Котлеты леди Гамильтон 10-22

                НЕМНОГО О СЕМЬЕ, С КОТОРОЙ ПОРОДНИЛСЯ ДЕД ФЕДОТ
                (Воспоминания Деляры Прошуниной, снохи Федота Кондратьевича.
                Написаны в конце 90-х годов.)

                (10/22) Котлеты леди Гамильтон

     Когда мы выписались из больницы, уже наступила весна. Шел сорок пятый год.
     Вера Николаевна устроила меня на работу секретарем в больничный отдел кадров. У мамы появились знакомые женщины, которых тянуло к ней, как мух на мед, и они взяли нас под свою опеку.
     При папе мама увлекалась косметикой, училась у знаменитой косметички Златоверовой, умела делать массаж. Теперь весной накануне победы женщинам захотелось быть красивыми. К маме стали приходить клиентки. Конечно, мы еще не жили, как нормальные люди. Но весной и летом в Алма-Ате так хорошо, столько фруктов. И такие дешевые. Сады возле каждого дома. И такая огромная радость - победа. Мы ожили. Осенью я пошла в школу и продолжала работать полдня в отделе кадров. Потом мне удалось записаться в публичную библиотеку (удалось, потому что там могли заниматься только взрослые), и я сидела вечерами в читальном зале в тепле и при электрическом свете, делала уроки и читала.
     Когда я окончила седьмой класс, все соседи советовали, чтобы я поступила в техникум. Там дают стипендию, и через три года я уже начну зарабатывать на жизнь. Это был период, когда в бараке-общежитии нас все любили. Мы были самые бедные. Когда я пошла в восьмой класс, в этой любви появились первые трещины.
     -Если ты не поступишь в университет, папа мне не простит,- говорила мама. Она почему-то верила, что он жив и обязательно вернется.
     Но тут возникло неожиданное препятствие. Маму вызвала директор школы, Галина Ивановна Алимова, невероятно отважная женщина, и объяснила положение. Мне полагалось перейти из школы в ремесленное училище (дочь "врага народа" и спецпереселенки - нежелательный элемент), но Галина Ивановна бралась отстоять меня и взять в восьмой класс, если я буду учиться не просто без четверок, а лучше всех городских знаменитых отличников. "Тогда я скажу,- говорила Галина Ивановна маме,- такая способная девочка, нельзя запрещать ей учиться". Мама передала мне этот разговор. Училась я легко и в этом Галину Ивановну не подвела. Но могла убежать с урока или читать тайком под партой книгу или написать во время контрольной шпаргалки всему своему ряду. Галина Ивановна о моих провинностях знала, но ни разу не попрекнула. Со мной она вообще никогда не разговаривала. Стыдно признаться, но мы ее не любили. Она была очень строгая.
     Только теперь, вспоминая те годы, я понимаю, какая это была необыкновенная женщина. Вот одно из доказательств. С фронта вернулся учитель математики. Он жил с матерью в квартире при школе. В 1948 году его арестовали и за антисоветскую пропаганду осудили на десять лет. Ходили слухи, что сидит он за анекдоты, которые любил рассказывать. Галина Ивановна не стала выселять из школьной квартиры его старую мать и помогала ей до возвращения сына. Больше того, после смерти Сталина она сама начала хлопотать о его реабилитации и, как только он вернулся, тотчас приняла на работу.
     А меня Галина Ивановна незаметно опекала. В школе была своя достопримечательность, звали ее Лида. О ней ходили легенды. Она была лучше всех одета, а для девочек-подростков в те нищие годы это имело огромное значение. На школьные вечера она приходила с красивым молодым человеком лет двадцати. И имела двойки по русскому и литературе, по всем математикам, по физике и биологии, по истории и химии. По этим предметам она ходила к платным репетиторам, но ничего не помогло. Лида осталась в восьмом классе на второй год. Тогда Галина Ивановна посоветовала ее родителям взять одного репетитора, который будет тянуть Лиду по всем предметам. Этим репетитором стала я.
     Выбор Галины Ивановны послужил обеим сторонам.
     Родители Лиды, папа инженер, мама учительница, работали в пивном ларьке. Он продавцом, она уборщицей. "Работали" это официальное название того, чем они занимались. На самом деле они владели этим ларьком. Это были добрые люди, я у них жила на полном обеспечении, они даже купили мне ботинки и перешили для меня старое платье Марии Владимировны, мамы Лиды. Когда Лида получила четверку за контрольную по алгебре, мне подарили настоящие новые шелковые чулки! (Она получила бы пятерку, если бы потрудилась точно переписать шпаргалку.)
     У них в кухне стоял рабочий столик. В ящике, где обычно лежат вилки, ножи, хранились деньги. Столько денег я никогда больше не видала. Доверху набитый купюрами ящик. Когда мы вечером с Лидой шли гулять, она брала без счета красные тридцатирублевки и, скомкав, набивала ими сумку. На мороженое и газированную воду. (В 1947-1948 году в Алма-Ате появились высланные из Грузии люди, их называли "ассирийцами". Они стали торговать необыкновенно вкусной газированной водой с сиропом. Такой же, как в "Водах Логидзе" в Тбилиси.) В другом ящике этого же стола лежали тоже бессчетные наручные и карманные часы. Мария Владимировна иногда раскладывала несколько штук по специально купленным коробочкам и брала с собой в ларек. "Подарки ревизорам",- говорила она. О приходе проверяющих ей сообщали заранее.
     Родители Лиды не занимались такой ерундой, как разбавление пива водой с содой или недолив кружек. Насколько я поняла, все происходило по-крупному. Им привозили с пивзавода, к примеру, 20 бочек пива, а в накладной указывалось 18. За две бочки они платили экспедитору наличными сразу и, конечно, меньше, чем они стоили. Недалеко от ларька был ликеро-водочный завод, оттуда приносили ворованный спирт и продавали за бесценок. А очаровательная Мария Владимировна разбавляла его до крепости водки и продавала в розлив.
     Жаждавшие опохмелиться завсегдатаи долго брали свое лекарство в долг, а потом расплачивались, снимая с рук или доставая из кармана часы. Потом те часы, что лежали в ящике кухонного стола, они могли при желании выкупить.
     Лида благополучно перешла в девятый класс. Более трудного дела мне, пожалуй, в жизни не доставалось. Хотя я быстро поняла, что ко всем, кто пытается вбить ей в голову какую-то школьную чушь, будь то репетитор или я, она относится одинаково: "Вам платят, вы и старайтесь", но все равно иногда злилась. А зря. В свои шестнадцать лет Лида была взрослой девушкой, мечтала о замужестве, школа ей была нужна, как рыбке зонтик. Ее амбиции лежали совсем в другой плоскости: беззаботная жизнь, развлечения. К обоюдной радости, летом мы расстались, а из девятого класса Лида ушла. Вместе с родителями она уехала, кажется, в Чехословакию.
     Мария Владимировна очень огорчалась, что я ушла от них. Она бы хотела, чтобы я жила в их семье, пока мы не закончим десятый класс, и Лида не получит аттестат зрелости. И по-моему, она жалела меня. Ведь я снова уходила в нетопленую комнату. Меня ждал свет коптилки, подаренной Хавой, и жизнь впроголодь. Мария Владимировна, и правда добрая женщина, решила помочь нам и устроила маму на работу в чайную, подсобницей. По тем временам это был царский подарок. Чтобы получить такое место, люди платили бешеные деньги.
     Весь вечер перед маминым первым рабочим днем я мастерила ей платье. Его тоже подарила Мария Владимировна, отдала свое, которое стало ей мало. Но в него могли бы влезть мы с мамой вдвоем, и еще осталось бы место для третьей девочки-подростка. Не придумав ничего лучшего, я вдернула в ворот и пояс резинки, получился мешок, перетянутый у горла и у талии. Платье сыграло свою роль в дальнейших событиях.
     Мама пришла в чайную. Московская речь, которая в многонациональной Алма-Ате всегда вызывала удивление и настороженность. Невероятная худоба, измученное лицо. В первый же час маму окрестили "леди Гамильтон", как раз в те годы появился этот фильм с Вивьен Ли в главной роли.
     Ее посадили лепить манты. И вот представьте, мама сидит, старательно возится с тестом, вдруг чья-то рука оттягивает резинку у ворота, и у мамы по груди ползет что-то липкое и скользкое. Еле сдержавшись, чтобы не закричать, она бежит на улицу в уборную. По дороге ее нагоняет шеф-повар, цветущая необхватная дама.
     -Это котлета,- говорит она.- Ты такая худая, что даже стыдно. Что про нас люди подумают? Платье у тебя подходящее. Я буду тебе туда класть котлеты, манты, мясо. А ты завтра приспособь клеенчатый мешочек. Поняла?
     Пришлось маме сидеть весь жаркий июльский день с завернутыми в капустный лист, чтобы не протухли, котлетами и мантами за пазухой.
     Вечером она приплелась домой совершенно убитая.
     -Делечка, прости меня, я не могу там работать. Не могу я носить за пазухой украденные котлеты.
     Я посмотрела на нее и поняла - действительно не может. Для нее это непереносимое унижение. Мне до сих пор удивительно, как это до меня дошло? Особенной чуткостью я не отличалась.

На фото из семейного архива Деляра стоит слева, крайняя справа с белым бантом – Лида. (Прим. Н.Н.Прошунина)