Белые мосты. 5

В поход они выступили рано утром, когда ночная прохлада бодрит ещё не до конца проснувшееся тело,  и к полудню пришли к Юканкоски. Водопад шумел громовой волной, скатываясь по антрацитовым камням. Несколько туристов залезли в воду по пояс; кто-то фотографировался.

- Помнишь, мы с тобой были здесь, лет пятнадцать назад? - спросил Андрей. - Туристов тогда не было!

- Тогда все на Кивач ездили! - отвечала Тойни. - А мои деды до сих пор не знают, что мы в детстве сюда ходили, - она засмеялась, и Андрей тоже.

Они постояли некоторое время, слушая голос водопада, а потом двинулись вперёд, все дальше уходя от наезженной дороги, от Юканкоски, от людей.

Тропку, по которой они шли вдоль Кулисмайоки, едва можно было разглядеть в густом подлеске; кусты и травы, папоротник и дикая малина скрывали ее от путников. Пару раз дорогу им пересекло мышиное семейство; впрочем, Андрей все время слышал возню вокруг: и кто это был, он сказать не мог, то ли те же мыши, то ли заяц. Дед Матти говорил, что в этих местах можно и лося встретить, и волка.

- Места дикие, - говорил старый Вуоринен, - зверьё непуганное. Осторожней там.

Они шли молча, наслаждаясь лесом, теплом, солнцем, шумом реки, и Андрей вскоре погрузился в свои мысли. А размышлял он о волшебстве, о древности, да вообще о тех временах, когда эльфы и феи запросто встречались с людьми. Вот, скажем, эти заросли неизвестно чего (Андрей плохо разбирался в растениях) - кажется, именно в таких танцевала Лютиен, эльфийская принцесса…

- There darkling stood the silent elm,
And pale beneath its shadow helm
There glimmered faint the umbels thick
Of hemlock like a mist…
[В молчаньи тёмный вяз стоял,
Под кроною его сиял
неверной дымкою в ночи
Болиголов.  Его шатер…
Дж. Р. Р. Толкин, “Лэ о Лейтиан: освобождение от оков] -
декламировал он, а Тойни с улыбкой слушала его.

- Так ты не забыл, - сказала она. - Ты по-прежнему думаешь об этом?

Андрей покачал головой.

- Нет. Теперь я повзрослел. Я не могу гоняться за химерами.

- Это не химеры, - возразила Тойни. Она остановилась и повела рукой в сторону белопенной Кулисмайоки. - Разве это химера?

- Это река, и здесь нет никакой Лютиен. Никого из Перворожденных.
Он замолчал. Эльфы ушли, если и были здесь хоть когда-то. Оставили землю на милость людей.

- Знаешь, мне другой стих вспомнился, - продолжил Андрей.
Увы, Кортирион, увы, эльфийский град!
Одежды осени твоим стенам к лицу.
Печальны песни, что во тьме звучат,
Все что любили мы, приблизилось к концу…
[Дж. Р. Р. Толкин, Алалминоре]

Тойни слушала его, прикрыв глаза. Шумела река, шумели птицы, ветер перебирал своими пальцами листву, и лес казался покинутым городом. Время унесло прочь его величие и древний народ, населявший его. Где теперь гордые башни? Где теперь звучат эти песни? Да и звучали ли они когда-нибудь?..

Когда Андрей закончил читать, они оба молчали в унисон некоторое время. Потом Тойни, продолжила, неожиданно сильным, звучным голосом:

- Умолкли эльфы, но все же здесь они!
Они пережидают зимы жестокой дни,
Являясь тем, кто помнит их и ждёт,
Кто их наследье в сердце бережет.
[Дж. Р. Р.  Толкин, Алалминоре]

Потом, подняв рюкзак, она сказала:
- Идем.

Некоторое время Андрей шагал молча, глядя себе под ноги, тщательно выбирая, куда на лесной тропе поставить ногу.

- Слушай, Тойни, ты и правда собираешься жить здесь, в Метсакюля?- спросил он.

- Что значит “собираюсь”? Я живу. Приехала сразу после Йоля. И уезжать не собираюсь.

- Тебе не жалко?

- Чего? - удивилась Тойни.

- У тебя хорошее образование… Стажировка в Хельсинки… Где работать будешь?

Тойни покачала головой, хоть Андрей и не мог ее видеть.

- Метсакюля стоит и образования, и стажировки. Поверь мне… Ну, а ты? Что ты решил с домом?

- Я бы хотел сюда приезжать, - ответил он после паузы.  - Времени, правда, мало.

- Переезжай насовсем, - предложила Тойни.

- Не могу. Меня не поймут. У меня мама, работа, монография выходит… дипломники тоже, хорошие ребята, между прочим. Я не могу их бросить.

Он замолчал. Деревья впереди расступились, открывая небольшую полянку на берегу; можно было уже увидеть огромный плоский камень; а чуть дальше, осыпающуюся, полуразрушенную опору моста. Низкий свод обломанной рукою нависал над водой, почти полностью укрытый буйной летней зеленью. На другом берегу виднелась такая же каменная кладка, спрятанная под разросшимися берёзами.

Эта картина как нельзя лучше соответствовала настроению Андрея. Прошлое осталось в прошлом, каким бы оно не было прекрасным.

Туристов здесь не было, наверное, никогда. Берег блистал девственной чистотой, трава даже не примята, на ветке рябины качался, вроде бы, зяблик. Во всяком случае, Андрей эту маленькую птичку в синей шапочке счёл зябликом.

Тойни прошла вперёд и остановилась возле большого плоского камня.

- Вот на этом камне, - сказала она, обернувшись к Андрею, - и сидят Стражи. По легенде, ты приходишь сюда, а они тебя встречают.

Андрей подошёл ближе и, следуя ее примеру, опустил рюкзак на землю.

-  И на этом камне дед Элиас сидел? - спросил он. - Под ним он похоронен?

- Ну да...

Андрей обошел вокруг, а потом посмотрел в сторону реки. Если сесть на синий камень, очень хорошо будут видны развалины моста, выстроенного из  белого камня, и лесная тропка, вьющаяся под деревьями и терявшаяся где-то в густом подлеске.

Тойни бросила на траву пенку и села.

- А это и есть тот самый мост на Ту Сторону, - сказала она, - о котором дедуля рассказывал. Хочешь по нему пройтись?

Андрей снова глянул в сторону моста. Пролетов не сохранилось; как можно пройти по мосту, он даже не представлял.

- И как ты предлагаешь это сделать? - спросил он, подпустив в голос как можно больше скепсиса. - Не думаю, что можно безопасно с опоры на опору перепрыгнуть... Я же не Суибне гельт. [мифический ирландский король, из-за проклятья потерявший разум, но обретший способность летать ]

Тойни серьезно взглянула на него и ответила:
- Да ладно тебе. Хочешь перейти на Ту Сторону, и перейдешь. Все просто.

Андрей помолчал немного, а потом проговорил:
- Твой дед говорил, что всякого, кто придет к Синему камню, встречает страж. А сейчас его нет.

- Сейчас его нет, - повторила Тойни, и Андрею показалось, что она вложила в эти слова какой-то особый смысл. Они помолчали, потом молодой мужчина достал из рюкзака термос, предложил Тойни, потом отпил сам, и она сказала:

- Ладно, давай палатку поставим и прогуляемся.

Для палатки нашлось идеально ровное место тени черноствольных лип. Они бросили внутрь свои рюкзаки, и Тойни повела Андрея куда-то вглубь леса.

-  Ты не думай, - сказала она, - что раз лес, то и достопримечательностей нет. Я тут нашла барсучий городок, ему лет триста, если не больше.

- Триста лет! - поразился Андрей. Его, как историка, это особенно восхитило. На мгновение он представил, как маршируют гренадеры Петра Великого, как их сменяют парики екатерининских вельмож, декабристы, комсомольцы, организующие колхозы, проходит Зимняя война, Jatkosota - как здесь называли войну с финнами 1941 года - а здесь течение времени будто остановилось: лес, река,  небо, барсучий городок…

- А ещё, говорят, живет в этих краях женщина, Тули, - продолжала Тойни, отводя рукой в сторону ветви черемухи с зелёными, едва завязавшимися  пока ягодами. - У нее котёл. Волшебный - если  поесть пищу, приготовленную в нем, вылечишься от всех болезней и, вполне возможно, будешь жить вечно. На каждый Йоль нужно варить в этом котле пиво. Вот на зимнее солнцестояние у избушки Тули собираются и великаны, и люди, и боги, и чудь белоглазая. Она встречает каждого в облике страшной девятисотголовой старухи, в бородавках, с торчащими клыками. Задаёт им трудные задачи, если выполнить их, Тули обернется прекрасной женщиной в золотом платье с жемчугами и вручит тебе волшебный котёл. А после пира котёл снова возвращался к Тули. А ещё говорят, что она собирает души умерших младенцев, варит их в своём котле, а потом снова посылает рождаться.

- Прямо Ягая баба, - заметил Андрей рассеянно. Его нещадно ели комары, и он энергично отмахивался от них веткой, и Тойни он почти не слушал. Саму девушку, похоже, они не донимали. - Получается, кто-то забирает котёл, а другие остаются ни с чем?

- Котёл этот есть в каждом из миров, так что каждый из народов получает его. И люди, и гномы, и великаны. Даже лисы-оборотни… Мы пришли. Смотри.

Они вышли на небольшую полянку, покрытую мягкой, шелковистой травой; кое-где виднелись синие цветы прострела. Немного в стороне стояла старая изба, скорее избушка, потемневшая от дождей. Маленькие, слепые окна, дерновая крыша, столбы, на которых на которых она стояла - просто небольшие, не обработанные бревна.

- Да это лабаз, - сказал он, разглядывая избу, - у вас в Метсакюля такой стоит.

Тойни покачала головой.
- Похож только. Это жилой дом, здесь тётя Таня живёт. Не весь год конечно.

- Прямо в лесу? - хмыкнул Андрей и двинулся вслед за девушкой. - смелая женщина!

- Тёть Тань! - крикнула Тойни. - Ты дома?

Она поднялась на крылечко и стукнула в дверь. Андрей остановился, чуть в стороне, и сделал несколько фотографий на смартфон. Лабаз посреди леса выглядел очень живописно: настоящее логово Бабы Яги.

- Пойдем, нет здесь никого, - сказал он.

В это же мгновение дверь избушки отворилась со скриптом, и на пороге появилась полная низенькая бомжиха, завернутая в серую пуховую шаль. На седых ее волосах сохранялись ещё следы розовой краски, глаза, густо и неаккуратно подведенные карандашом, щурились, собирая вокруг веселые морщинки.

- Тойни! - воскликнула она, раскрывая объятья. - Вот не ожидала!

Она взглянула, на Андрея и спросила:
- А это кто?

Андрей в полном недоумении наблюдал, как две женщины приветствуют друг друга. Потом он подошёл ближе и представился, преодолевая неловкость:

- Андрей Звонников. У нас с Тойни дома по соседству.
Он вопросительно покосился на девушку; тёть Тань тоже глядела на нее, как будто ждала дальнейших объяснений. Та ответила:

- Хотела познакомить вас… Бабушку Андрея, Катерину Петровну, ты знаешь.

Тёть Тань блеснула глазами, улыбнулась молодому человеку и произнесла:

-  Катерина! Ну как же! Она по мне каждый год заглядывала. Как жаль, что она ушла… Какая вы красивая пара! - добавила она после паузы. - Я за вас так рада!

- Нет, мы не вместе, тёть Тань, - быстро отозвался Андрей.

Тёть Тань поцокала языком.
- Жаль, жаль! А я вас уже видела перевитыми красной лентой! Ну что же, вольному воля.

Тойни выглядела грустной, Андрей при упоминании о свадьбе смутился. Иногда он мечтал о Тойни, но никогда не думал о том, чтобы воплотить свои мечты. И, кроме того, знакомство с бездомной заставляло его чувствовать неловкость. Он вообще смущался бедности, увечности, ущербности, хотя и не был никогда высокомерен с такими людьми.

- Зайдёте? - приветливо предложила тёть Тань. - Я только котёл для чая поставила. У меня, правда, сегодня keijukainen разбушевались...

- Нет-нет, тёть Тань, - быстро ответила Тойни. - Мы зашли только поздороваться. У нас тут палатка у Белого моста.

Тёть Тань быстро закивала.
- Жаль. Мне, конечно, и угостить вас нечем… Вот если бы вы зимой когда мне пришли! Вот тогда пир горой!

Она оживилась и одарила Андрея заинтересованным взглядом.
- Зимой-то здесь много народа собирается. Веселятся.

Андрею не хотелось веселиться с друзьями тёть Тани, но он вежливо ей улыбнулся. А она продолжила:

- Так ты живёшь в доме Звонниковых? - она придирчиво оглядела его с головы до ног. - Там когда-то жил одноухий Юхани, ухо отморозил в великанскую зиму, и бельмастая Айно. Бабка деда Элиаса. Оба сильные нойда были...

Андрей криво ей улыбнулся (откуда ей знать, каким нойда был Юхани, живший в доме бог весть когда?), а Тойни произнесла:

- Андрей дом продает. Там другой хозяин будет.

Тёть Тань выглядела разочарованной.
- А, - сказала она.
***
К палатке они вернулись засветло, по пути собрав дров для костра. Раздувая огонь, Андрей проговорил:

- Я приготовлю кашу с тушенкой, как в археологичке мы готовим!

Он еще раз дунул на угли и закашлялся; порыв ветра поднял весь пепел и бросил его в лицо.

- Тьфу ты, - произнес он, откашлявшись, и рассмеялся. – Еще и нос обжег; жаром пышет наш костер, что твоя печка.

- Сам виноват, - рассмеялась в ответ Тойни и, подхватив котелок, пошла к речке.

Положив в кипящую воду пакеты с крупой, молодые люди сели рядом, и Тойни спросила:

- Андрей, ты твердо решил продать дом?

Он ответил не сразу. Когда он заговорил, в голосе его слышались нотки горького сожаления:

- Тойни, я… я не могу остаться здесь. Ради чего? У меня в городе работа, карьера. А наезжать хоть изредка… Нет, это не то. Нет ни времени, ни сил, и… это неправильно.

Андрей с тоской окинул взглядом Реку, деревья, разрушенный мост.
- В этих местах что-то есть, правда? – проговорил он наконец. - Волшебное. Древнее.

Тойни промолчала. Она выглядела непривычно печальной, погруженной в свои мысли.

- Я… - начала она и осеклась. Потом глубоко вздохнула и продолжила: - Я думала, ты поймешь. И ты понимаешь, но не веришь.

- А ты не можешь объяснить – просто, понятно и четко? – сухо спросил Андрей. – Я ведь не тупой. – Он вдруг усмехнулся и сказала с нарочитой несерьезностью: - Кандидат наук все-таки. Без двух лет доктор.

Тойни улыбнулась ему в ответ.
- Нет, не могу. Если бы ты любил это место больше всего, ты бы остался. В тебе нет доверия… У тебя всегда будет что-то важнее. И ты будешь тосковать в нашей глуши… Кстати, у меня есть покупатель на твой дом.

Андрею очень хотелось сказать, что он передумал продавать дом, что он не будет его продавать, Тойни, леса, эта Кулисмайоки и Валкеасилта – они завораживали его душу, ему не хотелось расставаться с ними. Он будет приезжать, хоть раз в месяц, и на каникулы, и в отпуск, но прекрасно понимал, что все, что он мог сказать – это желаемое, а не действительное. 

- Покупатель? - спросил он. - Что за тип?
Он заранее уже чувствовал неприязнь к будущему хозяину дома.

- Слава Серов, он из Петрозаводска. Хороший парень, у него туристический бизнес. Любит эти места.

Андрей ещё больше стал ненавидеть неведомого Славу Серова.
- Тойни, - заговорил он наконец. - Правда, что дом наш только один раз владельца менял? Что до Звонниковых в нем жили только Холхонены?

- Правда, - отвечала Тойни. – И этот Ортьё, о котором тебе дед рассказывал, тоже Холхонен. В 19 веке дом полностью перестроили. Антти Холхонен. Хоть и однорукий был, как и Элиас, но мастер от бога был.

- Что-то много вокруг этого дома одноруких, одноглазых и глухих. Ортьё этот, дед Элиас, моя бабуля… Как в сказке о первом страже.

- Да, - односложно отозвалась молодая женщина.

Они снова замолчали, глядя, как волны жара пробегают по догорающим углям костерка.

Небо постепенно темнело, сохраняя сумеречную прозрачность; дневных птиц сменили соловьи и пронзительные “уик” козодоя. Шумная Кулисмайоки умерила свой голос, и по небу плыли облака, подсвеченные низким солнцем. Пришла ночь.