Миротворец. Героический опус. Глава 1

Внимание! Может содержать материалы, не предназначенные для просмотра лицами, не достигшими 18 лет! 18+
***********************************

Пролог

Наш мир и окружающая нас, кажущаяся, действительность, на самом деле, всего лишь наша иллюзия и фантазия. По большому счёту, всё то, что мы принимаем за реальность, есть лишь плод нашего воображения. И мы все ходим по тонкому льду. И эта тонкая грань отделяет наш мир, созданный нашим мозгом, его химическими и электрическими процессами, формирующими наши стереотипы и комплексы, наше отношение и нашу реакцию на внешние раздражители, от настоящего МИРА. И этот настоящий МИР живёт и существует независимо от нас. Ему нет до нас дела. Ему всё равно, на наши переживания, чувства и эмоции. Ему безразлично, есть мы или нет. Он всегда был, есть и будет. Но есть те, кто неосторожен, кто нарушает эту грань и проваливается под лёд, окунаясь в холодные, не приветливые и равнодушные воды реального МИРА. И тогда они понимают, что их очарование и ожидания, в их иллюзорном мире, лишь разочарование в МИРЕ настоящем. И нужно быть по настоящему сильным Человеком с большой буквы, что бы принять действительность такой, какая она есть. Как говориться: "Если хочешь рассмешить Бога - расскажи ему о своих планах!"

Глава 1. Пирожки с картошкой.

«Шесть пирожков с картошкой и двенадцать чашек чая за три дня, да плюс ко всему этому ночевки на вокзале, кого хочешь сделают невыносимым и злым!» Так думал Георгий, для друзей просто Гоша, выходя из промерзшего автобуса в котором только что нахамил кондуктору, которая, над самым его ухом, таким специфическим, крайне препротивным голосом, словно металлом по стеклу (такой голос, наверное, вырабатывается с годами у всех кондукторов общественного транспорта), заорала:

– За проезд оплачивать собираемся?!

- Нет, не собираемся, - передразнивая ее, ответил Гоша, - тем более что я уже оплатил водителю!

- А что это Ты мне так отвечаешь?! – Не сдавала своих позиций кондукторша, привыкшая общаться с хамами всех пород и мастей.

- А что это Вы меня так спрашиваете?!

И так далее и тому подобное, слово за слово так продолжалось до тех пор, пока Гоша не предъявил билет, и кондукторша от него не отстала, но при этом, продолжала ходить по салону и причитать, какая пошла невоспитанная, невыносимая, злая и бескультурная молодежь.

Гоша зябко поежился: «Да, блин, не лето, и люди здесь какие-то отмороженные!». Но его, и без того, испорченное настроение эта сцена не усугубила. Возможно, он и сам нарывался на конфликт.

«Одно радует, что сделка, которая сегодня, так-таки и наконец, свершилась, хоть и не принесла ожидаемых «горы тыш» (мнннда … – это не Эльдорадо), но позволила окупить эту поездку. И что самое главное, я наконец-то наемся до отвалу, нажрусь до безобразия, налопаюсь до тошноты» Такие мысли бродили в его голове, пока он подходил к кафе, расположенном в здании супермаркета. «И здесь этот оплот федерального капитализма, единственного в этом маленьком, заштатном и мерзком городишке, районном центре, забытого страной и вселенной района. А сколько ещё, таких полудохлых городков, разбросано по просторам нашей необъятной Родины? Как говориться: «Люби Родину – мать твою!»» Не без доли патриотизма размышлял наш герой.

По его, сугубо субъективным, преставлениям, он был самолюбивым, самодостаточным даже не эгоистом, а эгоцентристом и весь мир вращался вокруг него и был создан только для него. Или, как его охарактеризовала одна из, его многочисленных, пассий: «Ты мутный и бесчувственный», что его, в принципе, и устраивало, снимая с него всякую ответственность за какие бы то ни было серьезные отношения. А надо сказать, что был он довольно таки симпатичным молодым человеком 29 лет отроду. Высоким, нормального телосложения, восточно-европейской внешности (побрившись он напоминал испано-франко-немцо-русского, а с щетиной еврее-индо-арабо-татарина, благо, его предки любили межнациональные отношения и, в этом плане, были ну очень толерантны), с тёмными, почти чёрными, карими глазами, с открытым и пронизывающим взглядом, в котором наглость граничила с уверенностью, а уверенность с наглостью. Также он обладал густой каштановой, вьющейся шевелюрой, завистью всех девчонок. В общем, ничего особенного и необычного.

Необходимо отметить, что Гоша, был не из тех людей, которых привлекает постоянная и стабильная работа на дядю. Перепробовав множество различных мест и профессий (и учителем, и агентом коммерческим, и барменом, и артистом драмы, и замдиректора, и нач. отдела продаж и др. и тпр.), он пришел к выводу, что пусть и не стабильная, пусть и не всегда оплачиваемая, но на себя, без вынужденного общения со всякими начальствующими маразматиками, далекими от занимаемых должностей. Занимался он покупкой и перепродажей всякого старья (оставшегося ещё на развалинах отечественных предприятий с советских времен), людям, которые это сырье разбирали, переплавляли и делали много различных, полезных и бесполезных вещей, заполняющих наш, захламленный этими «вещами», быт. «Старатель земли Русской», вот как он называл свою профессию. Его идеей фикс было найти, на просторах необъятной Родины, компьютер серии ЕС, аббревиатура, замысловато расшифровывающаяся, как единая система электронных вычислительных машин. Именно поэтому, он и оказался, в этом Богом забытом городке. ЕС была его Эльдорадо. Он всё знал об этой серии компьютеров, как они выглядели, и сколько, и чего содержалось в каждой модели. ЕС были его лучезарной мечтой, верой в его светлое капиталистическое будущее. И, конечно, такие машины должны были быть, по определению, на «Электротехническом заводе» этого города. И он оказался прав в своих расчетах. Ему, по большому секрету, сказал один знакомый, что он видел сам, своими глазами, их в инвентаризационных списках этого завода и довольно свежих. Когда, директор завода, Семен Игоревич Рубинштейн, этот одетый, в хороший и дорогой костюм, кругленький и плотненький, лысоватый мужчина, лет 45-50, эдакий человек-колобок, лоснящийся от жира и пота, от чего часто прибегавший к носовому платку, показал ему инвентаризационные списки – они там были! Сердце Гоши бешено застучало. Они здесь есть, аж целых две штуки - ЕС-1036.02 1983 года выпуска. Он знал, что каждая из них содержала по 3,5 кг. золота, почти 7 кг. серебра и 300 гр. платины. «Это же целое состояние!» - облизывался в своих мыслях Гоша, словно кот, увидевший сметану. Семен Игоревич, ласково спросил его, вырвав из мира нахлынувших на него грёз:

- Будете ли вы, Георгий Константинович, заключать сделку на 5 тонн лома черного металла, прежде чем пойдете осматривать наши закрома дальше?

- Да, да, конечно – стараясь скрыть волнение, произнес Гоша, – Выписывайте накладные, на ваших условиях, вот здесь вся сумма, в соответствии с вашей ценой.

Гоша отсчитал наличные, стоимость, конечно, была максимально приближена к рыночной. Но это уже мало волновало нашего золотоискателя, так как он был уверен в том, что всё, и с лихвой, притом большой лихвой, отыграет на ЕС. «Хорошо еще, что грузовая машина заказчика, если бы не ЕС, почти в ноль бы отработал!» Одновременно и с досадой, и с надеждой подумал Гоша.

- Отлично! Загоняйте машину на погрузку, склад №7.

Гоша набрал номер водителя и сообщил ему необходимую информацию.

Любезность, так и сквозила в интонации Семена Игоревича.

– А пока машина грузится, завсклада проводит вас, туда, куда вы хотите. Так что пока Иваныч, будет сопровождать вас, я сам проконтролирую погрузку.

- Да это разумно. - согласился Георгий, в тайне радуясь, что всё сможет осмотреть сам, без надзора этих поросячьих глазок.

Директор набрал на сотовом номер:

- Иваныч, зайди ко мне! - сказал он суровым голосом, каким бары-начальники обычно разговаривают со своими нерадивыми подчинёнными-холопами.

Иваныч не зашёл, а практически залетел в кабинет. Он был грязно одетый в какую-то старую спецовку, очевидно, любящий приложиться к бутылке, но еще крепкий мужичок неопределенного возраста за 50. Семен Яковлевич сурово спросил его:

- Кто на «погрузчике», на седьмом?

- Ромка и Шишков на подхвате.

- Трезвые?

- Как стеклышко!

- Смотри у меня, я сам пойду и проверю!

- Как пить дать, трезвые, я сам проверял – не пахнет.

- Знаю я вас! Так проводи этого молодого человека, куда попросит, а я на седьмой.

- Будет сделано! – вытянулся Иваныч по стойке смирно.

Они вышли из кабинета все вместе. Директор, бросив суровый взгляд на Иваныча, которого он так и не удосужился представить Георгию, удалился на седьмой склад. Когда директор скрылся из виду, Иваныч спросил, всё ещё сохраняя выправку, но уже не так тщательно, так как явно не знал, кем приходится этот парень его хозяину:

- Куда вам?

- На 21 склад?

- На 21? – переспросил удивлённо Иваныч.

Гоша сверился с реестром: «Да, ЕСки на 21 складе, всё точно!»

- Да на 21 склад! – твердо сказал Георгий Константинович, тоном, не терпящим возражений.

- Как скажете. – пожал плечами Иваныч.

Иваныч был завскладом, и по совместительству старшим грузчиком, этого уже давно не завода, что его удручало, вводило в депрессию, а иногда и в запой. В его подчинении были трое молодых ребят, крепких но ленивых, из которых один, словно они работали посменно, всегда был в запое. Но деваться было некуда, от вакансий город не ломился, и большинство жителей жили на пенсию, так как, практически вся молодежь уехала на заработки в «не резиновую». А здесь худо-бедно, но платили, да и стаж шёл. Когда он вёл Гошу на двадцать первый склад, Гошино сердце, то часто билось, пытаясь вырваться из груди, то замирало в предвкушении. «Наконец-то удача! Вот и на нашей улице праздник!» Они подошли к заржавевшим и заиндевелым дверям склада, на которых виднелась полустертая временем цифра «21». Иваныч, перебрав ключи, вставил нужный ключ в замок, навалился на дверь плечом и, с трудом повернул его. Замок медленно и нехотя поддался настойчивым усилиям Иваныча и со скрежетом открылся. С таким же усилием, Иваныч открыл, жалобно скрипнувшую под его натиском, дверь. Дверь на склад распахнулась, Георгий, с замиранием сердца, перешагнул порог склада. Со светла, на складе было темно и ничего не видно, но спустя минуту, когда его глаза привыкли к полумраку, он узрел их!... Гору корпусов сваленных в кучу в углу промерзлого, полутемного склада. Свет падавший из проема входной двери склада, издевательски поблескивал, на гранях искорёженного метала. Увидев это «великолепие», сердце его опустилось. Они были пусты, абсолютно пусты. Он опоздал, кто-то его опередил и, судя по их состоянию, опередил лет на пять. Он раньше видел ЕС только на картинках, а теперь лицезрел их воочию, вернее, то, что от них осталось – пустые развороченные и ржавые короба. Наш кладоискатель подошёл к этой печальной горе и аккуратно положил руку на ржавый, искорёженный корпус, некогда мощной и великой ЕС-1036.02, чудо советской инженерной мысли, наш ответ «Американскому компьютерному Чемберлену». Его охватило то чувство, которое охватывает каждого из нас, когда после долгой отлучки приходишь на кладбище, и видишь искорёженное надгробие, некогда горячо любимого человека. Это было надгробие его мечты, могила его последней надежды. Долгие годы поисков и полное фиаско. В своей душе он плакал, стенал и выл, но внешне лишь осунулось и посерело его лицо.

Заметив эти перемены, в нашем герое, Иваныч спросил:

- Вам не хорошо? – в его голосе, как показалось Гоше, одновременно звучало и беспокойство и, некоторое, злорадство.

- Нет, всё в порядке. Воздух у вас здесь затхлый.

- Что есть, то есть, уже, поди, шесть лет на этот склад никто не захаживал, я же еще полгода назад, при инвентаризации, говорил Семену Игоревичу, что здесь ничего нет.

«Вот еврейская морда! Провел таки, сволочь! Надо было сначала убедиться, что они целые, блин!».

- Спасибо вам, извините за беспокойство – как-то неловко промямлил Георгий Константинович, обращаясь к Иванычу.

- Да не за что, работа такая – несколько смутившись от такого обращения, ответил старый завсклада.

После этого мощного облома, Гоша вышел с «заветного» двадцать первого склада и направился в сторону седьмого, где уже заканчивалась погрузка лома в машину.

Он увидел, как от кабины водителя КАМАЗА, в его сторону направляется директор, на его лице сияла довольная улыбка. Подойдя к Гоше вплотную, Рубинштейн спросил:

- Посмотрели, что хотели?

- Да. – поникшим голосом ответил Георгий.

- Что-нибудь присмотрели?

- Нет, ничего.

- Ну, что же, тогда всего наилучшего, а у меня дела. Машину загрузили, можете выезжать. Я скажу Петровичу, что бы пропустил.

- Да, до свидания.

Георгий пожал руку директору и, поёжившись то ли от холода, то ли от неприятного рукопожатия, направился к кабине водителя: «Что ж так холодно-то? Вроде же весна? Блин, ёлы-палы, середина марта же!»

На улице быстро темнело. КАМАЗ довез Гошу до ближайшей остановки и направился в свою сторону. Таким образом, наш герой, и оказался в заиндевевшим, и промёрзлом автобусе.

И так, наш обладатель трехдневной щетины зашел в кафе при супермаркете и подошел к стойке. Посетителей было мало. Только одна парочка, деревенских влюблённых, за одним из двух столиков этого очень «мини кафе», пьющих, очевидно, кофе «3 в 1» из пластиковых стаканчиков.

«Да уж, нашли место для романтических встреч. Здесь явно не едят, а перекусывают!», мелькнуло в голове у Гоши.

За стойкой, с серьезным выражением лица, суетилась, пересчитывая пирожки и плюшки, миловидная, молоденькая продавщица. То ли от ощущения предстоящего насыщения, то ли от того, что продавщица была миловидной, ему захотелось сделать ей приятное:

- Здравствуйте, милая, очаровательная девушка. Какое пирожное у Вас самое вкусное? – спросил Гоша, сделав акцент на слове «вас», предположив, что такое обращение для неё будет в новинку.

- Медовое, свежее, только сегодня привезли. - серьезное выражение лица сменилось на более приветливое, а голос был мягким, с элементами флирта - Рекомендую.

- Будьте добры одно.

- Пожалуйста, вот.

- Девушка – это пирожное Вам. – и, предрекая возражения, - Прошу Вас не отказывайтесь, а то я обижусь.

- Спасибо. – согласилась она, и наградила нашего героя очаровательной улыбкой.

«Не такой уж и плохой город этот Жоподрищенск» подумал Гоша удовлетворенный эффектом им произведенным, хотя в его планы и не входило, не то, что с кем-либо знакомиться, но и оставаться, в этом убогом месте, ни одной лишней минуты.

Взяв еще два куриных рулета, 300 грамм салата «Оливье», 3 столь им «обожаемых» пирожка с картошкой и 4 чашки кофе, разместив всё это добро на зашареном подносе, он отправился за свободный столик, с остатками мусора от предыдущего посетителя. Небрежно и по-хозяйски бросив свой походный, видавший виды, рюкзак на соседний стул, он разложил все это кулинарное изобилие на столе, предварительно подвинув мусор на край стола, дабы не мешался. «Наконец-то наемся! А, если не смотреть на эту помойку, то она и аппетит не портит», мысли предвкушения обильной трапезы, делали весь окружающий мир веселее, и наполняли его желудок и душу позитивом. Над стойкой висел маленький монитор, который транслировал популярную среди домохозяек передачу «Большая протирка», но звук был выключен. Передача освещала очередную, актуальную и наболевшую тему: на лобном кресле сидели два, каких-то размалёванных, престарелых мужика и что-то активно втуляли друг другу, жеманно размахивая руками и строя уродливые гримасы. «И тут блин эти… По всем каналам, расплодились, как тараканы, проходу нет! Куда не плюнь, везде они!» Вообще-то Гоше, как доброму христианину, было на всех них с высокой вышки, но он искренне считал их больными людьми, все эти сексменьшинства разных мастей и оттенков. И по его твердому убеждению: «Им надо выдавать инвалидность или справку, как в дурке – желтый, а вернее розовый или голубой билет. И тогда, все проблемы с их официальным статусом, как впрочем, и с их парадами, отпала бы, сами собой. Психи же парадов не устраивают, только дебош иногда, кроме того их лечат, по крайней мере, пытаются. А то, эти нестандартные ориентации, без контроля и учета, похоже, делятся чпокованием!». Стараясь не смотреть на монитор, и творящуюся там вакханалию разврата и дегенерации, он приготовился, было уже, к долгожданной трапезе…

Как, к соседнему столику, подошёл бомж. Он не был совсем уж грязным, как те бомжи, которых он видел на вокзале, скорее как старый одинокий человек, который моется, в силу свей старости, а может и лени, раз в полгода:

- У вас не будет лишней мелочи? – спросил бомж у молодой парочки.

Парень полез в карман куртки, достал какую-то монету и отдал её бомжу, то ли желая выставить себя перед спутницей в лучшем свете, то ли, что бы этот бомж с французским ароматом «а ля натюрель», по быстрее свалил.

- Спасибо, дай вам Бог здоровья! – сказал бомж, без особой радости в голосе, явно не довольный размером полученной милостыни.

«Вот блин, если он подойдет ко мне, я его пошлю по матери! Только ведь собрался спокойно похавать!» Эти Гошины мысли не предвещали бомжику ничего хорошего.

Но бомж, скорее всего, будучи опытным попрошайкой, взглянув на Гошу, угадал их и благоразумно удалился со сцены, не потревожив его.

Приступив к еде, Гоша в первую очередь разделался с салатом, и половиной куриного рулета, всем кофе и пирожками. Ощущение приятной теплоты разлилось по всему телу. Он расстегнул куртку и вальяжно развалился, как только позволял деревянный стул с неудобной спинкой.

«Эти стулья специально, что ли, делают такими неудобными, чтобы клиенты не засиживались?» Но стул не раздражал его, так как стало хорошо и приятно, настроение улучшилось многократно. «Вот, ёкараный пупок, кофе кончилось, пойду возьму ещё парочку».

За стойкой миловидной продавщицы не было видно, но была другая лет под сорок, но тоже миловидная. «Наверное, здесь собрались первые красавицы этого городища? Куплю-ка я ей тоже пирожное, чтобы ей не было обидно, а было приятно)». С этими мыслями он приобрел в той же манере пирожное, правда продавщица выбрала самое дорогое, но зато потом подошла и убралась за его столиком. Хотя, на сколько он понял, по выражению её лица, это не входило в обязанности. Гоша, купив пару стаканов кофе, вернулся на место. Съел еще немного рулета, выпил чашку кофе, вот теперь ему стало совсем хорошо и комфортно. Приятная тяжесть наполняла его желудок. Доброта так и струилась по всему его телу. «Да, права поговорка, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок! Правда, нужно уточнить некоторую деталь, а именно «голодного мужчины»»

- У нас неприятности!... Приезжайте… Ему?!... 58 года рождения…

Раздался мужской голос совсем рядом. Гоша повернулся на звук и увидел охранника, говорившего по рации.

«Наверное, охранник супермаркета…» подумал Гоша. «Скорее всего, тот самый бомжик попался на краже. А пойду-ка я и выручу его. Ведь он просто голодный, такой, каким был я. И кто знает, поголодай я с его, может тоже чего упер бы? Щас, вот съем последний кусочек рулета и пойду его выручать. Охраннику скажу, что просто добрый человек с улицы, решивший избавить его от лишних проблем и помочь бедному бомжу. На большую сумму он вряд ли натырил. Может, даже, и накормлю бомжа. Вот его удивлению не будет предела. Он то, поди уж, думал, что мир совсем без добрых людей, а тут Я.» Мысли о его восхитительности, и восхитительности его будущего поступка, так и переполняли Гошу, он уже было подорвался, но тут…

Последний кусок рулета лег в его рот и … Гоша понял, что переел. Тошнота подступила к горлу. С трудом доживав и проглотив, теперь такой уже плохо жующийся, безвкусный кусок..., мысли его потекли в несколько другом направлении:

«Вот ведь теперь будет проблематично встать. Да и что-то не хочется. Да и охранник не будет меня слушать. И вообще, сколько их, этих бомжей, всем не поможешь. Да и не моё это дело»

Бомжа вывели через некоторое время. В руках охранник держал коробку дешевых конфет. «Кто бы мог подумать, конфеты спёр, наверное, бомжихе в подарок!» с удивлением для себя подумал наш добрый герой.

«Вот ведь, из этого яркого примера из нашей повседневной жизни, вытекает оригинальный вывод: революцию делает не бедный, нищий, угнетенный собственными заботами люд. Этот народ, только и способен, что на бессмысленный и беспощадный бунт, да, пожалуй, стырить коробку конфет. Но делает её сытый, довольный жизнью, насыщенный ею, крепкий середняк, готовый вот-вот войти в высший свет, но слегка недоевший до него.. При этом не во имя себя, а во благо окружающих, во имя блага всего человечества!» От этих мыслей, ему стало противно, противно от самого себя. Он собрал весь мусор со стола, вместе с недопитым кофе, и выбросил в стоявшее рядом мусорное ведро. Взял рюкзак, вышел на улицу и пошел в сторону расположенного неподалёку вокзала, чтобы навсегда, вместе с воспоминаниями, покинуть этот город…