Неизвестный друг

Неизвестный друг.

Рассказ





  Каждую весну, сразу после Пасхи мы уезжали на дачу в Подмосковье в небольшой писательский дачный кооператив, который чудом не коснулось современное строительство.  Цивилизация еще не добралась до этого места. Рядом приютилась деревенька, вероятно, вымирающая, в домах жили только деды и бабки.

  По утрам, едва проснувшись, я выходила из калитки и находила за ней трехлитровую банку с еще теплым молоком. Я оставляла там же  чистую банку с крышкой, в которой в бумажке были деньги. Кто их забирал, я так ни разу и не видела, но наутро новая банка ждала своей очереди на опустошение, значит,  моя банка с деньгами дошла по назначению.
Хозяйка дачи, наша дальняя родственница, оставила нам этот  молочный канал по наследству, предупредив о том, как надо себя  вести, что я и делала.

  Это молоко свободно расходилось у нас за день, мы его пили как воду, не ленясь  спускаться за ним в погреб, где было прохладно и пахло сыростью.

  Экзотика дачной жизни покорила меня с первого раза, я чувствовали себя если не робинзоном, но человеком, очень далеким от благ цивилизации.

  Жизнь здесь протекала очень размеренно, я тарахтела на своей машинке очередной рассказ или повесть. Работалось хорошо, тишина располагала к неторопливому течению мыслей, я успевала печатать, радуясь, как всегда , этой своей особенности.

 Дважды в неделю муж приезжал  из Москвы с продуктами. Так что сказав, что мы пьем молоко, я немного слукавила, потому что «мы» касалось лишь дней , когда муж был со мной. Остальное время я справлялась с ним сама.

 Как-то раз , когда я вышла за калитку за молоком, то обнаружила клочок бумаги на банке, прижатый  камешком. На нем было одно слово :  «творог». Я встряхнула банку, хотя в этом не было необходимости, молоко бултыхнулось в ней.

-  Вероятно, мне предлагают творог, - догадалась я, мне сразу захотелось сырников  со сметаной или хотя бы с молоком.

  Чтобы не нарушать чистоту эксперимента, я решила поступать так же. Наутро вместе с банкой я оставила точно таким  же образом клочок бумаги  с лаконичным «да, спасибо».
 
 На другой день я лакомилась превосходным творогом  и  с благодарностью думала о своем благодетеле, который неутомимо снабжает меня молоком, а теперь  еще и творогом.

  Конечно, лепить сырники я не стала, - это не мое. Вот приедет муж, может сделает, а сидеть на молочном – я это любила, да и  запасы моего любимого кофе были  под рукой. Кофе заваривать я умела и делала это  всегда с удовольствием. И совершенно не деревенский аромат часто  растекался по двору , где я  корпела  над своими рассказами под яблоней.


  Деревенька и  дачный кооператив располагались вдали от магистральных дорог, поэтому чужие здесь не появлялись, а свои , если приезжали, то ныряли  на свои участки и как пропадали, казалось, что они никуда не высовываются и не выходят. Конечно, мнение это было ошибочным, потому что , когда я пишу, то хоть из пушки стреляй, я отключаюсь  от действительности и нахожусь там,  где  мой герой или героиня. Ночью спать одна я  не боялась, справедливо предполагая, что если уж здесь днем не ходят, то ночью, тем более, не будут ходить. Это не мешало мне закрываться на все запоры, но я это делала  лишь из чувства долга, потому что наобещала мужу, что буду закрываться  накрепко.
 
 Вместе с тем, меня не покидало ощущение того, что я здесь, на участке , не одна. Этому я  легко находила объяснение, вероятно, я слышу   шелест шагов своих соседей, которые неслышно снуют по своим участкам, деликатно не нарушая первозданную  тишину нашего поселка.

  Записочки поступали, они были очень коротенькими, состояли из одного – двух слов, иногда с ошибками. Я отвечала на них и писала свои, не менее лаконичные, мне казалось, что тот, кто мне их пишет, не может писать больше в силу каких-то обстоятельств. Какие это были обстоятельства, я не  забивала себе этим голову, но мое писательское воображение уже включилось и  развивало тему само по себе. Мне казалось, что я об этом не думаю, только когда забираю молоко или сметану, или творог, а с недавних пор – еще и кефир, которые не шли ни в какое сравнение с тем, что привозил  поначалу  мой муж и от которых я отказалась за ненадобностью.

 А оказалось, что в моей голове уже вырисовывался образ какого-то человека, хорошо ко мне настроенного, к которому,  кроме благодарности, моя отзывчивая душа испытывала еще и явную симпатию. Человеку много ль надо?  Мне – совсем немного, чтобы я почувствовала к собеседнику расположение. Скорее всего, - это был мужчина, - думала я, потому что женщина вряд ли выдержит столько времени, не проявляя любопытства. И не старый еще,- продолжала я свои умозаключения, - буквы написаны твердой рукой .

- Молодой, высокий и красивый, - вслух завершила я свои мысли  и засмеялась над собой. Но интерес к моему незнакомому союзнику, иначе и не назовешь, все-таки был подогрет.

  Муж, приезжая ко мне, дивился молочному ассортименту, который был у меня, о качестве можно было и не говорить. Я не посвящала его в свои фантазии по поводу незнакомца, чтобы не  волновать лишний раз, мало  ли что придет в голову еще нестарому мужчине.

  Дом был старый, деревья тоже старые, большие и раскидистые, сам участок - тоже не маленький. Лето в этом году выдалось теплым, но по ночам было прохладновато,  иногда я ходила по участку, разминаясь и собирая старые ветви, упавшие  на землю, они легко ломались и хорошо горели.

  Я протапливала печку в доме не столько из-за тепла, сколько для уюта и необычности  для  меня, городской жительницы, самого факта топки печки. А тут еще подул ветер, нагнал тучи и сидеть за столом под яблоней было уже не так комфортно. Я перебралась в дом, благо у меня было приготовлено около печи немного дров. Пока я сидела на улице, тишина  совершенно не давила в уши, потому что   неслышная жизнь деревьев, птиц и соседей, хоть и невидимых , создавали  какой-то фон, который не замечаешь, если находишься здесь же.

  Теперь я ощутила  странную тишину, и  доносившийся с улицы  шум листвы деревьев , скрип на чердаке, какое-то потрескивание  в саду. Были уже сумерки  и у меня горел свет, на улице ничего не видать. Я сунула в уши наушники, которые отрезали от меня посторонние шумы и стала слушать  музыку с телефона, печатая  по-прежнему. Я любила так делать всегда; если хорошая музыка, которая мне по душе, я  настраиваюсь на свою писанину и плыву по волнам подсознательно,  трогая кнопки  машинки. На дачу я принципиально не брала ноутбук, который являлся бы окном в большой мир. Мне хватало и одного телефона, который я выключала и включала в определенное время, когда должен был позвонить муж.

  Утром , как обычно, я проснулась  и пошла за  калитку за своей пайкой, как  в шутку стала называть про себя эти молочные продукты. Все было на месте, я  улыбнулась, сожалея о том что не могу никого  поблагодарить, взяла  все в охапку и , открыв ногой прикрывшуюся калитку, пошла в дом.

  Моему изумлению  не было границ, когда я увидела  справа от крыльца  аккуратно сложенные и уже  поломанные по размеру  ветки.

 Занеся все в дом, я опустила припасы в  погреб, вышла и пошла в сад, предполагая увидеть в нем нападавшие за ночь ветки. В саду было чисто. Кто-то подобрал эти ветки,  и сложил у крыльца. Я даже не сомневалась, что это мой незнакомый друг.  Я поймала себя на том, что назвала  другом незнакомца. А почему  бы и нет? Так мог поступить только друг, я  получаю от него только положительные  эмоции и притом испытываю к нему благодарность и невольное уважение.

 Какой же он? Теперь я уже сознательно начала думать о нем, строя самые невероятные догадки, которые бы объяснили тот факт, что он не хочет показываться мне на глаза. По-видимому, ему есть что скрывать. Эта шальная мысль прилетела из ниоткуда и закрепилась в моем сознании безальтернативно.
 
 Может, он с обезображенным лицом и боится, что если я его увижу, то откажусь от молока. Или, может, он просто инвалид и не хочет демонстрировать свое увечье , опасаясь , что его будут жалеть или сочувствовать, а он не любит и не хочет этого… .А эти его суперкороткие записки – не это ли ключ к разгадке?  Мысль промелькнула в голове, заставив меня съежиться  от неожиданной догадки. Конечно же, он  в какой-то степени неадекватен, я не хотела  расшифровывать детальней это слово – неадекватен. В конце концов, - это неважно.  Острая жалость  проснулась в моем сердце. Жалость и сочувствие к моему неудачливому другу, который больше , по-видимому, ни на что не годится, вот его и используют в том, что он может.  Хороший ,беззлобный и  добродушный парень… .

  Характер его, безусловно, покладистый, без гонора. Наверняка, он и не подозревает о своей  странности в силу  его неадекватности. Так, живет себе, в летнее время обслуживая дачников, а зимой ….., наверное, колет дрова, ухаживает за скотиной, убирает снег, я не знаю точно, чем занимаются люди в деревне  зимой. Но не на печи же он сидит. Хотя, может, и на печи,… в свободное от работы время.  Я окончательно расстроилась за своего друга, он мне стал еще ближе, потому что  мне хотелось его поддержать , успокоить и посочувствовать ему, не  вслух, конечно.

  Теперь, когда я писала ему свои коротенькие, как и у него, записки, я вкладывала в них особый смысл и тепло, в надежде хоть как-то помочь бедняге. Он, как всегда, был лаконичен, конечно, ему не до высоких материй. Счастье его в том, что он не ощущает себя тем, кем является,  думала я.

  Время шло, вернее, оно летело, вот уже и половина лета прошла. Муж отметил , что у меня значительно улучшился цвет лица, а я с неудовольствием заметила у себя лишние килограммы, которые мне были совершенно ни к чему при моем росте. 

  Хоть мне и жаль было отрываться от своей писанины, которая увлекала меня все больше, я решилась на утренние пробежки по  близлежащей местности. Здесь, недалеко, где-то была речушка, в которую я не хотела  лезть из опасения увидеть лягушку или, чего доброго, пиявку, которых, говорят, здесь видимо-невидимо.
 
 Сугубо городские жители, мы с мужем, живя на даче, считали, что мы уже на природе, что  еще лучшего здесь искать, поэтому  не отходили далеко от участка, довольствуясь его немалой, я уже говорила, площадью.

  И как-то утром в понедельник, проведя мужа , я, облачившись в спортивные брюки , футболку с длинным рукавом (от клещей, которых ужасно боюсь), кроссовки и бейсболку, побежала  вдоль участка, потом завернула налево и не спеша потрусила к речушке, собираясь  на ее берегу  хорошенько размяться. Молоко мне уже принесли и  ждать мне никого не надо было.

  Разгар лета превратил траву кое-где из зеленой в желтую, немного вытоптанную по тропинкам. Наверное, осень будет ранняя,- деловито подумала я, увидев желтый листик на дереве.

  Наконец , я очутилась у  речки. Берег был пустынным, - это меня обрадовало, не будет зрителей. Но я ошиблась, увидев  в камышах , а, вернее, сначала услышав их сухой шорох,  соломенную шляпу рыбака.

  Я немного понаблюдала за ним в спину. Он не обращал на меня ни малейшего внимания, наверное, даже и не слышал, как я подошла. Это меня вполне устраивало и я начала разминаться.

  Некогда я была неплохой спортсменкой, занимаясь спортивной гимнастикой. О том , как надо разминаться, знала не понаслышке. Природа, камыши, речка , лужайка ровненькая и покрытая травой, создавали настроение для тренировки. Я с удовольствием делала упражнения, забыв обо всем на свете и чувствуя, как просыпаются мышцы, некогда тренированные и  уже успевшие позабыть  о нагрузках.

 - Не было бы крепатуры,- подумала я, сознательно уменьшая нагрузку для первого раза. Осталось только попрыгать  на двух, на левой, на правой и опять на двух ногах.  В молодости я была очень прыгучей и кличка «пупсик» не случайно надолго приклеилась ко мне в те времена. Осталось на левой и на двух. И тут под палец попадает неожиданно камушек, невидимый в траве, меня пронзила острая боль, вероятно, попало как раз в нервное окончание , я вскрикнула от неожиданности и заскакала на  здоровой ноге от боли. Кажется , я  громко  вскрикнула, потому что  дед –рыбак, почему-то из-за соломенной шляпы я была уверенна, что это дед,  довольно прытко вскочил в камышах и помчался в мою сторону. Я не успела удивиться, увидев молодого мужчину, который уже был рядом.

-  Что-то случилось? - сразу спросил он, с беспокойством глядя на меня, прыгающую  до сих пор,- вы ногу подвернули?

-  Да, нет, ерунда, камешек попал под палец, так больно, наверное, на нерв как раз, - умничала я на медицинскую тему.

-  Сядьте, - он не скрывал улыбку, сменившую выражение испуга и участливости,
- я посмотрю ваш палец.

  Я послушно плюхнулась на траву и стащила кроссовок, за ним – носок и протянула ногу вперед от себя подальше, предпочитая , чтобы он посмотрел на палец, не особенно ко мне приближаясь.

  Мужчина  встал на колени и  посмотрел на ногу снизу сначала  просто так, потом взял снизу за пятку одной рукой, чтобы мне было легче держать ногу, сообразила я с благодарностью, а второй - надавил куда-то несильно, но боль я почувствовала, потому что отдернула ногу.

-  Ничего страшного, у вас капилляр лопнул, образовалась небольшая гематома,  синяк, - это немного болезненно, но скоро пройдет, - он говорил со знанием дела, - если есть йод дома, сделайте сетку на палец, поможет.
 
 Но мне  уже было не больно и я  с интересом посмотрела на своего спасителя. Он был симпатичен мне. Я вообще люблю все красивое, включая лица. Все это от Бога, человек не виноват, что он такой. У  этого было  почти красивое лицо, карие глаза, прямой нос и добрая, открытая улыбка. Соломенную шляпу он снял, когда осматривал мою ногу, темные волосы, зачесанные набок делали его лицо моложавым. Впрочем, он и, на самом деле, был молод.
 
 Он  заметил мой любопытный взгляд и мне пришлось заняться  надеванием носка и кроссовка на ногу, чтобы скрыть небольшую неловкость, которую почувствовала, как всегда, когда я слегка нарушаю этикет.
 
 Я обулась и хотела встать, но он предупредил меня, протянув руку.

-  Давайте, помогу вам подняться,  ну, как нога? – спросил он , увидев, что я пробую наступить на  ногу.

-  Порядок, - с удовольствием улыбнулась я ему , не испытывая никакой настороженности к собеседнику. Вероятно, с какой-нибудь дачи, отдыхает здесь.

-  Георг, - неожиданно представился мужчина.
Мне ничего не оставалось, как протянуть ему руку, как бы благодаря его за участие ко мне, и одновременно знакомясь.

-  Агата.

-  Красиво как!-  воскликнул он с улыбкой.

-  Что? – не сразу поняла я и оглянулась назад, мне показалось, что что-то там заинтересовало  Георга

-  Имя у вас красивое, - объяснил  Георг,- и тотчас оправдался. Я никого  не встречал с таким именем, разве что… , - он замолчал, улыбаясь по –прежнему.

- Кристи? – засмеялась я в ответ,- у всех такая ассоциация с моим именем. Это мой папа придумал.

-  Ну, наверное, он хотел, чтобы вы стали писателем, - Георг  с  долей лукавства угадал мой род занятий.

-  Наверное, - я не стала говорить больше, развивая эту тему,  и спросила в ответ,- а ваши, вероятно, хотели, чтобы вы стали врачом?

-  Отчего вы так решили…, ах, - это, - он  сообразил, почему я  так спросила, - нет, что вы, просто я, как и вы, бывший спортсмен.
 
 Я не стала его разуверять в том, что было правдой, в наблюдательности ему не откажешь.

-  Пожалуй, я пойду, - произнесла я  не без сожаления в душе, но понимая, что оставаться дальше здесь с ним – моветон.

  Он не стал меня задерживать, что мне понравилось; не люблю наглых мужчин, которые пользуются любой возможностью для  продолжения разговора с женщиной, даже, когда видят, что она собирается уходить.

  Я шла шагом, пока, по моим подсчетам, меня было видно, потом решила пробежаться, но первые же два шага дали мне понять, что бегать еще рано. Я пошла опять,  вдыхая лесной воздух и думая, что напрасно я не начала пробежки сразу же, как приехала на дачу. 

  Придя домой, нашла  в буфете йод, сделала сетку на палец и села за свою машинку. Мысли постоянно возвращались почему то к Георгу.

- Наверное, я одичала, - подумала я, - а ведь, действительно, сижу,  работаю и никаких контактов с внешним миром. Только записочками и общаюсь неизвестно, с кем.   
   Напоминание о моем неизвестном друге заставило меня переключиться на него. О нем думалось с сочувствием и непонятным каким-то чувством, с нежностью, что ли.. . Мне было его жаль и хотелось защитить.  Вот уж, действительно, как в песне поется: «Я его слепила из того, что было, а потом…», ну, дальше про любовь,  хотя идея ясна.  У меня довольно богатое воображение и портрет, нарисованный мною же в уме, даже не портрет, а образ, делали моего незнакомого друга почти реальным, дело  было лишь  за встречей с ним.  И у меня уже возникла мысль подкараулить его пораньше, чтобы посмотреть, но так, чтобы он не заметил. Правда, было в этом что-то непорядочное, как подглядывание исподтишка, да еще за неадекватным,  нет,- это не для меня.  Если суждено  повстречаться с ним, значит, я его  и так повстречаю. И я решительно ударила по клавишам моей старушки- машинки.

  Наутро все было по-прежнему, молоко и творог, и записка, опять лаконичная, как всегда, но теперь я уже  могла объяснить эту лаконичность и она не казалась мне странной.

-  Какой хороший парень, и обязательный; сказали носи , он и носит, - в умилении и  в безысходности рассуждала я, - и внимательный какой, услужливый, - вспомнила я припасенные дровишки у крыльца. Я поймала себя на том, что улыбаюсь, вспоминая о нем, - жаль, что не показывается, что  уж тут поделаешь, я смогла бы не подать вида и не обидеть его ничем.

  На утреннюю пробежку я бежала уже уверенней, маршрут был известен  и в глубине души ожидала увидеть там  рыбачащего Георга. Но берег был пустынен. Я размялась, проверила траву, нашла тот злополучный камень и  кинула его в камыши, вряд ли так кто-нибудь ходит, хотя,…Георг… . Но было уже поздно, его не найти, я пожалела, что  не положила этот камушек просто на видном месте. Хорошая мысль, но запоздалая. Сколько  мне вбивали в голову: сначала думай, потом делай! У меня получалось самобичевание.

  Георг появился на третий день. Он был с рюкзаком и с удочкой. Увидев меня, улыбнулся и подошел, оставив свои вещи у самой кромки воды. К тому времени я уже закончила разминку и собиралась бежать обратно.

-  Как нога, Агата? – вежливо спросил Георг, - я вижу, вы уже тренируетесь  в полную силу.

-  Спасибо, я делала сетку, действительно, очень помогает, через пару дней от синяка ничего не осталось, - я  довольно  пространно ответила ему. Хотелось поболтать.

-  Поговорим немного, вы не спешите? – как услышал мои мысли Георг.

-  Нет, Георг,  не спешу, -  ответила я незамедлительно в предвкушении разговора. Мне очень нравится разговаривать с новыми людьми, наверное, у меня это профессиональное. Всегда удается узнать что-то интересное и оно рано или поздно прописывается  у меня в каком-нибудь рассказе.  Я очень впечатлительная и это помогает мне в моем труде. Стоит впечатлиться, как тотчас тянет написать об этом и удержаться невозможно, несмотря на время суток.

  И еще, наверное, у меня небольшой жизненный опыт, поэтому я узнаю много чего из рассказов  людей. Не то, чтобы небольшой, а не такой уж разнообразный.

  Я приготовилась к тому, что Георг сразу начнет меня расспрашивать, ведь он же предложил поговорить, но ошиблась.

-  Давайте, я расскажу пару слов о себе, - просто сказал он и я мгновенно прониклась к нему доверием. Он шел с «открытым забралом».

  Я молча кивнула и приготовилась слушать.

-  Я моряк, капитан дальнего плавания, - начал он, я не дышала, такое редкое везенье; с капитанами дальнего плаванья мне еще не приходилось общаться, - недавно из рейса, сейчас в отпуске, к сентябрю поеду на работу. Здесь у меня старенькие родители, то есть, дед с бабушкой. Родителей нет, - он немного помолчал, - вот , помогу им по хозяйству… .Семьи нет, была, но уже нет . Вернее, они есть, но не со мной. Собственно, и всё.

  Я  была разочарована краткостью изложения, конечно, у меня появилась куча вопросов касательно родителей и семьи, но он ничего не сказал, может, не сразу разговорится. Зато теперь и я  могла не очень распространяться о себе, что я и сделала.

  Мы присели на берегу и  как-то незаметно разговорились оба, причем, я видела, что  говорила значительно больше собеседника и ничего не могла с собой поделать.  Уже переговорено было о многом , он умел слушать, а я любила рассказывать. Хотя слушать тоже умею. Но вот попался такой человек, что  хотелось с ним поделиться, наверняка, потом я буду сожалеть об этом , но сейчас меня несло. И я решилась рассказать ему о своем неизвестном друге.
 
 Не знаю, каким показался ему мой рассказ, но слушал он, как и раньше, с большим интересом. А я , поощренная его вниманием, рассказывала о друге так эмоционально, как могу делать , мне кажется, только я. Пока я рассказывала Георгу о нем, я заново  переживала рассказываемое, представляя опять этого несчастного парня, у меня даже слезы навернулись на глаза, что удивило Георгия.

- Да перестаньте  так переживать,-  воскликнул Георгий, - что вы, право,  Агата!

- Суровые трудовые будни закалили этого человека, сделали его более толстокожим, - подумала я с небольшим разочарованием в душе,- да еще нет семьи, родителей… , - я готова была  простить и посочувствовать ему тоже, - почему мне всех  жалко?

  И тогда он вдруг стал мне рассказывать о семье, здесь история проста до банального: когда он в очередной раз вернулся из длительного рейса, в доме не было ни жены, ни детей, лишь записка на столе с известным текстом, мол, прости, так жить не могу, ухожу к другому. Это очень распространенная история среди моряков.

  Что касается родителей, здесь совсем другое, они оба живы, но разошлись, когда Георг был  еще пятилетним ребенком. Он оказался никому не нужным. У них давно уже семьи , дети.  Его отдали деду с бабушкой, которые прекратили общение со своей дочерью и ее первым мужем сразу же и оформили над ним опекунство. Так что родителями он считает деда и бабушку. Рассказывал Георг просто, а я  сидела, слушала и у меня уже рождалась идея написания рассказа или чего-то вроде о его судьбе. Единственное, что меня смущало, - это то, как он бездушно отнесся к моему другу. Ведь не может же нормальный человек так относиться к чужому горю.

  И , проклиная себя за несдержанность  и сожалея о том, что после этого не завяжется добрых отношений с Георгом, я выложила ему все это  в не очень  корректной форме. При этом я совершенно расстроилась и не смотрела на него, испытывая  неприязнь из-за  бездушного его отношения  к моему неизвестному другу.
 
 Чувствуя, что сейчас разревусь от эмоций, от досады и сожаления, я отвернулась от Георгия, не в силах встать и уйти , но и не желая продолжения этого разговора. Что называется, зашла в тупик.

  Что-то опустилось мне на плечо, - это была рука Георгия. Я повела плечом, чтобы сбросить ее. Но вторая рука  его взяла меня за второе плечо и силой развернула  к себе.

  Я в ярости  посмотрела ему в лицо,  не в состоянии вырваться. Георгий широко улыбался, чем совершенно сбил меня с толку.

-  Агата, - сказал он, - это я носил вам молоко.



18 02 12