Слепец. Мистическая элегия. Часть 5

ВНИМАНИЕ! Возрастное ограничение строго 18+
 **********************************

      На следующее утро он получил от неё смс сообщение:
      «Я скучаю по тебе очень сильно! У меня возникает такое чувство, что это был сон. Или как я говорила, кино… с нашим участием. Боюсь, что это все исчезнет… Боюсь, что это все отнимут у меня.»
      Он перезвонил ей.
      — Милая, родная что ты? Кто может что-то у нас отнять? Как такое возможно? Если только мы сами этого не захотим? Наша любовь всё преодолеет и со всем справится! Мы со всем справимся! Я смогу защитить и уберечь тебя от всех напастей и любых неприятностей! Я сильный! Я теперь всё вижу!
      — Я разговаривала с мамой. Она категорически против наших отношений.
      — Но как такое может быть? Она же не встречалась со мной и не знает всех обстоятельств? Я думаю надо съездить к ней и всё объяснить. Как ты на это смотришь?
      — Да, я тоже так думаю.
      — Хорошо, тогда завтра и поедем. Только с одним условием, родная.
      — С каким?
      — Мы едим туда не за разрешением на наши отношения. Мы взрослые люди моя хорошая, и можем самостоятельно принимать решения, что для нас хорошо и как нам быть счастливыми. Мы поедем туда поставить твоих родителей перед фактом. Ты моя жена и этим всё сказано! Ты согласна с этим, моя родная?
      — Да мой нареченный муж, согласна!
      — Ну, тогда решено! Едем!
      Он не спал почти всю ночь. Представляя предстоящую встречу. Они вроде бы христиане и верующие люди. И должны принять перст судьбы и это чудо, которое произошло. «Ну что же, утро вечера мудренее!» И он забылся тревожным сном, а вдруг он завтра проснется и снова будет слепым? Но силы иссякли, и сон взял своё.
      Утром он проснулся и с опаской открыл глаза. Солнечный свет из окна яркими, живыми красками наполнял комнату. Он видел, он всё видел. «Ну что ж дело за малым, рассказать об этом чуде её родителям!»
      Всю дорогу по пути в деревню под странным названием «Бармалейка» они наслаждались друг другом. Разговаривали о предстоящей им долгой и счастливой жизни. И о том, как они вместе изменят этот мир, привнеся в него чудо чистой, волшебной и непорочной любви!
      Наконец они добрались до места. «Бармалейка» поразила его. В худшем смысле этого слова. Когда то большое и обширное село находилось в диком запустение. Мёртвые покосившиеся дома с пустыми глазницами окон. Разбитая грунтовая дорога, все поросло серой, пожухшей травой. Повсюду признаки давно покинутого села. «Какая-то пост апокалиптическая картина!», подумал он.
      — Это твоя деревня? — спросил он недоверчиво.
      — Да она самая, здесь я выросла.
      — Но здесь ничего нет! Здесь что, ещё живут люди?
      — Да их немного, но они живут здесь.
      — Да уж, стоило прозреть, что бы увидеть это. Это какой-то павильон для сьёмок фильма ужасов!
      — Перестань. — сказала она с улыбкой.
      Но ему было не смешно.
      — Здесь что и живут твои родители?
      — Да, пойдём.
      И они пошли. Они шли, осторожно выбирая дорогу, чтобы не утонуть в грязи или чтобы их не засосало окружающее болото. Они шли мимо покосившихся и холодных домов, заросших бурьяном. И, за очередным поворотом, он увидел кирпичный, хорошо отделанный дом, совсем не вписывающийся в окружающий ландшафт.
      «Какой-то психоделический сюрреализм!», подумал он. Посреди этой мёртвой деревни стоял хорошо отделанный, добротный кирпичный дом, построенный явно на века. «Очень странное место, похоже на логово сектантов!», подумал он. Он бы совсем не удивился, если бы их вышли встречать люди в белых балахонах или раскольничьих рубищах. «Да, все это выглядит жутко и печально одновременно!»
      Они подошли к двери дома.
      Она подёргала ручку и постучала.
      — Дома никого. — констатировала она очевидный факт — Наверное, куда-то ушли и скоро вернуться, надо подождать.
      — А у тебя, что нет ключей от собственного дома? — с удивлением спросил он.
      — Нет. А зачем они мне?
      «Действительно, зачем нужны ключи от этого жуткого места?» подумал он «Надеюсь, здесь мы будем редкими гостями!»
      Но вслух сказал:
      — Странно, но ладно. Подождем.
      Через некоторое время они услышали звук натужно работавшего мотора, и из-за угла появилась, вернее, выползла видавшая виды «Нива». Но это был, пожалуй, самый уместный транспорт в этой местности.
      «Нива», кряхтя и громыхая, подъехала к дому и остановилась. Из машины вышла неприветливая грузная женщина в типовом деревенском одеянии и странно весёлый грузный мужчина, являющийся ярким контрастом этой женщине. «Как такие разные люди могут быть вместе?», промелькнула мысль в его голове.
      Он поприветствовал женщину. Но она, ничего не сказав в ответ, просто прошла мимо него и неё в дом. Как будто бы и он, и она были простыми незнакомыми похожими в оживленной городской толпе. Мужчина же напротив весело поприветствовал их, поздоровался с ним за руку и обнял её. Но, так же как и его жена, не выразил желания пригласить их в дом. Они так и остались стоять на улице. Спустя несколько мгновений, она пошла в сторону дома и жестом позвала его за собой. Она вошла в дом, а он в нерешительности остановился на пороге. В следующем проеме, появилась эта грузная женщина, заслонив его собой.
      — Мама можно он войдёт? — робко спросила она.
      — Пусть проходит. — бесцветным голосом ответила женщина.
      Он вошёл в дом и помог ей снять пальто.
      Они достали заранее приготовленные подарки для родителей. Бутылку хорошего французского коньяка для отца и букет цветов для матери. Но если мужчина живо отреагировал на свой подарок. То стоило женщине, просто взглянуть на него, как его пыл тут же исчез. Женщина же никак не отреагировала на прекрасный букет цветов и даже не взяла его. И она просто поставила их в вазу, старую и явно не избалованную такими проявлениями романтических отношений.
      Они достали бутылку шампанского и торт.
      — Это в качестве знакомства. — он показал бутылку шампанского — А это к чаю.
      Женщина не выражала никаких эмоций. Ровным спокойным тоном сказала:
      — Сейчас накроем стол.
      Мужчина полез в погреб и стал доставать закуски и снедь, атрибуты деревенской жизни. Соленые огурцы и помидоры, сало, солёную рыбу и соленые грибы. Все это живо ставилось на стол, туда же пошла и бутылка шампанского с тортом. Это был настоящий гипертрофированный сюрреализм. Дорогое французское шампанское на фоне солений выглядело, как минимум, нелепо, а как максимум, неуместно. «Да уж, тут бы бутыль самогона смотрелась бы, куда гораздо гармоничнее!», прикинул он.
      Он открыл шампанское и разлил его по бокалам.
      — За вас! — произнёс он тост, обращаясь к женщине.
      — За знакомство. — поправила его женщина все тем же тоном без эмоций и красок
      Мужчина же не произнёс ни слова, он продолжал жизнерадостно улыбаться и хитро щурить глаза.
      — Да, конечно, за знакомство — поспешил он исправиться
      Они чокнулись и выпили.
      — Какая кислятина — сказала женщина все тем же ровным тоном и, казалось, что она вообще не знает, что такое эмоции.
      — И так, — продолжила она — расскажи о себе.
      И он поведал всю историю, естественно опуская интимные подробности.
      Он ожидал или принятия истории или бурных протестов и возмущённых воплей. Но ничего этого не было.
      Женщина только сказала все тем же ровным тоном.
      — Бог вам судья. Время покажет.
      Это обескураживало, но её слова вселили в него уверенность, что вроде бы все обошлось. Мужчина был в противовес женщине все время в хорошем расположении духа. Ему явно доставляла удовольствие жизнь в этом богом забытом месте, с этой без эмоциональной женщиной.
      «Странные люди! Но, слава Богу, завтра с утра мы отсюда уедем!», подумал он радостно.
      Женщина сказала:
      — Время позднее пора ложиться спать. Ты будешь спать здесь на кухне, а она там в другой комнате.
      Та, «другая комната», это был проходной зал между спальней её родителей и коридором. И это была её комната. И сама «та» комната была очень примечательной. Он не увидел в зале ни одного фото сестры. Он видел две её фото в серванте и смешное фото женщины «Лучший работник 2014». Фото было похоже на траурную рамку или языческий тотем, стоящий посередине комнаты на журнальном столике, как на пьедестале. Это была очень интересная иллюзия, и, можно даже сказать, абстракция «её комнаты» без дверей и личного пространства, под круглосуточным, неусыпным контролем и надзором этой суровой и бесцветной женщины. И днём и ночью. Полное отсутствие личного пространства. Он был слеп, но он жил один и был предоставлен сам себе, и видел мир своими чувствами и ощущениями, и наслаждался этим ограниченным миром. А она была зрячая, но она должна была заставлять себя быть слепой, что бы хоть на миг представить, что она одна, наедине с собой. Ей, наверное, тяжело было без места, где можно было бы побыть одной, самой с собой. Именно поэтому она периодически любит, как она говорит «одиночество», а именно просто побыть одной, когда за тобой никто не подглядывает и не следит. Как тяжело ей должно быть сейчас, в одной комнате с самым страшным надзирателем в мире, с её сестрой. С тем, кто её так ненавидит. Такое впечатление сложилось, потому что любимицей в семье всегда была она, а сестра так, неудавшийся эксперимент. Явно складывалось впечатление, что сестра всегда завидовала ей и её успехам. Что она гордость семьи, а сестра так, с боку припеку. Поэтому комната сестры, а она, у её сестры, была, в отличие от неё, стала алтарем самой себе. Множество фотографий сестры и всяких нелепых статуэток и глупых безделушек. Но все попытки сестры получить любовь от родителей терпели полный провал. Этот вывод он сделал из рассказа её самой о сестре. Сестра пахала, как проклятая, на хозяйстве, пытаясь получить, то любовь матери, то отца. Несчастный, изуродованный человек. Хотя, в душе очень обиженный и, в тоже время, очень ранимый. Вообще все люди изначально хорошие, это потом, они превращаются в монстров. И её женщина родила на десять лет позже сестры, в возрасте 36 лет. Он что-то не заметил бурной любви между мужчиной и женщиной, они даже смотрели друг на друга по привычке. Что ж, видно, уже тогда, 20 лет назад, сестра не оправдала надежд, увы. А она как последний шанс на реализацию мечт, безумных фантазий и планов женщины.
      Но самое жуткое было в другом. Они готовили для неё комнату. Комнату, которой у неё никогда не было. Это была не комната, это была будущая клетка. И клетка, судя по темпам, должна быть готова, как раз к окончанию, её учебы. Судя по всему, мужчина и женщина сильно прикипели к этому дому в умирающей глуши, но не молодеют, опять же, увы. И скоро им трудно будет справляться с хозяйством. А образование ей разрешили, именно «разрешили» получить, потому что товар с высшим образованием ценится дороже. Заблуждение советской формовки. Хотя совершенно не понятно, зачем, будущей доярке, высшее филологическое? Коровам Пушкина читать, для лучших удоев? Да и гипотетический её муж-колхозник, навряд ли оценит её литературные изыски, хотя другие её таланты, о которых знал только он, придутся ему очень даже по вкусу, этому мужу-колхознику. Правда, муж-колхозник, опять же, мало вероятно, что будет с ней нежен, колхозники они же все деловые, хозяйство не ждет, любовь по-китайски: «Сунь-Вынь!». Все это было очевидно до простоты и банальности. А вообще конечно все это была дикость и средневековье! По сути, мужчина и женщина, очень бедные и примитивные люди. В этом, Богом забытом месте, остался один единственный приличный дом на все «село». И мечта мужчины и женщины о возрождении «Бармалейки» еще более утопична, чем его и её о счастливой и крепкой семье, когда он был слепым!
      Со своего места на кухне, сквозь проемы без дверей, он видел её кровать. И вообще её кровать просматривалась практически со всех уголков дома. И даже от туда, где не было прямой видимости, зеркальный сервант компенсировал этот недочет планировки.
      Как только погас свет, он увидел, как крупная тень женщины тихо подошла к её кровати и села на край. Он услышал тихий беспрерывно льющийся шепот и какие-то всхлипывания, причем всхлипывания происходили через равные промежутки времени. Но, как он не прислушивался, он не смог разобрать ни слова. А уж у него был очень чуткий слух. Так продолжалось минут двадцать.
      Ночью спал он плохо. В его желудке, шампанское и деревенская пересолёная еда, явно не подружились. И он раза три бегал на улицу в туалет. И каждый такой заход, сопровождался яркими впечатлениями и эмоциями. Ветер завывал между дворовыми постройками, то открывая, то закрывая и хлопая дверьми этих построек. Казалось, что сейчас из какого-нибудь тёмного угла на него броситься оборотень или вурдалак. «Да, вот где надо фильмы ужасов снимать. Никаких декораций не надо!», каждый раз думал он. Но бурные процессы в его животе, так же каждый раз, не давали развить ему эту тему и ограничивали его фантазии маршрутом от дома до клозета. А мысль, как бы не поскользнутся и не упасть в грязную зловонную жижу, держала его в тонусе. Да уж это для него был бы совсем конфуз. Но все благополучно обошлось, фортуна, в данном случае была на его стороне.
      Утром они встали вместе с мужчиной и женщиной, те пошли доить коров. Но, несмотря на это их отсутствие, ему никак не удавалось поговорить с ней о ночном визите её матери. Она явно избегала разговоров на эту тему.
      Они позавтракали яйцами всмятку с чаем, и отправились с ней в обратный путь.
      Всю дорогу назад она вела себя странно и отстраненно. Она не льнула к нему как обычно, и слава её были сдержаны. Иногда же она впадала в какой-то ступор и просто смотрела в даль.
      В конце концов, он решился и задал вопрос в лоб:
      — Что тебе мама говорила ночью?
      — Она плакала и сказала что против наших отношений. — поникнувшим голосом ответила она.
      — Ну что ж, мы были готовы к такому варианту событий. А как же её слова по поводу время покажет и на всё воля Божья?
      — Мама против.
      — Ну, ничего страшного. Я это предполагал. Я смогу и защитить и обеспечить тебя, а мама, в конечном итоге примет твоё решение. Хочет она того или нет. Ты взрослый человек и сама знаешь, что для тебя лучше! Будет так и только так, как захочешь ты! А Бог и судьба на нашей стороне и тому подтверждение чудо моего прозрения!
      — Да, наверное — тихо ответила она.
      Оставшуюся часть пути она проспала на его плече.
      Они приехали к ней домой. Он проводил её до двери. Прощаясь, он сказал тепло, нежно и ласково:
      — Самое главное не переживай и не волнуйся все будет хорошо! Помни ты моя жена, а я твой муж! И это самое главное! Я люблю тебя моя родная!
      — Я тоже. — ответила она спокойным и ровным голосом.
      Он наклонился и поцеловал её в шею за ушком.
      — У меня от твоих поцелуев мурашки! — оживилась она, как будто очнулась от спячки.
      Она взяла его руку и наклонилась, что бы её поцеловать. Но ему было неловко, и он предупредил это движение, и поцеловал её в губы. Но её губы были чужими и вялыми. В них не было той былой безудержной страсти и желания. Для себя, он списал это на усталость после дороги.
      — Отдыхай, моя милая, был трудный день. Ты как отдохнешь, позвони мне хорошо?
      — Хорошо, до вечера.
      Он развернулся и пошёл от неё. Но сделав несколько шагов, он в каком-то порыве развернулся обратно, увидел, что она смотрит на него, и послал ей воздушный поцелуй. Она послала свой воздушный поцелуй ему в ответ. Он поймал его и прижал к груди, в том месте, где было его большое, доброе, нежное и бесконечно любящее сердце.
      Когда он пришёл домой, то никак не мог успокоиться, что-то в её поведении настораживало его. «Но ничего не может быть плохого! Ведь мы дали друг другу слово! Мы поклялись в верности! Мы муж и жена, и ничто этого не изменит! Ну, допустим, есть некоторые препятствия на пути нашей любви. Но мы их вместе обязательно преодолеем!»
      В его голове родились строки:
      ***
      А волны стонут, а волны бьются.
      О скалы бьются седые волны.
      Скалы хохочут, скалы смеются
      И эти скалы собой довольны:
      «Нас не сломить вам седые волны,
      Вам не сломать нашей породы!
      И это нужно вам запомнить,
      Таков закон, закон природы!»
      А волны молча и снова, снова
      И с новой силой о скалы бьются.
      Проходит время, проходят годы,
      Следы на скалах остаются.
      И вот уж скалы и не смеются.
      И вот уж скалы горько плачут.
      Волною скалы в песок сотрутся
      И только так, а не иначе!
      
      «Да мы всё преодолеем!» — с уверенностью подумал он и забылся тревожным, но спокойным сном.
      Он встал в пять. «Я вижу! Я зряч! Я вижу! Я сильный! Я знаю! Я сильный!» вместе с ударами сердца стучало в его висках.
      Под этот ритм его сердца, он ждал звонка. Шесть, семь часов, восемь часов. Нет звонка. Он сам набрал её номер в девять. Она взяла трубку.
      — Милая родная моя у тебя все хорошо? Я тебя не разбудил?
      — Нет, я не спала. — сказала она ровным тоном той женщины — Нам надо встретиться и поговорить.
      — О чем поговорить милая? Что случилось? Я чувствую, что-то неладное? — кровь стучала в его висках, как молот по наковальне, отдаваясь звоном в ушах. — Что ты хочешь мне сказать?
      — Это не телефонный разговор — все тот же бесцветный тон.
      — Но если ты хочешь сказать что-то плохое, то, пойми, как я смогу смотреть в твои глаза? Если что-то плохое, то говори сейчас! — в его голосе звучал сдержанный страх и мольба.
      — Я тебе говорила, что мама против.
      — Причём тут твоя мама, эта женщина? И вообще кто-либо ещё? Ты можешь сама принимать решения и это только твой выбор и больше ничей! Если ты хочешь быть со мной, то я смогу защитить тебя от кого угодно. Хоть от мамы, да хоть от самого чёрта!
      — Я не пойду против своих родителей. Какими бы они не были, они мои родители.
      — Но как же так? Ведь ты? Мы? Мы поклялись, мы обещали? Такого больше не произойдёт никогда, ты же понимаешь?! Что с нами, с нашим чудом весь мир! И что ты хочешь этим сказать? Говори прямым текстом!
      В его висках, как и во всей голове, началась полная вакханалия. Звучали литавры, били барабаны, молоты, какой-то визг, вой, стоны. Боль впивалась в мозг острыми иглами, шипами и кольями. Казалось, череп сейчас просто взорвётся!
      Последним усилием воли он ждал её ответа.
      Наступила напряженная пауза.
      — Ну, — он не понимал, то ли кричит в трубку, то ли шепчет в неё — мы расстаёмся, да или нет?
      — Да. — услышал он и в тот же миг, молнии вспыхнули в его мозгу яркими вспышками.
      Последним усилием воли, собрав все, что осталось от него и его сознания в кулак, он то ли вымолвил, то ли выпалил.
      — Прощай!
      И повесил трубку.
      Вместе с тем, как потухал и затемнялся дисплей его смартфона. Тухло и затемнялось его сознание. Как только экран стал тёмным, и он тоже ослеп. В его мозгу что-то взвизгнуло, щёлкнуло, хрустнуло и сломалось. И наступила тишина, абсолютная тишина, бескрайняя и безграничная пустота. Пустота без ничего! Абсолютное ничто! Но он не просто перестал видеть. Он перестал чувствовать. Мозг отказывался и не мог физически обрабатывать какую-либо информацию из внешнего мира. Он не видел, не слышал, не осязал, не обонял, не чувствовал вкуса, не чувствовал ни себя, ни окружающего мира.
      Последним угасающим эхом в его сознании зазвучали строки:
      ***
      Я жду тебя — там, на краю земли.
      Там нет толпы, ненужной суеты,
      Но есть там все, всё то, о чем мечтали!
      Там тишина и там растут цветы.
      Друг другу шепчем, то, что в жизни не сказали…
      Там боль разлуки мы оставим позади.
      Там тихий дом и ждёт нас там уют,
      Там наши дети во дворе играют,
      Поэты там, писатели живут,
      И сам Есенин нам стихи читает.
      Там я пишу, тобой я там дышу,
      Там я с тобой и там ты не одна.
      Там, в мир иной, нам будет дверь открыта,
      Там назову тебя: «Моя жена!»
      Я Мастер твой, моя ты Маргарита.
      Там я смогу, сумею и спасу
      Твой нежный взгляд и звонкий смех,
      Нашу весну! Там будет вечно лето!
      Я жду тебя, там, где прощают грех,
      Там вместе будем мы, там, за порогом света.
      
      Он так и не смог понять, и не решил для себя:
      «Лучше иметь и потерять или вовсе не иметь?»
      Он просто умер…

      ЭПИЛОГ
      
      Как часто мы видим людей, которые, казалось бы, по законам природы, и видят, и слышат, и чувствуют, и разговаривают, но вступая с ними в контакт, пытаясь общаться с ними, мы осознаем и понимаем, что они мертвы. И как много других людей, с ограниченными возможностями, которые, казалось бы, по законам природы, должны быть мертвы, но они по-настоящему живы! Но самое страшное в том, что мертвые, считающие себя живыми, имеют право и делают по-настоящему живых людей мертвыми.
      Не мы такие, потому что мир такой, а мир такой, потому что мы такие!
      
      «Реально больно могут сделать лишь те, кто к тебе ближе всего. Те, кого ты впускаешь, кто забирается тебе в душу и рвет её на части. Они оставляют после себя лишь кровавое месиво, пепел и пустоту. Моя женщина не разбила мне сердце - она вырвала его из груди, разорвала на куски, растоптала его и скормила псу. Она причинила мне столько боли, сколько может выдержать самый сильный человек на земле, с атрофированной нервной системой. Но больше она этого не сделает, больше я никогда этого не почувствую. Потому что у меня её больше нет. Я не жалею об этой боли, я не жалею о разорванном на куски сердце, я жалею её, того что она умерла и забрала с собой все, что во мне было живого. Я умер вместе с ней.
      Я не любил её, я жил ей. Поэтому вцепись в неё двумя руками и не отпускай. Пока жива она - жив и ты. А все остальное херня.»
      (Френк Касл)
      
     КОНЕЦ


      Интересные ссылки:
      Страница автора ВК: https://vk.com/yuratyur
      Группа ВК: https://vk.com/yuratyurbook
      Сайт книги: https://ridero.ru/books/slepec/
      Сайт автора: https://lit-era.com/yura-tyur-u348879