Касание тьмы. Главы из романа

Касание тьмы

Аннотация
 Говорят, мысли и чувства материальны… А что если в мыслях людей – лишь ненависть и злоба? Какой станет реальность?
Мать-одиночка вместе с сыном Ильей решает репатриироваться в Израиль. Эйфория от переезда постепенно сходит на нет, и женщина начинает понимать, что земля обетованная – вовсе не то райское место, о котором она мечтала. Культурные различия, проблемы с работой, неприязненное отношение местных жителей – жизнь новоявленной гражданки Израиля не назовешь легкой. Однако когда с Ильей происходит несчастный случай, Ольга понимает, что такое настоящий кошмар…
"Если я забуду тебя, Иерусалим, пусть отсохнет десница моя. Да прилипнет язык мой к небу моему, если не буду помнить тебя..." (псалом 137)
ПРОЛОГ
 Черная дыра
В дверь питерской квартиры на улице Шверника постучала женщина средних лет. На стук никто не откликнулся. Подождав немного, дама настойчиво забарабанила по дверной доске, проступавшей сквозь ободранный дерматин.
 – Ой, здесь же есть звонок! – спохватилась женщина.
 Но только она собралась нажать на кнопку, как дверь слегка приоткрылась. Из полутемной щели проема появилось лицо симпатичной девушки.
 – Вы Ольга?
 Дама утвердительно кивнула. Звякнула цепь, и дверь широко раскрылась.
 – Проходите, пожалуйста.
 Зайдя в типичную неказистую ленинградскую квартиру, Ольга удивленно уставилась на молоденькую хозяйку. Ну никак она не ожидала увидеть гадалку с несмываемой ничем печатью младшего научного сотрудника НИИ на лице, да еще и одетую в обычное спортивное трико.
 Гостья ошарашенно разлядывала малогабаритную квартирку. Она сильно отличалась от тех мистических темных пещер с зелеными свечами, таинственными изваяниями и странными предметами,  в которые гадалки обычно превращают свои жилища.
Это была самая обыкновенная хрущевка простого советского инженера, живущего на 140 р. в месяц: цветной телевизор "Горизонт", видавший виды диванчик, раздвижной стол с четырьмя венскими стульями, польский буфет со стандартным хрусталем и столовым набором "Мадонна" производства Германской Демократической Республики, которой, впрочем, уже и не существовало.
Заметив растерянность посетительницы, хозяйка добродушно улыбнулась.
 – Вас же зовут Людмила Николаевна? – пытаясь избавиться от неловкости, проговорила Ольга.
 – Для вас просто Люда... чай, кофе?
 – Так вы не только на кофе, но и на чае можете гадать? – поинтересовалась гостья чуть более уверенным голосом.
 – Ой, на чем только люди не гадают. Но я этим не занимаюсь, мое дело – дать точную информацию, которую невозможно получить научными методами. А чайку мы с вами попьем, чтобы просто поболтать о наших бабских проблемах. К тому же вам нужно согреться и немножко расслабиться, – голос Люды был звонкий и прозрачный, как колокольчик.
 Женщины прошли на кухню, где, согласно советским обычаям, решались все мировые и семейные проблемы. Люда, усадив гостью за небольшой, но удобный столик и налив крепкого индийского чаю, предложила Ольге рассказать о себе.
 – Ой, нет, расскажите-ка лучше вы о своей...помощи людям "с проблемами". Так говорите, вы не гадалка?
 Люда улыбнулась кажущейся невоспитанности гостьи, но, вспомнив лозунг "клиент всегда прав", ответила.
 – Я училась на юрфаке. Мой отец был известным в городе адвокатом. Очень храбрым.
 – Храбрым? Разве бывают трусливые и храбрые адвокаты?
 – О, еще как бывают, – снова улыбнулась Люда. – Храбрые адвокаты не боятся судиться с чиновниками и представителями силовых и ведомственных структур.
 – Да кто же позволит с ними судиться? – недоверчиво усмехнулась гостья.
 – Когда имеешь репутацию и хорошие связи, то все можно, – уверенно и жестко парировала хозяйка. – Мой отец судился несколько раз с КГБ.
 – С КГБ? Как это возможно? – глупо засмеялась Ольга. – Их наверняка все наши судьи боятся.
 – Ну, не с самой структурой, а с некоторыми ее нечистоплотными представителями. У КГБ был секретный отдел, в котором работали колдуны, ведьмы, экстрасенсы и прочие шаманы. Ну, сейчас это уже не секрет. Вот с ними-то отец и судился.
 – Зачем же вежливым людям понадобилась вся эта нечисть... ой, простите, я не о вас.
 – К этой "касте проклятых" я не принадлежу, хотя иногда использую кое-какие их методы. Секретный отдел использовал колдунов в качестве невидимых киллеров для устранения неугодных власти представителей: борцов за справедливость, отказников, узников совести, шпионов и прочих врагов советской власти. Ну и, конечно, для промывки мозгов.
 – Вы хотите сказать, что гэбня их... того...
 – Да, убирала с помощью магии и шаманства или просто изводила порчей, делала более покладистыми. Ведь в таком случае убрать неудобного человека гораздо проще и чище: жил-был неугодный Сидоров, затем вдруг умер от разрыва сосуда или сердечного приступа.
 – И причем здесь вы и ваш отец? – Ольга подозрительно взглянула на хозяйку.
– У тогдашней оппозиции были свои маги и экстрасенсы, которые и вели борьбу с продавшимися советской власти колдунами.
– Что за чушь? Как можно судиться с тем, что с юридической точки зрения не существует? Как можно судить за убийство через порчу или еще какие кровавые ритуалы? Даже слов таких в юриспруденции не существует!
 – Совершенно верно. КГБ было легче: они подсовывали опальным колдунам подрывную литературу или наркотики, а судьи давали несчастным длительные сроки. Таких ведь порчей не изведешь, не затравишь злыми духами. Колдуны умели защитить себя на астральном уровне...
– Но как все-таки вы с этим связаны?
 – Благодарные клиенты давали отцу всякую эзотерическую литературу. Я этим зачитывалась и сама втянулась в темное дело. К тому же отец познакомил меня с одним из своих клиентов, который оказался очень сильным биоэнергетиком. Он-то и стал моим учителем. Так какие, Ольга, у вас проблемы?
 – Мы с сыном решили переехать в Израиль, так сказать, на историческую родину. У меня там есть родственники и знакомые. Мне надо решить, где начать новую жизнь, чем заняться и вообще, стоящее ли это дело, "репатриация".
 – Да, еврейский народ повалил из России, как только запахло жареным. Я не осуждаю, сама бы сбежала из страны, которой уже не существует, да только некуда. По телефону я вас предупредила, что нужна будет подробная карта Израиля, чтобы выбрать наиболее благоприятное место проживания.
 Ольга с готовностью полезла в сумочку и достала уже довольно обветшалую сложенную вчетверо бумагу. Люда внимательно изучила издательство, выпустившее карту еврейского государства.
 – Ого, сионистская подрывная литература, "тамиздат", – с иронией заметила она.
 – Ну это раньше давали сроки за преподавание иврита, а сейчас хоть черту с рогами молись – никому дела нет.
 – Ну, давайте посмотрим на вашу историческую... – Люда разложила на столе карту и принялась водить своей маленькой ладошкой над Святой Землей. – Вы хотите в какое-то конкретное место поехать?
 – Да, в Иерусалим. Там у нас уже 12 лет живут давние друзья... очень ждут и зовут, – Ольга с воодушевлением заерзала на табурете.
– Давайте проверим священный город! – Люда провела рукой над точкой, изображавшей Иерусалим. Веселая улыбка неожиданно сползла с лица биоэнергетика, бровки озабоченно и удивленно поползли вверх. – Иерусалим – самое неудачное место для вас.
 – Почему?
 – Иерусалим – огромная черная дыра. Не понимаю, как там вообще люди живут. Эта дыра выкачивает столько энергии, просто ужас.
 – Ну что вы! – возмутилась Ольга. – Священный город трех религий – черная дыра? Там столько святых мест, столько верующих и праведников собралось, а вы говорите,  "невозможно жить"?!
 – Я религиями не интересуюсь. Говорю то, что вижу. Вот здесь – очень хорошее место. – Люда указала на пространство неподалеку от Мертвого моря. Здесь находятся очень древние захоронения, много позитива. Что тут у нас. – Люда выискивала на карте подходящий город. – Вот, вам лучше всего ехать в Иерихон.
 – Иерихон? Так ведь это арабский город, к тому же расположен на "территориях". Мне об этом городе писала иерусалимская подруга, – Ольге явно не понравились советы гадалки.
 – На каких еще "территориях"?
 – На "оккупированных Израилем", – вспомнила Ольга советскую антиизраильскую риторику.
 – Жаль, что вам туда нельзя. Тогда поищите место наиболее близкое к Иерихону, и тогда я просчитаю, что и как надо делать, чтобы адаптироваться в новой стране. Теперь давайте посмотрим, насколько вам подходит Израиль в принципе.
 Люда вышла в гостиную  и принесла карту мира. Ладонь гадалки зависла на несколько минут над странами и континентами.
 – Да, Израиль вам совсем не подходит. Лучше всего Швеция и Финляндия, но попасть туда нереально. Не очень хорошо, но можно еще попробовать Канаду или Америку.
– Швеция и Финляндия? Такие страны любому эмигранту подойдут лучше всего, – Ольга как-то сразу сникла. Она пообещала подумать о месте "неподалеку от Иерихона" и сообщить о времени следующей консультации, окончательно про себя решив не связываться более с этой странной дамочкой.
 Дело в том, что Ольга уже много лет посещала тайные сионистские кружки по изучению иврита и истории Израиля и напрочь заболела сионизмом. Она давно мечтала переехать именно в Израиль, и именно в Иерусалим. Как только границы для выезда из Советского Союза открылись, она без промедлений подала заявку в ОВИР.

 Часть 1. Зона отчуждения.

1. Кому нужен этот "Евгений Онегин"?
Выезд из Питера был очень тяжелым. Повсюду приходилось ловить презрительные взгляды патриотов и слушать "благодарности" за "освобождение Ленинграда". Было просто страшно. Страшно жить в стране, в которой у тебя отобрали гражданство, и ты, фактически, не имеешь уже никаких прав. Спасали только деньги, полученные от жилищного кооператива, где папа купил любимой дочке однокомнатную квартиру. Повсюду надо было совать взятки и подарки чиновникам, служащим и даже простым рабочим.
И вот, наконец, земля обетованная. Страна давних грез и надежд на лучшую жизнь и светлое будущее.
Получив прямо в аэропорту Бен-Гурион израильское гражданство вместе с "дмей кис"1 от Министерства Абсорбции, багаж со скудными пожитками, с парой сотен американских долларов, разрешённых на вывоз из разваливающегося Союза и Ольга вместе с сыном направились в Иерусалим.
В столице трёх религий жила давняя подруга Мила, переехавшая в Израиль еще в конце 70-х,  во время кратковременной оттепели, вызванной проведением брежневской Олимпиады. Советскому партийному руководству претили митинги протеста "предателей Родины" во время проведения такого крупного международного мероприятия: в столице было полно иностранцев и журналистов из капиталистических стран, мечтающих выставить страну в невыгодном свете. Во избежание неприятных сюрпризов часть надоедливых евреев выслали за 101 километр, а других, особенно просионистки настроенных, отпустили в Израиль к их несуществующим родственникам.
Мила родилась в писательской семье. Отец, член Союза советских писателей, писал патриотические книги о Совдепии, дед участвовал в подготовке русского издания "Истории евреев", еще в дореволюционной России. Брат, уже живя в Израиле, на русском и иврите писал книги про репатриацию евреев из России. Сама же Мила была журналистом.
Оказавшись на исторической родине, девушка устроилась практически по специальности, на радиостанции "Коль Исраэль"2. Она разъезжала по всей стране, вела репортажи, брала интервью у жителей Эрец-Исраэль, а на самой станции вела два цикла передач на русском языке для жителей Советского Союза и местных русскоязычных репатриантов.
Иногда Ольге удавалось из питерской квартиры услышать сквозь треск гэбэшных глушилок передачи своей подруги от "подрывной сионистской радиостанции". И тогда она с гордостью говорила:
 – Это наша Мила ведет репортаж!
Эрец-Исраэль очаровала культурную и воспитанную Милу. Она стала очень религиозной, соблюдала все еврейские праздники, обряды и предписания. В письмах к подруге Мила подолгу и с восхищением рассказывала, в какую замечательную страну она приехала.
 Мила старалась привить любовь ко всему еврейскому и своим детям. Алекс и Лея прекрасно знали историю израильского народа, могли наизусть произнести любое важное благословение. Алекс свободно цитировал высказывания многих еврейских мудрецов и собирался свою жизнь посвятить изучению Торы . Они довольно хорошо разговаривали на русском языке, хотя в их речи вместе с "ивритскими словечками" прочно обосновался израильский акцент с его поющими растянутыми гласными и гортанными согласными.
 Мила тщательно подготовилась к долгожданной встрече с Ольгой: приготовила вкусные блюда, фотографии, где она с подругой гуляла по Питеру. Ведь только подумать, они не виделись более десяти лет без всякой надежды встретиться еще когда-либо. Но "железный занавес" был пробит и вот, о чудо, долгожданная встреча.
 – Как вы удачно приехали, – радостно щебетала Мила. – У меня сегодня тройной праздник: кроме вас приехал отец, а еще как раз вчера вечером начался Суккот.
Тут с балкона вышел подтянутый и бодрый пожилой человек.
 – Да, доча, красивую сУку  ты установила у себя на балконе.
Лицо Милы сделалось каменным.
 – Не сУку, а суккУ, папа. Ты же прекрасно знаешь, как на иврите произносится "кущи". Кстати, знакомься, это моя старая подруга Ольга. Я тебе про нее рассказывала. Только на этой неделе приехала из Питера на постоянное проживание.
 – Ой, извините, Оленька. Меня зовут Леонид, но для вас просто Леня. Я – тот самый папа этой оторвы, вашей подруги. Если бы знал, что здесь присутствует такая интересная дама, то не стал бы так грубо выражаться. Как там город трех революций поживает?
 – Бурлит и разлагается. Государство отобрало у людей деньги, не платит зарплаты, полки магазинов пусты, жить стало невозможно.
 – И поэтому вы решили слинять в Израиль? – ехидно заметил Леня.
 – Отъезда в Израиль я ждала десять лет.
 – И вот, наконец, вы здесь, – закончил повествование Ольги Леонид. – Но уверяю, вы еще очень горько пожалеете, что покинули свою Родину, настоящую Родину, с ее великой культурой и историей.
 – Наша история гораздо богаче и древней, а культура не уступает своим величием русской, – вставила свое слово Мила.
 – О какой культуре ты говоришь! Да ты посмотри во что одеты эти "культурные" люди. Стыд и срам! Доча, как ты могла докатиться до такой жизни! Мои внуки скоро забудут русский язык, язык великих русских писателей!
 Тут как раз вошла Лея, внучка Леонида.
 – А вот и моя дорогая внученька! – обрадовался Леонид. – Скажи, Лея, что ты сейчас читаешь?
 – "Мастер и Маргарита" Булгакова.
 – В твои-то годы и читать такие серьезные книги, – растерялся агрессивный дедушка. – Не знал, что ты умеешь читаешь на русском.
 – Я читаю книгу на иврите.
 – На иврите! Замечательно! Нужно было родиться в России, чтобы читать русских классиков в переводе! Это просто безумие! – возмутился Леонид. – А ты знаешь, кто такой Евгений Онегин?
 – Нет. Но у нас учится в классе "оле хадаш ми Русия" Евгений .
 Дед принялся осматривать апартаменты дочери, зло подшучивая над религиозными атрибутами, которые попадались ему на глаза. Тут он подошел к небольшой книжной полке. Среди ивритской литературы Леонид нашел несколько потрепанных томиков на русском языке. Все книги были написаны классиками русской литературы: Чеховым, Достоевским, Толстым.
– А Пушкин где?
– Но, папа, у меня его и не было.
– "Не было", – проворчал старик. – Ты пишешь книги на русском языке и у тебя в доме нет Пушкина. Внуча, ты знаешь кто такой Пушкин?
 Девочка отрицательно покачала головой.
 – Папа, зачем еврейской девочке, живущей в Израиле, знать о проблемах русского аристократа прошлого века? – возмутилась Мила.
 – И это говоришь ты, моя дочь?! – рассвирепел Леонид. – Причем тут русский аристократ? А что их должно интересовать, эти СУки и Талмуд?!
 Тут он обратился к Ольге.
– Мила мне сказала, что вы приехали с сыном. Сколько сыну лет? Вы не боитесь, что с ним произойдет то же, что и с моими внуками?
 – Сыну скоро тринадцать. А за его культурное образование я не боюсь. Социум постоянно пытается навязать свое мировоззрение, свою историю, своих героев. Сейчас такое время: рушатся империи, создаются новые государства, происходит массовое переселение народов, смешение языков и культур. Хорошо бы, чтобы сын абсорбировался в новой среде. Иначе ему будет очень тяжело.

2. Жилье с видом на интифаду.
 Муж Ольги Сергей, коренной житель Питера, ни за что не соглашался покидать родной город, утверждая, что готов умереть от голода, но в своем Ленинграде. После долгих уговоров он, скрепя сердце, дал разрешение на выезд из России своему единственному сыну Илье, плоду долгой и страстной любви теперь уже бывших супругов. Мальчику к тому времени исполнилось двенадцать лет.
Расставание с отцом, друзьями и школой было очень тяжелым. Илья был типичным еврейским мальчиком: ходил в музыкальную школу по классу скрипки, посещал шахматный и математический кружок, при этом находил время для игры в футбол с ребятами из своего двора. Учительницы химии, математики и русского языка души в нем не чаяли. Ребенок никак не хотел менять устоявшийся образ жизни, терять связь с родными и друзьями.
 Однако менялась сама жизнь, менялись люди. Они стали более обозленными и грубыми. И когда двое пьяных быдловатого вида "русских патриотов" пристали к маме по поводу ее национальности, грубо обругали "вонючей жидовкой" и настоятельно посоветовали "убираться в свой поганый Израиль", Илья убедился, что мама приняла правильное решение.
 Мила посоветовала Ольге снять квартиру в Неве-Яакове, где цены на жилье были вполне приемлемы. Район расположился между арабскими деревнями на многочисленных выжженных солнцем холмах, окруживших непризнанную большинством государств столицу Израиля. Ранее он был заселен в основном религиозными бухарскими евреями, усеявшими свое место обитания синагогами, в которых "кипа сруга"  истово, особенно в праздники, молились еврейскому Богу. После крушения советской империи и последовавшего за ним развала социалистической экономики мощная волна репатриантов-евреев из бывшего Советского Союза затопила сионистское государство. Их селили везде, где только можно, не обошла эта участь и Неве-Яаков. Израильтяне-старожилы неохотно селились в месте, окруженном арабскими деревнями, однако советских евреев это не смущало. Усилиями вновь прибывших микрорайон постепенно превращался в русскоязычный анклав.
 Ольга выбрала квартиру рядом с конечной автобусной остановкой. Расположение жилья казалось очень удобным: рядом находились магазин и школа, в доме  было много русскоязычных жильцов.
Израильская двухкомнатная квартира казалась убогой даже в сравнении со скромной однокомнатной хрущевкой в Питере. Крохотные комнатки напоминали клетушки, окна пропускали мало света, а все полы были покрыты каменной плиткой. Позже разъяснили, что так сделано намеренно, чтобы снизить хоть на несколько градусов невыносимую летнюю жару, которая длилась по полгода.
 Пока Ольга въезжала в квартиру, к ней подходили многочисленные соседи и с возгласами "Брухим Абаим!"  приносили посуду, старую мебель и поношенную одежду. Новоприбывшую засыпали советами, как лучше и легче обустроиться на новом месте.
 Ольга была тронута таким вниманием, однако со временем забота превратилась в постылую опеку и стала докучать. Коренная ленинградка не привыкла, когда заглядывают в ее холодильник, проверяя, насколько кошерна потребляемая пища, залезают в посудный ящик, чтобы (не дай бог!) молочная ложка не оказалась среди ножей и вилок, предназначенных для мясной пищи. Призывы соседок сходить в микву  для очищения после месячных, сделать "натилат ядаим"  перед едой и прочие религиозные предписания были для Ольги непривычны и даже раздражали.
 На исходе первой же ночи женщину разбудил крик какого-то сумасшедшего, оравшего в репродуктор что-то невразумительное. Ольга посмотрела на часы.
 – Четыре утра. Какого черта нужно будить людей в такую рань? Неужели потоп или пожар? – Ольга вышла к окну, чтобы осмотреть прилегающую улицу. Никакого пожара не было, во многих домах уже горел свет.
Женщина попыталась заново уснуть, но безуспешно: надрывный крик безумца, казалось, вгрызался в самое нутро. От проклятых воплей нельзя было ни спрятаться, ни отгородиться.
 Неприятности на этом не закончились: вечером того же дня на конечную остановку приехало два автобуса, набитых шумными юнцами. То были религиозные сионисты. Одетые в талес , с кипами на головах, молодые парни кричали непонятное "Мавет ла аравим!"  и швыряли камни в расположенные напротив Ольгиного жилья дома.
 Вскоре в ответ полетели камни из района, атакованного ультраправой молодежью. Один из камней попал в стекло одного из окон, где находилась Ольга. Слава богу, стекло не разбилось, а лишь пошло небольшими трещинами. Чтобы не поранить лицо осколками, Ольга отошла вглубь комнаты.
 Спустя полчаса приехала израильская полиция. Началось настоящее побоище: полицейские принялись хватать взбесившихся юнцов, скручивая им руки и волоча особо буйных в темные воронки с плотно зарешеченными окнами. Парни отчаянно отбивались от полицейских, продолжая кричать: "Мавет ла аравим!"
Сын Ольги, Илья, также наблюдал за происходящим. Он был в восторге, но мать велела сыну держаться от окон подальше, чтобы тот не получил ранения.
На следующее утро к Ольге спустился сосед, бухарский еврей Авшалом. У Авшалома было три маленькие девочки и жена Истат. Они не были религиозными, но свято чтили еврейские традиции. Сосед работал в банке и имел опрятный, интеллигентный вид. Вместе с семьей он репатриировался из узбекского Самарканда, прекрасно говорил по-русски, хотя и с азиатским акцентом, и часто сетовал, что Бог до сих пор не дал ему сына.
Авшалом объяснил причину столкновения между евреями и арабами. Оказывается, утром предыдущего дня арабские подростки забросали камнями еврейский детский садик, и один из камней разбил голову четырехлетней девочке. В ответ религиозные сионисты провели акцию протеста.
 – Не волнуйтесь, – пытался Авшалом успокоить Ольгу. – Такое происходит нечасто.
 – Ночью меня разбудили крики. Какой-то сумасшедший орал в рупор, разбудил, наверное, всю округу.
 – Это муэдзин, арабский мулла, который призывает мусульман к азану, утренней молитве. Тут неподалеку расположена их мечеть, – Авшалом указал на четыре башни, возвышавшиеся над арабскими домами. – Они специально периодически разворачивают один из своих рупоров в нашу сторону, чтобы не давать спать. Но завтра-послезавтра безобразие прекратится, ирия  с ними разберется.
Авшалом пригласил Ольгу с сыном на предстоящий шаббат и уверил, что все будет хорошо.
– Окна съемного жилья выходят прямиком на арабскую деревню! – наконец дошло до Ольги. – Арабские дома враждебного к ним населения располагаются на противоположной стороне улицы.

3. Первое столкновение, первая кровь.
На следующее утро Илья решил прогуляться и осмотреть новое место. Он был довольно застенчивым мальчиком, очень любил читать русскую классику, играть в шахматы и футбол, а также решать различные головоломки. Илья был худощавым и не по возрасту рослым. Лицом больше походил на отца, у него отсутствовали те ярко выраженные еврейские черты, которые любили подчеркивать злобные художники на своих антисемитских плакатах. Светлые волосы и серые глаза говорили скорее о его принадлежности к арийской расе.
 Прогуливаясь, Илья заметил небольшую спортивную площадку, где располагались два небольших забетонированных участка для игры в футбол и баскетбол, а также несколько гимнастических снарядов.
 Вернувшись на съемное жилье, он взял старенький футбольный мяч, оставленный бывшими жильцами, и побежал обратно на спортивную площадку.
 Там мужчина в кипе помогал парнишке, видимо, сыну подтягиваться на брусьях. Вскоре они мелкой трусцой покинули площадку, а Илья остался совсем один. Место было очень грязное, повсюду валялись банки и бутылки из под кока-колы, рваные пакеты от бисли и бамбо.
 Илья очень любил жонглировать мяч ногами. Один раз ему удалось сделать более тысячи ударов! Но на этот раз что-то не клеилось, и юный спортсмен, отрабатывая удар левой, принялся пинать мячом по пустым воротам.
 Вскоре появилась ватага мальчишек, возглавляемая взрослым парнем. Это были арабы. Один из них, одетый в джинсы и обветшалую футболку (судя по всему, главарь), вызывающе поглядывая на Илью и что-то шептал на ухо старшему, будто Илья мог понять его.
 Мальчишки разделились на две группы и заполонили площадку, началась игра. Арабы гоняли мяч, вытесняя Илью с поля. Вскоре главный изловчился и мощным ударом направил мяч прямо в лицо Ильи. От сильного удара у того потемнело в галах, из носа потекла кровь.  Раздался дружный хохот.  Арабские мальчишки дружно радовались удачному попаданию.
 Главарь подошел к Илье и сделал притворно озабоченное лицо.
 – Зе беседер, зе беседер! – принялся тараторить одно и то же ивритское слово мальчуган, словно этим и ограничивались его познания в древнееврейском языке.
 Илья изучал немного иврит перед выездом из Питера, и знал, что "зе беседер" означает американское "окей". Арапчонок широко и нагло улыбнулся и стал махать Илье: мол, убирайся с нашей площадки!
 Но Илья был парень не промах и не привык отступать. Отеревшись от крови, измазав при этом запястья и футбольную майку, он стал показывать арапчонку, что хочет принять участие в игре.
Арапчонок растерянно посмотрел на взрослого парня, который привел мальчишек площадку. Тот понял, что происходит, и утвердительно качнул головой.
 – Зэ беседер! – мальчик неприветливо оскалился и мотнул головой, приглашая поиграть.
 Илья понимал, что сейчас за ним начнется настоящая охота: ребята будут ставить подножки и толкаться, чтобы досадить "израильскому оккупанту". Но он решил во что бы то ни стало довести игру до конца.
Арабские мальчишки играли футбол совсем не плохо, но им было далеко до того мастерства, которое показал Илья. Поначалу ребята действительно пытались грубо толкаться, ставили подножки, а главарь даже попытался дать чужаку пинка под зад. Но Илья ловко увертывался и вскоре забил красивый гол под самую перекладину. Арабы разозлились не на шутку и стали действовать еще более жестко, и один из них сильно ударил Илью по правой икре. Мальчик, скорчившись от боли, присел прямо на середине поля. Его обступила толпа противников, торжествующе посмеиваясь над незадачливым игроком.
 Однако главарю такая подлянка не понравилась. Он подошел к нарушителю и принялся что-то грозно ему высказывать. Тот в ответ схватил его за рубашку: намечалась нешуточная драка.
 Подошел рослый парень и принялся громко ругаться, размахивая руками. Затем он грозно обратился к Илье на английском:
 – Get out from our playground. Go home .
Илья все понял и, опустив голову, медленно поплелся с площадки. Тут к нему подбежал главарь ватаги и дружелюбно проговорил:
 – Back tomorrow play again .
4. Второе столкновение, вторая кровь.
 Как и многие новоприбывшие, Ольга начала учиться в ульпане, школе по изучению иврита. Кроме этого она по вечерам подрабатывала посудомойкой в ресторане при гостинице Ramada Renaissance.
 Учеба и работа располагались в центре Иерусалима, поэтому каждый день приходилось добираться из Неве-Яакова на автобусе. Маршрут пролегал через арабскую деревню, и автобусы периодически забрасывали камнями арабские подростки.
 В первый раз во время такой атаки Ольга не на шутку испугалась. Удары камней о металлический каркас, хруст бьющегося стекла, испуганные возгласы женщин: все это наводило ужас.
 Автобус остановился и открылись двери. Салон тут же покинуло несколько ехавших в автобусе арабов, испугавшихся расправы от пострадавших пассажиров. Водитель и еще двое парней в военной форме тоже выскочили на улицу и принялись преследовать одного из подростков, который бросал камни.
 Ольга посмотрела в окно. Неподалеку безмятежно сидела группа арабских парней, с торжествующими и злобными ухмылками наблюдавшими за происходящим. Водитель поймал хулигана и при помощи парней в военном потащил того к автобусу. Нахальные зеваки тут же разбежались. Затащив смутьяна в салон, водитель принялся избивать подростка. Немного погодя к нему присоединилась еще пара пассажиров. Араб дико вопил то ли от боли, то ли от страха, то ли ото всего вместе.
 К счастью, вскоре подъехал израильский армейский патруль. Они забрали избитого парня и уехали. Спустя несколько минут подъехал пустой автобус компании "Эггед" и, подобрав испуганных и возмущенных пассажиров, продолжил прерванный маршрут.
Во время урока Ольга как могла рассказала на иврите о произошедшем с ней злоключении. Мора  попыталась успокоить учащихся, объявив, что государство строит объездную дорогу, которая не будет проходить мимо арабских деревень. Через несколько лет практика "объездных дорог" превратится в официальную политику правящей израильской партии Авода.
Через три месяца после неприятного инцидента автобус, в котором Ольга ехала на работу в ресторан, снова был забросан камнями.  Теперь уже булыжники в автобус швыряли "свои же" евреи. 
Ольга ехала через Меа Шеарим, район, заселенный ультрарелигиозными евреями. Многие из них не признавали государства Израиль и в Йом Ха-Ацмаут  выходили на улицы с траурными и палестинскими флагами. Впрочем это не мешало им получать от государства социальные пособия по безработице и многодетности. Ультраортодоксы работали редко, а плодились как кролики и потому получали огромные денежные средства от Института Национального Страхования "Битуах Леуми".
 На общественный транспорт они нападали в "знак борьбы за раздельный проезд в автобусах мужчин и женщин". На этот раз избивать религиозных хулиганов приехала израильская полиция.
5. Похороны родственницы.
 В Нацрат-Иллите, расположенного неподалёку от арабского города Назарет, где по евангелистким преданиям родился христианский мессия Иисус Христос, у Ольги проживал родственник, сводный брат. Отец тщательно скрывал от Ольги наличие брата от первого брака, чтобы не нанести ребенку душевной травмы. Но, повзрослев, они восстановили связь и начали общаться через письма и телефонные звонки.
 Брата звали Александр, он тоже относительно недавно репатриировался из Ташкента вместе со своей супругой Наташей и сыном Владимиром. Наташа родилась в русской семье, но благодаря еврейским корням супруга вполне законно эмигрировала в Израиль. Вместе с мужем Наталья и сын Владимир получили израильское гражданство и корзину абсорбции. Как и остальные новоприбывшие она изучала иврит, убиралась в квартирах "ватиким" , мечтала получить новую профессию и обустроить жизнь в чужой стране. Ее никто не притеснял за то, что она носила крестик и посещала церковь, никто не упрекал за отсутствие еврейских корней. Казалось, Наталья была полноценным гражданином израильского общества.
 Но случилось несчастье. С Натальей, больной уже долгие годы диабетом и сидевшей на инсулиновой игле, случилась гипергликемическя кома. Врачи не успели спасти несчастную и она неожиданно для всех скончалась. Родные и знакомые были в отчаянии, но это было только начало испытаний. Никто не знал, как и где похоронить гойку.
 В Израиле в те времена похоронными делами ведала одна единственная религиозная погребальная компания "Каддиша". Ультраортодоксы достойно провожали в последний путь своих соплеменников, устраивая пышные обряды погребения с чтением заупокойной молитвы и прочими традиционными похоронными ритуалами.
 При захоронении гоя работники отказывались привлекать служащих других религиозных конфессий. Они закапывали людей неиудейского вероисповедания в специально отведенных местах на отшибе еврейского кладбища, наспех читая отрывки из псалмов.
 В некоторых кибуцах  имелись альтернативные кладбища, но цены на захоронение были запредельными, и бедным новым репатриантам были явно не по карману.
 В день похорон Илья приехал со своей матерью в Нацрат-Иллит на еврейское кладбище. Небольшая группка провожающих была подавлена. Многие рыдали, не в силах сдержать слезы.
 Вскоре приехал небольшой грузовичок, в котором находился завернутый в черный полиэтилен труп. Двое работников "Каддиша" схватили мешок и, поспешно оттащив труп к могиле, скинули его в заранее выкопанную яму. Быстро, скороговоркой пробормотав отрывки из псалмов, ультраортодоксы принялись энергично закапывать покойную.
 Все прибывшие попрощаться с Натальей не могли отойти от шока. Настолько быстро и бесчеловечно все произошло.
 Сын Владимир подошел к спешащим побыстрее засыпать яму землей работникам.
 – Дайте мне попрощаться с матерью, – проговорил сквозь слезы Володя.
 – Зе бесэдэр, зе бесэдэр, аль тидаг. Аколь ихье бесэдэр  – бормотал один из могильщиков.
 Тем временем второй копатель закончил свое дело и резко окликнул напарника. Служащие "Каддиша", словно боясь подхватить заразу, схватили лопаты и поспешили в свой грузовик. Вскоре они умчались, обдав присутствующих выхлопными испарениями и кладбищенской пылью.
 – Сволочи! – завопил сын Натальи. – Зарыли мою мать как собаку!
Володя припал к могиле и стал разгребать землю. Александр и Ольга попробовали удержать его, но встретили яростное сопротивление.
 – Отпустите меня! Я хочу проверить, кого эти негодяи там закопали. Может быть, свинью или шакала!
Юношу удалось оттащить, лишь когда еще двое провожавших пришли на помощь. Володя выглядел совершенно раздавленным болью и горем.
 – Ненавижу вас, пейсатые гады! Я буду вас всех резать и убивать! – молодой человек был безутешен и долго еще потрясал кулаками вслед исчезающему похоронному грузовику.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. КАСАНИЕ ТЬМЫ
6. Советский СКАД, третья кровь.
 Вскоре началась война. Глава Ирака Саддам Хусейн, получивший за свои зверские пытки неугодных и жестокие расправы над курдскими сепаратистами прозвище "багдадский мясник", за шесть часов захватил Кувейт. Объявив эту небольшую, но очень богатую страну южной провинцией Ирака, Хусейн перекрыл транснациональным корпорациям нефтяной кран.
 Те, в свою очередь, натравили на взбунтовавшегося "багдадского мясника" американскую администрацию. После взаимных обвинений и оскорблений американцы начали против Саддама военную операцию. Чтобы она не выглядела иноземным вторжением, американцы сколотили международную коалицию, в которую входили и несколько арабских стран. С целью вывести их из коалиции, Саддам принялся обстреливать территорию еврейского государства советскими СКАДами. У президента Ирака был и личный мотив: он жаждал отомстить Израилю за унижение после бомбардировки израильскими ВВС ядерного центра под Багдадом, где, по утверждению Моссада, разрабатывалось ядерное оружие.
 В Израиле повсеместно стали раздавать противогазы, опасаясь, что Саддам может использовать химическое оружие массового поражения.
 Однако тот, страшась ответного удара, не решился использовать неконвенциональное оружие и обстреливал Израиль СКАДами с обычной начинкой. Он любил посылать свои смертоносные "подарки" по ночам, направляя ракеты в густонаселенные районы страны.
 Израильский аэропорт почернел от религиозных лапсердаков "харедим" ,  многие из которых не признавали государство Израиль. Имея многочисленную родню за рубежом, "харедим" массово валили в Европу и Америку из атакуемой страны, вызывая тем самым всеобщее презрение у основного населения.
 У большинства русских репатриантов не было возможности, а часто и желания, покинуть вновь обретенную родину. Вместе с другими израильтянами они сооружали "хедер атум"  и с противогазами ездили на учебу и работу.
Саддам бомбил в основном Тель-Авив, не желая причинять вред арабским анклавам, поэтому Иерусалим был, можно сказать, в безопасности. Несмотря на это, молодые арабы орали со своих крыш:
 – Жги нас, Саддам, но дай жару этим евреям!
 Ольга тоже сделала "хедер атум" и боялась пускать Илью в школу, хотя сама ежедневно ездила на учебу и работу, где арабские сотрудники, в знак солидарности с Саддамом, незаметно швыряли в нее мусором и остатками еды. В ульпане учеников обучали, как правильно пользоваться атропином в случае химического поражения.
 Илья, предоставленный в отсутствие матери самому себе, не только ходил в школу, но и успевал играть в футбол неподалеку от дома. Он познакомился с местными сабрами  и такими же, как он, репатриантами. Местные израильтяне относились к нему лучше арабских подростков, хотя и не могли сбить с себя спесь покровителей приезжих. Они посмеивались над плохим ивритом новоприбывших, а когда ругались, называли их "руси масриах" .
 Однажды Юдале, местный подросток, заявил, что ночью один из СКАДов упал на пустыре неподалеку от их футбольной площадки, и предложил пойти посмотреть на снаряд, пока его не подобрала местная служба безопасности.
 Никто не хотел прослыть трусом, поэтому все согласились и направились на один из холмов, располагавшийся между Неве-Яаковом и арабской деревней.
***
– Вон там, между холмами! – Юдале указал на место предполагаемого падения СКАДа.
 – Откуда ты знаешь, трепло? – засомневался Рони, его друг.
 – Да я лично ночью видел. Окна нашего дома как раз выходят на этот пустырь! Ну, если не там, то точно, где-то рядом.
 Ватага направилась к расселине между холмами. Юдале не ошибся, на склоне холма высилось нечто черное и бесформенное, оставившее за собой странный темный след. На фоне белой, выжженной солнцем земли диковинный предмет казался чем-то появившемся из неведомого хаоса темных материй межзвездного пространства.
 – Ты уверен, что это он? Может быть, это астероид упал к нам из космоса?
-– Что я, СКАДов не видел, что ли?
 – Это летающая тарелка к нам прилетела. Я читал, что они посещают места военных конфликтов... следят за нами.
 – Точно-точно, смотри, вон раненый гуманоид лезет из люка!
 Все дружно и нервно расхохотались. Ребята продолжали сыпать шутками, но никто не решался приблизиться к подозрительному предмету.
 – Надо позвать взрослых! – испуганно сказал Рони. – Вдруг это неразорвавшийся снаряд. Мы подойдем, а он ка-а-ак шарахнет.
 – Ага, позови. Взрослые попрячут нас по домам, а район оцепят, чтобы никто сюда не рыпался.
Юдале вызывающе стал оглядывать присутствующих.
 – Та-ак, кто из нас тут самый смелый?
 – Илья у нас самый смелый. Он с арабами футбол гоняет.
Снова раздался смех.
 – Илья не смелый, а просто придурок. Кто же с арабами якшается? Только те идиоты, которые хотят получить нож в спину, – Юдале решил взять Илью на слабо.
 – Если здесь и есть придурок, то это ты, – резко ответил Илья. – И ничего я не боюсь.
 – Ты кого придурком обозвал, ты, "руси масриах"? – возмутился Юдале. – Если такой смелый, то иди и принеси нам сюда дохлого гуманоида.
 – А если рванет? Ты будешь мои косточки собирать?
 – Рванет! – передразнил Юдале. – Да если он рванет, от тебя мокрого места не останется. И от нас всех тоже, – мальчик торжествующе обвел взглядом собравшихся вокруг пацанов.
 – От тебя точно останется... много дерьма, – огрызнулся Илья.
Юдале бросился на обидчика, но тот побежал в сторону неразорвавшегося СКАДа, зная, что противник побоится приближаться к опасному предмету.

7. Контакт первого рода. Черная кровь.
 Илья осторожно подошел к темной бесформенной груде металла, возвышавшейся над усыпанными мелкими камнями барханами. Определенно, перед ним лежала хоть и сильно раскуроченная, но все же конструкция. Конструкция, сотворенная явно не человеческим разумом и руками. Уж слишком непонятным казалось нагромождение обгоревших механизмов и приспособлений, расплавленных жаром земной атмосферы. Над конструкцией поднимался едва заметный лиловатый дымок.
 Неожиданно на Илью навалилась волна жуткого страха и беспричинного желания убраться с этого проклятого места как можно дальше. Но прежде чем кинуться бежать, мальчик осмотрел черный шлейф, образовавшийся от контакта темного предмета с поверхностью земли. В нем клокотала похожая на смолу кипящая черная жижа. Бульканье жидкости неприятно резало слух, однако в какофонии звуков подросток уловил оттенки чарующей неземной мелодии.
 Илья оглянулся. Ребята отчаянно махали руками, призывая его срочно вернуться обратно, но любопытство взяло верх, и мальчик решил коснуться пальцем бурлящей субстанции..
 Нет, то была явно не кипящая смола, о которую можно было обжечься. От жижи шел странный холод, который может идти лишь из неведомых космических глубин.
От шлейфа отделился и пополз вверх по ладони смельчака небольшой, едва заметный ручеек. Черная субстанция медленно, но верно поедала руку незваного пришельца, все больше и больше затягивая того в свою бездонную пустоту.
Физической боли не чувствовалось, зато все тело, поглощаемое темной материей, плавилось словно горячий воск.
Илья еще раз осмотрел ладонь. В месте, где произошел контакт, разъело указательный и средний палец. Большой и мизинец скрючились и приобрели отвратительный вид.
 – А-а, помогите!!!
 Мальчик сорвался с места и побежал со всех ног, не разбирая дороги. Ребята было бросились к пострадавшему на помощь, но когда до Ильи оставалось всего несколько шагов, все разом остановились, в ужасе уставившись на истекающего некой тёмной субстанцией приятеля.
 – Ну, чего вы пялитесь, помогите же, – прохрипел Илья и протянул к ним обе руки.
 Руки странно трансформировались. Они то плавились, превращаясь в бесформенную массу, то обретали жуткие формы скрюченных зеленоватых, покрытых черными язвами щупалец, то вновь обретали первозданный вид обычных человеческих рук.
 Илья почувствовал, как земля уходит у него из под ног. Все вокруг подернулось рябью, словно воздух наполнился горячей волной хамсина . Илья потерял сознание и свалился на землю.
***
 Мерный рокот двигателя и свист вращающихся лопастей заставил мальчика очнуться. Над телом несчастного завис военный вертолет. Покружив немного, огромный ревущий механизм, раздувая во все стороны пыль, камни и песок, приземлился неподалеку от распластанного тела.
 Из вертолета выскочили двое военных. Они подобрали пораженного неизвестной напастью ребенка и понесли в кабину. Илья почувствовал укол в руку. Боль и страх вскоре прошли, наступило белое безмолвие.
 Подросток очнулся от неприятного покалывания в висках. Казалось, целый рой насекомых проник под черепную коробку и устроил внутри беспрерывно гудящий улей, чтобы плодиться и размножаться в комфортабельной среде. К горлу подступила тошнота, которая никак не могла найти выход наружу. Кто-то невидимый мягкими руками прощупывал внутренности: желудок, печень, селезенку.
 Илья попытался приоткрыть глаза, но резкий свет заставил вновь окунуться в забытье.
 Когда он пришел в себя второй раз, то обнаружил, что над его кроватью нависли две фигуры в скафандрах.
 – Это космический корабль? Земной или инопланетный?
 Тревожные мысли заполонили голову.
 – Нет, мы врачи из иерусалимской больницы "Адасса", – принялся успокаивать больного тот, что выглядел помоложе. – Мы одеты в спецодежду, чтобы не заразиться от вас вирусом.
 Илья огляделся. Его больничная кровать, окруженная приборами, характерными для отделения реанимации, располагалась посреди абсолютно белой комнаты.
 Врач постарше осторожно опустил руку на плечо больного.
 – Как себя чувствуете? Вы в порядке?
 Илья попытался ответить, но вместо слов удалось выдавить лишь сдавленный хрип.
 Врач заулыбался еще шире.
 – Мы обследуем вас практически каждый день. Состояние было тяжелым, но благодаря усилиям нашей и вашей медицины, вы медленно, но верно идете на поправку.
 На Илью вдруг навалились страшная тоска и одиночество, будто боль и отчаяние рвались из груди наружу. Заметив ухудшение состояния пациента, доктор поспешил успокоить пострадавшего:
 – Не волнуйтесь, сейчас мы введем вам обезболивающее и антидепрессант. И все придет в норму.
 – Я хочу видеть маму, – слова больного неожиданно прозвучали громко и четко.
 – Вам нужно пройти период инкубации и адаптации, чтобы от контакта с людьми ни у кого не возникло ненужных проблем.
– Никакой адаптации мне не нужно! Я же человек, родился человеком, и всю свою жизнь обитал среди людей. Какой от меня вред?!
 – Люди, имея схожую друг с другом форму, и так довольно сильно вредят друг другу. Небольшое различие в структуре ДНК, и уже взаимная отчужденность и даже ненависть. Ты же, и обрати внимание, не по нашей воле, а по своей глупости, изменил свою человеческую форму. Даже если мы сможем восстановить частично твой прежний вид, вряд ли люди будут воспринимать тебя как прежнего подростка. Даже любимая мать!
 – Оставьте мою мать в покое! Где она? Я хочу поговорить с вашим главврачом!
 – Мама пока подождет, а вот встречу с главврачом мы можем организовать немедленно.
 Врач кивнул своему молодому коллеге, и тот, нажал на кнопку одного из приборов, возвышавшегося над головой пациента.
 Белая комната растаяла и Илья очутился в сверкающем коридоре из серебристого металла. Впереди шествовал молодой врач, за спиной у него что-то поблескивало. Илья присмотрелся.
 – Крылья! Белые Крылья! Они что, ангелы, или у меня начались галлюцинации?
 Вскоре Илья начал подниматься куда-то вверх. Пройдя сквозь несколько потолков, он оказался на крыше здания в огромном круглом помещении, покрытом прозрачным куполом. Зимняя оранжерея напоминала райский сад: незнакомые растения ослепляли своим цветом и красотой, странный дурманящий запах опьянял, вокруг в крошечных водоемах, обросших лотосом и лилиями, журчала прозрачная и чистая вода. По саду разливалось мягкое золотистое сияние.
 Откуда-то сверху перед мальчиком опустилась светящаяся сфера. Она излучала ум, интеллект и какой-то волшебный свет.
 Илье захотелось рыдать от счастья, упасть на колени и молиться этому могучему свету, но ему удалось подавить в себе неожиданные порывы.
 – Что же вы хотите от меня? – голос прозвучал мягко, но властно.
    Этот вопрос поставил Илью в тупик. Действительно, что?
  – Что это за темная дыра в земле, откуда она взялась?! Она причинила столько боли.
 – В пузыре сна вашего "Бога Шивы", – в голосе, исходящем из сферы света послышалась презрительная ирония, – образовалась дыра. Странно, что пузырь не лопнул, но мир Шивы очень устойчив. Полагаю, нам удастся залатать прореху. Мы могли бы сразу убрать тебя из земной сферы, но ты нам интересен. Хотелось бы увидеть, к чему приведет контакт разных форм жизни, поэтому мы сохраним твою целостность и восстановим в земной плоскости, чтобы проследить реакцию людей на чужеродную форму.
 – Значит, все не по-настоящему: наша Земля, солнце, люди, жизнь. Это чья-то игра или фантазия?
 – Земля – лишь часть общей мозаики. Осколок пазла. В мире нет ничего реального, кроме энергии, мысли и действия, больше ничего. Из этого и состоит наша Вселенная.
   – То есть все мы, вся наша жизнь – обман?!
 Ответа не последовало, сфера удалилась. Но Илья четко осознал, что все люди: со своими эмоциями, страстями, рождением и смертью, любовью и ненавистью – лишь навоз для этого роскошного золотисто-душистого сада. Что смерть – не более чем сбор урожая, и что механика Вселенной настолько мощна и непостижима, что объяснить ее невозможно, а противостоять нереально.
 Илья не мог понять, откуда взялись эти мысли мудрого философа, которые совершенно не соответствовали его возрасту и уровню развития. Свет снова погас.



8. Попытка вернуться к прежней жизни.
 Когда Илья очнулся очередной раз, никакой белой комнаты и райского сада под прозрачным куполом уже не было. Он лежал в больничной палате, на этот раз в совершенно обычной. Рядом сидела заплаканная мать.
 – Мама, а почему ты плачешь?
 – Я плачу от радости, что ты наконец-то очнулся. Рада, что ты жив и мы сможем вернуться к прежней жизни.
 – Прежней жизни больше не будет никогда. И что такое прежняя жизнь?
Мать испугал не столько пессимизм любимого сына, сколько не по-детски взрослые рассуждения человека, имеющего богатый жизненный опыт.
– Не говори так. Все это твоя жизнь, твое прошлое, настоящее и будущее. Мы живем во времена великих перемен, все вокруг так быстро перестраивается. Но твоя жизнь – она повсюду твоя, где бы ты ни был и куда бы ни поехал.
– Никогда не слышал от тебя таких глубоких мыслей, мам..
 Илья заулыбался. Мать очень обрадовалась и в ответ нежно погладила Илью по руке.
 – Станешь мыслителем от такой жизни.
***
Вернувшись домой, Илья сразу почувствовал наступившие в его жизни перемены. Вокруг места, куда с неба упал подозрительный объект и где произошло несчастье, в короткие сроки воздвигли высокую стену из бетонных плит. Возле стены по всему периметру протянули колючую проволоку, вдоль которой постоянно патрулировал военный джип.
 Вскоре на съемную квартиру Ольги пожаловал человек с армейской выправкой. Он представился сотрудником секретных служб Иоси и провел с Ольгой продолжительную душещипательную беседу. Иоси предупредил, что начальство не закроет парня на карантин, но будет постоянно следить за его здоровьем. Также он советовал пореже контактировать с окружающими.
 – Что случилось с моим сыном? – всхлипывая спрашивала Ольга. – Произошло падение НЛО?
 – Природу упавшего объекта изучают лучшие умы страны. Предполагается, что иноземный объект передвигался с помощью двигателей, работающих на антиматерии. Это та самая черная вязкая субстанция, с которой по неосторожности и контактировал Илья. Против подобной версии говорит тот факт, что произошла лишь частичная аннигиляция материи.
 – О какой аннигиляции вы говорите? – удивилась Ольга.
 – Когда материя контактирует с антиматерией, происходит аннигиляция, то есть взаимное уничтожение. Антиматерия разъела вашему сыну лишь часть руки, хотя могла поглотить и всего парня, и даже район, город и весь земной шар. Видимо, что-то помешало темному веществу заполонить наш город, или антиматерия на иноземном корабле почти иссякла.
 Наши ученые ведут постоянное наблюдение за размерами раскрывшейся на пустыре трещины.
 – И как? Трещина расширяется? – испугалась Ольга.
 – Не надо паниковать, пока все под контролем. Трещина то расширяется, то заново затягивается, ученые пытаются определить динамику поведения аномалии.
– Но что же будет с моим сыном? Что он скажет в школе, соседям? – забеспокоилась Ольга.
 – Официальная версия: ваш сын получил травмы при падении с высокого холма во время прогулки в окрестностях Неве-Яакова. Кстати, вы должны поддерживать эту версию. – Иоси протянул Ольге несколько листов с гербовой печатью, исписанных малопонятными ивритскими предложениями. На гербе красовалась менора .
 – Что это за бумаги? – испугалась Ольга.
 – Это подписка о неразглашении, – попытался успокоить женщину Иоси. – Недопустимо сеять панику среди населения, нечего пугать народ. Страх рождает неприязнь и агрессию. И это в ваших же интересах. Уверен, вам и вашему сыну не нужны лишние трения с соседями и проблемы в школе.
– Но произошедшую с сыном трагедию наблюдали приятели Ильи! Ведь они расскажут всем друзьям и родственникам, что случилось в месте падения НЛО!
 – Не волнуйтесь, – ответил Иоси. – Со свидетелями инцидента и их родителями мы проведем отдельные беседы.
Иоси, получив подписи на документах о неразглашении и попрощавшись с Ольгой, направился на засекреченный объект.
 О падении неопознанного летающего объекта в окрестностях Иерусалима радио и телевидение молчало. Возведение высокой бетонной стены объясняли разделением соседствующих арабского и еврейского анклавов. Родители детей не слушали, а если и слушали, то не верили рассказам своих отпрысков о падения странного объекта. Инвалидность ребенка, сына репатриантки Ольги, проживающей по соседству, объясняли получением травм при падении.
Однако сами ребята не могли забыть метаморфозы с руками Ильи, и увиденное породило страх, агрессию и отчуждение. Илья превратился в их глазах в опасного больного, зараженного инопланетной болезнью. Бывшие приятели стали не просто побаиваться Илью, но даже презирать и ненавидеть.
У пострадавшего после нескольких сложнейших операций на правой ладони отсутствовали мизинец, безымянный и средний палец. Указательный удалось спасти, но он остался изуродованным. Больше всего Ольгу и социальные службы беспокоила адаптация мальчика в обществе: как его одноклассники и приятели по двору отреагируют на те изменения, которые с ним произошли? Будут сочувствовать, жалеть, или, наоборот, поведут себя агрессивно? Изувеченному ребенку не хотелось ни того, ни другого. Он хотел, чтобы все осталось по-старому, чтобы к нему относились, как к равному.
Ольга часто обращалась за помощью к своей подруге-журналистке Миле. Та помогала как могла, но перед последующей повсеместной травлей ребенка подруги она была бессильна. Мила написала статью в русскоязычную газету, но там никто ей не поверил. Редактор лишь посмеивался над летающими тарелками и аннигиляцией материи. Журналистка поначалу возмущалась хамским поведением своих новых "соотечественников", но ей не хотелось разрушать созданную иллюзию о новой родине, такую приятную и удобную. Поэтому позже Мила стала обвинять Ольгу в излишней предвзятости по отношению к местному населению. Постепенно их отношения испортились и подруги прекратили общение.

Глава 9. Бередитель зеркала.
Илья лежал в кровати, тупо уставившись в потолок. Уже давно перевалило за полночь, но бессонница никак не давала уснуть. Его жизнь превратилась в кошмар: во дворе и школе с ним никто не водился, большинство ребят дразнили, сочиняя мерзкие стишки и песенки про покалеченную руку и недостающие пальцы. Учителя недовольные тем, что "гадкий мальчишка" постоянно устраивает драки, радовались, когда тот пропускал занятия, ведь так спокойнее можно провести урок. Директриса вызывала мать и требовала, чтобы та забрала "свое отродье" и перевела в школу для умственно отсталых. А ведь раньше, до печального события, Илья в классе значился лучшим учеником по всем предметам!
 На исходе дня, когда наступала долгожданная прохлада, открывать окна стало невозможно. Хулиганы бросали в окно мусор и наполненные вонючей водой и мочой шарики, оставляющие на полу мерзко пахнущие пятна. На одном из таких пятен Илья поскользнулся и упал прямо в зловонную смесь. А однажды, когда мама села перед телевизором перекусить, большой тяжелый шар с мочой влетел прямо в тарелку с борщом, забрызгав мамин халат, который она очень любила.
 Ольга вызывала полицию. Та уже не первый раз приезжала на вызов "сумасшедшей репатриантки", которая достала полицейских своими бесконечными глупыми звонками. Факт нарушения порядка и внедрения в частное владение налицо, но где найти этих отчаянных пацанов, которые не желают жить с пришлыми?
 Офицер полиции не раз советовал маме сменить место жительства, но она по глупости, (неслыханное дело!) заплатила за жилье на год вперед, используя деньги из корзины абсорбции. Мама просила хозяина квартиры переписать договор о съеме жилья и вернуть часть денег, однако тот лишь растерянно разводил руками и твердил, что со всеми деньгами, заплаченными за годовое проживание в его квартире, он вынужден был расстаться, чтобы расчитаться с долгами.
 Вечером, когда город окутывала темнота, квартиру Ильи просвечивали лазерные красные пятна. Детская игрушка в руках отморозков превратилась в грозное психотропное оружие. Не помогали никакие занавеси и жалюзи. Целый вечер раздражающие точки блуждали по потолку и стенам, сводя с ума домашнего кота Кузю. Мать не выдерживала такого психологического давления и со шваброй выбегала на улицу, чтобы отловить и наказать мерзавцев, однако ловкие и быстроногие детки с веселым гиканьем шустро растворялись в темноте.
 Когда мама возвращалась домой, "лазерный обстрел" квартиры возобновлялся.
 Душа Ильи довольно быстро наполнилась отчаянием и ненавистью.  Мальчик не раз представлял себе, как он расстреливает толпу этих злобных подонков, как сжигает живьем тех, кто издевался над его увечьем, как разрывает на части каждого негодяя, каждого ублюдка. Ненависть сильно измотала подростка. От прежнего Ильи – доброго, отзывчивого, любящего жизнь и свою мать – уже практически ничего не осталось. Нутро его покрылось толстой коростой неприязни ко всему окружающему миру.
***
Илья проснулся посреди ночи от непонятной мелкой дрожи. Казалось, все тело погрузилось в некий заряженный электричеством кокон. Откуда-то из неведомых недр, из которых в бедного подростка влилась в тот злополучный день черная субстанция, появилась некая сущность. Она была настолько чужеродна его естеству и миру, в котором он жил, что ужас о такого опасного контакта охватил все его тело и бешено тряс, пытаясь разбудить от забытья.
 Илья внутренне напрягся и попытался оказать сопротивление, мысленно посылая чужого "обратно в ад". Однако противостояние длилось недолго, и вскоре мальчик отдался силе, которая нежданно пожаловала к нему в гости.
 Илью подхватил мощный ураган, его крутило и швыряло по комнате из стороны в сторону. Подросток уже не знал где верх, а где низ, стены квартиры словно исчезли, и их заменила тьма.
 Илья понимал, что все еще спит, но каким-то особым сном.
– Когда я выйду из своего тела – ураган пройдет, – подумал мальчик и попытался подняться с кровати.
 Кто-то невероятно мощный и тяжелый навалился на спящего, не давая никакой возможности пошевелиться. Преодолев огромную тяжесть, давившую на грудь, Илье удалось подняться с кровати и ... он вышел из своего физического тела. Мальчик посмотрел на кровать и увидел себя спящим в постели.
Его еще продолжало кружить по комнате в вихре торнадо, но постепенно ураган стих, и мальчик завис в воздухе над своим телом, которое продолжало искрить от чужеродного электричества.
Внимание привлек горящий на кухне огонек. Илья влетел туда, осматривая, казалось бы, привычную обстановку. На плите, на треноге, был установлен котелок (такие обычно берут с собой туристы). Под ним горело голубоватое пламя.
 – Видимо, мать забыла выключить конфорку, – подумал Илья, хотя пламя горело не из под конфорки.
 Вода в котелке уже почти выкипела.
 Вдруг подросток увидел в углу стоящего к нему спиной незнакомца. Никакого страха не было, лишь любопытство, кто же пожаловал к нему в гости с ночным визитом?
Гость любовался картиной, написанной неизвестным импрессионистом. Полотно изображало бегущий табун бешеных лошадей, окрашенных в лиловые цвета. На их мордах читалась ярость и наслаждение своего дикой, неуемной энергией.
 Седой и худощавый, незнакомец походил на известного голливудского актера Нила Патрика Харриса, который запомнился Илье по фильму "Звездный десант".
 – Твой котелок энергии почти совсем иссяк, и это хорошо. – Ночной гость указал на остатки уже почти выкипевшей воды. Огонь под котелком погас. – Как говорил ваш Иисус: "Опустоши себя, и я наполню тебя". Сейчас мы наполним твое тело новой, нашей энергией. Уверен, тебе это понравится.
 Тварь в облике голливудского актера зажгла свечи в больших серебряных подсвечниках, возвышавшихся перед окаймленным старинным орнаментом зеркалом.  Зеркало располагалось на смежной стене, где висела странная картина. Возле зеркала на полочке сидела черная пушистая собачка, которая, злобно рыча, пялилась на Илью.
 – Какая странная, – улыбнулся подросток.
 – О, это мой любимый песик, – оскалился в ответ гость, показывая свои непропорционально большие клыки.
 – А что это за демон такой сумасшедший у вас там живет? Он меня так крутил – думал, концы отдам.
 – А-а, так это Бередитель зеркала. Он живет здесь, – снова улыбнулся Харрис и указал на зеркало.
 Илья пытался разглядеть себя, но вместо отражения увидел разноцветные сгустки молний, которые бешено изгибались, исчезали и появлялись вновь. Орнамент при этом начинал шевелиться и создавать странные образы мерзких тварей, будто пришедших из самого Ада.
 – Ты видишь свою истинную сущность, – заявил пришелец, указывая на мерцание отражающихся в зеркале молний. – У тебя огромный потенциал. Вместе с нашим практически неограниченным источником энергии ты сможешь творить великие дела.
Он пододвинул стол с подсвечниками к зеркалу, затем снял со стены картину с лошадьми и поставил ее перед зеркалом.
 – Возьмись за эту картину и держи её как можно крепче, – предложил Харрис.
 Илья аккуратно взялся за золоченую раму. Старинный орнамент на ней зашевелился, точь-в-точь как орнамент на зеркале. Из поверхности рамы "выныривали" головы и руки странных и страшных существ. Они дразнили тех тварей, что появлялись из зеркальной рамы. Илья испугался и почти выронил картину.
– Я же тебе сказал, держи крепче, – голос ночного гостя уже не звучал так приветливо, как раньше. – Не бойся, это наши друзья, они помогут тебе получить силу и власть над кармой, судьбой и событиями, происходящими на этой земле.
 Тут Илья услышал топот копыт и хрип десятка лошадей. Он понял, что изображение на картине также ожило. От бешеного бега табуна, наполненного дикими воплями, ржанием и хрипом в зеркало потекла энергия лилового цвета. Молнии в отражении стали интенсивнее и мощнее, хотя разнообразие цвета постепенно исчезало. Его вытеснял лиловый и черновато-серый цвет. Илья весь затрясся. Вся дикость, неистовость и злоба табуна в виде лилового потока искрящихся молний перетекали в отраженное в зеркале астральное тело Ильи.
 Вскоре тело пронзила дикая боль, зеркало разбилось, а Илья проснулся.

Глава 10. "Врата Ада".
 Ольге в ту ночь тоже приснился кошмар.
 Она оказалась в мрачном городе, где воздух пропитался сладковато-приторным запахом гнили, заполнявшем своим зловонием дома и улицы. В городе свирепствовала странная болезнь: люди гнили заживо, и ни один медик, ни один знахарь не мог сказать, какая зараза вызвала подобную напасть. Бактерия, вирус, микроб? Гнилостная хворь, от которой не было защиты, превращала даже отменно здоровых атлетов в зловонное месиво из гноя и кала. Зараза гнездилась в сырых закоулках умирающего города, в черно-зеленой плесени стен и подвалов, в трупах людей и животных. Казалось, болезнь послана Небом за бесчисленные грехи обитателей мрачных трущоб. Cанитары разъезжали по улицам города, собирая догнивающую массу. То, что раньше было человеком, заворачивали в плотный мешок с номером, а затем отвозили на городскую свалку и скидывали в огромную яму, прозванную в народе "Вратами Ада". Хотя в санитары шли люди с крепкими нервами, мало кто долго выдерживал такую работу: кто сбегал, не дождавшись зарплаты, кто добровольно спрыгивал в ужасную яму вслед за своим грузом. Никто не мог объяснить странное поведение несчастных. Поговаривали о каком-то таинственном манящем зове из глубин Ада. Все родные и знакомые Ольги пошли на корм адскому чреву.
 Поражала покорность обреченных жителей. Город умирал тихо, не сопротивляясь, и низкое свинцовое небо походило то ли на саван, то ли на крышку саркофага. Но вот прошли выборы в новую мэрию и пост занял очень энергичный и властный руководитель. Во время выборов будущий глава администрации обещал расправиться с захлестнувшей город напастью. Речи его походили на проповеди. Мэр утверждал, что ситуация вызвана не только жуткой антисанитарией в городе, но и коррупцией, а также прочими грехами.
– Зараза – это лопнувший и вырвавшийся наружу гнойник человеческой порочности. – говорил он.
   Придя к власти, мэр предпринял ряд действенных мер по борьбе с заразой: отменил на неопределенный срок все общественные мероприятия, закрыл учебные и культурные учреждения. Создал целую новую отрасль производства – надомную работу, оградил высоким бетонным забором особо опасные районы, оставив в мрачных гетто умирать и больных, и здоровых. Смерть решила немного передохнуть, и болезнь затаилась на время в темных закоулках опустевшего города. Понемногу народ начал приходить в себя, повсюду прославляли новоиспеченного мессию.
 Однако сам мессия мало подходил под образ спасителя. Мэр имел привычку прищуривать глаза. Эта гримаса, призванная имитировать добродушно-хитрую полуусмешку, скрывала истинные мысли и цели народного героя. Лишь изредка глаза раскрывались полностью, и тогда непроглядная тьма, свирепая и грозная, смотрела из мрачных глазниц. Мало кому удавалось разглядеть глаза нового руководителя, но тот, кто это все-таки делал, поражался странной, как у ядовитой змеи, форме зрачков. В годовщину трагического дня, когда появились первые жертвы, мэр, позабыв о соблюдении карантина, собрал оставшихся в живых людей на траурный митинг и выступил с призывом.
 – Братья и сестры! Сегодня мы отмечаем скорбную дату в истории нашего города. Ровно год назад появились пострадавшие от страшной болезни, унесшей жизни тысяч наших сограждан. Нет ни одной семьи, которая бы не потеряла своих родных и близких на этом пиршестве смерти. Но где они, жертвы чудовищного мора? Кто-то пропал без вести, а кто-то догнивает в гетто. Большинство же дорогих вашему сердцу людей покоятся (покоятся ли?) в одной огромной яме, без отпевания и без соблюдения христианских обычаев. Они страдают, не могут успокоиться, взывают о помощи. О нашей с вами помощи, сограждане! "Найдите нас и похороните по-человечески!" – вот к чему вопиют их неупокоенные души.
 Толпа ахнула и взволновано загудела. Воодушевленный такой единодушной поддержкой, мэр продолжил с еще большим пылом.
    – Идите все со мной, спасите ваших близких от вечных мук Ада. Вытащите их из этой мерзкой клоаки! Пусть это будет вашим самым добрым и благородным делом. Господь не забудет вашу любовь и самоотверженность!
    Красноречие и ораторский пыл мессии возымели действие. Вскоре толпа не выдержала и повалила к "Адским вратам", презрев даже первобытный инстинкт самосохранения. Ольгу подхватил людской поток и понес к ужасному месту.
    – Мы спасем нашим братьев, жен и детей! Вычистим проклятый АД!!! – вопили люди.
    Вскоре Ольга почувствовала сладковатый запах огромной горы разлагающейся плоти, которая гнила уже целый год. Трупная вонь, помноженная на целую гамму других не менее мерзких запахов, постепенно усиливалась. Ольга не смогла сдержать рвотных позывов и выплеснула на несущую ее толпу остатки непереваренного завтрака.
    По мере приближения к "Вратам Ада" начал нарастать странный гул. Что-то пугающее было в этом звуке, что-то даже более страшное, чем пораженные болезнью тела, валявшиеся в огромной яме. Ольга поняла, что это был за гул: тысячи насекомых, мутировавших из различного вида мух, мошек, комаров. Однако толпа, казалось, не замечала отвратительного роя.
    И вот мощный людской поток хлынул в адское чрево. Насекомые, почувствовав ранее неведомый вкус свежатины, с жадностью впивались в живых людей. Возбужденные крики толпы сменились стонами. Кто-то тонул в прогнившей жиже, кто-то, отчаянно вопя, извивался под напором мелких атакующих монстров.
  Ольга вдруг почувствовала в себе неведомую силу. Это был инстинкт выживания. Она стала медленно, но верно ползти вверх по спускающимся в нижние слои Ада горожанам, наступая на их головы и плечи, отбиваясь от сотен рук умирающих, пытавшихся утянуть ее вниз, на самое дно.
  Наконец ей удалось вырваться наружу. Тут, у края пропасти, была жуткая давка, так что у людей был выбор: быть перемолотым лишенной рассудка толпой или нырнуть в яму с мертвецами. Ольга продолжала бежать: по головам, по спинам, все дальше и дальше от этого ужасного места. Вскоре поток стал ослабевать и женщина увидела нового мэра. Его величественная грозная фигура возвышалась над остальными.
  "Мессия" молча взирал на буйство обезумевших тел плотоядным взором хищника, пожирающего жертву. Хищник упивался порожденной им болью и отчаянием.
   Тут взгляды Ольги и мэра встретились.
 – Мама, что ты здесь делаешь? – вопрос мэра застал Ольгу врасплох. Она вгляделась в искаженное злобой лицо и узнала в нем черты своего сына Ильи.
 – Я пришла за тобой. Пойдем домой, сынок, здесь тебе совершенно нечего делать.
 Слова, обращенные к сыну, казалось, сами вырвались наружу.
– Зря ты сюда явилась, мама. Я уже не смогу заглушить пенье сирен.
Илья-мэр отвернулся от матери и направился в мерцающую лиловыми переливами пустоту. Тут Ольга услышала сладкозвучную, почти неуловимую мелодию сирен, обволакивающую, дарующую забытье, затягивающую в мягкие теплые волны черной реки покоя...
   Все тело вдруг охватило жгучее желание вернуться к яме, броситься туда, раствориться, заглушить душевную боль, разъедающую изнутри.
  Это была мощная волна желания, схожая со сладострастием. Там, на дне адской пропасти, она испытает все мыслимые и немыслимые наслаждения иного мира. Чем глубже погрузится она в гниющую плоть, сольется с ней, тем ярче будут удовольствия.
  Женщина развернулась и побежала обратно к "Вратам Ада", в страхе, что они вот-вот закроются и оставят ее навсегда в этом мрачном и ужасном городе."
 Ольга в ужасе проснулась. У кровати стоял сын.
 – Что ты здесь делаешь? – с трудом вымолвила мать.
 – Не могу уснуть. Очень боли рука, – совсем по-детски ответил Илья.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. УНИЖЕНИЕ И МЕСТЬ
Глава 11. Кровавая свадьба.
Уроженец Ирана Амир был набожным евреем, регулярно молившимся в персидской синагоге и соблюдавшим все еврейские праздники и традиции. Больше всего на свете он любил Бога, свою семью и деньги. Последних у иранца было более чем достаточно, он полностью соответствовал еврейским стереотипам о богатстве жителей Ирана. В скором времени внук Амира собирался жениться, и дед обещал оплатить роскошную свадьбу. Это не нанесло бы серьезного урона его бюджету: денег у него хватило бы на три таких праздника.
Амир сразу же невзлюбил свою соседку Ольгу, приехавшую из бывшего Советского Союза: она одевалась очень вызывающе, воспитывала сына не в иудейских традициях и, вполне возможно, была замаскированной гойкой. Сколько душещипательных историй слышал Амир о том, что из голодающей России народ валом валит в Израиль, и что большинство беженцев – скрытые гои, купившие себе новые документы с новоиспеченными еврейскими бабушками.
Амир любил Эрец-Исраэль, но ему был непонятен "закон о возвращении", дающий право любому человеку, имеющему хотя бы в третьем поколении мало-мальски еврейского родственника, право на репатриацию в Израиле.
В момент создания государства Амир считал закон справедливым, ведь находя у людей еврейских предков, пусть и в третьем поколении, гитлеровцы клеймили их желтой звездой Давида и отправляли умирать в газовые камеры. Правильно поэтому было дать гоям, имеющим еврейские корни, шанс на возвращение в Израиль. Однако война и Холокост давно уже закончились, и пришло время давать гражданство лишь галахическим евреям . Страна не резиновая и не сможет вместить несколько миллионов гоев с поддельными документами.
Гои из России – это или скрытые христиане, или коммунисты. Понастроят тут своих церквей, испортят своими браками чистую еврейскую кровь! Заставят молится своему богохульнику и лжепророку Ешу. Что будет с его маленькой страной, окруженной миллиардом ненавидящих ее мусульман, когда огромная орда, одичавшая от массовых репрессий, революций, голода, разрухи и многомиллионных человеческих жертв хлынет из России? Нет, так дело не пойдет. Нужно бороться с гойским засильем.
Конечно, Амир не гонялся с группами детей и подростков, дразнивших и издевавшихся над сыном Ольги, но он недолюбливал гойского отпрыска. Нелюбовь переросла в открытую ненависть, когда ребенка коснулась рука Сатана . Он хотел лично поговорить по душам с Эли (так он звал Илью) и объяснить, кем тот стал после контакта с потусторонней силой.
Амир увидел Эли, когда возвращался из Махане-Иегуда, где навещал сына.
Мальчик одиноко прогуливался по пустому двору, испуганно озираясь по сторонам. Все дети в этом момент находились в школе, сын Ольги же намеренно прогуливал уроки, поскольку в школе находиться было просто невозможно.
 – Эли, – позвал мальчика Амир. – Бо эна. Ани роце кцат лэдабэр итха .
 Мальчик, завидев зовущего его соседа, бросился в свой подъезд. Он боялся Амира, тот один раз надрал Илье уши, когда его мяч залетел в их двор и разбил большой горшок с цветком.
Амир решительно последовал следом. Мамы дома не было, а Илья в панике никак не мог найти ключи от квартиры. Когда Амир поднялся до пролета, Илья бросился бежать на чердак. Сосед продолжил преследование.
 На люке, закрывавшем вход на чердак, висел замок.
 – Как он здесь оказался, – удивился Илья. – Ведь только вчера его не было.
 Подросток взобрался по пожарной лестнице и прижался к люку.
Раньше он частенько взбирался на крышу, где сидел в одиночестве, прислушиваясь к шуму столицы трех религий и всматриваясь в звездное иерусалимское небо. Но вчера сосед, чья квартира располагалась возле входа на чердак, открыл дверь как раз в тот момент, когда Илья карабкался по пожарной лестнице.
 – Эй, леан ата олех? Асур лха лаалот ла алия  ! Get out ! Лех лемата ле има шельха .
 Мальчик знал, что этот "марокканец"   ведет подпольный бизнес: показывает фильмы со своего видеоплеера всем желающим соседям за определенную плату. Для этого он провел через крышу провода к своим клиентам, и теперь боялся, что непрошеный гость повредит кабель или сообщит полиции.
 Вчера он подловил Илью, а теперь повесил на люк замок.
 – Ты хочешь, чтобы пожилой человек лез по пожарной лестнице и тянул тебя вниз за ногу? Спускайся! – решительно заявил Амир на плохом иврите.
Он был зол на Илью. Пару дней назад сын соседки избил внука его лучшего друга Амоса, об этом тот рассказал Амиру в персидской синагоге, после субботней молитвы.
 Мальчик спустился с лестницы, и Амир тут же одной рукой схватил негодника за ворот, а другой больно скрутил бедолаге ухо.
 – Не смей обижать внуков моих друзей! – зашипел Амир, от злости вставляя в ивритскую речь слова на фарси.
 Илья стал громко вопить, и старый иранец, испугавшись, что на крик сбегутся соседи отпустил ухо своей жертвы.
 – Лех бехазара ла русия шельха, руси масриах !
 Подросток, едва сдерживая рыдания, пошел к своей квартире.
 – Ата мет, ата шомеа оти? Бкаров ейш лха арбэ баает!  – обернулся к обидчику Илья.
 – Ты мне угрожаешь, сопляк? Я сейчас вызову полицию, негодяй! – Амир кричал на весь подъезд. Теперь он хотел, чтобы все слышали его.
***
Слезы душили Илью. Он ведь не делал злобному соседу ничего плохого! За что же тот так ненавидит его? За что они все его ненавидят? Каждый день Илья часами мысленно расправлялся со своими обидчиками, смакуя жестокость, которая наполняла его душу.
 Однажды ночью к нему опять явился "Бередитель зеркала". Как и в прошлый раз он подхватил тело мальчика и стал носить по комнате. Однако никакого смерча не было, только неприятный зуд во всем теле, словно его погрузили в ванную со слегка наэлектризованной водой. Зуд усилился и Илья вдруг увидел, как рушится большое здание, погребая под своими останками десятки людей. Он проснулся в шоке от увиденного кошмара, но на следующий день понял, что узрел пророческий сон.
***
 Построенный двенадцать лет назад дворец бракосочетаний "Версаль" был трехэтажным, но из-за высоких потолков здание не уступало по высоте шестиэтажному дому.
 На свадебное торжество собралось более тысячи гостей. Жених и невеста в дорогих нарядах принимали поздравления, а их родители – подарки на многие сотни и даже тысячи шекелей. Гости в роскошных костюмах и платьях, увешанные золотыми и серебряными украшениями, важно прохаживались между заваленными изысканными закусками столами.
 Когда все собрались, приехал раввин со своим помощником, и молодоженов повели к хупе .  После того как жених разбил рюмку в память о разрушенном иерусалимском Храме, раввин объявил брачующихся мужем и женой.
 Гости направились к идеально сервированным столам, молодожены вместе с фотографом занялись свадебной фотосессией.
 После изрядного количества поздравительных тостов сытые гости направились танцевать.
Танцевальная площадка располагалась на третьем этаже, над залом торжеств. Включили зажигательную восточную музыку, и многие гости, подогретые выпитым вином, пустились в пляс. Зал трясся от грохота проигрывателя и ритмичного стука сотен ног о покрытый паркетом пол.
 Оставшиеся в банкетном зале пожилые пары почувствовали, как дом весь задрожал. Они подумали, что началось землетрясение, и кое-кто опасливо направился к выходу. И тут на головы гостей рухнул потолок, превратив банкетный зал в кровавое месиво.
 После специалисты выясняли, что причиной обвала стало нарушение строительных технологий: для укрепления пола на третьем этаже использовалась арматура из гофрированной жести, которая не подходит для перекрытий, рассчитанных на большие нагрузки. К тому же для расширения площади банкетного зала была убрана очень важная несущая конструкция, что значительно ослабило и без того хрупкий каркас здания. Архитектор, спроектировавший дворец, после внесения изменений в план сборки отказался от подписи для завершения проекта, но взятки и связи решили дело: "Версаль" был сдан в эксплуатацию, да еще и простоял после этого почти двенадцать лет.
 Всю ночь полицейские и спасатели вручную разбирали руины, поскольку применять тяжелую технику было опасно: оставшиеся стены могли накрениться и в любой момент упасть. Для поиска выживших использовали собак.
 У больниц Иерусалима выстроились очереди людей, желающих сдать кровь для пострадавших. По некоторым данным, было госпитализировано около трехсот гостей свадебной церемонии, примерно сто человек считались пропавшими без вести. Но и позже не все найденные тела были опознаны, поскольку оказались сильно обезображенными.
 Жених и невеста остались целыми и невредимыми, поскольку продолжили свадебную фотосессию на улице. Но эту кровавую свадьбу они запомнили на всю жизнь.
 Тело одного из сыновей соседа Амира так и не удалось найти.
 Илья заметил связь между своим провидческим сном и ужасной катастрофой, но не чувствовал причастности к произошедшему.

Глава 12. Теракт в Иерусалиме.
Мохаммаду уже перевалило за пятый десяток. В отличие от своих молодых соседей-арабов, не имевших никакого гражданства, он имел паспорт гражданина Иордании, так как родился до шестидневной войны, после которой Израиль приобрёл Западный берег реки Иордан, так и не получившего никакого определённого статуса, и прозванного просто "территориями".
Мохаммад работал садовником в Ботаническом саду при Еврейском Университете в Иерусалиме, а в свободное время развлекался тем, что соблазнял молоденьких еврейских репатрианток из России и Украины по накатанной схеме. Сначала предлагал приглянувшейся девушке бесплатную экскурсию по саду, катал свою пассию на автокаре, который обычно используют при игре в гольф, рассказывал про заморские растения, затем завозил в уютно обставленный закуток, окруженный экзотическими кустарниками и цветами и делал свое мужское дело.
 Несмотря на свой преклонный возраст и наличие четырех жен, престарелому ловеласу удавалось соблазнять по две, а то и три девушки в неделю. Он очень этим гордился, утверждая, что мужская сила для мужчины важнее всего на свете, а без нее лучше сразу умереть.
 По мусульманским законам Мохаммад обязан был содержать своих жен в разных домах, поэтому ему приходилось тяжело работать, чтобы прокормить ораву детей и благоверных.
C семнадцатилетней Айше, последней, самой молодой супругой, Мохаммаду не повезло: как он ни старался, она никак не могла родить ему сына, или хотя бы дочь.
Айше была бесплодной, поэтому престарелый супруг мог выгнать ее из дома в любой момент, разорвав всякие супружеские отношения. Однако Мохаммад любил девушку, к тому же она была дочерью его лучшего друга.
 Несчастье произошло в тот злополучный вечер, когда Айше возвращалась домой из ближайшего магазина. Кто-то схватил ее на пустынной улочке и, скрутив руки и зажав рот, затащил в заброшенный дом.
 Двое молодых арабов, прикрывающих лица куфиями , содрали с Айше платье и, приставив к горлу нож, принялись насиловать несчастную. От страха, боли и унижения бедная Айше не могла издать ни звука и только тихо плакала.
 Надругавшись над женщиной, насильники выкинули ее с разодранным платьем на улицу. На прощание один из арабов прошипел:
 – Будешь кричать – зарежем.
 Обруганная и униженная Айше вернулась домой. Она понимала, что жизнь для нее закончена: в деревне стены имеют глаза и уши, Мохаммаду обязательно сообщат, что его молодая супруга опорочила его, и тот обязательно выгонит падшую женщину из своего дома. Мохаммад сделал это на следующее же утро.
– Убирайся вон, грязная потаскуха. Ты унизила меня и моих предков, будь проклято твое имя. Ты мне больше не жена.
 Чтобы развестись с женой, мусульманину по законам шариата достаточно было выгнать ее из дома, громогласно объявив во всеуслышание, что та ему больше не супруга.
 Выброшенная на улицу, презираемая всеми жителями деревни, без средств к существованию Айше побрела в родительский дом. Отец не пустил свою дочь даже на порог, не пожелав разговаривать с мерзкой шлюхой, опозорившей его славное имя.
Айше ничего не оставалось, как свести счеты с жизнью. Она решила взобраться на гору и броситься в ущелье со скалы. После долгих поисков бедная женщина, наконец, нашла подходящее место и встала на краю обрыва, но как она ни пыталась спрыгнуть в бездну, инстинкт самосохранения не пускал ее.
 Тут Айше услышала сзади шаги и обернулась. Перед ней стояла симпатичная девушка примерно ее возраста.
 – Решила покончить жизнь самоубийством, а ведь интихар  – великий грех и позор.
 – Для меня все кончено. Меня изнасиловали, муж выгнал, а отец отказался принять в свой дом, – сквозь слезы промолвила Айше.
 – Ты хочешь опозоренной уйти из жизни, чтобы над останками твоего тела, изодранного камнями и пожранного шакалами не совершили джаназа-намаз ? – с возмущением проговорила незнакомка.
 – Но что же мне делать: жить я больше не могу, а умереть никак нельзя?
 – Есть смерть, которая губит душу, а есть смерть, которая ее спасает и возвеличивает. Если ты погибнешь как герой в борьбе с кофрами, захватившими нашу землю, ты обретешь славу на земле и блаженство на небе.
 – Я не умею убивать, и мне некуда пойти, – грустно произнесла Айше.
– Тебе есть куда пойти! Я отведу тебя в убежище для женщин, пострадавших от насилия. Там ты найдешь кров, еду и понимание. Меня зовут Абрар. Пошли.
Айше последний раз посмотрела в пропасть и нехотя ухватилась за протянутую Абрар руку.
Когда женщины спустились к шоссе, на обочине они увидели поджидающий их новый мерседес, в котором сидели два молодых парня. Испугавшись мужчин, Айше остановилась.
 – Не бойся, – успокоила Абрар свою спутницу, – это мои братья Ахмад и Абдалла, – они отвезут нас в приют.
 Все четверо ехали молча до самого приюта, не произнеся ни слова. Приютом оказался довольно большой, хотя и весьма скромный дом на обочине арабского города Рамаллы, что неподалеку от Иерусалима. Там временно обитали несколько женщин, которые занимались мелкими делами по дому и шитьем.
 Накормив Айше, Абрар отвела ее в небольшую комнату, где на полу валялись матрас, подушка и тонкое одеяло.
 – Поспи пока, а завтра придет мой брат Ахмад и мы обсудим, как решить твои проблемы.
***
Машина с израильскими номерами припарковалась на стоянке возле огромного супермаркета. В пятницу, перед наступлением шаббата, здесь всегда толпился народ. Семьи делали предпраздничные покупки, было шумно и суетливо.
 – Самое главное, не нервничай. Помни, что тебя ведет Аллах, Он поможет, Иншаллаа , исполнить свою волю уничтожать проклятых кофров в любом месте, где бы они не находились. Твоя цель: унести с собой как можно больше жизней. Чем больше убьешь неверных, тем больше почета на земле и блаженства на небесах ты получишь, – Ахмад, инструктировавший Айше, перешел на возбужденный шепот. – Тобой будут гордиться родители, тебя будут ставить в пример детям, твои фотографии будут красоваться в учебниках по истории и на рекламных плакатах. Своим подвигом ты сотрешь позор, который нанесла своей семье.
 Шепот показался Айше знакомым, но она никак не могла припомнить, где раньше его слышала. Тем временем Ахмад завел механизм пояса шахида, спрятанного под муляжом беременного живота, который прикрепили Айше, и вытолкнул ее из машины со словами:
 – Иншаллаа, Аллаху акбар!
Женщина направилась ко входу в супермаркет, вспоминая, где же она слышала этот шепот. И тут, за несколько шагов до шомера , проверяющего сумки посетителей на наличие бомбы или оружия, вспомнила слова "Будешь кричать – зарежем." Именно так шипел на нее насильник. На рыдания уже не было сил, только ненависть, жгучая ненависть на этот несправедливый мир, на проклятую жизнь, втянувшую ее в это безумие.
– Оружие есть? – спросил шомер, растерянно пялясь на большой живот Айше. Его никто не инструктировал, как действовать в подобных ситуациях. Шомером оказался новый репатриант Яков, приехавший из небольшого городка, что раскинулся неподалеку от Тихвина.
 Яков, несмотря на свое библейское имя, не имел к евреям никакого отношения, все его предки, за редким исключением в виде татаро-монгольских вкраплений, были русскими. Однако наступивший в России экономический коллапс с отсутствием на прилавках магазинов продуктов первой необходимости, подступающим голодом и отчаянием заставил обратится к приятелю, работавшему в местном отделении милиции. Тот на оставшиеся деньги будущего репатрианта и двухлитровый самогон, который гнала его мать-алкоголичка из растущей в огороде свеклы, оформил новый паспорт, подделав пятую графу. А в фамилии Якова "Портнов" подправил последнюю букву, после чего та превратилась во вполне еврейскую "Портной".
Не то чтобы Яков шибко любил евреев и стремился в Израиль, но именно эта страна обеспечивала наиболее легкую и надежную эмиграцию с автоматическим присвоением гражданства и вполне приличной корзиной абсорбции в виде нескольких тысяч шекелей.
 Яков относительно недавно окончил школу и никак не мог найти себя в новой жизни, где на предприятиях зарплата не выплачивалась месяцами, а коммерция никак не хотела делиться секретами обеспечения безбедного существования.
 Радость и деньги быстро иссякли, и Яков судорожно принялся искать хоть какой-то заработок, который позволил бы сводить концы с концами. Безвыходность привела его в охранную контору, которые после начавшихся терактов расплодились по всей стране как грибы. Работа охранником считалась самой тупой и непрестижной, ее выбирали только неудачники и бездельники. Принимали даже арабов, правда христианского вероисповедания и с израильском гражданством.
 Постреляв в тире и получив разрешение на ношение оружия, Яков без какого-либо инструктажа получил израильский галь, клон американского кольта. Новоиспеченного шомера поставили в качестве смертника проверять на входе подозрительных посетителей. Смертниками называли себя сами охранники, ведь за минимальную оплату, часто заниженную после махинаций работодателей со срезанием рабочего времени, приходилось каждый час и даже минуту рисковать жизнью.
Айше сразу показалась Якову подозрительной с ее беременностью, явной арабской внешностью и нервной улыбкой, растянувшейся на напряженном лице.
 Яков попытался провести металлоискателем по выступающему животу арабки. Та нервно сунула руку в карман. Яков потянулся за галем.
 – Не смей, – грозно прошептала Айше. – Только попробуй! Я тебя сейчас разнесу на мелкие кусочки!
Женщина подрабатывала в Иерусалиме на одной из швейных фабрик ашкеназского бизнесмена и неплохо владела ивритом.
 Яков был типичным "ани-ульпан-иврит-катаном , но красноречивый жест террористки и ее решительный взгляд говорили сами за себя: или ты меня пропустишь, или вместе со мной взлетишь на воздух.
 Мужчина оцепенел. Он, потеряв всякую волю, превратился в живого манекена. Его никто не обучал, как действовать в подобных ситуациях, к тому же охранник часто повторял про себя, что штрафбатником в качестве человеческого мяса, пущенного по минным полям, он не записывался.
Поняв, что она может беспрепятственно пройти мимо незадачливого шомера, Айше вошла внутрь магазина. В зале супермаркета царила предсубботняя суета, люди забивали большие телеги разнообразным товаром.
 Среди покупателей находилась и семья Давида Ашера, чьи два сына Юдале и Офер особенно докучали соседу-инвалиду Илье, этому "руси масриах", который мог заразить всех окружающих неизвестной инопланетной болезнью.
Айше понимала, что у нее осталось совсем мало времени, ведь охранник может объявить всеобщую тревогу. Войдя в толпу, террористка запустила взрывной механизм.
Громкий хлопок сотряс зал супермаркета. Из эпицентра взрыва полетели осколки стекла, фрагменты покупок и куски человеческого мяса. Острые болты и стружки, добавленные для придания бомбе большей поражающей способности, резали, царапали и разрывали человеческую плоть. После наступившей зловещей тишины зал наполнился стонами и испуганными криками. Вскоре раздались сирены скорой помощи и полиции.
 Среди жертв оказались и члены семьи Давида Ашера. Юдале получил множественные ранения от осколков, и, пролежав несколько недель в госпитале Адасса, с тяжелой душевной травмой был выписан домой. Его брату Оферу досталось куда больше. Помимо многочисленных ожогов, его левая нога превратилась в кровавое месиво из кусков мяса и осколков костей. Ниже колена ее пришлось ампутировать. Главу Ашеров Давида спасло крепкое здоровье. Перенеся несколько операций, он был выписан, но уже не смог более работать на прежнем месте. Супруга в момент взрыва задержалась в отделе косметики и осталась совершенно цела.
13. Сафари на людей.
Аладдин жил в небольшой арабской деревушке Иегуды и Самарии и работал на одной из строек в Писгат-Зеэве, пригороде Иерусалима. Его коробила "скрытая аннексия израильских оккупантов", выстраивающих жилые комплексы между арабских деревень, но никакой другой работы он найти не мог, а нужно было кормить семью.
Мужчина боролся как мог: он вставлял пенопласт в водонапорные трубы, чиркал гвоздем богатые израильские машины, прокалывал шины. Однако когда борец с кофрами высыпал со второго этажа мешок мусора на обедающих репатриантов из бывшего Советского Союза, то помимо синяков и тумаков, полученных от израильских строителей, еще и попал в черный список ШАБАКа , запретивший ему какую-либо трудовую деятельность на территории Израиля.
 Не имея никакого гражданства и социальной поддержки, Аладдин был обречен на голодное прозябание, поэтому обратился за помощью к террористам. Народный Фронт Освобождения Палестины оказывал посильную финансовую помощь нуждающимся семьям, если один из ее членов "оказывал услуги" этой промарксистской организации.
 Целый месяц семья Аладина питалась за счет продуктовых посылок, существующих на дотации западных благотворительных организаций и распределяемых активистами Народного Фронта среди бедноты.
 Вскоре к нему пришел Ахмад с соседней улицы. Его приняли как дорогого гостя, ведь именно благодаря Ахмаду, имеющему связи с Народным Фронтом, семье Аладдина уже целый месяц удавалось избегать голода.
 – Как поживаешь, Аладдин? – поинтересовался Ахмад после традиционных приветствий.
 – Еле сводим концы с концами. Если бы не ты, нам пришлось бы совсем туго.
 – Это не я, а Народный Фронт поддерживает вас.
 – Ты не представляешь, как я благодарен твоей организации. Долгих ей лет жизни и процветания.
 – Ты можешь отблагодарить наc своей помощью в борьбе против кофров.
 – Я не могу погибнуть достойной смертью шахида. У меня трое детей, а после смерти отца мать осталась совсем одна.
 – Ну, во-первых, наша организация не оставляет в беде семьи своих героев. Во-вторых, я не предлагаю тебе пояс шахида.
– Что я должен сделать? – с надеждой поинтересовался подавленный Аладдин.
 – Сразу скажу, – воодушевился Ахмад. – За услугу нашей организации твоя семья будет получать вдвое больше нынешней дотации минимум в течение года!
 – Что я должен сделать? – вяло повторил вопрос Аладдин.
– Мы дадим тебе два узи с запасными обоймами. Наш Мохаммад будет тебя катать по еврейским кварталам Иерусалима. Твое дело: перестрелять как можно больше кофров. Затем Мохаммад отвезет тебя на малоприметную улочку, где ты сядешь в машину, которая вернет тебя обратно домой. Как тебе план?
 – Я не умею стрелять. И как ты собираешься провезти оружие? Ведь повсюду расставлены израильские блокпосты. Меня не то что с оружием – даже без оружия не пропустят. Ты же знаешь: я у ШАБАКа в черном списке.
 – Конечно знаю, дорогой. Стрелять мы тебя научим. А на счет перевоза оружия не беспокойся – это не проблема.
***
Мохаммад оставил свой мотоцикл в ваади, высохшем русле реки неподалеку от проселочной дороги, и повел Аладдина вглубь песчаных холмов. В черной сумке он нес пару устаревших моделей узи и несколько полных обойм боевых патронов.
 Полчаса они бродили под палящим солнцем Иудейской пустыни, огибая каменные валуны и прячась в расщелинах ваади от изредка пролетавших боевых израильских вертолетов.
 Наконец они взобрались на холм, с которого хорошо просматривалась широкая дорога, по которой изредка проезжали машины с синими и зелеными арабскими номерами. Попадались и израильские машины поселенцев. Их-то и решил Мохаммад использовать в качестве целей для тренировки стрельбы.
 – Узи хорош тем, что очень прост в обращении, надежен и безотказен. Патроны напрямую идут из магазина в ствол. Все, что тебе нужно: вставить магазин, снять с предохранителя и нажать на курок.
 Аладдин уже научился собирать и разбирать автомат и быстро менять патроны. Теперь предстояло показать свою меткость.
Машина поравнялась с местом, где была устроена засада. Аладдин прицелился и надавил на курок. Послышался звон разбитого стекла и испуганные крики водителя и пассажиров.
 Вскоре из машины, низко пригибаясь к земле, вышли два поселенца. Девушка прижимала к груди младенца. Парень вытащил глок и начал отстреливаться.
 – Аллах Ху Акбар! Ну, стреляй же, стреляй, чего же ты медлишь! – Мохаммад яростно орал в ухо Аладдина, но новоиспеченный террорист словно окаменел. Он лежал в ступоре и не мог пошевелиться. Одна из пуль, выпущенная поселенцем, просвистела над самым ухом.
 – Бежим, – прокричал Мохаммад и потащил незадачливого "воина Аллаха" обратно в ваади.
 – Что с тобой?! Почему ты не стрелял? Испугался?! – возмущался Мохаммад. – С такой позиции могли бы их в раз уложить!
 – Но у них был грудной ребенок! Я мог в него попасть!
 – Мог?! Ты в него должен был попасть!
 – Но причем здесь ребенок?
 – Ты с ума сошел! Это не ребенок, это кофр. Он вырастет и будет убивать твоих детей. Ты этого хочешь?! – тут Мохаммад вздохнул и произнес уже спокойнее: – Тебе совсем необязательно быть снайпером, все цели будут предельно близко от тебя. Только успевай жать курок и менять магазины. Устроим этим кофрам сафари!
***
Перед махсомом, израильским блокпостом, перекрывшим дорогу из Рамаллы в Иерусалим, выстроилась длинная вереница машин с зелеными арабскими номерами.
 – Ну, и что дальше?! – Аладдин испуганно всматривался в начало колонны, где два израильских солдата проверяли документы и багаж арабских водителей и пассажиров. – Кофры сейчас арестуют нас за провоз оружия!
Мохаммад, пристроивший свой старенький мерседес в конце очереди, ничего не ответил, однако спустя десять минут сообщил:
 – Выходи. Абдалла проведет тебя в обход махсома.
 Молодой парень по имени Абдалла взял тяжелую армейскую сумку и вышел из машины первым. За ним последовал Аладдин.
 – Прогуляемся немножко вон по тем холмам, – улыбнулся он и указал на небольшой лесок, через который группами перебирались молодые арабы, не желающие проходить досмотр израильских солдат.
 Спустя сорок минут Абдалла и Аладдин вышли на дорогу, ведущую в Иерусалим, израильский блокпост был уже позади. Рядом стояла внушительная группа арабских рабочих, не имеющих разрешения работать на израильской территории, и ожидающих свой транспорт, прошедший через махсом. Вскоре появился мерседес Мохаммада.
 – Видишь, как все просто, – засмеялся Мохаммад. – Хорошо, что кофры такие тупые и их легко обмануть. Теперь дорога на Аль-Кудс  свободна!
Неподалёку от Иерусалимского муниципалитета их поджидал молодой араб, облокотившийся на мотоцикл с израильским жёлтым номером. Завидев гостей, он молча кивнул и вошел внутрь располагавшегося неподалёку магазина, торгующего восточными пряностями.
Абдалла уселся за руль мотоцикла, Аладдин пристроился сзади. По бокам у него висели две спортивные сумки, в которых были спрятаны узи с несколькими дополнительными обоймами.
 – Алла Ху Акбар! Удачи! – воскликнул Мохаммад и, развернувшись на своем мерседесе, скрылся за поворотом.
***
Алексей уже несколько месяцев работал в охранной фирме "Буль битахон". Он приехал в Израиль с Кольского полуострова, где работал на зоне в ВОХР .
 Когда началась перестройка и зарплату попросту перестали платить, Алексей вспомнил про свою еврейскую бабушку по отцовской линии и решил репатриироваться в Израиль, поскольку не видел в разваливающейся стране никаких перспектив ни для себя, ни для своих родных. Он подумал, что сначала нужно разведать обстановку и обустроиться в новой стране, а потом уже перевозить семью, поэтому переехал один. На исторической родине Алексей быстро нашел "работу по-специальности" в одной из многочисленных охранных контор.
 В тот день его поставили охранять банк "Мизрахи", что располагался на улице Яффо, неподалеку от Кикар Цион.
Алексей проверял сумки посетителей, когда увидел приближающийся со стороны Старого Города мотоцикл. Сидевший сзади пассажир поливал прохожих свинцом направо и налево. Гулявшие по тротуару пешеходы в испуге пытались скрыться в переулках, магазинчиках и подъездах офисных зданий.
 Охранник прекрасно владел оружием, он вытащил из кобуры глок и разрядил всю обойму в поравнявшихся с ним террористов. Две пули попали в грудь водителя, а одна в голову стрелявшего по прохожим. Оба террориста скончались на месте.
 Вскоре оцепленное службами безопасности место теракта было забито полицейскими машинами и скорыми. Двенадцать человек получили ранения различной степени тяжести. Семь человек скончались на месте, а двое в больнице.
 Алексей получил в благодарность за проявленное мужество двухкомнатную квартиру и путевку в Эйлат. Его имя и фамилия были засекречены, а сам он переведен на другой объект.
 Среди пострадавших оказались соседи Ильи, выходцы из Марокко, семья Леви. Прямым попаданием был застрелен сын главы семейства Давида Леви, бывший друг Ильи Рони, организовавший группы подростков, дразнивших и издевающихся над "руси масриах", тоже скончался на месте. Сам Давид умер от ран чуть позже в больнице Адасса.

14. Разрушитель снов.

В тот вечер Илья возвращался домой со своей очередной прогулки. Все друзья превратились в заклятых врагов, поэтому он старался как можно быстрее проскочить мимо своего двора, чтобы без проблем попасть в квартиру и не подвергнуться очередным нападкам. Илья, замкнутый и нелюдимый, обычно бродил по расположенному на границе еврейского анклава пустырю, недалеко от убогих хижин арабской деревни.
Уже стемнело, южное небо покрылось бледной россыпью мелких звезд, воздух был чист и прохладен. Илья добирался до дома по своему особому маршруту, проходящему через малоосвещенные места. Ему казалось, так он будет менее заметен прохожим.
До дома оставался всего один квартал, когда Илья ощутил мощный толчок в спину. От неожиданного удара бедняга свалился на землю, но попытался тут же подняться. Чья-то нога больно ударила его по затылку.
– Ой, мальчики, зачем вы так, не надо, – послышался испуганный голос девочки.
– Заткнись, – раздался злобный и возмущенный ответ. – Пожалей его еще. Он и твоих родителей со свету сживет. Вот тогда и увидим, какая ты станешь "добренькая"!
Илья узнал этот голос. Это был голос Юдале, брату которого ампутировали ногу после теракта в супермаркете. Илья понял, что теперь подростки собрались не для того, чтобы дразнить его за инвалидность, а чтобы мстить за покалеченных и погибших родственников. Они были уверены, что именно он, Илья, своими дьявольскими сверхспособностями накликал на их семьи беду.
 Илья подобрал с земли камень и швырнул им в голову обидчика. Юдале взвыл от боли.
 – Бей те же его! Чего вы стоите! Боитесь этого ублюдка? Будете ждать, пока он не перебьет всех вас?
Юдале схватил обагренный кровью камень и запустил его в поднимающегося с земли Илью. Мальчик инстинктивно успел выставить поврежденную при встрече с пришельцами руку и камень больно ударил ее, сильно расцарапав. Из раны потекла кровь, но она была не красная: из ладони сочилась черная вязкая жидкость.
 Никто в сгущавшихся сумерках не заметил аномально черной крови изгоя. На Илью посыпался мощный град камней: опьяненные жестокостью подростки жаждали мести. Камни попадали Илье в руки, голову, но в основном в спину, которой он прикрывался.
Подросток подскочил и попытался вырваться из плотного кольца обидчиков. Его попытался задержать Юдале, но Илья со всей силы врезал ему в глаз. И тут произошло нечто странное. Удар Ильи не разбил Юдале лицо, не оставил синяков. Капельки черной крови стали поедать бывшего приятеля, будто растворяя его кожу.
Предводитель разгневанных ребят дико завопил, упал на землю и стал корчиться от боли. Озлобленная толпа замерла от страха, все наблюдали за орущим Юдале. Черная субстанция постепенно пожирала его: сначала лицо, затем шею и руки, потом остальное тело, а затем землю и камни, на которых лежал несчастный.
 Раздался крик ужаса одной из девочек и дети кинулись врассыпную. Только Илья оставался на месте, испуганно наблюдая за медленно расползавшимся по земле пятном. Он глянул на свою почерневшую рану: кровь не поедала его. Илья отряхнул раненную руку на землю. Боль куда-то пропала, а в местах падения капель начали образовываться темные кляксы, поглощающие Землю.
***
Ольга уже было задремала перед телевизором, когда услышала заявление арабки-палестинки в интервью, взятой у нее израильским телевидением. Родители погибшего в результате теракта мальчика согласились пожертвовать чудом уцелевшую при взрыве почку своего сына. Орган достался ребенку арабской женщины. После успешно проведенной операции в иерусалимской клинике мать спросили, какие чувства испытывает она к своим донорам, жертвам теракта. Вместо благодарности телезрители услышали злорадство и проклятия:
 – Я рада, что мой сын воспользовался кровью проклятых кофров. Надо почаще устраивать взрывы, чтобы было побольше донорских органов для наших арабских детей.
 Ольга была поражена услышанным, но ее мысли прервал громкий и настойчивый стук в дверь. Женщине не хотелось подниматься и открывать посторонним, ведь она очень устала на работе, а у сына был свой ключ. Однако стучали все сильнее и настойчивее. Ольга с трудом встала с дивана и, пытаясь стряхнуть с себя остатки сна, направилась к двери. За порогом стояли два соседа с перекошенными от ярости физиономиями.
 – Ольга, вы должны пойти с нами, – сказал на ломаном русском сосед Иосеф, выходец из Западной Украины. Раньше его сын играл с Ильей и даже ходил к ним в гости, но потом, после несчастного случая, забыл сюда дорогу.
 – Вы меня разбудили. Я отработала две смены подряд и очень устала. Не мешайте мне спать, – вяло промямлила Ольга.
 – Речь идет о жизни и здоровье вашего сына, – вкрадчиво произнес Иосеф. – Это в ваших же интересах.
 Сонливость моментально пропала, ее заменила решительность и отчаяние.
***
– Что? Что случилось с моим сыном? Что вы с ним сделали?
 – Что мы с ним сделали?! – повысил голос сосед Амир. – Это что ваш сын сделал с нами, с нашими родными и близкими! Выходите на улицу. Там собралось много народу. Все хотят поговорить с вами.
– Хорошо, дайте мне пять минут.
Когда Ольга вышла, она увидела группу людей из тридцати-сорока человек, каждый из них пристально смотрел на незадачливую соседку.
 – Что происходит? – испуганно спросила Ольга. – Где Илья?!
 Из толпы раздался злобный голос:
 – Если вы заберете своего сына и уберетесь в свою вонючую Россию, то с ним и с вами ничего не случится. Но если останетесь, вам будет очень плохо!
 Ольга поняла, что никто не знает, где скрывается Илья, они просто напугали ее, чтобы выманить на улицу.
 – Вы мне угрожаете? Я сейчас вызову полицию! – возмущению Ольги не было предела.
 – Не надо вызывать полицию. Полиция уже здесь. – громогласно пробасил здоровенный марокканец и выдвинулся из толпы.
 Это был один из родственников погибшего в теракте Рони, полицейский Менахем. Он прибыл на шиву  в память о погибшем ребёнке и его отце Давиде прямо со службы и был одет в полицейскую униформу.
– Мы ничего плохого не хотим делать тебе и твоему сыну. Но ты должна уехать отсюда и желательно как можно дальше. Мы даже готовы оплатить тебе первые полгода схирут ,– попытался прийти к компромиссу Менахаем.
Раздались возмущенные возгласы:
 – Что? Мы должны еще дать этой зона руси  и ее выродку деньги на жилье? –закричала одна из женщин. – Чтобы ее гаденыш наводил беду и на другие семьи?! Пускай убирается обратно в вонючую Россию и гадит там своим гоям!
Остальные одобряюще подхватили:.
 – Пусть убирается! Пускай они все убираются откуда понаехали!
 – Что, что сделал вам мой несчастный сын? Разве он обстреливал вас СКАДами? Ведь получить увечье мог любой из ваших детей. Но они, как последние трусы, послали именно моего сына проверить чертов снаряд! Фактически на смерть послали! – голос Ольги дрожал от злости и страха за своего ребенка. – Разве мой сын устраивает теракты, обстреливает дороги, расстреливает людей на улице? Вы просто ненавидите нас за то, что мы не такие как вы, и спихиваете все ваши проблемы и беды на нас, репатриантов.
 Толпа еще громче загалдела, и тут выступил вперед сосед Ольги Амир:
 – Наш Израиль – очень маленькая страна, окруженная со всех сторон ордой ненавидящих врагов, которые с удовольствием испепелили бы весь мой народ, представься им такая возможность. Да, наших людей подло и вероломно убивают. Но почему в последнее время гибнут в основном наши с тобой, Ольга, соседи?! Ведь что ни теракт, то обязательно жертва из нашего района!
 – Но причем же тут мой сын, какое он имеет ко всему этому отношение? Илья – всего лишь тринадцатилетний подросток.
 – Череда наших трагедий началась после того, как ваш сын вступил в контакт с инопланетянами. Он получил от них особую магическую силу, которая позволяет ему осуществлять свои злобные планы, убивать наш их детей и внуков!
 – Что за бред вы несете? Какие инопланетяне?! Расскажите об этом в суде или полицейскому, а мой сын не должен страдать от вашего бредового навета.
 – Это не мой бредовый навет, – голос Амира становился все увереннее, он чувствовал поддержку подбадривающих голосов, иногда переходящих на повизгивание. – Так думают все, спросите у людей, спросите у своих соседей!
 Как бы подтверждая слова Амира, стоящие позади него приблизились к Ольге. Несчастная женщина в отчаянии закрыла лицо ладонями.
 – Нет, это просто бред. Этого не может быть! Это какой-то кошмарный сон! Ну да, конечно, это же сон!!!
 Ольга убрала руки от лица и подняла их высоко вверх, пытаясь своим жестом остановить грозно надвигающуюся толпу.
 – Послушайте, я все поняла. Это все не по-настоящему. Эти инопланетяне, советский СКАД с черной антиматерией. Ну, это же полный бред. На самом деле мой сын жив и здоров, его увечье, взрывы, теракты – все это лишь мне приснилось! И вы все мне снитесь. Если я захочу, то проснусь и просто исчезну, или сотру вас в порошок одним движением пальца. Когда я очнусь в своей питерской квартире, где нет ни революций, ни перестроек, ни голода, ни разрухи, то разбужу своего здорового сына, со здоровыми и целыми руками и ногами. Обниму его и скажу:" Вставай, сынок! Пора идти в школу".
 Ольга разрыдалась, а изумленные соседи замерли на месте. Нет, их не растрогали Ольгины слезы. Они поняли, что их соседка сошла с ума. На гневных лицах появились признаки растерянности и сочувствия.
 Жертва заметила изменения в настроении толпы и, вытерев слезы, произнесла:
 – Думаете, что вы – не плод моего кошмара, это не сон, а я всего лишь двинулась умом? Ну, так смотрите, я сейчас хлопну в ладоши и проснусь. А все вы просто исчезните!
 Ольга хлопнула и замерла в ожидании. Ничего не происходило, все с сочувствием глядели на нее.
  – Ах, так! Вы думаете, что это все шуточки. Ну тогда вот! – она снова хлопнула в ладоши, затем несколько раз подпрыгнула и принялась вертеться волчком.
 – Мне надо всего лишь вспомнить, кто я на самом деле. Я – не Ольга, "зона руси масриах", я – кто-то другой. Вот вспомню, и вы все испаритесь!
  Тут Ольга заметила, что соседи испуганно пятятся назад, подальше от "русской сумасшедшей"
 – Ага, испугались! Я же вам говорила. Сгиньте! – торжественно заверещала Ольга, но тут услышала приглушенный голос сына:
 – Мама, отойди, пожалуйста. Не мешай мне.
  Ольга обернулась и замерла в ужасе. Истекающий кровью Илья угрюмо уставился на нее. Из сочившейся раны с шипением, прожигая почву, на землю падали капли черной крови.
 – Илюшенька, – мать протянула дрожащие руки к сыну. – Что с тобой стряслось?
 – Мама, пожалуйста, уходи отсюда как можно быстрее. Сейчас все кончится!
 В голосе сына слышалось нечто запредельное, темное, это ужасало и парализовало. Ольга уставилась на темные проплешины в земле, сквозь которые прорывался наружу темный космос. Ольга поспешила спрятаться за спину сына. Теперь Илья решительно направлялся к толпе.
 – Вы, жалкие и уродливые твари. Ну, чего же еще вам надо от меня: чтобы я умер или исчез? Чего вы никак не успокоитесь? Унижая и уничтожая других вы пытаетесь возвыситься, тупые ублюдки. Затеяли тут крысиную возню, кто прав, а кто не прав. Кто имеет право находиться и жить рядом с вами, а кто нет. Вы думаете, что лучше меня и моей мамы лишь потому, что приехали сюда раньше нас, потому что устроились на теплую денежную работу или родились в семье, где производят одних лишь суперменов? Вы ошибаетесь. Все, представление окончено. Пора бы вам всем отправится в ад!
Илья вытянул раненую руку, в другой у него оказался острый нож. Проведя им по ране, корчась от боли, Илья сделал несколько глубоких надрезов. Теперь уже темная кровь не капала, а текла струей, оставляя за собой черные, закручивающиеся вихрем воронки..
Брызги разлетались во все стороны. Они стали расползаться темными ручьями вертикально вверх, к небу, а затем по земле, образуя черные трещины в мире, который оказался таким негостеприимным.
 Окружающее пространство загудело и пошло рябью, словно поверхность продуваемого ветром озера. Трещины засвистели, словно мощный пылесос принялся втягивать в себя людей, машины, дома, холмы и пустыри. Людей, вопящих и напрасно взывающих о помощи, неумолимо несло к трещинам в разорванном пространстве, а те, словно ненасытные монстры, пожирали своих жертв.
Вскоре весь мир треснул по швам. Осталась лишь беспросветная всепоглощающая тьма.