минус10-1 DuX Vремени

— Я тебе расскажу, что делать. У тебя нихера не пропечётся — женщина напротив меня кричит и размахивает руками. Мне становится ещё немного страшнее — Делаешь всё так, как делала, только меняешь режим печи! И вообще, замени уже своё наномясо на кошатину, торт получается куда вкуснее и питательнее.
Я смотрю на тётю. У неё красивое скуластое лицо и шрам через всё щёку. Темнеет за лобовым стеклом. Солнце скрывается за недостроенным домом. Холодно.
Она прекращает разговор и смотрит на меня.
— Чё уставилась? — беззлобно, но строго спрашивает она.
— Н-ничего — я отворачиваюсь и гляжу в боковое окно.
— Мы уже близко — завершает разговор воспитательница и снова смотрит на дорогу.
Она могла заметить, что меня трясёт. Ещё вчера всё было хорошо. Танен обещал, что сразу, как выпустится, заберёт меня. Сегодня мне сказали, что у меня скоро появится новая семья и повезли.

Чёрный двор большого серого дома. Почти темно. Воспитательница смотрит на спущенное колесо и говорит плохие слова, которые мне нельзя повторять. Я слишком испугана. Бежать. Первая мысль — бежать. Не успеваю даже сделать шага — тяжелая рука хватает меня за капюшон детдомовской кофты.
— Ты мне, бля, не шали тут — шипит воспитательница — Пошли знакомиться с родителями.
— Не хочу! Хочу домой! — слёзы льются с моих глаз. — Домо-о-ой!
Воспитательница бьёт меня по лицу. Я замираю от боли и стыда.
— Нет у тебя никакого дома — говорит женщина с тоской — И у меня нет.
Она тащит меня к тяжелой металлической двери. Я упираюсь, но получаю заряд тока из её протеза.

— Соцконтроль, откройте! — воспитательница бьёт металлическим кулаком по двери. Спустя мучительных пять минут дверь открывается со скрипом. Я вжимаюсь в ногу воспитательницы и трясусь от страха.
Из-за двери выходит высокий дядя. Мне кажется, что когда-то я его видела. Но кого-то мне напоминает. Он шкафоподобный и одет в какую-то чёрную обтягивающую ткань. У него огромные чёрные усы и очень сердитый взгляд.
— Ну? — спрашивает он, нахмурившись — Чё надо?
— Сергей Виссонович?
Мужчина кивает. В его руке я замечаю пистолет.
— А ты попрошайка от панремов? Что, за старое взяться решили? — мужчина обнажает металлические зубы — С детьми и по квартирам? Небось хочешь поменять эту ****ючку на мой комп?
— Слушай, ты — воспитательница мгновенно краснеет и сжимает кулаки. Её металлические пальцы вонзаются в мою руку до боли — Я сейчас её отпущу и тебе твоё очко на шею на манер шарфа натяну, пидор!
Дядя ухмыляется. Ему будто нравится.
— Чё надо? — повторяет он, но уже спокойнее.
— Вы не числитесь в базе педофилов, не имеете медицинского трансплантологического образования, не состоите в браке, поэтому, согласно федеральному закону о принудительном усыновлении, учавствуете в лотерее…
— Понял, не надо — дядя закрывает дверь. Воспитательница бьёт по ней и швыряет меня внутрь его квартиры. Я не ожидаю этого, поэтому спотыкаюсь об порог и падаю на коврик в прихожей.
— Ах ты! — мужчина, захлопнувший дверь, пытается её открыть, но с той стороны раздаётся электрический звук. — Ты что творишь?!
— Сергей Виссонович, все документы оформлены! — кричит воспитательница — Эта девочка — ваша дочь!
— Да нахуя мне дочь! — кричит дядя и барабанит в собственную дверь — Ты зачем мне дверь заварила, панремская падаль?! Как я теперь за едой ходить буду?!
— Да меня не ****, доставку в окно закажи! Не хочешь по-хорошему выполнять свой репродуктивный долг — наслаждайся принудительным усыновением! — кричит с той стороны воспитательница и отдаляется.
— Что я с ней делать-то буду?!
— Что хочешь — то и делай, это уже не моего ума дела. Счастливо оставаться, чистокровный ты наш!
Я лежу на коврике в прихожей, пока взрослые орут. Наконец сильная рука легко поднимает меня и ставит на ноги. Огромный усач приближается и я медленно вжимаюсь в дверь.
— Покажи руки — говорит он. Я растопыриваю пальцы и вытягиваю их перед собой. Пальцы дрожат.
Дядька смотрит, после чего расплывается в улыбке. От него пахнет чем-то неприятным, поэтому я чихаю.
— 10 пальцев. Отлично… Отлично. Сколько тебе лет?
— С. С. Ссемь — шепчу я. Сердце колотится в груди. Перед глазами появляются какие-то мушки.
— Семь… — задумчиво говорит усач — Ну, рановато, но начать никогда не поздно. Так, девочка, как там тебя… Плевать, я дам тебе новое имя, как только придумаю. Давай условимся соблюдать ряд правил.
Дядя опускается на корточки и смотрит мне прямо в глаза. Его глаза огромные, с красными прожилками.
— Ты будешь делать то, что я тебе прикажу — говорит он с улыбкой — И всё, что произойдёт, останется между нами. В противном случае… — Он говорит ещё тише — Я выпущу тебя наружу или потеряю. Знаешь, что с тобой на улице сделают? Бо-бо. Бо-бо в степени бо-бо.
Усач начинает хихикать. Я всхлипывают и закрываю лицо руками. За окнами что-то бабахает.
— Не бойся, это просто машина взорвалась. Первое правило — плакать не чаще раза в неделю — безразлично говорит он и поднимается, после чего гладит меня по голове — Раздевайся.
Я замолкаю и спотрю на него сквощь марево слёз.
— Ч-что?!
— Раздевайся. У меня в квартире жарко — усач достаёт огромную коричневую сигарету из кармана.
— Но… — я сглатываю — с-совсем?
Дядька смотрит на меня с презрением.
— Ты ****утая? — спрашивает он
— Я… Просто говорили, что при усыновлении — я перехожу на невнятный шепот.
Усач неожиданно взрывается смехом и шлёпает себя по лбу.
— Да не, я не из этих ребят. Вот зато на улице таких много, так что тебе лучше всего вести себя хорошо. Кофту сними.
Я скидываю балахон на заваленный мусором стол в прихожей, снимаю ботинки и иду босиком по грязному полу, покрытому пятнами краски и кусками пластика.
— Ты, наверное подумала, что я тебя изнасилую или просто сломаю — усач залезает в шкаф, после чего достаёт оттуда что-то похожее на папку для документов и протягивает мне. Я беру этот предмет. — Так вот, всё гораздо хуже.
Я открываю папку и вижу клавиатуру, как у старых компьютеров, и чёрный экран. С трудом я узнаю в предмете очень древний ПК.
Дядя кладёт мне руку на плечо.
— Я научу тебя ломать.