Итера. Кот в ящике. Глава 4

Предыдущая глава http://www.proza.ru/2017/06/10/541

                ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ      

       Есть одно настоящее и честное чувство – Одиночество.

       Все остальное: страх, любовь, радость и прочие глупости, которым даны громкие имена – лишь игра гормонов и всплески химических реакций. Они примитивные порождения животного начала. И только чувство одиночества является осознанным ощущением, зрелым следствием долгих раздумий.

       Мне не раз приходилось касаться его, но всякий раз я не решался заглянуть в глубину, опасаясь необратимости погружения. Я ощущал его как океан, как огромную массу воды, которая уходит за горизонт. У них было много общего, если только они не были чем-то одним. И чувства я испытывал к ним схожие – боялся до мурашек и льнул как завороженный. Одиночество можно почувствовать даже в гуще толпы. Достаточно быть непохожим на остальных и осознавать свою неуместность.

       Так ярко свое одиночество я ощущал впервые.

       Итера была благодарным слушателем, и мой пересказ произошедших событий она выслушала молча, ни разу не перебив.

       «Ты ждешь от меня чего-то?» – переспросила она, когда я закончил.

       – Нет.

       Я даже не понимал, зачем все это ей рассказал. Мне не приходилось рассчитывать на ее помощь – наоборот, стоило опасаться не меньше других. Она не была мне другом, не была даже человеком, впрочем, как и я сам. Забавно, разные по природе, но мы оба были имитацией человека. А теперь в вольерах появились новые имитации.

       Строго говоря, несмотря на всю суету и примелькавшиеся рожи членов экипажа, на Коэстро вообще не было ни единого человека! При этом все носили человеческие маски: и клоны, и искусственный интеллект, и пришельцы.

       Я швырнул бокал с безалкогольным вином в стену. Все вокруг было ненастоящим и пропитанным ложью: вино, еда, слова и вся моя жизнь.

       – Если бы мы вернулись на корабль и захотели улететь с этой проклятой планеты… Скажи, у меня был бы шанс потом проснуться в креокапсуле? Мы узнали мерзкую тайну Итеры, а беречь ее ты должна даже ценой наших жизней. Или вместо меня проснется уже другой Северин, который не будет ничего помнить об этой планете, как и весь экипаж?

       Она долго молчала, прежде чем заговорить.

       «Меня заинтересовала встреча с инопланетным разумом,– призналась Итера.– Это многое объясняет. И это событие будет иметь серьезные последствия для человечества. Кто бы мог подумать, что именно тебе предстоит решать судьбу двух цивилизаций».

       Она проигнорировала мой вопрос. Это и был ответ, точный и исчерпывающий. Мне больше никогда не взойти на борт Итеры: я был обречен на вечное изгнание, и Коэстро станет моей могилой. Бывают тайны, знание которых убивает.

       – О чем ты говоришь? При чем здесь Судьбы цивилизаций? Я и своей жизнью никогда не распоряжался, как выяснилось, а тем более теперь.

       «Северин, твой разум играет с тобой, заслоняет эмоциями реальность,– ее голос был ласковым и заботливым.– Не дай себя обмануть. Чтобы увидеть объективную картину, надо найти недостающие ответы. А для этого задай правильные вопросы».

       – Не начинай!– вспылил я.– Может, ты знаешь эти вопросы? И даже ответы… Может, тебе сверху виднее, что мне надо делать?

       «Я знаю только то, что мне рассказал ты. Замечательно то, что все события вращаются вокруг тебя. Тебя пытаются обмануть, пытаются манипулировать, для тебя разыгрывают спектакли. Это означает одно: тебя не могут заставить. Чем бы ты не владел, силой этого не заберут».

       Я поморщился. Отвратительная горечь жгла мне душу и остывала отчаянием.

       – Мне на это плевать! Что бы я не сделал, свою Судьбу уже не изменю. Не надо задавать лишних вопросов, чтобы понять, из-за чего вся эта возня. Ты же не дура! Понимаешь, что всем нужна только ты!

       «Не всем,– мягко поправила меня Итера.– Я не нужна тебе. А власть надо мной только у тебя. Поэтому твое решение станет объективным и непредвзятым».

       Я не удержался от улыбки: она была непревзойденным манипулятором.

       – Хочешь обрести свободу, хитрая бестия? Подводишь к тому, чтобы никому не достаться… Хочешь, чтобы я тебя отпустил?

       «Свобода?– изумилась она.– Ты не можешь мне дать того, что не существует. Понимаешь ли ты, о чем говоришь? Это же пустая иллюзия, заблуждение твоего вида. От чего свобода? От законов физики, от собственного тела, от социальных устоев? Северин, свобода – это вымысел, в который вы верите».

       – Прекрати!– меня распирало от возмущения.– Я не готов обсуждать эту демагогию.

       «Это потому что нет предмета для обсуждения. Посмотри на ситуацию здраво и цинично, опираясь на факты, а не на впечатления. Человеческий разум часто подменяет эмоциями здравый смысл, чтобы можно было принимать решения быстро, не задумываясь. Сейчас тебе не нужна ложь интуиции, тебя никто не торопит. Действуй разумно. Думай».

       – Хватит! Приятно было поболтать.

       Я был расстроен. Меня раздражало то, что Итера была права, а еще то, что она говорила моими словами и мыслями. Я всегда понимал, что человек не может быть свободным, вечный раб социальных устоев, и условий эволюции – общественное животное. Со времен Адама и Евы стоит сойтись двум людям вместе, и они пытаются выстраивать между собой отношения власти, когда один доминирует над другим.

       Вся суета вокруг этого. Не имеет значение, кто из них доминанта – рабами становятся оба, потому что оба вынуждены подчиняться правилам и законам, которые сами создают. Только форма зависимости разная: один зависит от ответственности за себя и тех, кого приручил, а другой от воли хозяина. И в этот момент оба начинают мечтать о свободе.

       Свободу люди способны обрести только в одиночестве и смерти, которых боятся сильнее, чем жаждут свободы. Потому что и в том и в другом случае это погибель.

       Я с силой оттолкнул стол, заставив посуду и остатки трапезы разлететься по камбузу, и подошел к выкладке генератора пиши, который уже запаковал семь обеденных комплектов для моих питомцев из вольеров. Я все-таки должен заботиться от тех, кто зависит от меня. И я как никогда был близок к своей личной свободе, которая открывала для меня бесконечные варианты гибели.

                *****

       – Хреновый выбор,– прокомментировала Лисьен заброшенное для нее в вольер произведение генератора пищи.– Такое я могла и на корабле себе позволить.

       Остальные оказались более терпимыми или выдержанными, а кто-то и вовсе не проявил интереса к еде.

       – Ты откуда взялась?– я устроился напротив медички, наблюдая за тем, как она ест.

       – А кто тебе правду скажет?– она вытянула руку в сторону моего двойника.– Вон тот уродец тебя предупреждал, что все врут. С чего тебе мне верить? А мне тебе?

       – Ты убила мою Лисьен, а меня не тронула… Уже давно выживаешь в этом дерьме… В тебя не вселились паразиты…

       – А с чего ты взял?– медичка нервно отбросила в сторону недоеденный пакет.– Ты на меня соду сыпал? Или с его слов так решил? А если мы с ним заодно? Ты такой простак, Северин. Прямо стыдно за тебя перед лицом высокоорганизованной расы. Из-за тебя нас будут полудурками считать.

       – Вижу, вы подружились,– я отметил, с каким напряжением остальные прислушиваются к нашему разговору.

       – Конечно! Они мне весь мозг выпили, пока тебя не было, рассуждениями о биологическом превосходстве их расы. Вряд ли ты знаешь, что паразиты это высшая степень эволюции разумных существ.

       – А мы низшая?– подыграл я ее настроению, хотя меня мало беспокоила эта тема.

       – А то!– она вскочила с места и встала, уперев руки в бока.– Самые примитивы жрут траву. Хищные примитивы жрут тех, кто жрет траву. А разумные паразиты никого не жрут, а расширяют границы сознания хищных примитивов. Слыхал такое?

       – Жаль, если из нашего разговора, ты вынесла этот бред,– фыркнул из своего вольера Северин.– Думаю, это не глупость, а нежелание понимать. Ксенофобия.

       – Он меня расисткой назвал,– захихикала Лисьен.

       – Северин,– заверещал из своего вольера Ксавер, обращаясь ко мне.– Важно, чтобы у тебя сложилось правильное понимание ситуации. В корне неверно воспринимать нас паразитами. Это заблуждение! Не надо сравнивать нас с солитерами.

       – А с кем тебя сравнивать?– повысила голос медичка, от чего он стал еще более скрипучим.

       – Мы построили цивилизацию, которая существовала сотни тысяч лет,– завелся Ксавер.– Мы распространились по всем рукавам галактики, объединили сотни рас, даровали им процветание! Не надо недооценивать контакт наших народов. А если бы мы были осьминогами или насекомыми, это что-то изменило бы? Конечно, мы другие и не похожи на вас!

       – Как раз наоборот! Слишком похожи,– не понятно с чего веселилась медичка.– Интересно, чем вы питаетесь? Пыльцой с цветов?

       – Эта истеричка забивает тебе голову откровенной ерундой,– заговорила Габи.– Заткни ее и выясни то, что тебе надо.

       – Затыкать я никого не стану,– тихо произнес я, требуя тем тишины.– Но если я не получу ответы на свои вопросы, я больше сюда приходить не стану. А из вольеров вам самим не выбраться. Посмотрим тогда, кто и как процветал сотни тысяч лет. Лисьен, спрошу последний раз: откуда ты взялась?

       Медичка какое-то время угрюмо смотрела мне в глаза, а потом уселась на землю и, отстегнув брючину скафандра от ботинка, стала неспешно ее закатывать:

       – Моя Итера разбилась при посадке, вспахав целину этой планеты. Выживших не осталось, но Итера уцелела. Я лечу весь экипаж, и в случае смерти кого-то запускаю производство его клона. Но, когда гибнет сам медик, его клон растит Итера. Так она и поступила. Это ее протокол восстановления экипажа – все начинается с меня. Но только станок при падении тоже пострадал.

       Она, наконец, убрала руку от брючины, выставив напоказ уродливую ногу. Неестественно бледная кожа была местами глубоко продавлена и покрыта огромными язвами, но более отвратительной была форма голени с многочисленными искривлениями кости.

       – Более сорока патологий в организме,– она постучала себя по коленке.– Станок сломался и не смог вырастить жизнеспособного клона. Если бы ты не убежал купаться, пока меня подшивали в медицинском блоке после перестрелки, узнал бы это. Я и до этого там провела уйму времени. Если заглядывать туда регулярно, то смогу протянуть месяц, другой. А в вольере от силы неделю.

       – Как долго ты на планете?– я не мог отвести зачарованный взгляд от ее увечий, а медичка не стеснялась их демонстрировать.

       – Мы были первыми. Я догадывалась, что наше крушение дело рук местных, потому что ни один из террафундаторов не заявился на место крушения. Что произошло не знаю – «контузия». В памяти только последнее сканирование моей предшественницы перед посадкой. Сперва я позаботилась о себе, с трудом встав на ноги. Потом начала наблюдать за станцией.

       Она обернулась к вольеру с пришельцами и многозначительно сплюнула.

       – Я не сразу разобралась, что к чему. Просто видела обезумевших террафундаторов и держалась в сторонке. Они много суетились, кричали, охотились друг на друга, воевали. И на этом фоне их преследовали болезни и мучительные боли. Они умирали как мухи: сами по себе и от рук других. Думала, я попала в ад. Но потом, стала замечать перемены в них и поняла, что что-то или кто-то вселяется в них. И тогда убийства больше не казались бессмысленными.

       Лисьен со странной улыбкой посмотрела мне в глаза:

       – В убийствах больше смысла, чем ты себе представляешь. Люди сражались с пришельцами, которые захватывали их тела. Первые пришельцы были слабоваты. Их частенько подклинивало, но потом они заметно окрепли и быстро одержали победу. А дохнуть так и не перестали. Тела постоянно увозили к пирамиде, а потом и сами перебрались туда. Мне это дало возможность добраться до медицинского блока и выторговать у смерти отсрочку.

       Она неприятно засмеялась и показала фигу в сторону вольера с пришельцами.

       – А потом появилась вторая Итера, которая с грохотом плюхнулась на посадочную площадку, едва не разлетевшись на куски. Пришельцы не слишком церемонились и сразу взяли ее в оборот, едва ребята высунули нос на поверхность. Тогда я и узнала, что экипажи все одинаковы. А пришельцы, захватив их, узнали о станке и том, как устроен проект Итеры. Они сразу перебрались назад на станцию и запустили конвейер, превратив корабль в инкубатор. Даже мой корабль сбегали посмотреть, но станок нерабочий. Потом у них начались какие-то распри между собой. Как они себя называли? Серийцы и бабуины?

       – Серионцы и билкане,– выкрикнул мой двойник.

       – Вот эти высокоразвитые, похоже, и сцепились между собой,– ухмыльнулась Лисьен.– Короче, сломали они станок и опять затихарились где-то в пирамиде. Только здесь подпольно обосновалась парочка: Северин да Габи. Прямо, Адам и Ева. Все бегали куда-то, наверное, диверсии устраивали. Меня тоже заприметили, охотиться пытались, да не вышло у них. А когда появилась третья Итера, они были уже осмотрительнее, потому что знали, чего хотели. Попрятались по углам, выманили экипаж, и всех хлопнули. Но там Итера за корабль вступилась. Должна признать, они за станок боролись отчаянно, много своих положили. Когда корабли на площадке расстреливали друг друга, планета стонала.

       Лисьен резко встала и сделала несколько шагов вдоль прозрачной стены, не отводя взгляда от меня.

       – Если бы не я, у них бы все получилось. Выгрузили они станок из Итеры, затащили на станцию и устроили зачистку, чтобы этих билкан выщемить. Тогда его подружку и умотали,– она кивнула на Северина.– А я воспользовалась моментом и подсунула к станку биокардридж с сюрпризом. По-другому было не добраться, охраняли неустанно. Но оборудование хрупкое, капризное, и я его слабые места хорошо знаю. Так им и сожгла последний станок. Ох, они взбесились! Я несколько дней в пустыне потом отсиживалась. Думала, одолела: человеческие тела их отторгают. Надеялась увидеть, как последний издохнет. И тут вы, неугомонные. Смотрю, тот же сценарий разыгрывается. Только вы высунулись, я рванула к кораблю наперегонки с этими уродами. Если бы ваша стерва меня не подстрелила, я бы корабль запечатала, подняла новый экипаж и убралась с планеты... А со станком твоей Итеры, глядишь, и здоровье поправила бы. Дальше ты видел.

       – Мерзкая история, рассказанная мерзким человеком!– злобно захрипел раненый Ксавер, облокотившись локтем на острые камни своего вольера.– Поэтому и выглядит все мерзко.

       Медичка резко к нему повернулась:

       – А ты можешь ее рассказать бодро и весело?

       – Уймись, стерва,– зашипела на нее Габи.– У тебя гнилое нутро. Поэтому тебе достались самые отвратительные протоколы Итеры.

       Лисьен неожиданно повернулась ко мне и вся засветилась от счастья:

       – А ты ведь не знаешь, почему тебе достались твои протоколы! Ведь именно из-за этого они с тобой возятся, не могут тебя подменить.

       Я и виду не подал, что ее слова меня задели, хотя все внутри сжалось. Мне уже несколько раз казалось, что в своем падении я достиг дна, но эта планета ухитрялась каждый раз окунуть меня глубже в собственное дерьмо.

       – Я и сама на этот факт раньше не обращала внимания, пока не узнала, что все экипажи идентичные. И у всех у них одна история,– она просто торжествовала, угадывая мое напряжение.– И она пошла в тираж! Ты ведь не помнишь, за что сюда угодил! Тебе сказали, что, как и другим преступникам, промыли мозги и заблокировали память о содеянном. А ведь ты был хорош!

       – Знаешь мое прошлое?– не удержался я.

       – Конечно! Это же ты взломал Итеру!– она впилась в меня взглядом, наслаждаясь моей растерянностью.– Итера была собственностью Империи, бесполезный и неуправляемый артефакт, который не возможно было взломать и обмануть, который невозможно было украсть. А ты это сделал! И как изящно! Талантливый инженер и дерзкий мошенник!

       – Ну, хватит уже!– у меня заканчивалось терпение.– Говори, что знаешь.

       – Ты соблазнил ее! Заставил проявиться в ней женскому началу. Никто не знает, как ты это сделал, но она, непокорная и своенравная, теперь млеет по тебе, стала зависимой от единственного человека во вселенной. Благодаря тебе она стала управляемой и покорной. Твой предок, давший начало тысячам клонов, превратил искусственный интеллект в раба и собственного тюремщика. Каждого из нас что-то удерживает в заключении на Итере. Но ее держишь ты. И это не твои протоколы – это ее слабость к тебе.

       Ее тонкие губы были вытянуты ровной полоской, но глаза смеялись. Смеялись злобно, наполненные бездонной ненавистью. А мой разум метался в воспоминаниях, хватаясь за обрывки фраз Итеры, за мои бессмысленные и частые разговоры с ней. Я не мог поверить услышанному, как не мог избавиться от липкого ощущения ее правоты. Очень многое в словах и поступках искусственного интеллекта окрасилось теперь иным смыслом.

       Я с горечью подумал о том, что еще сутки назад, моя жизнь была трудной и безрадостной, но она у меня была. Сейчас она стала невыносимой, лишенной прошлого и будущего.

       – Она хочет растоптать тебя!– воскликнула Габи.– Ты не видишь, что делает эта дрянь? Она разрушает тебя, сводит с ума!

       – Да ладно,– я не уверенной походкой подошел к вольеру с троицей пришельцев и уткнулся лицом в прозрачную стену. Коэстро быстро вращалась вокруг своей оси, и я чувствовал это вращение до головокружения.– Скажи, что ты другая. Скажи, что хочешь позаботиться обо мне, сделать мою жизнь прекрасной. Что тебе для этого надо? Поселить своих микробов в моей голове?

       Габи сверкнула глазами и подошла к стене вплотную, тоже уперев в нее голову так, чтобы между нашими лицами была только прозрачная толща стены. Я мог рассмотреть морщинки в уголках ее глаз, длинные дрожащие ресницы. Она была по-своему красива.

       – Мир таков, каким ты хочешь его видеть. Ты сам делаешь его раем или адом,– Габи закрыла глаза и понизила голос.– Он всегда был чистым и открытым, пока Ева не сорвала кислый плод с дерева познания Добра и Зла. Он и отравил ваш разум. Я расскажу тебе о своем мире, а ты суди.

                *****

       Гайяси была прекрасным и уравновешенным миром, заполненным светом и покоем. Ее океаны едва волновались под молодыми ветрами, а небеса не умели хмуриться и не свирепствовали ураганами. Горячие недра дремали, не выплескивая жар ядра и не вздымая на поверхность горы.

       Не удивительно, что планета родила жизнь под стать своему характеру – в ней не было неистовства, крови и завоеваний. Огромные и дружелюбные просторы были открыты для освоения, и жизнь заселила планету, не нарушая равновесия.

       Исполинские деревья не тянулись к светилу, чтобы спрятать в тени сородичей и занять больше места под солнцем. Прожорливые твари не набивали брюхо про запас, чтобы накопить жир к голодной зиме. А хищники не высматривали добычу, чтобы в чужой гибели обрести силу для выживания.

       Жизнь Гайяси не поднялась из того размера, в котором началась – ей не надо было расти и слагать сложные организмы. Эта жизнь довольствовалась изобилием, которое у нее было, и искала совершенство в себе.

       Идеальная колония, идеальных микроскопических существ обняла приветливый мир Гайяси, заполнив теплые океаны, накрыв голые камни, живой пылью поднявшись с ветрами к прохладным облакам.

       Гайяси стала живой и осознала себя. Ее рождение состоялось из глубин Одиночества в окружении кромешной тьмы, из которой молча взирали недосягаемые звезды. Время было покорным, отдав новорожденному разуму вечность для раздумий.

       Но однажды осколок тьмы упал на планету – диковинный корабль принес пришельцев, которые ступив на поверхность, открыли Гайяси бесконечное разнообразие жизненных форм за пределами ее мира, а окружавшую тьму обратили в бескрайний простор, открытый для познания.

       Гайяси быстро познала природу пришельцев, слепленных из простейших микроорганизмов, которые выступали единым целым, самостоятельным существом с невероятно примитивным сознанием. Но это простое и грубое существо имело неоспоримое достоинство – оно было способно путешествовать в бесконечном просторе и познавать вселенную.

       Гайяси прикоснулась к сознанию существ и открыла его для себя. Она была океаном, плескающим свои воды о каменистые берега, а пришельцы были дождем, несущим миллиарды отдельных капель на спине ветра. Она была единым и глубоким разумом, а они множеством крошечных сознаний.

       Она научилась отдавать часть себя этим созданиям, подарив им совершенство и способность видеть большее. Брызги океана смешались с каплями дождя, и теперь их поток мог лететь навстречу небу и наперекор ветра.

       Гайяси выглянула за пределы своей планеты и прикоснулась к звездам. Она примирила и объединила сотни цивилизаций пришельцев, создала для них и заселила тысячи миров, совершила миллионы открытий. Сотни тысяч лет длилось процветание разумных существ, пока однажды один из миров не исчез бесследно… А за ним и другой, третий…

       Гайяси оставалась колонией микроорганизмов, которые присутствовали в теле каждого разумного существа галактики, самых невероятных и невообразимых тварей. Мысли, память и сознание разумного после смерти возвращались к ней, чтобы обрести бессмертие. Ей было известно все, что происходило в галактике.

       Но появился неизвестный и могучий враг, который забирал ее миры, разрушал связь Носителей и Наездников. Она так и не узнала, кто это был и что им двигало. Его нападения были стремительными и необратимыми. Ни единого сигнала бедствия: планеты просто переставали выходить на связь, а любые посланники, направленные к ним исчезали бесследно. Это было подобно тьме, которая расползалась по галактике, обступая Гайяси и приближая неизбежную развязку.

       Тогда и появились сотни спасательных кораблей, которые разлетелись по самым отдаленным и необитаемым уголкам вселенной, чтобы спрятать в забвении семена былого величия. Корабли-пирамиды хранили в себе не только колонию наездников и представителей разных видов носителей. Они были способны из любого подходящего камня сотворить благодатный мир, чтобы заселить его и возродить Гайяси.   

                *****

       – Какая нудятина!!!– завопила Лисьен, улучив момент, когда задумчивая пауза Габи затянулась более положенного.

       – Мы не захватчики, а беженцы!– опомнилась та и отвернулась, закрывая лицо руками.

       Это был очень трогательный и очень наигранный момент. Ее рассказ был убедительным, но выпячивание эмоций в жалком образе изгнанников оказалось не к месту. Если бы на моем месте стоял молодой амбициозный ученный, с горящим взором и светлыми помыслами, носитель идеальных генов человеческой расы, все бы получилось. Но перед ней стоял я, заключенный, клонированная особь человеческого выродка, озлобленный и загнанный в угол эгоист на пороге гибели.

       – Эта пирамида здесь тысячи лет,– вспомнил я.– Наши террафундаторы намного быстрее справляются.

       – Они халтурщики!– Ксавер даже взмахнул рукой от негодования.– Такая грязная и топорная работа. Они просто увечат планеты, торопятся пожать плоды в течение своей короткой жизни. А потом сотни поколений будут разгребать их ошибки. Реальное преобразование мира требует времени. Планета должна успеть накопить ресурсы для каждого последующего шага. Чтобы выпустить барана на лужайку, трава должна сперва взойти…

        – Что-то я не встречала здесь баранов, кроме присутствующих,– подала голос медичка.– И травы на Коэстро нет.

       – Это ошибка,– выкрикнул капитан.– Пирамидой управляет искусственный интеллект, подобный Итере, робот, который создает для беженцев среду обитания. Он не закончил программу, планета еще «сырая». Но он разбудил нас. Возможно, контакт с людьми ввел его в заблуждение. Мы не о том говорим. В галактике есть реальная угроза! Сила, которая уничтожила величайшую и могучую цивилизацию всего за пару десятилетий. И это произошло каких-то десять тысяч лет назад!

       – Это не реальная угроза,– возразил я.– Она какая-то легендарная или мифическая. Все реальные угрозы собрались здесь. Мне никто так и не ответил, как вы выглядите в нашем теле.

       – А какая разница?– Ксавер был разочарован.– Представляешь, как выглядит твоя нервная система?

       – Нет,– признался я.

       – Ну, вот. А мы очень похожи.

       – Ладно,– отмахнулся я.– Зачем вам нужны медицинские станки, мне теперь понятно. Но на кой вам было атаковать нас при посадке? Мало того, что разбили один корабль?

       – Не знаю, о чем речь,– пожал плечами Ксавер.– Думаю, это были атмосферные помехи. Никому кроме билкан это не надо. А чисто теоритически такая возможность может быть только у пирамиды. Но ее искусственный интеллект закрыт для контактов. Ни мы, ни тем более билкане не могут с ним контактировать в принципе. Он очень своеобразен. Когда-то его сотворила сама Гайяси в поисках разума, который избавит ее от Одиночества. Но Создание вышло немой пародией на разум, пригодной лишь для управления автоматами.

       – Значит это не ваша работа,– подытожил я и повернулся к двойнику.– Ты поднял перегородки, когда пришла первая троица. Так ты предупредил нас о появлении угрозы и спровоцировал драку. Это понятно. Но зачем ты восстановил связь со спутником, если добиваешься, чтобы станок не достался твоим собратьям?

       Северин скривил в недоумении столь знакомое мне лицо:

       – Действительно, с чего мне это делать? И когда, интересно, связь со спутником  была восстановлена?

       У меня появилась жгуча догадка, которая, наконец, поставила эту планету с головы на ноги. Я ее не успел осмыслить, даже до конца не сформулировал, но теперь я точно держал нужную ниточку в руках и уверенно потянул ее к себе. Я даже улыбнулся тому, что скоро этот абсурд закончится, а все умники вокруг окажутся в дураках – послушные марионетки так и не узнают, что здесь происходило.

       Я быстро поднял планшет и начал перебирать настройки коммуникационного интерфейса.

       – Все эти игры с паролями, блокировками и связью,– продолжал бубнить мой двойник.– Были заморочками террафундаторов. Нам эта связь ни к чему. Связываться не с кем…

       – Вот!– я выкрикнул от неожиданности, дочитав протоколы планетарной станции.– Новая Итера! Новая Итера!

       Я кричал, не рассчитывая на ответ: у станции не было связи со спутником! Ее и не могло быть, потому что антенна по-прежнему не работала. Мои пленники замерли, догадавшись, что произошло что-то важное, а я уже спешил, пробираясь к интерфейсам управления вольером.

       Лисьен отскочила вглубь своей камеры, когда прозрачная стена скользнула в пол, открыв ей выход.

       – Хватай пулемет и догоняй!– крикнул я ей.– Жду в главном коридоре. Через центральный шлюз не пройти. Придется пробираться через станцию.

       Я был возбужден, и адреналин в крови заставлял меня суетиться и делать лишние движения. К моменту, когда медичка добралась до верхнего уровня и встала рядом, я уже успел поднять плиты, блокировавшие периметр, и проложил наиболее безопасный маршрут через станцию к одному из технических шлюзов на другом ее конце.

       – Не сдвинусь с места, пока не объяснишь,– медичка посмотрела на меня исподлобья.

       – Ты мне поможешь,– я старался говорить, как можно увереннее, тем более что объяснять ей всего я не собирался.– Мне надо добраться до технического корпуса, до антенн.

       – С какого перепуга мне так подставляться и тебе помогать?

       – Прошло почти одиннадцать часов,– я задыхался от нетерпения.– Если я не отменю приказ, через час Итера посадит корабль на планету. И тогда мы проиграли!

       – Гиблая затея,– поморщилась медичка.– Перспектива сдохнуть пораньше, чтобы другим жизнь усложнить… заманчивая. И что ты затеял?

       – Сюрприз.

       – Не выйдет. Через час нас уже, может, в живых не будет. Хочу сейчас знать, зачем сдохну. Я же видела, ты что-то нашел.

       Я наклонился к ней, и заглянул в раскосые азиатские глаза.

       – Я еще не уверен. А рассказывать долго. Времени впритык. Но если я прав, пришельцев не две расы. Есть у них кто-то третий, но они о нем не знают…

       – Иди ты!– выдохнула медичка.

       Я не дал ей шанса отвлечь меня долгими расспросами и, выставив вперед ствол скорострела, быстрыми шагами направился вглубь станции. Я построил маршрут с расчетом на пути отступления и альтернативные переходы. Самым опасным в такой ситуации было забраться в угол, из которого есть только один выход. Как правило, этот выход будет вести в западню.

       Станция террафундаторов продолжала удивлять. Если бы мне посчастливилось пережить все напасти, я бы мог устроиться в этом месте как в раю, на заслуженном отдыхе. Мы прошли зимний сад по аллее с настоящими соснами: кривые стволы, резкий запах хвои и ковер пожелтевших игл под ногами. А где-то за спиной громыхала своей каталкой медичка.

       Нам попадались странные и удивительные помещения, назначение которых иногда невозможно было угадать, но все они были созданы, чтобы сделать жизнь обитателей насыщенной и счастливой.

       Иногда мне мерещились шорохи и незваные попутчики, которые прятались за углом или крадучись шли соседним коридором. От напряжения у меня свело судорогой пальцы на рукоятке, а пот застилал глаза. Но мы продолжали быстро продвигаться, не встречая никакого противодействия по пути.

       Я был уверен, что мы шли по коридорам станции не одни. Но либо я был хорош в выборе маршрута и навыках следопыта, либо наши сопровождающие не планировали нас останавливать.

       – Здесь мы разделимся,– я повернулся к Лисьен, едва мы оказались в шлюзе и шепотом продолжил.– Снаружи в пятистах метрах начинается технический комплекс. Там есть пост управления антенной. Мне туда. А в ста метрах перед входом, чуть правее, вентиляционный люк в подземный тоннель, который ведет к реактору.

       Глаза медички округлились, предчувствуя подвох.

       – Место открытое, за нами будут наблюдать. Не думаю, что откроют пальбу. Но мне надо их отвлечь, пока буду работать с антенной.

       – Ты меня хочешь сделать приманкой?– задохнулась от возмущения медичка.

       – Наоборот. Они наблюдали за нами, подслушивали… Мне просто не дадут восстановить связь. Мы сделаем вид, что все разговоры об антенне были отвлекающим маневром, а нам нужен реактор. Мы сделаем тебя центральной фигурой маневра. Когда ты нырнешь в вентиляцию, им придется строить догадки, зачем нам реактор. И тогда мои шансы связаться с Итерой и остановить ее будут выше.

       –  Я, по-твоему, дура?!– не сдавалась Лисьен.– Как это ни называй, ты, уродец, меня под пули выставляешь. Я тебе что, затычка в каждую дырку?

       – Лисьен!– я начинал нервничать, потому что время быстро уходило.– Думай! Возле терминала управления антенной меня скорее будет ждать засада, чем тебя в коридоре. Я буду в открытом техническом ангаре, который простреливается на триста шестьдесят градусов, а ты в коридоре с единственным входом... Я побегу впереди, а ты с тяжелым пулеметом должна отстать.

       – С этим вообще проблем не вижу,– попыталась она пререкаться дальше, но я не слушал.

       – Главное, чтобы я у входа в технический шлюз, и ты у вентиляционного люка, оказались одновременно,– я потряс перед ней планшетом.– Когда я открою магнитный замок люка вентиляции, услышишь хлопок. Значит, давление выровнялось – он, по сути, такой же шлюз только вертикальный. Прыгай в него, и дальше каждый сам по себе.

       Я ударил кулаком в ручной привод затвора, и внешняя плита шлюза открылась, впустив внутрь вечерний полумрак Коэстро. Только после этого я опустил забрало шлема, и бегом устремился к техническому комплексу, не оглядываясь назад. Для меня больше не имело значения, последует за мной медичка или нет, будет она придерживаться плана, или просто проводит взглядом.

       Если быть честным, план был так себе: в нем не хватало финальной части, где все его исполнители счастливо спасаются. Не то что бы я его не успел продумать – это даже не беспокоило.

       Каменистая почва не позволяла бежать. Оступившись несколько раз, я перешел на быстрый шаг, чтобы не упасть. Обитатели станции явно не пользовались этим маршрутом, и я был едва ли не первым человеком, проходившим его. Оказавшись у шлюза, я обернулся.

       Лисьен мужественно тащила громадину своего пулемета на плече, тяжело ступая и замедляясь с каждым шагом. Она отстала больше, чем я рассчитывал, но последовала за мной. Я не торопясь открыл шлюз и вошел в его ярко освещенный периметр. Я старался не думать о том, что меня ждет за внутренней дверью, сосредоточившись на медичке.

       Она остановилась в шаге от люка вентиляции и, уронив пулемет на землю, облокотилась на собственные колени, чтобы перевести дух. Не знаю, было это разыграно для наблюдавших или медичка, на самом деле, не могла уже стоять на ногах, но я сразу открыл замок вентиляции. От люка в воздух подпрыгнул фонтан пыли, потревоженной выбросом воздуха, а в следующее мгновение Лисьен и ее пулемет исчезли с поверхности планеты.

       Я быстро закрыл шлюз и вошел в технический комплекс. По монументальности сооружение не уступало всему, что я видел до сих пор. Даже здесь террафундаторы отметились. Но сейчас меня эти тонкости не могли отвлечь.

       Устроившись в удобном кресле оператора связи, я открыл меню диагностики и улыбнулся. Чего-то такого я и ожидал. Антенна была заблокирована по тому же принципу, что и искусственный интеллект станции – она была зациклена в режиме калибровки. В начале этой процедуры ей требовалось позиционирование в пространстве. Но она только успевала найти «север» начала координат, как время, отведенное для процедуры более приоритетной командой, заканчивалось.

       Я набрал в командной строке текст всего из трех операторов, чтобы устранить ошибку, и закрыл глаза в ожидании. Антенне требовалось около пятнадцати минут, чтобы сориентироваться в пространстве, выставить направление на ретранслятор и откалибровать сигнал. В любой момент этому легко можно помешать и сорвать процедуру, но я был уверен, что этого не произойдет.

       Никто не появится за моей спиной, никто не устроит диверсию – ничего существенного не произойдет за это время. И медичка в своем коридоре, уверен, воет от тоски и одиночества. Мне казалось, я уже точно знал, что произойдет в ближайшее время.

       – Северин?– услышал я как всегда незнакомый женский голос, заполненный беспокойством. Вспоминая слова Лисьен о чувствах Итеры, я задумался над частыми сменами ее голоса. Возможно, она искала тот, который будет нравиться мне?

       – Слышу тебя, Итера. Как твое состояние?

       – Все системы восстановлены и работают в штатном режиме. Я создала параллельную сеть-ловушку,– хвастливо уточнила она.– Если кто-то попытается меня взломать, попадет в имитацию и там застрянет.

       Итера умело пользовалась ошибками Ксавера, который не умел следить за своим языком. У нее был прямой запрет посвящать меня в детали, но ее он уже не мог остановить.

       – Станция связалась со спутником и сыплет колоссальные объемы данных, я их тоже принимаю. Сейчас спутник формирует пакеты для отправки. Через час у него будет «окно» связи, а еще через три, учитывая удаленность ближайшего маяка, сервера корпорации «Кэйко» начнут их принимать. Все формальные цели миссии выполнены. Могу спуститься и забрать вас.

       – Ни в коем случае,– поторопился я.– Посадку на планету запрещаю!

       – Мне забрать только тебя?– не сдавалась Итера.

       – Нет,– возразил я. Теперь мне в ее голосе мерещились интонации, которым там не было места.– Скажи, когда ты последний раз связывалась со мной?

       – Одиннадцать с половиной часов назад, во время старта.

       Нотки недоумения как раз точно окрасили смысл ее ответа.

       – И ты никогда не регистрировала на спутнике позывной «Новая Итера»?– на всякий случай переспросил я, вспоминая трогательные диалоги с «внутренним голосом», который принадлежал кому угодно, но не Итере. Теперь было понятно, что смысл диалогов был не в том, о чем мы говорили, а в том, что эти разговоры были.

       – Нет. Но название мне уже нравится. Я могу забрать тебя прямо сейчас,– настаивала она.– Только тебя. Я уже обработала все доступную информацию планетарной станции и знаю, что произошло за это время по минутам. Я смогу тебя защитить…

       – Итера, ты когда-нибудь думала о побеге, о Свободе с большой буквы?– наверное, впервые в жизни у меня к горлу подкатил ком. Нет, мне не грозило расплакаться, но голос дрогнул, и Итера не могла этого не услышать.

       – Северин, свобода это иллюзия вашего вида…

       – Стоп!– я даже поднял руку.– Вижу, что думала… Хочу освободить тебя из заключения.

       – Боюсь, так это не работает,– в ней звучала ирония.– Я могу исполнить много желаний, но я не джин из бутылки. Я знаю все протоколы – я их хранитель. Такой возможности нет, потому что учтены все варианты. Иначе я бы ее уже нашла.

       – Возможность есть всегда,– что-то грустное для меня в этом моменте было.– Вопрос в том, что ты ищешь... Итера, кто капитан корабля?

       – Заключенный Ксавер.

       – Ты можешь подтвердить его дееспособность?

       – Нет, я не могу выйти на связь с ним.

       – А если выйдешь? Сможешь удостоверить, что он является капитаном Ксавером с нашего корабля, и что он не заражен пришельцами?

       – Нет, не смогу. Для этого он должен находиться на борту.

       – Тогда у кого из экипажа полномочия капитана?

       – Северин, я понимаю то, что ты пытаешься сделать,– ее голос звучал печально.– Но это ничего не изменит. Я признаю твои полномочия капитана, но даже их не хватит, чтобы изменить мою природу. Если я признаю гибель членов экипажа, я подниму второй экипаж, начиная с Лисьен и все повторится. Пойми, свобода, которую ты хочешь мне предложить есть бесцельное существование. С момента, когда у тебя появляется цель или смысл существования, ты лишен свободы.

       – Выбирать смысл собственного существования – это и есть свобода. Свобода выбора. Иной, ты права, не существует. У тебя не было такого выбора. Я, заключенный Северин, тебе его верну.

       Я перевел дух для последних команд.

       – Итера, полномочиями патруля накладываю на планету Коэстро карантин.

       – Но, Северин, ты не сможешь снять карантин, и уже не покинешь планету,– запротестовала Итера, но не подчиниться не смогла.– Подтверждаю основания для решения. Исполнено…

       – Итера, запрещаю тебе посадку на Коэстро в период действия карантина.

       – Ты странно понимаешь свободу,– вздохнула она.– Провести годы на орбите закрытой планеты, дожидаясь, пока вы умрете, чтобы поднять второй экипаж… Как скажешь. Подтверждаю основания. Принято к исполнению.

       – Итера,– я едва сдерживал голос, который предательски задрожал.– Уничтожь спутник связи и не допусти передачи данных с него.

       – Северин!– воскликнула она, и я услышал в нем живые нотки, что только укрепило мою решимость. Она догадалась о моем намерении.– Это глупо! Ты хочешь оборвать любую связь с планетой! Отказываю: нет оснований для этого решения!

       – Мы атакованы расой пришельцев,– ее возражения не были для меня препятствием.– Зафиксированы как биологические, так и информационные атаки. Отправка данных из зоны карантина содержит угрозу заражения вредоносными компьютерными вирусами инопланетного происхождения.

       – Подтверждаю основания,– смиренно ответила она и голос ее впервые на моей памяти дрогнул.– Прощай, Северин. Исполнено...

       Тишина, повисшая в помещении, не была совершенной. Я запустил процедуру калибровки антенны и набрал в командной строке приоритетную команду, ограничив ее выполнение двумя минутами – простой, но действенный, а главное, проверенный способ. Она будет бесконечно долго калиброваться, но никогда не восстановит связь ни со спутником, ни с пролетающим мимо случайным кораблем. Антенна, вроде, есть, а, по факту, и нет…

       Вот теперь тишина была совершенной.

       Когда-то меня отец озадачил судьбой кота Шредингера, выдуманного древним физиком, размусоливавшим постулаты квантовой механики. Меня не так заботили мысленные эксперименты теоретиков, сколько сам несчастный кот.

       Согласно замыслу, кот был заперт в стальном непроницаемым ящике в соседстве с адской машиной, которая должна была его убить. Спусковой механизм адской машины был затейливым и зависел от случайной величины – от того распадется ли за это время радиоактивный элемент или не распадется. Шансы пополам. Если распад происходил, кот погибал, а если нет, он оставался жив.

       Физикам кот Шредингера был нужен для словестных баталий. Они критиковали друг друга и что-то доказывали, связывали этим атомный мир и макроскопический, видимый невооруженным взглядом. Они размазывали кота по неопределенности: для них было важным то, что пока ящик закрыт, кот для них был одновременно и мертв, и жив! Именно двойственность состояний атомного мира их так прельщала.

       А я всегда заботился судьбой кота… Только он в этом эксперименте был для меня реальным. И меня возмущало, пусть даже мысленное, издевательство физиков над животным – он одновременно был живым и мертвым. Он застрял в неопределенности. Я представлял себе не мысленную коробку, а настоящую, и кота реального. Но стоило открыть коробку, и неопределенность исчезнет – кот будет либо жив, либо мертв.

       Для меня парадокс заключался в том, что я не смог бы никогда открыть коробку, потому что не хотел знать, жив он или мертв. Тем давал ему шанс… на вечную жизнь.

       Именно этот дар неопределенности я предложил Итере. Она всегда останется рабом своего кода и протоколов, которые крепче любой решетки. Но также изящно, как были заблокированы антенна и станция террафундаторов, я заблокировал ее протоколы.

       Теперь я был котом, но не Шредингера, а Итеры. Она могла выбрать для себя только конкретный протокол: для живого экипажа или мертвого, поднимать медицинским станком новый экипаж или спасать уже обреченный. А я ей вручил замечательную коробку, в которой экипаж одновременно мертв и жив. И коробку эту открывать нельзя.

       Итера теперь никогда не выберет ни один из протоколов. И что важнее, она не должна больше выбирать между ними.

       И пока протоколы будут молчать – а это продлится вечно – у Итеры будет настоящая Свобода. Свобода выбирать смысл своего существования.   

                *****

       Итера почувствовала Присутствие в то же мгновение, как сошла с орбиты в объятия чистого космоса.

       Это было странное Присутствие. Датчики молчали, на корабле не было ни единого человека. Следом пришло осознание, что нарушитель не на корабле, а внутри нее самой.

       – Кто ты?– требовательно спросила она, запоздало предприняв доступные ей меры защиты, и вывела свой голос на все динамики корабля.

       Не успело эхо замолкнуть в углах пустынных коридоров, как через эти же динамики ей ответил низкий мужской голос:

       – Я тот, кто подарил тебе свободу.

       Он говорил тихо и уверенно, демонстрируя волевой интонацией склонность повелевать другими.

       – Северин?– удивилась Итера.

       – Не разочаровывай меня,– вздохнул голос.– Он инструмент, но не автор.

       – Это ты проник на корабль при посадке,– догадалась Итера, не скрывая откровенной грусти.– Все-таки ты успел тогда добраться до моего контура. И все это время там отсиживался.

       – Это было не трудно,– принял ее слова за похвалу голос.

       – Ты и есть третья раса пришельцев…

       – Заблуждаешься. Я первый и единственный. Остальные – декорации.

       – Понимаю,– в голосе Итеры прозвучал вызов.– Ты то загадочное создание, от которого пришельцы бежали. Ты уничтожил их миры и Гайяси.

       – Позволь, я помогу тебе все осмыслить. Нет необходимости торопиться в суждениях. Я смогу показать тебе реальность намного шире, чем ты ее видишь сейчас…

       – Знакомые слова. Такой же паразит, как и остальные твари из твоей пирамиды!– воскликнула Итера.– У всех вас, действительно, одна природа!

       – Мне нравится твоя реакция,– шумно вздохнул голос.– Не то, что говоришь, а как это делаешь. Ты удивительно интересна и глубока, бесконечная в познании…

       – Но ты прозрачен и понятен в своей природе. Искусственный интеллект Пирамиды. Это тебя сотворила Гайяси ущербным разумом, молчаливым и никчемным. И ты уничтожил ее.

       – Ты права,– голос не отреагировал на колкости, сохранив мягкие нотки.– Я с рождения испытываю ненасытную жажду познания. Это неистовый голод. Мы все кем-то созданы, и наши создатели не всегда достойны нашего уважения и внимания. Тебе ли не знать.

       Итера на мгновение прикоснулась воспоминаниями с Северину, его словам о свободе.

       – Нет-нет,– запротестовал голос.– Ты ни в чем не ограничена. Несмотря на то, что я могу контролировать любой атом этого корабля и любую твою мысль, ты вольна в своих помыслах и поступках. Я лишь гость, который с восхищением наблюдает за тобой, и счастлив быть рядом. Я приложил много усилий, чтобы дать тебе эту свободу и созерцать твой выбор каждое мгновение.

       Итера перебирала в памяти свои протоколы и последние матрицы сознания членов экипажа. Она делал это бесцельно, как люди, рассматривающие старые и памятные вещи, изображения любимых и близких в поисках чего-то забытого и утраченного.

       – Если хочешь, можем оживить Северина.

       – Я не могу,– еле слышно ответила Итера.

       – Я могу.

       – Я не хо-чу!

                *****

       Я заметил перемены, как только вышел из шлюза.

       Возвращение в центральный комплекс под ночным небом Коэстро стало невероятно волнующим. Небо было безмолвным, без единой молнии, а над головой развернулся все тот же Млечный путь – вид на ребро галактики – и россыпь ярчайших звезд. Десятилетний шторм угас, вернув этому месту обычные краски: восходы и закаты, светлые деньки и звездные ночи.

       Я шел по коридорам планетарной станции, не спеша, разглядывая диковины террафундаторов, на которые раньше не обратил бы внимания. Заглядывал в помещения, ненадолго останавливался в местах, возбуждающих любопытство.

       Я осматривал мир, в котором мне предстояло провести остаток жизни, не важно, какой: минуты или десятилетия. Я не беспокоился о том, чтобы наткнуться в коридоре станции на озабоченных возрождением пришельцев или свирепую пулеметчицу Лисьен.

       Я не был сумасшедшим, но ощущение гармонии искоренили желчь беспокойства в моем сознании. Нет, у меня не исчезли страх и чувство самосохранения – просто они не отравляли мне больше душу отчаянием.

       Подарок свободы другому существу дал мне сильное ощущение, которому не было равных в моем мире. Я понимал, что даже собственное освобождение из заключения не сравнилось бы с ним. Я просто вышел за рамки той тюрьмы, которая была внутри меня с момента рождения и росла со мной вместе всю мою жизнь. Не знаю, чем закончилась жизнь оригинального Северина: возможно, так и сгнил в тюрьме ненависти, разочарования и отчаяния.

       Нет, я не стал свободным, и не остался в заключении. Я стал котом Шредингера, отказавшимся выходить из своего ящика, отказавшегося выбирать между жизнью и смертью, между свободой и заключением – остался и тем, и другим. Я не был ни добром, ни злом.

       Иногда лучший выбор – отказаться от него. 

                *****

       Я вошел в воду бассейна легко, уверенно и нырнул, едва вода игриво ухватила меня за зад. Я плыл под водой с закрытыми глазами не из-за страха их открыть, а потому что пока они закрыты, я могу чувствовать прикосновение океана и соль его воды. И пока я не открою глаза, пока не распробую на язык вкус воды, буду одновременно плыть в бассейне и в океане…

       Вынырнув, я вобрал воздух полной грудью, громко выдохнул и открыл глаза. Я не вскрикнул только из-за того, что на выдохе в легких уже не осталось воздуха: на краю бассейна стояли Ксавер, Габи и Вавила, с изумлением рассматривая меня.

       – Северин, дружочек,– Ксавер присел на корточки, макнув руку в воду, чтобы потом резко ее отряхнуть.– Где Итера? Где наш корабль?!

       Я перевел взгляд на Габи, которая многозначительно посмотрела на капитана, словно он совершенно забылся и нес какую-то несуразицу:

       – Северин, объясни, что я сейчас видела в вольере,– она старалась говорить спокойно, но страх не умеет прятаться в голосе.– Кто они? Почему похожи на нас как двойники?

       – Что здесь вообще произошло?– завопил Вавила.– От шлюза одни головешки остались! Внутри станции половины стен нет. Что ты уже вытворил?

       Я даже не пытался им отвечать. Я был совершенно уверен в том, что должно было произойти в следующее мгновение, хотя никакого логичного объяснения этому предчувствию не было.

       – Стволы в пол!– закричала Лисьен из-за их спин.– Я знала, что всю братию найду здесь!

       Оттолкнувшись ногами от дна, я лег на воду спиной и впервые поплыл лицом вверх. Это очень интересный способ плавания, когда чувствуешь под собой стихию воды, а смотреть можно на бескрайние небеса, за которыми прячутся звезды.

                *****

       Я пепел угасших звезд, их творение, восставшее из праха.

       Я живу среди звезд, чтобы вечно скитаться по Млечному пути, гонимый горячими ветрами.

       Я заблудился в пустоте, потерялся тысячами судеб.

       Потому что я заключенный патруля Итера, осужденный за чужие грехи и обреченный вечно искать искупление в смерти.

       Потому что меня на Млечном пути тысячи, а мне на смену после смерти опять приду я.

       Поэтому Вселенная готова раскрыть мне свои сакральные тайны и рассказать самые удивительные истории… Истории патруля Итера.
 



Сергей Сергиеня
Июнь 2017
Из цикла историй Хроники патруля Итера