Музыка

Снова наступил сентябрь, пожелтела и начала опадать листва с деревьев, и опять грянули суровые школьные будни. Те самые, что в зрелом возрасте человек вспоминает, как правило, с умилением и тоской по тем безвозвратно минувшим дням своего детства и юности. Ну, а я находился в двойственном положении. С одной стороны, пользуясь армейской терминологией, я – дембель, срок «срочной» службы моей окончен. Восемь лет «отбубонил» за «понял-понял»! Казалось бы – прощай, школа? Ан – нет! Потому, что с другой стороны, по независящим от меня причинам, мне пришлось остаться на «сверхсрочную» и продолжать «тянуть лямку» унылого школьного существования. Мир был бесцветен и невыразимо гнусен! Я чувствовал себя жестоко обманутым. Второй раз в восьмой класс, – какая беспросветная тягомотина крылась в этом определении! Конечно, будь у меня тогда жизненный опыт, то я просто бы плюнул на школу и даже, пожалуй, разучился бы читать вывеску, приколоченную над её центральным входом. Ведь «Свидетельство о неполном среднем образовании», которое я всё же получил после девяти лет обучения в стенах этого учебного заведения, мне так и не пригодилось. Осталось и лежит среди прочих бумаг как немой укор за «бесцельно прожитые годы».                  

Безликая толпа, состоящая из школьников младших классов, стала для меня проявляться и обретать постепенно лица и характеры. Попал я снова в класс под литерой «Г», очевидно, такова была существующая школьная традиция. К занятиям каратэ я охладел совершенно, а макивару вынес на балкон, и она там постепенно покрывалась плесенью, в связи с повышенной влажностью осеннего климата. Изредка, для поддержания формы, я колотил боксёрскую «грушу», отжимался от пола, и пыхтел на турнике. Но больше никаких «шпагатов», кат и превращения кирпича в щебень, посредством удара ребром ладони. «Просто у меня больше не было противников среди людей», - так написал Масутацу Ояма в своих воспоминаниях о том периоде своей жизни, когда он голыми руками начал убивать быков на арене. Я же в этих словах старого мастера находил для себя иной смысл, а именно – люди перестали быть мне врагами. Они не стали мне ближе или симпатичнее, но убивать их я больше не хотел!                               

Конечно же, образовавшийся вакуум моего жизненного пространства нужно было чем-то заполнить. И вот в один из сентябрьских погожих деньков, когда я хмуро возвращался из школы, мне вдруг попалось на глаза объявление. Это было как перст судьбы. Объявление гласило, что в клубе «Эврика» происходит набор желающих для обучения игры на гитаре. Лихой поворот, скажете вы, и это правильно! Это и есть плюрализм в действии. О! – гитара это большой этап моего жизненного пути, который даже спустя много лет и до сих пор, проявляется изредка острым пароксизмом желания взять в руки инструмент, чтобы извлечь из него звук – ноту или аккорд посредством арпеджио. Сейчас, правда, это больше похоже на редкие рецидивы хронического заболевания, но тогда…о-го-го! И хотя концертирующим музыкантом-инструменталистом я не стал, но начало моей «карьеры» было серьёзным и даже академичным. (Слава Богу, что не камерным!)                               

На первое занятие в клуб «Эврика» явилось четыре человека. Преподаватель носил фамилию Лавриков, а звали его Альберт Максимович. Обучение началось с изучения устройства инструмента. Потом мы старательно переписали в нотные тетради небольшую пьеску. Я подозревал, конечно, что для записи музыки существуют особые символы – ноты, но внимательно рассмотрел их в первый раз только при переписке. «Настоящие иероглифы, - подумалось мне тогда, - но я разгадаю вашу тайну!» После того как пьеска была законспектирована, товарищ Лавриков «сбацал» нам её на гитаре. «Да уж, это не Ричи Блэкмор, - тут же решил я, - и даже не Джимми Пейдж, это…ммм…Лавриков – этим всё сказано». Но всё же что-то в этом было, такое неуловимо-захватывающее. Ведь жизнь прекрасна, хотя бы потому, что в ней бушует целый океан чарующих звуков, гармонизированных в мелодии. Они наполняют радостью наши сердца, и дарят нам минуты понимания и согласия с этим безумным Миром, в котором мы появились на Свет.               

После демонстрации произведения преподаватель велел нам приобрести «Школу игры на шестиструнной гитаре» Иванова-Крамского, назначил каждому время индивидуальных занятий, и отпустил нас по домам. Началось великое освоение нотной грамоты. Это можно уподобить изучению некого международного языка, на котором общаются люди всего Мира при помощи музыки. Великий язык музыки понятен всем, если, конечно, человек от рожденья полностью не лишён слуха. Так неожиданно вошли в мою жизнь этюды и прелюды, польки и гавоты, жиги, ноктюрны и прочие рондо с менуэтами и сарабандами. Всё это, несомненно, мало походило на мой любимый хард-рок, но с чего-то же надо начинать! Взять того же Ричи Блэкмора, который прежде чем стать всемирно-известным гитаристом в составе группы Deep Purple, получил классическое музыкальное образование. И я добросовестно «долбил» гаммы и различные упражнения, а параллельно и, надо сказать, весьма поверхностно изучал теорию музыки.                               

Как и почти в каждом доме, у нас случались праздники, дни рождения и просто «посиделки» с застольем, песнями и танцами, куда приглашались родственники, друзья и знакомые моих родителей. Родители, довольные тем, что их сын увлёкся игрой на гитаре, не преминули похвастать этим обстоятельством в тесном кругу, который собирался периодически за нашим столом. Разгорячённые алкоголем родственники и знакомые неоднократно просили меня исполнить «что-нибудь для Души». К тому времени, когда просочился в массы слух о моих занятиях, я довольно шустро играл по памяти пару-тройку этюдов и «Ноктюрн» Иванова-Крамского, и уже несколько спотыкаясь – «Баркаролу» Наполеона Коста. Когда поток просьб невозможно уже было игнорировать, передо мной сразу же вставал хрестоматийный образ маленького мальчика, которого ставят на табуретку, чтобы он почитал стихи Деду Морозу и Снегурочке. На табуретку меня конечно не ставили. Мало того – увы! – я уже был далеко не маленьким мальчиком, и сам – при известных обстоятельствах – мог из-под кого угодно выбить табуретку, чтобы человек с долгим хрипом заболтался в воздухе, суча ногами в тщетных поисках опоры. Бешбармак – шутка! Но в каждой шутке, как известно, есть доля шутки.               

Глядя на побагровевшие и лоснящиеся физиономии просивших меня «поиграть», я испытывал сложную гамму чувств от простого раздражения до тихой ненависти. Кончалось тем, что я шёл в свою комнату за гитарой. Там я наскоро проверял строй инструмента и выходил с ним к гостям. Выдавая им этюд за этюдом, я слышал, как сперва притихшие «знатоки музыки» начинают шушукаться между собой, всё громче и громче, а когда дохожу до «Баркаролы» - то её слушают уже два-три человека. Остальные, не дождавшись от меня «Цыганочки» или на худой конец – «Мурки», вернулись уже к прерванному застолью и тостам. Закончив «программу», я молча уносил инструмент, чувствуя, что исполнил свой долг по отношению к родителям.

Как это ни странно, но я до пятнадцати лет никогда не пытался петь. Таким образом, я обучался исполнительскому искусству игры на гитаре в классической манере, но по-прежнему ничего не мог саккомпанировать себе или  кому бы то ни было «в духе народном, блатном и хороводном». А ведь хотелось, ибо уже безудержно накатывалась «перестроечная» волна русского рока, которая вплоть до девяностых годов двадцатого века погребёт под собой всю «совковую» эстраду и, пользуясь определением Гарика Сукачёва – «весь Парнас» до кучи.               

В тот период появляется на горизонте моего повествования некий Александр. Он был когда-то моим соседом по лестничной площадке, впоследствии его семья перебралась в другой город и мы не виделись несколько лет. За это время Сашка успел поступить и «поучиться» в мореходном училище Владивостока, откуда он со второго курса был «благополучно» отчислен за драку. В наш город привела его вновь какая то банальная матримониальная история. В школах как раз начались весенние каникулы и девушка-старшеклассница, с которой он встречался, была совершенно «свободна» от уроков и прочего, но лишь до определённого времени! Как пелось в цоевской песне под названием «Восьмиклассница» - «но в десять ровно мама ждёт тебя домой», и Сашка, проводив девушку, приходил к нам, чтобы «бросить свои старые кости». Но самое главное, что бывший сосед весьма прилично пел и аккомпанировал себе на гитаре. Именно он показал мне все эти «лесенки» и барре с «удавками», с помощью которых зажимаются струны на грифе гитары и извлекаются «многочисленные» аккорды.

В то время я ещё и не подозревал, что аккордов существует всего три – тоника, доминанта и субдоминанта, а всё остальное это их обращения и транспозиция в другие тональности. Пользуясь вечерним временем, когда Сашка приходил со свиданий, я с успехом осваивал гитарный аккомпанемент. Именно тогда у меня появился «песенник», а в нём – тексты песен с аккордами таких исполнителей как Юрий Лоза, Александр Розенбаум, групп «Кино», «Машина времени» и многих других. Закончились короткие весенние каникулы, восьмиклассница вернулась в школу и приступила к занятиям, а сам Сашка укатил в свой город. Кстати, впоследствии он женился на своей избраннице и теперь у них уже двое взрослых сыновей.               

Я же продолжал осваивать аккомпанемент, и это занимало тогда все мои помыслы и свободное время. То было счастливое время познания творческого пути, той новой дороги, которая так неожиданно появилась в моей жизни. Приходя из школы и даже не переодевшись, я сразу же хватал в руки гитару, и всё вокруг словно замирало, окружающее переставало существовать – стены исчезали – оставалась только Музыка!..