Стяг революции

 
Мы с приятелем бродили по серым улицам и не знали, куда себя деть, и чем занять. Дело было хмурым ноябрьским вечером накануне праздника Революции, почитавшегося в Советском Союзе, пожалуй, самым главным политическим торжеством. Улицы города, фонарные столбы и многие здания были украшены кумачовыми флагами. Уже дважды мы прошвырнулись по «пятаку», где обычно собирались знакомые пацаны, но в виду отвратительной и промозглой погоды они, вероятно, предпочли тепло и уют домашнего очага. Наверное, многие истории происходят от скуки и праздного шатания по улицам, ибо сатана всегда найдёт «подходящее» занятие для бездельников. Мы с Андреем ещё с детства знали, что если случался праздник, то среди ребятни существовал обычай делать факелы из флагов. Для этого нужно лишь, чтобы поблизости где-нибудь находился бак с соляркой, а это могло быть на территории гаражного кооператива или на стройплощадке. Потом, как правило, с фонарного столба снимались флаги, кумач обёртывался вокруг древка, обмакивался в солярку и – вуоля, факел готов! Если толпа собиралась достаточно большая, можно было даже устроить факельное шествие, поиграть в ку-клукс-клановцев или нацистов (вот, что значит хорошее советское образование, школьная политинформация, плюс эрудиция). Конечно, никакого политического подтекста в этих игрищах и забавах не существовало, но у взрослых ведь «свои тараканы в голове», они и люди-то в общем – конченые.

Не помню, кому первому пришла в голову эта идея, сделать факелы, ведь забава эта была детская, а нам уже стукнуло по четырнадцать лет! Люди в этом возрасте уже командовали полками (и убивали других людей, кстати!), как нам постоянно «втирали» в школе, намекая этим на нашу инфантильность, безалаберность и всеобщее разгильдяйство. Кроме того, в четырнадцать лет уже можно и даже нужно было вступать в комсомол (ВЛКСМ), чтобы пополнить собою ряды румяных, идеологически выдержанных, но абсолютно беспринципных комсомольцев. Как это там у Пушкина? Партия сказала - Надо! Комсомол ответил – Есть! Пригнулся и раздвинул…ну свои сплочённые ряды конечно, а вы что подумали?.. Фу, как грубо! Но факт остаётся фактом, такого количества проституитирующих личностей не выпускала ещё не одна политическая организация мира. Вечная ей память и салют её выпускникам!

Итак, «дело было вечером, делать было нечего», как сказал поэт. Факел так факел – и нет, чтобы как обычно снять флаги с фонарного столба, где-нибудь в глухом переулке, ну – куды там!.. Приглянулся нам почему-то в качестве объекта «съёма» Дом Быта на улице Героев Труда – достаточно «центровое» место в нашем микрорайоне. Недалеко от него расположен тот самый гастроном, где Андрей Крипачария как-то «подрезал» у дамочки сумку с «хабаром», тут же двухэтажная столовая с кондитерской на первом этаже, которая называлась «Домовою кухней», а среди школьников – просто «Дымовушкой». Какие там в своё время изготовлялись торты и пирожные – просто сказка, с нынешним «солидолом на пальмовом масле», которым пичкают теперь народ нельзя даже и сравнивать. Между столовой и Домом Быта находился пивной киоск. А справа и позади «объекта нашей атаки» простирался гаражный кооператив.

Сыпал мелкий противный снежок, мы обошли здание Дома Быта, в котором на первом этаже ярко светились окна - это продолжала работать парикмахерская. Я полез вверх по пожарной лестнице, а Крипачария остался внизу – на «шухере». Очутившись на крыше здания, я вытащил развевающийся кумач из флагштока и, подойдя с ним к самому краю, швырнул его вниз, туда, где ждал меня приятель. Флаг, попавший в полосу света, полыхнул вдруг багровым отсветом и пропал в темноте. Мы не могли и предполагать, что с самого начала наших действий за нами зорко наблюдали чьи-то недобрые глаза. Когда я уже спускался по пожарной лестнице, то услышал там, в темноте, какие-то крики, шум и гам, и сквозь эту звуковую завесу – пронзительный голос Андрея:
 - Сматывайся, Тимур!

 А вот интересно, куда я мог «смотаться» при таких обстоятельствах? Только обратно на крышу, а оттуда куда – в небо как птица? Слабо пошевеливая зачатками будущих крыл, я продолжил спуск по лестнице, обречённо понимая, что нас «накрыли» с поличным, но кто же, чёрт возьми? Повиснув на вытянутых руках на последней ступеньке, я разжал пальцы, приземлился на жёсткую отмостку и тут же оказался в полукольце врагов, выросших как из-под земли. Я оценил размеры бедствия – «врагов было много, враги были сильные». Помните как в сказке о добром докторе Айболите? Передо мной стояли, «набычившись», четверо нетрезвых мужчин, судя по стойкому запаху «амбрэ», паром вырывающемуся из их развёрзшихся пастей на лёгком морозце. Чуть в стороне ещё двое удерживали Крипачарию. Эта «композиция» была великолепно освещена светом, бьющим из окон парикмахерской, и я заметил «расквашенный» нос Андрея и красный флаг, лежащий на снегу возле его ног.

 - Попались, твари, - изрыгнул из себя густым басом один из мужиков и, сделав шаг по направлению ко мне, неуверенно остановился.
 Пяный-пьяный, а соображает, что я - это не Крипа, могу и сдачи дать больно. Продолжая рассматривать группу мужчин как некий редкий зоологический вид, я был спокоен, молчалив и неподвижен. Это смутило «басовитого», и уже другим тоном он произнёс:
 - Ничего, милиция уже выехала. Сейчас с вами разберутся.
 «Когда они успели позвонить? – подумалось мне. (Доступной сотовой связи тогда ещё не существовало) Видимо наблюдали за нами ещё с тех пор, как я полез на крышу. Очевидно «бухали» вон в тех гаражах, позади Дома Быта, а позвонили, скорее всего - из парикмахерской! Прорываться, смысла нет, - продолжал размышлять я, - хоть и пьяные, а на ногах стоят довольно уверенно, не шатаются. Да и Андрей, похоже «спёкся», вдвоём не уйти. Ладно, придётся таки ждать «мусоров». Вот непруха!»
                И в самом деле, вскоре бодро подкатил милицейский уазик - «цыплёнок с изолентой», как прозвали его в народе за жёлтую окраску с синей полосой, и нас с Крипой попросили пройти в его гостеприимно распахнутую заднюю дверцу. Вуоля!
 - За что кровь проливали? – зычно орал как на митинге, воспрянувший духом при виде «слуг закона» басовитый мужик. Да я в их годы…
 «Да ты если что и проливал, то это только мочу по дороге домой из своего гаража!» - с неожиданной злобой подумал я, и машина тронулась.

Откуда в наших людях эта подлость, это угодничество перед властями? Вот ведь группа товарищей исполнила свой «гражданский долг», задержала и передала из рук в руки «шайку малолетних антисоветчиков» правоохранительным органам. Но где же гордость патриота, спасшего в очередной раз любимую Родину? Зачем такое неприкрытое желание, сунуть свой язык поглубже в «начальственную» жопу? Да уж, семьдесят лет занимались селекцией, лелеяли и культивировали все самые отвратительные пороки – наушничество, лживость, угодничество и низкопоклонство перед начальством, очковтирательство и бесконечную притерпелость к скотским условиям своего существования. Вот, получили таки новый вид «Хомо Сапиенса» - «Хомо Советикус», цель достигнута, ура, товарищи!..               

 Привезли нас с Андреем в отделение милиции, что на улице Кутателадзе и, составив протокол задержания, поместили в «обезьянник» - посидеть там и подумать до прихода наших родителей. А дело оказалось, меж тем, «государственной» важности – подрыв и дискредитация советской власти с попыткой уничтожения основного её символа – государственного флага. Мы ведь и не подумали скрыть того факта, что снятый флаг собирались «спалить». Однако такими делами уже занимался Комитет Государственной Безопасности. И впоследствии наших родителей действительно вызывали по повесткам на «профилактическую» беседу с офицером госбезопасности. К счастью для нас, страна переживала «смутное время» - «эпоху дворцовых переворотов», где каждому выбывшему из игры устраивались пышные похороны. Тема «Умирающего лебедя» из оперы Петра  Чайковского в течение трёх лет не сходила с экранов телевизоров, и народ уже буквально рыдал от этой «траурной смехопанорамы». Пятилетка в три гроба!..                               

Старт мрачной чехарде смертей дал «дорогой» Леонид Ильич в ноябре 1982 года. Затем через год с небольшим «гикнулся», занявший его место, и скончавшийся в феврале 1984 года Владимир Андропов, бывший до назначения генсеком – председателем КГБ СССР. При кратком правлении его «комитетчики» почувствовали себя, вероятно, победившим классом-гегемоном. Началась, было, борьба с коррупцией, одно дело гастронома «Елисеевский» имело эффект мифического выстрела с крейсера «Аврора», послужившего сигналом к вооружённому восстанию, как писалось в советских учебниках по истории. «Буря, пусть сильнее грянет буря!» - пророчески вещал в своё время Максим Горький. И буря вроде бы грянула, полетели многие головы, и в министерстве торговли, и в рядах доблестного, но коррумпированного до неприличия министерства внутренних дел. Вот только разразившийся шторм оказался просто налетевшим шквалом, после которого в волнах моря житейского осталась снова только зыбь да некоторая рябь. Недолго длился этот «гэбэшный триумвират» или парад-алле «чистильщиков» (а может – к сожалению?), после смерти Андропова, а затем и Черненко, недра стремительно дряхлеющего ЦК (Центрального Комитета КПСС) извергли из себя и вознесли наверх одного из самых молодых представителей этой маразматической клики старых пердунов – Михаила Горбачёва. Вот-вот должна была нахлынуть «перестройка» и обрушится на головы простых обывателей «гласность».

 В преддверии столь кардинальных перемен, карающая машина политического правосудия не столько заржавела, сколько была намеренно «обесточена» для того, чтобы партия успела разобраться со своим новым курсом и новыми врагами оного, которые должны были неизбежно появиться по ходу действия. Вот почему товарищи чекисты спустили дело о государственном флаге, едва не сожжённом в канун праздника Революции малолетними «антисоветчиками», на тормозах. Впрочем, совсем не отреагировать тоже было нельзя, а посему – меры воздействия ограничились «снятием стружки» с наших бедных родителей на «комитетском ковре», а также в нашу школу «прикатила телега», в виде циркуляра с предписанием заклеймить позором меня и Крипу как «врагов народа». Что и было проделано местными комсомольцами с удручающей неловкостью начинающих опереточных артистов из «массовки», которым, вдруг – по капризу режиссёра, после роли «кушать подано» выпал шанс сыграть роль Гамлета в одноимённой пьесе Уильяма Шекспира.

На школьном собрании «общественность» в лице некой «политической проститутки» - по меткому определению Ленина, зачитала заранее подготовленный текст «всеобщего возмущения». Там говорилось о «неслыханных злодеяний», совершённых деклассированным элементом, ренегатами коммунистической морали, изуверами, запятнавшими честь школы, в стенах которой и т.д. Смысла пересказывать целиком эту политпорнографию - нет. Кроме того, Андрею припомнили, что свой пионерский галстук, он разрисовал символикой рок-групп «Эй-Си/Ди-Си» и «КиСС», и обвинили его в пропаганде фашизма. Комсомольский вожак в исступлении кричал, что «набьёт нам все морды», но публика смеялась, актёр он был никудышный и ему никто не верил, в особенности – Станиславский.
 - Не верю! – кричал он ему в ответ, и голос покойного театрального режиссёра гулко раздавался в школьных коридорах, сливаясь с атмосферой весёлого буйства, царившего на собрании.

Никто из присутствующих, не исключая, занимающихся моральным онанизмом – комсомольцев, не верил в искренность произносимых речей. Лозунги обветшали, идеология совершенно разложилась, и от неё невыносимо смердело, как от дохлой кошки, брошенной в знойный день на помойке. На фоне этого эпизода из школьной жизни будет показательна смерть комсомольского вожака, парня по-своему неплохого, спортсмена, школьного диск-жокея, весельчака и балагура. Спустя десяток лет, в «лихие девяностые» он «налетел» на бандитский нож и скончался на месте, и в этом нет никакой морали, простая констатация факта. «Посеешь характер – пожнёшь судьбу», говорит пословица. Итак, дорожка в комсомол нам теперь с Крипой была «заказана», даже если бы случилось невероятное, например – мы страстно захотели бы вступить в эту организацию юных приспособленцев.