Земной и астральный образ Иисуса

Цитата из Священного Писания (ТаНаХ)
С вершины скал вижу я его и с холмов смотрю на него: вот народ отдельно живет и между народами не числится. Кто исчислит прах Иакова и сочтет пыль Израиля? Да умрет душа моя смертью праведников, и да будет кончина моя, как его.


Так сказал Билам. Билам, которого традиция несмотря на всю безукоризненную точность его откровений, признает тяжким грешником. В самом деле, вопреки такому верному прозрению и желанию почить с еврейским народом, сам народ считает его волхвом и злодеем.

В Гемаре (Гитин 57а) приводится история о том, как Анкелос вызвал из преисподней души Тита, Билама и Иисуса. При этом если Тит и Билам дали ему дурные советы относительно евреев и иудаизма, то Иисус призывает Анкелоса любить Израиль. Гемара делает в связи с этой историей свои выводы, однако в любом случае на себя обращает внимание следующее обстоятельство: Анкелос, этот вельможа из язычников, не только в результате принял иудаизм, но и прославился в еврейском народе, как его великий мудрец.

Таким образом создается впечатление, что талмудический образ "астрального Иисуса", даже при всей его карикатурности, все же гораздо ближе "земному" образу Иисуса, описанному в Евангелии, нежели образ "астрального Иисуса", исповедуемого церковью. Ведь согласно Евангелию Человек из Назарета в своей земной жизни не просто исходил из той отделенности Израиля, которую в приведенном пасуке исповедал Билам, он относился к народам, пожалуй, даже с крайним безразличием. Описаны два эпизода, когда он сталкивается с неевреями, и в обоих случаях он изумлен наличием в них веры. Более того, он говорит в лицо "хананеянке", что исцелять их племя - это все равно что отнять хлеб у детей и бросить его псам. Только ее смиренное согласие с этим его утверждением делает возможным исцеление. Но с тем большим основанием нам следует изумиться полной трансформации его отношения к народам в своей уже не земной, а "астральной" жизни (засвидетельствованной опытом Церкви).

В свое время меня неприятно поразило сообщение об одной арабской духовидице, почтенной явлением Иисуса и получившей дар исцеления. Девушка эта, Любна Хадж, живущая в галилейской деревне Аблин, на протяжении нескольких месяцев страдала болями в животе, и однажды за месяц до рождества 1993 года (т.е. сразу после заключения соглашения между Рабином и Арафатом) она пережила видение: "Кто-то толкнул меня, и я открыла глаза. Комната была окутана белым дымом, и в дыму виднелась белая фигура... Я хотела закричать... "Не кричи!... Я пришел исцелить тебя" - произнес он на красивом арабском. Все это время я лежала, укрытая одеялом... Вдруг он приблизился ко мне, прикоснулся и попросил приподнять сорочку. Он положим мне руку на правую сторону живота. Я увидела красное пятно на руке. "В будущем, - сказал он, - ты узнаешь счастье". Он извлек у меня из живота что-то черное, словно маленького жучка. "Никому не рассказывай ни слова об этом, - сказал он, - только отцу и матери. И не забывай по воскресеньям посещать церковь"...

Через две недели таинственная фигура явилась ей вновь и открылась. Это был Иисус. С той поры Любна получила дар исцеления. Я видел эту девушку однажды по телевизору. Эта гражданка Израиля, не знающая иврита, оставляла вполне благоприятное и вполне узнаваемое для меня впечатление. Это, признаюсь, дополнительно смутило меня. Не то чтобы мне было жалко, что он является в Галилее так же запросто, как и в Вильнюсе. Смущало, что в нынешней Галилее, святой Земле, вновь ожившей под руками евреев, последние как будто совершенно не интересны ему. Неужели он действительно до того трансформировался в своем служении, до того отстранился от своего народа, что может обращаться только с теми "хананеянками" (отмечу попутно, что в своих антисионистских изысках многие палестинцы стали возводить свою генеалогию именно к хананеянам), которых при жизни практически не замечал? Я не говорю уже о том, что подобные явления здесь в Израиле неизбежно носят откровенно политический характер. Ну а поскольку незнание иврита израильскими арабами - явление исключительно редкое, то избрание именно Любны вполне можно воспринять уже и как вполне нарочитое, демонстративное пренебрежение "астрального Иисуса" теми ценностями, которые были у "Иисуса земного".

Причем весь этот опыт вполне вписывается в ту трансформацию личности Иисуса, о которой повествует уже Евангелие. Так, Иисус "земной" говорит своим ученикам: "на путь к язычникам не ходите и в город Самарянский не входите, а идите наиболее к погибшим овцам дома Израилева" (Мф 10.5). Иисус "астральный" им же повелевает: "Идите научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа" (Мф 28.19).

Впрочем, отношение к народам далеко не единственная разительная перемена, которая произошла с Иисусом после его гибели. "Земной Иисус" был ревнивым исполнителем заповедей, "астральный" же так или иначе заявляет об их отмене (Деян 10.15). Более того, как видно из всего "соборного опыта церкви", "астральный Иисус" в отличие от "земного" вполне соглашается с тем, что он Бог во плоти.

Церковь уверяет, что эта контрастность двух Иисусов отражает грандиозность его победы, свидетельствует о подлинности его воскресения. Однако в истории с той же Любной несоответствие образов представляется столь вопиющим, что мне лично было бы проще допустить, что речь идет просто о двух разных существах. Ведь в судьбе любого человека, а тем более мистика, до сих пор всегда удавалось обнаружить лишь вполне явственную преемственность между его "земным" и "астральным" существованием. Это подтверждает тысячелетний молитвенный опыт всех религий, согласно которому усопшие души помогают живым в тех предприятиях, в которых еще при жизни сами проявили участие. Об этом же говорят и духовидцы. Так Сведенборг рассказывает: “Мне дано было говорить с некоторыми духами, которые жили тому назад семнадцать веков и которых жизнь известна по сочинениям того времени, и я узнал, что любовь, бывшая в них тогда, управляет ими и до сего дня”. Но почему же тогда тот, кто (за те же семнадцать веков до Сведенборга) при жизни плакал о Иерусалиме и Храме, предвидя их разрушение, в "астрале" вдруг должен терять всякий интерес к этим святыням? Почему в тот момент, когда угроза сионистской мечте представляется как никогда опасной, он озабочен лишь состоянием здоровья современных "хананеев", в большей части своей лютых врагов сионизма? Этот вопрос возникает независимо от того, считаем ли мы его “астральное тело” чисто духовным или также и материальным.

Но здесь нам в самый раз пришло время вспомнить, что христианство как религия была организована не "земным", а именно "астральным" Иисусом. При жизни он был только частным целителем и проповедником. Именно после его смерти начались странные явления, призывающие к созданию Церкви. По существу же христианство началось с небесного явления Иисуса "ультраортодоксу" Шаулю (Деян 9.1-17) Итак, неизбежно возникает вопрос: насколько услышанный Павлом голос действительно принадлежал тому же самому человеку, который незадолго до того проповедовал перед тысячами людей? Неужели действительно, как учит церковь, Человек из Назарета (исходя из того, что ему самому в посмертии открылось) переменил свои основные коренные представления? Неужели действительно "астральный" Иисус, в отличие от "земного", стал считать себя самим Богом, стал исповедовать убеждения церкви? Или быть может "астральный Иисус" и "Иисус земной" это просто две разные личности? В чем здесь дело?

Вернемся к высказыванию Честертона: "Вопрос не будет яснее, если даже вам скажут, что Христос не называл себя Богом... Даже если все христианство зиждется на ошибке, ошибка эта неповторима, как Воплощение". Действительно, трудно назвать ошибкой уникальную теорию, породившую великую цивилизацию, теорию, парадоксы которой привели к осознанию субъект-объектной различенности, т.е. сформировали экзистенциальную концепцию человека. И все же разрыв между взглядами "земного" Иисуса и взглядами Церкви (сформированными исключительно под впечатлением встречи с Иисусом "астральным") столь огромен, что требует по крайней мере так же и альтернативного объяснения. Иными словами, мы можем предположить, что различие между "земным" и "астральным" Иисусами обусловлено не эволюцией одной личности, а различием самих этих личностей. А именно, что глава церкви это не Иисус, во всяком случае не только Иисус, но в первую очередь... Эсав, который в пределе оборачивается Великим Инквизитором, Дьяволом!

Для иудеев, на протяжении тысячелетий испытывающих со стороны церкви систематическую клевету и гнет - это аксиома. Однако и мой христолюбивый читатель может воспринять эти слова с пониманием. Ведь в конце концов, испокон веков именно так расценивают друг друга соперничающие церкви. Лютер называл антихристовой, сатанинской апостольские церкви. Апостольские христиане со своей стороны видели дьявола в "окоянном люторстве". Да и сами православные и католики нередко жаловали друг друга подобными эпитетами. Еще Достоевский утверждал, что на римском престоле сидит не наместник Христа, а его супостат. Сейчас, правда, наступила пора экуменизма, но ведь и дыма без огня не бывает - что-то все эти обвинения да значили.

С другой стороны, сказанное вовсе не отрицает и слов "земного" Иисуса о том, что "врата ада не одолеют" его церкви. Ведь в организованном "астральным Иисусом" учреждении все же живет и царствует умами и сердцами людей прежде всего именно "земной Иисус".

На уровне мировоззрения это будет означать, что церковные догматы триединства и боговоплощения с полным правом можно назвать если не ошибкой, то... блестящей "неповторимой" мистификацией. Во всяком случае если мы допустим, что христианская догматика в той же мере порождена князем мира сего, сколь и Царем над царями царей, нам станет понятна природа коренной двуликости цивилизации, выросшей на этой догматике. С одной стороны христианство - это распространение света Торы, с другой - лютый антииудаизм и антисемитизм. С одной стороны христианство - это светлое и полное человечности движение, но с другой - это самое нетерпимое, самое идеологизированное религиозное учение. С одной стороны христианский мир порождает демократию, с другой тоталитаризм. С одной стороны европейская культура позволяет людям достигнуть предельно мыслимой для человека ответственности, с другой порождает разрушительный материализм, отрицание существования Бога и нивелирует основы личности.

Итак, мы вправе допустить, что европейская культура столь парадоксально двулична именно в силу того, что покоится на грандиозной теологической мистификации. Но и сама эта мистификация имеет под собой почву. Она в свою очередь коренится именно в какой-то парадоксальной спаренности Праведника и Князя мира сего.

Эту спаренность мы только что отметили в отношении Евангелия. Но это она же постоянно преследует иудаизм в его каббалистических взлетах и падениях; а в европейской культуре проявилась в легенде о Св.Граале, в учении о мировом духе, а впоследствии вполне частным образом была обнаружена Булгаковым. Служить отражением, пародировать, пересмеивать - одна из коренных особенностей сатаны. Соприкасаясь с грешниками, он порождает издевательский "черный" юмор (в существенно облагороженном виде этот уровень блестяще описывается у Булгакова). Однако чем с более глубоким человеком имеет дело сатана, тем тоньше, умнее и соответственно продуктивнее его "отражение", его мистификации. Тем более, я бы сказал, человеческий вид они имеют.

Согласно еврейскому восприятию, в обществе истинного праведника сатан может почти и вовсе "очеловечиться", почти полностью прекратить свои "штучки". Так рассказывают, что "однажды Баал Шем призвал к себе Саммаэля, владыку демонов, по какому-то важному делу. Владыка демонов зарычал на него: "Как посмел ты вызвать меня! Баал Шем повелел ученикам показать свои лбы, и на каждом из них Саммаэль увидел знак образа Божия, по которому был сотворен человек. Поэтому он исполнил все, о чем Баал Шем попросил его. Но перед тем как покинуть Баал Шема и его учеников, Саммаэль обратился к ним с просьбой: "Сыновья Бога Живого, позвольте мне еще немного побыть с вами и посмотреть на ваши лбы" 87

В мире христианском таких откровений, пожалуй, не услышишь. Между тем прямой продукт этой мистификации - европейский рационализм - в лице Гегеля честно свидетельствует, что мировой дух - хитер и ироничен. В общежитии это именуется иронией истории.

Каким образом Иисус стал Христом? Т.е. как “формально” он был помазан на царство? Согласно Евангелию “формально” это действие осуществили легионеры, надевшие на Иисуса терновый венец, бившие и приветствовавшие его: “Радуйся, царь иудейский”. Солдат - не частное лицо, он посланник и представитель нации. Таким образом ирония мирового духа состояла в том, что народ, в насмешку короновавший кого-то, через три столетия признал его своим истинным Царем! Однако при этом важно понимать, что в своей основе коронация Иисуса навсегда осталась “потешной”. Иными словами, помазал Иисуса на Царство все-таки именно Лукавый, именно Ангел Смерти! Не случайно главным символом христиан сделалось орудие унизительной казни - крест. И неудивительно, что Чаша Смерти - Святой Грааль обладает теми же выраженными признаками двуликости. Однако эта двуликость все же существенно отличается от отмеченной мною двуликости самого церковного Иисуса. Разительный контраст между "земным Иисусом" (в котором легко разглядеть ортодоксального иудея) и "Иисусом астральным" - Главой Церкви, на мой взгляд, обусловлен тем, что это действительно два разных лица. Иными словами, главою церкви в той же мере является Иисус, в какой и помазавший его на царство хитрый и ироничный Ангел Смерти (действительно оказывающийся двуликим).

Я заведомо не хочу углубляться далее в эту трудную тему. В этой книге мне достаточно обозначить саму возможность коренного демонизма церковного христианства. Все три религии, пусть и каждая по-своему, пусть и каждая в разной мере, но все же именно все три сопряжены с пантеизмом, сопряжены с природным, а через него уже и с собственно демоническим миром. Иудаизм - в каббале, христианство - в теологии, ислам - уже в самом своем источнике. Более того, создать свободную от пантеизма теологическую систему, по-видимому, вообще не представляется возможным. Пантеизм так же неотступно преследует религиозную теорию, как "прибор" преследует теорию физическую.

Арье Барац