Уроки английского бокса. 28

  Надо ж было на другой день опять Митяю столкнуться с этими же матросами. Взводный, имевший сложное имя Максимилиан Евграфович, по фамилии Прудников и имевший инженерное образование по электрической части,  послал его установить телефонную связь штаба полка с отрядом Революционных моряков.
Митяй, имевший грамотность повыше, чем у других, что составляло 4 класса церковно-приходской школы и два класса реального училища, был у взводного в чести. Схватывал он новые электрические и телефонно-телеграфные премудрости на лету, от службы не отлынивал, так что взводный обещал его поставить вскоре отделённым. «Всё у тебя, Дмитрий, есть, - говаривал он, – вот только молод ты. Хотя это само собой пройдёт. Учится тебе, надо. Таким парням как ты скоро  Россией управлять.  Только это уметь надо, а то таких дров наломаете, что за сто лет потом не разгрести».   
 В помощники Митяю дали двух рядовых из их же роты. Как старший команды, он нёс два телефонных аппарата и инструмент, а те тащили катушки с проводом.
До отряда от штаба было около полуверсты, и дошагали они довольно быстро, развешивая провод по деревьям, что росли вдоль улицы.      
У хат, где был расквартирован отряд, стоял часовой - матрос с винтовкой на плече. Завидев приближающуюся группу, он снял винтовку с плеча и взял ее наперевес.
– Кто такие? Куда следуете?
– К командиру вашему, связь из штаба тащим.
– Постойте, сейчас выясним.
Матрос протянул руку к небольшому колоколу, что висел рядом с ним на стене и два раза дёрнул за плетёную верёвочку.
– Через несколько минут к ним подошёл еще один моряк в тужурке и с наганом в жёлтой кобуре на поясе.
– Чего звонил? – спросил он у часового.
 – Вот пехота тут до командира. Пропускать?
 – Пропускай, – и мотнул головой телефонистам, - пошли со мной.
Они двинулись по направлению к хате, что стояла в центре. У её входа тоже стоял часовой.
– Постойте здесь,–  сказал провожатый и зашёл в хату. Через минуту он вышел и кивнул Митяю
– Проходи.
Митяй зашёл, согнув голову, чтобы не ударится о низкую притолоку.
Возле стола, на котором была разложена карта местности, рассматривая её, сидело трое. Двое были в черных флотских кителях. У одного через плечо висела колодка маузера, у второго на ремешках ниже кителя висел в чёрной кобуре  небольшой пистолет.
Третий был в тельняшке и Митяй с порога по ширине его плеч и мускулатуре узнал в нем  вчерашнего боцмана.
– С чем пожаловал? – спросил тот, что с маузером, подняв голову с седым ёжиком, и остановил на нем внимательный взгляд.
– Вот,  приказали связь установить. Один телефон с командиром полка, второй с ротой связи, а через неё хоть с Кремлём можем соединить. Хорошо бы, чтоб ваш связист подошёл, я б ему показал, что и как.
 – Савельич, распорядись,- перевёл седой глаза на боцмана. Тот легко поднялся несмотря на грузное тело и, посмотрев на Митяя усмехнулся.
– Айн момент, предоставлю самого лучшего, – и вышел из хаты.
– Клади сюда, – указав пальцем на телефонные аппараты сказал седой. Второй командир начал складывать карту, освобождая стол.
Митяй снял с плеч тяжелые металлические ящики и сумку с амуницией к ним, разложив все это на широком столе.
– Разрешите? – в комнату вошёл матрос и, приложив руку к бескозырке, отчеканил, сверкнув золотыми зубами, – « Старшина второй статьи, Верёвкин, по вашему приказанию прибыл».
– Проходи, знакомься вот, армейцы нам связистов и аппараты прислали. Как звать тебя?- обернулся он к Митяю.
– Кирсанов Дмитрий, старший связист телефонно-телеграфной роты второго стрелкового полка,- отчеканил тот
– Ну, вот и познакомились, ведь воевать вместе придётся.
            – Они уже вчера знакомиться начали, –  сказал, входя в хату боцман.
– Вот и славно, – сказал командир, очевидно не зная всех деталей вчерашнего происшествия. – Иван, - обратился он к матросу, техника эта тебе знакома?
Тот подошёл к столу, взял аппарат, открыл крышку и одобрительно кивнул головой:  «Это же «Телефункен». У нас на эсминце похожие стояли. Техника надёжная».
– Ну, вот с товарищем из роты связи и подключайте.
Морячек, действительно, своё дело знал. Они минут за двадцать пять подключили оба аппарата, проверили слышимость и вышли из прохлады мазанки на горячий воздух приволжской степи. Митяй огляделся. Хаты через три на бричке, полулёжа, у граммофона расположились два матроса  в обнимку с какими-то хохочущими девицами.  «Без женщин жить нельзя на свете, нет…» – заливался на всю округу граммофон. Дымилась полевая кухня. Недалеко от нее на другой бричке матрос разбирал пулемёт «Максим».
– Поговорим?- спросил золотозубый, когда Митяй с двумя его помощниками уже собирались идти к себе в роту.
– О чем?
– Как жить дальше будем.
– Поговорим.
 Митяй отпустил ожидавших его красноармейцев и снял сумку с плеча. Он не сомневался, что золотозубый напрашивается на драку.
Однако тот, закурил, достав папиросу из щегольского портсигара и помолчав, сказал:
–  А ты не прост. Ты ведь из деревни?
– Да, из Нижней Добринки, Камышинского уезда. Вёрст четыреста отсюда.
– Но ничего, я, гляжу не ссышь, когда штормит. А я из Екатеринбурга.  Где телефонному делу выучился?
– На курсы меня трёхмесячные направляли, взводный опять же помогает. А ты?
– А я шесть лет уже связи отдал, с тех пор как на флот попал. Ты, милок, представляешь какая связь на корабле? Это же телефоны и с командирским мостиком и с машинным и с орудиями. А радиотелеграф ты видел? Я с двенадцатого года, почитай, каждый день этому  учился.  Что такое морзянка знаешь?
– Знаю, на курсах показывали. Да моё дело телефоны.
– А у нас и тех не осталось. Ну, держи краба, – он протянул ему свою пятерню, БЧ у нас с тобой братишка одна.
Митяй машинально пожал протянутую руку, вдумываясь в незнакомые слова:
 – А что такое БЧ?
–  Эх ты, салага. Что за БЧ? Боевая часть. Место твоего боевого назначения на корабле. Мы же оба связисты, значит и БЧ у нас одна.  Если что понадобится, приходи, спроси Ваню-связиста, меня найдут сразу. 
–  Не скучно живете. Службу с бабами и самогоном несёте.
– Ты про этих? – кивнул он в сторону брички с граммофоном, – так они только из наряда,  освободились, теперь гуляют.
– Меня часовой пять раз спросил зачем я в ваш отряд пришёл, а девки вон свободно приходят.
– Нашёл чем укорять. Часовой вас первый раз видел. А эти каждый день, а то и ночь здесь, они уже нам как родные, чего ж у них документы спрашивать. Да и цель прибытия нам уже известна, –  засмеялся Ваня-связист, сверкая золотыми фиксами.
 Вдруг Митяя рванули за плечо, разворачивая назад.
– Фто, милок? Извинятся прифёл? – едва разлепляя разбитые губы, произнёс, стоявший перед ним матрос с которым они вчера подрались.
– Это за что? – набычился Митяй, прикидывая на чьей стороне будет теперь его новый друг – связист.
– А то ты незнаефь? За моё  здоровье.
–  Не хрен было надо мной изгаляться-
– Пвидётся тебя уму-вазуму-то поучить. Ну- ка Ваня девжи этого оглоеда, я его ффас вазуквашивать вуду, - заорал битый матрос.
– Эт-то что опять за шум? Отставить! - на крыльцо хаты вышел боцман и вмешался в происходящее.- Тебе Яша мало вчера всыпали? Мало ты в наряде отстоял? Что ты опять залупаешься?
–  Савельич, так ведь душа горит. Что он со мной сделал, ты видишь?
– Так ведь за дело. Ты же его по уху звезданул первый, я издали видел, только сразу подойти не успел. Я так думаю, если у вас горит у обоих кулаки  почесать идите вон за хаты, а то вы чуть не в рубке командира мордобой устроить намерились.
– Ну, пойдём милок, потолкуем, - взял Митяя за рукав шепелявый.
– Не замай,- стряхнул тот его руку, - ручонки-то убери.
– В штаны  что ли навалил?
– Нее, просто, я чувствую, от тебя говнецом попахивает, рядом идти не хочу, шагай сам вперед.
Связист Ваня и услышавшие его слова два матроса, которые проходили мимо, ехидно захохотали. 
– Ну-ну, – зловеще произнёс шепелявый, – шагай, давай. 
Он вышел из хаты, а остальные пятеро двинулись за ним. Замыкал группу боцман, который шагал сверкая начищенными ботинками и придерживая кобуру маузера.
За хатой в тени высоких лип была утоптанная площадка, покрытая местами травой. Место для кулачек лучше и не придумаешь. Когда они остановились. Боцман сказал:
– Лучше уж один на один  честно выяснять кто из вас круче, чем среди улицы, да еще с оружием. Оружие, ремни, острые предметы из карманов сдавайте товарищам.
Митяй снял с себя ремень, передав его Ване-связисту, шепелявый, у которого на ремне болтался кортик, сделал то же   самое.
–  Значит так, – продолжил боцман. Биться будете по правилам английского бокса. 
– Англичане с нами в контрах, а мы по их буржуйским правилам биться будем? Что мы не русские что ли?
– Видишь ли, Дмитрий, – с улыбкой сказал боцман, – на Руси, конечно, тоже на кулаках, почитай, сколько она стоит,  бьются, да только правил многовато, что ни деревня, то свои премудрости.  Вся Европа и Америка на кулаках дерутся по правилам лорда Квинсбери. Думаю, что и Россию это не минует. Будут наши парни бить Европу по их же правилам. Кстати не такие уж эти правила плохие или сложные. Послушайте меня –  «Бой начинается с рукопожатия, тем самым вы показываете, что в кулаках у вас ничего не зажато, ниже пояса бить запрещено».
 – У нас по яйцам тоже бить нельзя и за свинчатку голову оторвут, – перебил его Митяй.
–  Слушай дальше. Если после удара боец упал, я считаю до десяти, если он встанет, бой продолжается, то же самое, если он встал на одно колено, нельзя добивать его пока колено не оторвалось от пола.
   Запрещены удары ногами и локтями, если я дам команду «брэк», бой тут же останавливается, пока я не дам команду «бокс».
Если кто нарушит правила, то его могут признать проигравшим. Если после моего замечания будет кто-то продолжать нарушать правила или пререкаться со мной, того придётся мне от боя отстранить и воспитывать лично. Всё ясно?
 – Бьёмся как, до крови или до полной победы? – спросил Митяй.
–  До полной, – буркнул его противник, – а то у меня нос слабый, так чуть что и кровянка по губам, а я может еще только разошёлся, может я пять раз еще тебя побить могу.
–  Как скажете, – пожал боцман плечами. – Бой может быть непрерывным или разделённым на раунды с перерывами. Обычно сейчас и в Европе дерутся с перерывами: бой три минуты, потом перерыв две минуты, потом опять бой.
– Да, на хрена эти перерывы, – опять высказался Митяй, в деревне попробуй отдых попроси через три минуты – засмеют.
-Согласен. Биться будем от начала и до конца без перерыва, - поддержал его противник.
 – Ну, как хотите.     Становитесь в двух шагах друг от друга.  Пожмите друг другу руки. Начинаем по моему свистку.  Готовы? – и, не дожидаясь ответа, свистнул в свою боцманскую дудку.
Митяй и опомниться  не успел, как получил крепкий удар по левому уху и тут же справа по виску. Сознания он не потерял и не упал, но  едва успел отпрыгнуть назад. «Ни хрена себе начало, тут не в деревне – не зевай», – подумал он и, пользуясь образовавшейся дистанцией,  прижал, почти вплотную, кулаки к своему лицу, как бы от боли. Но контроль над ситуацией не терял, выглядывая сквозь свою защиту на противника.
Тот окрылённый первой удачей и одобряющими возгласами моряков шагнул вперёд, желая, очевидно, добить своего вчерашнего обидчика. Митяй успел заметить занесённую наотмашь правую руку моряка и, сделав полшага вперёд, двинул его кулаком в лоб. Похоже, что удар ошеломил морячка. Он даже на секунду руки опустил, встряхивая головой, и получил второй удар в правое ухо.
Однако опомнился и с рычанием бросился, сломя голову, в атаку. Тут уже начался обоюдный обмен ударами практически беспорядочно, оба, похоже, и не думали о защите. Главное было у соперников нанести противнику как можно больше повреждений.
Толпа матросов, которая собралась, заслышав свист боцманской дудки и, наткнувшись на неожиданное зрелище, подстрекала их своими криками к активным действиям.  Однако долго эта драка продолжаться не могла.  Минут через пять-шесть оба, наконец, остановились, пыхтя и размазывая пот и кровь по лицу. Морячку досталось, пожалуй, больше. Его незажившие губы были разбиты вновь, из носа кровь капала на тельняшку, на лбу уже начала вырастать шишка. Митяю тоже досталось.
 Левое ухо распухло и покраснело, напоминая половинку помидора, разбита была правая бровь и,  самое плохое, у него были в кровь разбиты пальцы и костяшки кулака об голову моряка, которая оказалась весьма крепкой на удар.  Кроме того, кажется, в кисти была выбита правая рука, которая болела всё сильнее. 
 Вокруг орала разгорячённая толпа: «Дай ему, Яша. Добей пехтуру!», впрочем, были и другие  крики: «Не дрейфь, пехота. Катай его, деревня».  Прервал все это свист боцманской дудки и команда «Брэк».   Оба с облегчением опустили руки.
-Ну что?- спросил боцман, -  без отдыха- то тяжело. Предлагаю ничью. Обоим, по-моему, крепко досталось. Или хотите продолжать?
Толпа матросов, разгорячённая алкоголем, орала: «Пусть дерутся. Сами сказали бой до победы. Что, кишка тонка оказалась?»
Боцман поднял вверх руку и опять засвистел в свою дудку: «Ша. Хватит галдеть. Раскричались как чайки после шторма. Пусть сами   решают. Хотите еще драться?»
Митяй, чувствовал, что продолжение боя еще через несколько минут станет для него невозможным. Разбитая рука давала о себе знать всё больше, Он помотал головой, давая понять, что на продолжении он не настаивает.
Моряк, который был весь в крови и дышал как загнанная лошадь, тоже помотал головой.  Потом прохрипел, глядя ему в глаза,-   
-Ша, братишка! Разойдёмся левыми бортами.
- Ну, вот и хорошо,- сказал боцман,- а теперь руки  пожмите.
Они протянули руки  друг другу и Митяй  вскрикнул от боли после крепкого рукопожатия Яши - моряка. Это тут же заметил боцман.
- Руки покажи,- обратился  он к Митяю. Потом он осторожно ощупывал и осматривал его кисти, локти брови, переносицу. Чувствовалось, что он это делает не в первый раз.
-Да, сказал он, хреновые твои дела.
- Яша, теперь ты иди сюда, посмотрим, что он с тобой сделал.
Окончив осмотр лица матроса, сказал,
-Лицо протри чистой, влажной тряпкой, пока кровь не засохла. Где царапины глубокие, йодом смажь, чтобы не загноилось, под глаз холодное железо приложи, а то всё лицо разнесёт. Ваня бинт дай, - обратился он к моряку, стоявшему рядом.-
Тот, достав из кармана индивидуальный пакет, протянул его боцману. Савельич, туго перебинтовал Митяю правую кисть.
-Дня через два, когда подживёт, заходи. Научу драться по-другому. Из тебя толк выйдет. 
Митяй сразу проникся к Савельичу всем сердцем. Пока они целый месяц стояли на переформировании и белые, очевидно устав от кровопролитных боёв, тоже не спешили атаковать город, он бегал в матросский отряд ежедневно.
 Боцман  рассказывал ему о житье в других странах, о столкновениях докеров с полицией в портах Англии и Америки, о том как профсоюзы за границей потрясают слаженными действиями работу гигантских корпораций. В картинках и лицах, очень доходчиво   показывал житьё простого народа и технического прогресса Америки, обычаях эскимосов и африканских бедуинов.
С шестнадцати лет Миша Куделин попал в юнги и ему за свои тридцать восемь лет жизни пришлось  поплавать по морям и океанам на торговых кораблях. Он повидал мир достаточно своими глазами.  Был он и китобоем и работал на аргентинских пастбищах, где приходилось пасти быков. Попробовал он свои силы и в боксе. Сначала дрался в небольших припортовых клубах. Потом довелось даже стоять на рингах Чикаго и Сан-Франциско против серьёзных профессионалов.   Он видел  в Северных Штатах Америки выступления великих Корбетта и Джона Салливана, бои Демпси и Мак-Коя, в Петербурге Эрнест Лусталло и Гвидо Майера  и, видно, многое от них перенял.     Оказавшись в России в 1914 году в Одесском порту   с началом. Первой Мировой войны он был мобилизован в Черноморский флот.
Боцман обещал, когда у красноармейца руки заживут, показать как дерутся настоящие профессионалы и Митяй сразу увидел отличие от деревенских кулачек.
Савельич поднял руки, выставив левую вперед, почти полностью вытянув её, приподняв при этом левое плечо. Его правая рука, согнутая в локте, защищала губы, нос и подбородок. Что было особенно необычно для Митяя, боцман непрерывно двигался корпусом вправо и влево.
Вдруг он сделал скользящий шаг вперед и нанес два быстрых удара юнцу прямо в лицо. Удары были в полсилы, но губы у Митяя вспухли, и обидно стало, что он не успел ничего сделать.   Он бросился вперед, нанося удары, наотмашь, справа и слева, желая показать, что он тоже чего-нибудь стоит. Однако встречным ударом он был легко остановлен, а потом все его удары или натыкались на рукавицы партнера или он промахивался, т.к. тот вовремя успевал нырком уйти от удара.  Более того, боцман, явно превосходя Митяя в технике, объявил:
–  Правой я тебя бить пока не буду, ударю только один раз,
И действительно, как Митяй не старался,  Савельич бил его только левой рукой, правой иногда прикрываясь для защиты или пряча за неё своё лицо. Особенно неприятно было то, что, привыкнув к деревенским бойцам, которые били сначала правой, потом левой рукой, Дмитрий  никак не мог привыкнуть к двойным ударам боцмана левой, получая каждый раз чувствительный удар в лицо. Боцман редко делал шаг вперед, казалось наоборот, он  постоянно отступал, а доставалось от его кулаков Митяю весьма крепко. Он был через три минуты вымотан так, как будто полдня косил или час работал молотом в кузнице.
– Берегись, Дмитрий, – услышал он голос боцмана, – включаю правую, попробуй не попасть  под  мой удар.
Митяй увидел как глаза его противника стали жёсткими. Затем он скорее уловил, чем увидел движение правого плеча Савельича и мелькнувшую рукавицу. В мозгу его словно что-то вспыхнуло, а потом он увидел себя как будто со стороны. В голове шумело, а все предметы были маленьким как в перевёрнутом бинокле. Потом  всё начало понемногу увеличиваться.  Он понял, что лежит на земле, и услышал голос боцмана, который хлопал его по щекам и кричал, как будто издали:
– Дима, ты слышишь меня?
Холодная волна обдала его голову. Это, проходивший мимо Ваня-связист, бегом по команде боцмана притащил большую кружку холодной воды и боцман, набрав в рот,  прыснул ее ему на лицо.
 – Ну, слава богу, – услышал он, садясь, спиной к белой стене мазанки, –  как чувствуешь? – спросил боцман, заглядывая ему в зрачки.
–  Как после стакана водки, кружит и в голове шумит.
– Ничего, сейчас в себя придёшь. Сотрясения вроде нет. Посиди, отдохни.
Минут через пятнадцать Митяй оклемался и Савельич устроил разбор боя. Он подверг критике и стойку Дмитрия, и его удары, и полное неумение защищаться или уходить от  его ударов.
– Как ты меня сумел так ударить, что мне сразу памороки* вышибло? - спросил Митяй.
– Это удар в челюсть. Если его точно нанести срабатывает безотказно, даже будь противник на две головы выше тебя и на два пуда тяжелее. Англичане его называют «нокаут» по-русски это примерно «вышибающий удар», так оно, в общем, и есть.
 Потом они приступили к отработке стойки боксёра, как правильно двигаться по площадке, как защищаться от ударов перчатками, как бить самому и не давать бить себя в ближнем бою. 
Каждый день теперь Митяй  приходил к Савельичу. Объяснял он всё неторопливо, доходчиво, тут же показывая вживую технику бокса.
«Учти, - говорил он,- не так важно хук, апперкот или джеб ты будешь применять – главная цель это подбородок. Бить в основном нужно прямым ударом, коротко и резко, тут же кулак возвращать назад, превращая его в защиту.
Представь, Дмитрий, что у него вместо подбородка карманные часы, которые туго закрываются,  и закрыть тебе эти часики,  нужно ударом кулака. Только тогда сознание выключается. Если кулак хоть чуть не достанет да крышки часов, они не закроются, если завершение твоего удара будет дальше, воображаемые часы улетят прочь, но опять не закроются. Нужно очень чёткое чувство дистанции и резкий удар».
Последние занятия, когда боцман узнал, что роту связи, где служил Митяй переводят, за четыре версты, на другую сторону пригорода, он проводил с  ним с отработкой ударов голыми кулаками.
–  Учти, драка  это не бокс, где бьются по правилам и в перчатках. Учись бить так чтобы себе пальцы не разбивать. Береги большой палец, он часто в драке вылетает и тогда тебе может прийтись очень туго.  Не бей никогда в лоб голым  кулаком, лучше ударь основанием ладони в переносицу или основание носа.-
Потом, он показал ему запрещённые приёмы из арсенала французских апашей и портовых гамонов, те,  что применяли  драчуны во время разборок,  в ирландских портовых кабаках. Это были удары по печени и почкам, а так же головой, в переносицу противника.  Митяй всё впитывал в себя как губка.
 «Применяй это с умом, - говорил Савельич, - различай:  когда вы дерётесь на кулачках улица на улицу или деревня на деревню, чтобы удаль показать, а когда  перед тобой смертельный враг, который хочет тебя убить. Ведь не станешь же ты калечить парня из соседней деревни? Как в глаза людям потом смотреть будешь?»
Судьба их разлучила. Моряков вскоре отправили на усиление пехотного полка для штурма Херсона.   Митяй после этого, в каждом месте, где они надолго останавливались, вешал мешок с песком и бил по нему, как советовал Савельич, каждый день, не смотря на подтрунивание товарищей по службе.
Через месяц он узнал, что при штурме города белыми,  Савельич был убит разрывом шрапнельного снаряда в самом начале их атаки, а отряд матросов перебили почти полностью.