Мир моего детства

Мир моего детства был светел, наполнен открытиями законов Бытия и переливался гаммой ярчайших красок, как и мир любого ребёнка. Маленький человек, едва научившись ползать на четвереньках, моментально начинает экспансию окружающих его территорий, постепенно расширяя зону своего присутствия в отчем доме. Малыш передвигается всё увереннее и вот он уже встаёт на ноги, доставляя всё больше хлопот своему семейству. Наконец, о – это знаменательный день! Ребёнок подрос уже настолько, что родители решаются отпустить его на самостоятельную прогулку во двор. И не беда, что зоркий взгляд матери пристально наблюдает из окна за тем, как улица встретит и примет своего нового героя-первопроходца. Этот период в жизни каждого человека остаётся в памяти проблесками самых сильных впечатлений.

Первые дворовые товарищи по играм и первые столкновения интересов, результатом которых может оказаться подбитый глаз или расквашенный нос. Бесценный опыт! Маленький человек учится общаться с подобными себе существами. И то первое соприкосновение с социумом во многом определит его положение в этой структуре и даже ступеньку в иерархической лестнице людского сообщества в дальнейшем. Многие говорят, характер даётся при рождении. Но кем ребёнок станет, повзрослев? Вдумчивым мудрецом, деспотом и кровавым тираном, лицемерным ханжой или неукротимым буяном, а может – благостным и светлым человеком, который несёт в себе свет и дарит его окружающим без остатка, поражая щедростью своей Души? Да, эти свойства, по-видимому, предопределены Природой, но характер!.. Характер выковывается в боях с самим собой, годами жизненного опыта, шлифуется как алмаз и подобно ему ограняется приобретёнными пороками и добродетелями.

Человек по натуре своей существо социальное, он рождается, взрослеет и постигает законы Бытия в многолюдном сообществе себе подобных. Руководимый инстинктом самосохранения он старательно адаптируется к среде обитания, с детских лет перенимая привычки, устоявшийся круг понятий, наконец, мораль того общества, в котором родился и живёт. Постепенно широчайший спектр интересов ребёнка и его образное мышление подменяется достаточно примитивным и ограниченным мышлением взрослого человека. Первая деформация (практически – дефлорация!) сознания происходит уже в дошкольных учреждениях, таких как детский сад и ясли. Там насаждается порочная практика действовать и даже мыслить коллективно, то есть общими категориями, не вдаваясь в детали. Во взрослом возрасте это проявляется в виде безынициативности, отсутствия стратегического мышления и слабоволия, которое выражается, главным образом, в готовности подчиняться! Кому же или чему? Да всему, что составляет общественную Систему – различным социальным и силовым структурам, учителям в школе, а позже руководству и, наконец, даже тому, кто догадается прикрикнуть построже!

Молодая поросль человечества, это космическое братство юных мечтателей, гениев и «вундеркиндов» превращается постепенно в серую и безликую массу блеющих баранов, готовых равно идти как на «пушечное мясо» по приказу своих «повелителей», так и «грозным стадом» с хрустом пройтись по головам инакомыслящих, перемалывая их своими копытами в костяную муку. Весь этот процесс бережно культивируется и достигает пика своей интенсивности в школьные годы, ибо это самый большой и значимый этап становления человека как Личности, которая может представлять опасность для Системы, а потому – человеческая единица здесь нивелируется до состояния полного ничтожества. Конечно тогда, в те далёкие детские годы, я не мыслил столь категорично и, наверное, даже не задумывался об устройстве общества, и уж само собой не предполагал о наличии Системы управления и подчинения.               

А теперь я вернусь, пожалуй, в собственное детство. Помню случай как уже в девятилетнем возрасте, мы с Гешкой удрали на Обское море, что без сопровождения взрослых нам было категорически запрещено. Забыв о времени,  мы плескались на песчаном мелководье, строили на берегу замки из песка с грандиозными бастионами, окружая их каналами-рвами, которые прибой быстро заполнял водой. Солнце клонилось к закату, и на пляже уже никого не было, когда мы решили искупаться – «в самый последний раз». Мой приятель «сажёнками» поплыл к бакену, ограничивающему зону купания. Я же, не умея толком плавать, зашёл в воду по грудь и смотрел на заходящее солнце, которое уже коснулось горизонта, окрасив небо и волны в розовый цвет. Внезапно, потеряв опору под ногами, я погрузился в море с головой и, видимо от неожиданности хлебнув воды, начал тонуть. Попавшая в лёгкие вода не давала мне кричать, а ноги не находили дна. Погружаясь всё чаще и барахтаясь изо всех сил, я вдруг увидел проплывающую мимо собаку. По прошествии многих лет, мне кажется, что это был пёс породы «боксёр» и я незамедлительно вцепился в него клещом свирепым. До берега оказалось недалеко и, благополучно достигнув его, я разжал онемевшие пальцы рук. Собака отряхнулась, выйдя на берег и, не глядя на меня, потрусила прочь по прибрежной полосе, удаляясь всё дальше и дальше, пока не исчезла совсем в сгустившемся мраке. Откуда она здесь взялась, и был ли у неё хозяин, это осталось для меня навсегда загадкой, но то, что появилась она весьма своевременно – с этим не поспоришь.

Спустя уже много лет, когда в моду вошли восточные гороскопы, я узнал, что рождён в год Собаки, и она является, таким образом, моим тотемным животным. Сам я не склонен к мистицизму, но всё же это обстоятельство показалось мне значительным. Гешка, вдоволь накупавшись, появился на гребне волны и весело замахал мне руками. Будто очнувшись, я что-то прокричал ему в ответ, и жизнь потекла дальше своим обычным и привычным ходом. Словно на краткий миг испортился часовой механизм и стрелки замерли на циферблате, но вот уже послышалось бодрое тиканье и шестерёнки часов завертелись, и стрелки продолжили вновь свой бесконечный бег по кругу. Я помнится, даже ничего не рассказал о происшедшем своему приятелю. Не то, что бы я был скрытен по своей природе, нет! Но просто не видел в этом смысла, да и передать словами точно свои ощущения я в тот момент, вероятно, не смог бы.

Если дело было весной, я запускал по журчащим ручьям кораблик, сделанный тут же из брошенного кем-то спичечного коробка или катался с пацанами на самодельных плотах по огромным лужам. Мой родной микрорайон переживал в то время строительный бум. Вместо деревянных двухэтажных бараков, так называемых «финских» домов, возводились пяти- и девятиэтажные корпуса нового жилья. На пустырях оставшихся после сноса бараков местами чудом сохранились кусты смородины, малины и крыжовника, в зарослях которых можно было «пастись» сколько угодно. Летом ватаги ребятни оккупировали эти пустыри как саранча, развлекаясь игрой в «ножички», футбол, а также жгли костры, пекли в золе картошку и делали отливки из свинца, разбирая для этого старые автомобильные аккумуляторы. Дел хватало!

Но самое интересное всё-таки было играть в возводимых новостройках. Естественно, что это было возможно только в нерабочее время или в выходные дни, когда строители отдыхали и объекты стояли пустые. Можно было носиться стремглав по всем этажам, играя в войну, кидаться при этом кусками арматуры и электродами для сварки. Таилась в этом во всём страшная опасность, существовала вероятность «ухнуть» неожиданно в незаделанное перекрытие и провалиться на другой этаж, но это придавало ещё большую прелесть нашим игрищам. Конечно, при каждом объекте существовал сторож как штатная единица, но тут всё зависело от человека. Кому охота гоняться по этажам за ребятнёй, рискуя при этом сломать ногу? Само собой рабочее время лучше провести с толком, пригласив к себе в строительный вагончик приятелей и скоротать его за бутылкой-другой, в степенных и рассудительных беседах о Тщете Всего Сущего. Но всё же среди сторожей находились изредка маньяки, которым оказывалось не лень скакать за нами по этажам и лестничным пролётам. Это придавало ещё большую остроту нашим развлечениям. Кто попадал в лапы сторожа, тот считался «лохом», а посему взять «пленных» и предать их в руки милиции было невероятно трудно, почти невозможно.

Зимой практически в каждом дворе силами ЖЭКа сооружалась хоккейная коробка, заливался лёд, делались горки-каталки, лабиринты и снежные крепости. Этого добра в наше время хватало и мы большую часть своего времени проводили на улице, а потому росли крепкими как сыромятные ремни, ловкими как стая бандерлогов и вырастали постепенно в здоровенных амбалов, в отличие от современного рахитичного поколения «мышкоблудцев», не в обиду им будет сказано. Чего уж обижаться на правду? Самый известный и популярный снежный городок закладывался под Новый год напротив кинотеатра «Москва», для чего улица Ильича, где он был расположен, на пару месяцев становилась пешеходной. Там воздвигалась самая гигантская горка-каталка, высотой примерно с двухэтажный дом. Особым шиком считалось съезжать с неё стоя, то есть буквально на ногах, а так как в новогодние праздники народ был «слегка» нетрезв, то некоторых взрослых тут же отвозили в приёмный покой ЦКБ с переломами рук и ног. Благо располагалась больница недалече – всего в полутора километрах от места массовых гуляний. Как говорится, «всё учтено могучим ураганом». В общем, спасибо коммунистической партии за наше счастливое детство. Это я сейчас почти без иронии сказал, лишь с оттенком лёгкого сарказма и ностальгии, если кто не понял.