Глава - 12. Госкапиталистическая демократия

            Для того, чтобы разобраться, была ли в позднесоветском обществе демократия, и если была, то какая и в какой форме, необходимо сначала определиться, что такое демократия.   

            Всякое государство - это диктатура какого-то класса. Класс состоит из миллионов и действовать одновременно, как одно существо, он не может. Диктатуру класса проводят его представители, - в виде руководителей и конкретных работников-управленцев. Каким же образом это государство не становится диктатурой только этих руководителей и управленцев, а остаётся диктатурой всего класса? Это обеспечивается через форму демократии, - то есть через такую систему, при которой любой человек из этого класса может проверить ход дел, запросив необходимую информацию, поставить вопрос о нарушении его интересов и добиться решения этого вопроса, выразить своё мнение по какой-либо теме и донести его до широкого общества, наконец - повлиять на то, кто именно будет руководителями и управленцами класса.

     Очень важно подчеркнуть, что обеспечиваться это должно именно демократической системой, а не доброй волей руководителей, к которым человек должен в этом случае обращаться в роли просителя. Обращаться с вопросами, жалобами, мнениями к "царю-батюшке" (даже если добрый "царь-батюшка" каждый раз идёт навстречу вашим желаниям) - это не демократия, не то, что называется самостоятельной демократической системой.

     Итак, можно сформулировать такое общее (независимое от её конкретной классовости и формы) толкование содержания демократии: ДЕМОКРАТИЯ - ЭТО СИСТЕМА, ОБЕСПЕЧИВАЮЩАЯ ПРИЧАСТНОСТЬ К ВЛАСТИ ВСЕХ ЧЛЕНОВ ГОСПОДСТВУЮЩЕГО КЛАССА, СИСТЕМА, ПОЗВОЛЯЮЩАЯ МНОЖЕСТВЕННЫМ ЧЛЕНАМ КЛАССА САМОСТОЯТЕЛЬНО ОБЕСПЕЧИВАТЬ СВОИ ИНТЕРЕСЫ, НЕ ПРИХОДЯ К КОМУ-ТО НА ПОКЛОН.


            Если говорить о буржуазной демократии, то нужно указать на один важный момент. Обычно употребляющие это выражение не углубляются в то, из каких частей состоит класс буржуазии. А это очень важно. Буржуазная демократия является таковой в полной мере, если через свою систему обеспечивает власть ВСЕХ частей класса. Понимание этого важно при рассмотрении, например, монополистической стадии капитализма.

     На империалистической стадии крупная монополистическая буржуазия проводит прежде всего СВОЮ власть, СВОЮ диктатуру, обеспечивает прежде всего СВОИ интересы. Но очень важно понимать, что отмены буржуазной демократии здесь не происходит. Монополистическая часть буржуазии обеспечивает в первую очередь свой интерес потому, что в формальной системе демократии имеет больше фактических возможностей добиться нужного ей результата. Система остаётся, формальное равенство всех частей всего класса остаётся, но фактическое неравенство сил неизбежно сказывается в пользу крупной монополистической буржуазии.

     Из-за того, что буржуазная демократия всё же остаётся, эту государственную систему нельзя назвать фашистской, хотя на деле она и вызывает неудовольствие низов. Сказать, что здесь буржуазной демократии нет, мы не можем. Она есть. Дело лишь в том, что возможности пользоваться ею у разных частей буржуазии не одинаковы.

            Возникает ещё один вопрос. А допускает ли буржуазная демократия использование её наёмными рабочими?

     Да, наёмные рабочие к системе буржуазной демократии допускаются. Но - не как пролетариат (тут многие путаются), а как одна из частей буржуазного общества. При капитализме наёмные работники, как и все прочие члены буржуазного общества, тоже имеют собственность (свою рабочую силу) и тоже совершают буржуазный акт её продажи в виде товара. И как таковые они имеют все формальные права пользоваться системой буржуазной демократии в защиту ЭТИХ интересов. Этих, именно этих и только этих. Как только они пытаются через буржуазную демократию защитить специфически пролетарские интересы, то есть интересы, противостоящие буржуазному устройству общества, подрывающие, разрушающие его, так сразу же система буржуазной демократии отказывает им в этом деле. Система буржуазной демократии, будучи формой буржуазной диктатуры, призвана обеспечивать сохранение данного строя; выходить за его рамки она не позволяет и не позволяет очень строго.

     Так может быть, фашистскостью нужно называть эту строгость рамок? Нет. Потому что буржуазная демократия при этом опять-таки остаётся, она не отменяется. А то, что она такая, - ну что ж, на то она и "буржуазная".

     И лишь когда накал и массовость таких попыток пролетариата (или низшей части мелкой буржуазии) достигает такой величины, что система буржуазной демократии уже не может сдержать и погасить это своими демократическими инструментами, монополистическая буржуазия отменяет эту систему совсем и защищает свои интересы без неё, прямым (можно сказать, военным) правлением. Вот это и называется фашизмом.

     Кстати, а может ли в условиях такой, фашистской, системы остальная, немонополистическая часть буржуазного общества обеспечивать свои интересы? Может, если они не противоречат интересам монополистической части. Но не самостоятельно, как прежде, не через свою демократическую систему, поскольку таковой уже не существует, а лишь через обращения к властной монополистической части буржуазии в расчёте на её "отзывчивое" понимание.

                - - - -

            Итак, что такое буржуазная демократия вообще, мы, вроде бы, поняли. Теперь надо разобраться, какие могут быть отличия в буржуазной демократии обычного и государственного капитализмов. Сначала порассуждаем о видах демократии более конкретно.


     Как обстоит дело при обычной, классической буржуазной демократии?

     При обычном капитализме отдельный член буржуазного класса может: свободно, легально, открыто совершать действия по ведению своего частного бизнеса; обращаться во вспомогательные государственные или частные службы (административные, юридические), если ему это понадобится; выражать своё мнение (поддержку или возражение) по тем или иным мерам властей, используя СМИ или митинги, пикеты, демонстрации; организовываться с другими людьми подобных взглядов в союзы или партии; вести соответствующую своим взглядам пропаганду и агитацию; активно участвовать в избирательном процессе.

     Теперь посмотрим, как обстоит дело при пролетарской демократии.

     О подобных правах для буржуазии здесь не может быть и речи, это понятно. Отдельный же член пролетарского класса рассматривается не как частная единица, а как составная часть класса в целом, и поэтому он вправе совершать лишь действия, не противоречащие политике класса, которую вырабатывает его партия. Если ему нужно, он тоже может обращаться во вспомогательные государственные службы (частных служб нет), но лишь с учётом того, что сказано о соответствии политической линии. Выражать свою поддержку или несогласие он может, но тоже не выходя из пределов партийной политической линии, а СМИ и права на митинги и демонстрации находятся в ведении коммунистических Советов. Многопартийность не допускается, так же как и фракционность внутри коммунистической партии. Пропаганду своих взглядов и соответствующую агитацию член партии может вести только в рамках партийного устава. Избирательный процесс организовывается и проводится под руководством Советов при контроле коммунистической партии.

     Нет никакого сомнения, что любой буржуазномыслящий человек не увидит в этом никакой демократии. Совершенно верно, - буржуазной демократии, подходящей под интерес множественной частной буржуазии, здесь нет. Но пролетарская демократия (демократия, которая без обиняков вовлекает пролетариат в управление и которая подходит под интерес сплочённого воедино класса пролетариев) здесь есть. Без сплочённости воедино, без изживания всякой разъединяющей общественное дело частности и без безусловного руководства своего авангарда революционный пролетариат победить не в состоянии. Не надо забывать, что и предсоциалистический этап, и сам социализм – это не спокойный, устоявшийся строй, а фазы идущей революции, процесс классовой войны, и, следовательно, форма демократии должна соответствовать этому процессу.

     Всё дело лишь в том, чтобы вожди класса и конкретные управленцы не отделялись от класса, действовали открыто, понятно всему классу и совместно с ним (совместность по вертикали), а отдельный пролетарий был в своих действиях связан с коллективом всех своих товарищей по классу (совместность по горизонтали).

     Суть социалистической демократии - именно в этой совместной активности, в окружении управленческих органов массовым активом класса. "Совместность" - здесь главное слово. Именно широкая совместность как по горизонтали, так и по вертикали придаёт социалистическому строю необходимую демократичность, причём ту, которая не только не противоречит интересам революции, но и победоносно обеспечивает их. Здесь демократия не децентрализована, оставаясь в то же время всё-таки демократией. "Централизованная демократия" - так, наверное, можно её обозначить.

         (Мне главное правильно передать мысль; а слово "совместность", как мне кажется, эту мысль передаёт достаточно ясно. Не допустить ни разрыва между "верхами" и "низами", ни раздробления класса на отдельные группки с отдельным, обособленным интересом - вот что имеется в виду. Есть люди, которые считают, что выражение "совместность" не является научным термином. Тогда может быть, их устроит слово "сплочённость" или "коллективизм"? Или же пусть сами подберут какие-то научные выражения для изложения этой мысли.)

                - - - -

            Возвращаясь теперь к позднесоветскому госкапитализму, мы сразу должны отметить его очень характерную особенность. Без учёта этой особенности очень многое в нём будет понято неправильно.

     Особенность заключается в том, что в истории ещё не было такого государственного капитализма, который выходил бы из социализма. Позднесоветский госкапитализм установился ПОСЛЕ революционного социалистического движения, под прикрытием ЕГО лозунгов, ЕГО фразеологии, ЕГО внешних организационных форм. По-другому он не мог. Этому способствовало и то, что и социализм, и этот госкапитализм равно строились на централизованном управлении полностью национализированным хозяйством.

     Это многих сбивает. Я уже не говорю о тех, кто, ловясь на эту маскирующую внешность, упорно утверждает, что строй после 50-х не менялся. Но вот, для примера, утверждение одного, довольно неглупого, автора, который пишет: "Строй в позднем СССР был госкапиталистическим, но с социалистической надстройкой." Почему ему не пришло в голову, что такого не может быть. Если надстройка действительно социалистическая, она будет препятствовать госкапиталистическому базису. Автор, очевидно, просто не учёл, что надстройка была "социалистической" чисто формально, а не на самом деле.

     Никогда надстройка и базис не могут быть разными хоть сколько-нибудь длительное время, если смотреть на дело правильно - не статически, а в движении.

     Да, при реставрации может быть такое, что надстройка поначалу остаётся вроде бы предыдущей. Но при этом в ней идёт ДВИЖЕНИЕ! Его надо видеть, и направление этого движения надо понимать. Надстройка движется в сторону изменившегося базиса. И в этом смысле можно говорить, что соответствие процессов в базисе и надстройке имеется, - нет пока (пока!) только завершённого соответствия результатов этих процессов, но оно тоже скоро будет, как неизбежный итог этого движения.

     Считать же, что в базисе стабильный, полноценный госкапитализм, а в надстройке стабильный, полноценный социализм, - это не лезет ни в какие ворота.

     И пусть не сбивает то, что некоторые внешние формы действительно остались прежними. Мы ведь должны отличать внешнюю форму от действительного содержания.

     Надстройка была социалистической? Значит партия была действительно коммунистической, а не сборищем буржуазных ревизионистов и карьеристов? Значит власть действительно была советской? Значит Советы не превратились в простые бюрократические инстанции этой обуржуазившейся партии? Законы о классовом равенстве всех действительно соблюдались? Выборы и собрания действительно выражали волю народа, а не были просто формальной "галочкой"? Политика действительно вела страну к коммунизму?

     Нет, этого не было. Как же можно такую надстройку называть социалистической по содержанию? Неужели не ясно, что если бы она действительно имела подлинную социалистичность, она продолжала бы выполнять свою социалистическую функцию, громя всякие проявления реставрации и буржуазности?

     Позднесоветская надстройка сохраняла тогда внешнюю социалистичность лишь по той причине, что, во-первых, в то время, при том народе, вышедшем из прежнего, социалистического, движения и воспитанном им, придавать ей иной вид было ещё невозможно (то, что сделано в конце 80-х, делалось уже в другом обществе, - в обществе, прошедшем долгую "школу" позднесоветского разложения), а во-вторых, сохранение централизованного способа управления требовало сохранения и "централизационной" идеологии.

     Но подлинно социалистическое содержание было выхолощено из этих, вроде бы "социалистических", форм. Да, не скажу, что полностью. Кое-что и в содержании, не несущее принципиальной опасности для новой буржуазии, не могло исчезнуть сразу, моментально. Но если опять-таки смотреть в движении, мы не можем не согласиться, что и эти остававшиеся социалистические элементы, не имея под собой соответствующего базиса, быстро разлагались, дойдя к концу 80-х почти до полного перерождения.

     Это же относится и к системе демократии. Вот почему неправы те, кто говорит, что прежняя демократия продолжала оставаться и после 50-х. Прежняя демократия? Пролетарская?? Без пролетарской партии? Без пролетарских Советов? Без пролетарской совместности по вертикали? Без революционной политической линии? Нет, после 50-х в главном были сохранены лишь основные внешние признаки формы, но содержание изменилось принципиально.
               
                - - - -

            Итак, если при этом госкапитализме демократия всё же была, то уж никак не социалистическая, а буржуазная. Но какая буржуазная? Какая по форме?

     Понятно, что госкапиталистическая демократия не может допускать многоцентровости и полноты индивидуальных свобод классической буржуазной демократии. Также нам ясно, что слишком заметно отбросить прежнюю форму (речь идёт только о форме) прежней государственной системы этот госкапитализм тоже  не может, - на бумаге всё должно быть социалистическим. Наконец, мы понимаем, что госкапиталистическая централизация такого масштаба не может управляться иначе, кроме как через огромную единую бюрократическую систему.

     Итак, учитывая всё это, мы должны ответить на вопрос: какова же форма этой буржуазной демократии? как этот вид капитализма может дать множественной государственной буржуазии возможность самостоятельно обеспечивать свой экономический и политический интерес?


            Не подобна ли эта госкапиталистическая демократия "централизованной демократии" социализма? Ведь и там, и там - единое централизованное хозяйство. Нет, подобия быть не может, потому что при общей для них хозяйственной и политической централизованности речь идёт всё же о принципиально разных классах. То, что возможно и нужно для пролетариата, не нужно и не возможно для буржуазии.

     Интерес буржуазии, который она желает самостоятельно обеспечивать через систему демократии, отличается от интереса пролетариев в очень важном, принципиальном отношении.

     Властный пролетариат может осуществлять свою демократию централизованным способом. То есть он может обеспечивать интересы каждого члена класса не врозь, а через совокупное действие всего пролетарского коллектива. А буржуазия, хоть и государственная, не может этого ни желать, ни выполнять. Пролетариат это может потому, что его интерес связан с единой общественной собственностью. Тут даже лучше сказать не "пролетариат может", а "пролетариат только и может" так действовать, никак не иначе. Обеспечить личный интерес каждого отдельного члена пролетарского класса можно только через укрепление и развитие общей их собственности, а сделать это можно только совместным, сплочённым действием всего общегосударственного коллектива. "Централизованная демократия", таким образом, это не чья-то произвольная выдумка, а естественный и необходимый способ государственности при единой, общей социалистической собственности.

     Буржуазия же, даже огосударствив всё хозяйство, не может осуществлять такую "централизованную демократию", потому что личный интерес каждого отдельного члена буржуазного класса не совпадает с общественным, как у пролетариата, а является частным.

         (Думаю, что читатели понимают различие терминов "личный" и "частный". Выражение "личный интерес" означает лишь то, что это интерес отдельного члена класса, отдельного человека. Это ещё ничего не говорит о соотношении этого интереса с интересом общества в целом, - он может быть и частичкой общественного, или скажем так: отражением общественного интереса внутри отдельной личности. Выражение же "частный интерес" означает интерес, не только не тождественный общественному, но даже попирающий общественный в угоду себе.)

      Личный интерес отдельного сознательного пролетария не является частным. Пролетариат в своей революции представляет собой в этом смысле как бы одно единое тело, одно существо, - да, существо с множеством умов, глаз, рук, но всё же единое в своей общей цели. Личный же интерес буржуазии является частным - вот в этом вся разница.

        (Я встречал возражение этому такого рода: неправда, у реальных пролетариев тоже есть замашки на частность интересов, на удовлетворение своего, личного, в ущерб общественному.
     Ошибка такого возражения легко бросается в глаза. Суть ошибки – в спутывании понятий "пролетариат" и "рабочий". У молодых товарищей, которые только начинают постигать теорию, это встречается нередко.
     "Рабочий" - это термин, означающий лишь профессиональную принадлежность, "пролетариат" же – это понятие политэкономическое. Эти понятия не тождественны. То, что реальный рабочий при капитализме может быть заражён (и неминуемо в той или иной степени будет заражён) буржуазной заразой частнособственнической психологии, это, думаю, понятно всем. Говоря о реальных наёмных рабочих, мы должны, по-видимому, употреблять не столько слово "пролетариат", сколько термин "пролетарскость" и выражаться так: в реальных рабочих, безусловно есть пролетарскость, согласно их политэкономическому положению; но в условиях реального капитализма эта пролетарскость не является единственным содержанием их психологии, - она, без сомнения, соседствует и с результатами буржуазного влияния капиталистического строя на психологию конкретного работника.
     Более того. Если уж мы затронули эту тему, давайте поковыряемся в ней ещё глубже. Возьмём реального наёмного рабочего. Да, средств производства у него нет. Но всё же у него есть нечто, что можно продавать - его рабочая сила. Это - ЕГО рабочая сила, он и только он - её собственник.  Он постоянно воспроизводит её в своём быту и продает её частями, в индивидуальном порядке. Плату за неё он тоже получает и потребляет в индивидуальном порядке. Плата за неё - это тоже его и только его собственность. Налицо нечто подобное мелкобуржуазности. Отсюда - возможная основа для мелкобуржуазной психологии: МОИ деньги, МОЙ дом, МОИ вещи. По-моему, мы должны сделать вывод, что при капитализме, при частном способе продажи рабочей силы и потребления платы за неё, существует основа для классовой двойственности у наёмных работников. Конечно, противостояние с реальным капиталистом, тем более коллективное, выдвигает их пролетарскость на первый план, но потом, после победы, после устранения капиталистов - не начнёт ли неминуемо эта бытовая индивидуалистическая составляющая постепенно сказываться более, чем допустимо, неся опасность социализму? Революционным рабочим, таким образом, предстоит в революции бороться не только с внешней буржуазностью, но и с буржуазностью, так сказать, внутренней, - революционно переделывать не только мир вокруг себя, но и самих себя тоже.)



            После такого длинного, но, по-моему, нужного отвлечения вернёмся опять к главной теме.

     Итак, мы видим, что сложилась своеобразная ситуация: люди, имеющие частный, буржуазный интерес, оказались вынуждены по воле истории стать совокупным участником, так сказать, большого единого общегосударственного "кооператива".

     Отсюда следует одна из причин неустойчивости такого типа капитализма, одна из причин его постепенного, но неуклонного движения к капитализму классическому.

     Отсюда следует постоянная тенденция государственной буржуазии выходить за предписанные рамки, ослабляя и разрушая единство этого госкапиталистического "кооператива", - тенденция, с которой руководители этого госкапитализма пытались бороться, но, как и следовало ожидать, очень малоуспешно.


            Итак, 1) - "частность" буржуазных интересов делает невозможным проведение в этом госкапитализме демократии по централизованному, коллективистскому принципу; 2) - централизованность огосударствлённого хозяйства делает невозможной и вредной многоцентровую демократию западного образца; 3) - политическая потребность вынуждает формально (лишь формально, но всё же) сохранять прежнюю внешность социалистической демократии.

     Следовательно, если мы хотим найти в позднесоветском обществе подходящую для него форму буржуазной демократии, мы должны искать нечто такое, что по внешности оформлено как демократия социалистическая, но согласно скрытому за этой формой действительному содержанию даёт фактическое право отдельным членам класса государственной буржуазии обеспечивать свой частный буржуазный интерес самостоятельно, "частным образом" и защищает эти буржуазные интересы от возможных посягательств недовольного пролетариата.

    А это значит, что тот, кто ищет позднесоветскую демократию в официальных документах, в Конституции, в законах и декларациях съездов, ищет не там. Действительно подходящая для такого своеобразного типа государственного капитализма буржуазная демократия не может быть официально декларируемой, но в тоже время не может и не существовать вовсе, так как при единственности "капиталиста" в лице государства сам класс государственной буржуазии всё же множественен. Демократия такого госкапитализма должна, следовательно, существовать неофициально, удовлетворяя частные интересы буржуазии за кулисами официальной показушной "социалистичности".


            И такая буржуазная демократия, при которой частные интересы многочисленной государственной буржуазии могли ею удовлетворяться "демократически", то есть самостоятельно, в меру своих собственных возможностей, в позднем СССР была. Она действительно существовала неофициально, непрописанно, негласно, за официальными, писанными, внешне вроде бы "социалистическими", законами и нормами и ограничивалась сверху всего лишь обязательным условием целостности единой государственной и хозяйственной системы.

     Внутри внешне благопристойной системы, сохранившей от прошлого, казалось бы, ту же форму Советов, собраний, выборов, уставов (на деле превратившихся в простую, до предела формализированную оболочку, в простой, ритуально разыгрываемый спектакль - и это все видели), сложилась другая, подлинная система, связывавшая эту буржуазию в некую негласную политическую и хозяйственную корпорацию, - корпорацию, в которой действовали собственные законы взаимных межбуржуазных связей, в которой обсуждались и принимались необходимые государственной буржуазии решения, в которой каждый член буржуазного класса мог, опираясь на эти межбуржуазные связи и на свои частные возможности, самостоятельно добиваться нужного ему результата как в материальном, так и в политическом отношении.

     И точно так же, как при всякой буржуазной демократии, не было, разумеется, никакого принципиального "сословного" ограничения на пользование этой негласной системой политического и хозяйственного "самообслуживания". Но, как при и всякой буржуазной демократии, разные слои общества имели разные фактические возможности пользоваться ею, и тот, кто имел большие возможности, на деле опережал тех, кто имел возможности меньшие.

     Но совместима ли такая форма буржуазной демократии с мощной бюрократической машиной? Известно мнение, что не совместима. Это мнение неправильно. Из воплей буржуазных демократов "перестроечного" времени мы слышали, что бюрократия и буржуазная демократия – антиподы. Но мы должны понимать причину таких воплей.

     Дело в том, что голос "перестроечных" буржуазных демократов – это голос той части буржуазии, которой было тесно в рамках единой госкапиталистической централизации, которая не хотела быть ограничиваемой этими рамками, которая выражала желание перехода от всеобъемлющей госкапиталистической формы капитализма к его классической форме. То есть это вопли не государственной, а классической буржуазии, которая своей, классической, буржуазной демократии при этом госкапитализме действительно не имела.

     Демократия же тех, кого мы обозначили термином "государственная буржуазия", с бюрократической машиной вполне совмещалась и существовала рядом с ней и внутри её. Такая "корпоративная" демократия, конечно, не безгранична, а, как уже говорилось, ограничена "стенками" госкапитализма, подобна, так сказать, свободным молекулам газа в замкнутом сосуде. Но тем не менее, это всё же демократия, своеобразная её форма в условиях полной госкапиталистической национализации. И единая бюрократическая машина как раз и играет здесь роль сдерживающих "стенок" этого госкапиталистического "сосуда", не мешая в то же время внутренней самодеятельности буржуазных "молекул", если они не нарушают госкапиталистические правила игры.
               
                - - - -

            Если всё это так, то говорить о фашистскости позднесоветской системы, конечно, неправильно. И следовательно, я, утверждавший подобное в старых записях, оказался не прав.

     Но с другой стороны, нельзя не сказать и о том, что политическая система с такой своеобразно-ограниченной формой буржуазной демократии всё же тесновата даже для частно-буржуазных интересов, не говоря уже о сковывании ею всякой антибюрократической самодеятельности народа. Её ограничивающие рамки довольно жёстко регламентируют допустимые пределы вольности, и для самосохранения система вынуждена держать общество под постоянной угрозой применения той или иной степени репрессий, - степени, которая по мере развёртывания правого и левого диссиденства в охранных целях нарастает. Да, мы не можем, строго говоря, называть эту политическую систему фашистской, но назвать её промежуточной между полноценно-демократической и фашистской, по-видимому, можно.

    
            Причина ошибки стала мне понятна. Но поскольку та же ошибка, как я вижу, допускается и другими "левыми", о ней нужно сказать подробней.

     Суть ошибки заключается в том, что видя те или иные репрессивные действия буржуазной власти, делается вывод об отсутствии демократичности. В то время как этого отсутствия нет.

     Это ни что иное как невольное проявление известной мелкобуржуазной иллюзии о демократии. Демократия, мол, это когда "обеспечены полные права всех". Забывают, что речь-то идёт о демократии БУРЖУАЗНОЙ. А раз она буржуазная, то и репрессии при необходимости защиты буржуазного интереса для неё дело вполне нормальное. БУРЖУАЗНАЯ демократия и репрессии против АНТИБУРЖУАЗНОСТИ совместимы вполне. Как совместима эта демократия и со всяческими юридическими подтасовками, подкупами или "ручным" управлением судами, прессой и т.п. Те, кто видя эти "вопиющие нарушения", кричат об отсутствии демократии, о фашизме, стоят (может, невольно) на мелкобуржуазной позиции, не понимают, что демократия здесь не отсутствует, а просто такая она и есть. Фашизмом же называется непосредственный отказ от буржуазной демократии вообще, не вызванный внешними обстоятельствами, и переход к прямому, военному управлению, - это уже совсем другое дело.

                *  *  *

            На этом можно закончить очень большое вынужденное отвлечение от основной темы. Читатели, наверное, уже успели и позабыть, что речь-то идёт о развитии китайской революции, и отвлечение на СССР было нужно только для того, чтобы понять, почему советское общество того времени, по самоназванию – "социалистическое", не откликнулось на призывы революционного Китая, оставив китайскую революцию в одиночестве в трудных внутренних и внешних обстоятельствах.

     Но прежде чем перейти опять к китайской революции, которую мы оставили на распутье начала 60-х, хотелось бы разобраться ещё и с позицией так называемого международного коммунистического движения того времени. Не могло ли хотя бы оно так повлиять на внутренние процессы в СССР, чтобы исправить положение, чтобы пресечь реставрацию?


   (mvm88mvm@mail.ru)