Мишкино детство. Глава 17. Футбол за колючкой

                Глава 17. Футбол за "колючкой"
        Несмотря на то, что  август  подходил к концу,  погода стояла невыносимо жаркая, лето, прощаясь, выплёскивало на  землю нерастраченное июльское тепло. Мишка, понимая, что такое не может длиться  бесконечно, и скоро, к сожалению, закончатся, и каникулы и тёплые деньки, с утра до вечера пропадал на речке. Вот и сегодня накупавшись до тумана в глазах, он весёлый и беспечный, засунув руки в карманы брюк, с папироской в зубах,  под вечер возвращался   домой. Пройдя по переулку, ведущему от мельничного моста к центральной улице посёлка, и  завернув за угол, он «нос к носу» столкнулся  с мамой,  идущей  к колодцу за водой.
       Колодцев на улице было несколько,  но  ближе всего к Мишкиному дому был этот – на углу  переулка ведущего к мельнице.   Деревянный сруб высотой около метра закрывался сверху  сбитой из досок крышкой, а над срубом возвышался «журавель» с привязанным к нему ведром -  им  доставали из колодца  воду. Колодец был глубокий, вода в нём была холодная, без привкуса мела, и  все жители близлежащих домов с удовольствием им пользовались.
       Увидев маму, Мишка сначала растерялся, а потом, опомнившись, выплюнул папироску изо рта, и наступил на неё босой ногой.  И хотя кожа на подошве Мишкиной ноги за лето стала схожей с подмёткой ботинка, он всё равно  почувствовал   жжение. Для мамы встреча с сыном была не меньшей неожиданностью, чем для Мишки, тем более, что до этой встречи она  никогда не видела его с папироской во рту. Мама, конечно, догадывалась, что он курит, но никому ему об этом не говорила, а Мишка искренне считал, что она ничего не знает.  Увидев, что сын наступил босой ногой на дымящий окурок, она,  отпустив коромысло, тревожено  замахала руками: «Прекрати! Ты, что делаешь!?  Ногу покалечишь»! – а когда он снял  ногу,  с горечью добавила: «Больше не прячься, кури открыто, знаю,  что ты куришь». И не сказав больше ни слова, она пошла к колодцу, Мишка от такого поворота событий опять пришел в растерянность, но быстро опомнившись, догнал маму, и забрав у неё вёдра наполнил их водой. Домой они возвращались молча, думая каждый о своём – Мишка нёс два ведра воды, а мама шла рядом с пустым коромыслом на плечах.
     С этого дня Мишка курил не таясь от взрослых, исключением была только школа – там за курение учеников наказывали,  и ему, как и всем, приходилось прятаться.
      На территории детской колонии был хороший стадион и каждое лето на нём, проходил «эпохальный» футбольный матч «Монастырка»  - «Колония». Инициатива о проведение такого матча, исходила всегда от монастырских пацанов. А так как, большинство начальников, кто мог бы дать разрешение на проведение  встречи, жили  в посёлке, и были чьими-то отцами, то согласие  получали легко. И в последнее воскресенье августа такой матч должен был состояться. Монастырские ребята придавали этой встрече большое значение – шутка ли – играть против «сборной Советского Союза», и  готовились к ней всё лето  -  проводили тренировки, комплектовали основной и запасной состав команды, а также подбирали  группу поддержки - болельщиков.
        Мишка в футбол  играл  никудышно, но  попасть на территорию колонии, и посмотреть, как живут малолетние преступники своими глазами - хотелось очень,  и он  всеми правдами и неправдами уже несколько лет  пытался пробиться в команду болельщиков. И вот в этом году у него это получилось. Группа поддержки из болельщиков была небольшая  -  всего пять человек, в их число попали  Мишка и Лёха Сычик. 
     Пофамильные списки участвующих в игре, подали заранее, а перед  тем как пропустить футболистов  на территорию учреждения,  к ним вышел офицер -  дежурный по колонии. Сделав перекличку и убедившись, что все соответствуют списку, он  провёл краткий инструктаж, на тему, что можно, и что нельзя.  По его словам проносить на территорию колонии нельзя  ничего, даже пачку папирос, а кроме того  нежелательно вступать в контакт с воспитанниками.
        Через  вахту мальчишек пропускали по одному, и когда Мишка зашёл туда, а охранник, лязгнув запором, открыл сваренную из арматуры решётчатую дверь, и запустил его  в помещение, больше похожее на клетку, у Мишки тревожно сжалось сердце. Приказав поднять руки, охранник профессионально  обыскал Мишку, и ничего не найдя, открыв с таким же лязгом следующую   дверь,  выпустил его на территорию колонии. Прохождение через вахту с обыском и под  зловещее лязганье запоров, оставило  в Мишкиной душе неприятный осадок.
         Оглядевшись вокруг, он увидел, что в обе стороны от вахты, на расстоянии приблизительно пяти метров, вдоль основного высокого забора из досок, тянется ещё одна изгородь из столбов, на которых натянута колючая проволока. А в этом пространстве между забором и колючкой, бегали    посаженные на цепь  овчарки. Собаки  учуяв запах  чужих людей, открыв красно-чёрные  пасти,  остервенело, лаяли на пацанов. Натасканные  на задержание   людей,  они рвались к ним, чтобы вонзить  в податливую нежную человеческую плоть свои белые острые зубы. Глядя в их злобные жёлтые глаза,  и представив, что с ним случится, если хотя бы  одна из  овчарок сорвётся с цепи, Мишка  зябко поёжился, и осмотревшись по сторонам, на всякий случай поискал убежище.        Дождавшись, когда вся футбольная команда пройдёт через вахту, дежурный по колонии, повёл  их в сторону стадиона.
          Стадион располагался в жилой зоне, и состоял из футбольного поля, опоясанного беговой дорожкой, а так же двух площадок -  волейбольной и баскетбольной. С одной стороны футбольного поля,  под открытым небом,  стояли длинные, сколоченные из досок скамейки для зрителей. Раздевалки, как и туалета на стадионе не было. Монастырские футболисты переодевшись, сложили стопками  одежду  и отдали на хранение своим болельщикам.
          Сделав разминку - побегав по полю и побив по воротам, команды выстроились перед началом игры в центре стадиона. Колонисты были все одеты в одинаковую форму, на ногах у них были настоящие бутсы, на  их футболках красовались написаные краской номера, и название команды. Кроме того они были одинаково подстрижены – под ноль. Монастырские же футболисты, были одеты, кто во что горазд:  разноцветные,  вылинявшие футболки и майки, синие и чёрные "семейные" трусы. Вместо  бутсов  на ногах  разбитые  китайские кеды или синие спортивные тапочки.   Гости, на фоне хозяев, выглядели  сборищем оборванцев. Поприветствовав друг друга, команды начали игру.
        Мишка, как и  другие болельщики, добравшись до места, расположился на скамейке рядом с воротами  своей команды.  Усевшись,  он с интересом огляделся вокруг – почти все места на стадионе  были заняты стриженными наголо мальчишками, в чёрной  униформе. Из-за одинаковых стрижек и одежды,  на первый взгляд, они  казались близнецами, но присмотревшись к ним, Мишка понял, что это не так.  Во-первых, не вооружённым глазом была видна разница в возрасте  –  одни выглядели совсем  детьми, а другие  были почти   взрослыми - лет восемнадцати-девятнадцати.  Во-вторых,   у некоторых на рукавах  он заметил красные повязки и  какие-то красные ромбики и треугольники.  Ещё  бросалось в глаза, что некоторые из воспитанников,  те которые помладше, были   бледные,  худые, с тоской в глазах, и очень неухоженные на вид, а те, что постарше – крепкие,самодовольные и пышущие здоровьем. У многих, кто сидел недалеко от него, Мишка разглядел на руках  татуировки, в большинстве своём синие перстни на костяшках пальцев.  Кроме того он заметил, что колонисты тоже с интересом разглядывают гостей, но  к ним не подходят.
            Первый тайм закончился вничью  два-два – команды поменялись воротами. Вслед за вратарём, болельщики, забрав   всю одежду игроков, тоже переместились в другой конец стадиона. Не успели они толком устроиться на новом месте, как  рядом  уселся  на скамейку  невысокий белобрысый паренёк, чем-то неуловимо похожий на Лёху Сычика. Сходство между ними усиливалось  тем, что они оба были подстрижены наголо. Широко улыбнувшись, и тускло блеснув жёлтой фиксой, паренёк  сказал: «Как там, пацаны, на воле дышится. Третий год уже  в этой клетке сижу, и  столько же ещё париться впереди».  Мальчишки, помня инструктаж, дежурного по колонии, молчали. Не дождавшись ответа, паренёк вновь заговорил: «Что-то вы какие-то скучные, пацаны, «кум», наверное, запугал»?, - и увидев наколки на руках, Лёхи Сычика, усмехнувшись, добавил: «А ты, что расписал себя картинками, блатной что ли»?  Такого, Лёха стерпеть не мог -  на глазах на его авторитет покушался посторонний.Посмотрев на  колониста, он огрызнулся: «Ты кто такой, что я перед тобой должен отчитываться?  «А кто от тебя отчёт требует? Я и так вижу, что ты свой  в доску  -  отойдём, побазарить нужно», - Белобрысый поднялся, и не оглядываясь, пошёл в сторону стоящего невдалеке здания. Леха, боясь, что кто-то может посчитать, что он струсил, тоже встал   со скамейки, и двинулся  следом. Мишка,  слышавший весь этот разговор, провожая их взглядом, увидел краешком глаза, как ещё двое колонистов пошли  в ту сторону, и  скрылись за углом близстоящего здания.
     Тем временем на футбольном поле, ситуация  резко изменилась, если в первом тайме  игра проходила с  переменным  успехом, то во втором, команде Монастырки,  на первых же минутах,  удалось забить третий гол в ворота соперников. Окрылённые успехом, и реальной возможностью  выиграть матч, монастырские  футболисты, раз за разом пытались прорваться к чужим воротам. И при очередной  атаке, когда центральный  нападающий  Витя  по прозвищу Тюк обыграв защитника, выходил один на один с вратарём, его грубо, нарушив правила, сбили в штрафной площадке. Судья  остановил игру и назначил пенальти в ворота хозяев. Пробить одиннадцатиметровый доверили  Тюку. Витя долго примеривался, ходил вокруг мяча, а стадион затаив дыхание, ждал удара. Наконец разбежавшись,  Тюк, ударил -  вратарь прыгнул, пытаясь поймать мяч, но его усилия были тщетны - тот, описав невероятную траекторию, влетел в правый верхний угол ворот. Стадион, заполненный воспитанниками колонии,загудел, а потом взорвался свистом и неприличными криками, самый мягкий из которых был «Позорники»! До конца матча ещё оставалось двадцать минут, но, и футболисты обоих команд, и болельщики знали – исход встречи решён.
       Мишка, отвлекшись на игру, на какое-то время забыл о Лёхе Сычике, а когда вспомнил, то испугался -  отсутствовал тот уже долго.   «Что-то нужно  предпринимать», – подумал он. Собственно вариантов было всего два - идти  искать Лёху,  или доложить дежурному по колонии, что он пропал. Второй вариант, Мишка, сразу отбросил – жаловаться и доносить было ему не по душе. Поднявшись со скамейки, он  пошёл искать Сычика. Завернув за угол здания, Мишка увидел его,   -  тот на повышенных тонах   о чём-то разговаривал с  белобрысым пареньком -  два других колониста стояли рядом. Сычика, как показалось Мишке, на что-то уговаривали, а он  не соглашался. Увидев, Мишку, белобрысый мальчишка, усмехнувшись, и хлопнув Лёху по плечу, сказал: «Ладно, блатной, иди, и подумай, о чём я тебе говорил, ещё есть время принять решение. Иди,иди - тебя  кореш уже ищет», - он кивнул головой в сторону Мишки.
        Мишке, очень хотелось узнать, о чём говорил  Лёха с белобрысым пареньком,  но любопытство  в мальчишеской среде не поощрялось, и  когда они Сычиком вернулись на стадион, расспрашивать дружка, ни о чём не стал. Некоторое время они сидели, молча наблюдая за игрой, наконец, Сычик, которого  распирало чувство  собственной значимости,  не выдержал и начал  рассказывать.  Лёха поведал, что  Белобрысый предлагал ему поменяться одеждой, чтобы совершить побег из колонии. Эта дерзкая мысль  закралась к нему в голову, когда   дружки, заметили,  что они с Сычиком внешне похожи.  Приглядевшись к  Лёхе, и убедившись, что это так - Белобрысый решил рискнуть. Оставалось только одна малость уговорить Лёху добровольно отдать ему одежду и остаться на время, за него в колонии. Кроме того по плану беглеца,  Сычик должен был уговорить монастырских пацанов  не поднимать шума, если обнаружат вместо него другого человека. Если бы Лёха Сычик согласился на такой план, то  дружки Белобрысого переодели бы его в арестантскую одежду, и связав по рукам, и ногам, закрыли бы на сутки в подвале. Белобрысый за это время должен был выйти за территорию колонии, и добравшись до железной дороги, уехать туда, где его не смогут найти.  Сычик рассказывал, что  сначала уговаривали по-хорошему, а потом начали запугивать, что снимут с него одежду насильно, свяжут и спрячут в таком месте, где его никто никогда не отыщет. Но Лёха упорствовал, понимая, что в случае если он примет предложение колонистов, то  может сам на долгие годы оказаться в колонии. И если бы не появился Мишка, то ещё неизвестно, как бы сложилась дальнейшая судьба Сычика.
      Футбольный матч  закончился со счётом четыре – три, выиграла сборная  Монастырки. Среди воспитанников колонии такой исход  встречи, вызвал бурную негативную  реакцию – они свистели, громко кричали:  «Судью на мыло», и ещё всякие непечатные слова.
      Игроки сборной Монастырке  уставшие, в мокрых от пота футболках,  разукрашенные ссадинами и синяками на ногах и руках, но очень довольные, возвращались домой победителями.  Когда они уходили со стадиона, Мишка, оглянувшись, увидел Белобрысова - он с волчьей тоской в глазах смотрел им вслед. Надежда улететь из клетки на волю, была для него так близка, и теперь исчезала вместе с Лёхой Сычиком.
        Перед тем как выпустить монастырских футболистов  за ворота колонии, дежурный снова провёл пофамильную перекличку –  все были на месте. Пока шла перекличка, в запретной полосе,  учуяв запах чужих людей, снова не умолкая, злобно лаяли на мальчишек сторожевые собаки. На вахте также лязгали затворы,  и выполняя свою работу,  ловко обшаривали руки охранника выходящих из колонии пацанов. Система работала без сбоев и нареканий. Заминка произошла лишь, когда на вахту зашел Лёха Сычик. Оглядев его, охранник задержал свой взгляд на стриженой голове, потом увидев синие татуировки на руках, с подозрением в голосе спросил: «А ты случаем не из наших ли будешь, парень»? – потом ещё раз посмотрев повнимательней, добавил; «Нет, пока не наш, но чует моё сердце, скоро к нам придёшь».   
       Дождавшись своей очереди, и пройдя на вахте через унизительную процедуру обыска, и леденящие звуки  лязганья тюремных запоров, Мишка вышел из ворот колонии на волю.  Оглядевшись по сторонам,  посмотрев вверх на небо, вздохнув полной грудью воздух воли, он подумал: «Какое счастье, что я нахожусь по эту, а не по ту сторону забора»!  Затем тряхнув головой, как бы сбрасывая с себя наваждение, он, засмеялся  и  вместе со всей командой отправился купаться на речку. Жизнь продолжалась!