Пытка огнём

"Если хочешь выжить, просто слушай меня. Ты находишься в центре колодца, дно которого устлано трупами, а верх которого гарантирует тебе жизнь. Если ты действительно хочешь быть не таким, как все, оставайся живым. Для этого тебе нужно отпереть клетку ключом, который где-то поблизости, и взобраться по канату наверх, где тебя ждет награда. Но поторопись и будь осторожен - огонь поглотит тебя, если ты не будешь ценить свое время, которое многие привыкли тратить впустую. Понял задание? Выжить".


Я устремила взгляд на дыру, откуда доносились отчаянные крики сорванным голосом о помощи вперемешку с проклятиями в мою сторону - сторону помощницы, и веяло жаром. Этот колодец уже давно потерял право так называться, еще когда в нем пересохла вся вода, а на дне стали появляться первые трупы, а вместе с ними и насекомые, и он иссох, пропитался гнилым запахов разлагающихся тел и крови, стал не больше, чем помойной ямой. А теперь смрад падали разбавляла и отвратительная вонь горящего топлива, которым мой друг наполнил пять чаш и облил металлическую клетку вместе с железным канатом, на который она была подвешена.

Одним из условий выживания пленника было не особо раскачивать клетку, чтобы не натыкаться на факелы, и держаться подальше от горящих прутьев, находящихся в опасной близости от лица и одежды. И пока у него это не очень хорошо получалось, так как он ужасно нервничал и чуть ли не сходил с ума, кричал что-то невразумительное, выл, стонал. Заглянув в колодец, я рассмотрела в языках пламени, лижущих клетку и канат, его позу - он сжался в комок в самом центре и пытался просунуть руку между прутьями, чтобы отодрать ото дна клетки ключ от нее же. Он понял, что ключ именно там, безрезультатно осмотрев все доступные и безопасные места - карманы, прутья, замок. Я не видела его лица, но знала наверняка, что он щурился и кривился, стискивал зубы до боли в деснах, кусал губы и вспоминал все, что произошло с ним до этого момента, пытаясь найти причину своего прибывания здесь. Он жил в обычной семье обычной жизнью, разбавляя ее поступками и мыслями, которые, по его мнению, выделяли его из толпы, любил искусство, учился, гулял с друзьями и играл в игры, как и любой студент в его возрасте. Но он стал моей жертвой потому, что ему, как и многим, не хватало приспособленности к реальной суровой жизни, которую он отвергал, не признавал, заменял своей иллюзией. А теперь я предоставила ему шанс немного пожить в реальности, где есть понятия боли, агонии и ненависти, которых он пытался избежать для духовного роста или просто ради счастья, в реальности, где нужно выбирать и действовать прямо сейчас, не теряя времени, не тратя жизнь попросту, где надо своими силами постоянно бороться с трудностями и стремиться вверх. Ему стало слишком просто, когда он стал представлять счастье и жить им, как настоящей жизнью.

Он пытался глушить боль от ожогов и упорно прислонялся ближе к прутьям, чтобы увеличить область досягаемости руки, но никак не мог нащупать ключ. За те пятнадцать секунд, которые он потратил на безуспешные попытки найти его, я наслаждалась той зверской натурой, которую удалось высвободить, тем уродством, которое проявляется только на грани жизни и смерти, той мерзостью, что копится в каждом человеке, и только достигая грани, вывольняется наружу в виде мата, крика, агрессии, потери контроля и полного отчаяния. Но моя добыча еще не отчаялась до конца - в огне я различала его движения. Он все еще шарил рукой по дну, прислонившись плечом и щекой к решетке, и, наконец, дрожащей от неимоверного жжения рукой резко оторвал его от дна, горячего и небезопасного. Кожа его лица приняла красный цвет и сморщилась на том месте, которым он опирался о прут. Далее он действовал быстро, насколько это ему позволяли боль и горячий воздух, жгущий глаза. Они и так слезились от едкого запаха смерти, от избытка чувств и мешали ему же. Когда ключ повернулся в скважине, и замок слетел с прутьев, а клетка распахнулась, он издал дикий рев. Отнюдь не человеческий, а полный ненависти и прочих эмоций, отходящих на второй план после нее.

Огонь поглощал клетку и трос, а я с удовлетворением сидела на краю колодца, свесив ноги в теплое пространство, наблюдая за своим подопечным и его агонией. Его боль была такой же, как и боль других, и он проявлял её также. Я не помню таких, которые бы стойко терпели и боролись с ней во время испытания - они все поддавались панике и страху, мукам, хаотичным эмоциям и чувствам, они не могли поставить цель и добиться её в обстановке, непривычной для них. Они терялись, не находя поддержки и ни на что не способные в одиночку, умирали, а секрет выживания так элементарно прост: нужно просто поддаваться инстинкту выжить. Что я делаю? Я пытаюсь показывать людям реальную жизнь - сложную, хаотичную и непредсказуемую, болезненную, а они не хотят учиться жить реальностью. Они ослеплены красотой своих воображаемых миров, своих созданных городов, законов и образов, заложники. А я хочу показать им, что такое свобода.

Ему предстояло нечто нереальное. Я ухватилась за железный канат - он был очень теплым, а это значит, что внизу, где на клетку отчаянно карабкалась моя жертва, чтобы подняться вверх, он наверняка был очень горячим. Я с интересом отметила, что парень вырвал один из факелов из стенок колодца и швырнул на дно. Трупы поглотило пламя, и завоняло ещё хуже, чем было прежде - из колодца постепенно стал подыматься едкий дым. И мне пришлось бы отойти на пару шагов, если бы я не стремилась поиграть со своей добычей.

Парень, сцепив зубы, обхватил трос ладонями и что есть мочи зарычал. Я разглядела, как он закусил губу до крови, чтобы боль сосредоточилась в ней, а не в ладонях, которые жгло чуть ли не раскаленное железо. Разумно. Он корчился от жара и мерзкого запаха, но старался как можно быстрее преодолеть те два с половиной метра, что отделяли его от свободы. Отчаянно уцепился за трос над своей головой, подтянулся с невероятным усилием. Еще раз. Еще раз. Еще раз. К его сожалению, ему не хватило сил, и он обессиленно разжал руки, сплошь покрытые ожогами, кровоточащие, изуродованные, с выступающим мясом под прожженной кожей, и полетел обратно, на вершину клетки, на факелы, а далее - к горящим трупам. Я разглядела его полный ужаса взгляд и довольно улыбнулась.

Но он каким-то чудом снова собрался с силами, впился пальцами в скользкие и горячие прутья клетки, прежде, чем упасть, чтобы снова карабкаться наверх. Он не собирался сдаваться духом, но вполне мог лишиться контроля над телом, не выдержав жара, уничтожающего тело, и упасть в бездну, к остальным. Он и так уже был наполовину мертв и сожжен.

Его стремление выжить в такой обстановке забавляло меня, потому что вряд ли кому-то это под силу. Никто бы не справился, но не потому, что это нереально. А потому что нет мотивации. 

- Я смогу! - прохрипел он. Рывок. Еще рывок. Нет, он слишком слаб, чтобы справиться с этим испытанием. И, наконец, он сорвался с троса; пытаясь ухватиться за воздух, стал лететь ко дну, туда, где трещал огонь, и трупы превращались в пепел, где никто не стал бы искать его прах, и где он закончит свою жизнь, которую не ценил. Он доказал, что такой же как все. Доказал, что болтаясь между небом и землей, достоин быть только на дне. Доказал, что свое время, свою свободу, свое счастье, свою индивидуальность мало кто ценит по достоинству.

Прощай.