Рыжий

Мы в очередной раз собирались совершить поход. Команда подобралась из разных городов, но все хоженые и, любящие горы и приключения. Маршрут выбрали для нас не совсем обычный: мы шли в страну Беловодье, к подножию Белухи. Но самое главное мы шли на конях.
Все старались не показывать своей неуверенности, весело переговаривались, но нервозность присутствовало в каждом слове, в каждом движении. Это и не удивительно, ведь одна Татьяна занималась в школе верховой езды, да и то только первый год. Остальные мерили свой опыт слухами да рассказами о таких переходах. Каждый побывал в интернете, чтобы стать немного сведущим в этом вопросе, но вот практическими навыками никто не обладал. С нами шел проводник Виталий и сопровождающий команду Сергей Григорьевич. Они то и помогали нам первое время, да что там говорить – в течение всего перехода. К десятому дню мы настолько освоились, что въезжали в село Кучерла довольно уверено.
Первое же знакомство с лошадьми состоялось на турбазе. Каждый припас, по совету Виталия, кусок черного хлеба, сдобно посыпанного солью. К нам подводили коня и почти по этикету двора представляли друг другу. Это происходило интересно, ведь каждый конь имел свой характер, в чем мы позже убедились; ну а в этот момент важно подлизаться, дать кусок хлеба, погладить по голове своего помощника, заглянуть в глаза и сказать доброе слово.
Достался мне конь со звучным именем Ермак, видимо для полного прочувствования  освоения Сибири и страны Беловодье. Серый, почти в яблоках. Челка падала на одну сторону, как у залихватского деревенского гармониста чуб. Глаза были немного печальными видимо от длительного перехода по высоким перевалам и каменистым тропам. Складывалось такое ощущение, что лошади всю ночь переговаривались между собой о том, что их ожидает очередной переход, и делились – кому какой седок достанется. Поэтому с утра их глаза выражали печаль и понимание.
Для меня непонятно только одно, как среди многих лошадей Виталий безошибочно знал характер каждой и даже на стоянках пастись располагал их по одному ему ведомому порядку.
Конечно, я знал, что основным животным у алтайцев является лошадь. Когда русские пришли на Алтай, то порядок в алтайских родах, сеоках, за многие века сложился и устоялся. Семья, имеющая десять-двенадцать лошадей, вообще считалась бедной. В семье среднего достатка количество этих животных доходило до нескольких сотен, а богатые имели по шесть и более тысяч. Конь  для них- весь мир: это друг и помощник в бою и в труде, это пища и даже жертвенник. Тогда существовали обряды принесения в жертву лошадей при гадании – ыйык. Вообще по традициям алтайцев лошадь сотворил верховный бог Ульгень, а корову – подземный бог Эрлик. В целом же этот помощник для алтайца заменял в жизни все и даже в последний путь сопровождала хозяина. В курганах находят лошадей, которых хоронили вместе с хозяином, чтобы они сопровождали их в загробном мире.
Такое огромное количество животных необходимо кормить и содержать. Сам процесс питания вызывал интерес. На лето табуны поднимали в горы на альпийские луга, где лошади питались богатыми травами гор и чистейшей водой из снежных озер. А вот на зиму их спускали вниз, и они питались сухой травой, которая нетронутой с лета ушла в зиму. Снег зачастую, выдувался ветрами и таким образом, открывалась природная кладовая. Косу-литовку кстати на Алтай принесли первые русские поселенцы. После этого и появился и наконец, прижился обычай косить сено.
Итак, мы начали привыкать друг к другу и не спеша тронулись в путь. Сказочные места, которые мы встречали на своем пути, настраивали на особый лад в отношениях с природой. Тем более наши отношения с лошадьми обогащались новыми впечатлениями каждый день. Насколько же умны оказывается эти животные. Конечно же, они не скажут, сколько будет два прибавить два, но где и как поставить ногу, как на переправе почувствовать глубину и течение – в этом они твердо утвердились профессорами природы. Каждая из них вела себя по-разному в той или иной ситуации. У Татьяны молодой конь рвался играть и прыгать, у Тамары – готов кушать всегда и все, что даст хозяйка, у Виктора шел неторопливо и степенно, у Андрея все время обходил тропу стороной, часто залезая в кустарник. Постоянство моего Ермака заключалось в другом: и утром и вечером, и даже ночью конь ощущал чувство голода. Он рвал траву на любой короткой остановке, причем делал это с таким видом, как будто всю ночь его по горам гоняли ведьмы, и он остался некормленым. В ходе движения он косил то правым, то левым глазом на меня и хватал траву, ветки кустарника и ел нескончаемо. Возникало такое ощущение, что ему нравился сам процесс поедания. Мы быстро прибавили к его имени словечко «блокадный» и все десять дней с удовольствием наблюдали за процессом питания животного. Не думал, что в моего Ермака вселяется иногда бесенок. Так при особо крутых спусках мы спешивались и в поводу вели лошадей. Это приносило облегчение нашим помощникам да и в целях безопасности не маловажным для таких седоков, как мы. И вот спускаешься и ищешь место, куда поставить ногу, а в это время конь тянет за повод, чтобы щипнуть еще порцию травы. Пожурил его, ну что же ты, не успеешь? На очередном крутом склоне он просто головой подпихнул вниз и стоит довольный. Ох, и чудной же конь.
Конечно, они уставали, особенно при крутых подъемах и наверху мы давали им передышку. Привязывали их к деревьям и с интересом наблюдали, как они дремали, уткнувшись мордой в морду.
На очередном таком перевале я лежал на боку и растирал в руках запашистый, ни на что не похожий, цветочек чабреца. Вдруг вспомнил своего отца и рассказ из военного детства.
Шла война, казалось, что она будет нескончаема. Никак не могли воины Красной Армии одолеть фашистской силы. Вроде и не падают под врага. Но и хребет ему не могут переломить. Уж многих мужиков военкомат отправил в мясорубку войны. Приходили похоронки, бабы по дворам плакали с подвыванием. Но жизнь продолжалась. Воину требовалось питание, обмундирование, вооружение.
И не важно было, что производство всего этого легло теперь на плечи стариков, баб да ребятишек. Вот и в откормочном свиносовхозе продолжали растить корма, откармливать свиней и сдавать их государству.
Четырнадцати и пятнадцатилетние мальчишки уже настоящими мужиками выполняли довольно серьезные работы. Труд деревенский вообще тяжел, а облегчающие труд автомобили, давно уж колесили по дорогам войны. Мальчишек привлекали для перевозки скота на мясокомбинат в город. С одной стороны это - непосильный труд, но с другой стороны вроде как  и приключение.
В один из зимних дней, по темну, два брата погодка Сергей и Федор, шагали на конюшню. Сегодня они получили наряд на перевозку. Они, конечно же, направлялись не одни – несколько человек да дядька Семен который за немощью своей привлечен к этой работе. Темно не видно ни зги, поскольку в деревне отсутствовало в ту пору  электричество, а свечи и лучины бабы берегли. Звезды на небе видимо сегодня отдыхали и не светили совсем, луна толи спряталась за тучи, толи праздновала новолуние,  поэтому шли знакомыми тропками в темноте, и выручало только то, что тропинки с малого детства знакомы, да кое-как угадывались в белом снегу направления и повороты.
На конюшне уже царило оживление.  Мальчишки уже запрягали лошадей в сани и готовились к выезду на свиноферму. Для Феди это первая поездка, Сережа уже целый год возил свиней на комбинат. По характеру братьев им достались и кони. Вообще-то Сережиного никто не рисковал запрягать. Они за этот год сдружились, по характеру оба горячи как огонь, у одного в руках все спорилось и другой всю дорогу приплясывал. Младшему достался старый, но вполне еще рабочий конь рыжей масти. И звали его по цвету масти – Рыжий. Этот – противоположность. Всегда спокоен, словно умудрен опытом. Не рвался, а спокойно выполнял свою работу, словно с возрастом к нему пришло понимание, что в неспешном существовании тоже можно преуспеть на трудовом фронте. Дядька Семен даже пошутил, что нашли в этом мире два спокойных существа друг друга, будет толк от этого, однако.
Так караваном и вытянулись к ферме, где бабы уж готовили скотину к погрузке. Свинья - животное бестолковое, а когда почует, что ее везут сдавать на мясо, то есть на смертушку, вот тут-то она начинает вытворять, что попало. Часто погрузка превращалась в муку: визг, рев, шараханья из стороны в сторону, ругань. Но в целом от этого становилось весело, и мальчишки окончательно просыпались. Только старому деду удавалась быстрая погрузка без шума и криков. Свиньи как-то безропотно шли за ним и спокойно заходили в ящик на санях. Только гораздо позже он выдал свой секрет: он за это и отсидел в свое время. Свиней они научились воровать и сводили их со двора тихохонько, да так, что хозяйка была дома, да пропажу не сразу обнаружила. Ведь что они умудрились: плоскогубцами брали свинью за ухо, прищемляли и вели ее в любое место, а она даже не пикала, не то,  чтобы визжать на всю улицу.
Погрузились, путь был не близкий. Каждому мамка сунула за пазуху картофелину с сольцой, да кусок хлеба. Сегодня работники, заслужили хлебушка кусочек. Понимали матери, что в легкой одежонке их чада быстро нагуляют аппетит, а в работе весь день придется крутиться. Распределились, кто за кем поедет, да ошибку небольшую сделали: поставили новенького последним, потом долго себя корил дядька Семен за такую неосмотрительность.
Тронулись обозом. Ехали через сосновый борок по направлению к слиянию двух рек. Зимой это значительно укорачивало путь. Солома и старенькая телогрейка, брошенная на облучок, грели мало. Свиньи повозились и притихли, смирившись со своей незавидной участью. Была видна бегущая впереди лошадь. Потянуло спать. Но спать никак нельзя, да и холод продирал до пят. Поэтому, проехав километра три, седоки спрыгивали с саней и бежали какое-то расстояние рядом. Это немного согревало и будило. Так обоз и шел своим намеченным путем.
Проехали уже и Катунь, выскочили на совсем открытое место и почувствовалось, что ветер немного покрепчал. Хотя  было еще терпимо. Тут Федя заметил, что ослаб гуж с правой стороны и как-то сразу дуга просела над головой Рыжего.  Что  ж необходимо остановиться и устранить неисправность, а то точно не доехать. А догнать по санному следу - это мы мигом. Мальчишка дотянулся до гужа и попытался развязать его, чтобы затянуть туже. Но сыромятина не подавалась, видимо намокла и примерзла. Пришлось подтянуться и уцепиться зубами…
И в этот момент что-то сорвалось. Налетел вдруг страшный ветер, такое бывает в Сибири. Поднял целые пласты снега, оторвал от земли. Повалил снег с неба, да такой, что сразу в миг стемнело, не видно ни зги. Резкими колючками крупинок снега ветер начал бить в лицо. Буквально в десять секунд все кругом побелело, порывы с ног сбивали. Грива Рыжего вмиг была забита снегом. И он только мотал и мотал головой, словно пытался выплыть из этой снежной пелены.  Откуда-то из глубины души вдруг выполз страх, притихли в санях свиньи, а гуж все не подавался. Наконец узел ослаб,  дальше дело пошло быстрее. Устранил неисправность, спрятался за конем от снега, так как и стоять-то человеку невозможно было на таком ветре. Переждал немного перед движением. И вдруг осознал, что перед ним никого нет. Попытался выбраться на санный след перед лошадью, но и там почувствовал, что опоры под ногами  нет, вмиг пурга забила и скрыла присутствие человека и животного.
Представьте себе пацана, который оказался на открытом месте один в страшной круговерти снега. Когда не знаешь, куда ехать, и вперед, и назад уже дорогу перемело. Но в голове было билась, колотилась только одна мысль – нельзя останавливаться, а то замерзнешь. Мальчишка прижался к лошадиной морде мокрым от слез и снега лицом и стал шептать нежные и ласковые слова:
-Уж ты как-нибудь вывози милок,-
 Рыжий словно понял и замотал головой.  Сделал первый шаг и пошел в пелену снега, одним ему известным путем.  Все быстрее и быстрее.  Федя запрыгнул в сани и решил: будь что будет, авось куда-никуда да вывезет.
Ветер стихал. Бывает так, что налетит, натворит дел  за каких-то полчаса, и снова радует хорошей погодой. Переехали Бию, показались первые постройки, и стало понятно, что теперь-то не пропадем. Оставалось одно – найти дорогу к комбинату. Рыжий уверенно шел и шел, не обращая внимания на окружающих.
Ну, вот и наши стоят. Навстречу бежали юные погонщики, впереди братка. Они совсем отчаялись, когда увидели, что замыкающего нет. Старшой ругал себя последними словами, а ребятня окружили Рыжего, и кто стряхивал с гривы снег, кто поглаживал, кто-то даже целовал в морду. А Федор сунул руку за пазуху, достал кусочек хлеба, посыпал солью и дал его своему Спасителю. Сам-то что есть будешь? Ничего, братка поделится. Всем было весело и шумно, как будто за этим пытались скрыть свой страх о том, что могло произойти…
Мы прощались в Кучерле со своими лошадьми. Умницы! Спасибо Вам за Ваш труд. Я взял последний мой кусок хлеба для Ермака, посыпал солью.
Ешь, трудяга.