Теплица

Не знаю, что находится над небом голубым... А вот под ним, точнее, под той его частью, которая задумчиво смотрит в моё окно с холодного северо-запада, расположился внушительный кусок земли, огороженный бетонным забором и густо поросший зеленью. Забытый и заброшенный необитаемый островок на окраине города, некогда принадлежавший зеленхозу и исправно поставлявший на прилавки местных магазинов свежие огурцы и помидоры из нескольких сверкавших на солнце теплиц.

Нет больше тех огурцов, нет помидоров. В девяностые всё прахом пошло. Как-то быстро всё рассыпалось, заросло сорняком и шиповником. Затосковало.

И теплицы больше не сверкают. Не отражают лучи уставшего светила. Не отсылают их в моё окно. Нет больше теплиц. Разрушились, поржавели, погибли, окончательно утратив смысл своего помидорно-огуречного существования.

И всё-таки что-то там осталось. Иначе зачем, подходя к окну, я всякий раз внимательно вглядывался в скучные заросли. Будто пытался отыскать в них нечто забавное... Призванное весело опровергнуть обманчивое отсутствие и скуку.

И однажды оно появилось. Поздним осенним вечером. Соблазнительно подмигивая мне одиноким огоньком...

Подозрительно смахивавшим на тот, почти забытый, из детства, что когда-то был по наивности принят мной за оконный свет сказочного домика, в котором старый волшебник ночами оттачивал своё колдовское мастерство и чародейские навыки. Данная версия давно умерла, а вот остатки простодушия и доверчивости всё ещё живы... Всё ещё продолжают смущать меня глупыми иллюзиями и оторванными от действительности мыслями... Тут же гоню их прочь, а они вновь возвращаются... Ругаю их зверски... Сурово обвиняю... Прежде всего в уходе моей неверной жены... В том, что пока они морочили мне голову нежно-розовыми миражами, пока таскали меня по бесполезным высям, она окончательно и бесповоротно поселилась у соседа.

А что же огонёк?

Он лукаво вынудил меня поменять прогулочный маршрут. Подвёл ближе к себе. Запустил меня по кругу. Чтобы я подобно спутнику на орбите вертелся около него. Чтобы всецело подчинялся закону притяжения. Чтобы уменьшая радиус, проворно, как по ступенькам, скакал по концентрическим окружностям и таким образом рано или поздно оказался в их центре... Из которого так призывно струился заинтриговавший меня свет.

В конце концов неважно, кем я приближался к огоньку. Ночным мотыльком, круизным лайнером, космическим кораблём... Или обманутым и брошенным мужем. Важно то, что все мы в той или иной степени подвластны его магическому влиянию, его обворожительному потустороннему свечению.

Короче говоря, с каждым днём я всё ближе и ближе подбирался к нему... К загадочно мерцавшему маячку. Тем временем душу мою разъедала тоска, а в голове нагло хозяйничали хаос и неразбериха...

Думаю, что именно они и организовали нашу встречу. Поскольку глубоко убеждён в несуществовании случайностей.

Итак, прохладным ноябрьским днём я привычно вышел на прогулочную орбиту... В сотый раз вяло плёлся по очередной концентрической окружности, вовсе не догадываясь, что её радиус почти равен нулю... Что переход к центру близок, и начнётся он у тёмной дыры в заборе, где я и увижу Илью Сергеевича - статного белоголового старика с шахматной доской подмышкой.

Помню, как что-то меня словно толкнуло, словно приказало заговорить:

- Кажется где-то здесь шахматный турнир проводится? Вы на него спешите?

- Нет. Я только что с турнира. Вот, заработал обед, - ответил он, покачав передо мной полиэтиленовым пакетом.

- Жаль. Давно не играл. Соскучился. Надеялся с вами сразиться.

- Почему бы и нет? Если, конечно, вас не пугает эта чёрная дыра, - пошутил он.

Минут пять мы пробирались сквозь серые заросли по едва заметной тропинке, пока не вышли на крохотный пятачок... На лишённую растительности залысину, посреди которой и находился тот самый источник света, виновато встретивший меня потухшим взором и горелым запахом холодного пепелища.

Нет, вовсе не таким представлял я себе это место.

Глядя на обуглившиеся головешки, на серые стены кустарника, на пожухлую осеннюю траву... и прочие признаки умирания, я в очередной раз чувствовал себя обманутым.

Жилище Ильи Сергеевича гармонично вписывалось в этот гиблый пейзаж. Такое же убогое, ветхое, безнадёжное. Единственным ярким пятном в нём зиял потолок. Широко открытый навстречу небу. Чудом уцелевший стеклянный потолок. Он покрывал тепличную секцию площадью примерно в десять квадратных метров, из которой мой новый знакомый и соорудил себе комнату.

- Стоит солнцу (даже зимой) появиться на небе, и в квартире моей тотчас становится тепло, - похвастался хозяин, ткнув указательным пальцем то ли в небо, то ли в солнце, то ли в потолок.

Тогда я еще не знал, что эту его простенькую, на первый взгляд, свободную от смысловой нагрузки реплику можно смело выносить эпиграфом к данному рассказу.

Зато он знал...

Что в тот день легко выиграет у меня пять партий, разожжёт костёр, согреет меня каким-то необыкновенным травяным чаем, расскажет несколько занятных историй, покорит своим обаянием... И проводит по едва заметной тропинке к светлой дыре в заборе...

Он знал своё дело, этот загримированный под бомжа кудесник...

Знал, что я вернусь, и наше знакомство продолжится.

Далее следовала беспорядочная череда встреч. В ней правил всё тот же беспечный хаос. Та же простодушная неразбериха, напрочь лишённая всяческих хронологических ограничителей. В ней время окончательно избавилось от удручающих цифр, превратилось в безобидную абстракцию и больше не вызывало извечной боязни опоздания. В ней всё происходило вовремя. Поэтому дверь шалаша не имела замка и была открыта круглосуточно, а поговорка о похожем на татарина госте решительно отвергалась как некорректная, безнадёжно устаревшая и антигуманная.

Поэтому, даже в отсутствие хозяина, я смело входил в теплицу, садился на колченогий стул и ожидал его прихода. По той же причине я мог бесцеремонно заявиться к нему ночью, после того, как поднятый с кровати бессонницей, замечал из окна призывное подмигивание костра.

Мы подолгу сидели у огня, кормили его хворостом, беседовали, ГРЕЛИСЬ... Постепенно и как-то незаметно последнее слово стало ключевым, расплодив вокруг себя целое семейство горячих синонимов и жарких ассоциаций. Вернее, оно им и было изначально. Всегда находилось в центре. Являлось самим центром. Я же лишь со временем понял его важность и первостепенность. На себе ощутил его первозданную живительную теплоту.

 
Она понемногу отогревала меня. Пылающим костром... Горячим чаем... Жаркими шахматными баталиями... Солнечным потолком.

А ведь ещё совсем недавно моя душа была слегка подморожена... Источала холод будто скумбрия на витрине гастронома... А когда я подходил к зеркалу, она смотрела на меня ледяными рыбьими глазами.

В какой-то момент её взгляд изменился, и это раньше меня заметил Илья Сергеевич:

- Ваши глаза потеплели. В них стали видны отблески костра.

- Странно то, что мне теплее здесь, а не в своей натопленной квартире, - признался я.

- Ничего странного. Вы ведь находитесь в теплице, - шутя произнёс он.

И тут же, спрятав улыбку, продолжил:

- На самом деле я не шучу. Всё это очень серьёзно. И весьма печально. Я имею ввиду неизбежный уход людей от первичных смыслов. Взять, к примеру, эту теплицу. Вы удивитесь ещё больше, узнав, что только сейчас она выполняет свою истинную функцию, что именно сию минуту осуществляет своё изначальное предназначение. Она даёт тепло и приют нам с вами... Она согревает две замёрзшие и заблудшие человеческие души. В этом смысл её существования. Не в огурцах и помидорах, не в получении прибыли (всё это вторично и третично), а в накоплении и раздаче тепла людям.
Вы скажете, что это всего лишь метафора. Согласен. Но и вы согласитесь, что сама жизнь и есть метафора. Вечное и слепое подражание кому-то и чему-то. Как правило, несущественному, неважному, преходящему... Ложному, самонадеянно объявленному истинным... Безобразному, кем-то сгоряча названному прекрасным... Аморальному, политкорректно причисленному к высоконравственному.
В результате на смену настоящей приходит вымышленная реальность. Мы начинаем сходить с ума от абсурдности происходящего и мучиться в поисках утерянных смыслов. Мечемся от одной крайности к другой. Хотим получать, не давая. И в этом главная причина как личных, так и мировых кризисов.
Вернусь к теплице. Её существование возможно лишь при отдаче тепла, которое она получает от солнца. Так и человек одновременно является и потребителем, и источником жизненной энергии. Чтобы нормально жить, он должен не только пользоваться теплом окружающих, но и дарить им своё.
Нет. Я вовсе не призываю подобно лживым политикам и лукавым святошам обогревать всё человечество. Но делать это по отношению к самым близким мы просто обязаны. Иначе...
Иначе в той или иной форме произойдёт то, что произошло со мной и с вами.
Я потерял дочь. Моя жена лишилась рассудка. И вот я здесь. Пытаюсь наладить диалог с самим собой и с небом. Слишком поздно... Да, уже поздно. Пора спать. Если вам интересна моя повесть, приходите завтра. Расскажу.

Не сложилось. Так и не услышал я историю Ильи Сергеевича.

Утром мне позвонили из соседнего города и сообщили о смерти друга.

Я вернулся через десять дней. Подошёл к окну, и оно встретило меня обновлённым пейзажем. В нём отсутствовали зеленхозовские заросли. Их выкорчевали трактора. А теплицу навсегда поглотила зияющая тёмная дыра котлована.

Где же Илья Сергеевич?

Не знаю. Искал его повсюду. В том числе и на железнодорожном вокзале, где он игрой в шахматы зарабатывал обеды. Тщетно. Канул волшебник. Растворился во вселенной. Пропал. Отчаянно продолжаю поиск.

И смотрю в окно. Наблюдаю за стройкой. Рекламные щиты с изображёнными на них тридцатиэтажками призывают обывателей приобретать "элитные квартиры в сказочном "Городе Солнца". Недобрые языки утверждают, что проектом занимается компания, весьма приближённая к мэру. Думаю, этот факт ускорит процесс, и через годик, а может, и раньше внушительный кусок земли на холодном северо-западе заманчиво засверкает сотнями разноцветных тёплых огоньков...