Жила-была одна старая ведьма

   Жила-была одна старая ведьма. Впрочем, не такая уж и старя, ей было всего 302 года, а по ведьминским меркам этот возраст считается самым расцветом. Но ведьма считала себя старой, беспомощной и никому ненужной, сама ведьминская жизнь ей опостылела, а болото, в котором она жила, стало казаться ей унылым и скучным месивом из пустой грязи, а воздух, окружающий болото и лес вокруг него – ничем иным, как мутным и чумным скоплением паров. Много народу погубила она за свою ведьминскую карьеру. Случайных путников, которых злодейка-судьба забросила на болото, заблудившихся в лесу детей, с корзинами грибов и ягод, и даже всех рыцарей и царевичей, которые приходили за головой ведьмы с мечами и саблями, пиками и арбалетами, и целыми полчищами слуг и оруженосцев. Ведьма напускала на них сонный дурман, колдовала над котлом с черным смертным проклятьем, клокочущим на костре из сухих бараньих копыт, плевала в ручей, отчего он делался ядовитым, и даже целая армия вояк могла быть умерщвлена без видимого труда еще до обеда. Но вот, ведьме наскучили витязи в блистающих шлемах, головы которых теперь украшали ее забор и светили глазницами как фонарями. Наскучили балы с чертями и демонами и самим сатаной, наскучили шабаши, куда слетались все ее подруги и приносили жертвы или танцевали до упаду под гусли из протравленных человеческих ребер. Наскучило хождение по болоту в поисках ядовитых и лечебных трав и кореньев, наскучили лягушки, хвосты ящериц, желтки яиц перепелок, пятаки диких свиней и прочие магические атрибуты. Ничего больше от них выучить она не могла, и никто не мог научить ее большей премудрости, потому что, как считала она сама, достигла верха ведьминского искусства.

   Так, решив что больше ей нечего делать и нечего ждать на этой праведной земле, ведьма решила, наконец,  достойно умереть. Но кодекс ведьм ни в коем случае не позволяет им использовать свое ремесло против себя, и запятнать ведьминскую честь она была не вправе. Тогда ведьма вспомнила о всех тех демонах и колдунах, которым она насолила в прошлом, а таких было не мало. Она вышла на окраину леса, взлетела выше деревьев на своей зачарованной метле и стала высматривать всех, кто пройдет мимо. И вот, видит, вдалеке, за малинником, отравленным  ручьем и медвежьей тропой идет Белый Дьявол. Идет, стучит громко каблуками на белых сапогах со шпорами, рычит себе под нос колыбельную, а вокруг него вьются стаи мух, слепней да пчел. Страшен Белый Дьявол. Закричала ведьма: «Эй! Белый Дьявол! Отчего же ты мимо идешь? Отчего в гости не заходишь, хоть я и приглашала тебя уже не раз?». Но Белый Дьявол припомнил, как ведьма обманула его двести лет назад, когда он случайно набрел на ее избушку. Ведьма тогда была молода и красива, и Белый дьявол, чтобы ее провести, обернулся молодым юношей, в парчовом сюртуке, подпоясанном белым поясом, и постучался в двери. Но ведьма уже тогда была хитрой и ученой, и сразу поняла, кто перед ней.

   «Пусти переночевать!» - попросил Белый Дьявол, зная, что ведьма не может отказать путнику. «А ты сперва разгадай мою загадку, - ответила ведьма. – Коли разгадаешь, то оставайся здесь сколько хочешь, а я еще тебе впридачу отвешу золота, что я на болоте из мутных вод намыла». «Давай свою загадку!» - обрадовался Белый Дьявол. Он знал все ответы на все загадки, и обманул так уже не мало ведьм. «Слушай же, - сказала ведьма. - Что я кладу в котел, чтобы омолодиться, а на заре – чтобы согреться? Летом это серое, а зимой ходит на трех ногах» - загдала такую загадку ведьма и ухмыльнулась. Белый Дьявол думал-думал, и наконец, сказал: «Окунь!». «Правильно, - ответила ведьма, - оставайся теперь сколько хочешь, а я пойду золото принесу». Белый Дьявол обрадовался, стоит, руки потирает, довольной улыбкой расплывается. Стоит, ждет. Так прошел час, а ведьма все не возвращается. Дьявол уже стал терпение терять, уж больно ему на свое золото поглядеть хотелось, а ведьма все не идет. Вот и за окном темнеет, сова кричит, карп в пруду за забором плещет. И только когда большая зеленая звезда взошла на небе, Белый дьявол понял, что ведьма задумала что-то неладное, и хотел было уйти, но не смог даже пошевелиться, прирос к березовому полу ведьминой избушки. Ни шаг сделать, ни влево, ни вправо ни наклониться. Стоит только и глазами испуганно вращает. «Ай, да ведьма!» - подумал дьявол, и устрашился. И как только Белый Дьявол понял, что вся его хитрость обернулась против него, и что это ведьма его провела, а не он ее, тут же нетели летучие мыши, черные кошки, заквакали лягушки, завыли волки, закаркали вороны, и все это обрушилось на бедолагу, опрокинуло, и стало грызть. Сама ведьма стоит над ним и хохочет. А Дьявол и двинуться не может, ноги-то приросли. Вертелся дьявол, вырывался, выл и рычал, насилу убежал тогда. Левую ногу, правда, пришлось оторвать, да так приросшей к полу и оставить. Ох, ведьма тогда напотешилась! Ох, насмеялась! Так что Белому Дьяволу этот смех двести лет потом мерещился, и еще двести лет мерещиться будет. А ведьмино болото он всегда с тех пор кругом обходил. Ногу-то он отрастил себе новую, но была она, конечно, уже совсем не такая, как старая, прихрамывала, временами не слушалась, да ныла в грозу.

   Припомнил все это Белый Дьявол, да так мимо и прошел, ухом не повел. А ведьма покликала его еще да видит, что он ее не слышит, так и улетела на своей метле обратно на болото ни с чем.

   Следующей ночью ведьма опять вышла на край леса, села в ступу, взяла в руки помело, и взлетела высоко над деревьями. Глядит, за лесом, за черной рекой, искрами сверкающей в лунном сиянии, за деревней со столбами дыма из крошечных печных труб, идет Красный Дьявол. Идет, всеми шестью руками размахивает, ноздрями фыркает, страшные заклинания про себя повторяет, вокруг него языки пламени вьются. Страшен Красный Дьявол, страшнее Белого. Ведьма кричит: «Эй, Красный Дьявол! Что же ты в гости не заходишь? Ведь я тебя приглашала уже много раз». Но Красный Дьявол припомнил, как сто лет назад ведьма его  обманула, когда он забрел в ее болото. Ведьма тогда была еще молода, и Красный Дьявол обернулся торговцем, с усами и бородой, да шапкой меховой на затылке. Постучался Красный Дьявол в ведьмину избушку, ведьма ему открыла, стоит на пороге, с ног до головы разглядывает.

   «Пусти меня, добрая девица, переночевать» - попросил Красный Дьявол, зная, что ведьма не может отказать путнику в ночлеге. Но ведьма тогда была еще умнее и хитрее, чем при Белом Дьяволе, и сразу поняла, кто перед ней. «Заходи, мил человек, но сперва разгадай мою загадку. Коли разгадаешь, оставайся сколько хочешь, проси чего хочешь, ничего для тебя не пожалею». «Давай свою загадку!» - обрадовался Красный Дьявол. Любой дьявол знает все ответы на все загадки, и может провести кого угодно. «Слушай же. Что на крышу влезло, да там на всю весну и осталось? Светит, но не греет, железное, но не с жабрами». Красный дьявол думал, думал, и, наконец, ответил: «Сорока!». «Верно, - ответила ведьма, - оставайся теперь сколько хочешь, а я пойду баню для тебя затоплю». Остался Красный Дьявол ее ждать, да избушку изнутри осматривать. Вот, можно серебряной пыли с полки по карманам рассовать, янтарных шариков в сапоги насыпать, склянки с небесным эфиром за пояс заткнуть, кроличьи уши за пазухой унести, а медвежью кровь проглотить, да потом выплюнуть. Но что-то долго ведьма не возвращается, чай баня долго топится. Красный Дьявол решил схитрить, и, не дождавшись, схватить добычу, да убежать восвояси. Кинулся к двери – а дверь заперта, так что даже он, Красный Дьявол, со своей силой могучей открыть ее не может. Кинулся к окнам, но окна тут же захлопнулись, растаяли, будто и не было их вовсе, и во всей избушке стало темно, как ночью. По углам шорохи да писк слышны. Дьявол в один угол бросится – оттуда его руки костлявые царапают. К другому углу – оттуда его копыта бьют, из третьего угла волчьи зубы шапку с головы схватили, да и разорвали тут же. Испугался Красный Дьявол, понял, что попался в ведьмин  капкан, да только как теперь из него высвободиться? Метался дьявол, метался, и, наконец, вылетел в печную трубу, да только труба слишком узкой оказалась, он в ней и застрял. Так и повис наверху, одна голова из трубы торчит, да испуганными глазами сверкает. Восемь рук у Красного дьявола, плечи широкие, выбраться никак не может. А тут как раз ведьма вернулась, и давай печку топить. Печка растопилась, Дьяволу пятки огнем жжет, дымом глаза ест. А ведьма знай себе, поленья березовые, сухие, подбрасывает.

   Дьявол не вытерпел, и отгрыз себе две руки. Так без двух рук и улетел из ведьминой печи, чуть живьем не изжарился. Припомнил это Красный Дьявол, и прошел мимо, ухом не повел, будто ведьминых приглашений и не слышал. А ведьма позвала его еще, да видит, что снова все без толку, Красный Дьявол и не думает откликаться, так и улетела в своей ступе домой на болото.

   Следующей ночью ведьма снова вышла на край леса, призвала стаю черных воронов, они ее подхватили и высоко над лесом подняли. Видит ведьма, что далеко, за тремя деревнями, за горой, на вершине которой цветут алые цветки на белых ножках, впитавшие кровь павших созвездий, да вьют свои гнезда птицы-фениксы, идет Черный Дьявол. Идет, перьями на деревянных плечах покачивает, свистит свою дьявольскую песню, услышав которую, птицы замертво падают, а медведи и лисы кто куда разбегаются. Идет, на плечах добычу, целую телегу гнилых костей тащит, хвостом трехметровым воздух рассекает. Страшен Черный Дьявол. Страшнее Красного. С Черным Дьяволом ведьма еще ни разу не встречалась.

   Вот, кричит ведьма: «Эй, Черный Дьявол! Приходи ко мне в гости!». Черный Дьявол услышал ее приглашение, обратил на ведьму свои черные, чернее угля, глаза, и побежал ей на встречу. Обрадовалась ведьма, что, наконец, злые силы ее услышали, и ее, ведьминой тоскливой жизни вот-вот придет конец. Бежит Черный Дьявол, вокруг него смерчи вьются, грозы гремят, земля сотрясается. Там где пробежит, дорога выжженная безжизненная в три аршина шириной остается. Пробежал через деревню – оставил разрушенные дома, дети кричат, бабы плачут. Пробежал через поле – пожег всю пшеницу, только трава горелая, дым и смрад остались. Страшен, страшен Черный Дьявол.

   Вернулась ведьма домой в свое болото, приготовилась, ждет, что вот-вот смерть ее нагрянет. Но Черный Дьявол слишком далеко, за тремя деревнями, за горой безлюдной, за лесом, совсем далеко от болота. Устал Черный Дьявол, пока к ведьме добирался, все кости из телеги растерял, хвост истер, пока по горе лез, и решил остановится у ведьминого соседа, чтобы передохнуть и сил набраться. Сосед жил отшельником на краю леса, и с радостью пустил непрошенного гостя к себе на ночлег. Черный Дьявол ему рассказал, что идет за ведьминой головой, и что она сама его призвала, и, стало быть, гибели своей хочет. Сосед предостерег его, что ведьма эта необычайно хитра, и умом обладает нечеловеческим, рассказал и про Белого дьявола, и про Красного Дьявола, что обоих она с носом оставила, да покалечила. Но Черный Дьявол не поверил. Знал, что ведьма смерти ищет. Так и уснул, рассвета дожидаясь, чтобы утром в полную силу ведьминым мясом полакомиться.

   А ведьма тем временем, всю ночь прождала Черного дьявола. Готовилась его встречать, его, да смерть свою. Ждала, ждала, да так, что в итоге умирать передумала. Жизнь будто бы новый смысл приобрела, когда новый Дьявол с дьявольской силой нарисовался.

   Взяла ведьма вымоченную в змеином яде крысу, обернулась женой соседа, незаметно зашла в его дом, натерла крысиной шкурой дверь, пол, лавку и стол, и вдобавок крысиную тушу в котел с водой окунула. То был яд сильный, нечеловеческий, самого сатану с ног свалит. Натерла все, к чему Черный Дьявол может прикоснуться, и вернулась в свою избу, утра дожидаться. А утром перья Черного Дьявола ощипала, и набила ими перину. Знатная, мягкая перина вышла! Ведьма на ней еще сто лет спала, и радовалась.