Очерк о сьемках фильма Огненные барабаны

Очерк о съёмках фильма "Огненные барабаны".

1989 год. Проект советского кино общей стоимостью в 25.000.000 $ решили воплощать совместно: Марокко, Италия, Испания, Узбекфильм, Ленфильм, Ялта... Пригласили популярных тогда актёров, звёзд кино - Клаудио Кардинале, УгЪ' Тунияцы, Гити Масима, Ангелу Малина и т.д. Советскую сторону представлял Сергей Бондарчук.
Я тогда работал художником-декоратором, заведовал реквизитом.
Как подписывали контракт в Москве, рассказал мне художник по костюмам, а ему... История тогда передавалась из уст в уста и вмиг облетела всю столицу.
Собрались за круглым столом... Хотя нет, начать следовало бы с иного
Павел Петрович Ан - предприимчивый и находчивый человек, кореец по национальности, ничем с виду не примечательный, вышел ранним утром из своего дома и спокойным тихим шагом побрёл по городским улицам, дошёл до одного из самых дорогих английских магазинов Москвы, где выбрал себе напрокат самый элегантный и представительный костюм, сменил свои старые кроссовки на новую обувь, взял взаймы плащ, перчатки; затем он поймал такси, дабы не запачкать одолженную обновку и поехал в Кремль, прямиком в Гранатовую палату. Здесь он взял под расписку присмотренный заранее перстень Иоанна Грозного.
Пожалуй, именно с этого момента началась скандальная по тем временам история.
Ровно три.
Вся иностранная делегация смотрит на часы. Опаздывает, значит.
Через 5 минут к дверям подъезжает правительственный ЗИЛ. В белом плаще с кровавым подбоем, уверенной походкой делового человека, из него выходит генеральный директор Узбекфильма, Павел Петрович Ан. Одетый стильно, на западный манер, походивший скорее на манекен в дорогом супермаркете, он чинно проходит в овальный зал, оставив предварительно двух охранников у дверей. Он снимает шляпу, скидывает плащ, под которым виднеется шикарный английский костюм из дорогой чёрной ткани.
«Однозначно - победа!»

Но то, что произошло дальше, потрясло испанского кинопродюсера и всех, сидевших за столом. Элегантным движением Павел Петрович достал дорогой английский дипломат, снял перчатки и разложил перед собой все необходимые документы, но его руки! - на пальце корейца красовался перстень с огромным алмазом. Вся делегация уставилась на камень: найти такую драгоценность было нелегко не только в Советском Союзе, но и на самом Западе!
В головах продюсеров завертелись цифры: один перстень должен был влететь ему, как минимум, в миллион баксов! Значит, с ним можно иметь дело! Контракт сюда, контракт!
Стали зачитывать условия договора. Павел Петрович слушал, затем встал и сказал, что всё это его не устраивает; он взял бумаги со стола и передал переводчику свою версию контракта. Затем он сел и положил руки на стол. Испанский продюсер слушал и смотрел на перстень.
Стали советоваться. Испанец медлил. Кореец сказал, что у него мало времени и указал на «Ролекс». Тут продюсер вдруг встал и, подумав,, сказал, что хоть его и не всё устраивает в зачитанных только что документах, но он видит, что человек перед ним серьёзный, что с ним можно иметь дело. Обе стороны расписались в соответствующих графах, пожали друг другу руки, директор Узбекфильма оделся и в сопровождении охраны вышел из зала. Элегантный господин сел в машину, которая довезла его ровно до Кремля, сдал перстень, на такси доехал до английского магазина и больше уже не появлялся. А вышел оттуда ничем не примечательный человек в заношенной куртке. С одним только отличием: у этого человека в кармане лежала копия контракта, по которому ему причитался 1.000.000 $. А далее всё пошло как по маслу. Это было начало большого проекта находчивых людей.
Как меня принимали в группу - это тоже своего рода шедевр. Вообще, у меня от съёмок этого фильма в Ташкенте осталось много воспоминаний.
Я подошёл к двери с табличкой: "Директор". Далее следовала надпись, гласившая следующее: " Стучите! Заходите быстро, выражайте свои мысли чётко. Выходите быстро: берегите время своё и директора киногруппы "Огненные барабаны". П. П. Ан".

Такой подход показался мне, по крайней мере, интересным, - я открыл дверь и вошёл.Большой стол, три телефона, факс, три кожаных кресла, ни одного стула. За столом я увидел шею и голову корейца. Высоко над ним висел портрет Горбачёва, внизу надпись: "Перестройка в стране - перестройка в голове".
"Вы кто?"
Марк Павлов-Опульс, художник-декоратор".
"Ты немец?"
"Да" .
"Хорошо. А я корейский дворянин из древнего рода Бан. Мой помощник - Ибрагим Ока. Завтра здесь же в то же время. Подпишешь договор. Обрати внимание на два последних пункта: увольняю всех после двух предупреждений. Каждые десять дней - отчёт. Плохо работаешь - меняем. Свободен".
"Так точно!"
Я вышел за дверь. Ну и нравы!Ибрагим оказался сговорчивей.
"Ты проходишь здесь практику, так?.. Ну вот. Узбекский народ доверил тебе важную работу. Трудись хорошо, ведь в титрах будет указано и твоё имя!.."
В общем, он ещё много чего сказал.
Над головой у него висел портрет Ахунбабаева - первого президента узбекской республики, под портретом - надпись: «Важнейшим из искусств является, кино. В.И. Ленин».
Я посмотрел на него и заговорил о насущном:
«Какая у меня будет зарплата?»
Видимо, вопрос показался ему интересным, потому что он долго на меня смотрел, а затем спросил:
«А сколько тебе надо?»
«А сколько Вам, дорогой товарищ Ибраним, не жалко!» - ответил я на восточный манер.
«Не забывай, ты отрабатываешь свой диплом! Мы всё-таки не на базаре, а в государственном учреждении! Будешь получать больше за то, что работаешь с марокканцами... Еврей?»
«Немец».
«Ах, да... Тем лучше. Вас таких у нас уже двое. Будешь работать с одним из DEFA, - это киностудия такая в ГДР, - говорить будешь на родном немецком. И помни: это лучший ГДРовский оператор. Понял?»
«Понял».
Он протянул мне контракт на двух языках - русском и английском. Я взял его и вышел, заполнил, правда, только половину, - иностранного не знал. V-
Работа была занудная, рутинная, дни тянулись долго, всё как-то одинаково, пока не сообщили, что к нам из самой Италии приехал главный консультант-художник по 16 веку, Менели Элио, помочь со съёмками.
Меня, естественно, тут же к нему приставили: типа, немец с итальянцем - договоримся.
Иностранец оказался крут: этакий высокий бравый старик спортивного вида, он ещё альпинизмом занимался - 6 значков с надписью «Снежный барс». Он начал с того, что через переводчика объяснил мне: он профессионал, работал с Фелини, Паззолини, что у него два оскара за работу художника кино и т.д. и т.д.
Но надо признаться, что с ним оказалось действительно интересно: человек был крайне эрудированный, абсолютный профессионал в своём деле, с собой он привёз массу книг, альбомов, чертежей.. - он явно не вписывался в советскую бытность.
Начал Элио с того, что спросил, по какому принципу мы работаем. Я подумал и ответил, что правило негласное, и оно одно: «Что бы сделать, чтобы потом ничего не делать». Итальянец ничего не понял и воспринял это как восточную мудрость.
Цеха по декорации, где проходила вся наша деятельность, находились во внутреннем дворе киностудии. Там ещё пела бедана, бедана пела на чинаре, под чинарой стояла чайхана. Здесь мы все полулёжа сидели на тахте; посреди стоял маленький столик с двумя чайниками, один из которых, с чаем, всегда был полон, другой же, с водкой, - всегда пользовался особой популярностью.
Первый день работы. Итальянец нерешительно входит во двор и спрашивает у меня, почему уже четыре часа, вечер, а бригада ещё не трудится. Я пожимаю плечами и показываю на бригадира Косыма. Тот смотрит и говорит: «Так солнце ещё высоко».
«А что вечером будет?» - наивно спрашивает итальянец.
«Как что? Конец рабочего дня!»
«А работать?»
«А работать после 18.00 будем, - там зарплата двойная ».
Итальянец ужаснулся, схватился за голову и побежал к директору Пану.
Тот долго молча его слушал, потом изрёк, поднимая руку к небу: «Восток - дело тонкое, и здесь свой подход..»
В следующие дни бригада работала днём ( за двойную зарплату, конечно), но уже через четверо суток Элио опять нашёл всех с чайником под чинарой. Ит-альянец ещё тише, чем в первый раз спросил, почему бригада не работает, ведь зарплата сегодня двойная.
«Сегодня придётся после 18.00, там зарплата будет тройная», - ответил Косым.
Менели сел на край тахты и произнёс «Crazy». В голове мелькнула цифра «6» - именно столько месяцев ему оставалось работать с нами.
Когда закончились нескончаемые съёмки, непьющий оскароносец сказал
t
мне, что хочет вина. Я нашёл где-то бутылку «Модеры» и налил стакан.
Он выпил его залпом и показал мне календарь с перечёркнутыми шестью месяцами работы в СССР. Он долго объяснял мне что-то знаками, из чего я сделал вывод, что этот фильм просто абсурд, что его фамилии в титрах не будет и что это позор. По тому, что он вручил мне свою визитную карточку, я догадался, что он назавтра уезжает в Рим, а по жестам, что ещё один день и он бы взял пистолет и застрелился.
Вот каким оказался наш опыт работы с иностранцами.