Давай покурим

               

            Сегодня с самого утра день выдался очень жаркий.
 - Пекло, - сказала бабушка и велела мне не выходить со двора, а во дворе передвигаться только по тенёчку, чтобы не напекло маковку. Но во дворе тенёчка почти нет: тень от дома ушла на улицу,  под старой яблоней лежит дед на раскладушке и читает свои газеты, а тень от сирени занял лохматый Растрёпка. Ему тоже жарко,  он тяжело дышит, высунув язык, и время от времени передними лапами разрывает землю и ложится  брюхом в прохладную ямку. Осталась только очень маленькая тень сбоку от крылечка. Уместиться в неё у меня  получилось только сидя, поджав к подбородку коленки. Но передвигаться мне и не хочется, я сижу, грустно глядя в небо. Дед сказал, что, если так печёт, - обязательно жди грозу. Вот я и жду… а её все нет и нет. Зато пришёл соседский Вовка. Вовка уже взрослый, ему целых восемь лет, и он может гонять на большом велике под рамой.
- Чё? Сидишь? - поинтересовался он, примостившись рядом со мной.
- А что же делать? Пекло… - вздыхаю я.
- Ага! Больше сорока сёдни точно! - и Вовка тоже вздыхает. – Может, сбегаем на речку?
- Нет, бабушка не велела со двора выходить.
Некоторое время мы сидим молча.
- Подвинься, вдруг говорит Вовка, - хочешь, что-то покажу?
 Вовка отталкивает меня и мне приходится отодвинуться.
- Смотри, - он берётся за широкую доску боковины крыльца  и, чуть пошатав, отодвигает её в сторону.
- Видала? Тут Палыч от бабы Моти папиросы прячет. Я сам видел.
- А зачем он прячет?- удивляюсь я.
- Так ему ж врачи курить запретили, а он все равно курит. Она его ругает, а он курит.
Бабушка и правда все время просит деда не курить. И дед каждый раз обещает, что это последняя. 
- Давай туда залезем,- предлагает Вовка.
Мы протискиваемся в щель, и Вовка прилаживает доску на старое место. Под крыльцом сумрачно и прохладно. Только сквозь узкие щели просачиваются яркие лучики, в которых плавают пылинки. В уголке стоит кастрюля.
- Вот, видишь, где он их прячет.
Я смотрю на папиросы и вдруг чувствую, что  мне ужасно хочется попробовать покурить. Наверное, это очень приятное занятие.
- Давай покурим, - предлагаю я Вовке.
- А не боишься? – Вовка выглядывает через щель наружу. - Вдруг увидят.
- А как нас увидят, мы же под крыльцом?!- мне очень хочется попробовать, что же это за папиросы такие, что дед из-за них пошёл на хитрость.
– Не бойся, Вовка, мы чуть - чуть, одну папироску, дед и не заметит.
Вовка опять припадает к щели.
- По-моему, Палыч спит. Ладно, давай покурим, - соглашается он и достаёт из кастрюли папиросу и спички.
 У нас долго не получается разжечь папиросу. Она почему-то все время гаснет. Наконец, Вовка догадывается, что её надо сначала взять в рот и  немного попыхтеть. Дело сразу пошло на лад. Мы пыхтим папиросой по очереди, но она быстро кончается, а я так и не поняла, что же такого приятного в курении.
- Это потому что ты неправильно куришь, - говорит Вовка, - надо не в папиросу дуть, а в себя. Набирать дым, а потом его выпускать. У меня папка через нос выпускать дым умеет, знаешь, как здорово, как конь на морозе.
Я ни разу не видела, как конь на морозе выпускает дым из носа, и даже немного засомневалась, но все же  Вовке поверила, зачем ему врать.
- Давай ещё по одной, - предлагаю я.
- Давай, - соглашается Вовка.
Мы раскуриваем ещё две папиросы.
            
             Получить ожидаемое удовольствие мне так и не удалось. Зря я послушалась Вовку и стала набирать дым в себя. Мой жуткий кашель и вой разбудили деда, и он выволок нас обоих из-под крыльца под собственные чертыхания и причитания бабушки.

             Мне было очень нехорошо. Вовка сразу исчез, а меня бабушка умывала, отпаивала молоком и уложила спать. Я проспала до вечера. Когда проснулась, во рту было ужасно неприятно и болело горло.

             После ужина дед задержал меня за столом.
- Подожди, - говорит, - Мила, ты куда? А покурить?
Он неспеша раскуривает две папиросы, и одну суёт мне в руку.
- Давай покурим!
- Да ты что делаешь!  Куда ж ты дитю папиросу суешь? - кричит на него бабушка, - Совсем сказився, дурак  старый, - шипит она потише.
- Не лезь, бабка. У неё теперь выхода нет. Закурила – всё! Так просто не бросишь. И помереть можно. Я вон сколько раз бросал, а никак.  Сама видела, последний раз чуть не помер.
- Да, что ты городишь?! Не помер он! Ты ж  чуть не помер не от того, что курить бросил, а от того что с Никитичем после баньки… не при дите будь сказано… да сам знаешь, чего придуриваешься.
- Брось, детонька, брось её…
Но я изо всех сил держу пальцами папиросу. Мне очень страшно от мысли, что я могу помереть.
- Не лезь, Матрёна! Что ты в этом понимаешь? Сама-то хоть раз курила? Нет! А туда же - советы раздаёшь. Кури, Милочка, кури! Не слушай её! Ей, наверное, денег жалко, ведь придется теперь нам двоим папиросы покупать. Она у нас бабка прижимистая.
Я, плача, пытаюсь курнуть от дрожащей в моей руке папиросы, но страх и отвращение настолько сильные, что я не то, что вдохнуть дым, а даже губы разжать не могу.
- Да что ж ты над ребёнком издеваешься! Шутит он, Милочка, шутит! Брось ты эту гадость! Вот пошучу тебе! - одной рукой она грозит кулаком деду, а другой  отбирает  у меня папиросу.
- Деда, - рыдаю я в совершенной панике, - дай папироску Вовке отнести. Он, наверное, не знает, что может теперь помереть.
- Не плачь, Милочка, Вовка уже знает, ему батя объяснил, - и бабушка тяжело и жалостливо вздыхает.
- И что вам спокойно не живётся. Такие шибутные. На что вам эти папиросы понадобились?! Посидели бы тихо, книжку почитали. А лучше вообще с Вовкой больше не водись. Ишь, чему он тебя учит!   
- Нет, бабушка, это не Вовка меня, это я его курить уговорила.
- Ох, ты ж, боже мой, - бабушка прижимает меня к себе и гладит  по спине, - вольная ты больно. Прямо беда.  А деда не слушай, это он тебя проучить хочет за шалости. Но разве ж  так можно! Совсем дитё перепугал!
- Я больше не буду!- всхлипываю я.

       На следующий день Вовка рассказывает мне, как отец лупил его ремнём. Я дрожу от страха и покрываюсь пупырышками, как от холода.
- Это из-за меня тебе попало, Вовка! Но я же не знала, что буду кашлять. Давай больше никогда курить не будем!
- Да, ну! - говорит Вовка. Тебе-то, конечно, ты женщина! А чё это за мужик, если не курит. Чё ему, диколоном что ли пахнуть? Не, вот вырасту, тогда уж батя мне не указ. Закурю.
И Вовка выразительно,  по-взрослому сплёвывает в сторону.
Я смотрю на Вовку с трусливой завистью и восхищением – смелый он всё-таки, этот Вовка!