Пятница. 13-е. -2

                Пятница. 13-е. – 2.

        Повёз как-то я двух женщин в баню. Одна помоложе. Вторая совсем старая и ходит на костылях. Эта первая за той ухаживает. Возит в баню и всякое такое. Договорились мы с ней, что когда закончат они свои процедуры, позвонит мне, и я за ними обратно заеду, чтобы отвезти домой. Я занимался частным извозом, чтобы было понятно, зачем мне всё это надо. Вот первая и говорит мне, Коля, а может, ты нас возле бани подождёшь. Мы заплатим, сколько надо. А то мало ли что случится. Я вначале было хотел сказать, что мне эти два часа, где и поработать можно, а после согласился. Коли деньги обещали. Да и вообще. Из чисто профессиональных соображений и как бы по-людски. Ну и оставил я машину там, где все, а сам пошёл погулять.
        А скажу вам – места там красивые. Возле бани. Большое озеро, банное, его так и зовут. Вокруг лес. Возле бани несколько частных домов. И немного поодаль, какое-то заброшенное то ли производство, то ли организация какая. И в такое запустелое состояние заброшенности организация приведена временем и людьми, что очень даже смахивает, издали на потерянный город Ангкор. Что в джунглях Камбоджи находится. Только здесь все, наоборот – в России, значит.
        Вот туда я и направился, дабы скоротать время. А подходя уже сбоку к основному зданию, высотой в три этажа, заметил тропинку, уходящую вверх куда-то в лес. Потому что лес рос повсюду. И уже накрывал разросшейся растительностью всё прилегающее пространство вокруг огороженного бетонными плитами предприятия. По тропинке, которая была едва различима, я поднимался всё выше и выше в лес. В котором уже становилось так темно, что из-за высоких и густых крон деревьев не хватало освещения. Кругом сыро и холодно. Но ноги тащили меня на самый верх косогора, так что я возвышался над теми тремя этажами уже метра на три. Я не слишком разбираюсь в ботанике, но различить опутавшие со всех сторон заросли орешника те самые плиты я сумел. А ещё, когда я был наполовину на возвышенности, моему случайному взору открылся провал у склона. Последняя огромная сосна изо всех сил удерживала своими открывшимися с руку толщиной корнями пласт земной поверхности, который вот-вот грозился обрушиться вниз, увлекая за собой всё живое. Внизу, там уже не было забора из плит, а закончился он, и продолжали ограждения сего объекта какие-то сараи, пять или шесть в ряд, идущих мимо провалившегося склона горы. Эта цепь с напрочь заплесневелыми стенами и крышами тянулась метров на тридцать-сорок, а там вдали уже другой большой сарай, более похож на отдельно стоящее здание, вероятно как филиал того основного в три этажа. Скорее всего, и лет прошло столько же с тех пор, как здесь последний раз ступала нога человека.
        Но, тем не менее, я поднялся на самый верх косогора. И с него мне открылся замечательный вид. Зелёный полог леса в лучах яркого солнца. Синее небо над головой. Барашковые облака плывут по небу, словно корабли в океане. И какое-то скопление игрушечных домиков разных расцветок, вперемешку с зеленью леса, напоминающих о том, что не совсем безлюдна Земля, и что её обитатели есть повсюду.
        Посмотрел я на всю эту красоту. И начал спускаться. И вижу, на одном из сараёв, телогрейку. Даже глазам своим вначале не поверил. Не может быть. Когда я впервой эту плесень и эти стены созерцал, телогрейку не заметил. Но как такое может быть. Наверное, она слилась в едином освещении с игрой света и тени. И я её тоже принял за окрас стены. Тем более, она и по цвету то своему природному, не столь расходится с остальными предметами забытья. Я подошёл поближе, рискуя сорваться вниз. А это метров пять или шесть, если опустить перпендикуляр к основанию недвижимости. А так, до этих сараёв – метров десять-двенадцать будет, если по прямой. Но возможно у меня, что и с глазомером. Смог же я не заметить телогрейку, которую так явно видел теперь.
        Осторожно ступая, я решил перебороть страх и сомнения. Нашёл место, где с большим трудом, цепляясь за корни, можно спуститься вниз. Осуществил спуск. И подошёл к висящей на стене телогрейке. Она была зацеплена за ворот к торчащему из стены куску проволоки. И телогрейке тоже было лет сорок. Местами драная, рваная и занюханная. Грязная и выцветшая. Никаких следов или напоминания того, что поблизости когда-то обитала жизнь, не было. Между стеной сарая и склоном горы узкий переход. В него за долгие годы насыпалось сверху всего понемногу. И ветки, и сосновые иголки, и листья вперемешку с глиной осыпающегося склона. Почти на всём протяжении границы этого участка леса с делами рук человеческих отвесная стена земли. Лишь в некоторых местах немного пологая, там я и взобрался опять наверх. Пару раз мои ноги преступно скользили, но подняться удалось.
        Я обернулся перед тем, как выйти на тропу, и надо уже идти к машине, припаркованной у бани. А телогрейки не видать. Я наконец поднялся до того уровня, и обнаружил тропинку. С этого места обзор предполагал тот угол наклона, чтобы не потерять из виду и крышу сарая, и его основание задней стены. Т. о. вся стена была видна, как в первый раз. Но висящей на стене сарая телогрейки не было. Хотя и пред осмотр вполне мог убедить меня в том же самом, ибо проволока сцепления телогрейки и стены находилась по середине, т. ч. и первичный угол наклона меня бы удовлетворил. Она валялась метрах в четырёх-пяти от того места на стене. Возле следующего сарая. Один рукав данной разновидности одежды был заломлен за спину, как будто телогрейке сделан болевой приём. Другой рукав вытянулся по-офицерски в линию. Я больше чем надо смотрел, изучая различные перипетии света. Но второй раз, чтобы спуститься вниз и осмотреть достопримечательности сего таинственного места загадочности бытия, судьбу испытывать не стал. Что-то жуткое начало приставать ко мне в осязаемой тишине леса. Не слышно птиц, хотя вокруг лето. И растущее состояние утраты духа, которое крепилось с каждой секундой дальнейшего моего пребывания. А нависшая тишина и лес обязательно поглотят меня здесь. Я не знал, откуда ждать опасность. И я быстро поспешил по узкой незаметной тропе назад в баню, которая в этот момент для меня ассоциировала не только с мытьём тела, но и с отмыванием души.