Расстрел

- Заводи! – мужской голос прогрохотал в пустом зале, как захлопнувшаяся сквозняком дверь. Обертон прокуренной хрипотцы, выстреливая на некоторых гласных, своей колючей особенностью напомнил щетину своего обладателя.

- Только по одному, - огрызнулся он и втянул дым болтавшейся у губ сигареты.

Мужчина с автоматом стоял в центре просторного музейного зала, напротив длинной и высокой стены; на уровне глаз висели в ряд картины, идеально подобранные по формату и технике исполнения. Казалось, что это множество окошек в другой мир – один и тот же мир – несмотря на то, что их разнили как авторы, так и эпохи; мужчина мечтательно рассматривал их уже с полчаса и сейчас докуривал по счёту пятую сигарету.

От стены, приковавшей к себе внимание этого человека, трупы уже оттащили. Чуть ниже картинных рам на белоснежной штукатурке чернела такая же ровная очередь простреленных дыр, а светло-серый гранит пола прятался за атласом кровавых разводов.

Толпу начали поочерёдно подталкивать к залу, и зажурчал ручей шепотка. Когда входящие увидели царящую обстановку, это журчание переросло в истеричный гул водопада. Их не останавливали; эти реплики выстреливали поверх упругой тишины помещения, как яркие капли краски на фоне приглушенных тонов полотен Поллока.

«Это настоящее искусство», – думал мужчина, равнодушно наблюдая вошедших. Их сейчас расставляли вдоль стены, каждого лицом к одной из картин. В шеренге было десять человек: двое на вид обычных мужчин, лет сорока, в простых костюмах и бесчувственно подобранных галстуках; четыре оштукатуренных, как стена под картинами, молодые девушки на высоких каблуках (лица их, впрочем, были еще более пусты, чем белые стены); симпатичная женщина, одетая более просто и вместе с тем искусно – образ был изумительно дополнен шелковым бирюзовым шарфом; старушка с аккуратно заплетёнными сединами и в миловидном платье; завершали процессию мальчик лет восьми, в джинсах, футболке и бейсболке с машинками, и девочка, года на четыре его старше, одетая в приторно-пастельных тонах и успевшая неизвестно когда приобрести надменный блеск взгляда. Сейчас глаза собравшихся были наполнены слезами и страхом; лишь взгляд мальчика был пытлив и выражал скорее недоумение.

«Их выплеск эмоций – настоящее искусство. Искреннейший крик, прямо из недр души, какой бы та ни была бесформенной и серой. Дать бы им кисти да холст… И можно было бы открывать новую выставку». Он улыбнулся краешками губ, потушил сигарету и стал любовно возиться с оружием.

- Это, кажется, последние, – сказал, заглядывая в холл за проёмом в стене, его сообщник, тоже с автоматом наперевес.

- Отлично! – главный поднял на друга сияющее лицо, затем перевёл взгляд на расставленных по линеечке посетителей музея.

Девушки и мужчины плакали, опустив головы и больше ничего не замечая; старушка в платье и женщина с бирюзовым шарфом, стирая слёзы, смотрели на картины перед собой; мальчик, запрокинув голову, глядел вверх, тоже «испытывая» полотно напротив.

Подготовиться к этому у людей довольно было времени – они слышали выстрелы, обрывавшие крики предшественников. Без предупреждения, после немузыкально выдержанной паузы, раздалась пулемётная очередь, затем снова воцарилась тишина. Крошки штукатурки и пыль, осевшие на поверхностное натяжение алой жидкости, покатились по её волнам. К присутствующим постепенно вернулся слух; слышно было, как стрелявший снова затянулся и как товарищ его прочистил горло и присвистнул. Кроме них, осталось стоять трое – не тронутые пулями старушка, женщина с шарфом и мальчишка.

***
- Так зачем ты устроил всё это, м? – спросил наконец второй – после того, как убрал очередную порцию тел.

- Понимаешь ли… - стрелявший мужчина вновь затянулся, всё так же глядя на картины. – Сейчас в музеи стали ходить люди, совершенно не преследующие цель приобщиться к прекрасному.

Говорящий поджал губы, выражая тем самым какую-то неопределённую вину, и опустил глаза. Усмехнулся.

- Надоели эти бессмысленные очереди на выставки, понимаешь? Я не догоняю, зачем они ходят сюда, если им не нравится. Я долгое время наблюдал за этими людьми, и знаешь что? Вот те мужчины после выставки просто увезли бы девчонок к себе. У них музей как прелюдия, причём не заводящая никого из них. Эдакая иллюстрация падения…

Глаза спрашивающего округлились, затем сощурились – их накрыла тень понимания. Затем он опять недоумённо выпалил:

- А старушка? А парень? Почемув них ты не стрелял?

- Что? Я не глядя палил по всем. Слева направо, затем справа налево, не убирая пальца со спуска, лишь бы ниже картин. На стену глянь, - мужчина указал окурком на дыры.

- Какого тогда чёрта…

- Они действительно в музей пришли. Успели укрыться в картинах…  Типа того.

- Хм. И что делать с ними?

- Как что? Отпустить. Ну, можно по голове погладить, пожурить, сказать, мол, успешного Вам дальнейшего развития. Спасибо, что посетили наш перформанс. Приходите ещё, - мужчина встал, хлопнул друга по плечу, вытянул губами очередную сигарету из пачки и зажёг.

- А девочка? Не жалко?

- А, - мужчина махнул рукой. – Пустышка гламурная. Приберёшься тут?

- Да. Без проблем.

- Спасибо.

Выпустив облако въедливого голубого дыма, мужчина собрал окурки с пола в пустую пачку, сунул её в карман, накинул пальто и вышел.