Расти ва русти1 - В справедливости сила

историко-художественная эпопея о Тамерлане

Слово от автора

Народ всегда нуждается в сильной и справедливой власти, ибо сам народ является источником власти. Если власть становится самоцелью для властителей народа, то такая власть направлена уже против самого народа, а значит, обречена на провал.

Есть правители, значимость которых народ недооценивает, но со временем, возможно еще при жизни правителей, начинает осознавать, что их правители даны им самим Всевышним, дабы их же — народы — защитить, как от внешнего врага, так и от внутреннего. Таким правителем, например, являлся Тамерлан для своего народа, для своей державы. Но гений Тамерлана был настолько велик, что он выходил за пределы понимания не только тех народов, которых он завоевывал и управлял, но прошел через века, до сих пор поражая и удивляя наши умы. То же самое можно сказать и об Иване Грозном, Петре Первом, Сталине, которые сделали возможное из невозможного — они вытаскивали свои народы из пучины мракобесия, произвола и распада.

Говоря же о личных качествах правителей, то даже если они и несут какой-нибудь негативный отпечаток, они все равно уже не имеют никакого значения для истории в сравнении с теми добрыми деяниями, которые были совершены во имя управляемыми ими народами.

«На земле может быть один государь, как на Небе находится только один Бог», — Амир Тимур Гураган.
_____________________________________________________
1Девиз Тимура «расти ва русти», с персидского означающий «правда и сила». Возможные варианты перевода:  «справедливость и сила», «в правде сила», «в справедливости сила». Тимуров девиз помещался на печати и на перстне Тимура.


Книга Первая. Амир Тимур Гураган

Часть Первая. Самарканд.

Глава первая. Переправа через Аму-Дарью


***

Весна 1399-го года. В Самарканде уже знали, а особенно купцы, скоро Тимур вернется домой из семимесячного Индийского похода. Повелитель возвращается не с пустыми руками, он возвращается с добычей и военными трофеями, как всегда, — с несметными богатствами, которые заполонят базары Маверанахра, да и прочие базары, радуя покупателей, обогащая купцов и завоевателей. Индия. Индия!..

***

Солнце постепенно уплывало за край небосвода, отдавая свои теплые весенние лучи игривым волнам бурного Аму, уносящего свои воды вслед за светилом далеко-далеко на запад через пески Кара-Кумов, через некогда покоренный Тимуром Хорезм, к соленым водам Арала.


От реки доносился шум. Кроме дальнего гула тимурова воинства и ржания лошадей, слышались также о берег бьющиеся волны реки, но и доносимый предвечерним ветром шелест камыша, первые отзвуки кваканья лягушек и уже, по всей видимости, завершающие, а посему смолкающие, перестукивания топоров, вбивающих железные узкие колья в древесную плоть; это тимуровы понтонёры спешат завершить свою работу по возведению плавучего моста, переброшенного через Аму, по которому на Термезкий берег торжествующе проедет верхом на своем Чакмаке Повелитель мира, Амир Тимур Гураган, чтобы после семимесячного отсутствия вновь вдохнуть аромат родины. Далее последует тимурова свита, состоящая из внуков, женщин, военачальников, писцов и лекарей. Завершит эту процессию часть тимуровой охраны — грозные барласы, тогда как, другая часть, уже дожидается своего Повелителя на родном берегу. Остальным же надлежит форсировать неспокойную водную стихию вплавь, даже слонам и верблюдам. Все это хорошо знали и все с этим считались.
И вот, мы видим последний штрих: всю протяженность плавучего моста от хорасанского (кабулистанского, афганского) берега до туранского(термезкого), спеша, чтобы успеть к предвечерней молитве — магриб , молодые воины застилают темно-красными коврами — по всей видимости, гератскими, которые трудно спутать даже с персидскими или туркменскими из-за их орнамента; на них выделяется тот самый «слоновий след» в виде восьмиугольника на темно-красном фоне. Выглядит это, довольно-таки, символично, вероятно, с умыслом, ибо на том, на афганском берегу, девяносто девять боевых слонов, захваченных Тимуром, как военный трофей в индийском походе, ожидали команды переходить вплавь им ещё неведомую реку. Слонов же, обративших свои громадные ушастые серые взоры на бурные воды Аму, выстроили в три колонны с направляющим самцом во главе и замыкающим самцом  в конце.

Именно здесь этим громадным серым исполинам, управляемыми худосочными индусами в своих белых тюрбанах, предстоит не только переправиться на чужой берег, но и забыть запах родной стороны, привыкая ко всему новому для себя. Если бы эти серые исполины, устрашающие противника своими гигантскими размерами, знали, сколько невыносимо трудных дорог им предстоит пройти, добывая для своего Повелителя все новые и новые победы! Но им не положено знать того, о чем знает лишь Повелитель, не положено даже догадываться, а тем более трубить об этом всем и вся вокруг, равно как и воинам Повелителя не положено знать этого, дабы лазутчики и соглядатаи противника не смогли выведать очередной тимуров замысел. В противном же случае, объединившись, все эти Баркуки, Баязеты, Кара-Юсуфы с Тахтамышами, могли бы сами нанести Тимуру, ими не признанному правителю Маверанахра, тот вероломный удар в спину, чтобы потом, разбив его тумэны, растащить им созданную державу на мелкие кусочки. Но только не при Тимуре, не при его правлении, ибо он сам знает, кого и как подмять под свою пяту, пусть даже и хромоногую, но железную и твердую пяту, а кого и приголубить, назвав своим сыном* и при этом вернув ему все полномочия султана какого-нибудь бейлика*! Все его враги это знают, хоть и за глаза насмехаются над ним, обзывая его «хромоногой лисой» с легкой подачи мамлюкского Султана Баркука — тот самый, что легким движением своей брови дал команду своим «волкодавам» схватить и обезглавить тимурова посла, тот самый без рода и племени черкес, возведенный на египетский престол своими же земляками-мамлюками, тот самый, которому, все-таки, не удалось уйти от тимуровой кары, будучи отравленным неведомым ядом в тот год, когда «хромоногая лиса» возвращалась в свою самаркандскую нору.

Да, вертается «хромоногая лиса» из авантюрного индийского похода с такой огромной добычей, которую еще долго придется вывозить из Индии в Самарканд и Бухару через Термез, наполняя ею Сиабский базар и множество прочих рынков за пределами Маверанахра.

А Русь тем временем не только ополчается против Орды под предводительством Витовта, но и грезит дешевыми товарами из Индии: шелками, лалами и всякими прочими экзотическими штучками, ожидая караваны из далекого Маверанахра…
А земноводные твари в камышах и мелких заводях решили заглушить своей лягушачьей какофонией гулкий тимуров стан, словно, они усердно молились своему лягушачьему Богу. Ну, вот, понтонеры завершили свою работу, застлав также мост коврами. Теперь они спешат в стан.
Но Тимур не спешит.

Вечереет. Солнце, отдавая свои последние лучи всему живому, еще не опустилось за небосвод. Стан затихает, постепенно оборачиваясь взором в сторону священной Мекки, как только услышал первые отзвуки азана*, призывающего правоверных к предвечерней молитве. Видимо, Тимур не спешил, потому что решил совершить намаз перед торжественным вступлением на родину. Стан затих вместе со своим Повелителем, приняв кто где покорную позу перед Всевышним.


Книга IV.

историко-художественный роман

Часть III.Поход в Поднебесную

Эпилог
 
Амир Тимур Гурган, Меч Аллаха, так решил: двинуть своё, как море бескрайнее, воинство, ни куда-нибудь, а на Китай, дабы подмять еще и его под свою пяту, хоть и хромающую, но все еще твердо ступающую по бескрайним просторам Вселенной. Кто там сказал Поднебесная?! Подмять под себя Китай, покорить Китай, что источает горы сокровищ и армию ремесленного люда. Там, в Китае, множество всего: всему миру известный китайский шёлк и бумага, чаи, утоляющие жажду в жаркие и знойные деньки, но согревающие и тело в холодную стужу, и душу, когда тоскливо; там есть и дешевый китайский порох для тимуровых пушечных ядер, разбивающих вдребезги стены народов, не желающих покориться его воле — воле Меча Аллаха!

Но прежде, Китай надо завоевать, покорить! — просто так Китай не дастся. Правда, приходило в Китай множество разного воинства, но и вбирал, и всасывал, и засасывал Китай в себя всё, что его пыталось завоевать, покорить!..

Ну, завоевали Китай, а потом что?
Как что?! Надо увести в полон — в Самарканд, искуснейших зодчих и ремесленников, дабы заставить их гнуть свою спину на Туран, наполняя, тем самым, золотом тимуровы бездонные сундуки до краёв, сундуки и тимуровых вельмож и военачальников, раболепствующих перед своим господином; нужно также наполнить серебром и кошели победоносного тимурова воинства, дабы оно дальше шло за своим тюркским государем-полководцем захватывать все новые и новые земли, покорять разноголосые народы. Увести с собой следует и учёнейших китайских мужей, славящимися: кто знанием военного инженерного дела, а кто и мудростью веков, дабы дальше расширять границы своей необъятной державы.

Кому же служить или прислуживать этим алчущим азиатским вельможам и воякам, как ни Амиру Тимуру Гургану, если он ведет их к богатству и процветанию? Ведь это он знает, куда и когда идти в поход; он знает, где и сколько лежит сокровищ, дожидающихся, когда его, хоть и сухорукая длань, но загребущая, прикоснется к ним. Даже у сокровищ есть разум, и они лучше знают, кому принадлежать! Всё должно принадлежать одному Тимуру, а он должен всем этим владеть, распоряжаться и делиться — с кем надо и когда надо!

Тимуровы проведчики и соглядатаи по всей вселенной кишмя кишат: кто сановитее, с золотой пайцзой, кто по-середочке, в этой некогда придуманной Чингизом иерархии — с серебряной, а кто помельче — с медной, но с одной и той же тамгой — тимуровой, дающей всем его соглядатаям право проникать во все щели и углы, через замочные скважины, даже через глухие толстые стены еще непокоренных городов, чтобы всё выведать, всё донести своему хозяину, а тот решал бы, на кого вести своё непобедимое воинство и когда его вести — выбрать звездный час похода!Китай!..

А всемилостивый и всемогущий Аллах решил иначе — не дошел Повелитель мира до Поднебесной, не дошло и его грозное победоносное и всеразрушающее воинство — даже не постояло оно под Великой стеной, но застрявшее в связи с кончиной своего вождя в Отраре.

На всё воля Аллаха!..

Всё же смилостивился милосердный и милостивый над желтыми язычниками, не дав своему «Мечу» помахать же мечом над головами желтолицых дьяволов и свершить над ними суд за нанесенные мусульманам Китая оскорбления.

Вот, лежит, покоится в мавзолее Гур-Эмир тело Хромца — Меча Аллаха, вноженного навечно в самаркандский саркофаг и охраняемое его уже давно невидимой стражей — грозными барласами в своих серовато-зеленных малахаях, со щитами и с копьями в руках. Они никого к саркофагу не пропустят без ведома своего господина — они стерегут своего владыку, как это бывало уже много-много раз, когда они вместе хаживали в походы, чтобы захватить и пограбить чужие разноязыкие народы; они стерегут его сон, где ему видятся в его вечных снах и сновидениях уже не сами войны и захваты новых земель, не завоеванная им Поднебесная, но снятся ему его дети, внуки и правнуки; также ему снится его первая и рано ушедшая из жизни жена Улджай — его первая и последняя любовь, снится ему и его сын Джахангир, рожденный от его возлюбленной жены и тоже рано ушедшим. Но в его сне, не умер Джахангир от неизведанной хвори, он выздоровел на радость, а он, Тимур, наконец-таки, чувствует себя самым счастливым человеком на земле — ведь Джахангир и все дорогие его сердцу люди живы, здоровы, а он, Тимур, может обнять их, расцеловать, обнять и свою первую возлюбленную — Улджай! Что еще нужно любящему мужу и отцу, как ни живые и здоровые его родные и близкие! Да и былые его увечья уже и ни болят, и ни ноют; нет той невыносимой боли в ноге и руке. Да он более и не хромает, он идет свободно, без боли, он ощущает истинную радость и полную свободу в движении… в движении… в движении…

Сейчас Вселенная устала от бесконечных тимуровых войн — она решила малость передохнуть, а также перевооружиться, реорганизоваться, убрав гения войн с театра военных действий. Но, как всегда, то была временная передышка, ибо в недалеком будущем мы уже слышим отголоски новой битвы, битвы грандиозной по своим масштабам — отголоски битвы за Новый Свет, где уже в гуще военных действий мы слышим не только сабельный скрежет и перезвон, но и шум выстрелов из аркебуз, корабельных пушек и пищалей; это уже будут биться две враждующие державы, Испания и Великобритания, схлестнувшиеся друг с другом на море за право обладания морскими путями — с Востока на Запад, ибо Шелковый путь канул в лету. Державам же нужно больше золота, ибо ширятся рынки, ширится и торговля, появляются мануфактуры, производящие больше товаров, нуждающиеся, еще больше, как никогда, в сбыте. Но это уже другая история…


Текст очень насыщенный и атмосферный, с явным авторским стилем, который вы ранее назвали "Бородинским". Главная его сила — в множестве деталей и параллелях. Но его можно улучшить, сделав более гладким, динамичным и точным. Давайте усовершенствуем его, сохранив уникальный голос, но избавившись от некоторых стилистических шероховатостей и избыточности.

1. Язык и стиль
Используем более литературные обороты вместо разговорных, избегая повторений. Например, вместо "Ну, вот" — "Наконец-то" или просто "Мост был завершен". Также можно убрать лишние союзы, чтобы сделать предложения более лаконичными.

2. Структура и ритм
Сделаем ритм повествования более плавным, чтобы читатель не спотыкался на длинных и перегруженных предложениях. Разделим слишком длинные предложения на несколько, а также перестроим их так, чтобы они лучше "текли". Усилим контрасты между сценами (например, шумный лагерь и тишина молитвы).

3. Образы и метафоры
Углубим образы и сделаем их более точными. Вместо "уплывало за край небосвода" можно использовать более поэтичные выражения. Расширим идею о "слоновьем следе" на коврах, чтобы она стала ещё более символичной.

Усовершенствованный текст:
Солнце угасало над Аму. Его последние весенние лучи растворялись в игривых волнах бурной реки, которая несла свои воды через пески Кара-Кумов, через некогда покоренный Хорезм, к соленым водам Арала.

От реки доносился гул. К нему примешивались дальний шум тимурова воинства и ржание лошадей. От берега слышались мерные удары волн, шелест камыша, что доносил предвечерний ветер, и первые отзвуки кваканья лягушек. Это понтонёры Тимура спешили завершить свою работу. Слышался перестук топоров, вбивающих узкие железные колья в древесную плоть, но и он уже смолкал, уступая место вечерней тишине. Наконец, плавучий мост, переброшенный через Аму, был готов.

Через эту переправу, торжествующе проедет верхом на своём Чакмаке Повелитель мира, Амир Тимур Гураган, чтобы после семимесячного отсутствия вновь вдохнуть аромат родины. Вслед за ним двинется свита: внуки, женщины, военачальники, писцы и лекари. Завершит процессию часть тимуровой охраны — грозные барласы. Другая их часть уже дожидалась Повелителя на родном берегу, на туранской земле. Остальным же, включая слонов и верблюдов, предстояло форсировать неспокойную водную стихию вплавь. Все это хорошо знали и все с этим считались.

В последний момент мост был застлан темно-красными гератскими коврами, которые молодые воины стелили торопливо, чтобы успеть к предвечерней молитве — магрибу. Узор на них, тот самый «слоновий след» в виде восьмиугольника на темно-красном фоне, трудно было спутать с персидскими или туркменскими. Это выглядело символично, будто с умыслом. На хорасанском (кабулистанском, афганском) берегу девяносто девять боевых слонов, захваченных Тимуром как военный трофей в индийском походе, ожидали своей очереди. Эти громадные серые исполины, обратив свои огромные ушастые взоры на бурные воды Аму, были выстроены в три колонны с направляющим и замыкающим самцами. Им предстояло не просто переправиться, но и навсегда забыть запах родной стороны, привыкая ко всему новому для себя.

Если бы эти исполины, управляемые худосочными индусами в своих белых тюрбанах, знали, сколько невыносимо трудных дорог им предстоит пройти, добывая для своего Повелителя всё новые и новые победы! Но им не положено знать того, о чём знает лишь Повелитель. Не положено даже догадываться, а тем более трубить об этом всем и вся вокруг. Точно так же, как и воинам Повелителя не положено знать его замыслов, дабы лазутчики и соглядатаи противника не смогли их выведать. В противном случае, объединившись, все эти Баркуки, Баязеты, Кара-Юсуфы с Тахтамышами могли бы нанести Тимуру, ими не признанному правителю Маверанахра, вероломный удар в спину, чтобы потом, разбив его тумэны, растащить им созданную державу на мелкие кусочки.

Но только не при Тимуре. Ибо он сам знает, кого и как подмять под свою пяту, пусть даже и хромоногую, но железную и твердую, а кого и приголубить, назвав своим сыном и вернув все полномочия султана какого-нибудь бейлика. Его враги это знают, хоть и за глаза насмехаются над ним, обзывая его «хромоногой лисой» с лёгкой подачи мамлюкского Султана Баркука. Того самого черкеса, что лёгким движением своей брови дал команду своим «волкодавам» схватить и обезглавить тимурова посла. Того самого, которому, всё-таки, не удалось уйти от тимуровой кары, будучи отравленным неведомым ядом в тот год, когда «хромоногая лиса» возвращалась в свою самаркандскую нору.

И вот, «хромоногая лиса» возвращается из авантюрного индийского похода с такой огромной добычей, которую ещё долго придётся вывозить в Самарканд и Бухару через Термез, наполняя ею Сиабский базар и множество других рынков за пределами Маверанахра.

А Русь тем временем не только ополчается против Орды под предводительством Витовта, но и грезит дешёвыми товарами из Индии: шёлками, лалами и всякими прочими экзотическими вещами, ожидая караваны из далёкого Маверанахра…

Земноводные твари в камышах и мелких заводях заглушили своей лягушачьей какофонией гулкий тимуров стан, словно усердно молились своему лягушачьему Богу. Мост был застлан коврами. Понтонёры, завершив свою работу, поспешили в стан. Но Тимур не спешил.

Вечерело. Солнце, отдавая свои последние лучи всему живому, ещё не опустилось за небосвод. Стан затих, постепенно оборачиваясь взором в сторону священной Мекки, как только услышал первые отзвуки азана, призывающего правоверных к предвечерней молитве. Видимо, Тимур не спешил, потому что решил совершить намаз перед торжественным вступлением на родину. Стан затих вместе со своим Повелителем, приняв кто где покорную позу перед Всевышним.