Очерк из счастливого детства в Убекистане

Очерк из счастливого детства в Узбекистане.

У нас в семье всегда был немецкий порядок. Помню, в 1966 году в городе Ташкенте произошло жуткое землетрясение. Вся улица тогда была в разрухе. Дома ложились как карточные домики. Все, кроме одного.
Наш дом стоял один на длинной улице. Комиссия по строительству, прибывшая сразу после бедствия, была поражена работой архитектора Яматасана: оказалось, он строил здание с учётом сейсмического района.
В общем, дом у нас был большой, двухэтажный с двумя террасами. Его проектировал военнопленный японец сразу после войны, а в 1948 году мы уже окончательно туда въехали. До сих пор вспоминаю аромат цветов - сад мне тогда казался просто огромным - ирисы, гладиолусы, розы, астры, их запах разносился повсюду.
Я родился в столице узбекской республики, городе Ташкенте на улице Насырова, дом 18а. Это была махаля (слобода) узбекских ипподромных работников: в основном народ, занимающийся лошадьми, цирком. Моего деда, Марка, всегда ассоциировали с белым конём, с которым он никогда не расставался. Когда тот умер, дед сохранил подковы в память о верном друге. Дед был немец, главный инженер военного завода, жутко практичный и по-немецки аккуратный человек. У него была огромная библиотека в 50 тысяч экземпляров, занимавшая два этажа плотно стоявших книг.
Об отце, тоже Марке, я помню мало: он всё время проводил в командировках, присылал нам фотографии с разных концов земли - с Тихого океана, Атлантики, Северного моря. Он был военный специнженер-конструктор в КБ ВМФ", закрытом отделе завода, участке, где проводили испытания над новой техникой. Отец большинство времени проводил на атомных подводных лодках и кораблях на ходовых испытаниях. В школу я всегда ходил в военно-морском бушлате и пилотке с крабом, обязательными атрибутами для меня были кортик, морской бинокль и, конечно, самое ценное, что составляло особую мою гордость, - морские часы. Мой отец был настоящим морским волком, абсолютным профессионалом в своём деле, мог также отремонтировать радио, телевизор. Как и дед, обожал шахматы.
Немецкий язык знали оба. Мой отец рассказывал мне, что дед занимался переводом технической литературы с немецкого. В общем, он всегда был в центре событий, остро интересовался всем, что касалось его исторической родины, Германии.
В 1943 году в Ташкент прибыли первые военнопленные немцы: их привезли для работы на военных заводах и стройке. Отец рассказывал, что дед пытался помочь им, - устроить по специальности, помогал едой медикаментами, и. немцы, в конце концов, отплатили ему благодарностью История была гениальная!
Дед познакомился с капитаном спецслужбы Гестапо' , Гансом. А на заводе тогда творилось черти что! Оттуда тащили всё, что могли. НКВД не знало куда деваться. Все видели, что воруют местные мусульмане, причём несут всё, что придётся: кабель, спецодежду, провода, медные части - всё, что «плохо лежит». Поймать их было практически невозможно: всё по-военному шито-крыто, рука руку моет. Но делать что-то надо было, и Ганс предложил моему деду навести «немецкий порядок» - организовать охрану завода так, чтобы никому и в голову не пришло залезть туда. Ганс поставил три условия: команда, состоящая исключительно из «его людей», т.е. немцев; разрешение построить дополнительный забор с колючей проволокой; цена - свобода, если всё проходит успешно, дед через год отпускает этих 10 немцев обратно в Германию.
Дело было не шуточное: начальник местного НКВД обещал расстрелять всех и моего деда как врага народа в том числе, в случае если немцы всех перестреляют и убегут (для охраны немцам требовалось оружие).
Долго ему пришлось упрашивать дирекцию завода доверить охрану гестаповцам, но, - славная его память! - он был настолько уверен в результате, что и окружающие ему поверили. Немцы подписали с ним договор, поклялись ему в честности, и им выдали синюю форму НКВД. Работали они, надо признаться, на износ: круглосуточно копали и устанавливали столбы, окружили завод дополнительной охраной - натянули на расстоянии двух метров от забора колючую проволоку. Местные узбеки тогда обхохотались: через изгородь-то пройти не проблема, а через забор и перелезть можно. Вот и доверяй немцам-то!

Ганс тем временем связался со своим родственником, собаководом, который привёз в Ташкент 10 специально обученных немецких овчарок.
Их привезли прямо из Норвегии, где они охраняли порт и судостроительный завод. Брат Ганса жил с ними в товарном вагоне, где их переправляли. Теперь можно было созывать собрание: Ганс подробно изложил план охраны, а дед переводил.
«Главное, что нам потребуется, чистые руки и полный порядок в голове!» - начал свою речь Ганс. Далее он пояснил первую фразу.
Собак запустят на территорию завода между забором и проволокой, где они будут жить и бегать 24 часа в сутки. Перерывы на еду будут делать в строго определённое время суток, причём 5 собак будут питаться днём, а 5 - ночью. Так они всегда будут на страже. Но питание должно будет совершаться одним из двух людей - либо Гансом либо его братом. В этом заключалась основное отличие этих овчарок: они ели исключительно из рук хозяев. Собаководам этот приём должен быть знаком: хозяин даёт щенку мясо, и тот съедает лакомый кусочек, затем другой человек даёт ему кусок мяса, к которому подсоединено электричество, - собака кусает пищу, её бьёт током, и в памяти у неё навсегда остаётся отвращение к чужим рукам и запаху. Ганс рассказал, что овчарки были выведены специально для охраны и поисков людей. Вермахт*1 владеет лабораторией, где овчарок постоянно «улучшают»..
Когда собак вывели из вагона на железнодорожный вокзал «Солар», местные жители были сражены видом «волкодавов». Бортовой ЗИС сразу же забрал норвежца с питомцами на завод, где для них уже был готов вольер.
Через полгода число собак возросло до 50. О воровстве уже никто не вспоминал. Поначалу «фашистские твари», как прозвали их местные жители, закусывали насмерть тех, кто ещё пытался перелезть через ограду. Затем местные жители, которые панически боялись сторожей, стали подкидывать им отравленное мясо, к чему собаки, правда, даже не подходили.
Ганс посадил одного немца с собакой на проходную. Вынести какую-либо продукцию с завода было невозможно: воцарился немецкий порядок.
Руководство было в восторге. Ганс в течение года обучал нескольких помощников общению с собаками, затем дед отпустил его на родину.
В 1946 году завод получил Орден Трудового Красного Знамени.
Уезжая, Ганс подарил моему деду пистолет «Берета» с надписью: «Настоящему другу Марку. С уважением, гауфман Ганс». Дед был тронут подарком и удивлён: пистолет? у военнопленного? Оказалось, он служил Гансу воспоминанием о стрелковом клубе у себя на родине, в Гамбурге. В музее при заводе есть фотография с изображением Ганса и деда в окружение овчарок.
Вот так вот получилась настоящая дружба истинных немцев.