14. Протопоповичи

Нонешний протопоп чадцами изобилен. Вот у бать-Бориса семеро было кровных сыновьёв, и впридачу — Ольга удочерённая.  «Не от жены, а от Бога рожде;нная», — так и говорил, сами слышали. Шестеро старши;х во попы-бельцы рукоположены, а седмый, Сергий, в Великоборский монастырь удалился, чёрного взыскуя священства, а за им и Ольга-наречённая сестрица пошла, вышивала узоры в ризнице и соленья-варенья кручивала.
С детства с братом неразлучны они были, оба кроткие и улыбчивые, сядут, бывало, по первому солнцу на тихо;м на раннем лужку, яро-жёлтую мать-и-мачеху крепкую, с горьким запахом рвут и читают про преподобных, али что-нибудь изо Евангелья и давай мечтать, как уйдут они в дальнюю пустынь и в блаженной тиши Богу сослужат. Там, где двое, там Господь среди их — так глаголет Святое Писание. А бывало, что в полночи на молитву тайком становились. Прибежит босоногая Ольга в белой рубахе с голубыми крапи;нками к брату в комнату, и сидят они на подоконце, и читают Псалтырь по черёдности. А то звёзд соцветья разглядывают, ну да счас-то всяк себе звездочёт, покупай биноклю — и радуйся. Едиными устами да единым сердцем жили. Куды Ольга — тудась и Сергей, али доброе дело вершить, аль на помощь кому спешить, аль поздравить кого с именинами, аль в каком мастерстве освоиться — звону выучиться колокольному, тубаретки, налойнички плотничать, языку ли латынскому с грецким, да и просто любили потешиться: с ледяной горы со свистом скатиться или по; лету с лодки нырять.
Оба выучились в богословов, нынче ж девкам не прещают богословствовать… Вот и в монастырь подались единовременно. Сергий службу желал служить, Ольга же — облаченья шить. Редко стали видаться, да крепче породнились. Всякий час друг об друге помнили — то молитвою, то записочкой краткой: то святого отца в ей речение, то завёрнуто с изюмом печение…
А обитель-то наша не простая, языкастая да глазастая. В каждом глазе по соринке, да на каждом языке по перчинке. Вмигом слух разнесли, что не ро;дные они, не единокровные, а коль так, значит, страсть выходит. В тихих стенах ух как страсти не хватает, там и здесь она всем мерещится. Пресно жить люду нашему без страсти-то, без мордасти, ух как не можется! Навыдумывали прихожане, что срамят монастырь Сергий с Ольгою, что живут они в тайнобрачии — да и кто ж в наше-то время поверит, чтоб здоровые парень с девкою блудодействовать не решалися? Нынче дружбу-то насмех подымут, а чего ж говорить о братстве-сестричестве?
Прихожане шепнули послушникам, а послушники инокам брякнули, ну а иноки монахам намекнули… докатилось и до Ольги с Серёжей. Каждому с разных уст принеслось, да друг дружке ни слово не премолвили. Только сели раз на лавке после Всеночной да и помолчали маленько.
— Давай крестиками, Сер, поменяемся… — предложила задумчиво Ольга.
— Ну, давай… А у меня-то побольше!
— Зато мой покрасивее будет!
Посмеялись и обменялись. Ольгин, малый резной серебряный, на груди притаился у Сергия, а его золотой да простой перешёл отныне к сестрице.
— До свидания, что ль?
— До свиданья.
Разошлись ни в чём не бывало. Только после Сергей пол ночь не спал, а чертал письмецо для Ольги. Вышло кратко: «Сестричка Олюшка, уезжаю на гору Афонскую, если примут, там и останусь. Не пиши мне, но всегда поминай меня. Брат Серёжа».
Да только с утра получил он записку от Ольги: «Брат Серёженька, прости, я уехала. Буду верить, что однажды мы встретимся. На всеобщем дне воскресения. Там, где будет вечная Пасха. И тогда уже не расстанемся. Поминай меня. Твоя Оля».