то более трусливого эти рассказы и подействовали бы, но меня они лишь до крайности утомляли. Как, известно, молодость частенько не ведает страха.
Была бы на то моя воля, я бы уже давно покинул Рифтен в составе первого же торгового каравана или группы паломников и был бы на полпути в Винтерхолд. Увы, я слишком любил и уважал тетушку Дерверу, а она убедительно просила не оставлять «ее друзей» во имя «моей же безопасности».
Признаюсь, Квентин Весул и Имус Одил пугали меня больше, чем все возможные грабители и даэдрапоклонники в лесах и горах Скайрима. В первые дни нашего странствия эта парочка вызывала у меня лишь легкую неприязнь. Увы, довольно скоро она перешла в неприкрытое раздражение: по требованию жреца Стендарра мы отклонились от нашего пути на север из Чейдинхола и застряли на несколько дней в храме Мотылька Предка. Здесь Квентин Весул провел не один час в праведных беседах со слепыми монахами, а Имус Одил молился у алтаря так истово, будто замаливал великие грехи. Что, возможно, не далеко от истины. Место, вне всяких сомнений, это прекрасное – исполненное величия и божественного покоя, – но я все же не раз помянул тетушку Дерверу недобрым словом, что породило во мне чувство вины. Последнее обстоятельство еще более настроило меня против попутчиков.
После храма Мотылька Предка ситуация с каждым днем становилась все более и более напряженной. Не исключаю, что виной тому моя врожденная мизантропия. Вскоре по прибытии в Рифтен у меня и вовсе появились весьма тревожные подозрения на счет моих спутников. Неоднократно становился я свидетелем того, как к Квентину Весулу подходили наемники – следопыты, закаленные в боях воины и опытные колдуны – предлагая свои услуги. Но тот лишь выслушивал их, кивал, но всегда отказывал. После – долго шептался с Имусом. Мне же оставалось делить время меду храмом Мары и рыночной площадью – иных, более достойных развлечений, Рифтен не предлагал. Разумеется, если не считать нескольких грязных кабаков – один страшнее другого.
Я просил богов сократить как наше пребывание в этом городе, так и весь этот нелепый совместный поход насколько это вообще возможно. Даже благолепие и покой храма Мары не умеряли растущую злость. Казалось, меня втягивают в некую нехорошую историю, не имеющую ко мне ровным счетом никакого касательства. И вот утром десятого дня месяца Руки Дождя терпение мое лопнуло, и я твердо решил пренебречь просьбами тетушки и действовать самостоятельно. И пока решимость не улетучилась, стремительно спустился в пропахший перегаром зал.
– А вот и наш юный маг! – насмешливо и как обычно преувеличенно бодро приветствовал меня Квентин Весул. – И кажется он в дурном настроении.
– Похоже, господин Дрет вознамерился сообщить нам нечто важное, – пробурчал Имус Одил, кутаясь в шерстяную накидку. – А именно то, что он покидает нас. И его сложно осуждать за это. Хотя, достопочтенная госпожа Дервера Дрет была бы крайне недовольна, узнай она о подобном решении.
С языка уже готовы были сорваться злые и едкие слова – мол, не его это дело, будет ли довольна моя тетушка или нет, – как меня опередил Квентин Весул:
– Что же, в таком случае я рад, что мы избежим неловких объяснений и ненужных обид. – Квентин весело посмотрел на меня. – Арвин, мы нашли подходящего проводника.
В тот момент к столу подошел широкоплечий норд.
– Кажется, вся компания в сборе, – пророкотал он с широкой улыбкой.
– Именно, – подтвердил жрец Стендарра. – Арвин Дрет позволь тебе представить Борвира, сына Къельда, нашего проводника и телохранителя. Благодаря его своевременному появлению ты будешь избавлен от неприятного разговора с тетушкой. – Пухлые губы Имуса Одила сложились в ехидную улыбку.
Такой неожиданный поворот смешал мне все карты, заставив позабыть столь тщательно продуманную «обвинительную речь» и растерять все колкости в адрес несносного жреца. Я даже не задал ни одного вопроса, хотя так и не понял, что же такого особенного нашли мои спутники в этом норде, шириной плеч и ростом схожим со всеми, кто пытался наняться к нам до этого утра. Передо мной стоял хорошо сложенный крепкий северянин, светловолосый и голубоглазый, как и многие из его народа. Может, он известный воин? Или обладает редкими магическими способностями? Почему после всех этих унылых дней и серой череды претендентов – именно он?
Возможно, я и задал бы хоть один вопрос из десятка, что крутились на языке, но Квентин Весул решительно поставил точку в разговоре:
– Несказанно рад, что мы можем продолжить путь. И поскольку нас более ничто не держит в этом очаровательном месте, предлагаю немедленно его покинуть.
Сейчас мне кажется, что выходя из таверны, я посмотрел на Борвира и наши глаза встретились. Настороженный интерес и удивление – вот, что я прочел в его взгляде тогда. А еще – невысказанный вопрос. Хотя, возможно, как это часто случается, – спустя годы, на закате жизни память играет со мной, рождая картины, коих никогда и не было, выдавая их за самые, что ни на есть настоящие воспоминания.
В сопровождении все тех же четверых молчаливых и явно смертельно скучающих молодых воинов, нанятых Весулом еще в Чейдинхоле, и проводника-норда, мы покинули грязный Рифтен. Дорога бежала через наполненную светом и цветочными ароматами прозрачную рощу. То был проторенный торговый тракт, и время от времени мы встречали небольшие купеческие караваны и одиноких хуторян. По правую руку тянулся величественный горный хребет, служивший естественной границей Скайрима и моей родины – Морровинда. По леву же мы оставили древний форт Гринвол – нас предупреждали, что лучше держаться от него подальше, ибо власть уже давно махнула рукой на эту некогда важную твердыню, которая ныне пришла в запустение и стала прибежищем бандитов.
Заночевали мы в небольшом шахтерском поселении. Проводник утверждал, что после пересечения границы Истмарка – одного из владений Скайрима, что граничит на севере с Винтерхолдом, куда мне и нужно было попасть, – дорога станет небезопасной, а потому нам лучше уйти с тракта. Именно этого и хотел Квентин Весул. На следующее утро мы последовали совету Борвира и пересекли незримую границу Истмарка, следуя едва заметной тропой.
Взору моему предстала местность дикая и прекрасная. Широкие плато величественными лестницами спускались к сверкающим озерам, от которых белесыми клубами поднимался пар. Вдали можно было разглядеть невообразимо огромных животных, что обитают и поныне лишь в холодном Скайриме. Исчезая в дрожащем тумане, они оглашали местность трубными криками, от которых кровь стыла в жилах. Чарующий бескрайний пейзаж, где нежные рощи узкими ручейками огибают суровые горные кряжи и обрамляют жемчужины озер. Пейзаж, навеки застывший во времени.
Это случилось ближе к вечеру, когда по заверению Борвира, мы должны были вот-вот выйти к реке, русла которой и предполагали держаться далее. Раздался истошный, срывающийся и полный боли предсмертный вопль дружинника, что ехал впереди. Да, именно с этого началось для меня нападение шайки грабителей. Заботливая память прячет лишнее. В том числе и ужас первых мгновений после разорвавшего предвечерние сумерки вопля. А затем я услышал крик Борвира:
– Бандиты! К оружию!
В следующий миг я услышал пронзительный свист, и что-то обожгло щеку. Стрела. Она впилась в ствол ближайшей сосны. Брызнули щепки. Конь встал на дыбы. Мир внезапно опрокинулся. Последовал недолгий полет и глухой удар, от которого, казалось, внутренности сорвались с положенных им мест. Дыхание перехватило, на несколько бесконечно долгих мгновений пропали зрение и слух. Я будто нырнул в плотное черное облако.
Первое, что мне удалось разглядеть, едва зрение вернулось, – это рычащий каджит, который теснил Квентина Весула к огромному мшистому валуну. Весул оказался умелым воином и ловко парировал удары широкого меча бандита, но на подмогу каджиту уже спешил покрытый причудливым татуировками полуголый громила-норд.
Тело и тренированный разум действовали согласованно и безо всякой команды – годы в гильдии магов я провел не зря. Уже в следующий миг каджит удивленно замер и отступил на шаг от Весула – заклятие успокоения действовало безотказно. Квенитн Весул сразу понял, что к чему и, не теряя времени даром, всадил клинок в грудь врага.
– Ты вовремя очнулся! – крикнул он мне и кинулся на подоспевшего громилу.
Когда ты оказался в гуще боя, главное – это быстрота реакции. А этим я никогда не отличался. То был мой первый бой, и я в растерянности метался среди трупов, пытаясь понять, что нужно делать. Хотелось бежать во влажный сумрак леса, подальше от криков, ржания коней и звона мечей. Потеряв из виду Квентина Весула, я решил примкнуть к жрецу Стендарра. Имус Одил, признаться, удивил меня: несмотря на свою тучность, он прекрасно орудовал посохом, одновременно используя защитные заклинания не хуже опытного мага. Жрец как раз раскроил череп очередному незадачливому каджиту, когда с грозным гортанным криком на меня бросился один из грабителей. Действуя по наитию, я ударил в него огненным заклятием. Не возникло даже мысли, что заклинания школы разрушения – моя слабая сторона. Тот инстинктивный выбор мог стать роковой ошибкой, но обратился внезапным спасением. Как бы ни была слаба огненная струя, но разбойник отшатнулся и вспыхнул ярким факелом. С хриплыми воплями живой факел кинулся прочь от меня, споткнулся о валун и рухнул в канаву, где вскоре и затих.
В ужасе от содеянного, я оглянулся в поисках спутников. Заметил пару трупов наших дружинников, а потом увидел, что Квентин Весул уже сражается плечом к плечу с Имусом Одилом. Оба демонстрировали не только чудеса ловкости, но и воинский опыт.
Непослушные дрожащие ноги несли меня прочь от этой пары – к спасительной, как казалось, темноте леса. Взор мой помутнел, но все же сквозь кровавый туман я с ужасом разглядел, как меч одного из бандитов глубоко вошел в плечо нашего проводника. И это была уже не первая рана. Борвир буквально истекал кровью – по льну рубахи расползались багровые пятна. Собрав последние силы, я направил заклинание страха на бандита и тот с криком кинулся бежать от Борвира. Третье заклинание за столь короткий период и пережитый ужас доконали меня – ноги подкосились и я рухнул в высокую траву, мокрую не то от вечерней росы, не то от крови.
Нет, сознание не оставило меня. Слышал я и топот ног, и стихающие стоны, и крики боли – оставшиеся в живых разбойники бежали.
– Эй, парень, ты как?
Это был Квентин Весул. Его квадратное лицо словно проступило сквозь дрожащую белесую дымку.
– Все в порядке, – пробормотал я, поднимаясь с сырой земли. – Три сильных заклятия подряд… Опыта маловато пока, вот и результат.
– Но ты неплохо справился. Заклятие успокоения пришлось как нельзя более кстати! Не уверен, что справился бы с двумя бандитами сразу.
– Дружинники мертвы. Только деньги зря потратили… – К нам подошел Имус Одил. Жрец сплюнул и огляделся. – А где наш проводник? Он храбро дрался, но затем я потерял его из виду.
– Предполагалось, драться и вовсе не придется! – Не удержался я от язвительного замечания. – Кажется, вы нанимали этого человека, чтобы он провел нас безопасными тропами!
– Юноша прав, но все же, где Борвир? – пробормотал в растерянности Имус. – Неужели и эти деньги на ветер выбросили?
– Он сражался с одним из бандитов и был тяжело ранен. Ему едва руку не отсекли! – Я кивнул в сторону леса.
Поскольку я точно помнил, где именно это произошло, мы поспешили на то место. Примятая трава, комья земли, и кровь. Много крови. Но ни следа Борвира или его противника.
– Ты наверняка ошибся, – пробурчал Имус.
– Нет, наш юный маг прав – они схватились здесь. – Квентин Весул внимательно изучал следы.
– Если так, то судя по количеству крови, – проговорил Имус Одил, – здесь должен был остаться хотя бы один труп.
– А труп и был. – Квентин Весул указывал на залитую кровью траву. – И его тащили к лесу. Поспешим!
– Зачем куда-то тащить труп с поля боя, когда вокруг их не меньше полдюжины, включая наших охранников? И к чему нам искать мертвого проводника? А судя по нанесенным ему ранам, он точно мертв. – За меня говорили усталость, страх и раздражение, которые я тогда предпочел принять за трезвомыслие.
Спутники меня попросту проигнорировали и быстро сошли с тропы, держась кровавых следов. Борвир, сын Къельда, был им явно нужен. На краю сознания тогда вспыхнула и погасла мысль, что это нечто большее, чем просто боязнь остаться без проводника. Мы углубились в лес, что шел под уклон. Имус Одил и Квентин Весул быстро скрылись за пышными колючими кустами, но треск веток указывал на их близкое присутствие. Я не знал, куда идти, и брел едва ли не напролом, грязно ругаясь и чувствуя ноющую боль каждой мышцей.
А потом я увидел его.
Во влажной низине, у крошечного озера, почти лужи, в зарослях жирного папоротника. Он был там. Что-то настолько увлекло его, что заставило позабыть про осторожность. Но что это? Наш проводник склонился над трупом. Борвир сидел ко мне спиной, но в вечерней тишине я совершенно ясно различал влажное чавканье.
Бывало ли с вами так, что вы отказывались верить своим глазам? Впервые в моей недолгой жизни сознание не желало принимать увиденное. В тщетных попытках осмыслить происходящее, я прижался к смолистому стволу сосны, когда меня настойчиво потянули за подол плаща. Сзади стоял потный Имус Одил. Он прижимал пухлый указательный палец к губам, призывая к молчанию.
Осторожно, шаг за шагом мы выбрались на дорогу, где нас уже ждал Квентин Весул. Он пребольно сжал мне локоть.
– Не вздумай сказать ему хоть слово, – прошипел Весул, при этом глаза его сверкали как два остро отточенных клинка. – Молчи. Делай вид, что ничего не знаешь. Не спрашивай его о том, что видел!
– Но я правда ничего не знаю! Что я видел?
– Заткнись, он идет.
В это момент затрещали ветки и на тропу, перепрыгнув канаву, вышел Борвир. Он двигался так легко и непринужденно, будто вражеский меч ни разу не коснулся его. Будто и не было тех ужасных ран. А ведь их и правда не было – рубаха Борвира оказалась порвана в клочья и едва прикрывала тело, а на коже – никаких ран! Ни единой царапины!
Заметил я и еще кое-что: насмешливо-презрительный блеск холодных голубых глаз. Два ледяных озера. Борвир знал, что мы видели его! У меня почти не было в том сомнений. Знал, но делал вид, что не догадывается.
А мы делали вид, что не догадываемся о его преступной тайне. Словно актеры в плохой пьесе на рыночной площади Морнхолда, мы играли роли. Только если остальные точно знали текст, выучив его заранее, то мне приходилось импровизировать. Мне забыли выдать слова! Не понимая, что происходит, я старался по большей части молчать и говорил лишь, когда ко мне обращались напрямую.
Зато Имус Одил явно переигрывал. Вечно всем недовольный жрец-брюзга вдруг сделался приторно любезным и проявил удивительный интерес к красотам Скайрима и древним легендам нордов. Он беспрестанно задавал вопросы, а Борвир, надо отдать должное его актерской игре, с охотой отвечал.
Тропа вскоре вывела нас к реке. Ниже по течению над водой нависал мост, но мы не рискнули ступить на него. Следуя за нашим проводником, перешли реку в брод в укромном месте, и до заката вышли к очередному безымянному шахтерскому поседению. Местные окинули нашу компанию настороженными взглядами, но, по всей видимости, решили, что четверо потрепанных путников опасности не представляют. Может, вообще приняли нас за нищих бродяг-побирушек. Пара вояк с гербом Истмарка на плащах, приставленные для охраны местной шахты и изнывающие от скуки, проявили к нам чуть больший интерес, но заметив знаки Стендарра на одеянии Имуса Одила, быстро отстали.
Хозяйка местной таверны «Две реки» – статная светловолосая северянка Бритта, дочь Йоргена – с готовностью сообщила, что таверна пуста и комнаты в нашем распоряжении. Ее сын Вилкас – тощий белобрысый мальчишка – споро накрыл на стол.
Я едва замечал вкус пищи. Имус Одил и Квентин Весул обменивались быстрыми взглядами, а наш проводник расслабился и травил невнятные байки. Тучи неумолимо сгущались, а мне по-прежнему никто ничего не объяснял. С какой стороны ждать удара? Что делал Борвир с трупом? Что вообще здесь происходит? Эти вопросы застревали в горле вместе с едой. Едва утолив голод, я поспешил улечься спать – меня поселили в крохотной каморке, что примыкала к кухне. Здесь царил густой аромат жареного лука и квашеной капусты. Впрочем, мне был все равно – главное, что не с Одилом или Весулом. В любом случае, спать я не собирался, ибо в ту ночь твердо вознамерился бежать.
Напряжение дня все же сказалось, и я задремал, а проснулся в холодном поту – испугался, что упустил шанс незаметно ускользнуть из гостеприимной таверны. Причем, куда бежать на тот момент мне было неважно – опасность таилась здесь, рядом со мной. И кто первый нанесет удар – мои скрытные спутники или наш странный проводник – выяснять не хотелось. Я был уверен, что смогу выжить в этой незнакомой земле и добраться до крупного города: согласно карте русло реки должно было вывести меня к Виндхельму. А оттуда уже не проблема попасть в Винтерхолд. В конце концов, я был прилежным учеником и имел в запасе немало заклинаний школы иллюзии, столь незаменимых на незнакомых и враждебных дорогах.
Прижимая мешок с вещами к груди, осторожно ступая и вздрагивая от каждого скрипа, я выбрался из своей каморки и направился к дверям. В круглом очаге все еще тлели угли, позволяя вовремя разглядеть предметы и не спотыкаться на каждом шагу. Я успешно пересек зал, и тут понял, что не смогу бесшумно и легко покинуть таверну – дверь оказалась забаррикадирована изнутри. Кто-то придвинул к дверям стол и подпёр створки тяжелыми резными скамьями.
Вновь не веря глазам своим, я растерянно изучал нагромождение мебели, когда тишину нарушил тихий смех.
Смех, от которого по спине побежали мурашки, а тело покрылось противным липким потом.
Слишком поздно я осознал, что крайне глупо и самонадеянно с моей стороны было предполагать, будто смогу выбраться из таверны никем не замеченным. Извиняет меня лишь неопытная юность.
– Куда собрался, маленький колдун? – окликнул меня хрипловатый насмешливый голос.
Это был Борвир. Он зажег свечу. Тусклый пляшущий на сквозняках огонек не мог осветить всю комнату, но его было вполне достаточно, чтобы разглядеть квадратный подбородок и змеящуюся улыбку тонких губ.
– Твой приятель уже покинул наше гостеприимное пристанище, а теперь и ты собрался уйти не простившись?
– Во-первых, они мне не приятели. А во-вторых, я никому ничего здесь не должен, – злобно процедил я.
– А я и смотрю, что это маленький колдун все особняком держится. Как ты затесался в компанию столь достойных имперцев? Чудная, признаюсь, компания вышла, – насмешничал Борвир.
– Не твое дело. – Хотелось быть уверенным и смелым, но голос подвел – горло перехватила удушливая судорога. – Зачем здесь свалена вся эта мебель? Я хочу уйти!
– Увы, мой юный друг, но сейчас это невозможно. Квентин Весул покинул нас не просто так – он отправился за дружинниками. Полагаю, на подступах к таверне уже толпятся бравые воины Истмарка и Клинки – друзья и соратники господина Весула. Уверен, они следовали за вами от самого Рифтена, только ты их не замечал. Что скажешь, каков был ваш план? Твори друзья долго высматривали меня в Рифтене, поджидали. Думали, я приведу вас прямиком к храму моей богини? Но потом все пошло не так? Это все из-за тех бандитов. Признаться, мои планы они тоже расстроили. Я раскрыл себя, и мы все это поняли. Квентин Весул отправился за подмогой. Этот ваш святоша должен был отвлечь меня пустой болтовней и вином? А твоя роль какова?
– Я не понимаю, о каких планах ты толкуешь, норд. И никакой роли у меня нет – мне просто нужно добраться до Винтерхолда. Меня ждут в коллегии. Я и без того потерял слишком много времени. Мне правда нужно идти. Я не знаю, кто ты, не знаю, зачем ты нужен Квентину Весулу, да и знать не хочу. Не мое это дело!
И в этот миг комнату залил яркий свет, прервав мою путанную тираду. Он заставил зажмуриться, но я сразу понял, что это обычное заклятие света.
– Это твое дело! – проревел громоподобный голос. – Это наше общее дело!
Не сразу я узнал голос Имуса Одила. На моей памяти жрец все больше брюзжал или нашептывал молитвы, а тут такие вопли!
Магический свет медленно угас, и я приоткрыл глаза. Посреди комнаты рядом с очагом потрясал посохом жрец Стендарра. Вид у него был одновременно грозный и величественный. Казалось, он прибавил в росте. Не думал, что гнев и ярость могут так красить человека, а невзрачную личность обращать в героя. Но именно таким предстал Имус Одил передо мной в ту ночь – великим воителем из древних легенд.
– Неужели ты не понял, кто перед тобой? Чему же учили тебя твои маги? Это проклятый даэдрапоклонник, каннибал, адепт повелительницы теней Намиры. Перед тобой тот, кому Намира вручила свое кольцо – богопротивный артефакт – вот только за какие злодеяния? Запомни, мальчик, эту ночь: возможно, перед тобой даже нынешний главный ее жрец, вот только мы этого никогда не узнаем. Ты прав, каннибал, – Имус Одил развернулся к Борвиру, – Клинки давно разыскивают вашу проклятую обитель. Мы искали тебя, хотели успеть к вашему проклятому празднику и накрыть всю вашу шайку, когда вы соберетесь чествовать свою повелительницу. Что ж, не судьба. Я, Имус Одил, жрец великого и справедливого Стендарра, облечен властью судить и наказывать даэдрапоклонников! И раз уж не могу уничтожить богопротивную секту, то хотя бы обезглавлю!
Я тогда едва смог вспомнить факты, почерпнутые из пыльных томов библиотеки гильдии магов Бравила. Например, что Намиру вызывают в девятый день месяца Второго Зерна и в этот день в тайных убежищах собираются ее почитатели.
– Что-то мне подсказывает, – спокойно, как ни в чем не бывало, проговорил Борвир, с усмешкой глядя на раскрасневшегося жреца, – Квентин Весул и его Клинки не похвалят тебя за самоуправство. Твой друг наверняка хочет меня допросить.
– Клинки мне не указ! Я догадываюсь, что ты задумал и не дам тебе уйти!
Вокруг жреца вспыхнуло пламя – хорошее защитное заклинание, не позволяющее противнику подойти близко, я сразу узнал его. Имус Одил горящим факелом бросился на Борвира и занес посох. Каннибал отшатнулся, ушел из-под удара. Посох в щепки разнес ближайший колченогий табурет. Имус стремительно развернулся. Он что-то шептал – с его губ уже готово было сорваться новое заклинание. Посох вновь взлетел в воздух – исполненный праведного гнева жрец в тот злосчастный миг невольно раскрылся. Не теряя ни секунды, Борвир молниеносным выпадом пробил огненную защиту, заорал от жгучей боли, но вонзил меч в грудь жреца.
Огонь погас. Имус Одил коротко вскрикнул и осел на земляной пол.
Борвир морщился и потирал обожженную руку. Он отошел от тела и почти упал на скамью.
– Что, маленький колдун, не ожидал такого поворота? – Норд глотнул вина прямо из кувшина.
У меня хватило сил только помотать головой.
– Ненавижу жрецов, – поговорил он с яростным отчаянием и… грустью. – Заносчивые скоты. – Борвир поднялся со скамьи, подошел к трупу и пнул его. – Маленький колдун, ты что-нибудь знаешь о голоде? Настоящем, ежедневном, разъедающим не только тело, но и душу? Иногда нам приходится делать выбор, а сделав – приучать себя не жалеть о нем.
Борвир говорил едва слышно, глядя в пустоту, будто видел тех, кого вспоминал в тот ночной час. И вскоре я узнал, что его семья жила на маленьком хуторе недалеко от Виндхельма. То были страшные времена – в стране бушевали войны. Шайки бандитов, дружины ярлов, разрозненные и одичавшие отряды имперцев грабили города и хутора. Тамриэль бурлил со времен Сефоруса II, когда императрица Морихата только еще приводила своих вассалов к покорности. Более всего доставалось несчастным северным провинциям. Мне довелось лишь читать о тех далеких временах. Я с удивлением подумал, что Борвиру должно быть не меньше семидесяти лет, в то время как больше тридцати норду никак не дашь! Означало ли это, что Намира оделила своего адепта вечной молодостью? Тогда у меня не нашлось ответа на этот вопрос, и я несколько разочаровался в своем образовании, которое еще вчера считал безупречным.
Борвир был младшим сыном Къельда и Асты. И так уж повелось, что все детство он провел в тени сильного и красивого Иргнира – главной надежды родителей. Нет, вражды меж братьями не было, но и большой любви не водилось.
Нищих на ту пору расплодилось видимо-невидимо. Что и не удивительно, ибо голод и войны приумножают несчастья людей малых и слабых. Это случилось, когда Борвиру едва исполнилось десять. Один такой нищий явился к ним на хутор. Грязный, в гнойниках и струпьях жалостливо молил он о помощи. Его прогнали, а Иргнир даже издевался над несчастным. Борвир в тайне, желая досадить брату, догнал бродягу и вручил ему пирог. Нищий поблагодарил и пообещал отплатить. И подмигнул хитро. Тогда, на краткий миг, исчезли гнойники и струпья, и явилось Борвиру иное лицо – румяное и благообразное. Появилось и тут же исчезло, сокрывшись за слоем грязи.
А жизнь день ото дня становилась все труднее. Неурожайные годы и эпидемия убили родителей Борвира. Братья и сами почти умирали от голода. Тут и явился тот самый нищий и предложил им обратиться к Намире за помощью. Борвиру было тогда все равно к кому обращаться, ибо мальчик едва не помутился рассудком от голода и горя, но Иргнир в ярости выгнал нищего, а младшего брата избил, завив, что лучше умереть от голода, но не поклоняться Намире. Къельд и Аста вовсе не были безграмотными – в доме водились книги, мальчиков обучали чтению и письму и те знали о даэдрических культах и властительнице Загубленных Бездн.
Приближался 9 день месяца Второго зерна. Юный Борвир не хотел умирать и понимал, что шанс будет упущен. Снова и снова мальчик выходил на дорогу и вглядывался в лесную темень с тайной надеждой увидеть нищего. Ведь тот поклялся когда-то отплатить за доброту!
В тот злосчастный день Иргнир отправился на охоту. Ослабевший от голода Борвир услышал знакомый голос: рядом стоял нищий, будто явившись из пустоты. Он взял мальчика за руку, помог добраться до пустого амбара. Там, во влажном сумраке воззвал к своей госпоже, а Борвир вторил словам нищего. Намира будто ждала этого отчаянного призыва, укрываясь тенями, и явилась им сразу.
В мерцании серой дымки, в легких складках пепельного шелка Намира показалась мальчику прекрасной. Пугало лишь рогатое существо – уродливое создание Загубленных Бездн глумливо подмигивало Борвиру, увиваясь у ног своей повелительницы. Намира обратилась к мальчику и спросила, желает ли тот стать ее почитателем и спастись от смерти, и умирающий от голода ребенок ответил "да".
В тот миг двери амбара распахнулись, впустив поток жалящего света – явился Иргнир. С диким воплем юноша кинулся на нищего и пронзил его отцовским мечом. Намира взвыла. Борвир, не помня себя от ужаса, вонзил нож, с которым не расставался после смерти родителей, в спину брата, пока тот не успел вынуть меч из тела бродяги. Иргнир скончался мгновенно.
Намира рассмеялась.
– Что ж, это достойная жертва, – сказала она. – Ты многого добьешься, юный Борвир.
Принцесса Даэдра приняла жертву Борвира и вручила ему свой перстень, разглядев в испуганном ребенке своего самого верного слугу. И не ошиблась.
Когда мальчик вышел из амбара во двор, то увидел труп оленя: охота у Иргнира в тот день выдалась удачной – голодная смерть им тогда явно не грозила…
Несколько дней Борвир жил, питаясь жареной олениной и… телом брата, как заповедовала Намира. А потом ушел из усадьбы. Госпожа привела его к секте каннибалов, что укрывалась в тайном храме в Утесной пещере. Прошло совсем немного лет, и Борвир стал главным жрецом страшного культа – наверное, самым молодым за всю ее историю. Именно туда, в Утесную пещеру, как выяснилось, и направлялись мои спутники.
– Зачем ты мне все это рассказываешь, если вознамерился убить меня, как убил несчастного Одила? К чему тянешь время, когда Квентин Весул вот-вот приведет подкрепление, и тебя схватят? Неужели думаешь, эта старая мебель устоит против дюжины бравых воинов? – Я говорил лихорадочной скороговоркой, преодолевая нервическую дрожь, почти утратив надежду на спасение; слова просто изливались лавовым потоком, безо всякого контроля со стороны насмерть перепуганного разума. – Да они просто подожгут эту таверну и зажарят тебя в ней и меня вместе с тобой!
– Ну-ну, маленький колдун, спокойнее! – Борвир откровенно насмехался надо мной. – Где же присутствие духа?
– В герои я не нанимался!
– А вот это уже хорошо. Это мне нравится. Герой нам тут не нужен. Вон, один уже валяется. А убивать тебя я не хочу. Иначе я и правда не тратил бы время на разговоры. О нет, у меня на тебя другие планы. Разве только немного ранить придется. Впрочем, решать тебе: либо ты сделаешь кое-что для меня и спасешь свою жизнь, либо присоединишься к достойному жрецу Стендарра, но, возможно, спасешь несколько чужих жизней.
– О, господин, какой богатый выбор! Мне потребуется время на размышления.
– Чувство юмора? Похоже, мы поладим.
Героем не был. За какие-то поступки нам бывает стыдно потом долгие годы. Но тогда умирать я не собирался. А, кроме того, в те годы полагал, что у каждого уважающего себя мага должна быть тайна. Моя жизнь до той ночи была лишена не то что тайны, но даже маленького секрета. И вот теперь мне представился шанс эту тайну обрести. Выбор между смертью и тайной – это вовсе не выбор, когда тебе двадцать семь лет и ты начинающий маг.
А потом баррикада разлетелась с диким грохотом. В таверну ворвались дружинники под предводительством Квентина Весула. Первое, что они увидели – это труп Имуса Одила в луже крови. А потом – меня. Я лежал у дальней стены с подбитым глазом, а по лбу стекала теплая струйка крови от не слишком глубокого пореза.
– Где он? – прошипел Квентин Весул, склонившись надо мной.
Дрожащей рукой я показал в сторону кухни.
Несколько дружинников остались в зале, прочие же вслед за Весулом бросились на кухню. Через мгновение оттуда раздался вопль отчаяния – неудивительно, ведь вместо перепуганного каннибала, Клинок увидел распахнутое настежь окно.
– Он не мог далеко уйти – таверна окружена! – ¬ вопил Квентин Весул. – Он прячется на заднем дворе!
Таверна наполнилась грохотом, площадной бранью Весула и причитаниями Бритты, умолявшей воинов не ломать мебель: как оказалось, Квентин вывел женщину с сыном из дома, когда отправлялся за дружинниками. Интересно, почему он меня оставил? Едва я мысленно задал этот вопрос, как призрак угрызений совести мгновенно растаял.
Квентин Весул утратил ко мне всякий интерес. Добрая Бритта, дочь Йоргена, помогла мне промыть рану. Глотнув лечебного зелья и поблагодарив хозяйку, я покинул таверну – над лесом уже вставало солнце…
Я решил держаться русла реки и вскоре добрался до небольшого хутора и лесопилки, у хозяина которой нанял телегу. Денег не жалел – мне хватило опасностей и приключений и хотелось лишь побыстрее добраться до места назначения. Два его дюжих сына доставили меня в Виндхельм. А оттуда с небольшим караваном и под охраной местных дружинников я попал в Винтерхолд.
Прошло довольно много времени, и я уже без содрогания вспоминал события той ночи. Новые впечатления в коллегии Винтерхолда потеснили мрачные образы прошлого. Нередко после долгих и утомительных занятий, я отправлялся гулять в город. Правда развлечений здесь особых не было, а вся жизнь крутилась вокруг местной таверны.
То был вечер месяца Заката. Только что отгремел Праздник воинов, ознаменовавшийся парой драк. Я подходил к таверне, когда меня окликнули:
– Ну, здравствуй, маленький колдун!
Кровь на мгновение застыла в жилах. В тени бокового проулка к стене привалился нищий бродяга. Слои грязи и бурых тряпок не позволяли рассмотреть его как следует, но голос я распознал сразу.
То был он, Борвир, сын Къельда.
– Зачем ты здесь? – едва преодолевая охватившую меня дрожь, спросил я.
– Не рад мне? – усмехнулся Борвир. – Не бойся, маленький колдун, я лишь хотел сказать, что помню про свой долг.
– Не уверен, что хочу иметь в должниках адепта Намиры. Не безопасно это. Потому, Борвир, сын Къельда, ничего ты мне не должен.
– Страх ли сейчас говорит в тебе? – цепкий взгляд холодных голубых глаз высвечивал самые сокровенные уголки моей души. – Маленький колдун, вовсе не страх слышу я в твоем голосе. Думается, что ты так и не смог сторговаться с собственной совестью.
Борвир был прав. Много раз я мысленно возвращался в ту ночь и корил себя за то, что укрыл каннибала и даэдропоклонника заклятьем невидимости, позволив бежать из осажденного постоялого двора «Две реки». Вот для чего я тогда понадобился Борвиру, именно такую сделку он мне предложил – моя жизнь в обмен на заклятье невидимости. «Я видел тебя в битве. Ты, маленький колдун, хорош в заклятьях школы иллюзии, даром, что молод», – сказал он мне тогда.
К героической смерти я был не готов. Вовсе не в кухонное окно вылез Борвир в ту ночь. Укрытый моим заклятьем выскользнул он на улицу, едва разлетелась в щепки нехитрая баррикада и распахнулись двери. Чтобы сделал со мной Квентин Весул, узнай он, что я помог бежать главному жрецу Намиры?
– Совесть успокоится, поверь мне, – проговорил Борвир. – Дай время. То была не твоя схватка. Если бы на то была воля богов, один из нас был бы сейчас мертв. Но боги захотели иного. Да, и у меня для тебя подарок. Правда, он тоже невидимый. – Борвир усмехнулся. – С этого дня в каком бы уголке империи ты не оказался, если вдруг тебе понадобится помощь – подойди к любому нищему и назови свое имя. Скажи: «Я Арвин Дрет. Привет вам от старого норда». Тебе никто не откажет. Мы еще увидимся, маленький колдун.
Борвир развернулся и через мгновение растворился в сумраке проулка. Возможно, он прав – то была не моя схватка и так решили боги? Не знаю. Но его слова успокоили меня. Бывают случаи, когда имеет смысл переложить ответственность на богов и идти дальше.
Свидетельство о публикации №217060801181