Кобэйн о Кобэйне. Интервью и встречи. 2

начало: http://www.proza.ru/2017/06/12/2063




ЧАСТЬ VIII

Март - сентябрь 1992 года - Отдых
и Возвращение К Жизни



ЕСТЬ ВСЕГО ВОСЕМЬ ИЗВЕСТНЫХ ИНТЕРВЬЮ С НИРВАНОЙ В ТЕЧЕНИЕ этих трёх месяцев после того, как группа закончила свой тур. Кобэйн появляется только в одном - в материале «Rolling Stone», в котором он отрицает то, что принимает наркотики. «Нирвана» только что достигла статуса суперзвёзд, и группа уже становится предметом спекуляций и лжи. Когда «Нирвана» возвращается в Европу летом, товарищи по группе относятся избирательно к своим перепетиям со СМИ, по сравнению с безумием конца 1991 года. Это почти не считается перерывом в их отказе от участия в этом.
    Крист Новоселич действует как представитель «Нирваны» на публике. При встречах один на один его зрелость начинает затмевать сюрреальный юмор, которым он отвлекает внимание от группы, когда они все вместе. Его готовность открыть дверь ребятам на общественно доступные концерты и его растущий интерес к использованию платформы славы - части видимого усилия найти что-то хорошее в ситуации «Нирваны». Это центр его разговоров в течение лета.
    Став уже известными музыкантами, участники группы теперь становятся чем-то еще: знаменитыми звёздами. Апрельское/майское интервью с Новоселичем и сентябрьская статья с Кобэйном больше не подчеркивают музыку, сцену, предысторию - статьи ознаменовывают начало сосредоточения внимания прессы на понимании товарищей по группе как личностей, их происхождения, их мышления. Всё больше и больше вопросы превращаются в: «Кто вы? Откуда вы?»
    Наряду с этим появляется поиск новизны, предаваться которому группа в достаточной степени рада. Фестиваль в Рединге 30 августа 1992 года - самый высококлассный концерт «Нирваны» за всё время, и они выбрали или согласились устроить в ванной импровизированную комедию. Это показывает их настроение в тот день: они хотят устранить свои помехи, одновременно высмеивая свою собственную запятнанную репутацию и погоню за сенсациями и серьёзность британских СМИ. Степень, до которой знаменитое появление на сцене в инвалидном кресле направлено непосредственно на британскую прессу, недооценена. «Нирвана» агрессивно использует юмор, как мы видели и раньше.
    В 1992 году члены «Нирваны» утверждают, что они не изменились, одновременно теряя свою наивность при столкновении с микрофоном. Полное отступление Кобэйна - один подход, но даже Новоселич учится. Уже на Гавайях, Новоселич и Грол не желают отвечать на вопрос, обсуждающий действия Кобэйна. В июле Рафа Севера открыто говорит Новоселичу: «Курт сказал... чтобы сохранить хорошие отношения между вами, он решил немного отделить свою личную жизнь от вас двоих», и Новоселич отвечает, говоря вокруг да около вместо того, чтобы показать, что что-то в отношениях группы изменилось. Но в интервью с Сайрусом Эменом Новоселич упоминает, что Кобэйн живёт в Лос-Анджелесе и работает над видео для следующего сингла «Нирваны». Это был первый настоящий раскол в «Нирване» - первый раз, когда участники не работали вместе в качестве группы над чем-то, что должно было появиться под их названием. Месяцы относительной тишины скрывают ход событий.




































ИНТЕРВЬЮ С … КУРТОМ
КОБЭЙНОМ

Карлос «Кэйк» Нуньес | март 1992 года | «Flipside» (США)


Повезло ли мне, что я брал интервью у Курта Кобэйна? Нам с Элом Флипсайдом даже не пришлось звонить в рекламный отдел «Нирваны», чтобы взять интервью у Курта. У меня был номер телефона Курта и Кортни в Лос-Анджелесе, и я просто позвонил ему, и мы начали интервью. Курт был немного расстроен, потому что он сказал мне, что думал, что мы с Элом Флипсайдом приедем к нему в квартиру в районе Фэйрфакс, чтобы взять у него интервью. «Это отстой, чувак! Я купил нам всю эту еду! Я понятия не имел, что это будет телефонное интервью», - сказал мне Курт. Я тоже был расстроен, потому что Кортни сказала мне, что оно будет только по телефону в предшествующем разговоре ранее на неделе. Ну и ладно. Я просто помню, что мне в то время было двадцать шесть, и что вся лос-анджелесская сцена была до сих пор удивлена международным успехом «Нирваны» с «Nevermind». Эл Флипсайд сделал исключение, позволив своим собратьям по перу брать интервью у групп, с которыми были подписаны контракты у крупных студий звукозаписи, потому что очень многие «инди»-группы получили в то время огромные контракты - после успеха «Nevermind». К сожалению, микрокассета с интервью была или стёрта или украдена из офиса «Flipside», по словам Эла. Я надеюсь, если его не стёрли, оно когда-нибудь повторно появится, чтобы мы все лелеяли его и получали удовольствие. Через двадцать два года после этого интервью я могу сказать, что до сих пор скучаю по Курту как по другу и человеку. Он был больше чем автор песен и музыкант. Видеть его лица на футболках по всему миру для меня по-прежнему нечто чертовски невероятное.- Карлос «Кэйк» Нуньес

(Отрывок из полного интервью «Flipside»)

Карлос «Кэйк» Нуньес: Английская пресса, похоже, много пишет о тебе, типа, говорят, что у тебя была передозировка, что явно неправда. В один момент они тебя любят, а в следующий они на тебя нападают.

Курт Кобэйн: О, уже началась обратная реакция? Я не в курсе по поводу английской прессы.

ККН: Я просто прочитал одно «на странице три, передозировка Курта в Австралии». Я такой - что? Я позвонил Кортни, а она говорит: «Он сейчас здесь!»

КК: Боже! По «MTV» в Европе объявили, что мы с Кортни умерли от передозировки наркотиков. Нам несколько дней звонили друзья, очень расстроенные, думая, что мы умерли. Я не знаю. Я просто сейчас учусь принимать все эти слухи и всю эту ложь, которая связана с тем, что я - популярная рок-звезда. Это выводит меня из себя, но мне просто приходится иметь с этим дело. Я не принимаю наркотики. Я принимал наркотики в своей жизни, и время от времени я могу баловаться наркотиками, но я - определённо не наркоман, и мне не нравится потворствовать тому, кто принимает любые наркотики. Они - пустая трата времени.

ККН: СМИ - твой худший враг, когда ты в центре внимания. Они заглядывают в каждый закуток. Любое твоё движение, когда ты выглядешь больным: «О, он на наркотиках».

КК: Да, верно. Я был почти мёртв из-за гастролей. Моё тело не позволило бы мне принимать наркотики в туре, даже если бы я захотел. Через день я умер бы.

ККН: Разве у тебя нет состояния, которое заставляет тебя засыпать или что-то в этом роде?

КК: У меня нарколепсия, и я могу понять, что кто-то подумает, что я клюю носом, когда я просто засыпаю. Просто быть в дороге - это достаточно стрессово в физическом плане - я бы никак не мог принимать наркотики. Я просто не смог бы этого делать.

Эл «Флипсайд» Ковалевски: Будучи группой вашего масштаба, это больше того, что предлагают?

КК: Нет, нисколько! За кулисами на наших концертах довольно спокойно, в смысле, очень скучно - нет ни фанаток, ни наркотиков, и мы даже не можем выпивать в течение долгого времени! Я не пил несколько месяцев, и Крис бросил пить. Мы хотели пережить этот тур, поэтому мы даже завязали с этим. Меня очень беспокоит, что меня обвиняют в том, что я наркоман - об этом постоянно пишут статьи. Это отстой, потому что я в некотором роде чувствую ответственность перед ребятами, которые могли бы захотеть начать принимать наркотики. В нескольких интервью мы с Крисом говорили о курении марихуаны, и мы перечитали это и подумали: «Боже, это, возможно, повлияло на кого-то». Я достаточно курил травы в своей жизни, чтобы мне не нужно было этого больше делать. Я слишком поздно понял, что это разрушает твою память, и теперь я страдаю из-за этого. Я думаю, что очень отстойно, что журналисты пишут и обвиняют меня в том, что я принимаю наркотики, потому что дети прочитают эту статью, а потом они будут принимать наркотики, потому что их принимаю я. Это на самом деле отстой.
[Интервью продолжается обсуждением «Endless Nameless» и групп, примазавшихся к гранджу - Ред.]

КК: Когда ты знаменит, у тебя нет никакого выбора, кроме как быть изнасилованным снова и снова - они вынут из тебя каждую унцию крови, пока не выпьют тебя до дна. Странный Эл Янкович - это... целый его альбом посвящен нам! Вначале я говорил с ним по телефону, и он говорит: «Эй, Курт, как дела? Я хотел бы записать твою песню «Teen Spirit»  для своего следующего альбома». Я подумал: «Ладно, прекрасно», мне понравилась «Another One Rides the Bus», я подумал, что это было в некотором роде умно. Потом вдруг он сделал видео в насмешку над нашим видео, и на альбоме есть фото, где он голый в воде с долларовой купюрой. Я думаю, что всё это зашло слишком далеко! Мы не были готовы к чему-то подобному. По закону он может делать такие вещи, но в то время, когда я думал, что он просто собирается записать нашу песню, а он пытается возродить свою карьеру за наш счёт. Я не знаю... Я думаю, что это не более оскорбительное, чем бутлег. Журналисты унижаются ради любой статьи о нас, например, они ездили в Абердин и говорили с ребятами, которые на вид относятся к моей возрастной категории, и они выглядят так, что могли бы быть моим другом, и эти парни в шапках-шлемах и с усами утверждают, что были моими друзьями. Они говорят: «Да, Курт спал у меня на диване шесть месяцев, это было здорово!» «Я продал ему его первый усилитель!»

ККН: Потом все эти люди напишут о тебе книги!

КК: Ну... это не продлится долго. Я с нетерпением жду будущего. Пройдёт ещё всего год, а потом все забудут об этом.




















«ЕМУ НРАВИТСЯ ДЕЛАТЬ ВСЁ
ЗАГАДОЧНЫМ И МНОГОВАРИАНТНЫМ»

Сайрус Эмен | 3 апреля /1 мая, 1992 года | «Сайрус... Телешоу» (США)


Я вырос в Олимпии и учился в средней школе, когда альтернативные группы были действительно альтернативными. Мой лучший друг был одержим местной сценой и открыто признавал величие таких групп, как «Нирвана» и «Soundgarden». Я смеялся над ним, говоря: «Если бы они были так хороши, они были бы на крупной студии звукозаписи», и рекламировал гений «Kiss» и «Iron Maiden». В то время существовало социальное телешоу, снимаемое в Сиэтле, под названием «Городское Собрание». Моя семья обычно просила бесплатные билеты для записей на плёнку. Мы смотрели, как «эксперты» обсуждают текущие дела, относящиеся к штату Вашингтон, с единственным острым ощущением, что позже я увижу своё семнадцатилетнее лицо по ТВ.
    Один раз, тем не менее, я с удивлением обнаружил, что на шоу появился Крист Новоселич. Это было как раз во время прорыва «Smells Like Teen Spirit», и «Нирвана» становилась сенсацией. Была тема музыкальной цензуры, и Крист был очень красноречивым оратором. После шоу я подошёл к нему. «Привет, Крист, меня зовут Сайрус. Я пишу для своей школьной газеты и делаю шоу на общественном телевидении. Ты дал бы интервью?» Он сразу же согласился и дал мне свой номер телефона, добавив: «Только никому его не давай».
    На следующий день в школе я позлорадствовал над своим одержимым «Нирваной» другом прежде, чем попросить его и ещё одного друга придумать вопросы, чтобы задать Кристу, потому что я почти ничего не знал о группе. Моя мама отвезла нас в Сиэтл, и мы провели интервью в доме Криста. У этого визита было много крутых аспектов: мы были в доме рок-звезды, он предложил нам вино, он подарил нам радио-промо-CD, которые никогда не выпускались коммерчески, и он разрешил мне поиграть на своём автомате для игры в пинбол «Kiss».
    В своей наивности, проводя интервью в первый раз, я не видел пользы в том, чтобы дать своему собеседнику микрофон, и положился исключительно на микрофон камеры. Когда менеджер общественной станции посмотрела отснятый мной материал, она сказала: «Мы не можем дать это в эфир! Аудио ужасное. Если ты хочешь, чтобы это дали в эфир, тебе надо это переделать, и говорить в микрофон как полагается». Я был опустошён. У меня была редкая возможность взять интервью у члена одной из самых горячих групп в мире, и я её упустил. Но наивность также способствовала моему бесстрашию. Я позвонил Кристу, рассказал ему эту историю и спросил, не могли ли бы мы вернуться и сделать это снова. Поскольку он был отличным парнем, он не колебался.
    Оба интервью воспроизведены здесь. Первое - только часть, в то время как второе интервью расшифровано здесь впервые. Однако если вы хотите увидеть оба во всей красе, оба видео находятся на моем вебсайте. - Сайрус Эмен











































3 апреля 1992 года

Сайрус Эмен: Кто ты по национальности?

Крис Новоселич: Я не националист; у меня действительно есть нация. Она хорватская, южно-европейская. Я говорю на хорватском языке. Я думаю, ты мог бы сказать, что я американский гражданин, верно? Технически. Но мы все на одной планете, и - благодаря чуду современной связи - спутники, радио, телевидение делают мир намного меньше. Поэтому вся эта идея о национальности несколько устарела. У тебя есть нация, но я - землянин.

СЭ: Где ты родился и рос?

КН: Я родился в Комптоне, штат Калифорния. Я прямиком из Комптона! Моя семья уехала оттуда, и я переехал в Сан-Педро - там и Лос-Анджелес. Я переехал в Абердин, штат Вашингтон, в 1979 году. Я взбесился из-за переезда на запад, и меня отправили на год в Хорватию. Я жил там, а потом вернулся в Абердин. Потратил там впустую несколько лет. Декадентских. Туман подростковой наркомании. Уехал, когда мне было восемнадцать.

СЭ: У тебя есть какие-нибудь забавные истории из детства?

КН: О, чувак. Мой брат всегда был смутьяном. Он всегда разбивал свои очки и всё такое. Однажды у меня была неприятность в школьном дворе. «Какой у тебя номер телефона, чтобы мы могли позвонить твоим родителям?» Я стал просто шпарить эти телефонные номера. Типа, кто знает, какой был код, даже какой-то местный код. «Эй, это всего шесть цифр!» «Ааааа... 2!»

СЭ: Где ты учился?

КН: Ну, я закончил Абердинскую среднюю школу в 1984 году, и после этого больше в школу не ходил. Я всегда хотел поступить в колледж, но так и не собрался; у меня была вся эта работа. Просто оголодал и остался в группе. Я прошёл суровую школу жизни.

СЭ: У тебя ещё сохранились твои ежегодники?

КН: Ну, возвращаясь к подростковому беспутству, и в некотором роде странному туману, всякий раз, когда приходило время сниматься, я его пропускал. «Пусть те ребята делают свои снимки. Я не пойду. Хорошо! А я весь этот период прогуляю!» Покурю сигареты.

СЭ: Какие группы ты слушал в средней школе?

КН: У меня не было доступа к большому количеству музыки в Абердине, в некотором роде изолированном. Начал слушать постарше «Scorpions», типа «Lovedrive», «Animal Magnetism». Оззи Осборна, «Blizzard of Oz». Просто подростковый кок-рок. «Beatles», «Devo», «B-52»; прог-рок. По-прежнему придерживаюсь таких групп, как «Zeppelin» и «Sabbath».

СЭ: А сейчас расскажи нам о статусе своей личной жизни.

КН: О, ну, очень счастлив. Столько всего со мной произошло в прошлом году, что это похоже на выигрыш в лотерею. Пошёл и купил дом, занимался материальными приобретениями. Ещё понял, что все мои друзья со мной. Мы с женой очень хорошо ладим, финансовые трудности нас миновали, потому что мы были всегда бедны. Конец месяца - это всегда было напряжённое время. Надо держаться на плаву, надо платить арендную плату. Я не работал. Я просто приносил домой то, что я мог заработать в группе, а она работала, и вся эта автостраховка, отвозила кота к ветеринару, а теперь я был свободен от этих финансовых трудностей. Об этом было сказано раньше, тем не менее, единственная хорошая вещь в деньгах - это то, что тебе больше не надо волноваться по этому поводу. Поэтому думаю, что я довольно счастлив. Если я всё это не потеряю завтра, трудно сказать. Но если я был антиматериалистом, каким я и являюсь, я был бы счастлив жить в лесной избушке в лесу.

СЭ: Что фэны могут найти в вашем следующем альбоме?

КН: Гораздо больше разнообразия, экспериментального. Это всё, что я могу сказать, но вот стандартный ответ: «Мы будем пытаться быть «экспериментальными»».

СЭ: Какими были прежние названия группы?

КН: «Pen Cap Chew», «Bliss». Нас назвали «Ted Ed Fred» для одного шоу, один человек, потому что он делал для него листовки. И я думал, что на тот момент мы назывались «Ted Ed Fred»... ммммм... О, «Skid Row». [Смеётся]. Да, оно так и не закрепилось.










1 мая 1992 года

СЭ: Добро пожаловать на «Сайрус... Телешоу», эпизод номер десять, с Крисом Новоселичем из «Нирваны». У нас ранее было интервью с ним, и качество звука превратило его в ничтожное, поэтому мы его повторяем. Итак, у меня есть к тебе несколько вопросов, и мы придумали несколько новых, чтобы ты ответил на них вживую вместо того, чтобы повторять старые.

КН: Конечно.

СЭ: Я начнусь с вопросов о группе. Чем занимается группа сейчас, и какие планы на будущее?

КН: Ну, прямо сейчас, мы просто как бы не принимаем всё всерьёз. Валяемся. Спим. Пытаемся приобрести патент на совок.

СЭ: Мы можем ожидать ещё видео или синглы из «Nevermind»?

КН: О да, я только что видел черновой монтаж видео «Lithium». Курт работал с парнем по имени Кевин Кёрслэйк, который делал «Come as You Are». Он работал с ним в Лос-Анджелесе над этим видео. Это подборка живых кадров, сделанных на концерте, который мы давали в «Paramount» на Хэллоуин 1991 года. Это довольно хорошо сделано.

СЭ: Оно будет отличаться от той оригинальной версии, которая использовалось на местных телевизионных каналах?

КН: О, да, понимаешь, я не то чтобы много смотрю этот материал. В смысле, любая продукция, будь то видео или аудио, имеет свои достоинства. В смысле, это просто зависит от того, с какой точки зрения ты на неё смотришь. Ты можешь смотреть на неё с очень элитарной звуковой, видеофильской точки зрения. Скажем, понимаешь, ты увлекаешься новейшими технологиями, но много раз ты можешь смотреть на вещи с камерой «Super 8», и у них будет своё качество. Это просто зависит от точки зрения, с которой ты на это смотришь.

СЭ: Это то, что мне интересно, потому что я недавно купил «Nevermind». Многие люди говорят, что тексты сомнительны в плане того, что они подразумевают. Во всех ваших песнях есть какой-то скрытый смысл?

КН: Ну, я не хочу говорить о текстах, потому что это тексты Курта, но я слышал, как он выразился, что ему нравится делать всё загадочным и многовариантным. Но я думаю, что он знает, что означает песня. Для меня тоже у песен есть смыслы. Они затрагивают меня лично и, вероятно, иначе, чем, скажем, они, возможно, затрагивают тебя.

СЭ: Даже возможно, у «Smells Like Teen Spirit» есть свой собственный скрытый смысл?

КН: Да, да. За «Teen Spirit» кроется смысл. Я думаю, что у всех песен есть смыслы. Я не думаю, что они на самом деле бессмысленны или что-то в этом роде. В смысле, я читаю тексты с листа с текстами, и у меня есть понимание того, что они означают. Я думаю, что они очень хороши. Я думаю, что есть планы относительно выпуска листа с текстами на днях. Я не придаю этому большого значения, поэтому я не знаю.

СЭ: Они на самом деле напечатаны для группы?

КН: Да, да. Мы должны напечатать несколько для издательства, и они смогут быть защищены авторским правом и всё такое. Они где-то там.

СЭ: Но вы планируете выпустить их как официальную вещь для своих фэнов или для альбомов или ещё чего-нибудь?

КН: Да, возможно, наш следующий сингл выйдет с текстами для альбома. [Вкладыш в CD-сингл «Lithium» - Ред.]

СЭ: У группы есть идеи для следующего альбома?

КН: Ну, понимаешь, мы обкатываем много идей. Ничего конкретного, на самом деле. В смысле, есть песни, которые у нас есть, и кое-какое производство. У нас есть некоторые перспективы на производство, но ничего конкретного, на самом деле. Не важно, я не знаю. Прямо сейчас мы просто как бы расслабляемся и ничего не делаем. В следующем месяце мы все соберёмся и начнём писать песни. Есть несколько песен, которые уже написаны. Мы просто собираемся немного пошуметь и посмотрим, что из этого выйдет.

СЭ: В ваших видео есть какой-то символизм? Например, в «Come as You Are?»

КН: Да, да. Там есть символизм, но оно также...

СЭ: Многовариантное?

КН: Да, в смысле, это старое художественное клише: «Оно открыто для интерпретации». Но я помню, как придумывал образы для, скажем, «Teen Spirit», например, анархистская средняя школа, с девушкам из группы поддержки, одетыми в чёрное, и с анархистской «A»s на их костюмах. Это несколько странный образ, поскольку средняя школа очень регламентированна и контролируема, понимаешь. И потом, у тебя есть понятие анархии, где на самом деле нет никакого контроля и никаких правил, потому что в школе существуют неписанные правила социального поведения и отношения к людям. Там есть свод правил, конечно. Понимаешь, школьные правила. Ты должен быть в классе вовремя. Ты не можешь опаздывать. Иметь изображение вроде этого, с символами анархии, было просто заявлением, на самом деле. Мы можем его обнародовать, понимаешь.

СЭ: Слова сами по себе, трудно сопоставить их с видео. Ты сказал бы, что, возможно, слова и видео - две разные вещи, или они совпадают?

КН: Они могут быть, в каждом случае, да. Во многих случаях, возможно, в песне это чувствуется. Я не пишу тексты, поэтому во многих случаях я чувствую, что текст подчёркивает ощущение от песни, как, возможно, и видео тоже должно. «Come as You Are»  - несколько непринуждённая мелодия. У неё есть во многом странный припев на гитаре. Возможно, ты понимаешь...

СЭ: В некотором роде навязчивый эффект.

КН: Да, навязчивый. Ты видишь цвета вроде фиолетового и пурпурного, и те, что используются в видео.

СЭ: Как очень мрачная атмосфера.

КН: Да, да.

СЭ: Вы считаете себя выше того, чтобы играть на вечеринках и в общежитиях колледжей?

КН: Нет, ни в коем случае. В смысле, мы не считаем себя выше чего-либо, потому что как только начинаешь чем-то заниматься, ты не очень-то соображаешь. Тебя берут и поворачивают туда, что, возможно, не очень правильно для тебя самого или для других людей.

СЭ: Вы играете или будете играть маленькие концерты или что-то в этом роде, поскольку у вас подписан контракт с...

КН: Да, потому что они лучше. Надо делиться большим количеством вещей с людьми, а не просто быть изолированным от них. Находясь за барьером, или ещё кто-то находится в задней части. Это довольно далеко и кажется в некотором роде безличным. Но если мы объявим, что будем играть в «Vogue»...

СЭ: Большой бунт, вероятно.

КН: Это было бы безумие, поэтому на самом деле не наша вина, что мы не можем играть в маленьких местечках. Мы как бы должны просто проникнуть туда тайком и сделать это.

СЭ: Вы делали это? Вы появлялись неожиданно в каком-нибудь клубе?

КН: Пока нет, но я бы хотел, конечно. [В конце 1992 года «Нирвана» на самом деле несколько раз выступала в качестве гостя, предварительно об этом не объявив, на концертах в Штате Вашингтон - Ред.]

СЭ: А что там с той песней без названия в конце «Nevermind»?

КН: О, эта песня. Ну, эта песня, на записи этой песни разбили гитару. Мы просто дурачились. У этой песни действительно нет названия. CD как бы нового формата, и мы думали, что подурачимся с ними, как «Beatles» добавили дополнительную дорожку в конец своего альбома с какой-то тарабарщиной или чем-то подобным. Мы думали, что поместим туда десять минут тарабарщины или какую-нибудь песню. О таких песнях тоже есть что сказать, потому что это песня даже при том, что она была импровизационной, но у неё была некоторая структура. Были некоторые параметры, в которых мы работали, но мы просто как бы попали туда, как на американские горки, и просто посмотрели, куда это нас привезёт.

СЭ: Что вы думаете о том, что Тори Эймос и Странный Эл Янкович делают каверы ваших песен?

КН: Ну, Тори Эймос довольно забавная.

СЭ: Я его не слышал, но видел видео в её стиле музыки.

КН: Я его тебе поставлю.

СЭ: Я не могу представить её играющей «Teen Spirit».

КН: Это очень похоже на Кейт Буш. Я незнаю. Это просто звучит довольно забавно. Кажется, что это будет пародией, лучшей пародией, чем у Странного Эла.

СЭ: Она сделала её в шутку?

КН: Нет, она относится к этому очень серьёзно. Она хочет выразить себя таким образом. То есть, это прекрасно.

СЭ: Вы, ребята, давали ей разрешение на использование этой песни?

КН: Нет, она просто её записала. В смысле, она сделала это законно. Есть определённые способы сделать это законно. Ты просто должен заплатить за то, что предписано законом. Ты должен оплатить публикацию и перечислить авторов и издательство и всё такое, или указать авторов. Я не знаю. Она просто записала её и всё.

СЭ: А как насчёт -

КН: У Странного Эла - прикольная.

СЭ: Да, я видел это видео через день или два после премьеры. Это была очень классная пародия.

КН: Я очень волновался, потому что один друг видел, как они снимали его в Лос-Анджелесе. Он говорит: «Чувак, у них там вокруг такие коровы и овцы». И я говорю: «О, чувак, они собираются сделать нас похожими на таких просто полных придурков. В смысле, они собираются посмеяться над нами».

СЭ: Я его видел. Это было истерично. Это было очень хорошо. Это было очень, очень, очень хорошо.

КН: То, что мне нравится в этом видео - это как в первый раз посмотреть «Съешь Его» или «Толстый». Это прекрасная пародия. Она преувеличивает некоторые вещи, которые большинство восприняло бы серьёзно.

СЭ: Да, это было весело. Хорошо, это все вопросы, которые мы могли придумать о группе. Вот некоторые о твоём собственном личном мнении. Текущие события: что ты думаешь о деле Родни Кинга и протестов, связанных с ним?

КН: О, ничего себе. Ну, протесты прекрасны, и все те беспорядки. Бунт всегда был с нами. Мы об этом думали, и об этом думали в афроамериканской общине в Лос-Анджелесе. Просто для материализации этого потребовалось что-то такое. В смысле, эмоции утихают. Эмоции гнева и реакции, которые пришли с этим, но более глубокие вещи - расизм и экономическая несправедливость, в смысле, это - реальные проблемы, и я не думаю, что избранные представители действительно обращались к этому. Они просто как бы замяли это. Поскольку появилось что-то подобное, это не очень-то удивительно.

СЭ: Ты думаешь, что грабёж магазинов и повреждение имущества - это результат бунтов, протесты или сам по себе приговор?

КН: Ну, это выросло из протеста, но, в смысле, есть очень много значений. Люди бедны. У них как раз были все эти трудные времена в экономическом плане. Особенно если живёшь в таком городе, как Лос-Анджелес, где ходишь бедный по улицам, а мимо проезжают все эти мерседесы и ягуары, и ты смотришь на все эти холмы вокруг города, и там живут мультимиллионеры. И многие люди, у которых есть миллионы долларов, очень много работали для этого. Много чего случилось, и многие люди, увековечившие всё это насилие и грабеж, были никем иным, кроме как ворами и бандитами, воспользовавшимися этой ситуацией. Потому что это была просто реакция. О чём они думали, разрушая бизнес своего товарища-чернокожего, обворовывая их и губя их жизни? Корейцы просто хватают невинных белых людей и вот так избивают их. Это просто обратная реакция. Это не совсем мышление. Это было восстание, но оно было очень неорганизовано. Не было никакого видения или фокуса. Это было глупо и тупо. Это была пустая трата времени, и это было очень вредно, чтобы из этого вышло что-то положительное.

СЭ: Это несколько отклоняется от темы и спорный вопрос. Как ты относишься к абортам?

КН: Ну, если бы я действительно столкнулся с таким выбором, я бы не сказал, что бы я сделал, но я видел, что бывает из-за абортов. Это кажется довольно ужасной вещью. В ситуациях других людей есть очень много вариантов для рассмотрения. Ситуация женщины, я думаю о женщине, это её тело и она - и человек, ответственный за беременность - они должны взвешивать свои варианты. Я верю во многие гражданские свободы, например, в контроль за оружием. Я на самом деле не думаю, что люди говорят: «Людям нельзя разрешать иметь оружие, хотя у меня оружия нет, и никогда не будет, потому что мне оно не нравится». Но я думаю, что люди должны отвечать за свои действия. Я надеюсь, что ты понимаешь, как я отношусь ко всем этим абортам. Это как бы собственный выбор человека. Многие из этих девочек просто запутались, и они беременеют в средней школе. Я думаю, что они могут отдать ребёнка на усыновление, но большинство из них этого не делают. Большинство из них оставляет ребёнка. У моего брата родился ребёнок. Теперь у него много проблем. Это мог быть аборт. Проблема могла закончиться, но с другой стороны - мне нравится этот малыш. Он замечательный, замечательный малыш. Просто правительство вмешивается в очень многие вещи, и они полностью игнорируют другие вещи. У меня нет способности вынашивать ребёнка в течение девяти месяцев, поэтому я не думаю, что моё мнение столь же относится к делу, как и мнение 50 процентов человеческого рода.

СЭ: Да. В последний раз, когда я с тобой говорил, я узнал, что у тебя хорватское происхождение, и что ты год жил в Хорватии. Сколько лет тебе было в то время?

КН: Мне было пятнадцать или шестнадцать лет.

СЭ: Какой была жизнь в Хорватии?

КН: О, это было очень хорошо. Люди были очень практичны. Школа была реальным опытом. Школа там была очень серьёзная. Образование, там надо много учиться. Там нужно проходить намного больше курсов. В экономическом плане это было не так прогрессивно, как на Западе. Это больше похоже на страны третьего мира, но повсюду были намёки на западную культуру. Это было довольно уютное место. Казалось, что у людей довольно крутой нрав. Тогда, в экономическом плане, всё катилось ко всем чертям. Люди начали присваивать вещи и переводить стрелки. Протягивались этнические линии, точно так же, как мы видели в Лос-Анджелесе и по всей стране за последние несколько дней. Люди начали реагировать, вместо того, чтобы действовать. Следующее из того, что ты знаешь, это что десять тысяч человек были убиты и многие другие были ранены и искалечены. Пострадали эмоционально от потери своих прошлых жизней и любимых. Становится довольно обескураживающим то, что происходит. Я всегда верил изречению: «Чего стоят проповеди, если человек неисправим?» Это всегда меня поддерживало.

СЭ: Это своего рода возвращение к группе: как ты думаешь, успех изменил или изменит тебя?

КН: Ну, он меняет всё, но я не знаю, изменил ли он меня. Я не думаю, что да, потому что я игнорировал его или во многом его отрицал. Люди подходят и просят автографы, или показывают на меня пальцами, или таращатся на меня, или шепчутся обо мне безопасным способом. Я привыкаю к этому, но я думаю, что идти этим путём, вместо того, чтобы прятаться, будет чем-то вроде развеивания всего этого культа знаменитости.

СЭ: Как Элвис изолировался в Грэйсленде.

КН: Да, да, я имею в виду, что не хочу участвовать в этом. В смысле, в финансовом плане для меня это всё меняет, но я просто отчасти имею с этим дело, на самом деле. Я не хочу, чтобы он изменил меня до такой степени, что мне придётся прятаться или быть как Майкл Джексон или маскироваться. Потому что я буду просто выходить из дома и куда-то ходить, кататься на скейтборде, гулять.

СЭ: Группа продолжит существование, если ты или Курт решат уйти?

КН: Просто зависит от того, на каких условиях мы уйдём. Поскольку видишь определённую химию в некоторых группах, где всего несколько участников в центре группы, потому что они обычно основатели группы. Нет, да, я не знаю. Курт как бы главный гуру группы, но он - последний, кто это признает. Мы все заинтересованы в группе. Я думаю, если Дэйв уйдёт из группы, думаю, что группа распадётся, потому что мы никогда больше не сможем найти другого ударника. Да, в смысле, трудно сказать. Зависит от ситуации, потому что это такой широкий вопрос.

СЭ: Тебе нравится пахлава моей мамы?

КН: Да, она очень хороша. Она замечательная. Замечательная слоёная корочка. Она очень хороша.

СЭ: Это был, в общем-то, мой последний вопрос.

КН: О, хорошо.

СЭ: А ещё, мы можем совершить экскурсию по твоему дому?

КН: Хорошо. Что ты хочешь посмотреть?

СЭ: Зрителям «Сайрус... Телешоу» всё равно, что они увидят, на самом деле.

КН: Я не хочу показывать людям мой дом, чувак. Они придут и разграбят его!


















«МЫ БЫЛИ ИЗБРАННЫМИ
ОТВЕРЖЕННЫМИ»

Кенан Сиберг | 26 июня 1992 года | Радио «Danmarks» (Дания)




Летом 1992 меня попросили быть соведущим трансляции на Радио «Danmarks» с Фестиваля в Роскилле в том году и взять большинство интервью с зарубежными и местными группами-участницами. Среди них была «Нирвана», главная приманка вечера пятницы, 26 июня. Ранее в тот вечер футбольная команда Дании играла с Германией в финале Чемпионата Европы. Как раз перед интервью Дания сенсационно победила 2 : 0, поэтому на заднем плане толпа поёт футбольные кричалки. Интервью было отложено дважды прежде, чем оно состоялось. Курт Кобэйн был не готов и ему необходимо «отдохнуть», сказали нам. Много лет спустя мне сказали, что ему нужна была доза героина, которая, видимо, была получена где-то за кулисами на Фестивале в Роскилле.
    Я приехал со своей командой и познакомился с Кристом Новоселичем и Дэйвом Гролом, и мы сидели за главной крытой сценой, на которой они выступали позднее в тот вечер. Они были довольно общительными и спокойными и сказали мне, что Курт скоро будет. Когда он приехал, я заметил, что его волосы были короче, о чём я упомянул в своём первом вопросе ему. Меня предупредили, что участники группы могут быть «сложными» и даже враждебными по отношению к репортёрам, но хотя я обнаружил небольшой скептицизм вначале, они вскоре приложили все усилия, чтобы ответить на мои вопросы во время интервью, которое, к сожалению, было не самым хорошо подготовленным в моей карьере. Я вспоминаю эту встречу как самый приятный опыт с троими честными ребятами, которые на самом деле пытались приложить все усилия и быть вежливыми по отношению к этому датскому парню, который явно был в ударе, потому что Дания выиграла европейский футбольный финал. Это, к счастью, породило вопросы об их собственных отношениях - или их отсутствии - со спортом, и их описании себя как «избранных отверженных», которые никогда не стремились быть частью «популярной толпы» в школе. Сегодня я горжусь тем фактом, что я - единственный датский репортёр, который когда-либо брал интервью у этих ребят, изменивших пейзаж рока, и что я познакомился с легендой, которой очень не хватает, которая горела так сильно, дала так много, и по-прежнему сияет очень ярко.- Кенан Сиберг

Все в Роскилле хотели посмотреть Данию в финале Чемпионата Европы на больших экранах, установленных на сцене, поэтому «Нирвана» согласилась прийти на час или два попозже. Меня уполномочил датский филиал «Geffen» на фотографирование группы, получающей золотые диски для датских продаж «Nevermind». Церемонию передачи устроили прямо перед концертом. За кулисами, однако, мне сказали, что никто из компании или руководства не обещал появиться. Я думаю, что они боялись, что задержка означала бы, что у группы было слишком много времени, чтобы напиться или обкуриться; в последнюю минуту мне сказали, что Курт не приедет. Представьте себе, тем не менее, тем временем финал закончился, и Дания победила! У главной сцены толпы сходили с ума! Когда настало время для церемонии вручения золотого диска, все нервно стояли вокруг... и внезапно появилась «Нирвана». Курт подошёл прямо ко мне, пожал мне руку и поздравил меня с победой Дании - он даже сделал несколько комментариев об игре, которую группа явно смотрела. Мне всегда нравилась мысль, что Курт поздравил меня от имени всех датчан. - Сёрен Руд, фотограф «Geffen» на Фестивале в Роскилле


Курт Кобэйн: Доброе утро.

Дэйв Грол: [Весёлым голосом] С добрым утром.

Кенан Сиберг: С добрым утром, чувак, привет. Меня зовут Кенан.

КК: Привет, Кенан, я - Курт.

КС: Привет, Курт. Я с трудом тебя узнал, потому что ты подстригся с тех пор, как я видел тебя в последний раз.

КК: Да? Сейчас лето; мне нравится летом сбрасывать кожу.

КС: Почему ты тогда вообще не побреешься?

КК: Я не знаю. Я действительно не знаю. Я не увлекаюсь украшением своей головы как живой изгороди...

ДГ: Как «Right Said Fred».

КК: «Right Said Fred»! [Хихикает].

КС: Я слышал, что ты до сих пор спал?

КК: [Энергично кивает] Я спал весь день. Я не ложился допоздна прошлой ночью с моим другом Родди Боттумом из «Faith No More». Он показывал мне какие-то новые приёмы на клавиатуре.
[Интервью прерывается видеоклипом «Нирваны», исполняющей «Lithium», и прекращается, когда к ним присоединяется Крист - Ред.]

КК: Большинство людей обычно не садится и не обсуждает то, какой должна быть их группа, прежде чем начать играть. Они обычно собираются с любой аппаратурой, которую они могут собрать, и играют, и выходит то, что выходит. Нельзя решить точно, чем вы хотите быть до того, как будешь играть - обычно это естественная вещь.

КС: Так когда ты пишешь песню, ты пишешь песню на акустической гитаре или фортепьяно, или вы встречаетесь в комнате для репетиций?

КК: Нет, иногда мы пишем её на акустической гитаре, иногда мы пишем её на флейте или электрогитаре. На самом деле это не имеет значения - любой инструмент, который есть под рукой.

КС: Вы делаете это вместе или... по отдельности?

КК: Я придумываю основную идею песни обычно, партию гитары. Потом мы собираемся вместе и играем её снова и снова. Мы решаем, как долго она должна играться и всё такое.

КС: А как тогда насчёт текстов?

КК: Я обычно придумываю все тексты.

КС: Ты делаешь это до или после музыки? [Заглушается свирелями и бонгами на сцене над группой.]

КК: Что, прости?

КС: Ты делаешь это до или после музыки?

КК: Обычно после.

КС: После музыки?

КК: Да.
[Прерывается исполнением Нирваной «On a Plane» - Ред.]

КК: Мы были избранными отверженными; мы не хотели быть частью популярной толпы. В смысле, я могу вспомнить много раз, когда более [показывает кавычки] популярные люди, люди типа качков, которые увлекались спортом и не употребляли наркотики, и всё время чистили зубы, и делали всё, что просили делать их родители, они всегда спрашивали меня, не хочу ли я примкнуть к их маленькому клубу, и я решил не примыкать. Я бы скорее тусовался с людьми, которых не отобрали в бейсбольную команду, и кто курил сигареты и слушал музыку рок-н-ролла.

Крист Новоселич: Пропускал уроки, понимаешь...

КС: Почему ты вообще пошёл в школу в первый раз?

КН: Потому что надо было.

ДГ: На обед.

КК: Да, горячий обед.
[Прерывается исполнением Нирваной «Sliver» - Ред.]

КН: Была такая маленькая сцена, и там как бы собирались как раз все люди, которые просто как бы не вписывались и любили панк-рок, и у нас просто были свои вечеринки, и мы носили, типа, одежду из сэконд-хэнда, и мы занимались собственным делом и... Именно тогда мы открыли панк-рок, и я знаю, что именно тогда я обнаружил, что со мной всё в порядке, большинство людей в городе; с ними было что-то не так, они были очень консервативны, и я просто не мог с ними ладить. Они были просто настолько уверены в своей точке зрения [имитирует лошадиные шоры, чтобы подчеркнуть смысл], просто полностью ограниченные. Это было скучно.

КС: И вы все втроём - те, с кем другие дети не хотели играть? Запрещали родители или...?

КК: Ну, мы тоже не хотели играть с этими детьми. Правда. Мы могли бы, если бы хотели. И оставались ухоженными.

KN: Это было невозможно, потому что наши взгляды отличались, и много раз, когда мы с кем-то знакомились, типа, пытались увлечь их: «Эй, чувак, это «Dead Kennedys»!» или «Это «Black Flag»!» [делает жест, будто предлагает винил], и это было просто: «О, тьфу, ты странный!» Они были настолько консервативны, что нас просто отвергали как уродов, понимаешь?
[Прерывается исполнением «Нирваной» финала «Lithium» - Ред.]











«ГРУБЫЙ, ДИКИЙ И БЕСТОЛКОВЫЙ»

Ларс Алдман | 30 июня 1992 года | SVT PM «Intensiven» (Швеция)



Вообще-то, я познакомился с Кристом Новоселичем за несколько дней до этого, на Фестивале в Роскилле, и нашёл его очень крутым и общительным. Мы посмеялись, попили пива и попрощались так: «Увидимся в Стокгольме!» Но вплоть до той минуты, когда мой оператор установил своё оборудование, и мы стояли в ожидании у красивого канала в стокгольмском парке Юргорден, я не был уверенный о том, состоится ли вообще интервью. Я был особенно не уверен по поводу того, кто появится на интервью. Вероятно, Крист; возможно, Дэйв. Курт? Я не мог надеяться на это. По слухам, он был непостоянен и ненадежен. Я был единственным журналистом, которому в тот день предоставили интервью.
    Но когда, наконец, они пришли, прогуливаясь под деревьями в парке у канала, их было - да! - трое! Курт прятал лицо под капюшоном куртки с каким-то узором в виде карты. Она была похожа на лыжную куртку. Мы пожали руки и сели.
    Внезапно, я стал чрезвычайно нервничать, что со мной редко случалось. Я был музыкальным журналистом более десяти лет и встречал довольно много странных и по общему мнению сложных ребят, таких, как Бликса Баргельд, Ник Кэйв, Грэг Далли и Бобби Гиллеспи. Мое уважение к Курту Кобэйну было столь сильно, что я чувствовал себя репортёром школьного журнала. Однако теплая мягкость, которую излучал Крист, успокоила мои нервы, и мы очень хорошо пообщались на солнышке у маслянистой воды канала. Курт в тот день показал себя искренним и вдумчивым, но в его голосе было также немного печали и боли.
    Позже у меня возникло такое классное чувство того, что я был частью чего-то уникального и захватывающего. Я позвонил в редакцию новостей Шведского Телевидения и сказал, что могу предоставить им свежее интервью с группой, у которой продано больше альбомов, чем у Майкла Джексона. Они мне не поверили и сказади - нет, спасибо. И из-за такой реакции я чувствовал себя мятежником, борющимся с причиной мятежа.- Ларс Алдман

Перевод закадровых комментариев Ларса - Йонас Соренсон.


Ларс Алдман: [Комментарий] У героев, «Нирваны», из супермодного города Сиэтла в Соединённых Штатах, было трудное и утомительное лето, которое привело к тому, что Кобэйн потерял голос от переутомления. К настоящему времени он в нескольких случаях терял сознание и у него кровоточазая язва после поездок на каждый фестивать в Европе. Это означает, что больше не будет прыжков по сцене с битьём инструментов - отныне будет только музыка. Теперь они могут чувствовать себя немного усталыми и разочарованными всей этой истерией и вниманием.

Крист Новоселич: На нас обращают много внимания, понимаешь, что я имею в виду? Много... «Teen Spirit» крутят как бы сверх меры. Как бы из-за этого я чувствую себя немного неловко, понимаешь? [Поворачивается к Курту и Дэйву.] Что вы, ребята, думаете об этой истерии?

Курт Кобэйн: [Театрально напевает] Ооооооо... Это куча дерьма. Я думаю, я думаю, что есть крайней мере десять-пятнадцать других групп, которые точно так же хороши, если не лучше, чем мы - и они заслуживают столько же внимания, сколько и мы... если они решат привлекать это внимание, если они хотят этого.
[Пауза на видео "Нирваны" "Lithium" - Ред.]

КН: Я бы хотел, чтобы мы бросили бомбу в музыкальный бизнес, и они все были бы как минимум расчленены, но, я не знаю, это больше было похоже на фейерверк, «Ladyfinger» - «БАБАХ!»
[Пауза на клип "Lithium - Ред.]

КН: В том, что мы делаем, нет ничего нового; просто наша группа проникла в мэйнстрим.

КК: Да. Поэтому дети мэйнстрима теперь понимают тот факт, что они могут создавать группы. Я думаю, что это очень хорошо; это очень приятно и лестно, что мы помогли посолействовать чему-то такому. Но, хм, я не знаю, тот идеал всегда существовал в андеграунде.
[Пауза на видео «Нирваны» «Come as You Are» - Ред.]

ЛА: Это весело - быть знаменитыми?

КН: Ммм... не тогда, когда... не тогда, когда идёшь по улице.

Дэйв Грол: Не тогда, когда люди тебя узнают, и у тебя не может быть ни минуты... .люди ждут в фойе твоей гостиницы и постоянно просят у тебя автограф, это до сих пор сбивает меня с толку; я вообще не понимаю смысла автографов.

КН: Это может быть обузой, понимаешь? Желать... желать быть знаменитым, понимаешь? Несколько глупо, на самом деле, когда думаешь об этом: «Все смотрят на меня!» Понимаешь? Это типа: «Фу». Это пройдёт когда-нибудь, понимаешь?

КК: Большинство людей, которые очень знамениты, в атоге всё время сидят в своих гостиничных номерах. [Крист качает головой: «Да».] Полное уединение, и они ничего не делают. Это отстой.
[Пауза на видео «Нирваны» «Smells Like Teen Spirit» - Ред.]

ЛА: Ходят всевозможные слухи о том, как будет звучать ваш следующий альбом. Некоторые люди говорят, что он будет очень диким, необузданным и бестолковым; некоторые говорят, что он будет очень тихим, акустическим и приятным.

КК: И то, и другое. Смесь и того, и другого.

ЛА: Да?

КК: Да. [Многозначительно кивает, улыбается.] Он не будет таким же чистым, как последний альбом - это точно.

КН: Там хорошая обложка альбома [качает головой] или название. Наш следующий альбом, [Дэйв говорит одновременно с ним: «Грубый, Дикий и Бестолковый»...] «Грубый Дикий!» Теперь, если наш следующий альбом будет с таким названием, ты скажешь: «Чёёёёёёёёёёрт...» Ты скажешь: «Эти парни, чувак...» Грубый, Дикий и Бестолковый - мы будем на обложке такие [сгибает правый бицепс, притворяяесь, что ревёт]... Нет! Один из нас будет выглядеть грубым, он будет голым. Один из нас будет выглядеть диким в набедренной повязке и как дикарь. Один из нас будет выглядеть очень бестолковым. Грубый, Дикий и Бестолковый...

ЛА: [Голос за кадром на плёнке с выступлением «Нирваны» в Стокгольме - Ред.] Верно. «Нирвана» в студии, работает над следующим после «Nevermind» альбомом, который они сами находят слишком отполированным и спокойным. Новый альбом развеет все предположения, что «Нирвана» закончена. Он будет жечь.

КК: У меня есть ощущение, что благодаря следующему альбому мы потеряем большую часть своей аудитории.










«ЕСТЬ ВЕЩИ, ОТ КОТОРЫХ
НЕЛЬЗЯ ОТКАЗАТЬСЯ»

Рафа Сервера | 2 июля 1992 года| «Ruta 66» (Испания)



Началась обратная реакция. Заметное отсутствие Кобэйна, его эксцентричные заявления, очевидное доказательство, что он был «зависим от лекарств» - всё это привело к изменению точки зрения СМИ по той простой причине, что они делали свою работу и пытались узнать, что было правдой. Тур по летним фестивалям нужно было продолжать; денег было слишком много, чтобы отказаться, и они сформировали единственный большой перерыв за многие месяцы тишины. Слухи о трещинах и проблемах в отношениях в группе энергично пытаются предолдеть - в этой статье группу застали в Испании. - Ред.

Перевели Кайе Соулсби и Хавьер Лауэрта.



























Она - Бонус

Дэйв и Крист сами проводят проверку звука на площади незадолго до ланча. Дэйв взял напрокат мотоцикл, поэтому он мог наматывать круги вокруг арены, чтобы убить время. О Курте не было новостей до конца дня. Именно тогда мы видим его на сцене, играющим на барабанах, пока Кортни проверяет гитару. Как только всё стало готово к концерту, и перед обедом, они устраивают совместный джэм.
    У Леннона была Йоко; у Лу Рида была Сильвия Моралес. У Курта Кобэйна, голоса «Нирваны», «Beatles» Панка, есть Кортни Лав, а у неё, разумеется, есть он. Я не знаю, как это сказать, не чувствуя себя панк-Хесусом Мариньясом [знаменитый испанский светский колумнист - Ред.], но создаётся некоторое впечатление, что эта женщина управляет певцом, и что отчуждение между двумя частями группы как-то с этим связано.
    Но Курт Кобэйн - не идиот. Незадолго до концерта его можно было увидеть за кулисами, как будто бы борящимся со смущением, выглядящим слегка раздавленным весом того, что его преследует, но с чем он должен справиться. Когда он бродит в поисках туалета, возможно, есть шанс пообщаться с ним. Тогда на ум приходят слова журналиста из «NME»; он сказал, что «Курт Кобэйн набросился ещё на одного человека, который попросил сфотографироваться».Мм, ну, в общем, пусть он спокойно сходит в туалет. Прошлым вечером, когда он был один-одинёшенек, я спросил Новоселича - который тоже не любил такие вещи - не мог бы он завтра уделить мне несколько минут (его студия звукозаписи категорически исключил любую возможность этого), и этот долговязый сказал: «Конечно».
    Когда я подхожу к Кристу, чтобы напомнить ему о нашем обязательстве, он ест из тарелки салат, визуально смакуя какие-то альбомы - в основном, Стива Баротса и «Dead Boys» -которые он обнаружил в ближайшем магазине. «Конечно», - отвечает он. Попахивает шуткой, я знаю, но он указывает на ряд стульев, намекая, что мы поговорим здесь примерно через час. На случай, если он забудет, я соглашаюсь и хватаю стул, стоящий поблизости. После этой игры я поворачиваю голову туда, где сидит басист. Он понимает этот жест и показывает мне, чтобы я шёл с ним.
    Мы поднимаемся на самую высокую трибуну над площадью и садимся на пол с видом на загон для дрессированных быков, Крист с чашкой горячего чая и я с магнитофоном. Мычание скота и церковные колокола добавляют своё звучание к его словам.








Мистический Разговор с Мистером Новоселичем

Он высокий, очень худой с милым лицом, и ведёт себя застенчиво. На нём потёртые штаны и поношенная рубашка. Однако его, кажется, не напрягает, что у него берёт интервью тот, кто не горит желанием совершить невежественные нападки на новейшую сенсацию современного рока, а также не будет спрашивать, дружат ли они с «Guns N’ Roses». Когда он заканчивает обсуждать последний пункт нашего разговора, он встает, хлопает себя по заднице, чтобы стряхнуть пыль от земли, и говорит: «Класс!»

Рафа Сервера: «Нирвана» была одной из популярных андеграундных групп; теперь внезапно вы стали сокрушительной сенсацией, продав миллионы альбомов. Это приводит к невероятному давлению, верно?

Крис Новоселич: Да, на нас оказывалось огромное давление... но наступает момент, когда вдруг решаешь двигаться дальше. Корень всего этого - музыка, которую мы сочиняем, и есть ещё кое-что, что происходит исключительно внутри нас. Как только мы успокоились и собрались и разобрались в своей позиции, всё изменилось. Лично я думаю, что теперь я чувствую себя намного лучше. Я могу быть гораздо спокойнее по поводу всего, понимаешь? [Смеётся]. По правде говоря, есть определённые вещи, которые мне до фени и, с другой стороны, ситуации возникают, нравится мне это нет. Я не желаю связываться со всем, что происходит вокруг нас; эта сторона рок-н-ролла в любом случае довольно глупа.

РС: Возможно, это - результат умственного и физического истощения, туры, интервью...

КН: Мммммммммм. Нет, я вообще не устал, мне просто нужно... всё, что тебе нужно, это быть удовлетворённым; тебе должно удаваться выявлять в себе самое лучшее. Мы всегда должны быть в ударе. Это - вызов, вот и всё. Я благодарен за всё, что с нами произошло за эти последние несколько месяцев, как и за положение, в котором лично я нахожусь благодаря этим событиям.

РС: Ну, играя в рок-группе с панк-этикой, которая также стала миллионерами, надо иметь светлую сторону...

КН: Есть вещи, от которых нельзя отказаться. Гастролировать, давать интервью, заниматься раскруткой. Что я ценю больше всего, так это то, что на этот раз у нас был прямой и привилегированный доступ к СМИ. Наша музыка остаётся такой же, но СМИ теперь знакомят нас с большим количеством людей; это позволяет нам представлять свои идеи и взгляды огромной аудитории. Сегодня я могу общаться со многими людьми на многие темы, что раньше было невозможно.

РС: В личностном плане, до какой степени изменилась твоя жизнь?

КН: Поскольку я не хотел быть знаменитостью, моя личная жизнь не изменилась, по крайней мере, не сильно. В материальном плане у меня гораздо более удобная жизнь. Я могу увидеть другие места; я могу делать то, что год назад я вообще не мог себе представить. Слушай, я сейчас здесь, на площади у арены для корриды в Валенсии. Это невероятно - и к тому же мне не надо работать!

РС: Что ты помнишь о временах на «Sub Pop», времени «Bleach»?

КН: Мы надогло застряли в углу, собираясь взлетеь, но так и не взлетели. Нам многое обещали. Теперь у нас в пять раз больше фэнов. С «Нирваной» произошла очень крутая вещь, самая крутая вещь, которая может случиться с рок-группой. Мы как бутоны, которые распустились; мы выросли, всё стало более привычным. Всё, что осталось - узнать, куда мы пойдём после всего этого.

РС: Потом, когда вы ушли с «Sub Pop», вы убедились, что вам надо избавиться от всего этого?

КН: Нет, нисколько. Когда мы были на «Sub Pop», мы привыкли к отсутствию вариантов на независимой студии. Все эти вызовы, отсутствие денег, будучи независимым и маленьким, могут задушить твою инфраструктуру, понимаешь, что я имею в виду? Будущего не было, поэтому мы искали крупную студию, потому что мы были сыты по горло плохой дистрибьюцией наших альбомов; мы хотели стабильности. Весь мир вокруг нас говорил нам, что то, что мы собираемся сделать, было стрёмным; но теперь у нас есть полный контроль над тем, что мы делаем.

РС: Ясно, что это побудило многие транснациональные корпорации взять к себе альтернативные рок-группы.

КН: Да, кажется, в этой области много изменений. Большие компании достают свои чековые книжки, чтобы поймать независимые группы. Это неизбежно; определённые вещи способствуют тому, что происходят другие вещи. Они отражаются на состоянии музыки, и они совершают великие открытия. Наконец, они знают о том, что готовилось годами на независимых студиях; теперь они хотят вытащить эту музыку на поверхность. В результате независимая или альтернативная студия не имеет смысла.

РС: Но это, возможно, подготовило почву многим группам, которые делают хорошую музыку.

КН: Возможно. Слишком рано судить о том, что происходит благодаря всем этим изменениям. Нужно посмотреть со стороны, чтобы понять, поможет ли это что-то изменить, какую-то ценность, или какое-то правило рынка. То, что я действительно понимаю - это что все эти группы отличаются от обычного поп-продукта; у них нет ничего общего с идеей ориентированного на альбомы рока, или благодаря всем тем хэви-метал группам. Люди хотят подлинного рок-н-ролла, который всё время переосмысливает себя. Он естественнен в любой художественной форме. Это судьба планеты, силы, которые заставляют континенты дрейфовать, день становиться ночью, людей становиться старше, преображаться. Всё должно меняться.

РС: Ты полагаешь, что у рок-музыки есть какое-нибудь реальное существование после «Sonic Youth»?

КН: Конечно. Это сводится к тому, как руководство студий начинает менять свои методы, свой взгляд на вещи. Они задаются вопросом: Что это, чёрт возьми, за все эти новые группы? Что, чёрт возьми, происходит? Трудно переделать такой тип мышления. Это занимает много времени. Мы с тобой всегда знали, кто такие «Sonic Youth», ещё пять или шесть лет назад, когда они были андеграундной группой. В престижном мэйнстрим- кругообороте никто и понятия не имел, что они существуют. На всём протяжении рок-истории всегда существовала эта сторона рынка. Все знали, кто такие «Rolling Stones», но в то же время игнорировали «Stooges», «Seeds», «New York Dolls». Не было никаких альтернативных групп. Что-то подобное происходит каждый раз, когда что-то новое и отличное от других начинает медленно входить в мэйнстрим-поп-кругооборот. Всего три-четыре года назад это было немыслимо.

РС: На что будет похож следующий альбом «Нирваны»?

КН: Он будет отличаться от «Nevermind» - это для нас своего рода маленький вызов. «Nevermind» имел успех из-за обстоятельств; мы передали его «DGC» и сказали им: хотите - берите, хотите - нет. Я надеюсь, что у следующего LP будет несколько иной успех. Тебе он может не понравиться по сравнению с «Nevermind»; он будет тяжелее, сложнее, неистовее...

РС: Кажется, с приходом Дэйва Грола вы нашли идеального ударника.

КН: У нас было много ударников до Дэйва. Действительно, они приходили и уходили, но... Дейв прекрасен. Он полностью созвучен «Нирване». У него есть всё: энергия, стиль, мышление.

РС: Курт в одном интервью сказал, что для того, чтобы сохранить хорошие отношения между вами, он решил чуть больше отделять свою личную жизнь от вас двоих...

КН: Успех оказал на нас отрицательное влияние, но не в том смысле. Мы были в напряжении; из-за этого мы все волновались. Но наша этика означала, что мы могли понимать, что стали частью мэйнстрима. Мы простые работяги, тем не менее, и мы внезапно не начали любить людей, которые игнорировали нас прежде, чем всё это случилось. Хрен с ним. Мы не стали материалистическими и усталыми. Ничто не изменит моего мнения. Я на самом деле уверен в этом.

РС: Вы собираетесь продолжать эту политику поддержки групп, которые вам нравятся?

КН: Мы всегда делаем то, что нам нравится, и представление новых групп публике - часть этого. Я не думаю, что группы, которые мы любим больше всех - в лучшем положении, чтобы добиться успеха, но если ты заметил, это группы с песнями, которые легко слушать. Я говорю о таких людях, как «Shonen Knife» или «Captain America». Но каждый раз, когда я вижу Топ-Десять на «MTV», я по-прежнему вижу то же самое старое дерьмо. Нет, я не думаю, что оказывать влияние легко.

РС: Какие у вас отношения с «DGC»?

КН: У нас продаётся много альбомов, поэтому они оставляют нас в покое; мы можем делать то, что хотим. Мне просто по барабану всё, что связано с бизнесом; меня просто не интересовали руководители компаний, или их политика, или их кампании. Это дерьмо, мне это не нравится, но это не моё дело. Сначала меня это беспокоило, но поскольку из-за этого я очень плохо себя чувствовал, я решил отойти от этого.

РС: Что ты думаешь об общественно-политической ситуации в Соединённых Штатах, расовых беспорядках, Буше...?

КН: Дело Родни Кинга стало последней каплей. Это инцидент, который реализовался, но эти бунты продолжались в течение многих лет в умах людей. Там злость, ненависть и страх, они всё ещё существуют, но они вернулись обратно в бутылку. Американские ценности слишком зависимы от материализма. От детей, которые одержимыс телевидением, покупательной способностью, и относятся к себе слишком серьёзно. Мы находимся на этой планете не очень долго, недостаточно долго, чтобы позволить себе заворачивать всё в пластик, стекло, сталь, и весь этот потребительский материализм. Люди неосведомлены, неуверенны, живя этими догматическими идеологиями, прическами, одеждой. Любое изменение их пугает. А изменения являются естественными, меняются континенты, ночь становится днём... это - просто нормальный переход, потому что это факт, что у нас никогда не бывает одного и того же выражения лица.

РС: И ты чувствуешь, что тебя засасывает в круговорот потребления?

КН: Представь себе: шесть или семь миллионов твоих альбомов по всему миру. Это удивительно; я не знаю, что думать. У всех есть свой собственный способ приблизиться к этому, у всех есть естественная склонность к мелодиям... Я мог быть циничным и сказать, что мне всё равно, но это неправда.

РС: Как насчёт всех этих судебных процессов, которые недавно хлынули на вас дождём?

КН: Дрянь, дерьмо, паразиты... кармическое колесо всегда вращается, к счастью.































«КАЖДАЯ ВАННА -
Это... ОПЫТ САМ ПО СЕБЕ.
ЖИЗНЬ ИЛИ СМЕРТЬ».

30 августа 1992 года | ITV «Raw Power» (Великобритания)


«Raw Power» было британским музыкальным шоу, которое выходило в эфир с 1990 по 1993 год (потом с 1994 по 1995 год - как «Noisy Mothers»). Шоу выпускало «Music Box» (теперь - часть «Sunset + Vine») для британской сети «ITV». Интервью с «Нирваной» состоялось в день выступления группы на Фестивале в Рединге в неподобающих условиях ванной, когда Дэйв Грол намыливался в ванной, в то время как Крист Новоселич удобно сидел на унитазе, а Курт Кобэйн сидел на краю ванны. Можно с уверенностью сказать, что это было одно из наиболее неординарных интервью группы, но очень согласующееся с их самыми юмористическими выступлениями.
    Даже в этой странной обстановке проявляются обычные черты группы: Крист вносит свой вклад своим обычным радостным юмором. Курт бездельничает и позволяет своему другу разрядить обстановку, выбирая, когда он захочет вставить замечание. Дэйв остаётся на заднем плане; потом, когда он говорит, он почти не останавливается. Его предложения сливаются, и он выпаливает их быстро, как будто боится, что его перебьют. Это была группа на пике своей славы, смеющаяся над ней. - Ред.

[Вступление студии] Энн Кёрк: А теперь -  одно из самых странных, самых коротких и самый чистых интервью, которые мы когда-либо делали - это «Нирвана» в ванной, и не ждите от них вообще никакой осмысленности.
[Фрагмент видео «Smells Like Teen Spirit» - Ред.]

Крист Новоселич: Привет! Добро пожаловать в Ванные Тудэй. Сегодня я сижу на красивом фарфоровом сиденье в уборной... [Дэйв, растираясь: «Американский Стандарт...»] Американский Стандарт! С подходящей ванной. Обратите внимание на прекрасный декор в коричневую и белую полоску в самом современном на сегодня, привлекательном типе... мебели.

Курт Кобэйн: [Перебивая, передавая сигаретный окурок] Ты не мог бы покинуть мебель, чтобы избавиться от этого? [Крист делает затяжку.]

Дэйв Грол: Ты можешь бросить его в ванну.
[Фрагмент «Smells Like Teen Spirit» - Ред.]

ДГ: Хорошо! Знаете, один раз группа, в которой я играл до «Нирваны», играла в Испании. У меня былa температура, и наверху в клубе сразу после того, как мы закончили играть, я поднялся и налил такую очень горячую ванну, и она была очень горячая, и у меня была такая высокая температура, что я принял эту ванну, а потом вылез из ванны, и у меня были волдыри на лбу, так мне было жарко. Вот и всё.
[Крист льет воду на голову Дэйва, и  снова играет «Smells Like Teen Spirit» - Ред.]

ДГ: Я прямо тут раскачиваю радио, прямо на краю, и я поместил сюда типа груз в две унции, а туда - груз в унцию, и я типа делаю вот так [балансирует грузами на воображаемом радио при помощи рук] каждая ванна - это... опыт сам по себе. Жизнь или смерть.

КН: Жизнь на краю, краю ванны.

ДГ: Что-то вроде всего этого электрического оборудования в ванне... [Указывая на телевизионное оборудование для записи за кадром.]
[Фрагмент видео «Come as You Are» - Ред.]

КН: Этот рок-н-ролл - международный язык.

КК: Ooo! [Хихикает].

КН: Будучи эпохой коммуникации. (ДГ: «Динь-динь-динь-динь-динь»)...

КК: [Дэйву] Это те носки, которые были на тебе в самолёте? [Крист занят тем, что притворяется, что ему никак не сходить в туалет.]

ДГ: Да, я носил их с тех пор.

КК: [Нюхает носок и передаёт его Кристу.] Эй, ты хочешь им вытереться?

ДГ: Нет - не моим носком! [Крист вытирает ему лоб, а потом бросает его на пол.]














ЦИТАТА КОБЭЙНА

Кортни Лав Попадает в Неприятную Историю в Vanity Fair

«До меня дошёл слух, что мы с Мадонной вместе кололись героином, - говорит она довольно радостно, зажигая сигарету. - Я слышала, что я занималась сексом вживую на сцене, и что я ВИЧ-инфицирована».
    Кортни смеётся. Ни одно из этих утверждений не верно, хотя секс вживую - очень стойкий слух. «Теперь, - продолжает она, держа свою сигарету на краю пепельницы, - у меня есть шанс проявить себя. И если я делаю, то делаю. Если я не делаю - эй, я вышла замуж за богача!»
    Она затягивается для драматического эффекта. Она шутит и, с другой стороны, не шутит. Безрассудство - один из ключей к её очарованию. «Знаешь, я просто не могу найти косметику, которая держится летом, - говорит она, резко меняя тему. Кортни тушит свою сигарету....
    «Просто зовите меня Йоко Лав, - говорит она. - КУ` - РТ». Курт бросается телефоном, и Кортни шлёпается на безногий диван. На ней зелёное платье в цветочек, которое разорвано вдоль корсажа так, что виден лифчик. «Все меня ненавидят, - говорит она. - Все просто чертовски ненавидят меня».

                - из статьи «Странная Любовь» Линн Хиршберг,
                «Vanity Fair» (США), сентябрь 1992 года























ГРАНДЖ МЁРТВ
Джим Кротти и Майкл Лэйн | 11 сентября 1992 года | «Monk» (США)



11 сентября 1992 года - Курт Кобэйн погружён в свою фазу «сокрытия от прессы». Это всего третий концерт «Нирваны» на континентальной части США в том году, и журналисты ломают двери, чтобы получить доступ к человеку, находящемуся в центре всего этого. Ему всё равно. Он один в гримёрке со своей дочерью, которой три недели от роду, и единственная просьба об интервью, которую он принимает - это журнал «Monk». Справедливости ради стоит отметить, что мы были удивлены и польщены. Мы с Майком присоединились к Курту для долгой и весёлой беседы, в которой он свободно перемещался между правдой и мифотворчеством своей жизни. Это характеризовало этого парня. Мы наслаждались его компанией, но было всегда ясно, что это был тот, кого разрывают противоречия - антизнаменитость, которой нравилось пользоваться властью, которую даёт слава; человек, проклинающий и хвалящий своё благосостояние одновременно. Сам концерт был... неудобным. Группа казалась статичной - лишённой своего живого блеска. За кулисами, тем не менее, мы наслаждались великолепным зрелищем - Кортни сообщала всем подряд об «этой суке» Линн Хиршберг и её (по сути верной) статье о жизни и привычках супругов - регулярно требуя псилоцибиновых грибов от Новоселича. Этот хрупкий человек в гримёрке прятался где-то внутри этого странного мира. - Джим Кротти и Майкл Лэйн


В тихом номере-люкс Эбана Ритчи в Гостинице Сорренто Курт Кобэйн с любовью держит на руках свою малышку, Фрэнсис Бин Кобэйн. Он сидит на диване, на его лице капельки пота. Он кажется хрупким, чувствительным и напряжённым. Он смотрит прямо на меня, когда я говорю. Это тот самый взгляд Курта Кобэйна, который проверяет меня на искренность.

Джим Кротти: Расскажи мне об Абердине. Именно там ты вырос, верно?

Курт Кобэйн: Абердин - это прибрежный город примерно в 100 милях от Сиэтла. Это очень маленькое местечко. Очень маленькое сообщество с большим количеством людей, у которых очень маленький умишко. В общем, если ты не готов присоединиться к лесозаготовительной промышленности, тебя побьют или ты сбежишь из города.

ДК: И именно это с тобой произошло?

КК: Да, я сбежал из города. Меня преследовали до замка Абердина с факелами. Прямо как монстра Франкенштейна. И я улетел на воздушном шаре. И приехал сюда, в Сиэтл.

ДК: Это метафора или настоящая реальность?

КК: Это мечта.

ДК: Был ли какой-то инцидент, который на самом деле послужил толчком для ссоры тебя и города, как это было?

КК: Ну, охота на ведьм началась, когда я решил принять кислоту однажды вечером и написал спреем «гомик» на боку внедорожников, внедорожников местных деревенщин. И вот один из них увидел меня из окна и начал преследовать меня и начал кричать: «Тут гомик-вандал!» Я делал это некоторое время. Но в тот вечер я решил реально рискнуть и совершить много, много вандализма. И они поймали меня и гонялись за мной.

ДК: Тебя поймали полицейские или просто какие-то местные хулиганы?

КК: Местные. Местные хулиганы, да. Он смеётся.

ДК: И они знали, кто ты?

КК: Нет. Просто такой сумасшедший тощий парень, который никогда не ходил в школу. Который, вероятно, был геем.

ДК: Ну, а ты?

КК: Если бы я не привязался к Кортни, то я был бы бисексуалом.

Кортни Лав: Педик!! Смеётся.

ДК: И ты сбежал из города?

КК: Да.

ДК: Ты когда-нибудь возвращался?

КК: Ну, гм, каждый раз, когда я приезжал в Абердин в последнее время, я чувствовал реальную большую угрозу. Вообще-то, Криса однажды вечером избили в «Denny's». Некоторые местные жители пялились на него, и я не думаю, что это было сексуально. Они начали бить его в мужской уборной, приговаривая: «Ты какой-то местный герой». Следующее, что он помнит, что он танцевал на столе.

ДК: И ты сбежал из города, потому что пошёл против интересов лесозаготовителей, менталитета лесозаготовителей, своего города.

КК: Я был парнем, который кричал: «Спасайте пятнистую сову!» Курт улыбается.

ДК: Ты где-нибудь однажды это вообще сказал?

КК: Да, сказал, в школе.

ДК: В школе? И сыновья и дочери лесорубов пришли за тобой с бензопилами?

КК: Нет, с долотами. Они не были продвинутыми.

ДК: Хорошо, и они тебя выгнали, куда ты сначала поехал?

КК: я поехал в Олимпию и стал хиппи.

КЛ: Ты не ходил в Колледж Вечнозелёного Штата.

КК: Нет, не ходил, но я тусовался со множеством друзей оттуда...

КЛ: Он не мог себе этого позволить.

КК: Я не мог себе этого позволить. Я был уборщиком.

ДК: Где ты был уборщиком?

КК: Я был уборщиком в службе по уборке «Lemons».

ДК: Замечательно, замечательно. Оглядываясь назад, на Абердин, у тебя есть место, которое было самым существенным местом в Абердине для тебя?

КК: Абердинский мост, ведущий на южную сторону Абердина. Я обычно тусовался с бомжами и пил с ними вино «Thunderbird» под этим мостом.

ДК: Они узнали бы тебя, если бы ты сегодня вернулся?

КК: О, конечно, если они ещё живы. Там есть маленький палаточный городок бомжей. Они живут в палатках и пьют только вино и жарят зефир.

ДК: И тусуются под мостом.

КК: Да.

ДК: Существует сцена Сиэтла или это всё миф?

КК: Да, но она находится в Портленде.

ДК: Сцена Сиэтла - в Портленде?

КК: Да. Курт и Джим смеются. Она началась с «Wipers» в 1977 году. Это очень грязное, безобразное место.

КЛ: Сиэтл - один из самых чистых городов Америки.

КК: Да, в нём вообще нет ничего безобразного. Но Портленд чрезвычайно безобразен. Это - настоящий промышленный, серый, темный город.

ДК: Кем ты хотел быть, когда вырастешь?

КК: Уборщиком.

ДК: Достичь нирваны благодаря услугам по уборке?

КК: Силе Лизола.

ДК: С точки зрения уборщика, что такое грандж?

КК: Это - прекрасная смесь растворителей, не использующихся в туалете. Она плохо сочетается с керамикой. Когда я был уборщиком, я обычно работал с такими парнями, Рокки и Булвинклем. Они чистили унитазы голыми руками, а потом обедали, не помыв рук. Они были очень безобразны.

ДК: С музыкальной точки зрения Курта Кобэйна, что такое грандж?

КК: прекрасная смесь гигиенических средств - лизола, зубной пасты с ароматом жевательной резинки, 90-процентного изопропилового спирта для растирания мышц, лосьона для рук и тела, и шампуня с кондиционером.

ДК: Какая твоя любимая еда?

КК: Моя любимая еда - вода и рис.

ДК: Слышал о такой группе под названием «Нирвана»?

КК: Да, они - англичане, британцы. Они были модной группой с 60-х, и нам недавно пришлось заплатить им приблизительно 200 000 долларов за то, чтобы использовать их название. И мы недавно заплатили 100 000 долларов местной христианской группе под названием «Нирвана» в округе Оринж. Нам пришлось судиться по этому поводу. Теперь мы должны называться британской «Нирваной» всегда, когда мы играем в Лос-Анджелесе.

ДК: Как бы ты описал Дэйва Грола?

КК: Дэйв в очень хорошей форме, хотя он курит две пачки сигарет в день.

ДК: Криса Новоселича?

КК: Крис - кошмар звёзд. Ему вообще не стыдно кутить с кем угодно, с такими, как Вайнона Райдер и Джонни Депп.

ДК: А Курта Кобэйна?

КК: Хрен с ним, он слишком много жалуется.

ДК: Ты веришь в реинкарнацию?

КК: Если ты очень подлый человек, ты возродишься мухой и будешь есть какашки. Ты возродишься мухой или Мэттом Лакином.

ДК: Как бы ты назвал свою автобиографию?

КК: Курт Кобэйн. «Я Не Думал».

ДК: Заключительные послания для молодежи Америки?

КК: Я вежливо кланяюсь и снимаю свою корону, и передаю её Эдди Веддеру из «Pearl Jam». Он теперь - представитель молодежи Америки.

ДК: Теперь происходит смена караула?

КК: Да.

ДК: Чем это вызвано, потому что ты семейный человек и придерживаешься семейных ценностей?

КК: Потому что он украл мой облик... И он использует его лучше, чем я.






ЦИТАТА КОБЭЙНА

Защищая Свою Семью


«Если в этой книге выйдет что-то... что причинит боль моей жене - я, чёрт возьми, причиню боль тебе... никогда в жизни я не был более серьёзным, нахрен... Думаю, что я мог бы выбросить несколько тысяч долларов на, ну... чтобы тебя прикончить. Но, возможно, я сперва попробую законный путь».
                - Голосовый сообщения, оставленные Кобэйном для
                Виктории Мэри Кларк, октябрь 1992 года,
                относительно запланированной биографии «Нирваны»
ЧАСТЬ IX
Октябрь 1992 - январь 1993 года -
Ниже Низшего


СУДЯ ПО ОПЫТУ АРГЕНТИНЫ, «фильтровать свой юмор», как это делает «Нирвана» в Буэнос-Айресе - это преуменьшение. Концерт печально известен из-за антагонизма группы к зрителям. В день выступления ограничения контактов членов группы со СМИ – «обычное дело», при том, что Кобэйна нигде не было видно. Не было явного напряжения, просто спокойное желание просто выступить и отправиться домой. 31 октября, однако, совсем другая история. Расстроив местную публику и смутив приглашённых представителей СМИ, Кобэйн внезапно был вывезен на пару интервью. Происходит танец. Журналисты выясняют причины плохого концерта; Кобэйн, в свою очередь, не заостряет на этом внимание и не желает оскорблять своих хозяев. Кобэйн выказывает что-то близкое к пассивной агрессии: вежливый и обходительный, он явно встревожен из-за концерта, разговаривая с журналом «Monk» в ноябре, но потом в декабре извергает желчь в адрес аргентинской публики в аннотации к «Incesticide».
    В ноябрьской записи «Monk»Кобэйн по-прежнему раздавлен после Аргентины; смущённый по поводу фурора относительно просочившихся сообщений по поводу интереса «Нирваны» к Стиву Элбини (человеку, чьё имя упоминалось в интервью вплодь до апреля 1989 года) в качестве продюсера вскоре после его сотрудничества с Уильямом С. Берроузом; и спокойно упомянул о своей первой встрече со своим отцом более чем через пять лет («Я не знаю, когда у него день рождения»). Он не может даже вспомнить возраст своего отца. Кобэйн по-прежнему, в общем-то, доброжелателен к собеседникам, но накапливаются все трудности 1992 года, и он налаживает свои отношения с прессой именно потому, что ему нужна поддержка в печати.
    Однако по-прежнему есть удовольствия. Ему явно удобно и весело с Джимом Кротти и Майклом Лэйном, когда они, дурачась, перебирают идеи для фотосессии -  свисая со Спейс-Нидл. Кобэйн находит время, чтобы рассказать страшилку с прежнего тура, он принимается тихо высмеивать свой имидж, он не против всего того, что его просят сделать. Это хороший момент на фоне плохих.
    В январе это начинается снова. Есть ряд вопросов, повсюду о группе циркулируют плохие новости. Кобэйн выполняет в этой поездке львиную долю работы с прессой, и «Нирвана» месяцами не даёт групповых интервью. Ни одного. Грол и Новоселич могли иногда справляться со всем вдвоём, но их лидер к ним не присоединялся с сентября.







































«МАЛЕНЬКОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ СЮДА
НА УИКЭНД»

Хорхе Аедо | 30 октября 1992 года | TVN «S;bado Taquilla» (Чили)




В октябре 1992 года нас пригласили сделать репортаж о концерте «Нирваны» в Буэнос-Айресе, в Аргентине. Нам сказали, что нам разрешат взять интервью у группы как раз перед концертом, пока они ещё были в своей гостинице. Однако, в конце концов, к нам присоединились только Крист Новоселич и Дэйв Грол - они сказали нам, что Курт спит. Однако результатом стало приятное интервью, расказывающее о группе и контексте их присутствия в Южной Америке - они даже мягко поддразнивали меня. Нам тогда разрешили записать группу на сцене; мы были всего в нескольких метрах от них, когда они выступали. Результаты были переданы в эфир в специальном выпуске «S;bado Taquilla», который фэны помнят по сей день - рейтинги были отличными!Любопытно, что «Нирвана» так и не сыграла «Smells Like Teen Spirit» из-за злости Курта на публику за их неприятие группы «Calamity Jane», которую он спонсировал. - Хорхе Аедо

Перевела Елица Теодарова.


Хорхе Аедо: Вот то, что мы вам обещали. Мы возьмём интервью у двоих участников «Нирваны», пока Курт отсутствует, готовясь к своему концерту здесь в Буэнос-Айресе. Вот Крист и Дэйв, двое участников «Нирваны», присоединяются к нам сегодня вечером на «S;bado Taquilla» на «TVN». Привет, как дела?

Дэйв Грол: Прекрасно, как дела?

Крист Новоселич: Хорошо...

ХА: В каком моменте сейчас «Нирвана»?

ДГ: Текущий «момент» «Нирваны»? Ух ты, я не знаю...

КН: Ну, это зависит от того, какого возбуждения мы собираемся достичь, будь то посредством искусственного возбуждения или подлинных оргастических ощущений.

ХА: Этот визит в Буэнос-Айрес - часть тура «Нирваны» по Южной Америке - это часть тура 92 года?

ДГ: Нет, это что-то вроде маленького путешествия сюда на уикэнд. Мы собираемся дать концерт, потом мы поедем обратно. Это на самом деле не часть тура.

ХА: После этого куда вы отправляетесь?

КН: Собираемся вернуться домой, работать в саду и убираться - пылесосить дом.

ХА: Что происходит с новым альбомом, который выйдет в Чили на следующей неделе - первый альбом «Нирваны», под названием «Bleach»? Почему этот альбом 1992 года оказался популярнее, чем тот, 1989-го года?

КН: Он популярнее? О, ну, я рад это слышать; тому альбому уже три года, и я рад, что людям он понравился. Это другой альбом, он такой... «Nevermind» - более модный, мэйнстримный или более доступный - его легко слушать, тогда как «Bleach» более грязный...

ХА: Почему, как вы думаете, Сиэтл стал местом рождения большого количества таких групп, как ваша? В Сиэтле есть что-то особенное, из-за чего это произошло?

ДГ: Своеобразный город, я думаю... там много групп, и некоторые из них - отстой, но некоторые из них очень классные. Это просто ещё один город, на самом деле.

ХА: Как бы вы хотели запомниться: больше как рок-группа или как группа, которая внесла реальный вклад в музыку в целом?

ДГ: Наша эпитафия!

КН: Будет гласить... «Кучка придурков, которые сыграли в ящик».

ХА: У нас будет три песни с мини-фестиваля «Нирваны», а потом мы закроем это выступление.







«ТРОЕ ОБЫЧНЫХ ПАРНЕЙ,
СОЧИНЯЮЩИЕ МУЗЫКУ, КОТОРУЮ МОЖНО
НАПЕВАТЬ»

Сезар Фуэнтес Родригес | 31 октября 1992 года | «Madhouse» (Аргентина)




«Нирвана» играла на стадионе Велес Сарсфилд в федеральной столице, Буэнос-Айресе, Аргентина, 30 октября 1992 года, с  «Los Brujos» и «Calamity Jane» в качестве разогревающих исполнителей. Группа неохотно играла перед голодной публикой, потому что весь стадион оплевал и освистал протеже «Нирваны», «Calamity Jane». В итоге «Нирвана» отказалась играть «Smells Like Teen Spirit», чтобы наказать публику, которая заплатила за то, чтобы посмотреть их концерт. В аннотации к «Incesticide» Курт Кобэйн солгал по поводу этого инцидента, рассказав о нём как о гендерном конфликте и утверждая, что женщин «в Аргентине перебивали двадцать тысяч парней-мачо». Кстати, это совершенно возмутительно, потому что «Calamity Jane» были совершенно непрофессиональной и одной из самый бездарных групп, которые когда-либо выступали в стране; они были справедливо освистаны как мужчинами, так и женщинами. Никакого гендерного конфликта не было, просто искренняя реакция на плохое выступление артистов. Мы можем сказать фактически то же самое о «Нирване», выступление которой в тот вечер было довольно неуклюжим и невежливым. Все называли этот концерт одним большим разочарованием. Интервью состоялось наутро после концерта и вышло в номере 27 «Madhouse» под названием «Наша Музыка, Обращённая к Простым Людям». - Сезар Фуентес Родригес

Перевёл Сезар Фуэнтес Родригес.


«Нирвана» дала мало интервью в Аргентине. В маленькой комнате отеля «Шератон» Крис Новоселич и похожий на привидение Курт Кобэйн разделили первый раунд, в то время как Дэйв Грол присутствовал за нашим столом, чтобы поговорить об успехе, противоречиях и будущем троих парней, которых легко могли бы нигде не замечать, если бы им не повезло.

Сезар Фуэнтес Родригес: Повлиял ли приём местной публикой «Calamity Jane» на ваше настроение прошлым вечером?

«Нирвана»: Это странно, потому что когда приезжаешь в страну впервые, не знаешь, чего ожидать. Мы были несколько раздражены, увидев людей, не ценящих такую музыку, которую мы действительно ценим, этот андеграундный панк-рок. В смысле, я не думаю, это не имело значения, когда мы вышли играть. Мы не ожидали, что будет так много людей, а также что будет такой большой концерт. Мы не даём таких концертов дома, но всё в порядке.

СФР: Тогда почему вы играли концерт на стадионе?

«Нирвана»: Мм... Я незнаю, что сказать. Я всегда несколько нервничаю и заражаюсь атмосферой места, и в этом случае тем, что случилось с «Calamity Jane». Это действительно нас напрягло. Вероятно, этого не случилось бы с нами в месте поменьше.

СФР: «Нирвана» была маленькой андеграундной группой и вдруг... что случилось?

«Нирвана»: Я не знаю, правда. Когда вышел «Bleach», в андеграунде было много комментариев. Мы начали обзаводиться поклонниками; колледж-радиостанции передавали нашу музыку. О «Нирване» много говорили на панк-сцене и даже в индустрии независимой звукозаписи. Когда мы записывали «Nevermind», мы просто думали, что это ещё один альбом. Между одним и другим прошло два года. Никто не мог дать надлежащего объяснения или ожидать, что может случиться что-то подобное. Я думаю, что люди были сыты по горло танцевальной музыкой, плохим хэви-металом, всем... и открыли троих обычных парней, сочинявших музыку, которую можно было напевать.

СФР: Тот факт, что музыка вернулась к истокам, как-то связано с этим?

«Нирвана»: Ну, обычно песни, которые застревают в памяти, проще, как детские песни, которые помогают тебе вспоминать какие-то вещи. Все мы - не великие музыканты. Я умею играть на ударных, Крис умеет играть на басу, а Курт - на гитаре, но я не делаю соло на ударных, а Курт не умеет играть гитарные соло. Мы - не опытные музыканты, поэтому мы не умеем играть сложную музыку; наша вещь настолько проста, что это может сыграть любой. Наша музыка обращается к простым людям.

СФР: Вы не планируете совершенствоваться как музыканты?

«Нирвана»: Не совсем. Иногда, когда концентрируешься на навыке, теряешь чувство. Эмоцию легче уловить, если держишь себя на уровне приверженца минимализма. Много техники может разрушить группу, заставляет тебя терять спонтанность. Не, я не думаю, что мы когда-либо станем искусными музыкантами.

СФР: Вся эта сиэтлская суета - она немного вышла из-под контроля, не правда ли?

«Нирвана»: В Штатах какой-нибудь город взрывается каждые три года. До этого это был Нью-Йорк или Лос-Анджелес. Сегодня это Сиэтл, завтра это будет Бостон или Техас. Повсюду есть хорошие группы и хорошая музыка; единственное, что прямо сейчас фокус установлен на Сиэтл. Я думаю, что люди точно не знают, что происходит. Происходит огромная панк-сцена, много друзей, которые собрались, чтобы выпить пива, и некоторые из них образовали «Sub Pop», студию звукозаписи.

СФР: Вы рассматриваете себя больше как часть панк-сцены, так почему, как вы думаете, те метал-журналы проявляли такой интерес к «Нирване»?

«Нирвана»: Сначала это было странно. Ни одному из нас на самом деле не нравится хэви-метал. Мы против поз, штучек мачо и всё такое. Когда мы видели себя во всех этих журналах, мы чувствовали, что это вообще было неплохо, потому что мы могли показать то, что думали обо всём этом всем этим людям.

СФР: Но не все в Сиэтле вышли из панка...

«Нирвана»: Нет, конечно, есть такие группы, как «Soundgarden», «Alice in Chains», или «Pearl Jam», чьи корни в хард-роке 1970-х, и они молодцы, потому что их музыка ближе к мэйнстриму, такому року, который вы слышите всюду.

СФР: Что вы думаете о том насмешливо-ироническом клипе, который сделал Странный Эл Янкович на основе «Smells Like Teen Spirit»?

«Нирвана»: Он забавный. Он позвал нас, чтобы прокомментировать эту идею и, так как в группе есть чувство юмора, с нами было всё нормально. Забавно.

СФР: Следующий альбом будет в том же ключе, что и Nevermind?

«Нирвана»: Нет, я думаю, что он будет больше похож на «Bleach». Без масштабного производства и так далее.







«Я ОБЫЧНО РЕПЕТИРОВАЛ, КОГДА
ВПЕРВЫЕ ВЗЯЛ ГИТАРУ»

Серхио Марки | 31 октября 1992 года | «Clarin» (Аргентина)


Когда я брал интервью у Курта Кобэйна, он был восходящей звездой. «Нирвана» рассматривалась как нечто новое, нечто хорошее, нечто непохожее на других. И из-за беспокойства, характерного для аргентинских антрепренёров, группу пригласили играть на футбольном стадионе; это место не рекомендуется для музыки, но оно хорошо для бизнеса. Для «Нирваны» было противоестественной ситуацией, когда группа была раздражена включением «Calamity Jane» - группы, которая была не готова предстать перед публикой, которая не говорила по-английски, которая не хотела их видеть, и она была значительно большей по количеству, чем любая публика, для которой играла эта группа.
    Курт смотрел концерт с одной стороны сцены и видел, что публика освистала его друзей и бросала в них вещи. «Именно поэтому я начинал «Smells Like Teen Spirit» три раза и не играл её - публика не заслужила, чтобы мы её играли», - сказал мне Курт, когда мы обсуждали это на следующий день. Он показался добрым, спокойным и в хорошем настроении, хотя на его лице было мало эмоций. Когда кто-то хотел прервать наше интервью, он просил их оставить нас в покое. Я, конечно, не мог себе представить, что беру интервью у того, кто с течением времени станет легендой. Через несколько лет этот обзор также станет легендарным, до такой степени, что когда люди видят снимок, который мы делали с Куртом, они спрашивают, не монтаж ли это. Конечно, нет; фотошоп изобрели спустя долгое время после нашей встречи - Серхио Марки

Перевели Кайе Соулсби и Хавьер Лахуэрта.

Серхио Марки: Вам удобно играть концерты на стадионах?

Курт Кобэйн: Не совсем. Мы больше привыкли к клубам; я даже был на немногих концертах на стадионах. За всю жизнь я ходил на два; на Сэмми Хагара, когда мне было двенадцать лет, и на «Aerosmith» в двадцать. Я начал ходить в клубы в четырнадцать лет на андеграундные панк-рок-группы в такие места, где было самое большее сто человек, но большую часть времени там было всего двадцать. Это была очень закрытая среда, где всё всегда было одинаково. Находиться на сцене перед тысячами людей - это очень странно для меня. Я чувствую себя как марсианин. Я к этому не привык. Это не то чтобы очень вдохновляет меня, и я не хочу быть в таком положении; это очень странно. Со временем я научился это принимать, но по-прежнему предпочитаю играть для маленькой аудитории; это гораздо больше стимулирует.

СМ: [в сторону] Лучше вода. Хотите огоньку? А теперь – «Lithium»?

КК: Мы её много играем. Забавно играть эту песню, потому что куплет очень тихий, и всё прорывается в припеве.

СМ: У тебя очень своеобразный стиль игры гитары.

КК: Это потому что я не репетирую, а не из-за репетиций... Я никогда не брал уроки или не пытался копировать стиль других гитаристов. Мне на самом деле всё равно, если честно. Я всё время беру неверные ноты в разных тональностях по отношению к другим. Я нахожу более забавным импровизировать то, что я играю, и будь что будет. Я уверен, что ты, возможно, заметил на концерте вчера вечером, что когда я играю свои соло, они даже не соответствуют песне. Мне всё равно; я предпочитаю это попыткам стать гитаристом с эффективной техникой. Я нахожу таких гитаристов скучными. Я на самом деле не верю в соло, но есть песни, которые требуют их, поэтому я думаю, что смогу сыграть соло. Я играл длинное соло вчера вечером в последней песне. Это была забавно. Много шума.

СМ: Так как ты учился играть на гитаре?

КК: Я обычно репетировал, когда впервые взял гитару, но не теперь. Мне не нравится оттачивать свою технику и всё такое. Когда я начал играть на гитаре, я сразу же начал писать песни. Я выучил несколько: «My Best Friend's Girl» «Cars» и «Back in Black» «AC/DC». После этого я начал писать песни, поэтому когда у меня появилась своя первая группа, у меня уже был материал для игры. Лучше делать это, чем играть каверы; иначе в итоге ты будешь звучать как они.

СМ: Я так понимаю, что вы были удивлены успехом Nevermind?

КК: Конечно, мы это не планировали. Он вышел, и его даже не особо продвигали. В планах нашей компании было не иметь такого грандиозного плана, потратить много денег и пытаться продать его таким образом. Мы дали копии некоторым радиостанциям, и его начали крутить. Таким образом, мы стали популярными. После он стал модным на «MTV». В Соединённых Штатах «MTV» - это как Бог; оно очень мощное. Все смотрят и слушают этот канал.

СМ: Тут дело в другом; у нас нет «MTV», и у нас есть всего одна рок-станция. В остальном всё распространяется так - когда люди слышат то, что им нравится, и слухи передаются из уст в уста.

КК: Это здорово; это мне нравится гораздо больше. Это лучше, чем то, что корпорации говорят вам, что слушать. Многие ребята наивные и не знают, где искать музыку; у корпораций есть контроль, и монополии хватают дерьмовые группы и вкладывают в них так много денег, что в итоге ребята их слушают. Я предпочитаю сарафанное радио; это намного лучше.

СМ: Какую степень контакта вы поддерживаете с другими группами из Сиэтла, такими, как «Mudhoney», «Pearl Jam» и т.д.?

КК: С «Mudhoney» мы уже давно близкие друзья. «Pearl Jam» мне вообще не нравятся. Я их терпеть не могу. Они начали после нас. Сцена в Сиэтле была хорошая три или четыре года назад, когда все мы дружили и играли в клубах. Некоторые группы, например, «Soundgarden», играли давно. Теперь всё по-другому. «Sub Pop», студия, очень хорошая; она на самом деле помогает группам. Мне всегда нравился панк-рок, грандж, или такие вещи, как «Mudhoney», «Tad», «Fluid», из-за которых, как мне кажется, «Pearl Jam» напоминают версию «Lynyrd Skynyrd» или «Genesis» 1990-х. Они очень чисты и хороши, очень адаптированы под радио. Вокалист - хороший парень.

СМ: Эдди Веддер?

КК: Да, Эдди Веддер. Подожди секунду, мне надо в туалет. [Возвращается.]

СМ: Из Буэнос-Айреса ты куда полетишь?

КК: Я возвращаюсь в Сиэтл на несколько дней.

СМ: Ты возвращаетесь, чтобы проголосовать на выборах?

КК: Да, я буду голосовать за Клинтона.

СМ: Думаешь, что он действительно реально что-то изменит, как он говорит?

КК: Нет, он - демократ, а демократы не близки ни нравственно, ни философски к тому, что я думаю. Демократы очень консервативны, но, по крайней мере, они не так консервативны, как республиканцы. Республиканцы - это воплощение Сатаны. Я их ненавижу. Для меня слово «республиканец» - это ругательство; когда кто-то говорит «Республиканец», они говорят «жулик».  Это самое обидное слово, которое можно кому-то сказать. Но в Америке нет ничего, кроме этих вариантов.

СМ: Росс Перо?

КК: Нет, парень отстойный. Он богат; я не доверяю ему как президенту. В итоге, тем не менее, я поставил бы на того, кто не является профессиональным политиком, на того, кто не следует руководящим принципам для того, чтобы быть профессиональным политиком. Я предпочёл бы голосовать за Перо, но он не победит; он значительно отстаёт. Я не хочу зря потратить свой голос и предпочитаю убедиться, что Буш не останется. Очевидно - то, как поступает этот парень, не работает.

СМ: Ты когда-то сказал, что тебя не устраивают люди твоего поколения, потому что ребята очень апатичны.

КК: Я не хотел бы предположить, что это образ разочарования людей, потому что они бы подумали, что мне они не нравятся, а это не так. Это как сказать, что я не уважаю людей, которые приходят на наши концерты, потому что они очень апатичные или очень ленивые. Но я не думаю, что наше поколение сделало слишком много, чтобы выгнать таких людей, как Буш, из правительства. Но не то что бы я хотел... проинструктировать людей, чтобы заставить их думать политическими терминами, но я думаю, что есть другие вещи, которые люди могут сделать, чтобы продвигать свои взгляды и заставить людей слушать. Я не думаю, что наше поколение организовало достаточный вызов старой гвардии; они оставили это, поэтому им нужно сказать, что делать. В Соединённых Штатах создаётся впечатление, что, поскольку это - год выборов, все более заинтересованы в том, что произойдёт, но я не знаю. Я всегда был очень нигилистическим человеком, поэтому я не слишком хорошо думаю о людях, но кажется, что очень медленно люди становятся более сознательными. Я думаю, что моё поколение - последнее поколение в Америке, которая наслаждалось своей невинностью. Когда я был маленьким, были телешоу, которые не были очень жестокими, и не было никакого кабеля, и у детей не было никакого доступа к запрещённым фильмам; я понятия не имел об убийцах и насильниках. Но дети в шесть лет знают о сексе, понимают, что в мире много насилия, и оно распространяется больше, потому что коммуникации лучше. Грустно знать, что следующее поколение будет трахаться с такого юного возраста, потому что нет никаких шансов быть невинным. А для мальчика абсолютно необходимо, чтобы у тебя в жизни был период невинности, который бы продлился несколько лет.
[Интервью прерывается - Ред.]

КК: Очевидно, что это - трагедия, нечто ужасное. Многие артисты больны, и не думают, что правительство волнует трахание. Через двенадцать лет республиканцы предпочли рассматривать людей со СПИДом, гомосексуалистов как людей низшего класса и предпочли видеть геноцид этих людей. Представьте, что мы по-прежнему помещаем людей в газовые камеры; они всё ещё выполняют эту дерьмовую работу. Они игнорируют это и не выделяют средства, чтобы остановить болезнь. Это очень грустно. Было столько пропаганды, что надо быть идиотом, чтобы не знать, что сегодня вам надо пользоваться презервативами или не пользоваться одними и теми же иглами. В результате этой пропаганды СПИД замедлился. Вы попытались уменьшить число пациентов посредством пропаганды. После этого они говорят о заговорах и о чём-то подобном. Я знаю недостаточно, чтобы просто высказать мнение.

СМ: Хотя теперь ты живёшь в Сиэтле, ты провёл свои детство и юность в Абердине. Что это за место?

КК: Это очень маленький город. Понимаешь, вот большой город, и вот Абердин, который у чёрта на куличках. И есть ещё много местечек поменьше далеко за пределами этих городков. Всё, что там есть - это океан, а остальное - равнина. Есть море, горы, и очень мало что ещё. В больших городах слушали панк-рок или знали обо всех нововолновых культурах, или новости. Но только спустя много лет всё приходило в Абердин.

СМ: Точно так же, как и в Аргентину.

КК: Конечно, конечно, в Абердин тоже. Он очень тупой

СМ: Люди?

КК: Маленький город создает провинциальный менталитет. Есть очень неосведомлённые люди, и они не верят во всё то, что совсем другое. Они осуждают всё, что отличается от того, что они знают. Им не нравилась идея, что я и мои друзья были панк-рокерами. Но это понятно, и мы не таим обид.

СМ: А когда ты рос, какую музыку ты слушал?

КК: «Beatles», главным образом. «Monkees». Хендрикса - не очень. «Black Sabbath», «Aerosmith».

СМ: Новые группы?

КК: «Breeders». «R.E.M.». Ты их слушал? Они очень хорошие.

СМ: Я думаю, что ты возвращаешься, чтобы навестить свою семью в Сиэтле...

КК: Нет, единственная причина, по которой я возвращаюсь - это чтобы повидать мою маленькую дочь. Я так по ней скучаю - ей всего девять недель. Я не могу дождаться, когда вернусь с ней домой. 


«ПРОБЛЕМА В ТОМ, ЧТО ТЫ
ТЕПЕРЬ КАРИКАТУРА»

Джим Кротти и Майкл Лэйн | ноябрь 1992 года | «Monk» (США)



Плёнка с сентябрьским интервью «Monk» в Куртом Кобэйном давно исчезла. Однако во время её поисков Джим Кротти и Майк Лэйн обнаружили, что существует вторая, ранее неизвестная плёнка. На ней записана их встреча с Кобэйном в ноябре 1992 года для съёмки фотографий, которые сопровождали бы заключительную статью. Застигнутый за непринуждённым разговором, Кобэйн блуждает по темам - редкое упоминание о длительных трудностях со своим отцом, его недавно инициированный контакт с Уильямом С. Берроузом, начало работы «Нирваны» над «In Utero». В ней также передано его раздражение отношением к разогревающей команде «Нирваны» в Южной Америке - то, что он яростно выразил в представлении на суд общественности декабрьского сборника «Нирваны», «Incesticide». - Ред.

Мы вернулись в Сиэтл в ноябре, чтобы пообщаться со своим Джеймсом Дином 1990-х (минимальная продукция, пристойный вид, вечный смысл всего того, что могло бы быть). Он приехал один в фотостудию Чарли Хозелтона и с самого начала был учтив и исключительно контактен. Это многое говорило о нём и самоотверженности, которую он мог часто проявлять к потребностям других - он сказал нам: «Я останусь здесь столько, сколько вы хотите, я сделаю всё, что вы хотите. Вы просто должны сделать для меня две вещи: выключите свой телефон и не открывайте дверь, если кто-то постучит». После этого мы веселились, нарядив его лесорубом, фотографируя его с цепной пилой, убедив баристу позволить Курту позировать с автоматом кофе эспрессо - в тот момент Курт занялся им и сделал кофе. Наша окончательная идея состояла в том, чтобы снять его висящим на макете сиэтлской Спейс-Нидл. Это было предназначено для того, чтобы показать Кобэйна на краю и указывающим на репутацию Сиэтла как Города Героина, США. Возможно, мы были слишком мрачно честны ради нашего же блага. После съёмки Кобэйн попросил отвезти его домой. В итоге я возил его по центру Сиэтла, выполняя его указания, куда ехать, где остановиться. Он исчезал, возвращался, говорил мне, куда дальше. В конце концов, он вернулся с видимым спокойствием. Наконец, настало время, чтобы отвезти его домой. Но тогда, возможно, дом был таким удобным облаком, плавающим в его мозгу в тот момент. Возможно, это было единственным местом,  где этот парень действительно жил. - Джим Кротти и Майкл Лэйн


Джим Кротти: Ты был в Аргентине? Буэнос-Айресе? Это крутой город, я понимаю.

Курт Кобэйн: Он не такой уж и «крутой» - всюду высотки.

ДК: Я был в Бразилии летом.

Майк Лэйн: Типа Нью-Йорка?

ДК: Бразилия такая же - Сан-Паулу такой же.

КК: Нет, я имею в виду Буэнос-Айрес.

ДК: Да?

МЛ: Типа Манхэттена?

КК: Я так не думаю. Я видел немного реальных высоток, пока я был... не очень. На самом деле он грязный, типа, трущобы.

ДК: В этом особенность Южной Америки. Это чертовски странно - это как богатые - это очень богатые, а бедные - просто нищие, как церковные крысы. Ты был в Рио?

КК: Нет.

ДК: Понимаешь, это типа такие фавелы. Это красивый город. Эти великолепные маленькие горы, маленькие холмы, они феноменальны. Но, типа, там живут все бедные - это как главный рынок кокаина... все в порядке, но им нужно обзавестись средним классом.

КК: Мы привезли с собой такую девичью группу, «Calamity Jane». Я не знаю... вся публика - это были в основном всё-таки молодые парни - и они всё время кричали им «Puta» («Шлюха» - Прим. пер)!.

ДК: «Puta madre!» («Вашу мать»  -  Прим. пер.) [Смеётся.]

КК: Парни всё время кричали это им. Бросали в них грязь и бумажки... да... это было ужасно. Просто к девушкам очень плохо отнеслись.

ДК: Это такие чуваки - старые южноамериканские мачо - вот в чём дело...

КК: Это было ужасно. Но, по крайней мере, нам пришлось очень хорошо заплатить девушкам, так кто над этим работает?

ДК: Так вы их привезли - они откуда?

КК: Они из Портленда.

ДК: О, хорошо, чувак. Как долго вы там были?

КК: Три дня.

ДК: В смысле, вы летали туда на три дня? Как ты летел, «Varig» - какой авиалинией? «PWA» или что-то в этом роде?

КК: Что-то такое, да... это была долгая поездка... восемнадцать часов - две пересадки. В смысле, я только начал приспосабливаться, когда мы уезжали, к такому графику, понимаешь, к тому времени, когда я вернулся. Но! Это очень мне помогло! Потому что теперь я встаю, типа, в одиннадцать утра - это для меня очень рано.

ДК: О, да?

КК: Да, типа, даже сегодня я позавтракал в семь.

ДК: Это ж надо. Это начинает казаться корпоративным! Я не могу принимать пищу утром, когда ложусь спать в четыре или пять.

КК: Никто не может завтракать в пять утра. Как минимум. Чёрт, я хочу поехать в Буэнос-Айрес в следующий раз и попробовать.

ДК: Да... Во сколько ты обычно встаёшь - в два? В три?

КК: Да, наверное. Это преемлемое время.

ДК: Это хорошее время. Во сколько я обычно раскачиваюсь? В десять тридцать?

МЛ: Ты раскачиваешься примерно в четыре.

ДК: В четыре я готовлю, чувак. В четыре тридцать я уже выкатываюсь. Я готов, вот и всё. Вот когда наступает время. Так вы здесь ещё только на один вечер - вот и всё, вы, ребята, возвращаетесь в Лос-Анджелес или...?

КК: Мы ещё не решили. Мы, наверное, останемся ещё на один день.

ДК: И ты собираешься... ты записываешь материал или... ты ещё не записываешь, ты просто репетируешь?

КК: Не совсем. Я только что записал гитарный фидбэк для альбома Уильяма Берроуза, который я делаю.

МЛ: Уильяма Берроуза? Что ты с ним делаешь?

ДК: Чертовски классная идея!

КК: Он написал - он прочитал «Последнее Рождество Наркомана», а я накладываю на него фидбэк-шум.

МЛ: Ты прикалываешься?

КК: А потом я собираюсь играть фидбэк ещё двадцать пять минут. Так что его часть длится столько, сколько история, возможно, минут пять, а моя будет где-то минут двадцать, двадцать пять.

МЛ: Кто это продюсирует?

КК: Такой парень Тор [Линдси - Ред.] из Портленда. Он управляет «T/K Records». Он выпустил несколько альбомов Берроуза - Гас Ван Сент тоже делал с ним какой-то материал.

МЛ: Ты тусовался с ним?

КК: Нет, у-у.

ДК: О, так ты не успел встретиться с Биллом? О, очень плохо. Он в Лоренсе, штат Канзас.

КК: я знаю. Но, тем не менее, я собираюсь встретиться с ним, потому что Тор - его очень хороший друг, поэтому... да, он как-нибудь отвезёт меня на самолёте в Канзас.

ДК: О, вы бы устроили кутёж!

КК: Да, я ужасно хочу поехать. В последний раз, когда я был в Канзасе, я хотел попробовать просто постучать к нему в дверь, но я слишком нервничал. У меня в руке был альбом Лид Белли; я был готов войти.

ДК: Очень жаль. Ну, ты просто должен туда поехать, да. Я из Небраски, поэтому я знаю, что весь этот район вполне приличный... ничего особенного там не происходит. Они, в основном, голосуют за республиканцев.

КК: Вообще-то, Берроуз подарил мне первое издание «Голого Завтрака», подписал...

ДК: Это отлично, это круто.

КК: Но я по-прежнему хочу встретиться с ним.

ДК: Так вы, ребята, скоро собираетесь выпустить новый альбом?

КК: Ну, мы хотели бы, у нас, в общем-то, есть достаточно материала, но мы пытаемся решить, где мы хотим записываться. Мы пытались записываться на «Reciprocal», но соседи типа жалуются к десяти вечера. Тогда я был здесь всего несколько дней, и мы сделали примерно три трека. Это в Балларде. Именно там мы записали наш первый альбом. И мы сделали его с Джеком Эндино - парнем, который записал наш альбом.

ДК: Как, ещё раз, его зовут?

КК: Джек Эндино.

ДК: Ах, да, он из Сиэтла, не так ли?

КК: Да...

ДК: Вообще-то, мой друг... Я говорил это твоему ударнику, Дэйву, что я ходил в школу с довольно крутым продюсером - Стивом Элбини. Я играл с ним в группе, вообще-то.

КК: Каково это было?

ДК: Ну, ничего; это было, типа, он просто очень хотел основать такую панк-группу - это было как 79-й. И было, типа, два человека во всей школе - на Северо-Западе - которые так или иначе увлекались этой музыкой. И он схватил меня, но я ни хрена не умел. Это было довольно беспомощно, поэтому мы вообще не тратили время зря - я с этим завязал. Но я думаю, что он - довольно хороший продюсер.

КК: О да, он - мой любимчик, на самом деле. Я очень хочу, чтобы он сделал этот следующий альбом, но я не думаю, что мы ему очень нравимся. Мы официально не просили его, но в газетах пошли слухи, и поэтому все говорили, что он уже собирается сделать это. И он послал факс, типа, в три газеты в Англии - типа «Melody Maker» и «NME» - и сказал, что он вообще никак не связывался с нами каким-либо способом, и он не записывает наш следующий альбом, потому что мы его не просили. Поэтому я не знаю...

ДК: Ну тогда попроси его!

КК: Ну, я попрошу, я попрошу. Но... это было просто... Я не знаю... просто из-за этого я как бы чувствую себя придурком, понимаешь?

ДК: О да... ну, понимаешь, всё дело в том, что он - такой вот очень конфронтационный человек.

КК: Да, я знаю. Это было бы, это как бы половина причины, по которой я хочу его использовать.

ДК: Он очень конфронтационный. В смысле, он говорит что-то просто чтобы это сказать, и это не значит, что он не хочет с тобой работать. В смысле, он может сказать, что ты - отстой! Он сказал это какому-то интервьюеру... но он всё равно сделал бы это. Он обычно зажигал огни в общежитиях и всё такое; он просто такой вот человек - просто вот такой.

КК: О да, мне это всё равно, мне на самом деле всё равно. Я слышал много историй об Элбини...

МЛ: А что это за новый звук, который ты ищешь?

ДК: На Перри Комо, я думаю...

КК: Я не знаю... да, Перри Комо, и «Kojak»...

ДК: Возвращайся к корням - к сиэтлским корням.

КК: У меня столько педалей эффектов, что я был просто перегружен ими ими и просто столько шумел. Это на самом деле не музыка! Это просто - вообще-то, это во многом похоже на «Big Black», группу Стива Элбини... она определённо другая.

ДК: [Фотографу] Ну, давай придумаем здесь что-нибудь - что ты хочешь сделать в плане... как ты хочешь снять Курта сначала, чтобы он мог одеться?

МЛ: Ну, отлично, в принципе...

ДК: Тогда поверни фон, чтобы ты мог снять его - или нет? Вот, хорошо... давай я его спрошу, спроси его.

МЛ: Ты работал когда-нибудь, типа, в кинотеатре, когда ты был очень молод?

ДК: Нет, он был уборщиком. Сила - Аякса.

КК: Да, я был уборщиком. Неа, я вообще-то никогда не работал в Абердине - я работал в Оушн-Шорсе.

ДК: Небольшая разница - между этими двумя городами?

КК: Да. Небольшая.

ДК: Я собираюсь в Абердин - я хочу пойти в Парикмахерский Салон Марии.

КК: О, ты полюбишь Марию!

ДК: Я люблю Марию. Я познакомился с ней на вашем концерте, чувак! Она - прелесть, она мне очень понравилась! Она говорит конкретно. В смысле, я говорю много...

КК: [Курт говорит высоким голосом.] Крис! Твои волосы слишком длинные! Тебе надо носить корону!

ДК: Крис сказал бы: «Хорошо».

КК: Я знаю, да, он как бы блокирует её...

ДК: Я думал, что она путешественница. Вся её семья - это был такой семейный круг. Они были просто, типа, такой отличной семьёй, приехавшей туда. Мария просто слишком весёлая.

КК: Да, мой папа впервые через шесть или семь лет вернулся туда.

ДК: О, хорошо! Как это было? Боже...

КК: Это было как-то странно. Я не знаю...

ДК: Ты его не видел шесть или семь лет. О, ничего себе...

КК: Это было прямо как...

ДК: Теперь он - большой поклонник твоей музыки.

КК: Это я слышал.

ДК: Нет, не поклонник!

КК: Уверен, что да!

ДК: Серьёзно?

КК: Ну, да, конечно! В смысле...

ДК: Сколько ему лет?

КК: М-м-м... Я не знаю.

ДК: Ему за сорок? За пятьдесят?

КК: Вероятно, под пятьдесят.

ДК: Хорошо для него.

КК: Я не знаю его день рождения - и он ненавидел то, что я обычно делал.

ДК: Мои родители ненавидят то, что я делаю.

МЛ: Моей маме нравится то, что ты делаешь!

КК: Всем мамам нравится то, что мы делаем - мы делаем это неправильно, не так ли? [Смеётся].

ДК: Да, это правда - что тут не так? Выпускайте ещё один альбом, как выпустили «R.E.M.». Их новый альбом? Он просто не мелодичный, он просто депрессивный... Там нет текстов типа  «Happy Shiny People» или чего-то в этом роде. На самом деле, они просто пошли в другом направлении. Не, но потом... и тебе надо доить эту рок-н-ролльную штуку, чувак, так долго, как сможешь...

КК: О, конечно...

ДК: У тебя есть, возможно, три года. Ты должен разбогатеть, а потом снова будешь уборщиком.

КК: О, только через несколько лет, потому что, в смысле, Гарт Брукс доит его как мать! Он выпускает, типа, по два альбома каждый год - в прошлом году у него вышло два альбом, и в этом году у него вышло два альбома.

МЛ: И последние три постоянно находятся в чартах. Одновременно.

КК: Именно поэтому мы очень скоро выпускаем такой одноразовый альбом обратных сторон с таким демо, который мы записали несколько лет назад. Его тут же съедят, поэтому...

ДК: Просто накорми их! Сколько у тебя времени, понимаешь? Не будет больше ни «Beatles», ни «Rolling Stones». Люди существуют пять лет максимум, не больше.

КК: О да...

Кортни Лав: Правда? Ты думаешь, что больше не будет?

ДК: Нет, чувак, никто не существует двадцать-двадцать пять лет! Вы видели группу за последние пятнадцать лет, которая бы просуществовала...

КК: «REO Speedwagon».

ДК: Вообще-то, я хочу посмотреть, как вы играете «OREO Speedwagon»... было бы здорово - вам надо сделать каверы «Bachman-Turner Overdrive», «OREO Speedwagon», «Kansas»... Поэтому вопрос для тебя: что бы ты хотел сделать из того, что никогда не делал, на фото, что выражало бы то, кто ты и что у тебя за музыка? В смысле, очень серьёзно, подумай об этом, потому что у нас есть идеи, но...
[Интервью прерывается - Ред.]

ДК: Мы собираемся сделать так, чтобы ты свисал со Спейс-Нидл. Вот наш макет, видишь? Вот как будет выглядеть обложка: СИЭТЛ - ОТСТОЙ. Хорошо? Через секунду я изменюсь, но я по существу распиливаю Спейс-Нидл, хорошо? С неё свисает Майкл, и он украл название твоей песни, «Stay Away», поэтому вся идея - это отстой, не приезжайте сюда. Хорошо?

КК: Хорошая идея! Калифорнийцы - держитесь подальше.

ДК: Вот только сделать это будет недостаточно круто. Поэтому мы хотим сделать так, чтобы ты висел с ним, ли мы сделаем так, чтобы ты был в форме «К», или мы сделаем так, чтобы ты играл на - в общем, мы просто попробуем разные вещи. Но вот такая концепция, с которой мы работаем.

КК: Хорошо.

ДК: Кроме того, мы хотим сделать один снимок с Куртом у тележки эспрессо. Я хочу использовать его внутри. Я хочу, чтобы ты был как «мистер Эспрессо» - просто потяни рычаг, хорошо? В общем, мы могли бы сделать это прямо сейчас, пока она вышла, или мы должны сделать так, чтобы она прикатила сюда эту тележку?

МЛ: В общем, я не знаю, смогу ли я уговорить её прикатить её сюда.

ДК: Давайте сделаем это там. Тогда позвольте мне поговорить с ней прямо сейчас. Мы сделаем это сначала, поэтому мы сможем разделаться с этим. Потому что там темнеет, видите.

КК: Привет, Крис! Мы собираемся сделать здесь кадр, хорошо?

ДК: Есть здесь рычаг?

МЛ: Нет, здесь нет рычага. Есть кнопки и всё такое. Это будет круто.

ДК: Да. Давайте сделаем это. Это будет круто. У нас будут монахи, покупающие у Курта печенье... Ладно, мне нужно одеться здесь, чёрт. Вы не принесли гитару, нет, мистер Кобэйн? Ты разочаровался в этом, верно? К чёрту гитару. Ты теперь играешь на аккордеоне, я слышал?

КК: У меня есть обувь с педалью вау-вау... это теперь моё.

ДК: К чёрту гитару, чувак! Ты должен играть на фаготе. Это твой образ, чувак; тебе надо выжать из него максимум.

KC: Да, именно об этом я и говорил вчера. Знаешь, что? Это мой образ, я должен быть способен избавиться от своей сценической одежды, потому что это моя сценическая одежда. Но я не могу сделать это сейчас - я думаю, что изменили законы ФНС. Нельзя избавиться от неё за пять долларов.
[Далее следуют фото - Ред.]

ДК: Мы пытаемся сделать такой стёб на этот «гранжевый облик»... Понимаешь, мы собирались сделать на внутренней стороне то, чтобы ты - мы собирались открыть это - и там будешь ты с ребёнком на руках, и тут же Кортни и это типа Американская Готика, типа образ счастливой семьи, и это как бы говорит: «Грандж Мертв».

КК: Угу.

ДК: Но мы подумали, что это чересчур негативно, люди могут не понять слишком... «не понять этой шутки», и они могут понять её слишком буквально.

ДК: Курт, ты хочешь надеть бумажник на цепи? Есть бумажник, будешь путешествовать.

КК: У меня есть хипповский кошелек; я даже не ношу бумажник. Ну, да, в своём хипповском кошельке.

ДК: О, верно, у тебя есть хипповский кошелек хиппи. Понимаешь, теперь ребята по всей Америке будут покупать такие хипповские кошельки. Понимаешь, проблема в том, что теперь ты - карикатура.

КК: Да!

ДК: Понимаешь? Я могу изобразить тебя прямо здесь, и это не тебя я изображаю, это - карикатура. Вот почему я говорю тебе, что тебе надо начать играть Перри Комо, потому что... Хорошо, поехали - Мистер Эспрессо. Поехали! Он хочет эспрессо, Курт, организуй его ему!
[Интервью прерывается - Ред.]

ДК: Понимаешь, у нас в июне следующего года выходит книга и, мы надеемся, что снимем по ней фильм - это большое дело. Так, может, это будет именно то, что мы сделаем! Возможно, как часть промоушна в Лос-Анджелесе мы просто посадим Кортни, Курта и ребёнка в жилой автофургон. Мы пойдём и подпишем книгу в парке автофургонов - это будет здорово, не так ли? К нам придёт куча людей... у нас должно быть барбекю.

МЛ: Тем не менее, мы - милая белая рвань, Курт.

ДК: Мы - мы - очень белая рвань.

КК: Я - нет. [Хихикает].

ДК: Понимаешь, вы похожи на буржуа - мы - белая рвань «Monk»...

КК: Что это за место в Канзасе? Начинается с "Й"; оно считается восьмым чудом света; оно считается сатанинским местом... Йулл? Там церковь - там есть старая сгоревшая церковь, она в таком очень маленьком городке, в каких-то предместьях - где-то в Канзасе, это не слишком далеко от Лоренса, я не знаю. И по этому поводу постоянно происходит вся эта странность, в течение многих лет, много людей видело привидений... «Urge Overkill» выпустили EP - o, Сталл - вот как оно называется. Мы ходили туда однажды вечером.

ДК: О чёрт, я слышал об этом месте. Какое оно? Кажется, я видел Сталл на обложке альбома.

КК: Да, это были «Urge Overkill». Клянусь Богом, там происходят какие-то страшные вещи. Я просто помню, как мы туда шли, а оно, казалось, становилось всё дальше и дальше - там было очень темно. И, типа, парни из «Urge Overkill» видели собак - и все эти собаки у соседей, лающие очень яростно. Это было просто совсем ненормально - и у нас у всех было такое странное ощущение чьего-то присутствия, такое странное, зловещее ощущение. Мы просто убежали обратно в фургон. Они так испугались, что написали об этом альбом.
[Делаются финальные фото - Ред.]

МЛ: Прежде, чем мы уйдём, ты можешь нам подписать что-нибудь? Ты распишешься тут на моей ноге?

ДК: О, ты тут распишешься? Я люблю тебя, ты такой милый! Я не верю в такие вещи, но, возможно, я должен - мы должны попробовать и получить прибыль от рок-н-ролла? Ты думаешь, они будут чего-то стоить?

КК: Конечно! Что-нибудь с моим именем на нём... Я не знаю, как давать профессиональные автографы...
































ЦИТАТА КОБЭЙНА

Новоселич на ТОМ выступлении в Буэнос-Айресе

«Мы играли со страстью холодной рыбы. Не то чтобы я виню в этом нескольких сбитых с толку аргентинцев, которые издевались над «Calamity Jane»; это главным образом из-за того, что новизна игры на этих 30 000 полных стадионах иссякла».


                - из «Нирвана: Не Грузись Ерундой»
                Крист Новоселич, «RAW», декабрь 1992 года

































«INCESTICIDE»

Курт Кобэйн | декабрь 1992 года | Аннотация к Сборнику «Нирваны» «Incesticide»



Некоторое время назад я снова оказался в опустошающем сальном Лондоне с всепоглощающим желанием поохотиться за двумя редкими вещами: старыми номерами «NME», по слухам, тайно спрятанных в стеклянных конструкциях и погружённых в чаны для жарки каждой кебаб-машины в Великобритании, и тем самым распроданным первым LP «Raincoats».
    Поиск «NME» был продуманной, дерзкой и неожиданной попыткой стать, ммм, мерзким. Однако Господь и сам Джулиан Коуп знают, как нам нужен, нужен «NME», чтобы обнять соединёнными руками наших детей весь этот большой голубой шарик и вульгарную музыкальную карьеру НИРВАНЫ. Поэтому, пожалуйста, благословите нас снова - мы будем вечно подпитываться вашими высококалорийными вязкими носовыми раковинами.
    В попытке компенсировать вторую часть своих поисков я пошёл в магазин «Rough Trade» и, конечно, не нашел на стеллаже альбома «Raincoats». Я тогда спросил о нём женщину за прилавком, и она сказала: «Ну, так получилось, что мы с Анной (членом «Raincoats») соседи, и она работает в антикварной лавке всего в нескольких милях отсюда». И она нарисовала мне карту, и я отправился в путь к Анне.
    Некоторое время спустя я приехал в этот волшебный магазин, наполненный ещё кое-чем, что я непроизвольно искал последние несколько лет - очень старые упоротые, похожие на марионеток, вырезанные из дерева куклы (довольно много сотен лет). Много... я мечтал о том, что найду корабль, полный таким их количеством. Мою кредитную карту не приняли бы, но эти куклы всё равно были слишком дорогие. Анна была там, однако, и я вежливо представился с красным, как рак, лицом и объяснил причину своего вторжения. Я могу вспомнить её скупого босса, почти испепеляющего меня своими взглядами. Она сказала: «Ну, может, у меня завалялись где-нибудь тут несколько, если я найду один, то пошлю его вам» (очень вежливо, очень по-английски). Я чувствовал себя придурком, как будто я нарушил её личное пространство, поскольку она, вероятно, думала, что моя группа была вульгарной.
    Несколько недель спустя я получил виниловую копию того чудесно классического манускрипта с персонифицированным пылезащитным чехлом, покрытым ксерокопированными текстами, фотографиями и подписями всех членов группы. Также там было трогательное письмо от Анны. Это сделало меня счастливее, чем игра перед тысячами людей каждый вечер, обожествление до рок-бога от фэнов, планктон музыкальной индустрии, целующий мою задницу, и миллион долларов, который я заработал в прошлом году. Это была одна из немногих действительно важных вещей, которые осчастливили меня с тех пор, как я стал неприкосновенным мальчиком-гением.
    Это было таким же стоящим, как гастролировать с «Shonen Knife» и видеть, как люди практически кричат от радости из-за их честности. Это делало людей счастливыми, и это сделало меня счастливым, зная, что я помог привести их в Великобританию.
    Это было таким же стоящим, как последний концерт «Vaselines» в Эдинбурге. Они снова собрались вместе только чтобы сыграть с нами в их родном городе, вероятно, понятия не имея, как волнительно и лестно было это для нас (и как мы нервничали из-за встречи с ними).
    Это было таким же стоящим, как то, что нас попросили сыграть на разогреве у «Sonic Youth» в двух турах, они полностью взяли нас под своё крыло и показали, что на самом деле означает достоинство.
    Это было таким же стоящим, как рисунки, которые послал мне Дэниел Джонстон, или сингл «Stinky Puffs» от сына Джэда Фэйра, или играть в одной программе с Грэгом Сэйджем в Лос-Анджелесе, или когда просят помочь продюсировать следующий альбом «Melvins», или быть на сборнике «Wipers», или когда Тор с «T.K.» дарит мне первое издание «Голого Завтрака» с автографом, или подружиться с кем-то вроде Стивена Павловича - нашего австралийского тур-промоутера, который послал мне LP «Mazzy Star» на виниле, или играть «The Money Will Roll Right In» с «Mudhoney», или иметь власть, чтобы настоять на том, чтобы пригласить «Bjorn Again» на Фестиваль в Рединге, или быть способным позволить себе пригласить моего друга Йена в тур, просто чтобы хорошо провести время, или заплатить «Calamity Jane» пять тысяч долларов, за то, что их перебивали двадцать тысяч парней-мачо в Аргентине, или попросить моих друзей «Fitz Of Depression» поиграть с нами в «Seattle Coliseum», или играть с «Poison Idea» на благотворительном концерте «No On Nine» в Портленде, организованном Гасом Ван Сэндтом, или быть участником одного из благотворительных концертов «L7» «за выбор» в Лос-Анджелесе, или целовать Криса и Дейва на «Saturday Night Live» просто чтобы позлить гомофобов, или познакомиться с Игги Попом, или играть с «Breeders», «Urge Overkill», «T.V. Personalities», «Jesus Lizard», «Hole», «Dinosaur Jr.» и т.д.
    Хотя всё это было исключительным, ничто не было и наполовину таким стоящим, как завести ребёнка с человеком, который является высшим примером достоинства, этики и честности. Моя жена бросает вызов несправедливости, и причина того, что её характер подвергался таким жестоким нападкам, в том, что она хочет не функционировать так, как требует белый корпоративный мужчина. Его правила для женщин подразумевают, что она будет покорной, тихой и неамбициозной. Когда она не следует его правилам, этот гипотетический человек (у которого, кстати, есть армия преданных женщин-предательниц), пугается.
    Большое «идите на хрен» тем из вас, кто имеет наглость утверждать, что я настолько наивен и глуп, что позволяю использовать себя и манипулировать собой.
    Я не чувствую себя хоть немного виноватым в коммерческом использовании полностью опустошенной Роковой молодёжной Культуры, потому что в этот момент рок-истории Панк-рок (пока ещё священный для некоторых) для меня давно умер. Мы просто хотели отдать дань уважения тому, благодаря чему мы почувствовали, будто выползли из навозной кучи ортодоксальности. Отдать дань уважения таким, как двойник Элвиса или Джими Хендрикса в традиции ресторанной группы. Я буду первым, кто признает, что мы - версия «Cheap Trick» или «Knack» 90-х, но последним, кто признает, что это не было стоящим.
    На данный момент у меня есть просьба к нашим фэнам. Если любой из вас каким-либо образом ненавидит гомосексуалистов, людей с другим цветом кожи или женщин, пожалуйста, сделайте нам такое одолжение - оставьте нас в покое, чёрт возьми! Не приходите на наши концерты и не покупайте наши альбомы.
    В прошлом году двоими отбросами из спермы и яиц была изнасилована девушка, пока они пели текст нашей песни «Polly». Мне трудно осознавать, что среди нашей аудитории есть такой планктон. Извините за такой занудный П.С, но это - то, что я чувствую.
    С любовью,
    Курдт (блондин)

























ТЁМНАЯ СТОРОНА КУРТА КОБЭЙНА
ИЗ «НИРВАНЫ»

Кевин Оллман | декабрь 1992 года | «Advocate» (США)



Кассеты с интервью исчезли через несколько дней после Урагана Катрина и разрушений дамбы в Новом Орлеане, но 99 процентов интервью в итоге появилось на этой странице. Это произошло, когда общий знакомый Кобэйна связался со мной и сказал, что Курт заинтересован в интервью - посредник сказал, что Курт хочет откровенно рассказать о некоторых личных вещах. Я полетел в Сиэтл, где он остановился в гостинице в центре города (не в номере люкс, а в обычном гостиничном номере). Несколько запланированных встреч не состоялось, но когда мы, наконец, встретились, я посчитал его умным, забавным и саркастичным, и совсем не был впечатлён его статусом самой популярной в мире рок-звезды. На самом деле, он был скорее испуган - не только будучи корпоративным товаром, но также и будучи боготворимым именно такими придурками, которых он терпеть не мог. Он больше идентифицировался с изгоями и ребятами, над которыми издевались. Курт нервничал, но он не ставил никаких предварительных условий по поводу интервью и отвечал на каждый вопрос честно и вдумчиво. Я помню, что перед включением магнитофона Курт и Кортни хотели узнать, был я «человеком «Beatles»» или «человеком «Rolling Stones»». Они сказали, что они были «людьми «Beatles».
    Студия звукозаписи «Нирваны» узнала, что мы делали это интервью, несколько недель спустя. Мне позвонил какой-то публицист и попросил посмотреть на него до того, как оно пойдёт в печать. Я ответил отказом. Я получил представление о том, на что может быть похожа жизнь Курта, как раз перед тем, как статья была опубликована, когда ведущая колонки новостей Лиз Смит опубликовала заметку о том, что он и Кортни выходили из туалета и говорили о своих многочисленных сексуальных партнерах в интервью, которое вскоре будет опубликовано. Смит так и не позвонила мне по поводу проверки фактологических ошибок. Моей первой мыслью было то, что они подумают, что я вбросил эту заметку, поэтому я разыскал их, подготовленный к тому, что, по моему мнению, стало бы трудным разговором. Трубку взяла Кортни. Я объяснил ей ситуацию, а она просто посмеялась и позвала к телефону Курта. К моему облегчению, он мне поверил. «Не беспокойся об этом, - сказал он мне. - С нами всё время случаются такие вещи».
    Я больше никогда не говорил ни с одним из них, но десятилетие спустя я приобрёл экземпляр «Дневников» Кобэйна в книжном магазине и, по странному совпадению, открыл его на странице, где он пишет записку, цитируя это интервью и говоря, что оно было его любимым. Мне нравится думать, что оно было его любимым, не потому что это была заказная статья, а потому что это была его возможность поговорить разумно и сказать правду, какой он её видел в то время. Мне он понравился, очень. И я по-прежнему люблю его музыку. «Нирвана» никогда не выпускала плохих альбомов. - Кевин Оллман

Сейчас 4 часа, холодный сиэтлский день, и Курт Кобэйн, автор текстов-гитарист-ведущий вокалист «Нирваны», сидит в гостиничном номере в центре города, играя со своей 5-месячной дочерью, Фрэнсис, в то время как его жена, Кортни Лав - ведущая вокалистка своей собственной группы, «Hole» - поправляет макияж. На данный момент Кобэйны (включая ребёнка) изображены на обложке журнала «Spin» - который назвал «Нирвану» Артистом Года - а новый альбом группы, «Incesticide», должен выйти в течение недели. Медиа-машина «Нирваны» должна разогнаться на полную мощь.
    Но нет.
    Удивительно то, чего нет в комнате Кобэйнов: ни окружения, ни фанаток, ни публицистов и никаких признаков великосветской жизни - в любом смысле этого слова. Кобэйн, кстати, одет в пушистую зелёную пижаму. И он, и Лав находятся в Сиэтле по единственной причине - пытаясь ускорить сделку по поводу скромного дома, который они пытались купить. Единственная уступка Кобэйна по поводу того, что он насмешливо называет «рок-идолом»- это псевдоним, под которым он зарегистрировался, Саймон Ритчи.
    Это шутка; Ритчи - это реальное имя Сида Вишеса из «Sex Pistols», который умер от передозировки героина - и это показывает, что у Кобэйнов есть чувство юмора по поводу того, что в прессе их окрестили современными Сидом и Нэнси. Если Кобэйны сейчас являются затворниками, объясняют они, то это не потому, что они одурели от наркотиков, а потому, что они чувствуют, что их сделали одуревшими от наркотиков - СМИ, которые, как они чувствуют, изобразили их как пару наркоманов без причины. «Все думают, что мы снова принимаем наркотики, даже люди, с которыми мы работаем, - смиренно говорит Кобэйн, пока Лав подрисовывает прекрасный кукольный ротик. - Я думаю, что мне придётся к этому привыкать всю оставшуюся жизнь».
    В то время как Кобэйн, которому 24 года, спокойный и задумчивый, Лав приспособлена к вниманию СМИ, благословляемая и проклинаемая тем, что кажется почти генетической неспособностью к самоцензуре. В течение первых пяти минут после приезда «ADVOCATE» она плетёт небылицы об экс-страсти и его фетише - дамском белье: «Ему приходилось носить чулки, чтобы заниматься сексом - не просто любые чулки, а чулки телесного цвета. И он не мог их купить, ему приходилось их находить». Слушая, Кобэйн улыбается, держа Фрэнсис за руки и прогуливая её по своим коленям. Он - по крайней мере в этот момент - не чувствует себя избитым.
    Быть избитым, тем не менее - повторяющаяся тема в жизни Кобэйна. В его родном городе Абердине в провинциальном Вашингтоне его с ранних лет заклеймили как «гомика». Это был эпитет, который он, в конце концов, принял и швырнул в лица своим мучителям - просто так. В 1985 году он даже был арестован, когда они с другом Крисом Новоселичем написали спреем «ГОМОСЕКСУАЛЬНЫЙ СЕКС РУЛИТ» на стене банка.
    Четыре года спустя Кобэйн, Новоселич и ударник Дэйв Грол выпустили первый альбом «Нирваны», «Bleach», на маленькой студии Сиэтла «Sub Pop Records». Записанный за 606.15 долларов, он был взрывом чистого панк-рока, который заработал им хорошую репутацию в Сиэтле и вызвал интерес нескольких крупных студий звукозаписи. Их дебютный альбом на крупной студии, «Nevermind», был выпущен «DGC» в сентябре 1991 года - и к концу года «Nevermind» (подпитываемый безусловно цепляющей «Smells Like Teen Spirit»), крайне неожиданно разошёлся тиражом в 3 миллиона экземпляров и попал в списки «лучших года» ведущих критиков. В прошлом январе сотовые телефоны всей индустрии звукозаписи разрывались, когда «Нирвана» заняла первое место - свергнув с вершины чартов «U2», «Metallica» и Майкла Джексона. Панк-рок вдруг стал товаром, а термин грандж, обозначающий фланелевые рубашки, рваные джинсы, грязные волосы и особенно всё, находящееся в Сиэтле, вошёл в лексикон. Вскоре руководители звукозаписывающих компаний проводили выходные в Сиэтле, пытаясь найти «следующую «Нирвану»», а на подиумах Парижа появились модели в спортивной модной гранджевой верхней одежде.
    Но несмотря на то, что «Нирвана» перешла от клубных концертов к выступлениям на аншлаговых 40,000-местных аренах, группа по-прежнему не играла по правилам. Они отвергли предложение гастролировать с «Guns N’Roses», далее уже разжигая упорные слухи индустрии о том, что Кобэйн и его тогда беременная жена имеют большую проблему с героином. В прошлом апреле, когда «Rolling Stone» поместил группу на обложку, Кобэйн появился на фотосессии в футболке с надписью «КОРПОРАТИВНЫЕ ЖУРНАЛЫ - ПО-ПРЕЖНЕМУ ОТСТОЙ». А нелестная статья о Кобэйнах в сентябрьском «Vanity Fair» бросила их двоих в мир глянцевой журналистики благодаря шокирующей новости, когда Лав подтвердила автору Линн Хиршберг, что они с Кобэйном действительно принимали героин
на ранних стадиях её беременности.
    Не отрицая употребление героина, и Кобэйн, и Лав настаивают на том, что их неверно процитировали и неправильно поняли. Они утверждают, что это интервью они давали в начале года, а на момент публикации статьи (в том же месяце, когда Лав родила Фрэнсис), оба были чисты в течение нескольких месяцев. «Когда я первые говорила с ней [Хиршберг], я только что узнала, что беременна, и я принимала наркотики в начале своей беременности, и именно это я ей сказала», - говорит Лав.
    В равной степени неправильно понятой, по мнению Кобэйна, оказалась и сама «Нирвана» - в частности, тот факт, что группа нравится многим из тех же самых фэнов хард-рока, которые переполняют концерты «Guns N’Roses». Но в то время как Экс Роуз насмешливо пел об «иммигрантах и гомиках» в своей песне «One in a Million», Кобэйн закончил свою песню «Stay Away» воплем: «Бог - гей!», и «Нирвана» вызывающе прыгала в платьях в видеоклипе на свой хит-сингл «In Bloom». В прошлом году «Нирвана» поехала в Орегон, чтобы выступить на благотворительном концерте против Закона 9, постановления штата, которое вносило поправки в конституцию штата, чтобы запретить защиту для геев и лесбиянок. И когда они выступали на «Saturday Night Live», Кобэйн и Новоселич не переминули поцеловаться на камеру.
    Сам Кобэйн - антитеза самодовольному сексуально озабоченному гитаристу: он маленький, бледный, тихий и чётко выражающий свои мысли. Предубеждение приводит его в бешенство; он выплёвывает слова «гомофоб» и «женофоб» с тем же ядом, который он приберегает для слова «спандекс». Особенно его расстроил инцидент в прошлом году в Рено, когда двое мужчин изнасиловали женщину, распевая песню «Нирваны». В аннотации к «Incesticide» он выразил своё расстройство резким заявлением для фэнов «Нирваны»: «Если любой из вас каким-то образом ненавидит гомосексуалистов, людей с другим цветом кожи или женщин, пожалуйста, сделайте нам такое одолжение - оставьте нас в покое, чёрт возьми! Не приходите на наши концерты и не покупайте наши альбомы!»
    Несмотря на желание Кобэйна, чтобы люди «оставили нас в покое, чёрт возьми», и он, и Лав, похоже, не окружают себя стеклянным пузырём мер безопасности и стереотипными атрибутами рок-звезды. Перед этим интервью - единственным, где ведущий вокалист группы говорит, что он планирует сделать для «Incesticide» - Кобэйн не ставит никаких условий относительно вопросов, которые можно было бы задать, и при этом он не удосужился уведомить свою звукозаписывающую компанию, что состоится интервью. (Лав, кстати, утверждала, что общий друг, который устроил эту встречу, связал «ADVOCATE» напрямую с супругами: «У геев может быть наш номер телефона!»).
    Возвращаясь в гостиничном номере, Лав выходит и оставляет Кобэйна давать своё интервью, но она достаточно осторожна, чтобы вернуться дважды: «Я беспокоюсь о том, что они напишут», проговаривается она, наконец. Однако её потребность доверять сокрушает её защиту. Когда она уходит в третий раз, она говорит: «Это гей-издание, Курт, поэтому не забудь им рассказать о тех временах, когда ты крал свои колготки из ящика своей матери». Кобэйн улыбается; она смеётся и вздыхает. «Я думаю, что произвожу такой эффект на мужчин. Пока». А потом она ушла насовсем, выкатив коляску с Фрэнсис за дверь.

Кевин Оллман: Вы двое не похожи на Сида и Нэнси.

Курт Кобэйн: Просто удивительно, что в этот момент в истории рок-н-ролла люди всё ещё ждут, что их рок-идолы переживут эти образцы классического рока вроде Сида и Нэнси. Предполагая, что мы точно такие же, потому что мы вышли из андеграунда и принимали героин какое-то время - довольно оскорбительно ожидать такого.

КО: Больнее, когда говорят плохое о Кортни?

КК: О, несомненно. То, что говорили обо мне, и вполовину не так странно, чем то, что говорили о ней. Она этого не заслуживает. У неё продано 60 000 альбомов, и внезапно она оказалась так же коммерчески популярна, как я, а она просто играет в панк-рок-группе. Просто потому что она вышла за меня замуж, к ней относятся как к популярной актрисе или что-то в этом роде.

КО: Кому ты сейчас доверяешь?

КК: Ммм - никому? [Смеётся] Я всегда как бы вёл себя намеренно наивно и оптимично, а теперь я вынужден быть очень параноидальным. Критичным. На самом деле всё время защищаться. Мне было трудно изменить своё отношение.

KО: Вы здесь, в этом гостиничном номере. Вы можете выйти?

КК: Да. На днях вечером мы пошли за покупками в магазин подержанных вещей и купили пушистые свитера и грандж-одежду.

КО: Настоящую грандж-одежду, не дизайнерскую?

КК: Не Перри Эллиса. [Смеётся] Мы ехали в своём «Volvo» после того, как купили грандж-одежду, и мы поняли, что нам не обязательно нужно быть такими же популярными, как они, но мы такие же популярные, как и они, и у нас по-прежнему нет телохранителей. Мы по-прежнему ходим за покупками; мы по-прежнему ходим в кино и продолжаем жить своей жизнью.
    Я всё-таки всегда был параиноидальным, а теперь, когда у меня есть эти люди, очень заинтересованные в том, что я говорю и что я делаю всё время, мне очень трудно с этим справиться. Я справляюсь с этим гораздо лучше, чем я мог ожидать. Если бы я мог предсказать, что со мной будет несколько лет назад, я ни за что не выбрал бы такой стиль жизни.

КО: Было бы круче остаться в Сиэтле и не оказаться на обложке «Rolling Stone»?

КК: Да. Ну, я решил делать это - хотя это была адская борьба. Мы были в туре по Австралии, и я полностью забыл, что я обещал сделать этот материал для «Rolling Stone». И в тот день они позвонили и сказали: «Ты готов сделать фотосессию?» И это было, типа: «Нет, на самом деле я не хочу это делать». На меня оказывалось столько давления со стороны моего руководства и членов группы - они хотели сделать это, и я просто согласился. По пути туда я просто решил: «Я что-нибудь напишу на своей майке, что будет достаточно оскорбительным, чтобы наше фото перестали помещать на обложку». Так я мог бы сказать, что, вообще-то, манипулировал этим и по-прежнему не был избран для того, чтобы быть на обложке. Не факт, что я бросал вызов «Rolling Stone», говоря: «Вы – отстой» и: «Мы не хотим иметь с вами ничего общего, но мы по-прежнему будем использовать вас для нашей фотосессии».
    «Rolling Stone» - отстой, всегда был отстойным и по-прежнему отстой просто потому, что у них на обложке модная группа. Мы не так круты и модны, как все думают. То, что мы на обложке, не сделает «Rolling Stone» немного круче. С тех пор, как эта группа стала популярной, я всегда думал о нас просто как о версии «Cheap Trick» или «Knack» 90-х. У них было две стороны привлекательности, что сделало их своего рода крутой группой -  коммерческая сторона и что-то вроде нововолновой стороны. У нас это есть.

КО: Кажется, всё, что ты делаешь, проанализировано. Ты даже не можешь сказать или сделать что-то экспромтом.

КК: Да. У меня по-прежнему те же взгляды, которые у меня были всегда. Когда я обычно говорил что-то своим друзьям, я не ожидал, что меня воспримут очень серьёзно. Теперь я должен учиться обходить свои мысли и то, что я говорю, чтобы помешать кому-то сказать, что я лицемер. Это были дебаты «Rolling Stone»: «Корпоративные журналы - отстой, но вы по-прежнему на обложке». Ну, конечно! Это шутка. Смиритесь с этим.
    Люди должны воспринимать то, что говорят рок-звёзды, скептически, потому что сейчас нет никого в рок-н-ролле, кто является соответствующим примером или представителем чего-либо. Они действительно имеют влияние на людей, и я думаю, что существует новое сознание, которое очень позитивное среди рок-звёзд, например, Рок-Голосование. Они пытаются просветить людей, но я на самом деле не могу думать о ком-то, кто на самом деле достаточно обучен, чтобы быть политически осведомлённым до такой степени, которая требовалась бы для рок-звезды. Если бы Джелло Байафра [бывший ведущий вокалист «Dead Kennedys»] был популярной международной звездой, это было бы очень круто. Но он не на крупной студии звукозаписи, и он не пишет достаточно коммерческую музыку, чтобы использовать её как инструмент.

КО: Тебе смешно, когда люди разбирают все твои песни и пытаются понять, что ты говоришь?

КК: О, да. В то время, когда я писал эти песни, я на самом деле не знал, что пытаюсь сказать. Мне даже смысла нет пытаться анализировать или объяснять это. Это обычно самая популярная тема в интервью: «О чём твои тексты?» [Смеётся] Я не пишу новых текстов, это точно. У нас есть приблизительно 12 песен для нашего нового альбома, который мы планируем записать в феврале, и у меня вообще нет новых текстов. В прошлом году записные книжки и книги стихов, которые я разбрасывал, или уничтожены, или украдены. Поэтому мне вообше не к чему возвращаться. Это отстой.
    В прошлом году я вообще был не очень плодовит. Несколько месяцев назад мы ездили в тур по Европе, и перед нашим отъездом я взял две свои любимые гитары и все свои книги стихов и сочинений и две плёнки с гитарными партиями, которые я собирался использовать для следующего альбома, и положил весь этот очень важный материал в наш душ, потому что мы раньше никогда не пользовались нашим душем. А у соседей сверху были проблемы с сантехникой, и когда мы вернулись, всё было уничтожено. Мне вообще не к чему возвращаться. Это очень страшно.

КО: Я читал аннотацию, которую ты написал на «Incesticide». Я никогда не видел, чтобы кто-то с крупной студии звукозаписи говорил: «Если ты - расист, женофоб, гомофоб, мы не хотим, чтобы ты покупал наши альбомы».

КК: Это была самая большая проблема, которая у меня была, пока я играю в этой группе. Я знаю, что в зале есть эти люди, и ничего не могу с этим поделать. Я могу говорить об этих проблемах в интервью - я думаю, довольно очевидно, что мы против гомофобов, женофобов и расистов, но когда впервые вышла «Teen Spirit», широкая аудитория предполагала, что мы точно такие же, как «Guns N’Roses».
    Потом наше мнение стало появляться в интервью. А потом такие вещи, вроде того, как мы с Крисом поцеловались на «Saturday Night Live». Мы не пытались вести подрывную деятельность или быть панк-роковыми; мы просто делали нечто безумное и глупое в самый последний момент. Я думаю теперь, когда наше мнение стало всем известно, многие ребята, которые купили наш альбом, жалеют, что ничего о нас не знали. [Смеётся]
    Сейчас в школах идёт война между фанатами «Нирваны» и «Guns N` Roses». Это очень круто. Я очень горжусь, что являюсь частью этого, потому что когда я учился в школе, я одевался как панк-рокер, и люди кричали на меня: «Devo!» - потому что «Devo» просочились в мэйнстрим. Из всех групп, которые вышли из андеграунда и фактически добились успеха в мэйнстриме «Devo» - самая подрывная и вызывающая из всех. Они просто удивительные. Я люблю их.

КО: Возможно, скоро будет возрождение «Devo», как и возрождение «Village People».

КК: Я видел «Village People» два года назад в Сиэтле! Они были очень крутыми. У них до сих пор те же костюмы.

КО: Есть ли в музыке «Guns N` Roses» что-то, что тебе нравится?

КК: Я не могу думать об этой хрени. Я не могу даже тратить время на эту группу, потому что они откровенно убогие и бесталанные. Я раньше считал, что всё в мэйнстрим-поп-мире дерьмовое, но сейчас, когда некоторые андеграундные группы подписали контракты с крупными студиями, я воспринимаю «Guns N’ Roses» как оскорбление. Мне приходится больше их изучать: они очень бездарные люди, и они пишут дерьмовую музыку, и они сейчас - самая популярная рок-группа на земле. Я не могу в это поверить.

КО: Не сказал ли Эксл Роуз тебе что-то гадкое на «MTV Video Music Awards» в сентябре?

КК: Они, вообще-то, попытались нас избить. Мы с Кортни были с ребёнком за кулисами, в секторе для питания, а мимо шёл Эксл. И Кортни крикнула: «Эксл! Эксл, иди сюда!» Мы просто хотели сказать ему «привет» - мы думаем, что он - посмешище, но мы просто хотели ему что-нибудь сказать. И я сказал: «Ты будешь крёстным отцом нашего ребенка?» Я не знаю, что перед этим случилось, что разозлило его, но он выместил свою агрессию на нас и начал орать благим матом.
    Вот его слова: «Заткни свою суку, или я выброшу тебя на тротуар». [Смеётся] Все вокруг нас просто разрыдались от смеха. Она даже не сказала ничего плохого, понимаешь? И я повернулся к Кортни и сказал: «Заткнись, сука!» И все засмеялись, а он ушёл. И я думаю, что сделал то, чего он от меня хотел - был мужчиной. [Смеётся]

КО: Он напоминает тебе парней, с которыми ты ходил в школу?

КК: Точно. Очень бестолковые, трахнутые парни. На них особой надежды нет.

КО: Когда он пел об «иммигрантах и гомиках», люди его оправдывали, говоря: «Ну, он из Индианы - »

КК: О, ну, тогда ладно. [Смеётся]. Безумие. Позже, после того, как мы сыграли свой концерт и пошли к своему трейлеру, к нам подошла свита «Guns N’Roses». У них как минимум 50 телохранителей на брата: огромные, гигантские безмозглые чурбаны, всегда готовые убить за Эксла. [Смеётся] Они меня не заметили, но они окружили Криса, и Дафф [МакКэган из «Guns N’Roses»] хотел побить Криса, а телохранители начали хамить Крису. Он, наконец, убежал, но весь остаток вечера присутствовала большая угроза того, что нас побьют или сами «Guns N’Roses», или их бандюганы. Нам пришлось спрятаться.
    С тех пор, каждый раз, когда Эксл играл концерт, он высказывал комментарии обо мне и Кортни. Когда он был в Сиэтле, он сказал: ««Нирвана» скорее останется дома и будет колоть наркотики со своими жёнами-суками, чем будет гастролировать с нами». [Смеётся] Именно поэтому в большинстве школ существует большая вражда. Это весело. Он всё-таки безумен. Я боялся. Я, возможно, не смог бы его побить; я знаю, что он побил бы меня, будь у него такая возможность.

КО: Что ты думаешь о том, что фэны «Guns N’Roses» приходят на ваши концерты?

КК: Ну, когда мы играли на благотворительном концерте «No on 9» в Портленде, я сказал о «Guns N’Roses» кое-что. Ничего очень гадкого - кажется, я сказал: «А сейчас - наша следующая песня, «Sweet Child o` Mine».  Но на сцену прыгнул какой-то парень и сказал: «Эй, чувак, «Guns N’Roses» играют удивительную музыку, и «Нирвана» играет удивительную музыку. Давайте просто жить дружно и всё наладится, чувак!»
    И я просто не смог не сказать: «Нет, парень, на самом деле ты неправ. Те люди - полные женофобские придурки, и причина, по которой мы играем этот концерт - это борьба с женофобией, хоть какая-то. Тот парень - чёртов женофоб, расист и гомофоб, и ты не можешь быть и на его стороне, и на нашей стороне. Мне жаль, что приходится делить это вот так, но это то, что нельзя игнорировать. И кроме того они не умеют писать хорошую музыку». [Смеётся]

КО: Знаешь, вы, вероятно, брали деньги с людей, которые голосовали за «9» - но они на самом деле хотели увидеть «Нирвану».

КК: [Смеётся] Точно! Крис ходил на концерт «Guns N’Roses», когда они играли здесь с «Metallica» несколько месяцев назад, и он пошёл за кулисы, а там были две такие красотки, которые выглядели так, будто вышли из видео «Warrant». Они сидели на диване в надеждах отсосать у Эксла или что-то в этом роде, и одна из них сказала: «Крис, мы видели тебя на том бенефисе «No on 9»! Мы голосовали за «9»! Ты поцеловал Курта в губы! Это было отвратительно!» [Смеётся] Знать, что мы влияем на таких людей - это в некотором роде забавно. Грустно, что они ничего не понимают. В конце концов, после всего того, чем мы занимались и что видели эти девушки, это единственное, что отложилось в их мозгу.

КО: Ты обычно так манипулировал людьми в школе, не так ли?

КК: О, точно. Я обычно притворялся геем просто чтобы напрягать людей. У меня была репутация гомосексуалиста с тех пор, как мне исполнилось 14 лет. Это было очень круто, потому что я нашёл несколько друзей-геев в Абердине - что почти невозможно. Как я мог вообще встретить гея в Абердине, удивительно! Но так я заполучил очень хороших друзей. Меня много били, конечно, из-за того, что я с ними общался.
    Люди просто сначала думали, что я странный, просто немного трахнутый парень. Но как только у меня появился ярлык гея, это дало мне свободу иметь возможность быть фриком и дать людям знать, что им надо просто держаться от меня подальше. Вместо того, чтобы иметь необходимость объяснять кому-то, что им просто нужно держаться от меня подальше, чёрт возьми - я гей, поэтому меня даже не будут трогать. Хотя это вызвало кучу страшных происшествий в переулках по дороге домой из школы.

КО: Тебя на самом деле били?

КК: О, да. Кучу раз.

КО: И ты писал спреем «БОГ – ГЕЙ» на грузовиках людей?

КК: В этом было много забавного. Самым забавным в этом было не столько само по себе действие, сколько то, что было на следующее утро. Я вставал рано утром, чтобы прогуляться по окрестностям, которые я терроризировал, чтобы посмотреть на последствия. Самое худшее, что я мог - это писать спреем на их машинах. Ничто не было бы более эффективным.
    Абердин был депрессивным, и в нём было много негативного, но было очень забавно всё время напрягать людей. Я любил ходить на вечеринки - пивные вечеринки качков - и просто бегать пьяным и противным, куря сигары и плюя на спины этих больших качков-деревенщин, а они об этом не догадывались. К концу вечера обычно я в итоге оскорблял какую-нибудь девушку, а она заставляла своего приятеля пойти и побить меня. [Смеётся]

КО: Из-за того, что люди думали, что ты - гей, и у тебя были друзья-геи, ты когда-нибудь задавался вопросом, мог ли бы ты быть геем?

КК: Да, точно. Понимаешь, я всегда хотел иметь друзей мужского пола, с которыми я мог бы быть очень близок и говорить о важных вещах и быть таким же нежным с этим человеком, каким я мог бы быть с девушкой. На протяжении своей жизни я всегда был очень близок с девушками и дружил с девушками. И я всё-таки всегда был хилым, женственным человеком, поэтому какое-то время я думал, что гей, потому что я вообще не считал привлекательной ни одну девочку в своей школе. У них были очень жуткие стрижки и убогий склад ума. И я подумал, что попытаюсь на какое-то время стать геем, но я только стал более сексуально привлекателен для женщин. Но я очень рад, что нашёл друзей-геев, потому что это в итоге спасло меня от того, чтобы стать монахом или чем-то в этом роде.
    В смысле, я определённо гей в душе, и я, вероятно, мог бы быть бисексуалом. Но я женат, и меня больше привлекает Кортни, чем вообще когда-либо какой-нибудь человек, поэтому нет никакого смысла в этот момент предаваться увлечениям молодости. [Смеётся] Если бы я не нашёл Кортни, я, вероятно, вёл бы бисексуальный образ жизни. Но я просто нахожу её абсолютно привлекательной во всех отношениях.

КО: О ней рассказывали, что она предпочитает компании геев -

КК: О, да. Всё, что она делала пять или шесть лет своей жизни - это тусовалась по гей-клубам. Она узнала всё о духах и моде от своих друзей.

КО: Теперь, когда у вас есть ребёнок, как вы собираетесь её просвещать по поводу половой дискриминации и гомофобии и подобных вещей?

КК: Я думаю, что просто расти со мной и Кортни будет достаточно хорошим примером того, что, мы надеемся, она не будет ущемлена. Надо признать, что большинство причин, по которым человек растет, ненавидя измы - в том, что их учили родители. Она может запутаться, но я вообще по этому поводу не волнуюсь.

КО: Из-за нынешнего состояния мира ты вообще за неё не боишься?

КК: Ну, у меня всё время есть апокалиптические мечты. Два года назад я даже не думал о том, чтобы завести ребенка. Я обычно говорил, что человек, который сейчас производит на свет ребёнка - эгоист. Но я пытаюсь быть оптимистом, и похоже, что на самом деле всё становится немного лучше - просто способы коммуникация прогрессируют за последние десять лет. «MTV», являются ли они злыми корпоративными людоедами или нет, сыграли роль в повышении самосознания.
    Это кажется почти пошлым, но рок-н-ролл и наше поколение не собираются мириться с той же рейгановской ерундой, которой нас обрабатывали, когда мы были моложе. Я был беспомощным, когда мне было 12 лет, когда был избран Рейган, и я ничего не мог с этим сделать. Но теперь это поколение растёт, и им сейчас лет по 25; они не мирятся с этим.
    Я знаю, что республиканцы всё ещё есть повсеместно, но разве не чувствуется, что становится немного лучше? Не только потому, что у власти сейчас Клинтон, но - посмотри на то, что он сделал в первую очередь. Он попытался снять запрет на геев в вооружённых силах, и я думаю, что это довольно позитивная вещь. Я не ожидаю больших изменений, но, думаю, за последние пять лет наше поколение стало гораздо более позитивным. Я понял это, читая журнал «Sassy», понимаешь? Каким бы пошлым и глупым это ни казалось, я могу сказать, что среднестатистический 14-летний ребёнок гораздо чувствительнее - или пытается таким быть - чем десять лет назад.

КО: Ты за Клинтона?

КК: О, да. Я голосовал за него. Я бы скорее голосовал за Джерри Брауна. Я внёс свою сотню долларов. Но я определённо счастлив, что выбрали Клинтона.

КО: Вы сыграли бы в Белом доме, если бы вас попросили?

КК: [Смеётся] Если мы как-то на что-то влиять - да. Я знаю, что Челси мы очень нравимся, поэтому Челси могла бы сказать: «Папа, сделай это и сделай то! Так говорит «Нирвана»!» [Смеётся] Конечно, я сыграл бы для президента. И Челси кажется довольно клёвой девочкой, которая носит «Birkenstock». Эми Картер тоже довольно крута, судя по тому, что я слышал. Её видели на концертах «Butthole Surfers»!

КО: Вы, ребята, не читаете нравоучений по поводу своего мнения. Это разумный подход.

КК: Ну надо же. Это довольно лестно, но из всех людей, которых я знаю, я меньше всех способен говорить о политике. Я надеюсь, что больше передаю личное, чем политическое. Приблизительно год назад, когда мы поняли, какое мы оказываем влияние, мы подумали, что это отличная возможность оказывать какое-то влияние на людей. Меня называли лицемером, идиотом и неквалифицированным, но я ничего не могу с этим поделать. Это просто моя натура. Мне приходится говорить о вещах, которые меня раздражают, и если они отрицательные или нравоучительные, тогда очень жаль. Никто меня не заткнёт. Я по-прежнему такой же человек, каким я был. Вообще-то, когда-то я был гораздо более радикальным, чем сейчас.

КО: В мыслях или на деле?

КК: И то, и другое, на самом деле. Главным образом, на деле; я на самом деле больше не могу заниматься вандализмом. Но занимаюсь - вообще-то, я занимался этим недавно.

КО: Что?

КК: Я не могу сказать! [Смеётся] Я даже не могу сказать! Меня всё время проверяют люди - особенно из-за слухов по поводу героина. Которые раздули до такой степени, что меня постоянно всё время дёргают в аэропортах и на паспортном контроле. И полицейские -  меня останавливают всякий раз, когда они меня узнают, и обыскивают мою машину.
    Всё это началось всего с одной чёртовой статьи в журнале «Bam». Тот парень - я даже не был под кайфом в тот вечер, а он просто предположил, что я был, и написал статью о том, какие у меня впалые щёки, и какие суженные у меня зрачки, и что я не в состоянии справиться с успехом, и обо всём, что происходит с группой. Это было очень стыдно. Сперва это меня не беспокоило, но потом написали ещё одну статью о человеке, который негативный, это просто распространяется, как лесной пожар, и все просто считают это правдой.

КО: Ты говоришь о статье Линн Хиршберг о Кортни в «Vanity Fair».

КК: Я никогда в жизни не читал статью, которая была бы более убедительна и более смешна. Все от нашей студии звукозаписи до нашего руководства и наших самых близких друзей поверили этому дерьму.
    Она [Хиршберг] проделала очень хорошую работу, взяв часть того, что сказала Кортни, и превратив это в нечто совершенно другое. Я  видел, что происходило раньше - это происходило со мной много раз - но это было просто крайностью и сделано так хорошо, что мне надо отдать ей должное. Она - мастер коварства.

КО: Как насчёт приёма наркотиков?

КК: Кортни была честна по поводу героиновой экскурсии, на которую мы отправились на несколько месяцев. Потом Кортни оказалась беременной, поняла, что беременна, и у неё проблема с наркотиками, и завязала с наркотиками. Только и всего. Но всё обставили так, будто через восемь месяцев после этого факта Кортни была на девятом месяце и по-прежнему принимала наркотики, и все были очень обеспокоены. Как будто в нашей квартире какой-то ужасный вертеп. Я выглядел очень тощим. Ну, я тощий человек, и набираю по десять фунтов каждый раз, когда фотографируюсь, поэтому люди думают, что я такой коренастый человек с нормальным весом.
    Я просто очень устал об этом думать. Нам приходится каждый чёртов день жить с результатами одной этой статьи. Вот с чем нам всё время приходится иметь дело.

КО: Что ты чувствовал, когда её читал?

КК: Я был в полном бешенстве. Моими первыми мыслями было прикончить её. Я хотел лично душу из неё вытрясти, и я никогда ни с кем не хотел этого сделать, особенно с женщиной. Но просто во мне было столько злости. Это было так хорошо сделано. Мы были просто беспомощны в борьбе с чем-то подобным. Нам пришлось заказывать хвалебные статьи, чтобы попытаться побороться с этой вещью. Стыдно, что пришлось это делать: позировать со своей семьёй на обложке журнала в надежде, что некоторые люди по крайней мере подвергнут сомнению обоснованность [«Vanity Fair»].

КО: Ты говоришь о позировании для обложки «Spin»?

КК: Да, и мы сделали несколько других вещей. Это меня злило до такой степени, что... даже не хотелось столько ненавидеть. Мы могли бы подать иск к «Cond; Nast», но у них очень много миллионов долларов, они могли бы тормозить процесс десять лет, и мы бы просто потеряли большую часть своих денег.

КО: Какую самую забавную вещь, на твой взгляд, написали о тебе?

КК: Практически всё это. [Смеётся] Большую часть времени меня изображают таким деревенским пареньком-рокером, который вообще не может связать слова в предложение, понимаешь? Меня много раз изображали просто глупым рок-н-ролльщиком.

КО: Кортни изображают в прессе как Нэнси Рейган этих отношений.

КК: Это просто ужасно. Боже! Я не хочу сказать что-то вроде: «Ну, во всяком случае, я в доме хозяин».  Это полностью разделено. Мы имеем влияние друг на друга. Это полное 50-50. Кортни на этом настаивает: у неё есть счет -  когда она занимает у меня деньги, она должна туда их вернуть. Она берёт всего не более 6 000 долларов. Мы - миллионеры, а она идет в «Jet Rag» [магазин винтажной одежды в Лос-Анджелесе] и покупает одежду - платья за 5 долларов. Подумаешь! Я с удовольствием куплю ей несколько платьев за 5 долларов. Мы вообще не требуем многого.
    Наши личные расходы за прошлый год - мы заработали миллион долларов, из которого 380 000 долларов ушло на налоги, 300 000 долларов ушло на дом, остальное ушло на врачей и адвокатов, и наши личные расходы составили около 80 000 долларов. Это включает прокат автомобилей, еду, всё. Это не очень много; это точно не столько, сколько тратит за год Эксл. Она настаивала на добрачном соглашении; никто об этом не знает. Поэтому в этих отношениях точно вообще нет манипуляции.
    Мне очень претит думать, что все это принимают. Из-за этого я чувствую себя ещё глупее. Я не самый защищённый человек в мире, и я не должен знать, что каждый раз, когда я выхожу на улицу, и меня кто-то узнаёт, они думают обо мне как о таком беззащитном маленьком идиоте-рокере, которым манипулирует его жена. Это чуть сложнее.
    У Кортни всю жизнь были неправильные представления о себе. Я говорю с людьми, которые знали Кортни пять лет назад, и она была гораздо более непостоянной, охреневшей личностью, чем теперь. Она была безумна время от времени. Люди видели её на вечеринках просто просящей внимания. Я никогда не мог бы предсказать успешный брак с таким человеком несколько лет назад. Этого просто не могло бы случиться.

КО: Как всё это влияет на других членов «Нирваны»?

КК: Определённо не так серьёзно, как все думают, или что было написано. В «NME»  [британский музыкальный журнал] была статья, которая не была ничем иным, кроме как «разоблачением», что Кортни портит «Нирвану» и ставит нас на грань распада. Довольно страшно обнаружить, что такая статья, как эта, может быть написана твоим другом. Из-за этого трудно кому-то доверять.
    Крису и Дэйву Кортни понравилась ещё до того, как Кортни понравилась мне. В то время я понимал, что она мне очень нравилась, но я не признавался в этом. Они с Дэйвом были очень хорошими друзьями - я не должен был этого говорить, но они почти хотели встречаться на какое-то время. Когда мы были в туре в Европе, некоторые из наших концертов накладывались на концерты «Hole», и Кортни тусовалась с нами в автобусе, и Крис с Кортни были очень хорошими друзьями. И это вообще не изменилось. Не было никакой враждебности, разве что после статьи «Vanity Fair».
    В течение нескольких дней даже Крис был уверен, что Кортни сказала те вещи. Кортни сказала: «Почему бы тебе не выгнать Криса из группы?» Она сказала это, но это была абсолютная шутка. Вот самая большая проблема статей - контекст. Слово «саркастический» должно быть в круглых скобках 90 % времени в интервью с нами. Дэйв и Крис отлично с этим справляются, и они защищают нас столько, сколько могут, но мы не можем ожидать, что они пойдут в крестовый поход защиты, потому что это не затрагивает их так, как затрагивает нас.

КО: Были времена в прошлом году, когда ты просто хотел уйти?

КК: О, да. На днях вечером. Поздно ночью я позвонил Крису; я был очень пьян, и я сказал: «Я больше не хочу играть в этой группе. Я позвоню тебе завтра». Я был предельно серьёзен. В течение нескольких часов. [Смеётся]

КО: Как обстоят дела с крупной студией?

КК: У нас не было никаких осложнений. По нашему контракту у нас 100%-й артистический контроль. Что это означает в мелком шрифте, я не знаю. Вся злая корпоративность, о которой я слышал с тех пор, как увлёкся андеграундным роком, возможно, правда относительно других групп, но у нас есть хороший адвокат и отличный контракт. И мы продаём для них много альбомов, поэтому у нас есть контроль над ситуацией.

КО: Группа Кортни тоже заключила хороший контракт?

КК: Он, вообще-то, лучше нашего. Это - первое десятилетие, когда ведущие студии имеют дело с подобным контрактом. Они так привыкли к наличию групп, которые даже не знают, что хотят сделать, что они должны быть под контролем. Есть много групп, у которых вообше нет никакого художественного руководства, поэтому они должны наряжаться в спандекс.

КО: Поэтому сегодня можно включить мэйнстрим-радио и послушать музыку, которая тебе нравится.

КК: Это одна из причин, по которой я настроен чуть более оптимистично в этом году - Клинтон и то, что «Screaming Trees» прямо сейчас постоянно крутят. Она коммерческая, но это хорошая музыка. Мне вообще не нравится музыка «Pearl Jam», но, по крайней мере, у них  хорошие отношения; они не ещё одни «Van Halen», которые полностью отказываются обращаться к чему-нибудь.
    Единственная грустная вещь в этом - то, что невинность андеграундной музыки была смешана с тем, какой была корпоративная идея того, что такое андеграунд. Нет никаких границ. «Pearl Jam» - хороший пример. Я не хочу заострять на них внимание; я устал говорить о них гадости, но они - очень коммерческая рок-группа.

КО: А что ты делаешь, когда не играешь музыку?

КК: Ну, я во второй раз читаю «Парфюмера». Это о подмастерье парфюмера в 1700-е. И мне очень нравится Камилла Палья; это очень интересно, даже при том, что я не обязательно соглашаюсь с тем, что она говорит. Я по-прежнему иногда рисую - я нарисовал обложку «Incesticide».
    И я делаю кукол. Мне нравится стиль вещей с 1700-х и 1800-х из Югославии и той области. Я делаю копии с таких журналов коллекционеров кукол. Они глиняные. Я их обжигаю, а потом делаю так, чтобы они выглядели очень старыми, и одеваю их в старую одежду. Они выглядят так, как будто я на самом деле наткнулся на реальную старинную вещь, потому что я не знаю, где найти кукол, которые в тех журналах. Я мог бы пойти на шоу коллекционеров кукол, но они очень дорогие. Я не хочу позволять себе такие вещи – «Теперь, когда я - рок-звезда, я покупаю старинные вещи», понимаешь? [Смеётся] Некоторые из тех вещей, типа, 50 000 долларов.
    Я не могу найти всё, что хочу. Я хожу по магазинам, и я покупаю еду, и вот и всё. Теперь, когда у меня есть все эти деньги, я просто не могу потратить их на что-то. Всё, что я ценю, старое, но не обязательно старинные вещи, поэтому я могу получить это очень задёшево.

КО: И ты не можешь попасть в капкан того, чтобы тратить деньги на вещи просто потому, что ты можешь?

КК: Иногда мне хочется. Я заметил, что есть специализированные магазины для богатых и знаменитых, в которых есть в основном те же самые вещи, которые можно найти в «Kmart», но у них смешной ценник, и люди покупают это просто потому что им больше нечего сделать со своими деньгами. Есть много таких вещей  на «Rodeo Drive». Мы ходили в «Gucci» только чтобы посмотреть, сколько стоит сумка «Gucci». [Смеётся] Просто такая кожаная сумка, и из-за того, что на неё название «Gucci», она была, типа, 10 000 долларов!

КО: Тебе нравится Лос-Анджелес?

КК: Я ненавижу Лос-Анджелес. Я люблю погоду, но я не могу там находиться. Я однозначно его ненавижу. Многое из этого связано с наличием ответственности езды с ребёнком. Люди там очень грубые. Я не такой плохой водитель, и я попадаю в аварии почти каждый день.
    Мы были там из-за бунтов. Это решение было самой глупой вещью, которую я когда-либо видел. Если они собирались бунтовать, я просто хотел бы, чтобы они бунтовали в центре Беверли-Хиллз. Взяв все сумки «Gucci». [Смеётся]

КО: Теперь у тебя есть возможность сказать всё. что хочешь.

КК: Я всегда молчал, когда задают этот вопрос. Возможно, я буду просто бормотать или заикаться и в итоге скажу: «Не верьте всему, что читаете». Я всегда знал, что всё подвергаю сомнению. Всюсвою  жизнь я никогда не верил большинству вещей, которые я прочитал в исторических книгах и многим вещам, которые я изучал в школе. Но теперь я нашёл, что не имею права судить о ком-то, основываясь на том, что я прочитал. Я не имею права ни о чём судить. Вот урок, который я усвоил.





























ИСТИННЫЙ ПОРТРЕТ
РОК-ИДОЛА ДЕВЯНОСТЫХ,
С КОТОРЫМ, ПО СЛОВАМ КОРТНИ,
ЕЙ НРАВИТСЯ ДРАТЬСЯ

Антонио Карлос Мигел и Эва Жури | 19 января 1993 года | «O Globo» (Бразилия)




Мы с фотографом «O Globo» Марсией Фолетто приехали в гостиницу, где остановилась группа, около полудня - за шесть часов до того, как мы вошли в номер Курта Кобэйна. Двое его бразильских телохранителя помогли мне получить интервью, выступив в качестве связных. Я утверждал, что не был обычным журналистом, что я - тот, кто очень любит музыку, и что мне понравился анархический концерт, который «Нирвана» дала тремя днями ранее в Сан-Паулу, тот, который большинство моих коллег по бразильской прессе не поняли. Я также дал телохранителям экземпляр главного рок-журнала Бразилии, «Bizz» (где я раньше работал), с фотографией Кобэйна на обложке. Два часа спустя я увидел, что Кортни Лав выходит из лифта и садится в буфете в холле. И я представился как тот парень, который был таким настойчивым. Она оглядела меня и попросила меня ещё немного подождать. Тридцать минут спустя нас с Марсией пригласили.
    Был солнечный летний день, но Курт был очень тепло одет, потому что ему нравился фасон «кариока», рубашка поверх футболки. Он также утверждал, что его мучают сильные колики; во время нашей встречи он неоднократно хватался за живот. Он рассказал мне о своей страсти к музыке Джими Хендрикса – «Мы обычно сидели возле его могилы, чтобы поиграть музыку и выпить пива» - и одной из своих целей в качестве композитора: «Смешать панк-настойчивость «Sex Pistols» с мелодиями «Beatles»!» Курт также говорил о проблемах со своими товарищами по группе («Я не понимаю, почему их имена должны быть в титрах; я написал 99 процентов музыки «Нирваны»».”) и сильное разочарование во всей этой шумихе вокруг грандж-сцены («Я устал от всего этого; мои пятнадцать минут славы закончились. Я бы хотел, чтобы многие неизвестные группы, которые я обожаю, могли бы тоже получить свои дозы».).
    Курт сказал, что он хотел бы вернуться инкогнито в Бризилию, чтобы поздороваться. Он казался искренним и крепко обнял нас на прощание. Я до сих пор жалею, что не дал ему косяк, который был у меня в кармане. Это, возможно, облегчило бы его состояние. Мне понравился разговор, но мой редактор предпочёл поместить на первую страницу статью, изучающую сходства между Куртом и Кортни и Сидом и Нэнси. Я был очень разозлён таким решением. Мое интервью с Куртом было смешано с интервью Эвой Жури с Кортни для статьи на первой полосе - Антонио Карлос Мигел

В 1993 году я писал для «O Globo» в качестве корреспондента по музыке, кино и культуре. Моя работа главным образом состояла в том, чтобы брать интервью у людей и писать рецензии на альбомы. Тогда в Рио-де-Жанейро и Сан-Паулу были большие музыкальные фестивали, и «Нирвана» приезжала, чтобы выступить. Группа была на своём пике - история огромного мирового успеха.
    Мне удалось добиться телефонного интервью с Кристом Новоселичем, и как только участники группы прибыли в Рио, наш редактор решил, что мы должны поговорить с Кобэйном. Он послал нас с Антонил в гостиницу группы, чтобы попытаться поговорить с ним неформально, без присутствия менеджера или пресс-агентов.
    Мы сидели там шесть часов, без дела, пока не увидели Курта одного в холле. Он был очень крошечным и тощим и шёл босиком, говоря сам с собой. Мы подошли к нему, но он не захотел с нами говорить. В тот же вечер мы встретили Криста, и он пригласил нас в свой номер выпить и немного поболтать. Это было самое крутое ощущение - находиться там с одним из лидеров этой удивительной группы, которую мы любили, вместе с его подружкой, разговаривая о политике и музыке. Было здорово написать статью - не просто интервью, но и краткий очерк о действительно великой группе.
    На следующий день мы с Антонио я решили пойти в гостиницу ещё раз, чтобы снова найти Курта. Пока мы ждали Курта, я увидела, что Кортни Лав выходит из гостиницы. Я подошла к ней и спросила, могу ли я взять у неё интервью. Она сказала мне, что идёт за покупками одна, потому что Курт ненавидит ходить по магазинам. Потом она объявила, что будет говорить, только если я скажу ей, где достать наркотики. Я сказала ей, что это опасно, но она настояла, и я показала ей Росинью, одну из самых больших фавел в Рио, которая была рядом с гостиницей.
    Во время нашего короткого интервью она была в очень хорошем настроении. Она говорила о своих отношениях с Куртом, признавшись, что они - скучная обычная пара. Она показала мне фотографию своей маленькой дочери, Фрэнсис Бин, сказав мне, что она её любит, и подтвердила слухи, что она дерётся с Куртом каждый день: «Это свадебная забава», - ответила она.
    Статья, размещённая на первой полосе, правомерно сравнивала пару с Сидом и Нэнси из-за общих черт в их поведении, их драк и их трудных отношений. - Эва Жури

Перевела Софи-Клэр Соулсби.


После шести часов ожидания и переговоров, нашему корреспонденту из «O Globo» разрешают пойти в номер Курта Кобэйна в «Intercontinental». Кортни Лав проходит через холл гостиницы, по-видимому, чтобы посмотреть, достаточно ли команда уверена, чтобы сделать первое эксклюзивное интервью с ведущим вокалистом «Нирваны» в Бразилии. Полчаса спустя охранник отводит корреспондента в номер Курта. Только что из ванной и с болезненным видом, он подтверждает, что плохо себя чувствует; «У меня ужасный понос». Темы разговора должны ограничиваться областью музыки - поэтому корреспондент не может выяснить, являются ли проблемы Кобэйна результатом лечения героиновой детоксикации, которую, согласно американской прессе, он проходил. Курт был дружелюбен, болтая о типичной распущенности рок-звёзд. Осталось впечатление хрупкого и честного человека, который в возрасте двадцати пяти лет был ошеломлён оглушительным успехом. Будучи андеграундной группой из Сиэтла до конца 1991 года, после альбома «Nevermind» «Нирвана» стала центром притяжения мировых СМИ и первой рок-иконой 1990-х.

Антонио Карлос Мигель: Вас с Кортни называют Сидом и Нэнси гранджа; что ты об этом думаешь?

Курт Кобэйн: Это ничто. Я не хочу об этом говорить, и мне это вообще не нравится.

АКМ: Тогда давай поговорим о диковинке во вступлении к «Territorial Pissings». Вы, ребята, поёте отрывок из старой хипповской песни, «Get Together». Шутка или дань уважения?

КК: И то, и другое. Идея появилась за несколько мгновений до того, как мы записали трек. Мы не хотели оскорбить того парня, который написал эту музыку. Песня говорит о людях, которые объединяются, и они крутые и пробуют что-то новое, идеальный контраст по отношению к мужчинам-мачо, которых я изображаю в «Territorial Pissings»: название - намёк на привычку определённых животных мочиться, чтобы пометить свои территории, и мы подумали, что было бы неплохо, если Крис споёт в начале «Get Together».

АКМ: Тебе нравится рок 1960-х и идеалы движения хиппи?

КК: Да, очень. Я, когда был подростком, немного пережил это в 1970-х, и это было фантастическим. Идея быть положительным и вызвать изменение в обществе и мире была заимствована СМИ, которые превратили её в нечто смешное, в карикатуру. Движение хиппи на самом деле было в Сан-Франциско в 1967 году, но американское общество всё ещё жило этой идеологией хиппи ещё десять лет, даже поверхностно.

АКМ: Ты думаешь, что возможно провести параллели между музыкой «Нирваны» и музыкой эры хиппи?

КК: Самой большой точкой сопроикосновения могло бы быть манипулирование СМИ, которое уже привело с тем смешным вещам, в которые верит моё поколение. Мода, дизайнеры, люди, которые создают одежду, начинают продавать такие рубашки, как та, которая на мне, за тысячи долларов. 

Кортни Лав, наконец, доказала свою любовь к своему мужу Курту Кобэйну. После участия в нескольких скандалах в Бразилии и драки с Кобэйном в день его приезда в Рио, в четверг днём в холле гостиницы она не остановилась, чтобы обнять своего мужа. Кортни прекрасна; её белая кожа и высветленные волосы подчеркивают её большие голубые глаза. Несмотря на
то, что она покинула холл на высокой скорости со своей охраной, не остановившись, чтобы дать автографы, она соглашается ответить на несколько вопросов «O Globo» о своих проблемах и даже посчитала обязательным для себя гордо похвастаться поляроидным фото своей дочери, маленькой Фрэнсис Бин Кобэйн; «Не правда ли, она милая? Ей уже шесть месяцев!»

Эва Жури: Правда, что ты любишь драться с Куртом, как сообщали в прессе?

Кортни Лав: я никогда не читаю прессу; что еще они говорят? Что я дерусь с Куртом? Конечно, мы дерёмся каждый день. Вот и вся красота брака.

ЭЖ: Так ты думаешь, что у вас с Куртом нормальные отношения?

КЛ: Мы настолько нормальны, что становимся скучными. Мы - типичная пара, довольно нормальная. Это вообще не новость, зачем об этом говорить?

ЭЖ: Почему ты идёшь одна?

КЛ: Похожу по магазинам. Курт этого не делает.















Пиво у Могилы Хендрикса

Кобэйн рассказывает, что он был фэном Джими Хендрикса - который также играл на гитаре левой рукой - и панк-рока. Что касается его имени и правильного написания, это - Курт (Kurt - Прим. пер.) но в последнее время он больше подписывался Курдт и уже использовал Курт (Curt - Прим. пер.); «Выбирай, что предпочитаешь».

АКМ: При таком количестве разных стилей возможно ли говорить о саунде Сиэтла?

КК: Все, кому нравится музыка, уже знают, что эти группы не звучат одинаково.

АКМ: На «Нирвану» повлиял панк?

КК: Я всегда хотел быть ближе к панк-року, и это мой любимый тип музыки.

АКМ: Ты согласен, что «Нирвана», как Хендрикс, смешивает шум и тяжесть с отличными песнями и прекрасными мелодиями?

КК: У Хендрикса действительно было много мелодии. Это была шумная, отличная музыка, и он был отличным композитором. Я очень его уважаю, и посещаю его могилу каждый год и пью пиво.

АКМ: Большинство твоих песен приписывают тебе и Крису Новоселичу...

КК: Ну, я не понимаю, почему их приписывают обоим. Я пишу 99 процентов музыки дома, а потом работаю над ней в студии.

АКМ: Что случилось на сцене в Сан-Паулу?

КК: Необходимость играть одни и те же песни каждый вечер превращается в работу. Возможно, говорить на другом языке означает, что публика не поняла шутку. Мы поменялись инструментами и играли старые любимые песни - очень плохо, очевидно, потому что мы ничего не репетировали.

АКМ: И чего нам ждать от концерта в Рио?

КК: Я думаю, что он будет лучше, не так много ерунды. Возможно, мы предложим всем в зале выйти на сцену.

АКМ: Вспоминая Энди Уорхола, что в будущем каждый получит пятнадцать минут славы, хотел бы ты второй заход?

КК: О, мои пятнадцать минут истекают. Я надеюсь, что придёт черёд многих групп, которых я люблю. Я бы отдал свои пятнадцать минут любому, с удовольствием.










































«В МОИХ ГЛАЗАХ СТОЛЬКО
ЯРКОГО СВЕТА»

Родригу Ларю | 23 января 1993 года | «College Radio» и Фэнзин Midsummer Madness (Бразилия)




Мы с троими друзьями руководили шоу под названием «College Radio», которое передавалось каждую субботу на «Fluminense FM» в Нитерое. Я отвечал за журналистику, и мне предоставили две проходки на Голливудский Рок-Фестиваль в январе 1993 года. Мне всегда нравились «Mudhoney» и «Love Battery» больше чем «Нирвана» или «L7», но, тем не менее, это был вообще неплохой фестиваль. Тем утром мы пошли на «Sambodromo», где «Нирвана» занималась проверкой звука, и было легко убедить вышибал пропустить нас по нашим проходкам. Мы с другом Дуду Азеведу, в самодельных футболках и с фэнзинами, посмотрели проверку звука, потом подошли к двери за кулисами, крича, что мы с «College Radio». Крист Новоселич проявил к нам снисхождение и велел нам идти в гостиницу группы, пока он пытается устроить интервью.
    Стаи фэнов толпились у Гостиницы «Intercontinental». Крист проходил мимо входа и заметил нас. К тому времени мы с Дуду тусовались с нашими друзьями Ливией Лазарро, Ружерио Гулартом и Леандро Феррейрой. Нам велели подождать. Несколько минут спустя лифт открылся, и огромный парень, личный бразильский телохранитель Курта, высунулся и крикнул: «Где парни с радиопрограммы?!» Мы крикнули в ответ: «Здесь! Мы здесь!» Он посмотрел на этих пятерых молодых людей - мне было двадцать, Ливии было ещё где-то примерно лет семнадцать, всем остальным приблизительно по двадцать. Он весело взглянул на нас. «ВСЕ Вы?» Но он отвёл нас в номер, велел подождать, а потом сказал нам, что Курт хочет с нами поговорить. Мы были ошеломлены. Курт? Мы были бы вполне счастливы поговорить с кем-то из «Нирваны», но с самим Куртом? Ничего себе. Спустя всего две минуты вошёл Курт. Он поприветствовал каждого из нас, мы объяснили, кто мы, и он сел на диван, чтобы мы могли поболтать. Он попросил, чтобы мы записали только звук - никакого изображения - на нашей видеокамере VHS. Никаких фотографий нашей встречи нет.
    Тридцать минут мы сидели вместе, болтая о всевозможных вещах - разбивании гитар, фэнзинах, бразильских группах, о программе для вечернего шоу. В итоге вошла Кортни и сказала Курту, что им надо идти на параглайдинг. Нас пригласили на выход - ждал кто-то ещё. Курт дал мне адрес Джона Силвы, чтобы я мог послать ему демо местных групп, но, в конце концов, я ничего не послал. Мы даже не использовали эту плёнку на нашем шоу; наше шоу был по-настоящему альтернативным, и, возможно, мы чувствовали, что «Нирвана» была для нас слишком попсовой. Нам понадобилось ещё полтора года, чтобы мы осознали, что нам представилась уникальная возможность. Мы познакомились с супердружелюбным и очень заинтересованным Куртом Кобэйном, который хотел услышать всё о сцене в Рио-де-Жанейро. Он был очень хорошим человеком, и я никогда бы не предположил, что он... понимаешь? - Родригу Ларю


Ливия Лаззаро: Тебе понравился концерт в Сан-Паулу?

Курт Кобэйн: Да, очень.

ЛЛ: Какие там были люди?

КК: Много раз, когда мы играем большие концерты, в моих глазах столько яркого света, что на самом деле я не могу никого увидеть. Они ослепляют. И я спрашивал раз пять, нельзя ли отключить огни из зала мне в лицо - но они не будут так делать... Я представил себе, я ощущаю, что им весело! Да.

Родригу Ларю: Когда вы даете большой концерт, люди меньше веселятся в маленьком месте с большим количеством фидбека?

КК: Ну... Я больше веселюсь. Я знаю это. Я знаю, что остальные члены группы гораздо больше веселятся в маленьких местечках; они всегда более приятны. Потому что мне никогда на самом деле не нравится ходить на большие шоу и смотреть на группы - звук плохой, и группа так далеко, что это очень похоже на то, как будто смотришь телевизор. Я мало что могу с этим сделать, на самом деле. Хотелось бы надеяться, если наш следующий альбом будет еще более шумным, то мы потеряем некоторых людей в аудитории, которые этого не оценят, и мы сможем начать играть в клубах поменьше.

ЛЛ: Как насчёт американских групп? Какие тебе нравятся больше всего?

КК: Мне нравится «Pavement»...

ЛЛ: «Sonic Youth»?

КК: Да, конечно! Тебе нравится их новый альбом?

ЛЛ: Конечно, мне нравится, но, кажется, я предпочитаю их последний альбом. «Dirty» хорош. У них был тот же продюсер, что и у тебя, Батч Виг.

КК: Мне нравятся «Pavement», и «Sebadoh», и «Breeders», «Pixies» - я люблю «Pixies». Они распались...

Леандро Феррейра: А как насчёт других групп, играющих с вами здесь – «Alice in Chains», «Red Hot Chili Peppers» - что ты думаешь о них?

КК: Хм... Ну, «Red Hot Chili Peppers» интересные - мне нравится на них смотреть. У меня нет ни одного их альбома. Они - забавная группа, но я предпочитаю более шумный, похабные панк-рок вещи. Мне нравятся старая фанк-музыка, такая, как «Funkadelic» и старые чёрные вещи.

ЛФ: У тебя нет планов сразиться с этой мэйнстрим-музыкой, выйти из мэйнстрима?

ЛЛ: Вернуться в андеграунд?

КК: Ну, я голову сломал, пытаясь понять, как, чёрт возьми, я мог бы это сделать. Я пытался думать о многих аферах, и это прочти невозможно. В смысле, я отказался дать интервью и всё такое... Я не хочу быть частью этого, но я не знаю, что делать. Я не хочу разбивать свою группу, потому что мне нравится играть с ними.

ЛЛ: Ты не имел это в виду? Когда ты начал это говорить?

КК: Нисколько!

ЛЛ: В действительности, я не думаю, что иметь успех - это позор. Если делаешь то, что хочешь - если ты пишешь хорошую музыку - на самом деле, СМИ хотели, чтобы ты был успешен. Тогда это не вопрос популярности; это вопрос подлинности. Поэтому если ты успешный, это не значит, что ты не хорош.

КК: Это хорошо. Я замечаю, что это чувство многих людей.

ЛЛ: Да, они говорят, что «Нирвана» теперь известна всем, поэтому она больше не хороша.

КК: Да, ну, в общем, это означает, что тем людям не нравится музыка. Они -  такой тип людей, которые на самом деле увлечены подпитыванием своего эго, притворяясь, что они открывают новые группы, о которых никто не знает, поэтому они могут чувствовать себя крутыми. Те люди просто так же глупы, как люди, которые слушают только коммерческую музыку, насколько я могу судить.

Дуду Азеведу: Это правда, что «Pavement» и Пи Джей Харви подписали контракты с крупными звукозаписывающими компаниями?

КК: Ну, «Pavement» на «Matador», и их только что выкупила «Atlantic», а Пи Джей Харви... Я думаю, что она тоже. Но в этом есть одна хорошая вещь, есть несколько групп, которые по-прежнему очень сырые и по-прежнему очень панк-роковые, которые подписывают контракты с крупными студиями, и они вообще не меняют свой саунд. И крупные студии позволяют им это делать. Как «Flipper», они - группа из Сан-Франциско с начала 1980-х - ну, вообще-то, они были основаны в конце 1970-х - очень шумные, очень повлиявшие на мою группу, одна из моих любимых групп; они очень медленные, шумные и удолбанные. Панк-рок-отношение, и с ними только что подписали контракт «Def American», и их новый альбом звучит точно так же, как их старые альбомы. А «Hole» подписали контракт с «DGC», и они звучат точно так же, как обычно, очень шумно и похабно. У них сейчас несколько больше поп-песен...

Ружерио Гуларт: Ты никогда не думал о том, чтобы что-нибудь продюсировать?

КК: Да, думаю, вообще-то. Я помогал «Hole» продюсировать их демо, которые они делали, и я продюсирую новый альбом «Melvins». Он выходит вполне приличным - мы пока сделали приблизительно шесть песен.

ЛЛ: Как насчёт концерта сегодня вечером - ты думаешь, что есть большая разница между Сан-Паулу и Рио, с точки зрения публики?

КК: Я не знаю. Я понятия не имею, потому что я не знаю страну.

ЛЛ: Люди всегда говорят, что публика, аудитория в Сан-Паулу, что они круче. Что в Рио они танцуют, что с ними чуть полегче иметь дело. Сегодня вечером ты узнаешь.

КК: Думаю, да.

РГ: Это было здорово, финал концерта в Сан-Паулу - мне он очень понравился. Но люди его не поняли.

КК: О, тебе понравилось? Да, я не ожидал, что они действительно поймут, что мы делали. Мне было всё равно; мы повеселились. Я знал, что в зале есть люди, которые, как и вы, ребята, поймут это и получат удовольствие. Нам нравится иногда делать такие вещи.

ЛФ: У многих людей нет голоса, поэтому они не могут сказать, что получили удовольствие от концерта так, как другие. На следующий день газеты писали, что конец концерта «Нирваны» был бардаком, но люди, которым он понравился, ничего не могут сказать, потому что у них нет СМИ.

РГ: Нам он понравился, потому что это способ поиграть с мэйнстримом. Ты там, ты можешь делать то, что тебе нравится.

КК: Да, потому что они просто ожидают очень профессионального, гладкого действа - они ожидают, чтобы мы что-то проскандировали до песни и заставили всех кричать, а потом отлично сыграли песню и отлично её закончили. Нам просто иногда нравится играть шум...

РГ: Какой-нибудь сюрприз сегодня вечером? [Все смеются.] Сюрпризы?

КК: Я не знаю, я бы многого не ожидал. Мы просто собираемся играть наши песни.

ЛЛ: Вы играете песни с «Bleach» и «Nevermind», это также программа «Incesticide»?

КК: Да, возможно, и отсюда также несколько. Вот программа, «Bleach» и «Nevermind», и несколько новых...

ЛЛ: Вы всё ещё играете на концертах «Love Buzz»? Я люблю эту песню.

КК: Да, иногда; всё-таки не мы написали эту песню. Это «Shocking Blue».

ЛФ: У меня раньше была группа, и мы хотели сделать кавер последней песни – «Send Me a Postcard»?

КК: О, да, это отличная песня! Это моя вторая любимая песня «Shockimg Blue».

ЛФ: Как насчёт новых песен из следующего альбома?

КК: Да, мы сыграем несколько - мы сыграем где-то три, возможно.

ЛФ: У меня есть друг, который говорит, что вы собираетесь записать его на восьмитрековике.

КК: Нет, это перебор - мы собираемся сделать его на двадцатичетырёхтрековике, но мы собираемся делать его со Стивом Элбини, поэтому он будет на самом деле довольно сырым. Будет гораздо больше гитарного шума. Я не собираюсь пытаться играть соло с нотами, которые соответствуют песням, просто много шума, и у меня есть много новых педалей гитарных эффектов, старых 1960-х, которые производят странные шумы. Я использую много эффектов «Electro-Harmonix» - «Echoplex» и «Phaser». «Small Clone»... просто много разных сумасшедших названий, но они производят отличные звуки.

ЛФ: Я использую «Fuzz Face»...

КК: О, да, те, Джими Хендрикса? Да, они круты.

РГ: У тебя есть какая-нибудь творческая художественная деятельность, помимо «Нирваны»?

КК: Да, я нарисовал обложку к альбому «Incesticide». Я много рисую. Я собирался пойти в художественную школу, но просто не поступил; я хотел играть в группе.

РЛ: Однажды мой друг прокрутил мне твоё демо 1987-1988 года; у него было пять треков, шесть треков, но у первой песни не было названия. Я хотел бы вспомнить название...

КК: Какие-то из них были на «Incesticide»? Ты так не думаешь...?

РЛ: Она была инструментальной.

КК: А, ну, в общем, я не знаю, что это могло быть. Это могла быть плёнка с пульта с репетиции - это могла быть проверка звука или что-то в этом роде.

ЛФ: О гитарах, иногда ты разбиваешь их на сцене, но теперь я видел, что ты играешь на «Jaguar» - ты их не разбиваешь, не так ли?

КК: О, я разбивал «Jaguar» и раньше - вообще-то, я разбил два... Ну, мне нравится пользоваться старыми «Fender», старыми винтажными гитарами. Я всегда жалею, что разбиваю их, после того, как я это сделал, но в самом разгаре, когда я делаю это, я на самом деле не особо рационально мыслю, поэтому...

ЛЛ: Как насчёт фэнзинов? У тебя есть какой-нибудь контакт с американскими фэнзинами?

КК: Конечно, мы всё время даёт интервью фэнзинам - это просто всё, что я когда-либо делал сам. Мы больше не делаем мэйнстрим-вещей. Прямо перед выходом «Nevermind» мы ездили в тур в Европу и Соединённые Штаты, и мы только недавно подписали контракт на крупной студии звукозаписи, и у нас была публицистка, с которой мы не были знакомы, и она просто устраивала эти интервью. И у нас были дни интервью, которые длились иногда по восемь часов - и мы просто сидели и говорили о нас по восемь часов с разными людьми, которые приходили, и понятия не имели, с какими журналами мы говорим. Мы даже не знали, каким журналам мы их даём, мы просто их давали. Потом несколько месяцев спустя, когда они выходят, мы говорим: «О Боже! Мы дали [не расслышать из-за смеха] и всё такое». И поэтому теперь мы пытаемся получить некоторую свободу, и пытаемся сперва выяснить, что это за журнал, и я просто предлагаю убедиться, что мы даём интервью фэнзину. И неоднократно кто-то со студии звукозаписи говорит: «У нас есть для вас интервью с фэнзином», и они приходят, и вообще ничего подобного - это глянцевый журнал, поэтому, ну, это, типа, хрен с ним...

РЛ: Я считаю, что фэнзины говорят о человеческих группах, о которых ещё не пишут никакие журналы. И лучше, когда мы можем взять интервью, и можно поговорить с парнем, который играет в таких группах, не переходя на банальности. Но теперь есть всего несколько фэнзинов, которые пытаются писать о бразильских группах. Большинство из них делают плёнки-сборники этих групп, потому что в Бразилии группам трудно иметь LP. Ты, должно быть, получил альбом какой-нибудь бразильской группы?

КК: «Gash» и «Second Come», вот и всё, только эти две, вот и всё, что у меня пока есть.
[Долгое обсуждение интервьюерами трудности пения на португальском языке.]

ЛЛ: Курт, кто-то стучит в дверь.

КК: Мы собирались пойти полетать в 5:30... Это чуть позже. Я думаю, если это хорошая музыка, это хорошая музыка. Но я понимаю то, что ты говоришь - английский язык проще, поэтому перефразирование легче использовать, потому что там больше рифмованных слов, и там не так много слогов, и поэтому в других языках это немного сложнее - я считаю, что это немного сложнее для понимания. Но если сама музыка хороша, можно сказать, всегда можно сказать. И я не могу объяснить, почему... Есть много групп, которые я слышал... Я слышал немного групп из других стран - у меня просто нет доступа к поиску такого рода материала. Если бы я очень серьёзно поискал, то я мог бы. Мне нет за это никакого оправдания. Но я не могу объяснить, почему я нахожу не очень много японских групп, помимо «Shonen Knife», потому что они поют на английском языке, но они также поют и на японском языке, и благодаря таким песням у них есть очарование - и они ничуть не хуже. Но я просто не понимаю, почему, из других стран, нет стольких хороших групп, как из групп, которые предпочитают использовать английский язык.






ЧАСТЬ X
Май - декабрь 1993 года - Антикризисные
Меры



«Я НЕ ДУМАЮ ОБ ЭТОМ ВСЁ ВРЕМЯ. То, что я говорю, тщательно исследуется до такой степени, что я боюсь что-либо говорить». СМИ делают материал, как только об этом сообщается, понятное дело, читая статьи друг друга и отмечая то, о чём нужно спросить. Если Кобэйн или его коллеги отвечают, то это добавляет веса комментарию к этим вопросам - но отражает то, о чём спрашивают СМИ, не обязательно то, о чем думает «Нирвана».
    Интервью Фила Сатклиффа примечательно своим импульсом: относительно оптимистично Кобэйн рассказывает о записи альбома «Нирваны» «In Utero», своём волнении, попытках вспомнить живой концерт «Нирваны». Он справляется с самыми последними разногласиями вскользь и честно. Но потом открывается дверь, он выходит на мгновение, и возвращается с двумя разными мнениями: согласно одному, всё лучше, чем когда-либо у них было, согласно другому, он «возвращается к тому состоянию души, в котором он находится каждые несколько месяцев или около того». И по-прежнему есть то, что он скрывает. Кобэйн всего день назад пережил случайную передозировку - он день за днём живёт с повышенным риском случайной гибели; нет ни нормальной жизни, ни полной откровенности в его интервью.
    Но потом воодушевляют положительные стороны, такие как желание, которое он выражает, чтобы продолжать играть с Новоселичем и Гролом. Месяц спустя, интервью для прессы по поводу «In Utero» стало демонстрацией длительной солидарности в воссоединённой группе. Злость товарищей по группе на нападки определённых СМИ, их усталость от прессы в целом передана несколько раз с разных углов, они выбирают «In Utero» и даже обращаются к объяснению песни. Однако очевидно, что это не игривая «Нирвана» 1991 года, или не немного безумные шуты 1992 года - они значительно протрезвели. Возможно, только благодаря Юрию Ленкетту - старому другу, с которым они несколько раз встречались раньше – стала шире атмосфера развлечения, а не работы.
    На фоне всего этого Кобэйн повторяет, в чём его интерес, и он не в музыке: «Я чувствую, что достиг фантастических вещей, который гораздо прекраснее, чем в моих детских мечтах. Чёрт побери! Я женат, у меня есть ребенок». Но оглянитесь на более ранние интервью в свете того, что он говорит теперь о том, каким подавленным он был в прошлом; попытайтесь увидеть это - сможете? Участники группы были неправы все эте годы; интервью - это не посещение психиатра. Каждый посещает терапию, чтобы обратиться за помощью, найти ответы - никто не посещает журналистское интервью для саморазоблачения.
    Наступает декабрь, «Нирвана» гастролирует, противоречия сходят на нет - это почти мирный период для группы, когда Кобэйн был полуневидимым, сосредоточенный на своей семье и своей частной жизни, в то время как Новоселич снова выступает в качестве голоса «Нирваны». И несмотря то, что все мы узнали на этих страницах, это составляет не больше того, что человек,  говорящий с аудиторией, желает сказать публично. Ничто не указывало на то, что могло бы предположить, каким могло бы быть будущее, потому что каждое произнесённое слово, каким бы оно ни было честным, всего лишь то, что кто-то говорит незнакомцу, который знает, что это будет передано в эфир.



































ТЕМА: «ВЫ НАЗЫВАЕТЕ ЭТО НИРВАНОЙ?»

Курт Кобэйн, Дэйв Грол и Крист Новоселич | май 1993 года | «Billboard»




22 мая 1993 года выпуск журнала «Billboard» включал в себя интригующее полностраничное объявление в форме письма от «Нирваны» редакторам «Newsweek». К маю - спустя всего три месяца после сессии звукозаписи «In Utero» - группа провела несколько недель, пытаясь вопрепятствовать сплетням вокруг выпуска альбома. Были рассказы таблоидов о повсеместном недовольстве руководством «Geffen Records»; что студия отказывалась выпускать альбом; что альбом подвергался масштабному перемикшированию; что Стив Элбини, с которым группа продюсировала альбом, возражал против перемикширования, и так далее.
    «Нирвана» попыталась в 1992 году просто игнорировать слухи о группе, но такой подход был не в состоянии пресечь такие статьи. Теперь, чувствительная к карусели слухов, группа не могла не отвечать. Однако Курт Кобэйн, Крист Новоселич и Дэйв Грол теперь не доверяли СМИ настолько глубоко, что вместо обычного пути заявлений через представителей или личных интервью - каждое из которых, казалось, только давало пищу для новых материалов и искажений - они написали свое собственное заявление, чувствуя, что это единственный способ, которым они могут гарантировать, что их взгляды будут переданы напрямую и без редакционного вмешательства.
    В получившемся объявлении вежливо и официально заявляется, что «Newsweek» лжёт. Там всё сказано о ситуации, в которой оказались товарищи по группе, в этом одном из самых больших рекламных объявлений для их следующего альбома, который состоит из обвинений СМИ, через СМИ, и не имеющего никакого отношения к музыке вообще. - Ред.


Тема: «Вы Называете Это Нирваной?» 17 мая 1993 года
Редакторы:
Джеф Джайлс написал статью о нашей группе, «Нирвана», которая не была основана ни на мнении группы, ни на информации, предоставленной нашими представителями. Скорее он собрал цитаты из неназванных источников и «хорошо осведомлённых лиц музыкальной индустрии», и создал у других ложное представление об истории по поводу Стива Элбини, продюсере, с которым мы недавно работали, а не альбома, над которым мы работали вместе. Он цитирует Элбини и вообще никогда не приближался к нашей управляющей компании, чтобы поговорить с нами. После заявления, что Элбини не будет говорить о «скандале с «Нирваной»», Джайлс цитирует его разглагольствования о «Geffen Records» (нашей студии) в том же самом параграфе. Насколько уравновешенным может быть какое-либо сообщение, если центр «скандала» не может ответить?
    Кроме того, хотя Джайлс действительно говорил с представителями «Geffen Records» и «Gold Mountain Entertainment» (нашего руководство), их цитаты не имели юридической силы в его статье из-за других цитат из неназванных источников. Он решил процитировать те же самые источники как более информативные, чем релиз, посланный ему и четверым редакторам в «Newsweek», который полностью объяснял статус нашего готовящегося к выходу альбома.
    Самое разрушительное для нас - то, что Джайлс высмеял наши отношения с нашей студией, основываясь на полностью ошибочной информации. «Geffen Records» поддерживали наши усилия на всём протяжении записи этого альбома.
    Мы надеемся, в будущем, информация, предоставленная нами, будет восприниматься буквально, а сплетни будут восприниматься так, как есть.

    Курт Кобэйн
    Дэйв Грол
    Крист Новоселич


























ОТ СПРЯТАВШЕГОСЯ
НА ЧЕРДАКЕ

Курт Кобэйн | июнь 1993 года | Переиздание Альбома «Raincoats»




Кобэйн помог организовать переиздание дискографии «Raincoats» и, в качестве дальнейшего использования своей звёздной власти и дополнительной пользы для группы, которую он обожал, согласился написать аннотацию, чтобы, как мы надеемся, привлечь к ним больше внимания. Это был один из всего четырёх случаев, когда Курт написал заявление, предназначенное для общественного потребления. - Ред.


Я знаю многих работяг, которые обсасывают и питаются тем фактом, что они знают и (возможно) наслаждаются неизвестными, непонятными группами настоящего и прошлого. Эти работяги извлекают пользу из своих собственных маленьких открытий, как такие крошечные рыбы, которые присасываются к рыбе покрупнее и паразитирующе питаются помётом хозяев и жжёным кофе.
    «Raincoats» были не очень хорошо известны в Штатах - я не знаю о Великобритании и Европе. Вообще-то, я на самом деле ничего не знаю о «Raincoats», за исключением того, что они записывали музыку, которая затронула меня так сильно, что всякий раз, когда я её слышу, я вспоминаю о том особенном времени в моей жизни, когда я был (скажем так), чрезвычайно несчастным, одиноким и скучным. Если бы не наслаждение от того, чтобы поставить ту грубую копию первого альбома «Raincoats», у меня было бы очень немного моментов мира. Я думаю, что мог бы исследовать немного истории о группе, но я чувствую, что более важно описать в общих чертах то, что я чувствую, и как они звучат.
    Когда я слушаю «Raincoats», я чувствую, будто я - спрятавшийся на чердаке, нарушающий покой и в темноте. Вместо того, чтобы слушать их, я чувствую, что я их подслушиваю. Мы находимся вместе в одном старом доме, и я должен вести себя совершенно тихо, или они услышат, что я шпионю сверху и, если меня поймают - всё будет разрушено, потому что это - их вещь.
    Они играют свою музыку для себя. Это не является столь же священным, как прослушивание телефона буддийского монаха или что-то в этом роде, потому что, если бы «Raincoats» действительно поймали бы меня, они, вероятно, просто спросили бы меня, не хочу ли я чаю. Я бы согласился, потом они закончили бы играть свои песни, и я сказал бы большое спасибо за то, что благодаря им я хорошо себя чувствую.

Курт Кобэйн "Нирвана" июнь 1993 года












































«ВОЗВРАЩЕНИЕ К СОСТОЯНИЮ ДУШИ,
В КОТОРОМ Я НАХОЖУСЬ КАЖДЫЕ НЕСКОЛЬКО МЕСЯЦЕВ»

Фил Сатклифф | 24 июля 1993 |года  «Q» (Великобритания)




Мой вечер... и день... и ещё один вечер... с «Нирваной». В пятницу, 23 июля 1993 года, я видел, как они играли в «Roseland Ballroom». Я не слышал ни слова о той истории, которая появилась позже: что в Гостинице «Omni Berkshire» тем утром Кортни Лав и няня дочери Фрэнсис Майкл Дьюитт нашли Кобэйна на полу ванной, с передозировкой и почти мертвым. Дьюитт знал правильные методы оказания первой помощи и оживил его. К вечеру никто из посторонних, кто смотрел на него, не смог бы сказать, что с Куртом произошло что-то ненормальное.
    Мои интервью для журнала «Q» - отдельные сессии с каждым участником группы - были запланированы на следующий день. Вместе с фотографом Хьюго Диксоном я приехал в гостиницу на Ист-52-й улице вокруг ленча. Мы расположились на широких диванах в фойе вместе с командой «Melody Maker» и за несколько часов поглотили весь кофе, слойки и бесконечную скуку, которую мы могли бы съесть, до прихода Криста Новоселича («вздорный, с похмелья», назвал себя он) и Дэйва Грола («одетый неофициально, как простоватый Супермен, боксерские трусы поверх белых, провисших кальсон... Вибрирующий энергией ударника и кажущийся немного раздражённым», отметил я).
    Они быстро предложили поговорить с любым, кому было интересно. И я сделал эти интервью - оживлённые, прекрасные, без единого намёка на почти катастрофу предыдущего дня, хотя можно только предполагать, что они волновались. Крист даже любезно пригласил меня выпить стаканчик вина с ним и его женой в их номере «после того, как ты поговоришь с Куртом», и настоял на этом, хотя это было уже в 2:00.
    О да. Два часа спустя появился Курт, одетый в шерстяной кардиган и в такую шапку с подкладкой из овчины, кожаную, в стиле лётного шлема, которую он часто носил. Все мы удрали в Центральный парк для молниеносной фотосессии Хьюго. (Кортни поздоровалась так: «Вы из «Q»»? «Да». «К чёрту «Q»» - как будто это было просто: «К чёрту вас».  (Игра слов: Fuck «Q» - Fuck you - Прим. пер.) Потом обратно на гостиничные диваны. Ещё на семь часов. До тех пор, пока «Теперь Курт хочет вас видеть» или чего-то подобного. Я вошел в стерильный кабинет, снятый по этому случаю. Курт встал со своего стула за голым столом, пожал мне руку и извинился за то, что заставил меня ждать. - Фил Сатклифф

Интервью ниже взято из стенограммы оригинальной (ныне давно утраченной) плёнки Фила Сатклиффа 1993 года. Его оригинальные заметки на полях, написанные, пока его впечатления были всё ещё свежи, сохранены там, где они охватывают среду и атмосферу, в которой состоялась встреча. - Ред.

Фил Сатклифф: Мы можем поговорить о концерте? Это было не свойственно тебе и любой группе, то, как вы представили акустическое выступление. Что за этим стояло?

Курт Кобэйн: Это была очень неожиданная идея. На прошлой неделе. Мы носились с этой идеей месяц или около того. Но мы, наконец, нашли виолончелистку за два дня до того, как мы планировали уехать отсюда, а она могла репетировать с нами примерно три часа, поэтому мы пробежали четыре-пять песен за эти три часа - что заставило меня довольно-таки прилично ощутить нервное напряжение перед концертом, потому что я вообще никогда не делал ничего подобного. Я не знал, чего ожидать. Это было как, я не хотел бы, чтобы это было похоже на... Много лет я всегда испытывал отвращение к мысли об акустических концертах из-за проявления снисходительности к тому, что «Zeppelin» сделали из этого массовое производство, сидеть в течение часа или около того, что, кажется, забирает всю энергию, которая исходит из электрической части концерта.
    Проверка звука оказалась очень хорошей, но как только точка заполнилась, и мы вышли на сцену, мониторы стали звучать совершенно по-другому - гитара звучала как банджо, и я не мог расслышать виолончель. Я мог расслышать людей, говорящих громче, чем я мог расслышать нашу группу. Вот тебе нью-йоркская аудитория. Очень невежливая.

ФС: Вокруг меня люди говорили до конца, очень громко, о музыке, потом в конце номера говорили: «Эй, это было очень хорошо!» (Примечание Фила: Курт громко хрустит конфетой; замечаю, что у него на всех ногтях остатки красного лака).

КК: Боже! Сначала я был очень зол из-за этого, потом понял, что это Нью-Йорк, и проходит Семинар Новой Музыки. Нельзя ждать, что аудитория в такой среде будет уделять тебе много внимания и примет что-то иное, например, «Нирвану», играющую акустический концерт. Хотя у нас на обоих наших альбомах есть несколько акустических песен, это не то, чего от нас ждали. Потом есть специфический эффект окончания концерта этим... Чё?

ФС: Он подчёркивает это, помещает туда больше нагрузки.

КК: Это правда. Я думаю, что это не закончилось бы так хорошо, если бы мы не вернулись на сцену и не сыграли ещё пару песен.

ФС: Что ты думаешь о реакции, когда ты ушёл после акустического концерта, и было более-менее тихо?

КК: Я этого не заметил; это даже не пришло мне в голову. Возможно, они ненавидели нас. (Примечание Фила: Посмеивается - голос вообще - низкое, протяжное бормотание).

ФС: Ну, это показывает, что вы были другими, и вы вызвали другую реакцию. Возможно, они не могли воспринимать акустический концерт, поскольку очень шумели. Как бы недоумение – «Это рок-шоу?» Потом, когда вы вернулись и сыграли «Teen Spirit», они снова знали, что делать. А ты сделал бы это снова?

КК: Я сделаю это снова, если смогу удостовериться, что мониторы в следующий раз будут звучать лучше. Я пробовал играть на акустической гитаре вживую несколько раз, и она просто никогда не работала. Она никогда не звучала как акустическая гитара к тому времени, когда её подключали к усилителю и мониторам. Оченьь трудно подключать к микрофону акустическую гитару и получить тот же звук, как когда ты играешь на ней в комнате. Поэтому, возможно, мы оставим это для концертов-сюрпризов, когда мы играем в маленьких пабах и тому подобное. Я бы сделал это; мне не понравилось это так, как, думаю, могло бы.

ФС: Что ты думаешь об этом в связи с вашими предыдущими оговорками по поводу того, что к этому отнеслись снисходительно?

КК: Мы знали, что к этому не отнесутся столь же снисходительно, как к акустическому концерту «Led Zeppelin». Мы убедились, сыграв всего четыре-пять песен, ушли со сцены, а потом сыграли ещё в электричестве.

ФС: Как насчёт песни Лид Белли [«Where Did You Sleep Last Night», также известная как «Black Girl», также известная как «In the Pines» - Ред.] - вы играли её в первый раз?

КК: Я играл её много лет самостоятельно, но это был первый раз, когда её играла группа. Её набросали в последний момент, поэтому мы не были достаточно напряжёнными; она не казалась достаточно знакомой, чтобы расслабиться и получить удовольствие. Я всё-таки должен быть в состоянии получать от этого удовольствие независимо от того, хорошо или нет, на мой взгляд, звучит моя гитара. Я должен знать, что, по крайней мере, она звучит хорошо в зале - что мне вчера вечером сказали как минимум человек десять.

ФС: Ммм, громкость терялась в конце зала, думаю, где находился я. Я был очень озадачен в последние годы по поводу того, почему люди приходят на концерты, чтобы поговорить. Там кто-то вежливо спросил: «Не могли бы вы не разговаривать?» и получил ответ: «Да пошёл ты!» (двумя пальцами).

КК: Это для тебя Нью-Йорк. Возможно, в Айдахо будет лучше. Были времена, когда иы играли «Polly» - это на электрогитаре - и люди тоже разговаривали.

ФС: Думаю, ты понял, что это за концерт. Многое из этого, кажется, связано с общением.

КК: Да. Я надеялся, потому что это было такое спонтанное событие, когда наши самые преданные фэны были в зале, те, от кого я бы ожидал достаточного уважения, чтобы они вели себя тихо во время акустической части. Очень странно! [Смеётся].

ФС: В нескольких статьях, которые я прочитал, вы, кажется, переживаете необычное время, когда все вы, кажется, выражаете сомнения относительно собственной аудитории, как будто вы предпочли бы, чтобы некоторые из них вас не любили - например, «качки».

КК: Да, их довольно много в нашей аудитории. На данный момент, если они не поняли нашего мнения об определённых вещах, тогда нет никакой надежды, нет никакого смысла нам говорить об определённых вещах. Они всё равно будут появляться, они всё равно будут создавать проблемы и продолжат традицию быть мачо и быть непочтительными по отношению к женщинам. Я бы предпочёл говорить с ними о других вещах, чем пытаться изменить их отношение или мнение о стилях жизни. Вчерашний вечер был хорошим подтверждением этому. Я давно понял, что людей, с которыми мы говорим на интервью, не переделать. В этом нет никакого толку. Я бы лучше играл музыку с Крисом и Дэйвом и сконцентровался бы на этом. Я бы лучше доставлял нам самим удовольствие. Мне по-прежнему нравится играть живые концерты. Мне по-прежнему нравится играть с Крисом и Дэйвом, поэтому меня больше не будет беспокоить, кто находится в зале.

ФС: Что-то из опыта заставило тебя решить, что ты должен это игнорировать?

КК: Да, я не хочу реагировать таким крайним образом, как, возможно, «U2», превратив свой концерт в китчевый водевиль, относясь настолько саркастически к самой этой идее быть рок-звездой, что это становится чёрным юмором. Я по-прежнему серьёзный поклонник музыки. Даже если мне не очень нравится группа, у меня всё-таки есть достаточно уважения, чтобы не вопить и не кричать, или не говорить во время акустической части; есть один момент концерта, где у всех над головами подняли девушку, и все эти мужчины в зале начали освистывать её и кричали - это очень меня расстроило, но что я должен был делать? Бросить свою гитару и начать кричать на них из-за этого? В этом нет никакого толку. Что бы ты ни сделал, тебя за это высмеют. «Fugazi» всё время это делают и не получают за это ничего, кроме дерьма.

ФС: Так эти вещи приходят тебе в голову, пока ты играешь?

КК: Да, это в некотором смысле отвлекает. Особенно когда я пытаюсь вспомнить песни. Там было достаточно давления; вспомнить песни и, надеюсь, сделать хорошую работу.

ФС: Альбом... почему вы выбрали Стива Элбини, и сработало ли это как планировалось?

КК: Да, сработало. Мы получили тот саунд, который мы хотели. Именно такой саунд, который был у меня в голове с самого основания этой группы. Я всегда хотел записать альбом, у которого очень личная атмосфера - который звучал бы так, будто ты сидишь рядом с группой в комнате, в которой слышишь все отражения от стен. Мы записывались в студии чуть побольше, чем эта комната, и именно так это перешло на плёнку. Причина этого в том, что мы использовали много микрофонов. Мне однажды вечером пришла в голову эта теория, когда я думал о том, как запечатлеть группу на альбоме - я понял, что микрофоны зависят от направления, и они охватывают только ту поверхность, на которую направлен микрофон и в радиусе в несколько дюймов. Я подумал, если направить три или четыре микрофона на малый барабан, то можно будет получить реальный звук малого барабана. Это кажется смешным 99 процентам продюсеров, потому что их этому не учили; это нестандартный способ. Но мне всегда нравилось экспериментировать, и я подумал, что хотел бы сделать что-то подобное. С тех пор, как мы начали запись, я предагал это продюсерам - Джеку Эндино, Батчу Вигу - а они были не готовы этого делать. Они только говорили, что так не записываются. Но слушая «Surfer Rosa» и «Pod», я чувствовал, что именно это делал Стив, хотя я не знал - я никогда не читал никаких интервью, где бы он объяснял свой процесс записи, но я просто чувствовал, что он мог бы делать это. И я слышал, что он очень увлекался экспериментированием, и я подумал, что если он так не делал, то он мог бы захотеть попробовать это. Но оказалось, что именно таков его трюк. Мы использовали, возможно, тридцать микрофонов, прикреплённых к стенам, потолку, полу, повсюду.

ФС: А потом вся группа играла вживую?

КК: Да, именно так это было записано. Перед моим усилителем было пять или шесть микрофонов. Некоторые близко, некоторые на расстоянии в несколько футов, и вот так мы записывались; вот так записывался вокал - с пятью микрофонами.

ФС: Ты записывал вокал с группой?

КК: Нет, я делал вокал и гитару отдельно. Мы использовали немыслимое количество микрофонов; они играют большую роль в его теории звукозаписи. Он использует много старых немецких микрофонов 1930-х и других брендов, которые я не могу назвать, но очень специфических. Я никогда на самом деле не хотел становиться таким большим технарём. Я всегда думал, что если просто играешь страстно, так и получится, но это не так. Это очень выверенная и дотошная работа, то, с чем мне пришлось нелегко с самого начала записи. Это - математика, а я всегда был плох в математике. Это очень долгий, утомительный процесс, который просто продолжается часами и днями напролёт. Уму непостижимо! Это как попытка подготовиться к экзамену за одну ночь; это наверняка не так просто, как думают многие люди - поставить несколько микрофонов и играть, это не так.

ФС: Микширование, во всяком случае, ещё хуже. Может уйти несколько дней всего на одну песню. Но вы записались за несколько недель?

КК: Да, что очень быстро для многих групп на крупных студиях и очень связано с их художественной формой. «Metallica» тратит месяцы только на запись барабанов. Я слышал истории - я слышал это достаточно раз, чтобы в это поверить, от людей, которые работали с «Metallica», чтобы в это поверить. Я слышал, что Джеймс Хетфилд и Ларс Ульрих, ударник, будут записывать каждый удар барабана - он будет бить по своему малому барабану, и они вырежут этот кусок плёнки, вставят его на другое место в плёнке с другим боем малого барабана на ней, чтобы нанести слой этого бита ударных, потом они прогонят их через компьютер, чтобы убедиться, что выбор времени точен. К тому времени, лично мне, кажется, что вся энергия, все люди как элементы системы, должна уйти, и можно также играть на драм-машине. Для такой группы, как наша, запись за три недели - смешное количество времени. Мы записали наш первый альбом за два дня.

ФС: Как «Beatles» записали свой первый альбом за двенадцать часов.

КК: Правда? Ничего себе. Потом, по прошествии лет, они начали интересоваться технической стороной дела. Ну, я не планирую идти дальше, чем несколько недель с каждым альбомом - если только мы не пешим использовать совершенно другое... например, сэмплы, звуки, которые требуют большого количества сэмплов.

ФС: Ты не испытываешь отвращения к сэмплам?

КК: Наверное, нет, потому что я всегда ищу новые идеи, эксперименты. Но если мне приходится сэмплировать, я сэмплирую непонятные вещи. Я не стал бы основывать песню на гитарном риффе из чьей-то песни. (Примечание Фила: Обслуживание номеров приносит диетическую колу для меня и минеральную воду для Курта). Очень легко взять танцевальный бит и взять известные гитарные партии из известных песен. Если бы мне пришлось это делать, я сделал бы это для детских альбомов и альбомов звуковых эффектов, что-то вроде этого. (Примечание Фила: Протяжность его речи странным образом напоминает атмосферу английского высшего общества).

ФС: Пение на этом альбоме - ты славишься своим криком, если можно так выразиться, но на одном или двух треках кажется, что человек мог бы что-то порвать в вокальном отношении.

КК: Я не заметил, чтобы я кричал резче или громче, чем на других записях.

ФС: «Scentless Apprentice» - вот о чём я подумал...

КК: Я не знаю. Я сделал все вокальные треки где-то за шесть часов из всей записи, продолжая строгать их один за другим. Это просто был хороший день. Иногда у меня пропадает голос спустя несколько часов. Такое часто бывало на сессиях «Nevermind».

ФС: Ты по-прежнему затемняешь комнату и закрываешь глаза, когда поёшь?

КК: Да, я думаю, что свет был притушен. (Примечание Фила: Пиар-агент Энтона Брукса, а не обслуживание номеров, приносит сэндвич с тунцом из гастронома. Курт шумно его разворачивает).

ФС: В твоём вокале есть какая-то самозабвенность. Что это?

КК: Я не знаю. Если мне надо петь очень агрессивную песню, я просто кричу как можно сильнее.

ФС: Это для тебя эмоциональная или техническая вещь?

КК: Наверное, и то, и другое в равной степени.

ФС: «Scentless Apprentice» - одна из нескольких песен на новом альбоме, когда это кажется очень личным. Это, кажется, связано с тем, что у тебя родился ребенок?

КК: Нисколько! [Смеётся]. Она основана на книге под названием «Парфюмер» Патрика Зюскинда. Удивительная история. Одна из моих любимых книг. Я читал её шесть раз, я не могу остановиться. Каждый раз, когда мы в поездке, в самолёте, она всегда в моей сумке, поэтому в итоге я читаю её вместо чего-то нового. Она о подмастерье парфюмера во Франции - думаю, это было в конце 1700-х - у него такое невероятное отвращение к людям. Он был подмастерьем так много лет, что он чувствует, что его жизнь в значительной степени бесполезна. Он знал, что мог бы быть мастером-парфюмером - я не помню, как их называют - он знал, что у него талант, чтобы стать одним из лучших в мире, но ему была ненавистна мысль о том, чтобы производить это вещество, которое использовалось, главным образом, для того, чтобы скрыть запах человеческого пота, запах человеческой плоти. Просто она написана так детализированно, что заставляет тебя захотеть отрезать себе нос; так чувствуешь и пахнешь, пока читаешь эту книгу. Она реально атакует твои чувства. И я это чувствовал иногда, как, довольно много лет назад, я вызывал такое отвращение у людей, что, я это чувствовал, как тебе убежать ото всех?

ФС: Так она в какой-то мере личная?

КК: Да, хотя я никогда не был таким же экстремальным, как этот человек в книге.

ФС: Ну, всегда связываешь то, что происходит в жизни людей с их работой, и в этом альбоме есть довольно много образов младенцев и рождений. Это случайно?

КК: Это случайно (Примечание Фила: нежный акцент), потому что я был очарован воспроизводством, рождением, смертью и жизнью - но особенно рождением - в течение многих лет. Я коллекционировал картины и книги, которые связаны с этой темой. Я рисовал зародыши в течение многих лет; я всегда лепил кукол-зародышей из глины. Есть просто что-то очень славное в беременности и просто в поддержке женщины. Я просто не могу себе представить, на что это похоже - быть беременным, понимаешь? Это просто очаровывает меня. Я испытываю такое большое уважение к женщинам, потому что они не только - не только потому, что я люблю их - но и потому что они рожают, и поэтому они кажутся мне священнее, они кажутся более священными людьми. (Примечание Фила: А не Роберта ли Редфорда напоминает мне его акцент?) Я также в некотором роде интересуюсь воспроизводством морских коньков. Есть самец и самка, самец оплодотворяет самку, и самка выращивает младенцев, потом передаёт их самцу, который вынашивает их, пока они не станут достаточно развитыми, чтобы он их родил. Я думаю, что это - единственное существо на этой планете, которое так делает.

ФС: Своего рода совместная беременность? Ты думаешь, что мы должны работать над этим?

КК: Я так думаю. Я думаю, что мы дойдём до этого. [Посмеивается.]

ФС: Я уверен, что женщины желали бы этого. Это может быть связано в некотором смысле, но я хочу сосредоточиться на «Rape Me». Я думаю, что она будет беспокоить некоторых людей.

КК: Да, я знаю. Я должен признать, что это плохой выбор для названия; я не ломал над ним голову. (Примечание Фила: Он говорит через свой сэндвич). Так я пытался отметить, что для того, чтобы донести мысль, ты должен делать вещи по возможности очевидные и смелые. Например, если мы бы хотели, как минимум, спросить нашу аудиторию, ненавидят ли они гомосексуалистов, или женофобы ли они, или расисты, нам надо сунуть под дверь каждому человеку листовки или рекламные проспекты с каким-нибудь маленьким манифестом, написанным очень просто. Это было моим способом приукрасить антинасильственную песню. Вместо того, чтобы попытаться быть по-настоящему творческим по этому поводу или в какой-то степени загадочным, я решил сделать это очень смелым способом. В то время, когда даже не казалось, что это можно затрагивать, потому что в разное время в своей жизни я чувствовал, что люди так искушены, что даже не подвергли бы сомнению эту тему, понимаешь? Я дал название этой песне приблизительно два года назад, и с тех пор, с тех пор как я стал вроде бы гораздо оптимистичнее и имел намного лучшее отношение, чем прежде, я должен был думать об этом больше. Но мы всегда знали эту песню по этому названию и не подвергали его сомнению. Я должен был, вообще-то. Я немного жалею об этом - и в некотором роде я не жалею.
    В смысле, мне просто не нравится мысль о том, что какая-то женщина ходит по квартире и напевает «Rape Me». Это в некотором смысле неприятная вещь, потому что это также ещё и в некотором роде цепляющая песня, и некоторые люди ловили себя за этим, поэтому на меня за это наезжали.

ФС: Когда ты это поёшь, в смысле, думаешь ли ты как мужчина или как женщина, говоря: «Изнасилуйте меня»?

КК: Как мужчина.

ФС: Поэтому это непосредственно о гомофобии?

КК: Да, в смысле, мужчин тоже насилуют. У меня на самом деле нет никакого ответа на это. Я на самом деле думал в то время, когда хотел написать антинасильственную песню, но я хотел, чтобы она была почти обо мне или о других мужчинах, хотя самое важное было обратиться к насилию против женщин в первую очередь, высказать это, и обратиться к другим видам насилия - не только физическому, но и насилию СМИ и всему остальному. Поскольку... после того, как я написал песню, проигрыш, где говорится: «Мой любимый внутренний источник», это... независимо от того, что говорится после этого, я добавил его шесть месяцев назад. Это - мой способ скулить и жаловаться на СМИ, на то, как они к нам относились... В этом есть самые разные элементы.

ФС: Много раз благодаря твоим текстам - хотя этот был таким, который, как предполагалось, поразит тебя - много раз кажется, что ты используешь образы в одной песне, которые очень разные. Не очевидно связанные.

КК: Верно.

ФС: Я задавался вопросом, имеет ли какое-либо отношение подход к твоей живописи и ваянию к вещам вообще?

КК: Да, имеет. Я всегда рисовал абстрактные вещи; я всегда мыслил абстрактно. Я люблю сны, которые не имеют смысла; я бы предпочёл посмотреть фильм, в котором нет сюжета. Для меня причина, по которой большая часть моих текстов не связана - это то, что это всё разные части моей поэзии. Я использовал строчки изо всех этих разных стихов - и в первую очередь все стихи ни о чём, они не тематические, а потом я беру строчки из каждого из них, соединяю их вместе - и придумываю тему к тексту значительно позже этого факта, часто, когда у меня берут интервью. Или кто-то предложит что-то, и я подумаю: «Хмм... Это хорошая идея!»

ФС: И суть в том, что ты думаешь, что это нормально?

КК: Да, так люди должны интерпретировать большую часть нашей музыки. Именно поэтому этот альбом немного другой, потому что в этом альбоме есть несколько очевидных тем, несколько тем. Это - первый альбом, который я когда-либо написал, где тексты основаны на книге или истории. Возможно, я мог быть вдохновлён на написание стихотворения, где одна из строк была из книги, но это впервые, когда я использовал её в полном контексте.

ФС: Так вся песня - один контекст?

КК: Верно. И большинство людей хочет, чтобы песни были именно такими. Они нуждаются в этом. Это - в значительной степени моя мотивация для того, чтобы больше так писать, потому что люди нуждаются в вещах, брошенных прямо им в лицо.

ФС: Ты привыкаешь к реакции слушателя, в таком случае?

КК: Я вообще не задумывался о реакции аудитории, когда писал эти песни. Я думал об этом с тех пор. Хотя я знаю, что именно нужно сделать, и чего именно ожидают люди, я по-прежнему хочу сделать что-то другое для себя в первую очередь.

ФС: Ты упомянул, что тебе пришлось нелегко из-за СМИ. Ты хочешь что-нибудь об этом сказать?

КК: Нет, если я скажу одну цитату об этом в статье, то это будет использоваться ещё в двадцати статьях, и люди заметят некоторую связь с чем-то, что я сказал в другом интервью, и люди придут к выводу, что я жалуюсь на это всё время, что я всегда скулю по этому поводу. Нет. Я не думаю об этом всё время. То, что я говорю, тщательно исследуется до такой степени, что я боюсь говорить. Но любой, кто в здравом уме, понимает, что мы будем расстраиваться и обижаться на многие вещи, которые о нас пишут. Поэтому я действительно больше не могу... Я начал с того, когда я давал интервью три недели назад; я пытался защититься и развенчать многие мифы, но из этого не выйдет ничего хорошего, потому что люди будут думать, что я жалуюсь - они уже сейчас так думают, поэтому...

ФС: Одна фактическая вещь, в Англии была история о том, что ты оставлял сообщения на автоответчик тех писательниц - она реальная или липовая или что?

КК: Это я. Я никогда этого не отрицал (Примечание Фила: Однако руководство отрицало).

ФС: Ещё по поводу альбома существовала целая легенда о том, что «Geffen» блокировал его и так далее. Какова правда?

КК: Правда в том, что Стив Элбини очень подозрительный, и я никогда не работал с таким большим количеством людей, которых я уважаю. У меня было много товарищей по работе, которые делают своё дело - и на данный момент я действительно должен считать, что это - моя работа, именно так я создаю свой доход - все на «DGC» поддерживали нас и были с нами искренни; они говорят нам то, что чувствуют. Мы могли бы опровергнуть миф о том, что они не хотели выпускать альбом, делая копии нашего контракта с «DGC», потому что у нас есть 100-процентная творческая свобода и контроль. Мы можем делать всё, что хотим. Я знаю, что есть много крупных студий звукозаписи, которые оказывают большое давление на своих артистов, чтобы они делали что-то отличное от того, что они записали. Я могу понять эту паранойю, но, честно говоря... некоторым из людей на «DGC» не нравится альбом; они не думали, что это был очень хороший альбом. Нашему представителю A&R, например, не понравился альбом, и он звонил мне лично, как друг, чтобы сказать мне, что он не думает, что это хороший альбом. Единственное, что я чувствовал, это некоторая грусть, потому что я хотел, чтобы всем он понравился, конечно. Но некоторым из них не понравилось. Некоторым из них он понравился.
    Но это не оказало абсолютно никакого влияния на наше решение повторно смикшировать две песни. И мастеринг был очень важной частью того, что произошло, чего я раньше не понимал, потому что когда мы принесли домой плёнки из студии и поставили плёнку в нашей домашней студии, она звучала совсем иначе, чем то, что мы слышали в студии. Примерно три недели мы были сбиты с толку - мы не понимали, что было не так. И я не планировал его слушать, хотя обычно я много слушаю то, что мы только что записали, чтобы тщательно это изучить. Я просто вообще не мог разобраться, в чём тут дело. Я не мог сказать, что было не так. Потом примерно через три недели все мы поняли, что вокал был недостаточно громким. Мы просто провели недостаточно времени за миксами. Микширование, которое мы сделали со Стивом Элбини, заняло в среднем один час. Это было настолько быстро, что это было смешно. Мы так давно не записывались. Но так микшировать мы больше не хотим. Это не вопрос денег, потому что мы потратили много денег, и фактическая запись альбома стоила семнадцать тысяч долларов, что для релиза на крупной студии - ничто; просто заняло много времени, чтобы выяснить точно, что не так.
    Мы решили рискнуть и повторно смикшировать две наших любимых песни, чтобы убедиться, что вокал будет достаточно громким. Эти две наших любимых песни, «Heart-Shaped Box» и «Scentless Apprentice». В отношении остальных мы подумали, что рискнём улучшить их во время мастеринга. Мастеринг - удивительная вещь. Можно на самом деле многое изменить. Можно полностью убрать вокал или добавить им ещё четыре или пять децибелов. Что могло это обеспечить. Мы поняли, что бас недостаточно слышен, и что вокал был слишком тихий, вот и всё. Но это - всё, что мы изменили, и теперь мы на сто процентов удовлетворены. Сейчас я ничего бы не изменил - хотя были те три недели, когда мы действительно не знали, что же, чёрт возьми, нам делать.

ФС: Вы, кажется, очень дружны со своей корпорацией. Ты не изменил своего мнения относительно «корпоративных рок-шлюх» и так далее?

КК: (Примечание Фила: Смешок, просто выдувание воздуха через нос, фактически беззвучно, что является его обычным способом выразить веселье с серьёзными сомнениями). Мне всегда нравилась «DGC», и мне всегда нравились люди там. Именно поэтому мы решили подписать с ними контракт. Тот лозунг был просто шуткой, не более чем нашим способом сказать всем, чтобы они завязывали с этой отсталой панк-рок-идеей, что все корпоративные студии - это зло. Потому что они - не зло. Мы знаем, что там есть некоторые злые студии, потому что мы встречали их во время стадии нашего обхаживания. Можно было сказать, как они будут осуществлять контроль. Но «DGC» на самом деле другая, потому что это фактически независимая студия. Она очень маленькая, дочерняя компания «Geffen». Я знаю имена всех людей, которые работают на «DGC», и я знаю их лично. Это не то, что поход в башню «MCA».

ФС: В таком случае, не было ли это шуткой, которая зашла слишком далеко? Вы же сильно поругались с «Pearl Jam» по поводу спора о корпоративной шлюхе до такой степени, что Эдди Веддер написал тебе письмо, умоляя тебя оставить его в покое?

КК: Нет, он никогда не писал мне письма...

Кортни Лав: Курт! (Примечание Фила: я оглядываюсь, а там стоит Кортни Лав в джинсах и коротком топе, трущемся о её голый животик, выглядящая странно кроткой и забитой).

КК: Да?

КЛ: Где ты?

КК: Я тут. (Примечание Фила: Она делает ему жест, чтобы он вышел, он жестом отвечает - нет, она делает настойчивый жест, он выходит. Он возвращается, явно растерянный, и усаживается).

КК: Гм, мне просто не нравятся «Pearl Jam». Вот и все дела. Они - отстой. Эдди - хороший парень. Я очень дружу с некоторыми людьми, которые играют в очень плохих группах. Эдди - мой друг, которого я уважаю за то, что он хороший человек. Вероятно, все остальные ребята из «Pearl Jam» - хорошие люди, но мне не нравится их музыка. Но... это просто одна негативная вещь, сказанная об одной группе, понимаешь? Почему-то английские группы могут безнаказанно всё время наезжать на всех и их матерей, но я не могу.

ФС: Ты был в центре одного из самых экстраординарных взрывов успеха, славы, которые происходили за последние десять лет - у меня ощущение, что успех «Нирваны», возможно, не очень тебя изменил, возможно, ты этого избежал, но быть мужем и отцом - это гораздо более изменяющий опыт. Есть ли что-то такое?

КК: Да. Откуда мы на самом деле знаем, что большинство людей, которые становятся известными, или рок-звёзды, на самом деле меняются так, как кажется?

ФС: Это очевидное ожидание.

КК: Я не понимаю, почему.

ФС: Я думаю, что то, что случилось с людьми, кажется таким экстраординарным, что это должно очень повлиять на их характер. Особенно если кто-то приложил все усилия, чтобы стать знаменитым, кажется, что люди относятся к этому с бОльшим неодобрением и будут обвинять их в том, что они погрязли во всём, что сопровождает славу. Чем больше я читал о тебе, ты, кажется, принимал всё, включая наркотики, до того, как стал знаменитым. Ты жил собственной жизнью, и ты продолжил жить собственной жизнью, оказывается...

КК: Вообще-то, я продолжаю жить жизнью, совершенно отличную от той, которая у меня была раньше - мои отношения и мнения стали только лучше. Я стал более оптимистичным.

ФС: О, что ты имеешь в виду под «лучше»?

КК: Да, приблизительно восемь лет назад я был чрезвычайно негативным человеком.

ФС: Как в «Negative Creep»?

КК: Да. Иметь ребёнка и быть влюблённым в кого-то - это то, чего хотят все. Это случается не очень часто. Это единственная вещь, чем, как я чувствую, я был благословлён. Я мог бы всё бросить из-за этого, и я часто хотел этого за последние два года. Почти каждый день я хочу уйти из этой группы. Это не имеет никакого отношения к Крису и Дэйву, к тому, как мы ладим, или моему отсутствию творческого потенциала; это не имеет никакого отношения к нашей музыке. Это только из-за всего того, что этому сопутствует... это неприятность. Я не знаю, я очень наивен по поводу того, что происходит с людьми, когда они становятся знаменитыми. Я никогда не обращал внимания на... Хм, когда я обычно покупал журнал «Creem», я никогда не читал о «Van Halen» или о какой-нибудь из тех групп; я просто обычно смотрел на картинки, возможно, немного просматривал статью. Потом я начал изучать это чуть глубже, а когда я играл в панк-рок -группе, я обычно покупал «NME» и «Melody Maker», и по-прежнему делаю это по сей день, и это вероятно, потому, что я не обращал внимания на мэйнстрим-прессу, но я не знаю ни о какой другой группе, которую бы критиковали так, как эту группу. Я уверен, что восприятие имеет к этому непосредственное отношение, затрагивая меня лично. Я хотел бы увидеть некоторые старые интервью «Led Zeppelin», потому что я слышал, что их всё время совершенно разносили в прессе; их жизнь подвергалась очень серьёзной опасности. Действительно удивительно, что они могли пережить это - потому что я почти не могу. Когда я говорю о выживании, я не имею в виду то, чтобы умереть из-за этого, я имею в виду уход из своей группы и то, чтобы бросить всё это. Я не могу сравнивать то и другое. Я не могу решить, достаточно ли мне нравится играть музыку, чтобы мириться с дерьмом, которое о нас всё время пишут, особенно с дерьмом, которое пишут о том, кого я люблю больше чем кого-либо. Трудно решить, стоит всё это того вообще, и довольно жалко, что надо принять решение по поводу чего-то такого простого, как музыка, то, что доставляло удовольствие как времяпрепровождение, когда ты только начинал, отказываться от этого. Я не знаю... Я уходил из этой группы более тридцати раз за последние два года.

ФС: Мысленно, ты имеешь в виду?

КК: Мысленно. И я дошёл до того, что позвонил своему менеджеру и позвонил Крису и оставил сообщения в четыре утра: «Это всё!» Это всегда было после прочтения очередной статьи... Несколько недель - период отдыха, чтобы оправиться, потом приносят другую. Всё это с Бритт и Викторией. [Виктория Кларк и Бритт Коллинз пытались подготовить биографию «Нирваны», которую Кобэйну и Кортни Лав впоследствии удалось остановить, протестуя против определённых линий обвинения, сделанных этими двумя журналистками - Ред.] Жаль, что я не знал об этом. Жаль, что я не был к этому готов. Жать, что я не посещал уроки того, как стать рок-звездой. Люди роются в вашем мусоре, и у них загниение в мозгах. У них появляются эти смешные идеи о том, какие вы, во многих случаях основанные на одной статье. Эти две женщины буквально приложили все усилия, чтобы попытаться разрушить жизни двоих других людей. Они или очень жестокие, или очень хладнокровные, что подумали, что нас не побеспокоит то, что они сделали...

ФС: Реальная проблема - героин и ребёнок, я полагаю...?

КК: Это и всё остальное, что они написали. Мы сейчас как раз читаем эту книгу. Их издатели так боятся, что мы их засудим, потому что там так много очевидных неверных цитат и целые выдуманные главы, что они дали нам возможность отредактировать всё, что мы хотим, из этой книги, или написать небольшое эссе в начале книги - или что-нибудь ещё, есть три варианта. Они так боятся идти по этому поводу в суд, что это того не стоит, потому что это плохо написанная книга - эти женщины показали своим издателям, что они вообще не те люди, которыми, по их мнению, они являлись. Они имели с ними дело последние несколько месяцев и поняли, что это очень щекотливая ситуация.
    Сегодня вечером я её читал, Кортни её читала, и именно этим она была разочарована, была очень расстроена - это статья «Vanity Fair», ставшая в сто раз хуже. Они действительно старались изо всех сил найти людей, которые явно являются нашими врагами, людей, которые никогда на самом деле нас не знали или которые утверждают, что они встречались с нами раньще - это удивительно. Кортни как раз рассказывала мне о некоторых людях, которые говорили с ними, которые, как я думал, были моими друзьями. Я сейчас просто как в тумане. Я очень этим расстроен. Это просто удивительно. За последние шесть месяцев или около того фактически было несколько положительных статей, написанных о Кортни, защищающих её, и мы подумали, что наше проклятие, наконец, закончилось - но потом была эта штука с «DGC», и теперь ещё и это. Если эта книга выйдет, нет никакого смысла пытаться защищаться. Я никогда не намеревался раньше давать ещё одно интервью. Но я подумал, что мог бы сказать что-то в свою защиту, и мне также есть что сказать об этом альбоме, потому что мне очень нравится этот альбом. Я испытываю волнение по этому поводу; я вообще-то хочу раскручивать этот альбом, ради его раскрутки. Я не знаю, похоже, что если эта книга выйдет, тогда больше не будет никаких интервью; вероятно, не будет группы. Это невозможно. Это не стоит того. Мне не нравится это настолько, чтобы стоило иметь с этим дело. Если мне придётся иметь с этим дело всё время, чёрт с ним. Я не собираюсь провести остаток жизни, отупляя свой мозг наркотиками, чтобы избежать давления на него. Я бы скорее просто сдался, образовал другую группу, играл анонимно, когда я себя так чувствую, записывал наши альбомы – вероятно, с Крисом и Дэйвом, но под другим именем. Не раскручивая его. Кто знает? Это не стоит того. Я обожаю свою жену и своего ребёнка. Вот та жизнь, которую я хочу. Вот та жизнь, которую я искал много лет. Я хотел партнёра, я хотел безопасности, я хотел семью, всё такое. Это важнее всего остального. Всё остальное не имеет никакого значения.
    Видишь, я вернулся в то состояние, в котором пребываю каждые несколько месяцев или около того. В последние два года выходили негативные статьи, но всё больше и больше я учился их игнорировать, а потом, с тех пор, как родился ребёнок, было несколько положительных статей в противовес этому материалу. Казалось, что я смогу иметь с этим дело. Но, похоже, что эта книга - это уже слишком. Я ничего не должен бы даже говорить, но...



ЦИТАТА КОБЭЙНА

О Случае Домашнего Насилия

«Полная ерунда. Это ещё одна ващь, которая заставила меня просто захотеть сдаться. Я никогда не душил свою жену, но в каждом сообщении, даже в «Rolling Stone», говорилось, что я это делал. Кортни носила колье. Я сорвал его с неё, а, судя по полицейскому отчёту, оказалось, что я её душил. Мы даже не дрались. Мы даже не спорили, мы чересчур громко крутили музыку, и соседи пожаловались и вызвали к нам полицию. Это был первый раз, когда они вообше пожаловались... Есть новый закон, который был принят в том месяце в Сиэтле, который гласит, что когда звонят и сообщают о домашнем насилии, надо посадить в тюрьму или одну, или другую сторону. Поэтому единственное, из-за чего мы с Кортни спорили, это кто пойдёт в тюрьму на несколько часов. И нас спросили, ни с того ни с сего: «Есть ли в доме оружие?» Я сказал - нет, потому что не хотел, чтобы они знали, что в доме два ружья. У меня есть M16 и два пистолета. Они спрятаны, в них нет пуль, они в шкафу, и они их забрали. Теперь я могу их вернуть. Я пока ещё не удосужился этого сделать, но это была всего лишь маленькая нелепая ситуация. Это было ничто. И она была несоразмерно увеличена. Это точно так же, как я чувствую, что люди мне не верят. Будто я - патологический лгун. Я постоянно защищаюсь».

- из «Звучит Грязно: Правда О «Нирване»»
Джон Сэвидж, «Observer» (Великобритания), август 1993 года



ЦИТАТА КОБЭЙНА

О Своей Юношеской Депрессии

«Я был серьёзно депрессивным ребёнком.... Каждую ночь в какой-то момент, когда я ложился спать, я орал как резаный. Я обычно пытался сделать так, чтобы моя голова взорвалась, задерживая своё дыхание, думая, что если я взорву свою голову, им будет жаль. Было время, когда я никогда не думал, что доживу до двадцати одного года».

- из «Умчавшись от Края» Роберта Хилберна,
«Los Angeles Times» (США), август 1993 года





















«У МЕНЯ НЕТ ЖЕЛАНИЯ СТАТЬ
ГИТАРИСТОМ
ЧУТЬ ПОЛУЧШЕ»

Эдгар Клюзенер | август 1993 года | «RTL2» (Германия)




В начале 1990-х я работал внештатным корреспондентом, и в то время у меня вообще не было никакого опыта работы с телевидением. Интервью было организовано звукозаписывающей компанией «Нирваны» только для печати. Однако когда немецкое телешоу обратилось ко мне и спросило, не буду ли я против, если они снимут это интервью и используют части отснятого материала для одной или более своих передач, я согласился на это. Я познакомился с оператором за несколько минут до интервью. То, что последовало дальше, было немного странным, по крайней мере, для меня. Как журналист печатного издания я привык к неформальной обстановке интервью, когда ты встречаешь артистов в номере и сидишь очень расслаблено вокруг стола, на диване или даже на кровати. В качестве разминки и чтобы лучше понять друг друга, мы немного поговорили, и этот разговор медленно переходит в интервью. В такой обстановке это интервью - меньше процедура вопрос/ответ и больше свободный разговор, что часто - хотя не всегда - освобождает от хорошо отрепетируемых рекламных порядков. Присутствие оператора и особые потребности посредника до некоторой степени предотвратили всё это. Оператору нужна была «интересная» обстановка и больше света, чем было доступно в комнате. Так мы в итоге оказались на балконе. Из-за очень ограниченного пространства мне пришлось разместиться позади оператора, что сделало ситуацию ещё более неудобной для всех. К их чести Курт и Крист справлялись со всем этим в довольно спокойной манере. В тот день они уже дали несколько интервью, и не все из них прошли хорошо, поэтому я немного нервничал. Однако, как только прошли первые несколько неуклюжих моментов, всё пошло отлично. Я был удивлён тем, сколько Курт в данной ситуации говорил, и что он, по-видимому, не возражал против такой обстановки. Конечно, единственная причина, по которой было организовано это интервью, это продвижение «In Utero», но они были совершенно счастливы забыть о вопросах раскрутки и обсуждать другие темы. Курт Кобэйн казался спокойным и собранным. Однако тем, кто меня больше всего впечатлил, был Крист. Не под запись мы кратко поговорили о ситуации в бывшей Югославии, которая была на грани полномасштабной гражданской войны, и он очень хорошо информирован о ходе событий на Балканах. Его оценка событий была точной. Он также проявлял пристальный интерес к социальным вопросам и к политике в целом.
    Интересно, что несколько часов спустя я встретил их снова - на концерте «Aerosmith», кто бы мог подумать. - Эдгар Клюзенер

Расшифровано Эмилией Джонс.


Эдгар Клюзенер: Я думаю, что бонус-трек на CD, «Gallons of Rubbing Alcohol Flow Through the Strip», он кажется очень спонтанным; вы указывали его на этом месте?

Крист Новоселич: Это какая песня?

Курт Кобэйн: Мы просто придумали её на месте. Я просто начал играть партию гитары, а потом Крист и Дэйв начали играть, а потом, когда мы записывались, я просто придумал слова.

КН: Мы записывали эту песню в Рио-де-Жанейро на такой крошечной студии «BMG B», которая не использовалась лет шесть, и у них был такой, типа, пульт «Neve», и они стёрли с него пыль, и мы просто подключили его и просто начали валять дурака, и мы сделали ту песню, и это было полностью спонтанно, понимаешь, просто одна из тех вещей.

ЕК: Да, создаётся такое впечатление.

КН: Это был поток сознания.

ЕК: Что же, чёрт возьми, означает это название?

КН: «In Utero» - это, типа, я думаю, что это беременность в пробирке, потом это...

ЕК: Нет, я имею в виду эту песню.

КН: О, «Gallons of Rubbing Alcohol... Will Cleanse the Strip»? Ну...?

КК: Я думаю, что это - презрение к лаку для волос, к сцене, отравленной «Guns N`Roses», которая была в Лос-Анджелесе несколько лет назад.

ЕК: Кое-что ещё я понял. О, нет - сперва один вопрос. Что вы записывали это на восьмитрековой машине. Это правда?

КК: Нет, это неправда.

Дэйв Грол: Это были двадцать четыре трека.

КК: Это - то же самый пульт, который записывал «Back in Black» «AC/DC».

ЕК: А что за история, что некоторые из песен были повторно смикшированы?

КК: Две песни были повторно смикшированы.

ЕК: Какие?

КК: «Heart-Shaped Box» и «All Apologies». Поскольку вокал был недостаточно громким, и я хотел наложить гармонический вокал на заднем фоне, что я был не в состоянии сделать, когда мы записывались у Стива, и мы попросили Скотта Литта прийти и сделать это. Это заняло приблизительно день или два.

ЕК: Но я заметил это, не только на этом альбоме, но и на ранних альбомах тоже, на них есть несколько очень классных гармоний и мелодий; это заставляет меня задаться вопросом, есть ли у одного из вас какое-нибудь музыкальное образование?

Некоторые: Нет, нет...

ДГ: Я не думаю, что у кого-то из нас есть...

КК: Я вообще понятия не имею, как быть музыкантом, совсем, в смысле, я не знаю названий аккордов, которые играю, я вообще не знаю, как играть мажорные и минорные аккорды на гитаре. В смысле, я не смог бы даже пройти, понимаешь, курс «Уроки на Гитаре-101» - полный курс «Уроков на Гитаре-101». Все знают больше, чем я.

КН: Я брал уроки на аккордеоне, когда был маленьким.

ДГ: Я играл на тромбоне, кажется, когда мне было лет восемь. (КН: Правда?) Серьёзно.

КК: Я играл в группе, и я играл на малом барабане в младших классах школы, и так и не научился читать ноты; я просто копировал других людей, которые тратили время на то, чтобы научиться читать, понимаешь. Это было так просто, бум тук бум тук бум тук тук тук тук, и я просто копировал их, понимаешь, просто чтобы сдать. Я не видел причины - даже в том возрасте я не видел причины учить то, что написал кто-то другой, понимаешь; если следуешь тексту, ты довольно ограничен.

ЕК: Ты считаешь себя больше автором песен или гитаристом?

КК: О, автором песен. У меня нет желания стать гитаристом чуть получше. Я просто не могу. Я вообще не увлекаюсь музыкальностью. У меня нет к ней уважения. Я просто ненавижу её - понимаешь, учиться читать ноты или понимать арпеджио и дорийские лады и всё такое, это просто пустая трата времени, это просто мешает оригинальности.

ЕК: Тебе нравится Леонард Коэн?

КК: Хмм?

ЕК: Другие авторы, которых ты мог бы назвать как повлиявших на тебя или людей, которые впечатлили тебя в том, что они делали?

КК: Ну, да, главным образом, понимаешь, панк-рок начала-конца1980-х, понимаешь, американский панк-рок, и английский панк-рок конца 1970-х имеет непосредственное отношение к вещам, которыми я увлекался. Я просто был так долго поглощён всей той сценой, что... Я никогда на самом деле не отрицал любое из других влияний, которые у меня были раньше... [Его перебивает кто-то, издав неприличный мелодичный звук], типа «Beatles» и всё такое, архаичный рок, но...

ЕК: Как насчёт писателей, например, лириков или поетов?

КК: Эмммм... наверное, мой любимый - Беккет. Мне он очень нравится...

ЕК: Потому что иногда, когда я читаю или слушаю лирику, для меня она звучит так, как будто тебя в некотором роде вдохновлляли ещё и писатели-битники, особенно Берроуз.

КК: Да, да, Берроуз, король, да! Вообще-то, я должен был сделать с ним альбом, десятидюймовый альбом.

ЕК: Вы его делаете?

КК: Ну, мы, он уже вышел, да. Он сделал отрывок из стихотворения под названием «Его Прозвали Священником», а я играл на гитаре на заднем плане и просто создавал кучу шума.

ЕК: И что это за парень?

КК: Я не знаю, я никогда с ним не встречался. [Смеётся]. Я мог бы поговорить с ним на днях; я должен был, была установка, ему была назначена встреча, чтобы он мне позвонил, потому что мы хотели, чтобы он снимался из-за этого - главным образом, не из-за нашей ассоциации с ним или чтобы эксплуатировать что-то такое, возможно, потому что я не хочу, чтобы кто-то подумал, что я хочу иметь отношения с Уильямом Берроузом из-за того, что, типа, понимаешь, моей прошлой наркомании или моего уважения к нему или чего-то такого. Мы, главным образом, хотели, чтобы он снимался в нашем видео, потому что он - странный персонаж, понимаешь; мы хотели, чтобы в нашем видео снимался старый джентльмен и делал несколько вещей, но мы поняли, что вещи, которые мы хотели, чтобы делал этот старый джентльмен, немного унизительны, чтобы сам Уильям Берроуз это делал, понимаешь. Мы хотели, чтобы человек был на кресте и на больничной койке и всё такое, и это было просто слишком оскорбительно, чтобы просить его, поэтому я отменил звонок. В смысле, вообще-то, это был мой шанс встретиться с ним, и мы обменялись письмами через факс, и нам есть за что уважать друг друга, но мне так и не предоставилась возможность, на самом деле... В смысле, я до сих пор не удосужился встретиться с ним, но я всё ещё хочу.

ЕК: Да, он, должно быть, классный парень; я хотел бы познакомиться с ним однажды.

КК: Да. Его письмо было очень хорошим.

ЕК: На одной или двух песнях слышишь виолончель или какую-то аранжировку струнных... она играла вживую?

КК: Нет, мы пригласили её после того, как основные треки были записаны - мы пригласили её подыграть.

ЕК: Это была виолончелистка, которая была у вас в Нью-Йорке...?

КК: Нет, эта виолончелистка в то время была подружкой Стива Элбини. Это было как раз на самом деле - это был просто вопрос удобства; так получилось, что она играла на виолончели, а она была нам нужна, и она там была. Она оказалась классной; она сделала очень хорошую работу.

ЕК: Ещё один вопрос, снова для Курта, ты левша? Тебе трудно найти хорошую гитару?

КК: Обычно да. Теперь это немного легче, потому что у меня есть рекламный контракт с «Fender Guitars», поэтому они делают мне леворукие «Mustang», поэтому это намного проще. Обычно это был полный геморрой. В смысле, когда мы были в наших первых двух турах, понимаешь, у меня была всего одна гитара, и она должна была быть дешёвой, понимаешь, гитара за тридцать долларов из ломбарда, и я в итоге разбивал её после концерта, а потом следующий день был посвящён тому, чтобы попытаться найти ломбард и несколько долларов, на которые мы должны были купить гитару, а потом мы должны были переставить струны и попытаться самостоятельно её интонировать, и это просто обеспечило очень несозвучный, небрежный опыт, понимаешь, в те первые несколько лет.

КН: Это был геморрой - пытаться найти гитару.

КК: Да, это было как самая большая дилемма дня.

КН: Эта будет работать для левой руки, да, её резали - эта часть немного подпиленная...

КК: Это было большой проблемой.

КН:... Сверху электроника...

КК: Кстати, мы даже один раз соорудили кучу «Mustang». Мы купили несколько грифов и взяли кусочки дерева и вырезали корпуса и надели на них грифы, и они всё время были совершенно расстроены - но мы тут проделали довольно хорошую работу.

КН: У нас в гараже был такой маленький конвейер, и мы их развешивали и раскрашивали и всё такое, да. [Смеётся].

ЕК: Во всяком случае, на сцене вы использовали такие аккуратные на вид гитары. Это были те, которые вы соорудили сами?

КК: Хммм, я так не думаю. Они все были сразу же разбиты в одном туре. Это было где-то, типа, наверное, года четыре назад. Как минимум. Но те, которые я использую сейчас - это как раз - я использую в основном тот же самый «Jaguar»... главным образом, «Mustang». И я заказал «Fender» соорудить мне особенную гитару, которая похожа на смесь «Mustang» и «Jaguar», которая может быть интересной.

ЕК: Ты дал им указания, чего ты хотел?

КК: Да, я делал снимок «Jaguar» полароидом и снимок «Mustang», а потом я разрезал их посередине [смеётся] и склеил их и сказал: «Сделайте это».

ЕК: Этот альбом, «In Utero», больше возвращается к «Bleach», и ты сказал, типа, несколько месяцев назад, что ты хочешь избавиться от некоторых фэнов, которые только что пришли с поп-стороны. Ты думаешь, что достигнешь этого? Или название «Нирвана» стало уже настолько популярным, что фэны купят всё, что угодно, неважно, как это звучит?

КК: Я не знаю. Я так не думаю, потому что когда мы выпустили «Incesticide», он вообще продавался плохо. Даже не продали, типа, несколько сотен тысяч экземпляров. Понимаешь.

КН: Мы не хотим, не хотим исключать никого и ничего, понимаешь.

КК: Нет, нас не так уж интересует то, какими мы привыкли быть, понимаешь. Это не –

КН: Я думаю, что был немного реакционным, типа, пройдя сквозь всю славу и богатство и просто делая такие заявления типа этого, понимаешь.

КК:  С этим ничего не сделаешь, понимаешь. Можно устроить эстрадное представление и, понимаешь, просто сделать полное посмешище из своего успеха, или просто смиряешься с ним, понимаешь.

ЕК: Я думаю, особенно вначале, должно быть, было довольно трудно с этим справляться.

КК: Да, это было, потому что мы были очень озабочены потерей аудитории, которая увлекалась нами раньше, понимаешь, мы всё ещё хотели тех людей, потому что, понимаешь, я полагаю, что мы чувствуем, что мы в какой-то мере имеем к ним отношение, понимаешь? В смысле, это такой тип людей, с которыми у нас общие интересы, и это люди, с которыми мы дружим, поэтому мы были очень обеспокоены по этому поводу. Я не думаю, что мы потеряли очень многих из них, поэтому это больше не имеет значения. Пока они там, мы можем, понимаешь, просто забыть об идиотах позади, пока они не доставляют неприятности. Ещё у нас была одна проблема, что если бы у нас была такая огромная мэйнстрим-аудитория, то нам бы пришлось столкнуться с большим количеством проблем на живых концертах с парнями-мачо, избивающими девушек и, понимаешь, затевающими драки и всё такое. Понимаешь, типичные вещи, которые видишь на концерте «Van Halen» или чего-то в этом роде. Мы просто не хотели, чтобы нам пришлось иметь дело с чем-то подобным.

ЕК: Я полагаю, что ты, должно быть, нашёл это тоже довольно трудным, типа, получая такую силу благодаря им, потому что... Ты когда-нибудь чувствуешь, что теряешь силу на таких больших аренах или в больших местах?

КК: Да. Я не получаю столько удовольствия, как когда мы играем в клубах или театрах. Самый большой пример этого - это когда мы играли в Европе, и мы играли на всех этих фестивалях под открытым небом. Я отвратительно провел время. Я ненавидел это. Например, Крист и Дэйв находились на расстоянии где-то в тридцать футов от меня, понимаешь. Это было, типа: «Приве-еет!» Это просто казалось неправильным. Поэтому мы собираемся внести некоторые изменения в нашем расположении на сцене, чтобы устранить некоторые из этих затруднений, понимаешь. Мы собираемся сжиматься компактнее на таких больших сценах. Или даже если это раздражает визуально людей в зале, ну, что ж, по крайней мере, мы будем играть лучше и наслаждаться.

КН: Мы играли перед, типа, ста тысячами человек в Сан-Паулу, в Бразилии, и я как раз видел видео с задней части стадиона, и мы были прямо как маленькие муравьи на сцене, а я был просто, Боже... Кто там стоял? Понимаешь, и что они думают об этом?

ДГ: Я не думаю, что наша музыка переводится в такой ситуации. Те люди не могут оценить энергию, которая на сцене, как минимум, потому что они так далеко.

КК: Почти понятно, почему у большого количества ведущих вокалистов в рок-группах, играющих на стадионах, есть такой вид связи с аудиторией, когда они говорят: «Эй! Как у всех дела? Как позади, люди?» и всё такое – «Вы хорошо себя чувствуете?» Потому что это - в значительной степени всё, что можешь понять, когда кто-то говорит что-то такое поверх усилителя перед ста тысячами человек. Просто нам трудно адаптироваться к этому, потому что мы просто не можем этого сделать; мы не можем решиться быть такими смешными.

КН: И есть живые концерты, типа, понимаешь, пытаешься испытать эти вещи с аудиторией, что-то вроде ответа на это чувство, эту энергию, и я не знаю, как это перевести от троих человек стам тысячам человек. Это с математической точки зрения довольно дико.

КК: Нам надо обзавестись духовой секцией. [Припев «Yeahs» от остальных.]

ЕК: Вы снова думаете о найме второго гитариста?

КК: Да.

ЕК: Это будет Большой Джон?

КК: Нет. Мы наняли Пэта Смира, который играл в «Germs». Это работает классно.

КН: У него хорошая энергия. И я думаю, что он добавит её группе вживую. Если один из нас несколько расслабится сегодня вечером, я думаю, что мы сможем рассчитывать на него, чтобы сохранить энергию, понимаешь.

КК: Он - резервный двигатель.

ЕК: Это, э-э-э, я полагаю, что это также должно сделать вашу работу намного легче?

КК: Да. Должно. Это полностью освобождает меня от большого количества ненужных вещей, о которых мне приходится думать.

ЕК: Оглядываясь назад, вы иногда в некотором роде сожалеете о большом успехе «Nevermind»?

КН: Нет.

КК: Нет, потому что -

ДГ: Не очень.

КК: По большей части, я в некоторой степени убеждён, что большинству людей нравился тот альбом, поэтому, понимаешь, чем больше, тем веселее. В смысле, чем больше людей, которые могут слушать твою музыку и наслаждаться ею, тем лучше.

ДГ: Если бы это была какая-нибудь крутая маркетинговая схема, то я думаю, что я, вероятно, чувствовал бы себя виноватым по этому поводу... если бы это было просто, типа, по контракту...

КК: Это вроде как произошло органично - более органично, чем что-либо за долгое время. Поэтому, понимаешь, это лестно...

ЕК: Ты знаешь, особенно в начале, иногда было такое ощущение, что даже звукозаписывающая компания была полностью этим потрясена, они этого не ожидали.

КН: Им удалось сбыть около сорок тысяч экземпляров, и они, типа, были распроданы через день или два, потом нельзя было достать этот альбом где-то неделю, пока они...

КК: Приятно знать, что можешь продавать свою музыку на одной только музыке. В смысле, за то время, когда он добился успеха, много радиостанций крутило его до того, как мы сняли видео, которое... это редкость в наши дни.

ДГ: И не наши милые лица продают альбомы, это - музыка.

КН: И это очень здорово...

КК: Наша квалифицированная музыкальность.

ДГ: Это верно.

КН: Я иду в универмаг Фреда Майера в Лонгвью, в штате Вашингтон, таком крошечном городке, и я смотрю и говорю: «О, вот «Mudhoney», вот «Sebadoh», вот «Sonic Youth»»! Я говорю: «Это очень здорово!» А раньше...

КК: Всего несколько лет назад это было невозможно. Совершенно неуместно.

КН: Да. И потом ребята там подвержены этому. Я думаю, что это очень позитивно.

ЕК: Вы явно также помогли многим другим группам.

КН: Ну, то, что случилось с нами, открыло в некотором роде много дверей. Я думаю, что мы были в нужном месте в нужное время для, типа, рок-н-ролла, потому что все те старые рок-звезды, все те дутые группы с лаком для волос просто держались и делали одно и то же, в основном, подражая «Hanoi Rocks», типа, снова и снова, и это застаивалось, как советская экономика или что-то в этом роде - понимаешь, что я имею в виду?

КК: Да, он стал точно таким же скучным, каким будет грандж за год.

ДГ: Мы сделали фотоснимок с кем-то для обложки журнала, и он рассказал нам историю о том, как вошёл Бон Джови и сказал: «Сделай меня...» - он вошел в такой фланелевой рубашке, и он хотел, он сказал: «Сделай меня похожим на «Нирвану»,  и...

КК: Ничего себе. Это довольно лестно.

ДГ: Если Бон Джови хочет быть похожим на нас, ты знаешь, что-то не так.

КК: Ну, это только доказывает, что он ужасный, бездарный кусок дерьма.

ЕК: У вас есть объяснение своему успеху?

КН: Объяснение... это всё в картах. Это игра в кости.

КК: Это большая удача.

КН: Выбор времени.

КК: Нахождение в нужном месте в нужное время.

КН: Я думаю, это всё... то, что старые динозавры просто, типа, держались как можно дольше и у нас была эта очень сильная песня и были, типа, рок-альбомы не Номер 1, возможно, «R.E.M.» были Номером 1. И «Metallica» выпустила хороший материал, но, хм... просто должна была произойти перемена, понимаешь, просто изменение части всего человеческого опыта, поэтому я думаю, что в следующий раз мы, возможно, будем такими старыми пошляками, и появится такая молодая, модная группа и, вероятно, будут нас поносить или ещё что за то, что мы – динозавры, и оправдываемся, и мы будем в некотором роде состоявшимися и...

КК: Сделайте меня похожим на эту новую группу! [Хихикает].

КН: Да, да! И мы бы, типа, просто совершенно укрепили бы наши отношения с людьми на «MTV», музыкальных студиях, разных журналах...

КК: Мы принесли бы извинения всем!

КН: Мы будем как эстеблишмент, и, мы надеемся, кто-то пройдёт мимо и... убьёт нас...

КК: Мы будем на обложке «Rolling Stone»: «Пожалуйста! Мне жаль!»

КН: Нет, потому что мы уже там, мы такие состоявшиеся... «Обложка «Rolling Stone», когда вы, ребята, хотите этого?» Мы просто, типа, совершенно, совершенно ужасные, мы делаем... мы тусуемся с Арнольдом Шварценеггером...

КК: Брюс Уиллис в «New Club»...

КН: Брюс Уиллис, да, «New Club»...

КК: «Эй, теперь я - республиканец, Крист!» «Эй, я тоже, что ты говоришь?»

КН: «Ну, это было круто, пока нам не пришлось заплатить 38 процентов или 36 процентов налогов, надо же, понимаешь, мы получили удар, и мы жили при Рейгане, а теперь мы получаем шок при Клинтоне. Я говорю, что мы голосуем за Пэта Бьюкенена!»

КК: Раш Лимбо!

ДГ: Раш Лимбо!

КН: Раш Лимбо, да. Те феми-нацисты, ха.

ЕК: Я думаю, что так или иначе должна быть для вас сила, внезапно быть вовлечёнными в реальный большой бизнес, например, на рекламной стороне, дающей вам налог...

КК: Я чертовски счастлив пострадать за это, понимаешь, я буду рад выбросить больше деньги, которые я заработал, если они будут вложены в правильные места, если они помогут экономике. В смысле, все должны пострадать, понимаешь? Все должны начать носить свитера и выключать свои обогреватели... Я был не против стоять в очередях за бензином, когда был маленьким во времена Картера. В смысле, я должен был сидеть в машине и ждать очереди со своим папой, и он просто всё время проклинал Картера, понимаешь: «Что за сволочь!» Удобство Америки разрушает -

КН: Всем в то время было плохо.

КК: Да, понимаешь, все должны проглотить немного плохих лекарств, чтобы изменить жизнь к лучшему, поэтому чёрт с ним.

КН: Они пинают Клинтона, но это как, помните Никсона? И Иран-Контрас, ссудно-сберегательные скандалы Рейгана? Никто никогда об этом не вспоминает; это, типа, безумие.

ЕК: Вы когда-нибудь... вы думаете, что группа, которая у вас есть, должна попытаться взволновать что-то в умах людей, чтобы заставить их думать или, по крайней мере, чётко изложить послание?

КК: Ну, это не наша реальная сознательная цель, или то, что мы готовы сделать, это просто подражание лицам, которые у нас есть, понимаешь, мы всегда осознавали политические вещи настолько, насколько, понимаешь, могут позволить наши умственные способности, и мы -

КН: Мы просто были в курсе дела, и это просто в некотором роде проявляется и выходит, просто потому, что так бывает. В смысле, у нас нет, типа, такого духа, будто мы играем в политической группе или -

КК: Мы всегда изо всех сил старались не слишком выходить из образа, будучи слишком политически грамотными, понимаешь, и это мешает музыке, потому что, понимаешь, это более важно.

КН: И я тоже думаю, что в этой стране, в которой люди такие безразличные и, типа, они в такой отключке перед своими телевизорами, а потом кто-то вроде нас, у кого есть некоторая информированность, из-за чего кажется, что мы действительно информированы, а это не так. Понимаешь, что я имею в виду? Это просто то, что нас беспокоит, и о которых мы просто говорим. Просто потому что мы говорили о них дома, или мы говорим об этом с друзьями и просто говорим об этих вещах в интервью.

ЕК: Есть ли у вас опыт, когда какие-то группы, которые, типа, политические, или другие социальные группы, пытались использовать вас или успех, который у вас есть, с названием или...?

КК: Нет, я бы не сказал, что они нас использовали. У нас было несколько предложений от некоторых политических организаций, например, организации «FAIR», которые работали много лет, чтобы разоблачить множество несправедливостей, и пытаясь продвинуть реальные истины во многих вещах, которые происходили в политике. Это, например, подпольная левоцентристская организация, которая пытается раскрывать правду, и они полностью замаскированы под «USA Today» и журналы вроде этого, правые журналы, которые, много времени, о правде и деталях этой истории никогда не сообщают, и именно этим эта организация и занимается. Вот, они пришли к нам, и, конечно, мы хотели сделать что-то с ними, чтобы помочь им, поэтому я не сказал бы, что кто-то пытается использовать нас таким образом вообще.

КН: «FAIR» - аббревиатура «Fairness and Accuracy in Reporting» («Справедливость и Точность в Передаче Информации»). Я думаю, что был действительно осведомлён о том, что происходило в СМИ, будучи частью СМИ, а потом я просто смотрю на то, понимаешь, как реагирует пресса, и, типа, что было во всей прессе... везде были Уэйко, штат Техас, или Эми Фишер. Это очень интересно; там есть много придурков, которые формируют общественное мнение и, понимаешь, люди действительно не думают самостоятельно, поэтому у них есть большая ответственность, и они по существу просто эксплуатируют это, и это просто... это быть заинтересованным, типа, в правде, реальности, понимаешь. Прямо как эти плохие дема... демагоги, демагогия политиков, манипулирующих людьми и распространяющих свою ложь ради своей собственной личной выгодой. Бывшие экс-коммунисты, или экс-коммунисты, или, типа, бывшие экс-коммунисты. [Курт перебивает - напевая – «Я не могу повлиять на тебя... «] Помогают людям, не просто наклеивая пластырь на ситуацию. [Женский смех.] Полностью избавляются от режимов, понимаешь, но там не будет никаких изменений, понимаешь? Они даже не признают сербскую оппозицию; парень томится в тюрьме, его сильно избивают, они даже не выручают парня. Были выборы в Сербии, парень Милан Парошки, это были фиктивные выборы; с этим ничего не сделали. Так или иначе, вернёмся назад - где мы были? Рок-н-ролл!

ЕК: После всего вашего опыта - вы встречались со СМИ по всему миру - вы ещё верите тому, что вы читаете или смотрите по телевидению? (Все – «Никогда. Никогда!»)

КК: Я никогда не верил раньше, но теперь я не верю даже больше. Я знаю, что даже не имею права - это единственное, чему я научился - я не имею права говорить о чём-то, что я прочитал или увидел, понимаете, по телевидению, пока я не пойду сам лично в чёртов источник. Моё отношение так изменилось за последние несколько лет, главным образом, из-за дерьма, которое было написано о нас, что я не знаю, у меня даже больше нет нескольких мнений, типа, о группах или о том, чтобы унижать их, или всячески стараться, чтобы, типа, как-то что-то выражать о них вообще, потому что я не знаю этих людей. Бон Джови мог бы быть одним из самых хороших людей в мире, их музыка - отстой, но, типа, я даже не хочу напрягаться по поводу того, чтобы даже выражать подобные мнения. Я просто не хочу, потому что я знаю, что, наверное, в этом городе есть люди, которые прямо сейчас говорят о нас. И я слышал, что, понимаешь, Крист Новоселич, бла-бла-бла...

КН: Со своей собакой...

КК: С собакой его бабушки. И у неё СПИД.

КН: Это неправда, кстати.

ЕК: Мне просто интересно, это иногда влияет ещё и на вашу частную жизнь? В смысле, ваши друзья или ваша семья читают эти истории о вас?

КК: Ммм-хм.

КН: Да. Странно говорить с прабабушкой и прадедушкой твоей жены, и они заводят разговор о чем-то вроде этого, ты просто, типа: «Чувак... это вообще неправда!» И приходится объяснять им, что у людей есть разные планы действий, у каждого автора есть своя собственная точка зрения и, возможно, у редактора журнала есть план действий, понимаешь, что я имею в виду? И ты просто в их воле, в общем-то, и всё, что ты можешь сделать, это быть как можно честным, делать счастливое лицо, держать удары.

ЕК: В смысле, честно говоря, мне кажется, хотя я работаю в СМИ, есть определённые журналы, где, как я думал, хорошо, независимо от того, что они печатают, это, как минимум, типа, тщательно изучено, например, «Newsweek» в Америке, который мы получаем в Германии, я нашёл весьма обескураживающим, что даже они придумывали истории.

КК: О, да.

КН: Я был удивлён по поводу «Newsweek». Я думал, что у них другой калибр.

КК: Я вообще не удивлён. Ни у какого журнала вообще нет этики. Нет такого журнала -

КН: [Перебивая] Мэйнстрим-журнала.

КК: Да, мэйнстрим-журнала, который когда-либо останавливал бы хорошую историю. Они хотят продавать журналы. Они в индустрии развлечений.

КН: Да, это - хорошая точка зрения.

КК: И они используют политику как какой-то чёртов поддельный инструмент, чтобы продавать свои журналы.

КН: Верно, верно.

EK: Но в этом случае, я думал, что это такой журнал, который также должен потерять реальную репутацию.

КН: Я думаю, что нам придётся познакомиться с Дэйвом... Дэвидом Джёрдженом.

КК: Нет, хотя нет никого, кто бы протестовал против этих журналов; нет законов о защите против фальшивок, которые пишут о знаменитостях. Иски о клевете - полный фарс. По существу, иск о клевете - просто вызов между двумя людьми, у которых есть много денег, и понимаешь, что у того, у кого больше всего денег, выиграет его. И если пойдёшь против «Cond; Nast» или какой-нибудь крупной корпорации, которая управляет целой кучей журналов и владеет этим журналом, который написал о тебе дерьмо, они просто будут чинить препятствия годами, и ты потратишь сотни тысяч долларов, бросая им вызов, и в итоге проиграешь, поэтому это на самом деле... ты не сможешь даже добраться до той первой стадии, даже подав иск о клевете, иск о клевете - это просто пустая трата времени.

КН: Это довольно дико, типа, все отношения между людьми и группами и студиями и между журналами и всем этим, понимаешь. У вас есть так много, типа, у Билла Клинтона были трудные времена, и он нанял Дэвида Джёрджена, который начал устраивать вечеринки для представителей прессы и начал устранять разногласия людей, потому что у него были отношения, и что ты думаешь, у нас выходили новости, «Вашингтон для Клинтона», и это мануфактурное восприятие; будто это нереально, это  всё просто шарада, понимаешь, и в итоге - реклама столичной водки на последней странице, понимаешь, реклама «Marlboro»; они просто получают эти деньги и, понимаешь, всё промежуточное просто не так важно... Телевидение, то же самое... Поэтому мы собираемся создать свой собственный журнал. Он будет называться «Nervewracker» («Действующий на Нервы»).

ЕК: «Nervewracker». Это хорошее название, во всяком случае.

КН: Полный убийств персонажей, левых и правых. Мы будем сплетничать обо всех этих людях. Кто больше всех даст нам на лапу, тот получит полномасштабную статью с иллюстрацией на обложке, понимаешь, что я имею в виду? Шаг один, ведём ребят на обед – «Я буду есть омара, спасибо». Шаг два - (КК: «Отведите меня на концерт бесплатно!») Да! «Отведи меня на концерт бесплатно». Шаг три: «Мм, у меня такая племянница, ей нужно что-то новенькое, я хочу подарить ей «Mustang»...» «Машину? Сделано. Вы на обложке «Nervewracker»». Недобросовестный журнал - вперёд.

ЕК: Насколько серьёзно вы воспринимаете все эти клише и стандарты бизнеса и роли, которые играют люди?

КН: Мм. Ну, я просто думаю, например, об индустрии рестлинга, например, ВФР - Какой-Нибудь Всемирной федерации рестлинга, где какой-нибудь Халк Хоган и все эти Роуди Роди Пайпер и... Ты можешь себе представить всю тамошнюю политику, понимаешь - он собирается победить в том бою, но, понимаешь, ему надо проиграть в этом поединке и, ну, они будут в том ТВ-шоу, и это, типа, ничего себе, вся эта драма и все эти эго, личности...  Всемирная федерация рестлинга - это типа - вытащи меня отсюда.

КК: Да...

ЕК: Возвращаясь к альбомам, это случайность, что вступление трека «Rape Me»звучит немного похоже на одну партию в «Nevermind»?

КН: Какую партию «Nevermind»?

ДГ: «Smells Like Teen Spirit». [В сторону от Курта и Криста] Я прочитал вопрос!

ЕК: Я просто пытаюсь это вспомнить.

КН: Какая песня стала хитом со второго альбома «Knack»?

КК: Это явно внутренняя шутка.

КН: Если крутишь эту хитовую песню со второго альбома «Knack», если проигрываешь её назад, она звучит как «My Sharona».

ДГ: Правда?

КН: Я рекомендую прокрутить «In Utero» назад, и вот - оо, я проболтался, о, я не должен был этого говорить. Там «Курт Мёртв» на все лады, понимаешь, но это полное поклонение дьяволу... самое худшее... алтари, девственницы...

КК: Те матери белой бедноты собираются подать на нас в суд после того, как они несколько лет били своих детей, а потом они убивают себя и возлагают ответственность за это на нас! А потом не верят своим глазам: «Я дала им хорошее христианское воспитание...»

КН: Нет, чувак... И что случилось?

КК: «Я шлёпала его по заднице каждый день, он должен был стать просто прекрасным, если бы не этот альбом... «[Смех].

ДГ: Шлёпала его по заднице!

ЕК: Потому что ни один парень пока что не покончил с собой, слушая песню «Нирваны».

КН: Давайте надеяться. Давайте надеяться.

КК: Они совершают социальное самоубийство.

ЕК: Это очень типично для американца; такого никогда не будет в Европе или Германии.

КН: Ну. Это, я не знаю, там есть много симптомов, типа, я не знаю, ребята, убивающие себя или люди, которые ходят в «McDonald’s» и сводящие людей с ума.

КК: Всегда убивают людей, которые этого не заслуживают, тем не менее, понимаешь, о чём я? Если ты собираешься убить кучу людей, почему бы не убить того, кто этого заслуживает?

КН: Но нет, они не показывают это как, типа, признак. Они просто говорят, что это проблема. «Случайный акт насилия!» Но, возможно, это признак того, в какой стране вы живете, и ценности людей, понимаешь, о чём я? Я говорю, что все они просто трахнутые! Я отвечу на этот вопрос прежде всего, сказав, что все трахнутые. Если ты меня спросишь. А потом почему бы нам не остановиться и не посмотреть, что ещё сделать? Мы все трахнутые. Хорошо, ну, мы установили что-то. Какие-то критерии. Как основа, куда идти дальше. Возможно, мы все...

КК: И насколько они трахнутые?

КН: Насколько они трахнутые? Ну, я не хочу об этом думать, потому что это просто требует усилий.

КК: Потому что тогда я просто трачу время зря, думая об этом, и мы создаём какой-то диалог об этом некоторое время, потом мы просто вернёмся к заключению, что все трахнутые.

КН: Все трахнутые, понимаешь, поэтому тебе просто приходится начать курить и, понимаешь, жить размеренной жизнью и, понимаешь, бомбить какие-нибудь страны третьего мира, ходить в «McDonald’s» и торговые центры с автоматическим оружием, легко доступным, и...

КК: Эй, если жизнь становится слишком жесткой, просто купи AK-47 и иди в «McDonald’s». Ты будешь лучше себя чувствовать.

КН: Да. Потому что ты ненавидишь понедельники. [Это было причиной, по которой шестнадцатилетний убийца устроил стрельбу в шуоле в Сан-Диего в 1979 году - Ред.]. Какой у тебя любимый день недели?

ЕК: Извини?

КН: Какой у тебя любимый день недели?

ЕК: Думаю, среда?

КК: Среда?

ЕК: Да...

КН: Потому что ты в середине недели? Мой - пятница, чувак. СБЭП. Слава Богу, Это - Пятница! [Смех]. Или воскресенье. Поскольку это День отдыха, день Бога. Но если ты - адвентист седьмого дня, твой День отдыха - в субботу, и они не едят мяса, между прочим, и кажутся хорошими людьми, и я не знаю, какими нравоучительными они кажутся, поэтому если бы мне пришлось подписаться на какую-нибудь христианскую догму, это были бы адвентисты седьмого дня... Я был бы свидетелем Иеговы.

КК: Ты был бы свидетелем бомжа, Крист, который ходил и торговал «Watchtowers».

ДГ: Свидетель бомжа, ха?

КК: Я был бы Тупым Мормоном, тупица.

ЕК: Кстати, кто та Фрэнсис Фармер, которая отомстит Сиэтлу?

КК: А что?

КН: Какого она была вероисповедания? [Смех] Баптистка или...

КК: Ты должен прочитать «Сказочную Страну» [фактическое название – «Страна Теней» - Ред.] этого частного детектива-репортёра, который написал эту книгу о ней. Она очень хорошая [Сейчас в значительной степени опровергнута - Ред.]. Ты знаешь её историю, не так ли? Она была актрисой; она была в некотором роде матерщинницей и ненавидела всю голливудскую сцену, и она выражала свою ненависть к ним публично. И она также, когда ей было, типа... я думаю, что ей было пятнадцать - она участвовала в таком конкурсе эссе, когда она жила в Сиэтле, под названием «Бог Мёртв», и многие люди обвинили её в том, что она - коммунистка. А потом она отправилась в Нью-Йорк и участвовала в такой актёрской труппе, и у неё, возможно, тоже были коммунистические связи. А потом был такой большой заговор, в частности, этого судьи, очень известного, видного судьи здесь, в Сиэтле, и нескольких других людей, у которых были связи с Голливудом, и они, в общем-то, просто подставили её и разрушили её жизнь. У них было несколько её снимков, когда она была арестована за вождение в нетрезвом виде, и это был просто большой огромный скандал. И её в итоге отправили в психиатрическую больницу и провели лоботомию и насиловали каждый день в течение многих лет и просто тотально издевались, и в итоге она работала в ресторане «Four Seasons» и умерла в одиночестве.

КН: Это был остров Бэйнбридж. Именно там её упекли в психушку. Прямо туда. Там была такая старая разбитая больница.

КК: В течение многих лет, каждую ночь, были очереди сторожей, друзей и людей, из числа персонала, которые ждали в очереди, чтобы насиловать её каждый день. Она прошла через много дерьма. И мне просто отвратительно знать, что некоторые из людей, которые были частью того заговора, жили здесь, в Сиэтле в своих удобных, тёпленьких домиках, и их семьи, и... уже двадцать, сорок лет после этого факта, и это просто заставляет меня хотеть убить их.

КН: Это справедливый Бог, не честный, понимаешь, именно это говорят христиане. «Боже! Почему был Освенцим?» «Ну, я справедливый Бог, не честный». «О, хорошо». Понимаешь?

ЕК: Да.

КН: Почему... о, я, мм, спроси Святого Павла, он всё тебе расскажет об этом. Мы просто будем обращаться к Библии. Найди маленького еврея, который написал Библию.

ЕК: Вы уже наметили тур?

КК: Не для Европы. Только для Штатов. Мы собираемся отправиться в ещё один тур сразу. В смысле, мы определённо хотим и планируем отправиться по Европе и Японии, Австралии.

КН: Вероятно, будет рано, вероятно, в январе или где-то так, понимаешь, мы будем в Европе.

ЕК: В смысле, гастроли тоже должны были изменить для вас довольно многое, когда вы вдруг столкнулись с этой гигантской машиной; в смысле, когда играешь на больших точках, и у тебя нет большого количества людей и аппаратуры, а настоящей требуемой организации -

КН: Да, мы обычно ездили только втроём в фургоне.

КК: Но, понимаешь, поскольку, по сравнению со многими другими группами, которые находятся в нашем масштабе, типа, у нас есть всего несколько администраторов, люди, и тур-менеджер и его помощник, понимаешь? Например, у многих групп, которые популярнее, чем мы, или такие же популярные, как мы, понимаешь, около пятидесяти человек на гастролях с ними; происходит такая большая, запутывающая, глупая вещь. Мы по-прежнему очень приземлённые в той области, и мы можем страдать от этого много раз, потому что мы не добиваемся цели, ну и ладно...

КН: Мы экономим много денег. [Смех].

КК: Так просто веселее и проще.

ЕК: Курт, наличие семьи изменило твоё отношение к музыке вообще?

КК: Мммм, не к музыке.

ЕК: Но к жизни в связи с этим?

КК: Мммм, кажется, не намного оптимистичнее; в смысле, я полностью, мне нравится иметь семью, это забавно, это здорово, но... понимаешь, я всё ещё зол на многие вещи, понимаешь, в жизни, поэтому это на самом деле не мешает, понимаешь, быть злым в музыке. Это не очень нас изменило.

ЕК: Ты иногда пишешь вместе со своей женой?

КК: Иногда. Мы обычно... Я бы не сказал, это на самом деле авторство, это джэм, игра вместе.

ЕК: Я думаю, «Royal Penny Tea»...?

КК: «Pennyroyal Tea»?

ЕК: «Pennyroyal Tea», да.

КК: Да. Ну, они [«Hole» - Ред.] сделали кавер этой песни. Это по большей части моя песня, понимаешь, но, гм, мы просто джэмовали на ней вместе, и они хотят записать её версию.

ЕК: Ну, я буду заканчивать. Большое спасибо. Сколько вам ещё нужно сделать сегодня?

КН: Я не знаю...



























БЕШЕНСТВО МАТКИ

Юрий Ленкетт | август 1993 года | «Best» (Франция)



Я поболтал с Куртом, когда «Нирвана» играла в «Zenith» в Париже, но август 1993 года был формальным обязательством. «Best» послал меня, чтобы осветить раскрутку группой «In Utero». Меня сопровождал молодой парень, который победил в конкурсе «Нирваны» - его призом была встреча с группой в Сиэтле, и мы туда поехали, этот шестнадцатилетний парень и я, чтобы провести три дня в городе. Мы провели фотосессию в саду дома Дэйва Грола после приятного дня тусовки с группой. У меня остались только счастливые воспоминания о том дне: мы ходили на картинг, мы сидели дома и болтали, погода была хорошая, и все мы были рады видеть друг друга. Было очень много шуток - в какой-то момент Курт увидел миниатюрный игрушечный M16, взял его и положил себе в рот. Это была просто очередная шутка, хотя я пожалел о существовании этих фото год спустя, когда они были повсюду, и я тратил свое время, объясняя всем, кто слушал, что это была просто шутка.- Юрий Ленкетт

Перевела Карли Лапотр.


Некоторым людям везёт, но в отличие от выигравших в лотерею, победитель конкурса «Best» / «Нирваны» должен был провести заслуженные выходные в Сиэтле, чтобы взять интервью и завести дружбу со святой троицей гранджа.
    ВвввВВВАААОООМмммм!
    Эхо маленьких моторов на полной мощности отскакивает от стен супермаркета рядом с пустынной парковкой, где мы стоим. Окрестности похожи на кадры из фильма Спилберга: удобные, скромные дома между деревьями, люди, которые узнают и приветствуют друг друга. Белая Америка, красивая и аккуратная, где все дают друг другу право побыть ребенком в уикэнды, пока они зашибают деньгу в течение недели. Две очень известные рок-звезды едут на картах по улице, и это, кажется, вызывает чуть больше, чем удивлённые улыбки, приберегаемые для буйных соседей. В настоящее время мы в процессе окончания интервью, которое привело нас в Сиэтл.
    С «Нирваной» никогда ничего не происходит так, как планировалось; это, в общем, обязательно, и часть их очарования. Первый сюрприз, они пришли точно вовремя на интервью, а мы опоздали. Нет проблем, они терпеливо ждали нас на крыльце дома Криса, наслаждаясь солнцем среди звуков газонокосилок и птиц, которые сновали взад и вперёд, строя гнездо под одной из деревянных балок веранды. Мы не ожидали, что семейная, спокойная атмосфера являлась частью жизни одной из самых горячих на данный момент групп, у которой было продано более девяти миллионов альбомов по всему миру.
    Вслед за блицкригом «Nevermind» и в конце их утомительного мирового тура каждый из этих троих купил себя дом в хорошем районе. Их стандарт жизни следует непрерывно восходящей кривой, но нет роскошной распущенности и броскости, которые часто окружают тех, для кого успех приходит быстро и в значительном масштабе.
    На сегодняшний день Крису принадлежат три автомобиля. Есть вездеход-внедорожник, «Фольксваген» 1960-х, лишённый всего своего блеска и достоинства, и «Дофин», который он пытается восстановить, чьё оригинальное очарование препятствует тому, чтобы он выглядел так, будто он на последнем издыхании в Америке. Крис Новоселич, без бороды и с короткой стрижкой, по-прежнему обладает очарованием дружелюбного гиганта.
    «Я также нашёл участок земли в горах, - говорит он, пока мы едем по направлению к ресторану неподалёку. - Над ним дом, но он совершенно изолированный. Очень труднодоступный. Нет даже телефона. Но это именно то, что я искал. Было время в прошлом году, когда я чувствовал, что будет лучше исчезнуть на некоторое время. Изолироваться от всего, что меня окружало. После тура мне нужно было посмотреть на всё в истинном свете и принять то, что изменилось».
    История «Нирваны» весьма головокружительная. Многие другие пострадали бы. Многие другие потеряли бы связь с жизнью и своими мечтами. Они, кажется, знали, как маневрировать на скоростной трассе, которая грубо вытолкнула их от сомнительной, но всё же обнадёживающей анонимности к международной славе, к которой они не были  подготовлены: её наградам, её трюкам, и трудности осознания различия между тем и другим. Деньги, общественное внимание, их изображение, спроецированное повсюду: это не заставило их потерять своё человеческое измерение и свой вкус к реальности. Это, без сомнения, причина, по которой они могут продолжать жить почти нормально.
    Ресторан, в который мы идём, кажется, стоит на жире и ветхости. Место в той или иной мере управляется ассоциацией, которая заботится о проблемной молодёжи. Фактически, ни одному из клиентов не больше двадцати пяти лет. Очевидно, что все узнают людей, которые только что вошли, но никто даже не думает беспокоить их.









Серийный убийца

В конце стола Курт Кобэйн ест чизбургер, промокший от жира и окружённый жареной картошкой. Я имею в виду, что это, вероятно, не лучший способ вылечить частые боли в желудке, на которые он жаловался, когда мы встретились в первый раз, почти два года назад, во время их австралийского тура. Боль была позже диагностирована как язва желудка, которая потребовала нескольких госпитализаций.
    «Всё». Он колеблется. «Ну, я думаю. Это было из-за того, как я пою. Я использую свой живот, и поскольку я много кричу, это в итоге вызвало раздражение. Тур был очень долгим; мы играли почти каждый вечер, поэтому он не мог зажить. В итоге у меня была дырка в животе. Это было также связано с большим напряжением... слишком много всего происходило одновременно. Я пережил очень негативный период. Я чувствовал, что музыка перемещается на задний план. Постоянно я хотел всё остановить. Я думаю, что то, что происходит в твоей голове, в итоге оказывается в твоём теле. Ну, теперь это излечено».
    Он внимательно смотрит на свой гамбургер.
    «В любом случае, попробуй найти что-нибудь получше в меню, если сможешь. Любые предложения приветствуются».
    Из этих троих с Куртом Кобэйном, несомненно, труднее всего установить контакт, но также он самый милый. В отличие от шестифутового Криса и Дэйва Грола спортивного телосложения, он всё ещё кажется, в двадцать семь лет, хрупким, чувствительным ребенком. Его лицо частично скрыто за длинными волосами, разделёнными пробором по центру; он говорит мягким голосом, еле слышным. Там должно быть спокойствие, но только когда ловишь в его взгляде вихри энергии, которые живут в нём. Если однажды кто-нибудь снимет фильм, где Маленький принц превращается в серийного убийцу, Курт легко мог бы сыграть главную роль. Поскольку он - лидер группы, но также и из-за своего характера, он пострадал больше всего от последовательности событий, вызванных успехом «Nevermind». Его, который говорил так мало, стали вдруг засыпать вопросами как того, кто говорил от имени поколения. Он, который нашёл в музыке способ выражения, считал себя обязанным объяснить словами, которые фактически были его единственным способом коммуникации. За несколько месяцев почти всё стало плохо. Слухи, что у него появилась плохая привычка к героину, стали всё более и более упорными. Некоторые люди размышляли о его смерти. И его отношения с Кортни Лав, вокалисткой «Hole», служили жизненной основой жёлтой прессе, ищущей скандальную пару. Вторжение в его частную жизнь завершилось объявлением о выходе особенно «вызывающей проблемы» книги, написанной двумя журналистками, которых группа приняла в своё окружение до того, как они поняли, что за тип книги они пишут. Курт, в безысходном положении, оставил угрожающее сообщение на автоответчике одной из журналисток, которые потом, конечно, поспешили с ним в газеты.

Дэйв Грол: «Я не думаю, что книга когда-нибудь выйдет, а если выйдет, то не будет такой толстой». Он показывает промежуток в несколько страниц с улыбкой мстительного удовлетворения. «Они отправят её нашим адвокатам, которые уберут все отрывки, которые не соответствуют действительности. Не только потому, что она наполнена совершенно невероятной информацией, но стиль очень плох, даже дети в начальной школе не написали бы так».
Сегодня Курт, кажется, победил своих саморазрушительных демонов. И вы на самом деле ничего не должны были знать обо всём этом, задавая вопрос кому-то на такую интимную тему. Он не готов заменить Шварценеггера, но сегодня у него есть позитивная энергия, которую он приписывает своему браку с Кортни и рождению их дочери,Фрэнсис Бин, в прошлом году.
    Шутки и анекдоты звучат за столом. И время идёт. Крис и Дэйв говорят о мотоциклах. Они рекомендуют экскурсии по Сиэтлу. Эта встреча превращается в воссоединение старых друзей. У этих троих одинаковое отвращение к интервью. Не говоря уж о фотосессиях! Не потому, что они оценивают свое время дороже, чем наше (мы не были бы здесь в течение такого долгого времени, если бы это было так), но потому что они, кажется, боятся искусственного характера и чувства неловкости, которые влечёт за собой процесс. В результате они отстают.
    Наконец, мы решаем, что сделаем это в доме Дэйва. Мы встречаем его невесту и его маму, которые приехали на несколько дней. С печеньем и колой это мог быть обычный детский праздник после школы. Нам пришлось остановиться в гараже, где Дэйв хранит свои два мотоцикла. Самолёт с дистанционным управлением, сноуборд, скейтборд, вездеход-велосипед... место похоже на пещеру подростка Али-Бабы. Изюминкой его коллекции, тем не менее, являются два карта, которые он только что приобрёл. И прежде, чем мы успели осмотреться, заработали моторы...
    Вот так мы оказались на парковке. Банки на земле разграничивают абстрактный трек. Маленькая импровизированная гонка между Куртом и Дэйвом быстро сложилась в пользу ударника. Они давали нам попытку, когда пришла плохая погода, чтобы вернуть дню немного серьёзности. Середина августа, но Сиэтл по-прежнему соответствует своей репутации дождливого и холодного. В итоге мы оказываемся в подвале многоярусного дома, который построил Дэйв. Новый ковер, картины и нераспакованные корзины наводят на мысль о недавнем переезде. Мы садимся на пол среди груд виниловых альбомов. Среди них сингл, «The Priest They Called Him», вышедший под двумя именами, Уильяма Берроуза и Курта Кобэйна.

Курт Кобэйн: Это была идея друга, у которого была студия в Портленде. Я, вообще-то, никогда не встречался с Берроузом. Мы даже не говорили по телефону. Каждый из нас делал свою вещь у себя. Сначала это не предполагалось как сингл; казалось, что мы, возможно, сделаем целый альбом. Некоторое время мы думали о том, чтобы попросить его сыграть роль в нашем следующем видео. Там персонаж - старик. Но, подумав об этом, мы подумали, что для него это может быть унизительным, и забыли об этом. Оказал ли он влияние на меня? Я не знаю, сравнивается ли то, что я пишу, с Берроузом, но его книги были, конечно, среди тех, которые оказали на меня самое большое влияние. Я не тороплюсь с ним встретиться. Я думаю, что такие встречи не должны быть вынужденными. Они происходят тогда, когда происходят.
Даже при переиздании «Bleach», который многие теперь открыли, и со сборником «Incesticide», который собрал редкие и неизвестные названия, мы должны признать, что слышали немного нового материала от трио после выхода «Nevermind», за исключением названия на сингле, который выпущен совместно с их друзьями «Jesus Lizard». С другой стороны, они становятся сильнее. Мы слышали, что они были в студии со Стивом Элбини, и что звукозаписывающая компания отказалась выпускать «неприятный для слуха» альбом, который группа начала заново со Скоттом Литтом. Даже название, казалось, не хотело стабилизироваться. Альбом сначала назвали « I Hate Myself and Want to Die», а потом «Verse Chorus Verse», но, наконец, они остановились на «In Utero».




























Зародыш

Крис Новоселич: Это были просто названия, с которыми мы забавлялись. Ни одно не прижилось. Но самые маленький незначительный факт был раздут СМИ. Это совершенно смешно. В мире достаточно сумасшедших вещей: что такого важного в том, что рок-группа записывает свой альбом?

ДГ: Мы быстро забыли о «Verse Chorus Verse». Оно придавало посредственную окраску альбому. Что касается «I Hate Myself and I Want to Die», это название песни, которая, как предполагалось, будет на альбоме, но которую мы решили не включать. Она звучала слишком похоже на остальные на диске. Она выйдет на сборнике «Beavis & Butthead» (Юотй Ленкетт: Два персонажа из мультфильма, ставшие популярными благодаря «MTV», своего рода едкая помесь «Симпсонов» и «Мира Уэйна»).

КН: И с таким названием нам только требовался один ребёнок, покончивший с собой, чтобы оказаться в зале суда рядом с «Judas Priest».

ЮЛ: Это название отражало ваше настроение в то время?

КН: Да, ха-ха... [Он саркастически смеется.] Мы должны были в тот день играть в русскую рулетку с заряженными пистолетами.
Курт внезапно интересуется подошвой своего ботинка, способ избежать необходимости объяснять эту строчку, которую он создал.

КН: Мы все трое имеем склонность к второстепенному и чёрному юмору. Проблема в том, что то, что заставляет нас смеяться конфиденциально, может быть воспринято ужасно или искажённо, когда говоришь с людьми, которых не знаешь, или кто не знает вас.

КК: «In Utero» - одно из последних названий, которые пришли на ум. Не нужно искать здесь особого смысла или послания. Он появился из-за рисунка на обложке, где вы видите беременных женщин и зародыши.

ЮЛ: Трудно ли было делать продолжение к «Nevermind»?

КК: Я знаю, что было время, когда я хотел всё запороть. Я хотел сделать альбом, который никто не захотел бы купить... Мы в итоге преодолели такой вид отношения, мотивированного отчаянием. Мы решили сделать альбом, который мы хотели сделать без размышления о том, что это могло бы означать для публики, СМИ, индустрии, или ещё чего-нибудь.
Прослушивание демокассеты с альбомом подтвердило правильность этого эгоистичного подхода. Менее корректный и чистый, чем «Nevermind», «In Utero» отражает неотшлифованную «Нирвану». Немного, как будто Кобэйн и его группа объединили фанатический накал «Bleach» и явную поп-чувствительность «Nevermind». Альбом был записан в рекордные сроки: две недели в студии неподалёку от Миннеаполиса, прошлой зимой.

КК: Честно говоря, не очень трудно сделать рок-н-ролльный альбом. Песни были готовы. Всё, что мы должны были сделать, это договориться о деталях. Поставим мы сюда соло или нет... Мы сделали всю основу за три дня. Ещё три-четыре - на добавления вокала или гитары, и остальные - на микширование. У нас всегда запись занимает очень мало времени. Повсюду был снег. Мы заказали студию под псевдонимом: Группа Саймона Ритчи; Саймон Ритчи - это было настоящее имя Сида Вишеса. Никто не знал, что мы там были; даже менеджер студии узнал об этом только после.

ЮЛ: Почему Вы выбрали Стива Элбини?

КК: Нам понравился тип звука, который он получал на предыдущих проектах. Он записывает звук очень естественным образом. На самом деле нам не нужен был продюсер. Саунд наших альбомов, прежде всего, наш собственный. Он не похож на определённые группы из 1960-х, или сегодняшние, проекты типа Уитни Хьюстон, где продюсер выбирает песни, музыкантов, аранжирует треки... Нам на самом деле нужен был звукорежиссёр, тот, кто заботится о технических проблемах. Отношение Стива было правильным для нас. Он противник истеблишмента, он готов пробовать новые вещи.

КН: У него особый способ записи звука. Он использует кучу микрофонов. Странные микрофоны. Старые машины, машины, которые он достал в Западной Германии... Он не хочет делать стандартный монтаж. Это позволяет нам играть с реверберацией комнаты, со звуком, отскакивающим от стен.

ЮЛ: Вопреки слухам ваши отношения с Элбини кажутся довольно хорошими, хотя два альбомных трека были переделаны со Скоттом Литтом.

КК: Честно говоря, если бы Элбини был бы не в состоянии сделать этот альбом, то это была бы настоящей дилеммой. Мы бы потратили месяцы, ища звук, который мы хотели. С другим продюсером и другой студией нам пришлось бы нелегко, не зацикливаясь на продолжении к «Nevermind».

ЮЛ: Помимо треков альбома группа записала четыре произведения, по-видимому, чтобы пополнить вторые стороны синглов, и одно из них написал Дэйв.

ДГ: Вообще-то, это старое произведение. Оно восходит к тем дням, когда мы с Куртом жили в одной квартире. Мы купили четырёхтрековый магнитофон и написали несколько песен, чтобы опробовать его. «Pennyroyal Tea», которая есть на альбоме, была написана в то время. Мы подумали, что она заслуживает того, чтобы быть перезаписанной. Я нечасто сочиняю. Это для меня больше хобби, чем что-то серьёзное.

ЮЛ: «In Utero», как и «Nevermind», заканчивается трюком. После двадцати трёх минут тишины из динамиков появляется совершенно невероятное неожиданное произведение.

КН: Когда вышел «Nevermind», CD ещё был довольно новым форматом. Мы просто искали способ позабавиться с его возможностями. Это был способ позлить людей с мультидисковыми CD-плейерами.


































Пепельница

Если говорить только о количестве, продажи «Nevermind» были значительно ниже, чем у альбомов Гарта Брукса, Майкла Джексона и других движущих сил в индустрии. С другой стороны, его воздействие и его последствия превышают всё, что было сделано с тех пор. Когда настоящей рок-н-ролльной группе, настоящей панк-группе, удавалось заставлять себя слушать? «Sex Pistols» и «Clash», конечно, были гордыми патронами эстетики, сознания, движения. «Stooges» и «Velvet» преобразовали свою эру. Но их продажи никогда не были вполне достаточными, чтобы стать даже песчинкой в этой машине. Навязывая сегодня этот тип музыки, «Нирвана» создала эффект магнита, вся важность которого будет ясна позже. Пока что их успех уже позволил множеству групп заключать контракты, когда двумя годами ранее они были бы счастливы, если их демо служило пепельницей. Что касается девяти миллионов проданных альбомов, с этого времени они должны напоминать индустрии, что эра всего того маркетинга 1980-х закончена. «Нирвана», сама того не желая, является источником грандж-облика, который порадует каждый модный журнал.



























Диетический Грандж

КН: Что я могу сказать? Это гротеск. Но я не думаю, что он будет длиться, по простой и хорошей причине, что там немного что эксплуатируют. Грандж  - не просто ответвление рок-н-ролла. И хорошо, даже если всё ещё есть какие-то позёры, нет тридцати шести разных способов носить клетчатую футболку с потёртыми джинсами. Ты, наверное, найдёшь несколько человек, которые пойдут и купят дизайнерскую клетчатую футболку за триста долларов, но большинство продолжит идти их искать за пять долларов в комиссионке. Если не будет денег, то индустрия всегда будет двигаться к чему-то ещё.
Разумеется, «Нирвана» больше не сможет мирно отдохнуть в манихейском разделении противоборствующих мэйнстрима и альтернативы. Нравится им это или нет, их история представляет собой большой бизнес. Однако они никогда не прекращают демонстрировать вкус к встряске, и их желание видеть, как всё меняется, сохранилось в первозданном виде.
    «Если кто-нибудь из вас каким-либо образом ненавидит гомосексуалистов, людей с другим цветом кожи или женщин, пожалуйста, сделайте нам такое одолжение - оставьте нас в покое, чёрт возьми! Не приходите на наши концерты и не покупайте наши альбомы». Это сообщение в аннотациях на конверте «Incesticide» довольно ясно суммирует их настроение. На определённых треках «In Utero» - почти пугающе убедительный гнев. «Frances Farmer» - дань уважения Курта актрисе и уроженке Сиэтла, сломанной истэблишментом, потому что она не хотела соответствовать американским законам для юных девушек, жертве маккартизма, но в более широком смысле - реакционной глупости и бюрократии. Что касается «Rape Me», враждебность и отвращение, которое исходит от того, как поёт Курт, вызывает у вас мурашки.

ЮЛ: Вы не боитесь, что это послание неправильно поймут?

КН: Возможно, если бы эта песня была на «Nevermind», был бы риск дезориентации. Но я думаю, что мы дали достаточно интервью, чтобы все знали наше мнение по этому поводу.
Один из лучших способов увидеть Кобэйна, ушедшего в себя, состоит в том, чтобы спросить его о точном значении его слов. Когда мы спрашиваем его, что он имел в виду, когда говорил: «Хотел бы я съесть твой рак, когда ты почернеешь», строчка из «Heart-Shaped Box», именно Крис нейтрализует любую мысль о том, чтобы идти дальше.

КН: Давайте посмотрим, как сегодня ответить на этот вопрос? О, да, это песня, посвящённая людям, рождённым в июле.

ЮЛ: И кто этот Туретт, имя которого - одно из названий песен?

КК: Он - француз, я думаю. Врач, который изучал такое психическое заболевание, которое заставляет тебя внезапно потерять контроль в середине предложения и начать говорить ужасные вещи. Мне не хотелось писать слова для этой песни. Я подошёл к микрофону и выдал все проклятия, которые пришли мне в голову.
Подруга Дэйва не переносит сигаретного дыма, поэтому мы перемещаемся на террасу, чтобы табакозависимые могли предаваться своему пороку.
    Сирил [победитель конкурса] рассказывает о том, что Крис Айзек говорил об их музыке, что он нашел её успокаивающей. Реакция была непредсказуемой:

КК: Это именно то, что я думаю о его музыке. Нет, правда. Мне очень нравится его музыка. И он очень приятный человек.
Я говорю им, что Пол Маккартни сказал, что «Lithium» - это песня, которая недавно больше всего ему понравилась.

КН: Это забавно, потому что, когда я делал басовую линию для этой песни, моей целью было, вообще-то, придать ей ауру «Beatles».

КК: Я думаю, что если бы это сказал Джон Леннон, я бы описался от радости. Но Пол, что за кретин. Хорошо, это несправедливо. Я уверен, что он в значительной степени поспособствовал многому из того, что мне нравится у «Beatles». Но я ненавижу его сольные альбомы. И у меня проблема с его персоной.
Его невинная, чистая аура... Я был польщён, когда услышал что его жена, Линда Истман, хотела нас сфотографировать.
Вопреки моим предположениям трое участников «Нирваны» ценят и хорошо знают рэп. «GOAT» [«Greatest of All Time» (Величайшие за Всё Время – Прим. пер.), по словам Эл Эл Кул Джея - Ред.], «Arrested Development», «Public Enemy», они знают почти все интересное о том, что предлагает этот жанр.

КН: У меня проблема с рэпом, когда он скатывается до мужского шовинизма. Эта навязчивая идея с золотыми цепями и огромными машинами и миром, где все женщины - шлюхи... в это трудно поверить. Это и прославление оружия. Я не понимаю, что крутого в том, чтобы его иметь. Оружие страшно. В этой стране убивают людей. Подождите, вы не знаете самого лучшего. Я читал, что в оружейном магазине, не помню, в каком городе, в окне была вывеска с надписью «Специально для Школьного Сезона». Это многое говорит о менталитете людей, которые его продают, и о возрасте тех, кто хочет его заполучить!
Начинает смеркаться. Все помнят, что у них есть планы на сегодняшний вечер, более или менее. Курт должен закончить биографический очерк, который он обещал закончить на прошлой неделе. У Дэйва день рождения мамы, и нужно помочь приготовить еду. У Криса примерно те же планы по поводу дяди из Хорватии, страны, из которой уехали его родители, чтобы эмигрировать в США вскоре после его рождения, и куда басист «Нирваны» регулярно возвращался с детства. Пока мы обмениваемся телефонами, Дэйв идет искать один из платиновых альбомов, которые он получил за «Nevermind», и вручает его в подарок Сирилу.
    Прежде, чем уйти, мы спрашиваем их, планируют ли они повторить опыт, предпринятый на своём концерте на Семинаре Новой Музыки в следующем туре, который начинается осенью, включая антракт, где они исполнят несколько песен в акустике.

КН: Почему нет? Всегда весело видеть парней в первых рядах, которые стонут и толкаются, пока ты пытаешься играть медленную песню. И мелодии привлекают девушек, верно. Подождите, возможно, мы должны запустить новое понятие. Мы назовём его Диетический Грандж!































В УТРОБЕ С НОВЫМ LP

Маркус Кёлер | 3 августа 1993 года | No Trend Press (Германия)



На момент этого интервью почти всё о «Нирване», казалось, было сказано. Цирк СМИ построил стеклянный дом вокруг жизни каждого участника группы. Минимум конфиденциальности. Никаких тайн. Только новые слухи, которые были чем-то вроде обычного дела. Курт Кобэйн стал идолом для целого поколения, и большая часть внимания СМИ была сосредоточена на нём и его обременительном существовании в качестве рок-звезды. Когда я тусовался с группой «Seaweed» с «Sub Pop» в Такоме, штат Вашингтон, ещё в 1992 году, я связался с Трэйси Мэрандер, которая тогда была помолвлена с их гитаристом, Уэйдом Нилом. Трэйси отвечала за обложку «Bleach», на которой есть фото, которое она сделала на концерте ранней «Нирваны» во время того периода, когда она встречалась с Куртом Кобэйном. Именно Трэйси, год спустя, связала меня с Кристом Новоселичем, с которым они остались друзьями. «In Utero», новый альбом «Нирваны», вот-вот должен был выйти. Но волнение, которое я испытывал в «Roxy» за два года до этого, прошло. Всё, казалось, сменилось простой рутиной. Конечно, Крист был по-прежнему милым и забавным. Но беззаботной атмосферы их ранних дней не хватало. - Маркус Кёлер

Перевели Инга Овцворс и Йон Дарх.


Многое было сказано перед выходом нового LP: Элбини его продюсировал/не продюсировал; он был недостаточно коммерческим; «Geffen» не хотели его выпускать; плюс каждую неделю новое название альбома, и т.д., и т.п. Фабрика слухов снова бурлила, и в немалой степени. Будучи скрупулёзными исследователями «Нирваны», «NT», естественно, хотели добраться до сути всего этого и, к счастью, благодаря давним отношениям, нам удалось сделать это. Практически в последний момент телефонное интервью с Кристом Новоселичем, которое мы планировали две недели, наконец-то, состоялось. Самый популярный член «Нирваны» неоднократно соглашался на него, но потом постоянно его приходилось откладывать снова без предупреждения, до 3 августа, немногим более чем за пять минут до нашего абсолютного крайнего срока мы, наконец, его сделали. Приблизительно в 22:30 по центрально-европейскому времени высокий хорват уделил нам полчаса своего времени для разговора - между ланчем и плаванием. Как всегда, в разговоре он был милым, остроумным человеком, хотя в ходе беседы можно было точно определить, что за последние годы он сохраняет определённую дистанцию и объективность к СМИ.

Маркус Кёлер: Давай ненадолго вернёмся, прежде всего, к «Nevermind». В плане текстов он обращается, прежде всего, к слепому потреблению и манипуляции массами правящих классов. Теперь, однако, он сам стал массовым продуктом, со своими шестью миллионами проданных экземпляров. Какой вывод ты из этого делаешь?

Крист Новоселич: Я действительно должен согласиться с тобой в некоторой степени, но я не чувствую себя полностью комфортно, комментируя тексты, поскольку их писал не я. Я уверен, что есть много разных причин, по которым люди покупали альбом. В то время, когда он вышел, практически не было других хард-рок-релизов, имеющих успех. Уже год или около того у вершины чартов «Billboard» не было рок-альбомов.

МК: Как насчёт «Skid Row», «Guns N`Roses» и всей прочей ерунды?

КН: Люди, наверное, просто хотели слушать что-то другое, а мы это приготовили и ждали их.

МК: Ты думаешь, что посредством текстов «Nevermind», вашей панк-позиции и того, как вы представляетесь в СМИ, вы могли также что-то изменить в сознании людей?

КН: Как я говорил, я не хочу комментировать сами тексты. Я думаю, что это было время, когда та или иная группа с андеграундной/альтернативной сцены добивалась успеха, и раньше или позже это всё равно бы случилось. Это закипало давно, и у нас в итоге были правильные песни, чтобы добиться успеха. Я вообще-то всегда рассматривал нас как группу, чья музыка доступна. У нас теперь были хорошие песни, и они просто обращались к людям. Конечно, из-за «Nevermind» многое в музыкальной индустрии изменилось. Они видят, что теперь те группы, которые делают такую музыку, действительно продаются. Я думаю, что все знают, что рок-н-ролл постоянно повторно изобретает себя, и теперь индустрия, кажется, это тоже усвоила.

МК: Мог бы ты позиционировать вас как законодателей моды?

КН: Нет, я бы так не сказал. Мы просто были в нужном месте в нужное время. Это всё. В любом случае ты спрашиваешь не того человнка, поскольку я склонен больше всё время всё преуменьшать. В этом отношении я на втором плане.

МК: Я слышал, что многие людей пытались эксплуатировать ваш успех в финансовом плане. Это правда?

КН: Да, было несколько умников, которые тоже хотели ухватить большой кусок пирога. Они работали на основе того, что все остальные платят сто долларов, но «Нирвана» должна заплатить десять тысяч. Такая вещь.

МК: Уэйд из «Seaweed» также рассказал мне, что некоторые твои дальние родственники, которых ты не видел целую вечность, внезапно объявили, что они хотели бы новую машину и такую, как у тебя.

КН: Да, это правда.

МК: Надеюсь, что сейчас я не покажусь нескромным, но что, кстати, ты сделал со всеми своими деньгами?

КН: Я купил на них два дома. Один - старый дрянной дом, который я в настоящее время ремонтирую. Ранее он пустовал приблизительно двенадцать лет, и он в сельской местности. Дом, в котором я живу, находится в Сиэтле. Тот, который в деревне, кстати - часть полноценной фермы с 1950-х. Я - практически Боб Вила рок-н-ролла!

МК: Кто?

КН: Боб Вила. Он - парень на ТВ, который показывает тебе, как привести старые здания в порядок. Кроме этого, я потратил деньги на то, чтобы купить целую кучу барахла.

МК: Я также прочитал где-то, что у вас, парни, вообще нет никаких роскошных машин - никаких «Феррари», «Кадиллаков» или подобных. Это правда?

КН: Да, я езжу на «Фольксвагене» 1997 года Класса 3. К тому же я купил маленький грузовик для своей фермы. И музыкальный автомат. И это, пожалуй, всё. О, я ещё купил компьютер, и несколько альбомов, конечно.

МК: Насколько финансовый успех изменил твою жизнь в целом?

КН: Ну просто до такой степени, что это делает жизнь более приятной, и что я больше не такой негодяй, каким обычно был. Когда мы отправляемся в тур, мне также больше не нужно беспокоиться о том, что я потеряю работу. Просто так проще жить. Но не пойми меня неправильно, мне было точно так же весело тогда, как и сегодня. Во многих отношениях, однако, (финансовый) успех также сделал меня более мудрым и более зрелым, я должен сказать.

МК: Я слышал, что ты и остальные члены группы стали принимать участие в агитации против какого-то закона и также участвовали в демонстрации против него. Я просто не помню, что это был...

КН: Ты, наверное, имеешь в виду Закон об Эротической Музыке.

МК: Да, я думаю, что это был он. Ты также написали статью для «Spin» о ситуации после войны в своей родной стране, Хорватии. Как она появилась?

КН: Издатель «Spin» был явно впечатлён моим знанием о войне в стране. Он спросил меня, во всяком случае, не хочу ли я поехать туда и написать об этом репортаж. Потом они оплатили мне перелёт и заплатили мне за него гонорар, который я потом пожертвовал в такую специфическую благотворительную организацию, которая помогает изнасилованным женщинам. Это было примерно три тысячи, двести долларов.

МК: Но ты совершал поездку не для целей благотворительности.

КН: Нет, я взялся за эту работу главным образом потому, что я хотел увидеть то, что там происходит, и поразмышлять над этим.

МК: Мой друг [Борис - Ред.] сидит здесь рядом со мной. Он тоже хорват и хотел бы знать, что ты думаешь о том, как там обстоят дела.

КН: Это то, о чём мы могли бы, конечно, говорить несколько часов.

МК: У тебя самого есть родственники в Хорватии?

КН: Да, довольно много. Это всё в «Spin» и в английском журнале «Face». Ты не читал эту статью?

МК: У меня ещё не было возможности. Но в немецком «Kerrang!» тоже было что-то об этом наряду с очень жуткой твоей фотографией. Это выглядело чрезвычайно неряшливо и стилизованно. Я был потрясён, когда увидел её. Зачем ты это сделал?

КН: Не знаю. Возможно, у меня просто был плохой день для волос, кто знает?

МК: Но давай остановимся на более важных вопросах. Явно это неплохо, что поскольку ты теперь известный человек, ты пользуешься этим положением, чтобы оказывать позитивное влияние. Но что за ситуация с Куртом? У меня создаётся впечатление, что вся ответственность, которую, как он пытается доказать, он взял посредством своего брака и особенно отцовства только прикрывает его проблему с наркотиками. Как ты это видишь?

КН: Я думаю, что можно видеть это как хочешь; всегда есть разные способы того, как смотреть на вещи. Он может быть действительно влюблён в Кортни, тебе не кажется? Однако  я не хочу говорить здесь теперь о моих друзьях и их предполагаемых проблемах.

МК: Но кажется довольно ясным, что у него действительно есть эти проблемы, не так ли? Люди, у которых были близкие отношения с ним много лет, подтвердили это. Так почему бы ему не поступить честно, признать это, и сказать, что он изменил свою жизнь, а не постоянно прятаться со своим враньём за своего ребенка?

КН: Никто не идеален. Позволь мне так выразиться. Мы просто рок-н-ролльная группа, в конце концов, просто очень обычные люди, играющие музыку. У всех есть времена в жизни, когда всё идёт плохо. И поскольку мы как раз говорили о детях - в некотором роде, все мы - дети, пытающиеся сделать лучше себя и свою жизнь, не так ли?

МК: Я согласен, просто люди должны уметь признавать свои ошибки. Я уверен, многое было преувеличено СМИ, которых Курт действительно попытался поправить прямо на «MTV Awards».

КН: Конечно. Там есть много очень способных и честных авторов, но также много очень злых любителей сенсационных разоблачений. Ты просто должен увидеть, что за кучу дерьма напишут в таблоидах. В ту минуту, когда они вообще что-то узнают, они сразу же это тиражируют.

МК: Я полностью осознаю, что многое из этого - неправда. Вот поэтому я на самом деле и спрашиваю тебя.

КН: Я не в состоянии говорить за Курта. И я не имею на это права. Он, в конце концов, единственный, кто отвечает за то, что он говорит. Я знаю, что он сказал, и как он намеревался выглядеть, и я знаю, что он не врун, утверждая, что всё не так, как на самом деле.

МК: Иногда, однако, также кажется, будто слухи распространяют нарочно, чтобы помочь с раскруткой, особенно теперь, когда назревает новый альбом. Я помню сообщение в новостях недавно, о том, что Курт избил свою жену и за это был брошен в тюрьму.

КН: Точно так же, как распространялся слух, что «Geffen» не хотел выпускать новый альбом.

МК: Точно. Это правда, что за него отвечает Элбини?

КН: До определённого момента, да. Но, понимаешь, из мухи тут же сделали слона, просто потому что все хотят знать, на что мы способны прямо сейчас. И это тоже то, что для нас в корне изменилось. Всё, что «Нирвана» теперь делает или в чём участвует, скрупулёзно исследуется. Люди также теперь часто используют это, чтобы попытаться вбить клин между нами. Во время записи нашего нового альбома, например, был один незначительный конфликт, и тут же кто-нибудь возвещал о том, что «Geffen» не хочет его выпускать, что это будет коммерческим самоубийством, и подобная ерунда. И пока это всё не страшно. Мы - три человека, играющие музыку вместе, которые хотят выпустить альбом, который нам нравится, вот и всё. Нас на самом деле ни капли не волнует, что об этом думают другие люди, кем бы они ни были. Но когда люди разносят мусор типа ««Geffen» ненавидит этот альбом» или что наше руководство оказывает на нас давление, мы действительно должны реагировать на это и правдиво излагать факты.

МК: Судя по тому, что я пока слышал о новом альбоме, кажется, будто вы планируете сознательно изменить свою аудиторию, выпустив менее коммерчески ориентированный альбом. Это правда?

КН: Нет, это не тот случай. Мы не хотим избавляться от людей; как раз наоборот - мы хотим привлечь новых, говоря: «Итак, вам понравился «Nevermind». Вот нечто другое, прежде всего, более сырое и шумное». В этом случае, мы надеемся, что люди, которым уже понравился «Nevermind», будут также оповещены о новом альбоме и таким образом повернутся к другой музыке с таким саундом, как «Jesus Lizard», например. Мы не хотим никого исключать из нашей музыки; это уже случилось как реакция на «Nevermind» и ни по какой другой причине, чем та, по которой мы прославились. Вначале это было для нас реальной проблемой, особенно для меня. Мы достигли прорыва, понимаешь, практически в одночасье. Теперь мы можем справляться с этим вполне нормально. Мы очень гордимся новым альбомом, и  нам интересно посмотреть, как его воспримут. И мы определённо не хотим исключать кого-то, выпуская его. Мы хотим, чтобы люди его слушали, мы хотим отправиться в тур, давать интервью, и продолжать появляться на телевидении. Мы не пытаемся сказать: «Да пошли вы» кому-либо; это неправда.

МК: То, о чём ты говоришь - по сути, ещё одна музыкальная революция, на которую вы нацелены. Попытка сделать совершенно другой саунд, доступный для людей.

КН: Да, вот, в принципе, и всё. Возможно, так мы сможем также привлечь людей к более сырой музыке. Просто посмотри на то, что случилось после «Nevermind». Все те группы с лаком для волос и помадой вроде «Poison», «Skid Row» и так далее изменились после этого, отказались от своих нарядов, и с тех пор уделяют больше внимания отношению, чем внешнему виду участников их группы. Там тоже можно явно увидеть определённый прогресс.

МК: Как будет называться новый альбом? Окончательно!

КН: «In Utero».

МК: Почему не «I Hate Myself and I Want to Die»?

КН: Мы серьёзно собирались его использовать; мы думали, что это было в некотором роде забавно. В итоге мы отклонили его, поскольку мы боялись, что с нами могло бы случиться то же самое, что случилось с Оззи Осборном и «Judas Priest». То есть какой-нибудь бедный ребёнок покончит с собой, и в результате нас отведут в суд или что-то в этом роде. Люди знают, понимаешь, где можно урвать деньги, и это случалось с нами уже так часто в прошлом, что кто-то пытался с нами судиться, что мы стали теперь в этом отношении более осторожными.

МК: Так, что именно случилось?

КН: Ну, например, были какие-то группы с тем же самым названием, которые пробовали это, но безуспешно. «Нирвана» из Лос-Анджелеса, из Великобритании, и так далее, и так далее.

МК: Однажды была статья о живом выступлении «Нирваны» в «Your Flesh», в которой было написано, что Курт разбил свою гитару о чью-то голову, и на него за это подали в суд...

КН: Нет, это был вышибала, который первым его ударил. У нас всё это есть на видео. Он притянул его к себе за волосы и попытался избить его. Так что опять ты видишь здесь, как всё полностью искажено и преувеличено. Вот также как начинаются все слухи.

МК: Давай вернёмся к названию альбома. После того, как «I Hate Myself»... ходили слухи, что он будет называться «Verse Chorus Verse».

КН: Да, но теперь мы думали, что это звучит слишком скучно.

МК: По-моему, это звучало так, будто вы хотели выразить полную противоположность тому, как выглядит структура новых песен.

КН: Структура песни всё ещё следует этому образцу, как и на «Nevermind». Ничего в этом не изменилось.

МК: На «In Utero» также будут некоторые более старые песни, такие, как «Everything and Nothing», например?

КН: У нас никогда не было песни с таким названием. Это, вероятно, назвали неправильно на бутлеге. Да, там также есть некоторые более старые песни – «Pennyroyal Tea», например.

МК: Как насчёт названий других песен?

КН: Другие называются «Rape Me», «Serve the Servants» и «Heart-Shaped Box».

МК: Почему у вас не было никакого полноценного тура, начиная с прорыва «Nevermind»? В Европе особенно, с тех пор вас редко видели вживую.

КН: Мы просто были не готовы появиться на больших аренах и принимать участие во всём этом цирке. Хотя у нас было несколько туров поменьше. Мы гастролировали по Японии и Австралии, играли несколько раз в Южной Америке, и также выступали на Фестивале в Рединге. Изредка мы также дали несколько одноразовых концертов на Западном Побережье.

МК: У вас также было предложение от «Guns N` Roses», не так ли?

КН: Да, верно. Но мы не хотели ставить своих фэнов перед необходимостью идти на это.

МК: Так вы по-прежнему не считаете себя хэви-метал или хард-рок-группой?

КН: Нет, определённо, нет. Мы просто популярная рок-группа, ничего больше. Возможно, «короли альтернативной музыки». Ерунда, сборище придурков - вот кто мы!

МК: Как насчет гастролей в будущем?

КН: Мы будем в туре в октябре, начнём в Соединённых Штатах, потом в Европу в декабре/январе. Австралия и Япония также планируются.

МК: В завершение ещё одна вещь: на каждую букву из слова «Нирвана» приведи мне причину, почему вы так успешны.

КН: «Н» обозначает «Nevermind», «И» - «интровертные» - мы все интроверты, понимаешь. «Р» - потому что мы «ржачные». «В», это трудно... возможно, потому что мы против любого «вторжения», дай мне минутку... [Борис предлагает «влагалище».] Хорошо, «влагалище»! Поскольку человеку нужно девять месяцев, чтобы выскользнуть из влагалища, и он тратит остальную часть своей жизни, пытаясь вернуться в неё. «А» - потому что мы – «архаровцы», и «Н», потому что мы из «СеверНой Америки». Нет, скажем, с Северо-Запада. И «А», потому что мы – «Класс А», номер один, просто ЛУЧШИЕ. Это много.

МК: Крист, спасибо за то, что поговорил с нами.






































ЧЁРТ, ЭТО ДРУГИЕ ЛЮДИ

Эммануэль Телье | 10 августа 1993 года | «Les Inrockuptibles» (Франция)



Я дорожу очень специфическими воспоминаниями, когда мысленно возвращаюсь в день, когда я брал интервью у «Нирваны» в Сиэтле осенью 1993 года. Всего минуту назад я вышел из гостиничного номера в Эджуотере, столкнувшись с Куртом, Кристои и Дэйвом, но там, в коридоре, с кассетой с сорокапятиминутным интервью в своём кармане, все, о чём я постоянно думаю - что это было слишком коротко, слишком мало. Меня осенила идея. Я пожал плечами. Это стоило попробовать. Я побежал вниз в вестибюль гостиницы, к пресс-агенту «Geffen», которая координировала события, и начал врать, как не врал никогда в своей жизни (молодого) журналиста. «Катастрофа!» - сказал я ей. Мой магнитофон сломался, он ничего не записал - как я мог лететь домой во Францию ни с чем? Я излучал обречённость, и она купилась на это. Она убежала, чтобы найти Курта, спросить его, не мог бы он согласиться повторить интервью.
    Очень любезно, он согласился. Всего пять минут спустя я вернулся в номер, на этот раз только с одним Куртом. «Ну, - сказал он, - пройдёмся снова по тем вопросам». И, конечно, я начал с совершенно другого вопроса. Он был отчасти удивлён, отчасти поражён моим маленьким трюком - было весьма очевидно, что это «вторая часть» разговора. Он только и сказал: «Хм... новый вопрос... Почему нет? Вперёд!» Я убедился, что не злоупотребляю гостеприимством, но ушёл спустя полчаса с двумя записанными сторонами плёнкиленты и тем, что я считаю одним из самых длинных интервью, которые «Нирвана» - и сам Курт - дали во время того периода слишком короткого существования группы. - Эммануэль Телье

Перевела Карли Лапотр.


Эммануэль Телье: Жители Сиэтла гордятся вами?

Дэйв Грол: Они довольно милы, но я уверен, что они нас стыдятся. Они считают нас чудаками сообщества, не местными знаменитостями. С тех пор, как мы стали известными, журналисты только и говорят о «большом грандж-движении». Во всём мире город ассоциируют с этим фальшивым, теневым имиджем. Здесь это никого не волнует. Легенда о рок-городе, это на самом деле просто журналистская ерунда; люди, которые приезжают сюда на неделю, «ищут грандж». Ты видел Сиэтл; это красивый город, не трущоба... Самое печальное по поводу всех этих вещей со СМИ - это то, что музыкальная сцена не извлекла выгоды из всего этого внимания, которое получила «Нирвана». Раньше три из десяти музыкальных групп были пафосными, а другие были довольно хороши. Теперь девять групп из десяти - дерьмо. Все отстойные люди с Восточного побережья переехали в Сиэтл, и местные старики боялись, город будет становиться как Лос-Анджелес, что музыкальный бум вызвал бы своего рода прилив негатива в город. Несколько лет назад журнал «Money» признал Сиэтл самым приемлемым для жизни городом в стране. Никаких транспортных проблем, никакого загрязнения, разумное число жителей, красивый регион, производительная индустрия с большим количеством огромных компаний вроде «Boeing» и «Microsoft». Настоящий американский рай. Поэтому люди стали переезжать сюда. Можно было легко найти хорошую работу и купить дешёвый дом. Потом пришёл рок.

ЭТ: Конкретно, каким было воздействие вашего успеха на город? Стало больше клубов, студий звукозаписи?

ДГ: Единственные заметные изменения - это толпы в клубах и количество альбомов, выпускаемых студиями. Когда я переехал в Сиэтл в 1990 году, я познакомился со всеми за несколько часов. За два вечера Курт и Крис познакомили меня с «ближним кругом» студии «Sub Pop», около десятка человек максимум. Это был Сиэтл: несколько друзей, сидящих за столом в баре. Атмосфера была превосходной, очень дружелюбной, очень студенческой. Сегодня я больше никого не знаю. Я каждый день встречаю ребят, которые утверждают, что принадлежат «семье», но я никогда их не видел. На андеграундных концертах мы пересекались с известными рок-артистами, знаменитые группы проходили мимо. Они приходят посмотреть, что происходят в клубах; им нравится выпивать с нами. Это довольно полезно, я думаю. На концертах всегда куча ребят, мальчуганов, которые приезжают в город с гитарой, чтобы «добиться успеха». Я встречал некоторых, которые были в туре на прошлой неделе. Они приехали из Миннесоты, и один подбежал ко мне и сказал: «Мои друзья не захотели ехать со мной в Сиэтл. Они сказали, что вы переехали и жили в горах, что в Сиэтле ничего не происходит. Мне пришлось позвонить своим друзьям, чтобы сказать им, чтобы они приезжали сюда. Этот город удивительный!» [Смеётся]. Но для Курта это намного сложнее. Для него всё другое, чрезвычайно. Для меня жизнь хороша:  через несколько дней я женюсь. У меня есть новый дом и достаточно денег, чтобы умереть с комфортом. И всё это сравнительно недавно. Только в прошлом году у меня не было никакого комфорта. Когда взорвался «Nevermind», я жил в крохотном местечке, настоящем шкафу. У меня были кровать и лампа, вот и всё.

ЭТ: Что ты думал о группе до того, как стал её участником?

ДГ: Они были довольно хороши, но не волшебны. Я только что ушёл от своих лучших друзей, группы «Scream», с которыми я играл четыре года. Внезапно мне пришлось жить на другом конце континента и работать с двумя незнакомцами, которые наняли меня по телефону. И я решил полностью выложиться. Я хотел произвести на них впечатление, играл изо всех сил. И мы сразу же сошлись. В пятнадцать лет я играл с группой, у которой была идентичная структура: три музыканта, с певцом-гитаристом. Наша музыка была похожа на «Нирвану», поп-песни, играемые на максимуме. В то время каждая наша репетиция начиналась с долгого инструментального шума, каждый из нас молотил по своим инструментам. Потом мы действительно начали играть. Во время моей первой репетиции с «Нирваной» мы начали так, полчаса шума. Мы так и не отказались от этого метода; для нас это отлично. Мы играем в полную силу, мы смеёмся, мы видим в нас злость. Я думаю, что мы все трое аномально чувствительны к шуму и простоте. Мы можем потратить много времени, остановившись на одном чёртовом саунде, простом и прямом. Это одна из наших сильных сторон: мы умеем оставаться простыми и мощными. Самое красивое оружие группы - её спонтанность. Если мы хотим кричать, экспериментировать, ничто нас не останавливает. Концерты много раз заканчиваются белым шумом. Иногда шум не имеет никакого смысла. Звук засасывает нас, инструменты свободны, каждый из нас взрывается, однако мы чувствуем. Это - момент, который важен. Мы играем как можно громче в тот момент, из-за этого кайфа.

Крис Новоселич: Имей в виду, ничего не просчитывается. Группа появляется из подсознания. Мы ходим на репетиции для того, чтобы сочинять; мы играем вместе, чтобы экспериментировать. Классическая структура «куплет - припев – куплет» нас не интересует. Для нас это шутка. Кстати, мы хотели назвать наш новый альбом «Verse Chorus Verse», чтобы плюнуть в лицо попсе.

ДГ: Структура панк-рок песен основана на динамике, не на письме. Песня диктует изменения, не сам музыкант. В основном я привёл «Нирвану» в царстве динамики. Раньше группа была прекрасна, играя только линейным образом. Я научил Криса и Курта копаться в песнях, делать так, чтобы звук лучше приходил в норму. Теперь мы можем быть бескомпромиссными в двух направлениях: мягкость и шум.

ЭТ: Как вы организовываете работу в группе; кто принимает решения?

ДГ: Маленькие обыденные решения нас минуют; другие люди решают это для нас. Где репетировать? Какой технический персонал нанять для тура? Где встретить журналистов? Этот выбор больше нам не принадлежит. Курт хотел бы всё это контролировать, но это невозможно. Он уже отвечает за обложки альбома, постеры, визуальный ряд: это его территория. По поводу дат концертов, городов, или где мы хотим играть или не играть, все имеют своё мнение. Чаще всего всё это заканчивается печальным: «Тьфу, почему бы и нет?» Мы так ленивы и глупы, что большинство наших дискуссий заканчивается серией вздохов. «Ребята, хотите сыграть в Нью-Йорке на Семинаре Новой Музыки?» «Бен, если Крис и Курт за это, тогда я ничего не имею против...». В группе очень популярно : «Мне пофиг».

ЭТ: Вы никогда не отказываетесь от предложений?

ДГ: Да, конечно. Когда кто-то нас обманывает. Несколько недель назад наша студия звукозаписи хотела, чтобы мы сыграли домашний концерт перед двумястами придурками из шоу-бизнеса. В этой ситуации мы постояли за себя: «Идите нахрен!»

ЭТ: Вы близки с кем-то вне группы?

ДГ: Наш менеджер - друг, фэн панк-рока. Это не один из тех жирных придурков, которые говорят только о заднице и деньгах. Этот парень такой, как мы. Другие заслуживающие доверия люди - я могу пересчитать их по пальцам: моя невеста, мои двое друзей, моя мама. Я ничего не имею против людей с нашей студии звукозаписи, «Geffen». Некоторые из них очень крутые, мы можем выпить вместе, но это всё.

КН: Два года назад это было просто. Мы кладём свою аппаратуру в фургон и отправляемся в тур на несколько часов. Добираемся до клуба, играем концерт, проводим ночь в гостинице или в палатке, иногда под звёздами в лесу. Это было физически очень трудно, но я скучаю по тем временам. Нам было гораздо веселее, чем сегодня. Нам было всё равно, что мы были в нижнем белье у костра посреди ночи в поле в Теннесси; никто нас не знал. Такая хрень в итоге сегодня появилась бы в газетах.

Курт Кобэйн: Мы вернули этот беззаботный дух на прошлой неделе во время концерта в Сиэтле. Плакат аннонсировал «Tad» со «специальными гостями». Гостями были мы. Было намного лучше появиться на сцене за пять минут до концерта при всём этом кричащем народе.

КН: Место было забито, как на любом местном концерте, объявляющем о «специальных гостях»! Жители Сиэтла всегда ожидают, что мы выйдем. Теперь все местные промоутеры объявляют о «специальных гостях» на своих плакатах, на каждом концерте. Не так весело то, что концерт был посвящён подруге, вокалистке из «Gits», которую нашли мёртвой на шоссе после изнасилования. Вырученные деньги пойдут на поиски отморозка, который это сделал.

ДГ: Когда мы говорим с людьми о бизнесе, мы с Куртом и Крисом точно знаем, как себя вести. Мы все трое очень естественные, но подозрительные.

ЭТ: Где вы располагаетесь в диапазоне между подозрением и паранойей?

ДГ: Вокруг нас происходит очень многое. Мне очень трудно отслеживать, я уступаю. Я оставляю всю эту хрень другим людям. Я никогда не хотел иметь в доме факс-машину. Это было бы концом моей свободы. Я слишком чувствительный, слишком хрупкий, чтобы позволить себе запутываться во всём этом. Крису нравится быть информированным. Что касается Курта, он физически нуждается в этом. Если факс-машина ломается, он сходит с ума. Он очень боится быть обманутым!

ЭТ: Кто больше всего страдает от постоянного давления?

ДГ: Курт, конечно же. Всё, что имеет отношение к альбому или индустрии, это пытка для него. Но все страдают от этого. Мы все думали об уходе из группы. Никто нас не был предрасположен к тому, чтобы стать рок-звездой. Это слишком плохо, потому что если бы мы были настоящими чёртовыми рок-звездами, нам было бы начхать на всё это дерьмо. Настоящие рок-звёзды просматривают эту ерунду. Настоящие рок-звёзды снимают видео с девушками, которые показывают свои большие титьки. Настоящие рок-звёзды могут делать всё, что угодно, даже оскорблять женщин в своих видео. Чёртовы рок-звезды живут в другом мире. Всем этим популярным хард-рок группам плевать на проблемы женщин, уважении других. Я никогда не хотел быть тупой рок-звездой.

ЭТ: Есть ли опасения, что ваше состояние влияет на ваши близкие отношения с группой?

ДГ: Мне никогда не надоедают Крис и Курт [улыбается]... но иногда мне надоедает «Нирвана», этот зверь, эта машина, которая стала нашей группой помимо нашей воли. Группа стала гораздо большим, чем троими друзьями; это чёртов феномен. И что, я просто не могу в это поверить. Всё стало таким безумным, и у нас не было времени, чтобы приспособиться. Мы уехали в тур и бац! небо свалилось нам на голову. Все хотели познакомиться с нами, узнать, кто мы, какая наша любимая еда, радио стало постоянно извергать нашу музыку. После восеми месяцев этой ерунды я не мог больше этого выносить. Я больше не хотел говорить о группе, обо всём этом дерьме со «Smells Like Teen Spirit», но я должен это принять. Это моя жизнь; когда мне будет пятьдесят, обо мне по-прежнему будут говорить как об ударнике «Нирваны». Но я не хочу быть ударником «Нирваны» всю жизнь.

ЭТ: Как ты видишь своё будущее?

ДГ: Я хочу вернуться в школу. Быть хорошим мужем, иметь детей. Быть хорошим папой.

ЭТ: А группа?

ДГ: У нас нет никаких планов. Несомненно, у «Нирваны» будет ещё один альбом, а потом посмотрим. Пока мы все трое живём в Сиэтле, я думаю, группа продолжит существовать. Возможно, у нас не будет контракта, мы не будем мегагруппой, которую все знают, но мы будем играть для удовольствия, потому что мы - трое друзей, которые хорошо ладят в музыкальном плане. Но мы уже так работаем. Когда мы собираемся, чтобы поиграть, мы забываем остальное. Ерунда остаётся у двери студии. И если завтра всё развалится, если «Нирвана» больше не будет существовать ни для кого, кроме Криса, Курта и меня, я бы чувствовал себя свободнее. Жизнь была бы проще. Мы играли бы в ближайшем клубе. Там было бы пятьдесят человек. Это было бы хорошо.

ЭТ: Группа по-прежнему ежедневная тема для разговора?

КН: Как можно этого избежать? Мы пытаемся понять, что происходит вокруг нас, как нас видит публика. Почему мы? Нам особенно повезло? Для нас «Nevermind» был хорошим альбомом, лучше, чем все те, которые вышли в это время. Откуда продажа десяти миллионов... Мы много говорим об индустрии. Об эффекте, который «Nevermind» оказал на бизнес. Мы - сообщники? Или мы сопротивляемся изнутри?

КК: Мы как африканские племена, отрезанные от мира. В Африке есть люди, которые не знают, что такое война. В частности, есть одно племя, где пол не имеет значения. Мужчины и женщины выполняют одни и те же задачи, инстинктивно. Мужчины и женщины ловят рыбу; мужчины и женщины заботятся о детях. Всё делится, обсуждается. Если «Нирвана» была племенем, мы бы, конечно, были бы похожи на них: свободными. Между нами никогда нет проблем.

ЭТ: После «Nevermind» вы когда-нибудь хотели ликвидировать группу на пике славы, рок-фантазия «живи быстро, умри молодым»?

ДГ: Мы сохранили бы самое главное, музыку. Вся эта ерунда вокруг нас улетучилась бы! Люди держались бы за песни. Это захватывающая идея, но любовь к музыке поддерживает нас. Начиная с выхода «Nevermind», мы думали о следующем альбоме. Если бы мы ликвидировали группу, мы бы сделали из неё легенду. Некоторые люди сказали, что «Nevermind» изменил лицо рока. Как это могли сделать три чёртовых неудачника? Мы просто переоделись, так поменяв лицо мира...

КК: Именно любовь к музыке дает мне силу продолжать. Ничего больше. Но я могу завязать в любой день. У меня достаточно денег, чтобы исчезнуть без следа. Пока, конец истории. Если я остаюсь, это только ради панк-рока.

КН: «In Utero» вышел очень естественно. Это не реакционный или мстительный альбом. Песни появились сами по себе. Там был гнев, глубоко внедрённый в Курта, из его живота. Оставалось только выпустить это. Вначале у нас была фантазия об очень популярном рок-альбоме. Таком, чтобы сокрушил все существующие альбомы. Мы хотели превзойти «Nevermind», превзойте всех. Потом, в студии, всё стало проще. И альбом сделался сам. Мы были невероятно расслаблены.

ДГ: Мы хотели проверить некоторые песни на сцене. Но бутлегеры, эти негодяи, которые записывают концерты, чтобы выпустить их на диске, не дали бы нам такую возможность. Нам пришлось играть те же самые песни в течение двух лет.

КН: Мы хотели продвигаться вперёд, дать жизнь новым песням, но наши менеджеры и студия звукозаписи оказывали на нас давление: «Что бы вы ни делали, не играйте новых песен!» И концерты стали рутиной. Если бы я хотел рутины, то вернулся бы к своей старой работе промышленного художника. Но я хотел жить, двигаться вперёд с «Нирваной». Без сомнения, мы собираемся искать крейсерскую скорость. После довольно жёсткого взлёта мы хотим стабилизироваться, остыть.

ЭТ: Это другой вид будущего для рок-группы.

КН: Всем нравится комфорт, нет? Никто не хочет спать на кровати с гвозлями! Вот я, я предпочитаю старую добрую перину. Удобно устроившись, можно легко пользоваться своим мозгом и чувствами. Комфорт позволяет работать.

ДГ: Мы хотели быть более радикальными в нашем выборе. Если Курт хочет назвать песню «Rape Me», он может! Никто больше не может нас остановить.

ЭТ: Почему тогда вы поменяли название альбома, которое было «I Hate Myself and I Wanna Die»?

КН: Мне не понравилось это предложение, и я сказал Курту: «Что, если на ферме в Небраске двенадцатилетний ребёнок выстрелит себе в голову после прослушивания альбома?» Это случилось с «Judas Priest» и ещё с Оззи Осборном. У этих безответственных идиотов были проблемы из-за своих глупых песен. Но мы недостаточно глупы для этого. Я нашел название очень негативным - также слишком предсказуемым. Мы читаем очень много глупых вещей в новостях: ««Нирвана» хочет убить себя! «Нирвана» готовит суицидальный альбом! Без Кортни Лав Курт Кобэйн покончил бы с собой!» Я не хотел, чтобы группа добавила что-то к этому. Юмор иногда понимают неправильно.

ДГ: Посмотри, что сделал с группой успех: мы все трое совершенно измождены, измотаны концертами, давлением. Поэтому теперь, когда мы наверху, мы хотим попробовать всё, извлечь выгоду из положения, из-за которого мы прошли через ад. Мы держались, мы сопротивлялись взрывным волным. Все бросались на Курта, ублюдки. Ревнивые и раздражённые люди. Теперь я думаю, что они, наконец, оставят нас в покое. Как люди мы сильны, как никогда. Как трое парней, которые только что вышли из какого-то интенсивного бодибилдинга. Посмотри на Курта: ему гораздо лучше, он спокоен.

КК: Я намного счастливее сегодня, чем два года назад. Из-за мучений я хотел всё бросить. Группа стала монстром; мы больше не могли её контролировать. Внезапно люди, которых мы ненавидели, люди, против которых создавалась группа, начали покупать наши альбомы. Качки, мачо, водители грузовиков полюбили «Нирвану». Я был дезориентирован. Но Крис и Дэйв уговорили меня. И я встретил Кортни. Я нашёл женщину, которую я глубоко люблю, что казалось абсолютно невозможным несколько лет назад.

ЭТ: Непрерывные нападки на символ «панк-рок-успеха», который воплощаете вы с Кортни, удивили тебя?

КК: Я не ожидал всего этого дерьма. Самой тяжёлой, конечно, была статья «Vanity Fair», настоящая вендетта против Кортни ханжей-журналисток. Написать, что наш ребёнок должен был родиться на наркотиках - безответственно. Как кто-то мог так ненавидеть людей? У той девушки не было ни малейшего доказательства того, что она выдвигала. Я действительно хотел убить ту суку... К счастью, моя семья принесла мне много спокойствия. Они дали мне внутреннюю силу, чтобы отговорить меня от того, чтобы пойти и разбить головы тем придуркам, которые хотели разгромить нас. Если бы я был один в мире, без всяких обязанностей по отношению к Кортни и моему ребёнку, я, конечно, действовал бы иначе во многих случаях. Я не знаю, где я был бы сегодня.

ЭТ: В статьях, опубликованных в «Vanity Fair» и в других местах, говорилось, что наркотики угрожали существованию группы.

ДГ: Какие наркотики? Я ничего не трогал четыре года. Ни одной жалкой сигаретки с марихуаной.

КН: Ничего за четыре года, ты шутишь?

ДГ: Я клянусь. Я пристрастился к марихуане. Она стала делать меня глупым и параноидальным, поэтому я завязал. Я никогда больше ничего не пробовал. Честно говоря, у меня создалось впечатление, что атаки прессы на так называемое пристрастие Курта причинили ему большую боль, чем сами наркотики.

КК: Я понимаю, почему нас об этом спрашивают. Наркотики - часть цирка, рок-отношения. Но это ещё и личная проблема. Я единственный, кто знает правду об этой теме, единственный, кто в ответе за это. Просто не будем об этом.

ЭТ: Книга Кларк и Коллинз, двух журналисток, которые год изучали «Нирвану», выходит осенью.

КК: Они не журналистки. Они просто чёртовы фанатки. Люди, которые купят эту книгу, просто позволяют воровать свои деньги. Я прочитал рукопись книги – это самая большая куча дерьма, которую я когда-либо держал в руках. Но юридически эти две девушки могут издавать всё, что хотят. Я не могу с этим бороться.

КН: Я ни о чём не беспокоюсь. Сегодня у меня так много денег... Люди испытывают трудности, говоря о деньгах, но мне, я хочу сохранять хладнокровие по этому поводу. Зачем скрывать? Когда я купил свой дом в Сиэтле, старый друг спросил меня, как я собираюсь платить кредит. Я сказал: «Какой кредит? Я платил наличными!» [Смеётся.] Я просто купил старую ферму, совсем захудалую, пустовавшую в течение двенадцати лет, на юге штата Вашингтон. Мы с женой проводим там всё своё свободное время. Мы ремонтируем его, у нас есть достаточно на всю жизнь! Я чувствую себя там здорово. Я ни в чём не нуждаюсь. Я осуществил все свои мечты: у меня есть «Фольксваген» 1971 года, который просуществует вечно. Мне не нужны «роллсы»; моя старая машина для меня хороша. Я купил музыкальный автомат и автомат для игры в пинбол, две мои детские мечты. Вот и всё. Так я совершенно счастлив. У меня есть много друзей, людей, которых я знаю много лет.

КК: Я чувствую, что сделал фантастические вещи, лучше, чем то, о чём я мечтал в детстве. Чёрт! Я женат. У меня есть ребёнок. Я никогда бы не подумал, что это возможно. Когда я был ребенком, я представлял себе, что буду старым и одиноким, как придурок... Сегодня я хочу вернуться в живопись. Я хочу попробовать другие вещи, помимо панк-рока. Я был очень взволнован по поводу 45 проектов с Уильямом Берроузом, которым я восхищаюсь больше, чем кем-либо ещё. К сожалению, мы не встречались; мы сделали альбом дистанционно.

ЭТ: Ты боишься стать пресыщенным?

КК: Я был гораздо более пресыщенным пять лет назад, до всего этого сумасшествия. Я был довольно негативным. В то время я был полностью увлечён панк-роком. Я жил маргинализованным идеалом: полный отказ от всякого общения, полный бунт. Невозможно стать известным благодаря панк-року, невозможно выйти за пределы Сиэтла. Я ничего не хотел. Так мне было очень хорошо.

ЭТ: Какое влияние оказала всемирная слава на твоё эго?

КК: Вообще-то, я начал чувствовать себя более уверенным, как только вышел «Bleach». Относительный успех альбома и маленькие концерты, которые мы давали в американских клубах, помогли мне преодолеть свои сомнения и тревоги. Именно благодаря десяти человекам, которые аплодировали нам в 1986 или 1987 году, я сегодня здесь. Я уже чувствовал, что уже достиг больших высот: мне платили за то, что я играл свои песни и, более того, людям это нравилось! Для парня вроде меня это уже было великолепно. Мы ездили в маленькие города-призраки, и местная радиостанция крутила наш сингл. Я не мог и мечтать о том, чтобы добиться большего успеха... Сегодня я чувствую себя немного очумевшим. Все эти люди, которые платят, чтобы посмотреть на нас, я этого не понимаю.

ЭТ: Ты часто говорил, что боишься того, что будешь неспособным признаться своим фэнам, что ты боишься, что больше не знаешь точно, кем они были.

КК: Это правда; это моя самая большая тревога. Было очень много групп, которые отказались от своих самых верных защитников, когда успех застал их врасплох. В некотором смысле, я боялся стать сиротой. А потом я понял, что никому ничего не должен, что я должен следовать своим естественным путем, не оборачиваясь. Если какие-то фэны чувствуют себя брошенными, если они не могут разделить группу, которую они любят, с другими, они могут валить. У меня нет симпатии к раздражённым эгоистам. Но по мере того, как далеко заходит публика, все люди, которые купили «Nevermind» спустя несколько месяцев после его выхода, я ничего не могу о них сказать. Я не знаю, кто они, за кого они голосовали, как они выглядят. Некоторые из них могут бить своих жён, другие могут бросить своих собак, когда переезжают... Есть ли у меня что-то общее с этими людьми? Так многие совершенно пропустили послание «Smells Like Team (так - Прим. пер.) Spirit». Люди, которые сделали эту песню феноменом, покупают музыку, которую крутят на «MTV»: ребята из университетов и школ. Они не понимали, что это послание было нацелено на них, что песня была атакой на «юный дух» университетов и вечеринок. Я должен признать очевидное: публика в целом немногое поняла о группе.




ЦИТАТА КОБЭЙНА

Эрика: Как так получилось, что ты очень мил и тебе, кажется, очень удобно с самим собой - что-то должно было на самом деле случиться за последние несколько лет. Это просто влюблённость?

Курт: [Постоянно качая головой, пока она говорила] Нет.

Эрика: Что случилось?

Курт: Я всегда был милым парнем.

Эрика: Возможно, раньше ты боялся это показать - как это?

Курт: [Смеётся] Ну... Я не знаю, просто ты только что со мной познакомилась...

Эрика: Я никогда не встречала тебя раньше, но я знаю других людей, у которых была возможность взять интервью, и они говорили: «Айй, он ненавидит давать интервью, он не захочет ни о чём говорить». Я сказала: «Ну и ладно, кто знает?» А ты прямо полная противоположность...

Курт: Это просто зависит от того, в каком я настроении. В самом деле. Я в некотором роде капризный человек, и много раз, когда у кого-то была возможность поговорить со мной, я, вероятно, был в туре, или, вероятно, переживал период опустошения, когда я, вероятно, говорил о себе часами, а на этой неделе мне не нужно было много говорить о самом себе, поэтому я буду более сговорчивым.

                - Интервью с Эрикой Эм, транслируемое на «Much Music»
                (Канада), август 1993 года



ЦИТАТА КОБЭЙНА
О Попытке Жить в Центре Внимания Общественности

Один за другим, эти пьяные, саркастичные двадцатилетние ребята подходят ко мне и говорят: «Ты из «B-52»»? Просто пытаясь начать драку. Один парень подошёл, хлопнул меня по спине и сказал: «Эй, чувак, у тебя всё хорошо, просто избавься от своего хренового отношения. Бросай наркотики и просто, чёрт возьми, дерзай, чувак.

- из «Столкнувшись Лоб в Лоб с Панк-Роком»
Дарси Стайнке, «Spin» (США), октябрь 1993 года
«НИРВАНА» БЬЁТСЯ С ДЕМОНОМ
СЛАВЫ

Дж. Браун | 3 декабря 1993 года | "Denver Post" (США)



Я встретил Курта Кобэйна перед концертом в конце 1991 года, когда «Nevermind» «Нирваны» добился неожиданного успеха. Со своими нечёсанными волосами и худощавым телосложением он казался застенчивым, страдающим от неуверенности в себе. Я беспокоился о том, как он справляется с давлением признания и денег. Полетели слухи о его пристрастии к героину. Он собирался распускать «Нирвану».
    Но он вернулся обратно в цирк. Почему бремя популярности сваливается на плечи двадцатисемилетних альтернативных рокеров? За месяц до того, как Кобэйн застрелился, я брал интервью у Эдди Веддера из «Pearl Jam» и Билли Коргана из «Smashing Pumpkins». Они говорили, что слава была для них сущим адом. Эмоционального Веддера было едва слышно, когда он говорил, и между его бровями образовалась глубокая складка. Он был благодушен, но не был счастлив. «Так много всего испорчено, то, как люди манипулируют нами, - бормотал он, его настроение упало. - Предательство - это самое худшее. И я плохой - я не забуду. Я притащил всё это с собой сюда». Он сжал свой живот. «И я боюсь, что это выйдет окольными путями».
    Корган в нашем разговоре был тёплым, тихим и ясно выражал свои мысли, но он был печально известен безумными колебаниями настроения. Он сказал, что был почти на грани самоубийства как раз перед выходом альбома «Siamese Dream». «Теперь я довольно пресыщен. Я не могу даже начать перечислять вещи из этого карнавала, которые тревожат меня. Действительно, я могу справляться со всей этой чёртовой ерундой лучше, чем я привык. Но это убивает моё желание продолжать играть музыку. Для меня то, что ты поддерживаешь, довольно незначительно среди тех вещей, которые в итоге будут иметь значение». Я надеялся, что Веддер и Корган смогли бы позаботиться о себе. Кобэйн не смог. Пусть он покоится с миром. - Дж. Браун


После недавнего концерта в Новом Орлеане Крис Новоселич из «Нирваны» решил, что на ночь ему недостаточно. Поэтому в 2:00 любезный басист отдыхал в своём гостиничном номере и добровольно решил вернуться на музыкальную сцену. «У индустрии рок-н-ролла есть такая целая машина. Ты делаешь альбомы, ты делаешь видео, это и то», - сказал Новоселич, 28 лет.
    «Когда дело доходит до гастрольной части, теперь это действительно легко. Мы путешествуем на автобусах и живём в гостиницах. Но несколько лет назад мы гастролировали в фургоне «Форд» - ты не мог спать. Мы изрядно подустали от этого, ты не можешь себе представить. Но мы делали это в течение 24 месяцев, легко. До этого».
    «Это» было неожиданным успехом «Nevermind», дебюта «Нирваны» на ведущей студии звукозаписи 1991 года - и первый панк-альбом, который стал Номером 1. Из-за этого трио пришлось сражаться с демонами славы. Новоселич признался, что хотя слава иногда тяжела для него, это - сущий ад для вокалиста - автора песен - гитариста Курта Кобэйна.
    Кобэйн и Новоселич приехали из провинциального лесозаготовительного города Абердин, в 100 милях к югу от Сиэтла. Они познакомились вскоре после ухода из средней школы, разделяя привязанность к раннему панку 80-х. Они основали кавер-группу, чтобы заработать несколько долларов.
    «Мы распались, но мы терпеть не могли играть музыку кантри, - смеялся Новоселич. - И мы подумали, что будем играть песни «Creedence Clearwater Revival». Я не помню, был ли у нас вообше концерт».
    В 1987 году они основали «Нирвану», и с ними подписала контракт «Sub Pop Records», независимая студия, которая выпустила «Bleach». Альбом был записан, как сообщалось, за 600 долларов, в итоге было продано 35 000 экземпляров альбома, и статус группы среди альтернативных рокеров повысился. После процессии ударников Кобэйн и Новоселич приняли на работу Дэйва Грола и отправились в тур.
    Когда эта панковская металлическая троица подписала контракт с «Geffen Records» и выпустила «Nevermind», участники надеялись, что он поместит их на уровень инди-авторитетов «Sonic Youth».
    Вместо этого альбом ворвался на вершины чартов и разошёлся тиражом в 9 миллионов экземпляров по всему миру.
    «MTV» крутило сенсационный сингл «Smells Like Teen Spirit» день и ночь - Кобэйн кричал: «А вот и мы, развлекайте нас», и сардонический хук-лайн рассматривался как юношеский призыв к оружию, эквивалент 90-х «I can't get no satisfaction» («Я неудовлетворён»).
    Взрыв карьеры «Нирваны» привёл к «массовой истерии». Крупные студии спешили подписать контракт с любой группой, которая идентифицировала себя как «альтернатива» или «грандж», слова, которые внезапео стали ценными маркетинговыми инструментами. Каждый шаг, сделанный «Нирваной», попадал под пристальное внимание СМИ.
    Друзья беспокоились о том, как группа справится со всем этим. У Новоселича были проблемы с алкоголем, но он завязал, поэтому он смог остаться на вершине своей удачи.
    Но полетели слухи о Кобэйне, который страдал от неуверенности в себе, давления славы и денег - и героиновой зависимости. Он был признан последним спасителем рока, но отказывался быть голосом своего поколения, и он подумывал о роспуске «Нирваны». Он отказался гастролировать по Америке и исчез. Фэны довольствовались «Incesticide», коллекцией раритетов.
    «Боже, весь тот период был сплошными взлётами и падениями, - размышлял Новоселич. - Курт год жил в Лос-Анджелесе, в то время как все остальные были в Сиэтле».
    «Нирвана» принесла много эмоционального багажа к записи нового альбома «In Utero», но продолжение «Nevermind» -  это не компромисс; это громкий, неприятный, скрежещущий шум. Абразивное рычание Кобэйна дополнено мелодией и текстурой. Первые слова, вылетевшие из его уст во вступлении «Serve the Servants» - «Подростковая тоска хорошо окупилась / Теперь я скучный и старый».
    «Это сырой альбом, - восхищается Новоселич. - Мы репетировали несколько недель, потом внезапно появились треки. У (продюсера) Стива Элбини много этики. Группа должна звучать на альбоме так, как она звучит вживую. Если не умеешь играть песни, не надо их записывать. Мы вырубились, потом пошли туда и оторвались».
    «Я думаю, что мы могли бы уделить больше времени микшированию. Гитарный саунд на «Heart-Shaped Box» был похож на кровавый аборт на полу».
    Новоселич выразил недовольство изображением «Нирваны» в СМИ как невоспитанных, раздражающих рокеров, просто отражающих нигилизм, против которого они выступают. Группа прилагает искренние усилия, поддерживая феминистские начинания, такие, как «Rock for Choice». В апреле Новоселич организовал благотворительный концерт для жертв насилия на Балканах, и он поддержал декриминализацию марихуаны.
    «Мы всегда интересовались, много спорили о половой дискриминации и других проблемах, - сказал Новоселич. - Теперь они всплыли на поверхность в песнях».
    Следующим вызовом ребятам из «Нирваны» стал поиск тесной связи со своей аудиторией. Как выразился Новоселич, многие из фэнов группы - такие же «тупые хэви-метал-ребята», которые изводили Кобэйна в школе.
    «По большей части, кажется, они милы вместе в этом туре. Ты видишь некоторых - хватающих девушек за груди. Но большинство ребят кажутся активными, как активисты. Это могло появиться из-за другого климата, где люди, кажется, гораздо более непредубеждённые».
    «Нирвана» также получила возможность вести подрывную деятельность изнутри и подключать андеграундных музыкантов.
    «Я не особенно нуждаюсь в мэйнстриме, - отметил Новоселич. - До того, как мы появились, люди во власти хотели избежать рискованных действий, не хотел подталкивать - или, возможно, у них был плохой вкус. «Poison» и «Winger» зарабатывали деньги, и это было похоже на свалку химических отходов. Они хотели, чтобы это продолжалось».
    «Там есть качественные группы, но они так или иначе подавляются. Ты говоришь, «Fluid» распались в Денвере? Ай, это ужасная новость. Но это музыкальная индустрия. Она пережёвывает их и выплёвывает».
    Он пожимает плечами. «Это почти случилось с нами».

ИГНОРИРУЕМОЕ РАЗРУШЕНИЕ

Давид Дюфрен | декабрь 1993 года | «Rage» (Франция)



Дорожные приключения в туре «Нирваны» «In Utero»: Давид Дюфрен делает наброски кавалькады городов, точек, аудиторий и ловит моменты или мысли о группе. Поразительно, что это картина группы, снова шагающей по дорогам, ещё один тур, такой же долгий, как и тот период, который, казалось, привел к такому большому количеству усталости и отсутствию желания в 1991 году. Здесь также у нас есть тонкое изображение повторности работы как профессии, а не как страсти. - Ред.

Перевёл Матьё Паж.


«Когда мы говорили, что «Nevermind» имеет слишком большой успех, это была неискренняя скромность». Крист Новоселич делает паузу. Он подносит к губам стакан вина. И продолжает: «Но я больше не собираюсь этого говорить. Я рад всему, что происходит; я ничего бы не менял. Знаешь, я представлял себе кучу всего раньше, о базаре независимого панк-рока. Это смирение, эта неловкость по поводу успеха, затронувшего меня лично - бывшего вне мэйнстрима - пришли со всем этим. Потом стал поглощённым и принятым мэйнстримом - это было похоже на то, чтобы быть поглощённым - книгами, фильмами, музыкой, политикой и т. д. Теперь я отстраняюсь, я тщательно исследую механизм музыкальной индустрии. Для меня это по-прежнему большая куча дерьма. «MTV», студии звукозаписи, пресса, они все в сговоре. Все знают друг друга, хвалят друг друга, потом бьют друг друга в спину. И я теперь именно здесь, пытаясь делать самую лучшую музыку и зарабатывая ею столько денег, сколько возможно. Я никогда в жизни больше не хочу снова работать, ты это понимаешь?» Крист не злоупотребляет этим калифорнийским вином, которое ему так нравится; он просто светится. Разочарованный. В своих иллюзиях давно с ранних лет. «Конечно, я был очень идеалистически настроен раньше, и до сих пор тоже, на самом деле. Я пытаюсь быть щедрым и позитивным. Бизнес изменился, но всё идёт по-прежнему не так, как бы тебе хотелось. Сколько раз мы говорили себе, что нам бы это понравилось, если бы это также случилось с группами, кроме нас? Сегодня «In Utero» - Номер 20 (приблизительно два миллиона продаж в Соединённых Штатах), и «Pearl Jam» - Номер 1. Они делают отформатированные радиохиты, и мы, как предполагается, принимаем их за альтернативных рокеров. Это означает, что есть место для... Но, по существу, что мы на самом деле изменили?» Крист скучает в туре. Его волнует только сцена. «Быть взволнованными - это всё, что у нас осталось. Прыгать, быстро и громко играть, бросая наши инструменты в воздух. Остальное - рутина и способ убить время; отправляться в дорогу на автобусе, очищаясь и отдыхая в гостинице. (Группа редко остаётся на ночь; для этого нет времени. Они спят в автобусе). Раньше мы просто странствовали в фургоне. Теперь у нас есть тур-менеджер, саунд-команда, продюсерская компания, чёткий график. Раньше это было приключением. Больше этого не чувствуется». «Нирвана» становится динозаврами? Как насчёт других грандж-групп? Это самая ужасная перспектива.
    Даллас, штат Техас. Воскресенье, 5 декабря 1993 года. «Нирвана» гастролирует по Соединённым Штатам уже месяц, и у них есть ещё тридцать дней. Гостиница «Stoneleigh», где мы планируем остановиться, кажется чертовски непривычной с нашими немытыми волосами и гитарами. В этом месте есть дела поважней; оно принимает ежегодное собрание шерифов округа - ковбойские шляпы, пистолеты на бедре, ковбойские ботинки и шпоры, весь арсенал. Чёрт, вот и мы, окружённые деревенщинами! Грандж против Оружия. На фоне этой реконструкции Аламо «Observer», бесплатный еженедельник (типичный для городов янки) предлагает скромный отдых со всеми хорошими адресами от Далласа-Форт-Уорта. Мельком: Шестой Этаж, музей, посвященный убийству Кеннеди в 1963 году, расположенный на том же самом этаже, откуда предположительно стрелял Ли Харви Освальд (Техасское Школьное Книгохранилище с тех пор переименовано в Здание Окружной Администрации Далласа); Исторический Тур ДжФК (за двадцать долларов вы увидите реконструкцию преступления, от квартиры Освальда до отделения полиции, где он был застрелен Джеком Руби); или Миллион Долларов, клуб встреч, предлагающий второразрядных хостес, который славится своей «неповторимой» атмосферой (Джей Ар Юинг провёл бы там незабываемые моменты).... Далее внутри газета рекламирует концерты ближайшей недели. ««Нирвана», «Breeders» и «Shonen Knife» на «Fair Park Arena», состав года для всех альтернативных рокеров».
    Расположенный восточнее центра города на Бульваре Мартина Лютера Кинга, Фэйр-парк - это комплекс развлечений нефтяного города. Там есть гигантский аквариум, сады, музеи, футбольный стадион, и арена, каток, по случаю превращающийся в концертный зал. На огромной парковочной зоне некоторые спекулянты продают свои лишние билеты в спокойной обстановке. Их издатель, «Ticket Masters», притворяется, что «поддерживает детей со СПИДом». Из-за отпускной цены 22.75 долларов (по номиналу), точка заполнена на треть. Сотрудники местной службы безопасности носят жёлтые футболки, которые легко можно заметить издалека. Несколько полицейских в униформе также бродят вокруг арены. 21:15: прожектора освещают сцену, которая была украшенас двумя моделями ангелов (см. обложку «In Utero»), кровать с красными пластмассовыми цветами, и тремя искусственными деревьями без листьев, какие были в клипе на «Heart-Shaped Box». Декорации кажутся уместными для точки такого размера и, как это ни парадоксально, оторванными от гаражной группы, такой, как трио из Сиэтла; с начала своей славы группа боролась с кризисом панк-рок-идентичности. Иногда против истеблишмента, иногда подчиняясь ему. Их неоднозначные отношения с «MTV» - хорошая иллюстрация этой двойственности. Между сенсационными заявлениями (««MTV» - не более чем рекламная сеть»), хаотическим «MTV Awards» с 1992 года (группа начала своё живое выступление с «Rape Me», ранее не слышимой, несмотря на давление «Geffen» и канала прежде, чем они в итоге смирились и стали играть «Lithium»), «Нирвану» показали на «Unplugged» и, что ещё более тревожно, она недавно приняла участие в сборнике «MTV» «Beavis & Butthead». И что, Крист? «Мы были очень взволнованы (опять волнение) идеей сыграть акустический концерт, и мультик «Beavis & Butthead» нас смешит. Вот и всё. Это не мешает мне всё больше критиковать «MTV». Наши видео заметны среди самых диких, которые крутит этот канал». Немного задумавшись, Крист добавляет: «Знаешь, мы просто очень маленький винтик в механизме музыкальной индустрии».
































Подростковый Дух и Ловушки для Ребят

Группа поднимается на сцену. Их четверо. Пэт Смир, экс-лос-анджелесский панк из «Germs», присоединился к трио для гастролей в качестве дополнительного гитариста, дав Курту свободу, которая ему нужна, чтобы выступать как соло-фронтмэн. И управлять вниманием публики, которое он получает. Курт никогда не пребывает во тьме, в этом отношении. Свет следует за каждым его шагом. Он также единственный, с чьей стороны находится кондиционер. Неловкость сияет сквозь установку этой супергруппы, как дискотечный шар, который искрится на мегахите «Teen Spirit»,вызывая волнение публики. Вторая степень или нет, зажигалки вынуты и освещают их медленные треки. «Нирвана» никогда не хотела бы этого в свои ранние годы. На трибунах дружественная атмосфера и чудовищное пого перед сценой - ещё одно доказательство их двойственности. Группа колеблется между попом и панком. И когда Курт балуется акустическими треками, он не просто берёт фолк-гитару, он садится на стул, вскоре следуя за Кристом и Пэтом, которые отдыхают на подставке одной из моделей. Банальное клише, явно неоправданное. Случайно виолончелистка, которую группа наняла для тихий партий, приносит в концерт некоторое облегчение. Блюзовая Нота, она играется с фуззбоксом и смычком. По крайней мере, я так думаю. 22:30: группа приветствует аудиторию, буквально кричащую «бис». Кстати, аудитория молодая, очень молодая (главным образом, состоящая из подростков), смешанная (девушки, парни, 98 процентов белые), и знающая обо всём, что заводит Америку (футболки «Soundgarden», «Red Hot Chili Peppers», «Mudhoney»).... Подождите! Вот они, ребята! Великолепные ребята, за которыми охотятся все ведущие студии. «Нирвана» - ловушка для ребят. Рок как подростковый дух.
    Достаточно сказать, что здесь меньше ковбоев, чем в Гостинице «Stoneleigh» (за исключением нескольких аккуратных пар, которые заблудились). Крист снова появляется на сцене с... аккордеоном. Курт, Пэт, Дэйв, виолончелистка, а потом Крист играет мелодию чёрного блюзмена Лид Белли, который по стечению обстоятельств нашёл убежище в Далласе несколько десятилетий назад. Крист саркастически представляет Курта как Джона Леннона, намекая на амбиции Кобэйна быть полностью признанным как автор песен, но также и обращаясь к Кортни Лав, его жене, которую бульварная пресса окрестила «Йоко Оно из Сиэтла». Песня называется «Where Did You Sleep Last Night», та самая песня, которую Курт и Крист играли на сольном альбоме Марка Лэйнгана (известного по «Screaming Trees») в 1990 году. «Мы очень долго играли чистый рок-н-ролл, - вспоминает Крист, - всё стало относительно просто. Игра акустики особенно нас волнует. Я думаю, что это хорошо звучит. Мы экспериментируем, смешивая хард-рок и фолк». В конце своего получасового выступления на бис, который добавил всему концерту добрых два часа, «Нирвана» исчезает посредством своего обычного битья контролируемым фидбэком и  насилия над звуковой аппаратурой. Пять стендов для продажи освобождаются от барахла с ужасающей скоростью. Футболки, кепки, шляпы, булавки и даже штемпельные подушечки можно найти по запредельной цене в восемь долларов. На шестом стенде, за которым работает среднестатистический студент, Майк, представлены петиции за аборты и против расизма. Но антимилитаристские наклейки на задний бампер и значки «за аборты» не вызывают большого интереса. Что значит аборт для тринадцатилетнего? Мы пришли на концерт, чтобы весело провести время, а не быть осведомлёнными о таких серьёзных проблемах. Крист замечает, попытавшись придать группе на время социально-политический сдвиг: «Я больше не хочу шуметь. Я зашёл в прошлом слишком далеко. Политика - это скучно. Все больше рок-групп говорят о политике и забывают о музыке. У них есть своё влияние, уверен, но я думаю, что рок-газетам и их читателям на это наплевать. Сегодня я не могу плевать на политику. Что я мог бы сделать? Рассуждать о капитализме, коммунизме, Клинтоне, Троцком, пока я мою посуду? Хотя я не анархист или нигилист. Я ничего не «-ист». У меня нет никакой идеологии. Как говорили мои родители: «Идея - это просто мысль, в то время как идеология - это мысль, которая владеет тобой»». Это довольно горькое наблюдение по сравнению с тем, что говорила группа во время выпуска «Nevermind»: «Никто, особенно из нашего поколения, не хочет смотреть на серьёзные проблемы. Молодые люди предпочитают закрывать глаза на проблемы. Говоря это, мы не очень разбираемся в политике. Мы можем только играть музыку, но мы не говорим нашим слушателям, что они должны просто прекратить думать. Бунт давно ушёл из рок-музыки. Я надеюсь, что андеграундная музыка может влиять на рынок и встряхнуть подростков - это могло бы изменить их жизнь и воспрепятствовать тому, чтобы они превратились в зомби. Возможно, нам нужен конфликт нового поколения, кто знает?» В отличие от «Clash», последней рок-группы, которая достигла всемирной известности и попыталась встряхнуть сознание, «Нирвана» добилась успеха почти мгновенно посредством нескольких видеоклипов и альбома. У них не было времени, чтобы придумать чёткую позицию или что-то развить. Слишком быстро, слишком головокружительно, всё такое. «Нирвана» не будет голосом Поколения «X» или какого-нибудь Потерянного Поколения. «Нирвана» - просто симптом общества, которое дохнет, теряется в своих разрушениях, в своём фашистском телевидении и своей неспособности выполнять свои обязанности. Общество настолько глухо, что достаточно выступить и произвести ШУМ, чтобы стать услышанным, общество так искусственно чисто, что оно выбирает быть грязным, безобразным, чтобы быть замеченным. Грязный видеоклип стоит ста продезинфицированных. «Если бы я мог бы объяснить этот гнев, мне, наверное, нечего было бы больше сказать», - сказал Курт в прошлом сентябре.
    К северу от Далласа той ночью была найдена мёртвой восемнадцатилетняя девушка. Какой-то обстрел, и - бам, шальная пуля. На расстоянии в несколько миль Форт-Уорт проводил своё традиционное зимнее «оружейное шоу».






























Записывайся Быстро и Оставайся Честным

Чтобы добраться от Далласа до Хьюстона, воспользуйтесь Автострадой 45 Юг и забудьте о клише; здесь не найти никаких кактусов или пустыни. Растительность, деревья, лошади, коровы, рекламные щиты (с сообщениями типа «СЛОВИ КАЙФ! СТАНЬ ГЛУПЫМ! ЗАРАЗИСЬ СПИДОМ»), и вечная триада - мотель - бензоколонка – фастфуд - каждые десять миль. «McDonald’s», «Burger King», «Taco Bell», «Jack in the Box» и т.д., где команде «Нирваны» нравится приходить в себя, все утолители голода этого типа, окружающие их гостиницы или номера, тщательно отмечены на карте. На автостраде 45 Юг нет нефтяных вышек, только конвои грузовиков и автотранспорта на воздушных подушках. Никто не смеет превышать ограничение скорости, кроме приближения к Хьюстону. Богатая и пыльная, «мировая столица энергии» застыла на месте в безумии своего развития. Кризис. У «Нирваны» программа на «Astro Arena», точке для конного шоу, и в вестибюле «Astrodrome», колоссальной сцене, где каждый год проходит самое большое в стране родео (Западное Наследие). Забавный факт: «Astro» - намёк на НАСА, чьи штаб-квартиры находятся в Хьюстоне.
    В своём походном офисе тур-менеджер «Нирваны» вводит список гостей в ноутбут «Mac». Мы связываемся с Кристом. Интервью будет проходить в боксах. Там мы встречаем Дэйва, восхитительного и улыбающегося («Эй, Дэвид! У нас одно имя... Хочешь стакан вина? Пива?»), Крист, их подружки и Большой Джон, бывший член «Exploited», превратившийся в тур-менеджера. Курт появится незадолго до концерта со своей уже знаменитой дочерью, Фрэнсис Бин, на руках (ей полтора года), сопровождаемой няней - большим человеком, который удивительно похож на трансвестита из буклета внутри «In Utero». Кстати, Крист, об альбоме...? «Стив Элбини, как продюсер, является человеком принципов. Он точно знает, как работать. Его философия звукозаписи строга. Ключевая аксиома: если не можешь записать песню за три или четыре дубля, лучше её бросить. Это быстрый процесс. Запись была похожа на репетицию. Практически всё было сделано вживую. Сперва бас-ударные-гитара, потом второй слой гитары для половины альбома, потом соло и, наконец, голос. Если делаешь Стиву предложение, надо вооружиться терпением: «Хорошо, Стив, понизь голоса». Ему потребуется двадцать минут, чтобы подумать об этом...» Выпущенная в спешке, и для того, чтобы затмить другие книги, которые группа считала «возмутительными», и  в том случае, если нирваномания не продлилась бы дольше сезона, официальная биография, которую группа написала с журналистом «MTV» и «Rolling Stone» (позор!) говорит нам больше о записи «In Utero». В отличие от «Nevermind», о котором мы теперь знаем, что «Geffen» было что сказать о производстве, третий альбом - детище работы за закрытыми дверями только «Нирваны» и Элбини. На этот раз не нужны были советы и доброта. Синдром бывших андеграундных исполнителей или просто реакция на явную срочность, «In Utero» был записан быстрее и даже за меньшие деньги, чем их предыдущий опус (двадцать четыре тысячи долларов в студии - текущие расходы плюс сто тысяч долларов для Элбини, мизерное количество по сравнению с пятьюдесятью миллионами, которые «Nevermind» принёс «Geffen»). Что ещё лучше, автор биографии свидетельствует, что «Нирвана» понизила бас и существенно повысила голоса во время фазы мастеринга. Можно также добавить два ремикса, которые продюсировал Скотт Литт. Но остаются необработанность и резкость. Больше тревожат общие черты между «Heart-Shaped Box» и «Lithium», «Rape Me» и «Teen Spirit», или «Dumb» и «Polly». Совпадение? Формула? «Наши песни приходят к нам естественно. Курт придумывает гитарные риффы и тексты. Мы с Дэйвом добавляем ритм. И мы валяем дурака. Это не становится глубже…». Появляется Келли Дил, растерянная: участница «Breeders» ищет проходку «общего доступа» для всего тура. Она свою потеряла. Это будет стоить ей штрафа в сорок долларов. Тур-менеджер с этим не шутит; это вопрос безопасности. Мы говорим о прошлом с Кристом, о тех днях, когда эти проблемы могли быть улажены за десять секунд, когда «Нирвана» выступала на маленьких точках: «Я не чувствую ностальгии. Нет причин, по которым мы должны были остановиться и начать снова под новым названием. Маленькие, вонючие точки, суматоха, хм... Нет. Единственный путь вперед состоит в том, чтобы продолжать слушать свои сердца, играть музыку, которую мы любим. Это хорошая вещь, когда люди покупают твои альбомы, неплохая вещь. Я не понимаю, почему мы должны выпускать альбомы, которые никого не интересуют... Почему я должен возвращаться во тьму? У меня есть возможность выразить себя, и люди покупают мои альбомы благодаря промоушну СМИ. Я очень горжусь нашей музыкой. Почему я должен скрывать под предлогом того, что наша музыка лучше, чем 90 процентов материала, который продаётся? Я более заинтересован в моей способности противостоять рок-музыкальному бизнесу. Это огромная индустрия, массовая вещь. И у меня нет деловой хватки. Я хочу вкладываться только в свою музыку. Я делаю это без компромиссов, без вранья». Нелегко принять такой успех, тем более, когда участвовал два года назад в сборнике под названием «Kill Rock Stars». Невозможно восполнить прошлые выборы, пропустить высококлассный компромисс, на который они пошли с «Nevermind», по поводу которого Крист откровенно признаётся, что они «попытались найти правильный баланс между альтернативным и коммерческим звучанием». Сцена - их единственный выход. Перед аудиторией, без посредников, без СМИ, студий или чего-то ещё в этом отношении. И сегодня вечером, в понедельник, 6 декабря, «Astro Arena» заработала свое название. Курт выделялся в своей роли пикадора. «О-хэй! Как вам понравился последний альбом «Pearl Jam»?» - прокричал он перед мучением своего лазурного «Fender» на «Territorial Pissings». Это было примерно в то же время, когда Томас Ли Райли, семнадцати лет, упал у своей кассы в «Whataburger», где он работал на Западной Литл-Рок-авеню. Три пули в животе. «Whataburger» немедленно предложил награду в пять тысяч долларов любому, кто мог бы предоставить информацию о стрелке.
Схваченный

Оклахома-Сити, Оклахома. Далёкий от броскости Хьюстона, гораздо более потерянный, чем Даллас, город-«Дом индейцев» серый и скучный, загнивающий. В два часа утра только автобусная станция и офис Кена Бойера, поставщика «поручительских гарантий» (ростовщик по тюремным поручительствам!), работают ночью. Оклахома - летаргическая часть Америки. Езда мимо витрин, украшенных к Рождеству - единственное развлечение, которое предлагает город согласно «Daily Oklahoman». Не густо. Неудивительно, что билеты на «Shonen Knife»-«Breeders»-«Нирвану» проданы на «Fairgrounds», в эту среду, 8 декабря,1993 года. Публика обрамлена жёсткой службой безопасности перед точкой. «Все сели!» Два оборудованных звуком грузовика с двух местных радиостанций крутят громкую хард-рок-музыку в десяти метрах от очереди. «Теперь встали! Руки вверх для личного досмотра и предъявляйте билет». Появляется пятидесятилетний мужчина с плакатом за легализацию марихуаны. Сотрудники службы безопасности вырывают его у него из рук. Его зовут Клинтон Рил; он священник и принадлежит к Гуманистам Центральной Оклахомы! Это - Америка. Некоторое время Крист проводил кампанию по той же самой причине: «Единственная причина, почему марихуана незаконна, это деньги. Деньги решают всё. Люди, которые за гашиш, не подчёркивают промышленные преимущества, которые гашиш мог бы иметь, особенно как текстильное волокно. Если бы капиталисты знали о преимуществах, которые они могли бы извлечь из этого растения, как они извлекают их из других природных веществ, они стремились бы к его развитию, вызвали бы его легализацию. Одни будут курить, другие - нет. Но завтра это не изменится. Я также не хочу зря тратить время на активизм».
    Все билеты проданы (шесть тысяч пятьсот человек) и несмотря на длину точки (приблизительно сто ярдов длиной), атмосфера сдержанная. Намного больше, чем в Хьюстоне или Далласе. По техническим причинам световое шоу было упрощено. Нет дешёвых мест. «Fairgrounds» кажется почти клубом. «Нирвана» снова находит себя. «Нирвана» освобождается. «Нирвана» проигрывает свой концерт, исполняя свои треки быстрее, чем в Хьюстоне или Далласе. Группа снова возвращается к своим гаражным корням, обратно во времена «Bleach». На «Stain» в самом конце концерта Курт - который поменял свою любимую гитару на другую - разбивает усилитель, бросает свою гитару, крушит другой усилитель, потом одну из двух моделей ангелов (который теряет свои крылья). Дэйв, Пэт и Крист уходят со сцены. Курт оглядывается - не осталось ли чего, чтобы сломать. Он проходит мимо усилителей, оставшихся невредимыми, садится за ударную установку, берёт палочки, играет в темпе фидбэка, и в конце концов отшвыривает барабаны ногой. Светят огни. Аплодисменты. Реверберация. Насыщения. Фидбэк. Курт, чуть согнувшись, возвращается к краю сцены, подходит к микрофону, который чудом спасся от его торнадо, засовывает руку в карман, улыбается (да, он улыбается), и выдаёт нежное: «Спасибо, спокойной ночи». Курт Кобэйн, сын панка, является воплощением разрушения. Той ночью ни о каких убийствах в Оклахоме не сообщили.



ЦИТАТА КОБЭЙНА
О Рождестве и Семье

«Оно хранит хорошие воспоминания. У меня всегда были очень хорошие рождественские праздники со своей семьёй - у меня очень большая семья. Все всегда собирались и классно веселились на всю катушку, по крайней мере, пока мой дедушка не умер.Он обычно был главным героем церемоний. Он сильно напивался, надевал дурацкие шляпы и пел для всех... У меня есть только одна настоящая сестра и одна единокровная сестра, остальная часть семьи - со стороны моей мамы. У моей матери было семь братьев и сестёр, и у них у всех есть дети».

- из статьи «Неспящие в Сиэтле»
Эверетт Трю, «Melody Maker» (Великобритания), декабрь 1993 года




ЦИТАТА КОБЭЙНА
Послание Стране

«Если бы существовал базовый курс рок-звёзд, я бы хотел его пройти. Это, возможно, помогло бы мне. Я всё ещё вижу всё это, описания рок-звёзд в каком-то журнале – «Стинг, парень, борящийся с загрязнениями окружающей среды» и Курт Кобэйн, «плаксивый, жалующийся, невротический, озлобленный парень, который ненавидит всё, ненавидит рок-славу, ненавидит свою жизнь». А я никогда в жизни не был счастливее! Особенно на прошлой неделе, потому что концерты проходили очень хорошо - кроме сегодняшнего вечера. Я гораздо счастливее, чем думают многие люди».

- из статьи «Курт Кобэйн: Интервью «Rolling Stone»»
Дэвид Фрикке, «Rolling Stone» (США), январь 1994 года






ЧАСТЬ XI

Февраль - апрель 1994 года - Дальше -
Тишина




Я ГОВОРИЛ, ЧТО ПОЙМАТЬ КОГО-ТО ВРАСПЛОХ - это забавный сюрприз. Ну, это также ужас шока. Как известно, Кобэйн говорил с прессой в 1994 году всего дважды: несколько несущественных реплик на канадском радио, с Кортни Лав и Кристом Новоселичем, снимающими напряжение, затем телефонный звонок журналисту в США, касающийся его работы над гитарой для «Fender» в феврале. Товарищи Кобэйна по группе, в интервью здесь, весёлые, отвечающие на вопросы и отпускающие шутки - они не подозревают о том, что будет дальше.
    Дэйв Грол окончательно выдвигается на первый план. В 1990 году он играл роль младшего по отношению к двум своим товарищам; теперь он проводит интервью единолично и обсуждает своё собственное художественное творчество, всё, что он пытался делать, например, саундтрек к фильму "Пятый В Квартете", учитывая бездействие «Нирваны» в плане создания новой музыки. Но «Нирвана» не закончена; участники группы ясно дают понять, что собираются в тур «Lollapalooza», потом, возможно, на европейские фестивали - и они утверждают, что у них есть идеи для следующего альбома.
    Но Дэйв и Крист осторожничают. Они не уверены, что будет, или куда они поедут, но они - реалисты; их настроение не зависит от настроения их лидер-вокалиста. Они и раньше переживали его депрессии, и не было никаких признаков того, что что-то отличается от того, что они наблюдали в течение двух с половиной лет. Здесь вы увидите, что они ведут себя нормально, потому что всё идёт нормально.
     Через двадцать шесть дней после первого появления «Нирваны» в туре - выступления на ТВ в Париже 4 февраля - Кобэйн отменил оставшие концерты первого этапа. Через пятнадцать дней после интервью в Ренне, 3 марта, он впал в кому в Риме. Двадцать два дня спустя, 25 марта, его близкие организовали наркотическую интервенцию в Сиэтле. Одиннадцать дней спустя, 5 апреля, Курт Кобэйн покончил с собой, оставив после себя своё заключительное заявление для прессы.






«ПРЯМО СЕЙЧАС ЭТО НЕЯСНО.
ВСЁ ЕЩЁ ЗАГАДКА. ДЛЯ НАС».

7 февраля 1994 года | «40 TV» / «Prisa Radio» (Испания)



7 февраля 1994 года Крист Новоселич и Дэйв Грол посетили офисы «40 TV» в Испании для интервью на испанском радио, затем дальнейшего интервью с известным музыкальным критиком Хоакином Луки. Участники группы были в прекрасной форме, Дэйв был в плаще в помещении, в то время как Крист - в солнцезащитных очках - играл на камеру, сняв со стены золотой диск и произнеся издевательскую благодарственную речь, прежде чем представиться людям в своём лучшем стиле «американского магната»: «Это Крист Новоселич! Чертовски рад с вами познакомиться!» Пока их вели по коридору, они познакомились со своим интервьюером, популярным музыкальным критиком, который принял на себя руководство туром, пока они все не смогли обосноваться вместе в студии с великолепным видом на город.
    Расширенный видеоклип показывает изматывающий опыт интервьюирования - группа начинает в одной студии двуязычную радиопередачу, затем переходит в другую студию для дальнейшей дискуссии через переводчика, потом в ещё одну комнату для ещё одного интервью - на сей раз с интервьюером, говорящим на довольно хорошем английском языке. Их весёлый энтузиазм всегда возвращается, как и их вежливость по отношению к сотрудникам, но в какой-то момент почти трогательно, когда Крист зевает, а Дэйв поворачивается и спрашивает, всё ли в порядке, пока они терпеливо сидят в третий раз, наблюдая за тем, как люди настраиваются и готовятся, ожидая ещё больше вопросов. Эти двое разогреваются посредством интервью, и уровень шуток повышается, в некоторых моментах выделяясь. Курт Кобэйн упомянут вообще всего дважды. Товарищи по группе указывают на будущее в туре «Lollapalooza», потом уклоняются и путаются на вопросах по поводу их планов относительно звукозаписи и есть ли у них новые песни. Улыбки исчезают на краткие моменты, но потом они снова смеются. - Ред.


Крист Новоселич: Мы любим Испанию!
[Радиоведущая продолжает говорить со слушателями на испанском языке, объясняя, что концерты «Нирваны» состоятся на следующий вечер в Мадриде и 9-го в Барселоне.]

КН: Вы также можете привести своих родителей. [Ведущая говорит на испанском языке.] Мы играем «Polly», и мы играем... (ДГ: «All Apologies») «All Apologies»... (ДГ: «Dumb») У нас есть песня, где я играю на аккордеоне...

Дэйв Грол: Крист играет ещё и на аккордеоне.

КН: Я играю на аккордеоне.

Ведущая: [Начинает на испанском языке] На концерте «Нирваны» что вы рекомендуете, чтобы весело провести время?

КН: Убедитесь, что у вас есть рецепт врача. И ага... это всё, что я рекомендую.

Ведущая: На последнем альбоме, до «In Utero», «Nevermind» - вы работали с Энди Уоллесом. Что вы думаете об этом человеке, которому лет шестьдесят?

ДГ: Я не знаю. Он делает альбомы «Slayer». Он симпатичный... он выглядит прямо как друг твоего папы.

КН: Возраст тоже относителен.

ДГ: Это правда.

КН: Это на самом деле не имеет значения, это то, как ты себя чувствуешь. Какого ты пола... Это всё просто относительно. Ты просто должен хорошо проводить время, иметь чувство и страсть к чему-нибудь.

Ведущая: То, как Энди Уоллес работает, он микширует музыку на очень низкой громкости, это правда?

ДГ: Он - старик, но он в этом разбирается, он симпатичный -

КН: Тебе не обязательно говорить «старый», поскольку тебе надо говорить «зрелый», понимаешь?

ДГ: [Указывая на окно] Что это? Что это за зеленая штука?

КН: Ар деко.
[Интервью сокращено - Ред.]

КН:... Америки. Ну, он ничего не открыл. Но кто я? Понимаешь? Я не барометр политической корректности или чего-нибудь. Я просто говорю тебе, как это. Что бы он подумал о Чьяпас или Сапатистас, понимаешь? Я не знаю... Он - национальный герой... Джордж Вашингтон курил траву!

ДГ: Он выращивал её!

КН: Он выращивал её!
[Участники группы проходят по станции - Ред.]

КН: Какой красивый город. Видишь все эти черепицы? Кто-нибудь видел здесь кедровую крышу?

ДГ: Посмотрите на все эти сушилки для белья...

КН: На все эти вешалки для белья...
[Они входят в телестудию и проводят время, высовываясь из окна, принимая позы. КН: «Эль Дуче!» Он подстрекает Дэйва попробовать изобразить Муссолини, прежде чем они займутся интервью - Ред.]

Переводчик: «Нирвана», в первый раз, когда вы приехали в Испанию, у вас было больше чувства юмора, меньше чувства юмора, больше музыки... Каковы главные различия?

КН: Это просто зависит от того, когда вы нас поймаете, и как вы нас поймаете, понимаете, о чём я? Я думаю, что в последний раз, когда мы приезжали в Испанию, мы на самом деле не...

ДГ: Я не знаю. Мы просто... В последний раз, когда мы приезжали в Испанию, это было всего две недели гастролей. А сейчас мы в туре где-то чуть более двух месяцев.

КН: И чувство юмора можно тоже на самом деле определить... [Интервью сокращено - Ред.] В Соединённых Штаты его бы казнили, и его фамилия была Френч. И поэтому его отвели к алтарю - Картофель Фри! И, хм...

Переводчик: Мужчина был французом?

КН: Его фамилия была Френч. Кажется, Джим, Джо Френч или что-то в этом роде. [Вся шутка ещё раз повторяется ведущей на испанском языке.] Я просто басист группы, я не принимаю никаких политических решений, но, понимаете, я пришёл к выводу, что правительство Запада мотивировано в экономическом плане, они не...
[Сокращено до совершенно нового интервью в другой студии - Ред.]

ДГ: Как ты себя чувствуешь?

КН: Хорошо. [Дэйв зевает, в то время как Крист продолжает барабанить по столу.]

Интервьюер: Хорошо. Я начну с тебя?

ДГ: Хорошо.

Интервьюер: Ты можешь немного поговорить об этом туре, и правда ли, что этот тур будет отличаться от того, который вы собирались совершить по Соединённым Штатам ещё летом?

ДГ: Ну, мы уже гастролировали по Америке примерно два месяца. Мы начали в октябре, и закончили в... вообще-то, в январе! И это было более двух месяцев. У нас был месяц отдыха, мы приехали сюда, здесь мы будем два месяца. Мы проедем через каждую страну, почти, и вернёмся домой, и мы будем делать... тур по Америке под названием тур «Lollapalooza». И, ммм, мы собираемся в тур «Lollapalooza» этим летом, а потом, возможно, вернёмся на фестивали, поэтому... [пожимает плечами] на самом деле не уверены. Это как на ваш обычный тур, просто, типа, приблизительно два месяца. Это первый раз, когда мы гастролируем со вторым гитаристом - у нас теперь два гитариста. Ииииииии... это гораздо веселее, это для меня гораздо более захватывающе, поэтому...

Интервьюер: Ты имеешь в виду Пэта? Пэта Смира? Он тоже едет в этот тур?

ДГ: Да, он очень классный. За ним очень забавно наблюдать - плюс Курту намного легче, потому что Курту не нужно так концентрироваться на игре. Поэтому он может быть очень сентиментальным. И потом, понимаете, можно просто завести Пэта! [Все хихикают.]

Интервьюер: Почему ты и группа решили взять Пэта в тур, в группу... Почему?

КН: Потому что мы собирались играть на концертах побольше, и мы подумали, что у нас должен быть, типа, саунд пополнее, побольше... просто наполнить его.

Интервьюер: Он - один из тех, кто на тебя повлиял?
[Дэйв изображает улыбку Чеширского кота и решительно кивает.]

КН: О, «Germs»? Да, «Germs» удивительны! Плюс Пэт - такой хороший парень, в смысле, это делает это намного проще.

Интервьюер: Дэвид, думаешь ли ты, что люди, зрители в Европе или в Соединённых Штатах, разочаровались, считая саунд Сиэтла модой, и теперь начали считать каждую группу имеющей свою собственную идентичность и отличие?

ДГ: Я надеюсь, что это так. Я не знаю. Я думаю, что люди просто слушают музыку - я не знаю, трудно сказать, потому что ты знаешь, откуда появилась вся грандж-музыка, это типа, мы не звучим как «Alice in Chains»... а «Alice in Chains» не звучит как «Pearl Jam», на самом деле. Поскольку «Pearl Jam» звучит не так, как мы, поэтому я думаю, что это было просто больше, типа, больше имидж. Это просто был не хэви-метал! Никто не знал, как это назвать это, но пришлось называть это как-то.

КН: И просто похоже, что всем пришлось всё одобрять на региональной основе. Например, есть Манчестер, или есть Миннеаполис (ДГ: Ливерпуль!), Афины или... понимаешь?

ДГ: Или Кентукки. [Оба хихикают.]

КН: Или Смелтвервилль, Айдахо. Или Мусежо, Сэскатчеван.

ДГ: Да, потому что сейчас это как когда ты хочешь взять цыплёнка, ты говоришь, что хочешь жареного цыплёнка Кентукки. И это, типа, да, но он не из Кентукки. Пипец.

Интервьюер: Чему вы научились на успехе? На вас больше не оказывают столько давления, как в прошлом - прошлое было более напряжённым, чем настоящее?

ДГ: Я думаю, настоящее более напряжённое, чем прошлое.

КН: Так думаешь?

ДГ: Иногда. Даже не знаю. В смысле, понимаешь...

КН: Напряжение тоже относительно.

ДГ: Мне пришлось научиться считать, потому что я очень богатый.

КН: А как насчёт той утренней чашки кофе?

ДГ: Oooo. Да...

КН: Теперь наши сумки прибывают вовремя.

ДГ: А у меня столько багажа, потому что у меня будет, понимаешь, очень много хорошей одежды. [Теперь оба хихикают открыто.]

Интервьюер: Означает ли это, что ваша жизнь не стала сложнее?

ДГ: До некоторой степени, но есть некоторые вещи, о которых можно забыть, и теперь есть некоторые вещи, о которых надо волноваться, о чём раньше волноваться не приходилось. Поэтому иногда это более удобно, но иногда нет. Это то туда, то сюда.

Интервьюер: Группа много раз объясняла психологию вашего последнего альбома - и взлёты, и падения, оптимизм в некоторых треках, пессимизм в других треках. Но это психология Курта, или это психология всех троих членов группы? Вы согласны с текстами Курта, или вы иногда находите их немного глубже, немного...

КН: Нет, мы в значительной степени, типа, спорим и видим всё - смотрим одинаково на многие вещи, понимаешь? И...

ДГ: Мы поддерживаем тексты Курта на 100 процентов.

КН: И, понимаешь, такие вещи, как цинизм, я думаю, что цинизм уже устарел. Потому что цинизм - это клёво, и, ах, я просто оглядывался вокруг и был очень оптимистичен по поводу многого, понимаешь? Люди - кажется, что люди склонны быть циничными или отвергать многие вещи, но это похоже на тупиковую ловушку. Это весело - быть циничным, быть смешным или юморить о плохих вещах в мире, но можно только зайти очень далеко.

Интервьюер: Я слышал, что вы собираетесь выпустить ещё один альбом через несколько месяцев. Насколько он будет глубже или попсовее, чем этот?

ДГ: Я не знаю. Мы всё ещё пытается это понять. Мы просто экспериментируем. Может быть очень странным.

Интервьюер: Но вы уже сочинили песни, или ещё нет?

ДГ: Некоторые.

КН: Немного, да.

ДГ: Всего пару. Мы всё ещё - мы не знаем, что мы всё-таки будем делать. Это как бы - прямо сейчас это неясно. Всё ещё загадка. Для нас.

Интервьюер: Я также слышал, что вы собираетесь работать над фильмом «Пятый в Квартете» о «Beatles». Вы можете рассказать мне чуть больше о вашей роли в фильме? Что вы собираетесь делать в этом фильме? «Пятый в Квартете».

ДГ: У меня маленькая роль мужчины-проститутки с улиц Гамбурга. У меня всего около шести или семи сцен, и в одной из них я... я...

КН: Она очень сексуально откровенная.

ДГ: Я даже не могу это объяснить. Я играю половой акт с Питом Бестом [соответственно жестикулирует], который был ударником.

КН: Вот почему его выгнали из «Beatles».

ДГ: Вот почему его выгнали из «Beatles», потому что они узнали, что ему нравилось, когда другие парни отсасывают у него! [Оба громко смеются.] Вообще-то, меня нет в фильме, я просто играю на саундтреке! Я просто играю на барабанах на саундтреке; им нужна была группа, чтобы играть музыку для живых записей.

КН: Гомофобные обобщения - плохая привычка.

ДГ: Поэтому я только на саундтреке, не в фильме. Это хороший саундтрек, он очень хороший.

КН: Если вам нравится отсасывать.

ДГ: Да! Это как... [Снова разражается смехом.] Хорошо, хватит, извините!

Интервьюер: Крист, я думаю, что тебе нравится играть каверы других групп - большинство из них не очень хорошо известны в Европе или в Соединённых Штатах, и новые группы. Сколько ещё групп мы узнаем благодаря «Нирване» в будущем?

КН: Понимаешь, единственные песни, которые мы называем «каверами» - это не, которые мы не - которые мы никак не можем не стырить, и... Я не знаю. Каверы круты, но первое правило сочинения песен - первое правило игры в группе - это никогда не играть кавер песни, которая лучше, чем твои оригинальные песни. Поэтому... Я не знаю. Мы сейчас делаем песню Дэвида Боуи, «The Man Who Sold the World» - это старая песня. И много раз, особенно в Соединённых Штатах, многие люди там в аудитории, целое новое поколение, которое даже не знало эту песню - мы на самом деле не получили от этого хорошую реакцию.

ДГ: О! Была группа на «MTV Unplugged», несколько песен которой мы сделали: «Meat Puppets». И мы пригласили прийти и поиграть с нами гитариста и басиста «Meat Puppets» - это было хорошо.

Интервьюер: Было ли вашим выбором пригласить в качестве разогревающей команды в этот тур «Buzzcocks»?

КН: Да, о, да.

ДГ: Они классные.

КН: Да, они фантастические.

ДГ: Ты видел их раньше? Очень классные. Они превращают всё в безумие - это классно.

Интервьюер: А почему не «Breeders», как в американском туре?

ДГ: Все остальные - в туре.

КН: Они были недоступны.

ДГ: Они были недоступны.

КН: Приятно также выступать с разными группами, с которыми не играли раньше. Понимаешь, вместо того, чтобы играть с одними и теми же группами. Можно было бы также немного всё смешать, сделать всё интереснее - тусоваться с новыми людьми. Сделать так, чтобы они одолжили тебе денег и купили тебе пива, а когда они устали от этого, они закончили тур, давайте возьмём новую группу.

ДГ: Мы даем им, типа, сто баксов за вечер. Им приходится играть перед парой тысяч людей и говорить, что они знают нас. [Вся комната смеётся по обе стороны камеры.]

Интервьюер: Хорошо, большое спасибо. Я вижу, что в «Нирване» важен юмор.

КН и ДГ: [В унисоне] Да.













КУРТ КОБЭЙН: ТРИБЬЮТ
ГЕРОЮ ГИТАРЫ ПОНЕВОЛЕ

Чак Кризафулли | 11 февраля 1994 года | «Fender Frontline» (США)




«Fender» - ведущий бренд усилителей гитар и музыкальных инструментов в мире, и название, которое было синонимом популярной музыки с момента её зарождения в Южной Калифорнии в 1946 году. Инструменты «Fender», такие, как гитары «Telecaster», «Precision Bass», «Stratocaster» и «Jazz Bass», и усилители «Bassman», «Twin Reverb» и «Deluxe Reverb», известны во всём мире как инструменты, которые начали рок-н-ролльную революцию, и они продолжают высоко цениться и современными музыкантами, и коллекционерами.

Последнее известное интервью с Куртом Кобэйном состоялось по телефону, пока он был в Париже в заключительном туре. Интервью было опубликовано после смерти Кобэйна, поэтому разговору предшествует введение. - Ред.


Мир музыки в апреле этого года понёс огромную и безвременную утрату, когда Курт Кобэйн из «Нирваны» покончил с собой в возрасте двадцати семи лет. Гитарист, вокалист и автор песен был беспокойной и ранимой душой, но он был также вдохновенным и талантливым артистом, и его маленькое, яркое творческое наследие без сомнения продолжит формировать звуки рока в течение многих последующих лет.
    За несколько недель до его смерти, пока группа всё ещё была в своём последнем туре в Европе, Кобэйн согласился ответить на некоторые вопросы интервью для «Fender Frontline». Понятно, что Курт не слишком горел желанием давать интервью в то время, но идея состояла в том, чтобы уйти от напоминания ему о каком-нибудь из более сенсационных слухов, которые ходили о группе, и просто дать ему искренне поговорить о своей музыке. Он любезно согласился. Он также начинал работать со специальными гибриднымы гитарами «Jag-stang» - наполовину «Jaguar», наполовину «Mustang» - которые он помогал проектировать, поэтому его спросили о своём опыте работы с новым инструментом.
    Даже самым пресыщенным наблюдателям за чартами придётся признать, что «Нирвана» создала волнующие звуки за свою короткую историю. «Bleach», «Nevermind» и «In Utero» содержат такие мощные, оригинальные работы, которые, в свои самые прекрасные моменты, доставляют все захватывающие острые ощущения, каоторые и полагаются рок-н-роллу. Очень жаль и крайне печально, что Кобэйн решил так быстро нас покинуть. По нему будут скучать.

                _______________________________

Не можете понять, что за гитару Курт Кобэйн распиливал на сцене? Вы не страдаете от двоения в глазах или от половинного зрения в этом отношении. Кобэйн работал с Мастерскими «Fender», чтобы создать «Jag-stang», очень функциональную комбинацию дизайна «Jaguar» и «Mustang».
    «Курт всегда с удовольствием играл на обеих гитарах, - говорит Лэрри Брукс из «Fender». - Он сфотографировал каждую, разрезал их пополам и соединил их, чтобы посмотреть, на что они будут похожи. Это была его концепция, и мы детализировали и очертили её, чтобы дать ему баланс и чувство».
    «С ним было очень легко работать. У меня была возможность посидеть и поговорить с ним, потом мы сделали ему опытный образец. Он поиграл на ней некоторое время, а потом написал некоторые предложения по поводу гитары и отправил нам обратно. Во второй раз мы сделали всё правильно».
    У гитары короткий гриф в стиле «Mustang» на корпусе, который позаимствован из обеих конструкций. На порожке - подавляющий шумы звукосниматель «Dimarzio», и звукосниматель «Texas Special» с одной катушкой на грифе, наклоненном под тем же углом, что и на «Mustang». Кобэйн был весьма удовлетворён гитарой.
    «С тех пор, как я начал играть, мне всегда нравились определённые вещи в определённых гитарах, но никогда не мог найти идеальное сочетание всего, что я искал. «Jag-stang» - самая близкая вещь, которую я знаю. И мне нравится идея наличия качественного инструмента на рынке без предвзятых приложенных понятий. В некотором смысле, для меня идеально приложить своё имя к «Jag-stang», в котором я антигитарный герой -  вряд ли я бы смог всё сыграть сам».


                _______________________________________


Чак Кризафулли: «Нирвана» стала Большой Рок-Историей, но музыка по-прежнему, кажется, самая важная часть той истории. Насколько ты гордишься работой группы?

Курт Кобэйн: Это интересно, потому что, пока есть определённое эгоистическое удовлетворение в том, что есть немало людей, которые покупают твои альбомы и приходят посмотреть, как ты играешь - ничто не сравнится с тем, что они просто слушают песню, которую я написал, играя с группой. Я не говорю о радио или «MTV». Мне просто очень нравится играть эти песни с хорошим ударником и басистом. Наряду с моей женой и дочерью нет ничего, что приносит мне большее удовольствие.

ЧК: Для тебя всегда удовольствие врубать гитару, или вообще устраивать сражение с инструментом?

КК: Это сражение - удовольствие. Я первым признаю, что не виртуоз. Я не умею играть как Сеговия. И наоборот - Сеговия никогда, возможно, не сумел бы сыграть так, как я.

ЧК: Благодаря Пэту Смиру, который играет на гитаре в гастрольном составе, очень ли изменился твой подход к инструменту?

КК: Пэт работает отлично с первого дня. В дополнение к тому, что Пэт является одним из моих самых близких друзей, Пэт нашёл нишу в нашей музыке, которая дополняет то, что уже есть, не вызывая серьёзных изменений. Я никогда не собирался становиться Миком Джаггером, но наличие Пэта на сцене освободило меня, чтобы я тратил больше времени на контакт с аудиторией. Я стал больше шоуменом. Ну, возможно это заходит слишком далеко. Давай просто скажем, что Пэт, который удерживает ритм, позволяет мне концентрироваться на выступлении в целом. Я думаю, что это улучшило на 100 % наш живой концерт.

ЧК: На «In Utero» и на концерте ты играешь несколько самых мощных «антисоло», когда-либо вырубленных из гитары. Что тебе приходит на ум, когда приходит время освобождаться от гитары?

КК: Меньше, чем ты вообще можешь себе представить.

ЧК: Крист [Новоселич] и Дэйв [Грол] делают большую работу, помогая воплотить твои песни в жизнь. Как бы ты описал роль каждого музыканта, включая тебя самого, в саунде «Нирваны»?

КК: Пока я могу делать многое, переключая каналы на моем усилителе, именно Дэйв действительно приносит мощь в динамику наших песен. Крист великолепен, сохраняя всё в движении, в некотором роде ровном. Я - просто фолк-исполнитель посередине.

ЧК: Ты очень страстный исполнитель. Ты должен чувствовать нежность и гнев в своих песнях, чтобы исполнять их?

КК: Это трудно, потому что реальная основа любой нежности или гнева выявляется в ту самую секунду, когда пишется песня. В некотором смысле я просто воссоздаю чистоту той конкретной эмоции каждый раз, когда я играю ту конкретную песню. Хотя становится легче вызвать те эмоции с опытом, становится несколько нечестно, что ты никогда не сможешь вернуть эмоцию песни полностью каждый раз, когда её играешь.

ЧК: У «Нирваны», должно быть, очень странное чувство - выступать сегодня на спортивных аренах. Как ты ладишь с толпами, которые сейчас привлекаешь?

КК: Гораздо лучше, чем раньше. Когда мы впервые начали иметь успех, я был очень критичен к людям в зале. Я считал каждого из них своего рода панк-рок-этосом. Меня расстраивало, что мы привлекали и развлекали тех самых людей, реакцией против которых была моя музыка. С тех пор я стал гораздо лучше принимать людей такими, как они есть. Независимо от того, кем они были до того, как пришли на концерт, у меня есть несколько часов, чтобы попробовать и разрушить то, как они смотрят на мир. Не то чтобы я пытаюсь диктовать, просто мне предоставлена определённая платформа, где я могу выразить свои взгляды. По крайней мере, я всегда получаю последнее слово.

ЧК: Ты видишь долгое, плодотворное будущее для группы?

КК: Я чрезвычайно горжусь тем, чего мы достигли вместе. Сказав это, однако, я не знаю, как долго мы можем продолжить существовать как «Нирвана» без радикального изменения курса. У меня есть много идей и музыкальных амбиций, которые не имеют никакого отношения к массовой концепции «гранджа», который был принудительно навязан публике, покупающей альбомы, за последние несколько лет. Смогу ли я делать всё, что хочу, в составе «Нирваны», ещё неизвестно. Справедливости ради, я также знаю, что и у Криста, и у Дэйва есть музыкальные идеи, которые не могут работать в контексте «Нирваны». Мы все уже устали от ярлыков. Ты не можешь себе представить, как от этого душно.

ЧК: Ты ясно дал понять, что тебе не особенно удобно быть «рок-звездой», но одна из вещей, которая проясняет треки вроде «Heart-Shaped Box» и «Pennyroyal Tea» на «In Utero» - то, что ты, конечно, тяжеловес, когда дело доходит до сочинения рок-песен. У тебя иногда может быть тяжёлая работа, но процесс сочинения для тебя приятный и удовлетворяющий?

КК: Я думаю, что он становится менее приятным и удовлетворяющим, когда я думаю об этом как о части своей «работы». Сочинение - это одна часть, которая не является работой, это экспрессия. Фотоснимки, интервью... вот  реальная часть работы.
НИРВАНА

Сандрин Можи | 16 февраля 1994 года | «Uzine» (Франция)


К тому времени, когда мы проводили интервью с Дэйвом Гролом в 1994 году, руководили фэнзином «Uzine» мы только вдвоём - я и Алин Джордано. Это был также конец «Uzine» как рукописного фэнзина. И Алин, и я переехали в Англию позже в том году и, после периода покоя, «Uzine» стал только онлайн-фэнзином. Алин теперь руководит вебсайтом и большинством интервью, в то время как мое участие является более спорадическим, и обычно я специализируюсь на редких интервью с моими любимыми артистами. Я теперь художница, в то время как Алин работает в академии.
    Это интервью «Нирваны» мы получили благодаря смеси удачи и исключительного упорства. Через французского тур-менеджера я получила номер американского тур-менеджера и как-то убедила его дать нам две фото-проходки и, в конечном счете, интервью, хотя «Нирвана» не давала интервью или не принимала фотографов для этого последнего тура. Фото-проходки прибыли в последний момент, и как только мы получили их, мы помчались к сцене как раз вовремя, чтобы увидеть, как группа выходит на сцену. Это означает, что мы сделали одни из самых последних снимков Курта Кобэйна и «Нирваны» на сцене.
    Дэйв Грол прибыл на интервью с сияющим видом, сел на усилитель, и мы начали. Ребята из «Нирваны» были большими-пребольшими звездами, но он никогда ничего не показывал, кроме доброты и искренности, даже удовольствие, будучи в нашей компании. Он очень хороший парень. После нескольких вопросов интервью превратило больше в разговор, когда он спросил меня, как дела во Франции по сравнению с Соединёнными Штатами. Мы обсуждали политику, литературу, и, конечно, музыку.
    Вот разговор, который у нас состоялся в тот вечер в феврале 1994 года.- Сандрин Можи

Перевела Карли Лапотр.

Мы взяли интервью у Дэйва, ударника «Нирваны», во время последней остановки группы в Ренне.

Сандрин Можи: Во-первых, новый гитарист: кто он?

Дэйв Грол: Он из Лос-Анджелеса. Он играл в группе под названием «Germs», которая была частью панк-сцены в Лос-Анджелесе. Они оказали на нас влияние. Они очень классные. Это была одна из первых панк-групп на сцене. Он был их гитаристом. Нам они очень нравились, а Курт жил в Лос-Анджелесе примерно год. Он там с ним познакомился. Мы всегда хотели в группу второго гитариста. Мы хотели Стива, гитариста из «Mudhoney», но он не захотел. Мы попросили Базза из «Melvins», и он тоже не захотел. А потом мы попросили Пэта, и он отличный, он очень хороший. Он очень опытный музыкант, но он устал от панк-саунда, и это немного странно. Однако нам он нравится; он очень хорош.

СМ: Почему вы хотели ещё одного гитариста?

ДГ: На новом альбоме были некоторые вещи, которые мы записали с двумя гитарами - Курт играл одну партию, а потом он играл другую - поэтому нам были очень нужны два гитариста. На сцене более мощный звук. И также я думаю, что Курт хотел, чтобы играл кто-то ещё, чтобы у него было меньше обязанностей, и он мог бы чуть больше двигаться.

СМ: Так он там просто для концертов, или он теперь на самом деле - часть группы?

ДГ: О да, он - часть группы. Ну, мы не говорим об этом, но я думаю, что он чувствует себя неотъемлемой частью группы, потому что мы очень хорошо ладим. Он писал песни для «Germs», которые были классными. Он сочинил большую часть их музыки. Он может писать очень хорошие песни. Он также сделал несколько сольных альбомов. Я их никогда не слышал. Я думаю, что мы, вероятно, будем писать с ним материал в будущем.

СМ: Вы выбрали «Buzzcocks», чтобы они играли у вас на разогреве?

ДГ: Да, они - классная группа. У них есть очень хорошие песни. Они забавные. Гаснет свет, ребята кричат: «Уууууххххх!!!», и выходят «Buzzcocks». И многие из этих ребят даже не знают, кто они. Но они начинают играть, и это работает, это круто, у всех улучшается настроение, когда они выходят. Они пишут радостные-попсовые-весёлые песни. Они крутые.

СМ: Они были одной из групп, которые оказали на вас влияние?

ДГ: Да, я слушал «Buzzcocks» десять лет. Они были популярны долгое время! Когда я начал слушать панк-рок, это был главным образом американский материал, хардкор из Калифорнии. Но потом я начал слушать английские группы, такие, как «Buzzcocks», «Sex Pistols», «Clash», «999»...

СМ: И тебе нравится стиль «Exploited»?

ДГ: Ты знаешь, гитарист «Exploited» работает на нас! Он - техник в туре. Он играл с нами концерт в Нью-Йорке. Это был первый раз, когда мы играли с двумя гитаристамив некоторое время.

СМ: Чьей идеей было взять виолончель на последнем альбоме?

ДГ: У нас она уже была на «Nevermind», на песне «Something in the Way». Это очень красивый инструмент. Он крутой. Он очень грустный, отчасти спокойный. Это странно; нам она нравится. Это была идея Курта. Он написал песню и подумал, что на спокойной партии у нас могла бы быть виолончель, или, возможно, скрипка.

СМ: Виолончель была на альбоме, но не на сцене...

ДГ: Да, но на этот раз мы очень хотели сыграть с ней песню, поэтому мы нашли виолончелистку. Мелора [Кригер - Ред.], девушка, которая играет, имела классическое образование. Она очень хороша, поэтому ей было легко это сделать.

СМ: На «MTV Unplugged» кто были те двое гитаристов, которые играли с вами?

ДГ: Они были из группы под названием «Meat Puppets», старой группы из Калифорнии, из Аризоны, вообще-то, старой панк-группы. Но странной панк-группы, своего рода кантри-вестерн-панк-рок. У них были странные народные песни с панк-энергетикой. У них были альбомы на студии «SST Records», пять или шесть альбомов. Это старая группа, с начала 1980-х, 1981, я думаю.

СМ: А эти две песни, которые вы играли с ними...

ДГ: Это были их песни. Это круто; они пишут очень симпатичные песни. Курту они очень нравятся. Я думаю, что это потому, что они пишут так же, как и он.

СМ: Те две песни были несколько этническими - звучали как песни американских индейцев.

ДГ: Да, это странно. Они принимают много наркотиков! Но они очень крутые... Ты знаешь, они из Аризоны. Там много американских индейцев. И они там выросли, в пустыне. Мы сыграли с ними несколько концертов в Германии; они ездили в тур.

СМ: Ты по-прежнему живёшь в Сиэтле?

ДГ: Да...

СМ: Группы по-прежнему очень плодовитые?

ДГ: Мм, это странно, вообще-то. Есть много групп. Есть много хэви-метал-групп. Они хотят быть популярными, быть на «MTV», быть рок-звёздами, как «Tad» или «Mudhoney», многие из старых группы, которые по-прежнему играют.

СМ: Что ты думаешь о последних «Mudhoney»?

ДГ: Всё хорошо, но я видел их столько раз вживую... Нелегко для группы оставаться вместе десять лет. Вообще-то, они не были вместе десять лет, но трудно долго играть и продолжать производить новые, впечатляющие вещи каждый год. Большинство хороших групп - это те, которые существуют три или четыре года; это впечатляет четыре года, а потом становится скучным. Эй, смотри, это Джон из «Exploited». Это Большой Джон! Сегодня вечером были вопросы об «Exploited»; меня спросили, нравятся ли они мне, а я сказал - нет, они - отстой!

Большой Джон Данкан: я никогда не был достаточно крут, чтобы любить «Exploited». Я просто притворялся!

ДГ: Совершенно верно!

СМ: У некоторых участников группы в Сиэтле были совместные проекты, такие, как «Temple of the Dog»; а у тебя были?

ДГ: Я делал саундтрек к фильму под названием «Пятый в Квартете»; это фильм о «Beatles». Я играл на ударных, Тёрстон Мур из «Sonic Youth» играл на гитаре, Дэн Флемминг тоже играл на гитаре, Майк из «R.E.M.» играет на басу, Грэг Далли из «Afgan Whigs» поёт, Генри Роллингс поёт песню, и Дэйв Пёрнер поет песню.

СМ: Кто?

ДГ: Вокалист из «Soul Asylum». Ну, мы только сделали музыку для фильма. И это - только песни «Beatles». Мы на самом деле не сотрудничали ни с какой другой группой. Вовсе нет.

СМ: Вас просили принять участие в сборнике «Judgment Night»?

ДГ: Нет..

СМ: Что бы вы сказали?

ДГ: Мы сказали бы «да» «Disposable Heroes of Hiphoprisy». «Cypress Hill» тоже. Я люблю «Cypress Hill». Я люблю также «Public Enemy». «Disposable Heroes» - лучшие. Ты уже видела их на концерте?

СМ: Нет..

ДГ: Они превосходны! Мы играли с ними в Сан-Франциско. У них есть машины, инструменты, огромные циркулярные пилы, и они шлифуют их о металл. Это здорово! Есть группы, которые мне нравятся, и группы, которые я очень люблю: я люблю «Melvins», «Breeders», и я люблю многих других, например, «Rage Against the Machine», но я не слушаю их. Я думаю, что они хороши в том, что делают, но я не слушаю их. Я также не слушаю «Pearl Jam», но я думаю, что они хороши. Это хорошие рок-группы. У «Rage» есть мощное послание, и я думаю, что оно хорошее. Они предлагают альтернативу публике. У них есть послание, они не только такие, типа: «Эй!...» Мы тоже пытались это сделать, иметь послание, отменить дискриминацию по полу, расизм, все эти измы, но трудно и обескураживающе добраться туда и играть для ребят, которые просто такие: «Ууууу, рок-н-рооооллл, панк-рок!!!» Это трудно, странно, неудобно, играть в группе, которую люди считают знаменитой; это странно и глупо... Я нахожу это забавным.

СМ: Ты думаешь, что «Нирвана» - политизированная группа?

ДГ: Нет.. она была. Но больше нет. Я знаю то, что думаю: я против дискриминации по полу, я против расизма, я против крайне правых, против фашизма, но я только играю на барабанах!

СМ: Не обязательно в словах, но и в действии, благотворительные концерты...

ДГ: Да, мы играем бенефисы, по поводу СПИДа, за аборты, и это хорошо - помогать собирать деньги, чтобы помочь бездомным и тем, кто нуждается. Но эту трудно, если хочешь делать так, как «Rage Against the Machine», противостоять людям с политической альтернативой, это хорошо. Я согласен с большой частью того, что они говорят. Это правильно. Всё, что они говорят - совершенно правильно. Но мы, я не думаю, что если делать что-то подобное, это сработает. И это трудно для такой группы, как «Rage Against the Machine». Если они приезжают в Ренн, если они приезжают в Париж, они играют концерт перед двумя, тремя, четырьмя тысячами человек. Этим людям плевать на американских индейцев, права женщин, на такие вещи, как преступления на почве расизма, им всё равно; они пришли для: «Уууухуу, рок-н-роооллл! Даааааааа!!»

СМ: Но когда они приезжали в прошлом сентябре, они остановили концерт, чтобы поговорить, и люди слушали...

ДГ: Они слушали? Да, это хорошо, но трудно этого ожидать. И это ещё одна причина, почему я думаю, что важно [иметь] такие группы, как «RATM», это показывает людям что-то другое. Они смотрят видео по «MTV», и «RATM» делает видео, которые странные для группы, которая говорит о разрушении корпораций - они содействуют этим корпорациям, ведущим студиям звукозаписи, «MTV», которое является одной из самых больших корпораций в мире. Они используют это...

СМ: Да, но для своего последнего видео по поводу движения Американских Индейцев они используют это, чтобы донести своё послание...

ДГ: Да, они используют это для своего послания, это верно. Но в то же время - и именно это трудно, и это было трудно и для нас тоже - когда люди спрашивают нас: «Вы думаете, что вы продались мажорам?», мы сказали бы: «Нет, нет, мы не продались, мы используем машины, чтобы показать людям новые идеи». И всё, что делает эта машина, это помещает твоё лицо на обложку журнала. Это странно, это трудно для меня, потому что я действительно расстраиваюсь из-за всей этой музыкальной индустрии со всем этим дерьмом иногда, просто потому что это глупо... Это забавно и сбивает с толку, но попытка отнестись к этому серьёзно может разбить тебе сердце или заставить тебя чувствовать себя идиотом. Что касается меня, я добился бы большего успеха, если бы прямо сейчас учился в школе, вместо того, чтобы выходить на сцену каждый вечер. Поэтому это трудно. Это очень трудно, потому что если хочешь принимать это всерьёз, ты не можешь... потому что иногда это кажется очень глупым...

СМ: На альбоме вы благодарите Берроуза; ты - фэн Поколения Битников, Керуака и т.д.?

ДГ: Да. Керуак, Гинзберг, Берроуз... В Соединённых Штатах они... Ты ходишь в школу и изучаешь всё о Чарлзе Буковски. В смысле, ты не изучаешь его, а растёшь, большинство людей открывает Берроуза, Буковски, Гинзберга, Керуака... Люди, которые позже влюблены в литературу. Он здесь очень известен?

СМ: Буковски - не очень-то, но Берроуз - да. И что ты думаешь об идее, что грандж проистекает из Поколения Битников?

ДГ: Я не знаю, грандж сбивает с толку. Я думаю, что грандж состоит из ребят, чьи родители были частью Поколения Битников. Большинство людей в Сиэтле - старые хиппи, понимаешь! Они - старые, ворчливые хиппи из Сан-Франциско. Правда! Они приехали в Сиэтл, и теперь они чёртовы родители, они старые, им пятьдесят...

СМ: Твои родители - хиппи?

ДГ: Нет, не мои! Я не из Сиэтла. Я из Вашингтона, округ Колумбия. Моя мама - учительница; мой папа - писатель. Мой папа - очень консервативный республиканец... он пишет для «Washington Post», и он очень... хм... моя мама либеральная и очень крутая.

СМ: Какова была их реакция, когда ты начал играть?

ДГ: Моя мама думала, что это было очень круто. Потому что я начал играть, и в первый раз поехал в Европу, когда мне было восемнадцать... Я играл в панк-рок группе под названием «Scream» из Вашингтона, округ Колумбия. Мы гастролировали, мы играли в пустующих домах и нескольких клубах во Франции. Мы не заработали денег. Всё, что мы делали, это курили траву весь день и играли музыку. После этого было странно. Мой папа никогда не одобрял.

СМ: Даже теперь?

ДГ: Теперь, очевидно теперь, когда я зарабатываю больше денег, чем мой папа, он думает, что всё в порядке! Но моя мама всегда соглашалась с этим. Она приходила на концерты, и она выходила на сцену.

СМ: Ты когда-либо пользовался «машиной грёз»?

ДГ: Нет! Но, понимаешь, однажды мы попытались сделать одну! Она не работала. Она выглядела немного похоже, но она вообще не работала. Большую часть времени, когда начинаешь читать авторов Поколения Битников, когда начинаешь экспериментировать с наркотиками, ты принимаешь кислоту, читаешь Керуака, Аллена Гинзберга, их поэзию, это заставляет тебя думать... Это другой менталитет. И ты начинаешь думать о «машине грёз». Ты пытаешься делать всё, о чём говорят эти писатели, и не можешь. Иногда ты можешь сделать это, но... Это как Уильям Берроуз, я не хочу выйти и стрелять из винтовки, я не хочу этого делать! Можно также прочитать Хантера С. Томпсона. Ты знаешь его?

СМ: Нет...

ДГ: «Страх и Ненависть в Лас-Вегасе» - ты не читала эту книгу?

СМ: Нет...

ДГ: Этот парень совершенно безумен! Он пьет текилу и принимает кокаин, и он берет своё ружьё и пишет. Он сумасшедший! Это забавно.

СМ: Забавно?

ДГ: Ну, это безумие! Это очень странно. Но точно так же, как Буковски и Берроуз очень странные. Хантер С. Томпсон - не такой, как Поколение Битников. Они много думали, пока он просто «пиф-паф!» Все, что он делал - это стрелял во всё, что движется. Он был полностью безумен. И он был политическим корреспондентом в Вашингтоне, округ Колумбия. Он следовал за кампаниями, такими, как у Ричарда Никсона, и он ходил на пресс-конференции, он был серьёзен! Но это круто, ты должна прочитать его вещи. Я не знаю, переведено ли это на французский язык, но это полное безумие.

СМ: Он много людей так убил?

ДГ: Я не думаю, что он убивал людей; он на самом деле в них не целился.

СМ: На «Unplugged» вы играли трек под названием «Jesus Don't Want Me for a Sunbeam». Откуда он?

ДГ: Это песня группы под названием «Vaselines», из Шотландии. Это песня, которая нам очень нравится. Она акустическая. Она очень симпатичная. В группе два участника, девушка, Фрэнсис, и парень, они играют на акустической гитаре. Это очень мило.

СМ: Ты знаешь какие-нибудь французские группы?

ДГ: Я знаю некоторые. «Treponem Pal» и группа, которая называется – «D;sir»...

СМ: «Noir D;sir»...

ДГ: Вот именно! Они хорошие или плохие?

СМ: Очень хорошие...

ДГ: Потому что я посмотрел видео, и оно показалось крутым, и я сказал своей невесте, Дженнифер: «Посмотри на это, это - французская группа...» Потому что обычно французские группы странные.
 [Сандрин молчит - Ред.]

ДГ: Ну... иногда... для меня... Мне на самом деле нравится не так уж и много французских групп. Была одна, которая называлась... о, я забыл.

СМ: «Les Thugs»?

ДГ: «Les Thugs», в Америке все знают «Les Thugs». Мы играли с ними в Швейцария. Они неплохи. И ещё одна, ещё раз, как там её?

СМ: «Noir D;sir».

ДГ: Да, «Noir D;sir», я бы хотел поиграть с ними во Франции, но это тоже странно, потому что они, кажется, пишут хорошие песни, они - хорошая группа, но они никогда не смогли бы прославиться в Америке, потому что они поют на французском языке.

СМ: Тебе нравятся «Young Gods»?

ДГ: Да, я люблю их. Они поют «Envoy;»; это была одна из моих любимых песен, когда я был молод. Они классные. Чёрт, кто ещё? Была одна, с которой я играл, когда был в «Scream». Нет, больше не могу вспомнить. Но мне очень нравятся «Treponem Pal». И «Noir D;sir», они тоже очень хороши. Но я слышал только одну из их песен, и я был удивлён. Она могла бы быть американской.

СМ: Их продюсер - Тэд Найсли...

ДГ: Аааа, вот почему.

СМ:Ты слышал версию «Smells Like Teen Spirit» Тори Эмос?

ДГ: [Делая вид, что сожалеет] Мне не нравится Тори Эймос... Это забавно...

СМ: Это смешно...

ДГ: Это очень смешно! Но, хорошо, это умно, просто потому что это - странная аранжировка. Но, да, это смешно.

СМ: Какова была реакция в Америке на обложку «In Utero»?

ДГ: Всё в порядке. У нас было больше реакции на видео «Heart-Shaped Box» из-за зародыша. Там были зародыши, которые свисали с ветвей дерева. Во Флориде есть группа против абортов, которая убивает людей. Ты слышала об этом?

СМ: Нет...

ДГ: Во Флориде есть клиники абортов, и люди из этих групп против абортов ждут снаружи людей, которые пытаются войти, и плюют в них, бросают в них зародышей и убивают врачей. И теперь врачи в клиниках, где делают аборты, боятся, их преследуют, им угрожают... Мы играли во Флориде, и мы получали угрозы убийством. «Мы собираемся убить вас сегодня вечером!» Мы играли концерты под открытым небом, и это было страшно. Мы ждали, что нас застрелят! Но никто никогда ничего нам не говорил о том альбоме, только об этом видео. Они сумасшедшие. Но Америка очень серьёзно относится к цензуре. Всегда есть сумасшедшие люди, которые не могут принимать изменения. Они застряли в 1950-х. Теперь это начинает меняться, но это нелегко. Но вся страна сошла с ума. Все убивают друг друга, а насилие - это очень плохо; у всех есть оружие, у всех. Мы нигде не можем быть в безопасности. Но Сиэтл - хороший город!


ЦИТАТА КОБЭЙНА

«Слухи в прессе теперь могут прекратиться. Курт поправляется и надеется поехать на гастроли в Великобританию... «Нирвана» хотел бы принести извинения за неудобства и страдания, причинённые их друзьям».

- из пресс-релиза, переносящего концерты «Нирваны» в Великобритании
в 1994 году, март-апрель 1994 года

















БОДДЕ

Курт Кобэйн | апрель 1994 года




БоддЕ
    Говоря на языке опытного простака, который очевидно предпочёл бы быть кастрированным, инфантильным нытиком. Эту записку будет довольно легко понять. Все предупреждения из базового курса Панк-Рока за эти годы, начиная с моего первого знакомства с, скажем так, этикой, связанной с независимостью и вовлечением вашего сообщества, оказались очень верными. Я не чувствовал волнения как от прослушивания, так и от создания музыки, как и от чтения и письма на протяжении слишком многих лет. Я не могу выразить, насколько я чувствую себя виноватым во всём этом. Например, когда мы за кулисами, и гаснут огни, и начинается безумный рёв толпы. На меня это не действует так, как это действовало на Фредди Меркьюри, который, казалось, любил, наслаждался любовью и обожанием толпы, это то, чем я полностью восхищаюсь и завидую. Дело в том, что я не могу вас обманывать вас. Каждого из вас. Это просто нечестно по отношению к вам или ко мне. Я не представляю худшего преступления, чем дурачить людей, притворяясь и делая вид, что я оттягиваюсь на все 100 %. Иногда я чувствую себя так, как будто я должен запускать таймер перед выходом на сцену. Я пытался делать всё, что в моих силах, чтобы быть благодарным за это (и я благодарен. Боже, поверь мне, я благодарен, но этого недостаточно). Я благодарен за то, что я и мы затронули и развлекли многих людей. Я, должно быть, один из тех самовлюблённых людей, который ценят всё только тогда, когда оно уходит. Я слишком чувствителен. Мне нужно быть немного безразличным, чтобы вернуть энтузиазм, который был у меня когда-то в детстве. В наших последних 3 турах я стал намного больше благодарен всем тем людям, которых я знал лично, а также фэнов нашей музыки, но я по-прежнему не могу справиться с разочарованием, чувством вины и сопереживанием, которые я испытываю к каждому. Во всех нас есть что-то хорошее, и я думаю, что просто слишком люблю людей. Настолько, что я чувствую себя крайне, чертовски грустным. Грустный маленький, чувствительный, неблагодарный, Рыбы, чувак-Иисус! Почему бы тебе просто не получать от этого удовольствие? Я не знаю! У меня есть жена-богиня, от которой исходит честолюбие и сочувствие, и дочь, которая слишком во многом похожа на меня, каким я был раньше. Переполненная любовью и радостью, целующая каждого человека, которого она встречает, потому что все хорошие и не причинят ей никакого вреда. И это пугает меня до такой степени, что я едва могу что-то сделать. Я не могу смириться с мыслью, что Фрэнсис станет несчастным, разрушающим самого себя, гибельным рокером, которым стал я. Мне Повезло, очень Повезло, и я благодарен, но с семи лет я стал ненавидеть вообще всех людей. Только потому, что людям кажется, что так легко ладить и иметь сочувствие. Сочувствие! Думаю, только потому, что я слишком люблю и слишком жалею людей. Спасибо вам всем с самого дна моего пылающего, вызывающего тошноту желудка за ваши письма и участие в последние годы. Во мне слишком много от эксцентричного, капризного, ребенка! Во мне больше нет страсти, и поэтому помните, лучше сгореть, чем угасать. Мир любовь, Сочувствие. Курт Кобэйн
     Фрэнсис и Кортни, я буду у вашего алтаря.
     Пожалуйста, живи, Кортни.
     ради Фрэнсис
     ради ее жизни, которая будет намного счастливее
     без меня. Я ЛЮБЛЮ ВАС, Я ЛЮБЛЮ ВАС!



ЦИТАТА КОБЭЙНА

«У Курта была этика по отношению к своим фэнам, которая уходит корнями в панк-рок-мышление. Нет особенных групп, нет музыканта с особыми привилегиями».

  - Панегирик Криста Новоселича для Курта Кобэйна, 10 апреля 1994 года



ЦИТАТА КОБЭЙНА

«Он оставил записку - она больше похожа на письмо чёртову редактору... Её часть - для вас. И я на самом деле не думаю, что это заденет его достоинство, если я прочту её, учитывая то, что она адресована большинству из вас».

 - Записанное на плёнку послание Кортни Лав, которое крутили на мемориале фэнов для Кобэйна, 10 апреля 1994 года



ЦИТАТА КОБЭЙНА

                Подводя Итог Дихотомии СМИ Кобэйна

«Не читай мой дневник, когда я уйду. Ладно, я сейчас ухожу на работу, когда ты проснёшься этим утром, пожалуйста, прочитай мой дневник. Просмотри мои вещи и пойми меня».
- Отрывок без даты из «Дневников», изданных «Penguin Group» / «Viking» в 2002 году






































О СОАВТОРАХ


Джессика Адамс работала внештатным корреспондентом в «Select» и других музыкальных журналах прежде, чем переключиться на романы, включая бестселлер «Крутой  для Кошек», основанных на том времени, когда она писала для рок-газет. Она - астролог «Cosmopolitan» и «Harper's Bazaar», и также работает медиумом. Джессика - также редактор "AMMP", Австралийского Музыкального Музейного Проекта, где можно услышать её оригинальное интервью с Куртом Кобэйном онлайн.Её личный вебсайт - www.jessicaadams.com.

Хорхе Аедо: Родившийся в Вальпараисо, Чили, Хорхе имеет учёную степень в области картографии Столичного Технологического Университета, хотя он не работал в этой области после получения высшего образования в 1982 года. В то время он начал работу диктором на радио на спортивных программах. Потом, в 1984 году, он начал работу на «Canal 11 de Santiago», где он оставался до 1990 года, когда он начал работу на «Televisi;n Nacional de Chile» («TVN»). Он был нанят для руководства музыкальным шоу «S;bado Taquilla», которое он возглавлял до 1994 года, проводя еженедельные видеоголосования зрителей, добавляя мультипликацию, проводя открытые интервью, и гастролируя по Чили и за его пределами для освещения музыкальных событий. Он и в настоящее время остается активным на ТВ и радио.

Ларс Алдман провёл большую часть своей трудовой жизни в компании общественного обслуживания шведского национального радио / ТВ, занимаясь всем от дневных развлечений до общественных событий, новостей и молодёжных программ. Но в Швеции его больше всего помнят за его приверженность альтернативной музыке в 1980-х с радиошоу «Bommen» и «Lilla Bommen», который слушатели называли местом, где можно было услышать новые звуки и идеи. Будучи чересчур конфликтным, возможно, Ларс был уволен из радиоотдела компании и был вместо этого приглашён делать несколько телешоу в стиле, подобном тому, что он ранее делал на радио. Этот телевизионный концерт свёл его лицом к лицу с некоторыми из его любимых музыкантов на этой планете - с «Нирваной».

Кевин Оллман - редактор «Gambit», новоорлеанского альт-еженедельника. Его работы появлялись в « Los Angeles Times», «Washington Post», «Globe and Mail» Торонто, «Detail» и «Vogue», среди многих других публикаций. Он также - автор двух романов, «Меткий Выстрел» и «Пижон», первый из которых был номинирован на Премию Эдгара - Загадочные Авторы Америки.

Сайрус Эмен говорит о себе: «Самая большая радость в написании - не процесс, это до и после. До того, как я начинаю статью для своего вебсайта (cyrusaman.com), мне нужно обратиться к артисту, которым я восхищаюсь, и понять, не возражает ли он или она против интервью. Если у меня нет титула «писатель», потенциальные интервьюируемые даже не открыли бы моё электронное письмо, уже не говоря о том, чтобы её прочитать. Я получаю удовольствие компьютерщика при ответе: «Я был бы рад поговорить!» от того, по поводу творчества которого я пускал слюнки, когда я был маленьким. После того, как я закончил писать (и, самое важное, редактировать), мне нужно прочитать и перечитать свои слова, восхищаясь своим готовым продуктом и подписью «Сайрус Эмен». За последние два десятилетия я провел интервью с Дереком Риггсом (создателем талисмана «Iron Maiden», «Эдди»), Джим Фитцпатриком (иллюстратор двуцветного принта Че Гевары и обложек альбомов «Thin Lizzy»), Джином Симмонсом и многими другими. Но лучшим из лучших интервью было с Кристом Новоселичем из «Нирваны»».

Лора Бегли Блум - главный редактор «Yahoo Travel» и пишет публикации широкого диапазона, включая «Travel + Leisure», «Wallpaper» и «New York Times».

Фредерик Бребо родился в Монсе, Бельгия, в 1967 году, и окончил Институт Высших Исследований Социальных Коммуникаций в 1988 году со степенью в области международных отношений (UCL). В январе 1991 года он начал работать фрилансером на «RTBF», бельгийской общественной телевизионной сети, и в других журналах, в конечном счёте став шефом-соредактором «Le Vif Weekend» в 2005 году. С тех пор он работал в деловой журналистике и в настоящее время - в экономическом журнале «Trends-Tendances», а также радиокомментатором «La Premi;re» («RTBF Radio»). Он завоевал «Citi Journalistic Excellence Award» в 2011.

Дж. Браун перемещался по музыкальному ландшафту Скалистых гор в течение многих десятилетий, и как журналист, и как радиоведущий. Он освещал популярную музыку в «Denver Post» двадцать шесть лет, взяв интервью более чем у двух тысяч музыкантов, от Пола Маккартни до Брюса Спрингстина и Боно. Публикуясь в многочисленных национальных журналах, включая «Rolling Stone» и «National Lampoon», Браун также освещал музыкальные новости, был ведушим и составлял программы для бесчисленных находящихся в Денвере радиостанций. Он - автор трёх книг; его произведение «Колорадские Скалы! - Полвека Музыки в Колорадо» была провозглашена «рок-Библией «штата Столетия»». В настоящее время он является директором Музыкального Зала Славы Колорадо (www.cmhof.org).

Рафа Сервера основал собственный фэнзин, «Estricnina», в 1982 году, где он писал о таких артистах, как «Siouxsie and the Banshees», Алане Веге и Джоне Кэйле. Главным образом он освещал зарождающееся в те времена явление, впоследствии названное «Movida Madrile;a», взяв интервью у некоторых из артистов, вошедших в историю, таких, как «Radio Futura», «Alaska» и Педро Альмодовар. С тех пор он сотрудничал со многими испанскими газетами и журналами и участвовал в телевизионных и радиошоу. С 1993 году он писал для газеты «El Pa;s», а также «GQ Spain», «Vogue» и «Rolling Stone Spain», а также был частью команды радио/ТВ-шоу «Los Conciertos de Radio 3». Между 1985 и 1996 годами он работал с культовым испанским журналом «Ruta 66» и писал о новых исполнителях, таких, как «Нирвана», которые играли в его родном городе Валенсия в 1992 году. Сервера также написал книгу о группе – «Нирвана» (от редакторов «La M;scara», 1993 год) - и другие - о Лу Риде, «Sonic Youth», и «Spanish  Movida». Книга, в которой представлен весь ныне легендарный фэнзин «Estricnina», доступна через www.efeeme.com.

Патрик Чнг – вероятно, наиболее известен как лидер культовой сингапурской инди-рок-группы «Oddfellows», основанной в 1988 году. Он был также членом «Padres» в начале 1990-х и играл на гитаре в «TypeWriter» с 2001 года. С конца 1980-х Патрик был внештатным музыкальным корреспондентом различных изданий и работал на «MTV Asia» помощником продюсера с 1995 до 1999 годов и редактором их вебсайта с 2002 до 2007 годов. Он в настоящее время работает по совместительству в «Gibson Guitar Singapore» и продюсирует группы на «Thom’s Loft».

Марк Куатё: Начав свою карьеру как адвокат, Марк решил последовать за страстью к музыке и стал журналистом «MusiquePlus», франкоязычного музыкального телеканала в Монреале. За шесть лет, проведённых там (1990-1996), он провёл приблизительно две тысячи интервью с музыкантами со всех концов мира и с каждой части спектра музыки. С тех пор он работал на Радио-Канада, общественной радиовещательной сети, где он продолжает работать и по сей день телевизионным продюсером и радиоведущим. В свободное время он с маниакальной настойчивостью коллекционирует гитары.

Лука Коллепикколо писал для нескольких ежемесячных журналов, с тех пор, как ему исполнилось семнадцать лет. Потом он пошёл работать в инди-звукозаписывающий бизнес, где, начиная с середины 1990-х, он работал с самыми известными американскими студиями, включая «Touch & Go», «Dischord», «Alternative Tentacles» и «Sub Pop».

Чак Кризафулли - журналист и автор нескольких книг, включая «Подростковый Дух: Истории За Каждой Песней «Нирваны»» и «Иди к Чёрту: Горячая История Андеграунда». В качестве внештатного журналиста он освещал поп-культуру в «Los Angeles Times», «Hollywood Reporter» и «Rolling Stone» и был пишущим редактором журнала «Option».

Джанкарло Де Кирико - музыкальный журналист, и на момент интервью с «Нирваной» он работал в журнале «Tutti Frutti» и сотрудничал с «Metal Shock». Он проводил интервью для частного канала под названием «Video Music», который вещал на всю Италию. В тридцать шесть лет он работал штатным учителем в итальянской общественной школе, преподавая английскую литературу и язык заключённым Ребиббии в Риме в качестве части работы. Он регулярно посещал женское собрание в тюрьме Ребиббия, потом оттуда перешёл в «Terza Casa» - собрания для наркоманов - и в крыло G12 в здании «Nuovo Complesso», где находились преступники, связанные с мафией. После работы он начал свою вторую жизнь в качестве рок-н-ролльщика! Он по-прежнему преподаёт английский язык в итальянской общественной школе, но больше не работает с преступниками. Он преподаёт днём, работает над интервью по утрам, и ходит на концерты ночью.

Робин Дореан: Первым концертом Робин, родившейся в Мельбурне, Австралия, был «AC/DC» с Боном Скоттом. Знакомство с «Ramones» в художественной школе способствовало пожизненной преданности «Da Bruddas». Её страсть к грязному року, панку и риффам, вместе с одержимостью музыкальным журналом, привела её к первой должности редактора журнала, «Hot Metal», в Сиднее. Четыре года спустя, в 1992 году, она переехала в Лондон и редактировала «Kerrang!», а затем «Metal Hammer». Она писала для «RIP», «Hard N` Heavy», «Revolver», «Alternative Press», «KNAC.com», «Kerrang!», «Metal Hammer», «Terrorizer» и «Rolling Stone Australia». Робин продолжает писать о музыке и работает над своими рок-мемуарами, «Я Былa Хэви-Метал-Мамой».

Давид Дюфрен был давним издателем многочисленных французских панк-рок-фэнзинов и работавший на альтернативной рок-студии «Bondage» в 1980-х. Он также опубликовал десятк книг журналистских расследований. Первая, «Йо-Рэп-Революция», была опубликована в 1991 году. Он прекратил писать о роке и музыке сразу после самоубийства Курта Кобэйна. Дэвид был одним из самых первых новаторов в онлайн-СМИ во Франции, издавая первый вебзин, «La Rafale», в 1995 году. Теперь он - удостоенный наград независимый автор и режиссёр. Его последний фильм, «Форт Макмани», документальный фильм-интерактивная игра, был назван Лучшим Сетевым Документальным Фильмом на «Festival du Film d’Environnement» 2014 года в Париже, был финалистом на Фестивале «SXSW» 2014 года и выиграл «Grimme Online Award» 2014 года в категории «Знания & Образование». Фильм был признан «New York Times» «союзом фильма и видеоигры». В 2010 году он создал и стал сорежиссёром «Тюремной Долины», сетевого документального фильма, который завоевал множество международных наград, включая приз «World Press Photo» 2011 года за Лучшую Интерактивную Нелинейную Работу Года. Дэвид живет в Монреале.

Энн Филсон - архитектор и профессор. Она по-прежнему владеет первым альбомом «Shocking Blue» с оригиналом «Love Buzz», который она немедленно купила после интервью с Куртом Кобэйном.

Сезар Фуэнтес Родригес имеет глубокий и авторитетный опыт в музыкальном бизнесе в качестве специализированного автора. Фуэнтес Родригес начал свою писательскую карьеру в начале 1980-х в Буэнос-Айресе. Он - основатель журналов «Madhouse» и «Epopeya», которые выходили в Аргентине и имели влияние в Южной Америке. Сезар также известен как ведущий и продюсер «Power 30» и «MTL» на ТВ и «Ave Cesar» на радио. В настоящее время он ведёт «Tiempos Violentos», самое популярное аргентинское радиошоу, посвящённое хэви-металу. Фуэнтес Родригес работает в нескольких местных и международных журналах, таких как «Requiem» (Аргентина), «Heavy Rock» (Испания), «Force Magazine» (Испания), «Hard Rock» (Австралия), «Rock Brigade» (Бразилия), «Maelstrom» (Аргентина), «Hm Subterraneo» (Мексика) и «Iron Pages» (Германия). Он опубликовал три книги на испанском языке – ««Iron Maiden»: Вояж Девы»; «Ад и Латимерии»; и «Готический Мир».

Алин Жордано: Рожденная в Южной Корее, удочерённая французской семьей, получив образование во Франции и теперь проживая в Англии, Алин посвятила свою жизнь музыке и творчеству. Наряду со степенью магистра по философии в ирландистике, степенью в области языка и торговли, плюс дипломом аспирантки в области информатики здравоохранения, у Алин также имеет степень доктора по философии в фотографии, что отражает её многолетнюю работу фотографом и написанием работ о группах и музыке. Она работает в Университете Саутгемптона. Посетите ее онлайн на www.alinegiordano.net и www.uzinemusic.net.

Хэнми Хаббард - её писательская карьера стала результатом волшебного соединения того, что она оказалась в нужном месте в нужное время, сильной любви к музыке, чуточки дерзости и очень участливых родителей. Её первым заданием для школькой газеты было написать о «Mudhoney». Она позвонила в «Sub Pop Records», ожидая получить пресс-кит, но вместо этого ей дали номер телефона ведущего вокалиста Марка Арма, и так состоялось её первое интервью. Она продолжала писать для журнала «Backlash» и «Rocket», но стала дизайнером изделий, и в настоящее время вернулась к своей первой любви, фотографии.

Эва Жури: Окончив Университет Рио-де-Жанейро в середине 1980-х, Эва захотела стать рок-фотографом. Перед тем, как она уехала в Лондон, чтобы получить степень магистра журналистики, друг попросил её поработать в новом музыкальном журнале под названием «Bizz» и в итоге она прожила в Лондоне пять лет и выступала в качестве его официального корреспондента в Великобритании. Она посетила огромное количество концертов: «Siouxie», «Everything But the Girl», «Pretenders», «New Order», «Human League», «Beastie Boys», «Cramps», «Cure». Она вскоре начала писать и брала интервью у таких, как Бой Джордж, «Cult» и Пол Веллер. Музыка, и рок в частности, стали для Эвы больше чем страстью, и когда она вернулась в Бразилию, она устроилась на работу в ежедневную газету и начала писать о музыке на условиях полной занятости.

Лена Йордебо большую часть жизни проработала журналистом, начиная в качестве музыкального журналиста, когда ей только исполнилось двадцать. Она работала на «Bommen», еженедельном радиошоу на шведском общественном радио, посвящённом новой независимой музыке в 1980-х, беря интервью у многих групп. В 1990-х она пошла дальше, работая журналистом по культуре на радио, в печати и, в конечном счёте, на общественном ТВ. Телевидение она любит и за то, что находит правильную музыку для объекта или интервью.

Пол Кимболл жил в Штате Вашингтон с 1985 до начала 1992 года. Пол играл в группах, включая «AMQA», «Lansdat Blister» и «Helltrout», начиная с выпускного класса школы в «Puyallup» и продолжив через несколько лет сразу же после того, как окончил Колледж Вечнозелёного Штата в Олимпии. В Колледже он был соведушим двух разных шоу на радиостанции колледжа, «KAOS». С 1990 по 1991 год Пол также сотрудничал с региональным музыкальным и культурным журналом «Hype».

Йенс Киршнек, рождённый в 1966 году, был одним из основателей музыкального фэнзина «What's That Noise» в немецком городке Билефельде в 1988 году. В начале 1990-х он был также менеджером пост-панк-группы «Hip Young Things». Он позже сконцентрировался на журналистике и в настоящее время является редактором футбольного ежемесячника «11 Freunde». Он также пишет рассказы о спорте, музыке и прочем, и любит читать их на публике.

Дэвид Кляйвехт, рождённый в Роттердаме в 1965 году, писал о поп-музыке с января 1985 года. Он брал интервью у Дэвида Боуи, Принца, Ника Кэйва, Пола Маккартни, «U2», и других знаменитостей индустрии. Кляйвехт также пишет об авторах. Он завоевал несколько призов за свою журналистскую работу, но за последние несколько лет он был более сосредоточен на создании документальных фильмов, некоторые также о музыке. Его документальный фильм о группе «Low», «Возможно, Тебе Нужен Убийца», получил четырехзвездочный обзор в журнале «Uncut», когдав он вышел в 2008 году.

Эдгар Клюзенер работал журналистом в местных газетах в Германии в конце 1970-х и в начале 1980-х. В то время он, прежде всего, сосредоточился на музыке и футболе. Он стал редактором немецкого «Metal Hammer» в 1986 году и занимал эту должность до 1990 года. Позже он писал статьи как внештатный сотрудник для многих известных немецких изданий, включая «Spiegel», «Frankfurter Rundschau» и «Financial Times». Он также написал или был соавтором многих книг. В 1997 году, он переехал из Германии в Манчестер, в Англию, где он по-прежнему живёт. Эдгар заканчивает учиться на доктора философии по ближневосточным исследованиям. В круг его академических интересов входит иранская рок-сцена и роль мировых новостных агетств в глобальной системе СМИ.

Маркус Колер родился и вырос в Гейдельберге, в Германии, где, с несколькими друзьями, он основал фэнзин «No Trend Press» в 1987 году. Хотя ему в то время было всего восемнадцать лет, он уже накопил огромный опыт на андеграундной музыкальной сцене, где его преданность Новой Волне Британского Хэви-Метала (НВБХМ) начала 1980-х и спид/трэш-металу вскоре привел к его открытию панка и гранджа. С тех пор он писал для многих других изданий, включая торговый журнал «Musikmarkt» (немецкий эквивалент «Billboard») и издание для потребителей «MusikExpress».

Родригу Ларю родился в 1973 году в Нитерое, приморском городе недалеко от Рио-де-Жанейро. В 1989 году он начал писать свой фэнзин под названием «Midsummer Madness». Пять лет спустя он превратился в «mmrecords», студию звукозаписи, которая по-прежнему функционирует. Родриго также - менеджер по производству на кабельном ТВ-канале в Бразилии и работает режиссёром, продюсером и сценаристом.

Юрий Ленкетт: Будучи первоначально журналистом, прежде чем полностью посвятить себя фотографии, Юрий сотрудничал с некоторыми из самых известных артистов последние двадцать пять лет. Его портреты музыкантов служили иллюстрациями для множества альбомов, концертных плакатов и обложек журналов на пяти континентах. Тем временем, он снимал видео и документальные фильмы для различных артистов (включая Сержанта Гарсию, Йуссу Н`Дуру, Юрия Буенавентуру и «Havana Cultura»), а также многочисленные программы для французского национального телевидения. В 2013 году была организована широко известная выставка под названием «Последний Выстрел», где были представлены его снимки с последней фотосессии Курта Кобэйна. Параллельно со своей карьерой портретиста Юрий фотографировал и документировал путешествия в многочисленные страны, что привело к большому количеству сообщений и отзывов в туристической прессе. Юрий в настоящее время проводит время между Парижем и Дакаром. Его вебсайт - www.yourilenquette.com.

Серхио Марки - рок-журналист, который начал свою карьеру в 1983 году, и с тех пор работал почти в каждой газете, журнале, и радио- или телевизионной станции, которая имела какое-то отношение к року. Он провел девять лет в газете «Clar;n» - одной из самых больших в Латинской Америке - прежде, чем стать редактором в «Rolling Stone Argentina». Он опубликовал семь книг, преподаёт журналистику и рок-историю, переводит книги на испанский язык, и является музыкальным консультантом нескольких компаний и агентств. У него двое детей, и в свободное время он работает с брошенными собаками в приюте для животных в Буэнос-Айресе.

Сандрин Можи была одним из основателей «Uzine» - ксерокопируемого фэнзина, который писала группа студентов, влюблённых в музыку и желающих разделить эту страсть с другими. Журнал начинался с обзора концертов и альбомов, и интервью с маленькими группами и артистами. Учитывая отсутствие средств и опыта, группа поражала тем, что получала интервью с такими группами как «Нирвана» и «New Model Army», и такими артистами, как Айс-Ти и Кортни Лав. Они гордились тем, что привлекают к интервью фэнов музыки, сделанных другими фэнами, а не профессиональными журналистами. Фотографии, сопровождающие интервью, были любительскими, но Сандрин, вместе с коллегой-фотографом «Uzine» Алин Жордано, разработали фирменный стиль и стали официальными фотографами фэнзина. Её вебсайт - www.sandrinemaugy.com.

Фрэйзер Маккэй объединил свою любовь к альтернативной музыке и своё желание стать журналистом, издавая множество фэнзинов, включая «Eye Sore You». За время выхода этого фэнзина в 1990-1993 годах он взял интервью у множества групп, которые были легендами, на скорую руку, или у тех, кто-по прежнему популярен сегодня – «My Bloody Valentine», «Spiritualized», «Wedding Present», и других. После двадцати лет работы журналистом, пишущим музыкальные колонки для газет в Восточной Англии, Фрэйзер повернулся к тёмной стороне - миру связи с общественностью - но его по-прежнему можно увидеть на музыкальных точках, в ожидании, когда его поразит следующая «Нирвана».

Антонио Карлос Мигель, как и многие подростки его поколения, изменился благодаря «Beatles» и «Rolling Stones». Более чем четыре десятилетия проработав журналистом, он познакомился со многими своими кумирами, включая Курта Кобэйна, маэстро боссановы Томом Жобином, основателями тропикальи Каэтано Велозо и Жилберту Жилом, Полом Маккартни, Майлзом Дэвисом, Хермето Паскуалем, Джорджем Клинтоном и мастерами самбы Картолой и Доривалом Каимми. В двадцать лет, в 1974 году, он начал карьеру соиздателем журнала «M;sica do Planeta Terra», творения покойного друга, Хулио Барросо. В начале 1980-х Антонио перешёл в мэйнстрим-прессу. С 2011 года он работал внештатным автором и куратором музыкальных проектов и выпустил две книги. Он также пишет колонку о музыке на сайте «G1» и является членом с правом голоса латинских Грэмми и «Pr;mio da M;sica Brasileira».

«Monk» - Джим Кротти и Майкл Лэйн: Мыслите масштабно, не сдавайтесь - девиз «Monks». Журнал «Monk» пережил двенадцать лет странствий, первый и единственный в мире мобильный журнал, следующий за приключениями Джима и Майка, когда они ездили по Америке, обеспечивая интервью и ежемесячные послания со всех маршрутных точек страны. Испытывая общую страсть к устойчивому бизнес-плану, эти два джентльмена-путешественника ездили вдоль и поперёк, встречая великое и хорошее (и не такое уж и хорошее), в то время как каждый становился публикуемым автором и уважаемым культурным комментатором. В настоящее время Monk.com продолжает повсесемтно распространять мудрость о предназначении, и вдаль и вширь. Помимо заметок о путешествиях и аналитических статей на сайте, Джима и Майк руководят «Monk Host» (веб-хостинговой фирмой) и «Monk Media» (дизайнерским, маркетинговым и продюсерским агентством) со смесью профессионализма, энергии, индивидуальности и покоряющей любезностью, которыми всегда был отмечен путь «Monk». Образ жизни, не просто слова на бумаге.

Гарт Маллинс - писатель, телеведущий и пропагандист трёх аккордов, живущий в Восточном Ванкувере, Канада. Он по-прежнему альбинос. Он по-прежнему панк. Его вебсайт - www.garthmullins.com, а его ник в Твиттере - @garthmullins.

Карлос «Кэйк» Нуньес писал для фэнзина «Flipside» с 1990 до 2000 года и пел в панк-рок-группе «DickTit» с 1990 до 1996 года. Основные моменты карьеры «DickTit» - играли с «Weirdos» и «Green Day» в «Raji’s» в Голливуде. В настоящее время Карлос выступает с «El Ron Hitler», теперь известными как «Nostradumass». Первый альбом группы, «Eye: Being the Rebel», будет, наконец выпущен в 2015 году, будучи записанным в 1999-2000 годах. Они работают над вторым альбомом.

Джен Олдершоу - её карьера на радио началась двадцать пять лет назад, когда она училась на бакалавра медиаведения. После двух лет на общественной радиостанции Мельбурна «3RRR», она перешла на «Triple J», национальную молодёжную вещательную компанию. После одиннадцати лет на станции она основала станцию «Nova 969» в Сиднее. Джен регулярно занимается озвучкой, и её по-прежнему можно услышать в качестве ведущей на «ABC TV» по сей день. Сейчас она читает лекции в Австралийской Школе Кино, Телевидения и Радио.

Суеш Павитран был журналистом, пишущим об индустрии развлечений, с середины 1980-х до середины 1990-х. Он освещал музыку, кино, искусство и круговорот знаменитостей в Малайзии для множества изданий страны, и стал работать в «Star», самой читаемой и имеющей самый высокий тираж англоязычной ежедневной газете, в 1989 году. Он в настоящее время является редактором новостей «Star Online», вебсайта газеты. Он также музыкант, и возглавляет собственную группу, с которой он записал CD и иногда даёт концерты.

Пуш работал на «Melody Maker» с 1985 до 1995 года, когда он ушёл, чтобы стать выпускающим редактором «Muzik, электронного музыкального журнала. Он редактировал «Muzik» в течение четырёх лет, после чего он был редактором «Mondo», мужского журнала о стиле и моде. Начиная с 2002 года он переключил свое внимание с журналов на книги, и написал четыре книги, включая «Rat Scabies» и «Святую Чашу Грааля», подлинную историю двух лет, потраченных на охоту за Граалем с панк-легендой «Rat Scabies». С 2012 года его втянули в цифровой мир, и на момент написания этой книги он является редактором «Electronic Sound», журнала-приложения об электронной музыке.

Билл Рид был сиэтлским диск-жокеем с 1983 по 2006 год. С 1988 по 1993 год он вёл шоу независимых студий звукозаписи под названием «Independent Hour», в котором была представлена музыка и интервью современных артистов. Программа выходила на «KITS-FM» («Live-105») в Сан-Франциско, а позднее - и на «KITS», и на «KNDD-FM» («The End») в Сиэтле.

Джон Робб - титулованный журналист и босс «Louder Than War». За тридцатилетнюю музыкальную писательскую карьеру Джон был первым, кто писал о таких группах, как «Stone Roses» и «Нирвана», и он выпустил несколько бестселлеров о музыке. Он постоянно гастролирует по миру с «Goldblade» и «Membranes», играя концерты или выступая с художественной декламацией, и выступает на музыкальных конференциях. Его вебсайт - www.louderthanwar.com.

Кенан Сиберг работал в датских СМИ с 1985 года, начиная с работы ведущего современной молодежной программы «P4» на «Denmarks Radio». В течение следующих лет он учился на радио- и телевизионного журналиста, освещая широкий диапазон культурных и политических вопросов. С 1992 года он также работал на телевидении ведущим и репортёром для Датской Корпорации Вещания. С 1999 года он работает в двух крупнейших таблоидных газетах Дании, «Ekstra Bladet» и «BT», освещая такие темы, как международный шпионаж, потребительская журналистика и культура, но сосредотачиваясь, прежде всего, на музыке, кинофильмах и телевидении. За эти годы, он брал интервью у самых разных датских и зарубежных музыкантов и групп. Среди них - Пит Тауншенд, «Depeche Mode», Элтон Джон, «Frankie Goes to Hollywood», Шерил Кроу, «Metallica», «Pet Shop Boys» и Крисси Хайнд.

Марк Шэфер был продюсером, программистом и звукорежиссёром (если можно так выразиться в связи с отсутствием аппаратуры и знаний) на «WAIF Cincinnati 88.3 FM», на программе «An Electric Fence» и на живом шоу «Sunday Night Live» -  еженедельной программе, которая включала интервью и живые концерты таких групп, как «Jesus Lizard», «Digits», «Bikini Kill», «Brainiac», «Sun Ra», «Sonic Youth» и «Pere Ubu». Он был адъюнктом-преподавателем искусств во многих колледжах и университетах, и был вокалистом в панк-группе «Twerps» («702 Records»). Он много занимался экспериментальной музыкой, электронными искусствами, замыканием цепей и хакингом. Он исполняет соло «1/2 Mang» и играл в совместной группе под названием «Thriftsore Boratorium».

Джеймс Шерри всю жизнь любил музыку и построил жизнь с музыкой в центре. В шестнадцать лет, пока Джеймс уже проводил время за сочинением и изданием своего фэнзина «Phobia», его привлекли в «Metal Hammer», где он провёл половину десятилетия, работая в лучшие годы «Нирваны» и повального увлечения Сиэтлом. После дальнейшего длинного периода с «Kerrang!», Джеймс с другом хотели сыграть ещё более глубокую роль в индустрии, основываясь на желании освещать отличную музыку, основав «Division Promotions». С момента её создания Джеймс остался преданным лелеянию ценностей групп, слушая, помогая дать артистам шанс быть услышанными, быть признанными и максимально использовать свой талант. На плаву его держит тот простой факт, что после всех испытаний и невзгод музыкальной индустрии результат – это индустрия, в которой остались те люди, по-настоящему влюблённые в создание музыки - тот же драйв, который привёл его к музыке таким молодым, по-прежнему горит и сегодня. Его вебсайт - www.divisionpromotions.com.

Лучио Спицца учился в Университете Сапиенца в Риме и имеет докторскую степень по итальянской литературе, с дальнейшей специализацией по средневековой истории и киноведению. Он работал в течение десяти лет внештатным журналистом во множестве главных итальянских музыкальных журналов, включая «Il Mucchio Selvaggio», «Ciao 2001» и «Music & Arts». За свою карьеру он часто работал корреспондентом в Лондоне, имея дело главным образом с британской и американской независимой сценой. В настоящее время он специализируется на исторических исследованиях, которые привели его к публикации трёх книг на эту тему.

Фил Сатклифф работал внештатным журналистом в течение тридцати пяти лет. Он писал о музыке для «Sounds», «Smash Hits», «The Face», «Q», «Mojo», «Los Angeles Times» и других.Теперь он в состоянии, самоопределяемом как «полупенсия», и увлекается книжной формой. Сейчас в продаже имеется книга «Никто Не Важен: Мемуары Пехотинца Первой Мировой Войны» Сэма Сатклиффа - отца Фила - под редакцией Фила. Подробности смотрите в блоге footsoldiersam.blogspot.co.uk. Раскрутка этой работы будет пятилетним обязательством к столетию парада мира в июле 1919 года. Но параллельно Фил пишет и периодически самостоятельно публикует отрывки из социо-историко-политически-артистической биографии Брюса Спрингстина, человека, который сплачивает всё это. Даже «Нирвану»...

Эммануель Телье был частью маленькой команды любителей музыки, которые основали музыкальный журнал «Les Inrockuptibles» в 1986 году - присоединившись к штату в 1988 году и работая там следующие одиннадцать лет, в то время как журнал продвигался от одного успеха к другому. Он также нашёл время стать членом-основателем инди-группы «49 Swimming Pools» и теперь живёт в Париже, где работает в самом большом еженедельном журнале Франции, «Telerama», освещая культурные темы и передовые технологии.

Аннемик ван Грондел живет и работает в Амстердаме. Она начинала как музыкальный журналист. Интервью с Дэйвом Гролом в 1991 году было её самым первым интервью. Как музыкальный журналист самого популярного музыкального журнала Нидерландов, «OOR», и газеты, «NRC Handelsblad», она брала интервью у таких, как Лемми, «Black Sabbath» и Крис Корнелл, а также у многих других. Десять лет спустя она занималась другими областями журналистики и стала редактором, позднее помощником редактора, и главным редактором. Она также была копирайтером агентства дизайна и фотографии и по-прежнему пишет в таких областях, как фотография, дизайн, искусство, архитектура, театр, мода и культура. Она работает по совместительству старшим помощником редактора модных журналов «L’Officiel NL» и «L’Officiel Hommes NL». В 1990-х она пела и играла на гитаре в женской группе «Bitchcock» (которая выступала на печально известном концерте «Hole» в 1995 году в «Paradiso»). Она продолжает петь, анонимно играть как скромный автор-исполнитель на чердаке и выступать со своей (на этот раз мужской) группой. Её вебсайт - www.avgrond.nl.

Брэм ван Сплантерен работал рок-журналистом и ди-джеем прежде, чем он начал снимать документальные рок-фильмы для голландского национального телевидения. За последние двадцать пять лет он снял документальные фильмы о Нике Кэйве, Игги Попе, Беке, «Public Enemy», Лоудоне Уэйнрайте и «Red Hot Chili Peppers», среди прочих. Материал, который он снял с «Red Hot Chili Peppers» между 1987 и 1994 годами - как друг группы - легендарен среди фэнов «RHCP» во всем мире. Ван Сплантерен был единственным режиссёром, который снял гитариста группы Джона Фрушанте в середине 1990-х в Калифорнии - когда Фрушанте покинул группу и оказался без средств на наркотиках. Документальный фильм ван Сплантерена о хип-хопе «Большая Забава в Большом Городе» (1986 год) недавно получил международное признание как один из лучших документальных фильмов о хип-хопе всех времён.

Фил Уэст начал свою профессиональную писательскую карьеру с «Daily» Университета Вашингтона в 1986 году и «Seattle Times» в 1989 году, освещая музыку и театр. С тех пор он писал для многих других изданий, включая «Los Angeles Times», «San Antonio Express-News» и «Austin Chronicle», и в настоящее время он пишет о футболе для «Howler», «PasteSoccer» и «SB Nation», и работает над книгой о своём путешествии в двенадцать тысяч миль по Соединённым Штатам, чтобы посмотреть Чемпионат Мира 2014 с фэнами в разных городах каждый день.

Себастьян Цабел работал в (тогда) находящемся в Кельне поп-журнале «Spex» на протяжении эпохи от «Bleach» до «In Utero». Сейчас он живёт в Берлине и является главным редактором немецкого издания журнала «Rolling Stone».

Анджела Дзокко - журналистка из Болоньи, Италия, города, славящегося, прежде всего, невероятно вкусной едой. (Помните – «спагетти болоньезе» - подделка!) Но есть одна вещь, которая определяет сегодняшнюю Болонью: она есть и всегда была Рок-Городом Италии. Она там родилась и выросла. Она начинала как ведущая на местных рок-радиостанциях, когда ей было шестнадцать лет, приблизительно в 1980 году. У неё были собственные программы, и она писала для радио-фэнзина; иногда её также привлекали к участию в совместных концертах. Всё делалось полностью самостоятельно, для развлечения, для страсти (и обычно бесплатно!) Постепенно всё стало становиться более профессиональным; она работала одним из первых ди-джеев женского рока и работала пресс-агентом в нескольких рок-клубах. В начале 1990-х она получила трёхлетний контракт с «BMG Record Company» на выпуск первого музыкального «фирменного издания» в Италии под названием журнал «Ain`t - Amazing Internoise» (названный в честь подстудии «BMG» «Internoise»). Именно там были сделаны мои первые «важные» интервью: «Aerosmith», Джон Пил, Рик Рабин, Джоуи Рамон, «Black Crowes»... Курт Кобэйн не был на Рок-н-Ролльном Олимпе, ещё нет, когда она получила возможность поговорить с ним. В последнее время она работала главным пресс-агентом сети музеев и пишет для «La Repubblica», одной из главных итальянских газет.

БЛАГОДАРНОСТИ


Очень искреннее спасибо каждому из тех людей, которые дали жизнь этой книге. Я искренне надеюсь, что результат оправдывает доверие, которое вы оказали мне, и что вы горды тем, что видите свою статью как часть большого целого. Кроме того, я хотел бы поблагодарить команду Шведского Радио «P3», Сибил Огастин с «WORT Radio» и Робина Элама с «CiTR Radio» за их поддержку.

«Трясущие Волосами Неандертальцы», Фил Уэст. Первоначально опубликовано в «Daily», май 1989 года. Копирайт © 1989. Опубликовано с разрешения Фила Уэста.

«На Скамейке Запасных: «Нирвана»», Джон Робб. Первоначально опубликовано в «Sounds», апрель 1989 года. Копирайт ©  1989. Опубликовано с разрешения Джона Робба.

«Это - Классическая Панк-Рок-История «Из Грязи В Князи», Хэнми Хаббард.  Первоначально выдержки были опубликованы в «Current», май 1989 года. Копирайт © 1989. Опубликовано с разрешения Хэнми Хаббард.

«Две-Три Вещи, Которые Я Знаю О Курте Кобэйне», Гвидо Кьеза. Первоначально опубликовано в «Rockerilla», октябрь 1989 года. Копирайт © 1989. Опубликовано с разрешения Гвидо Кьезы.

«Вам Нужна Вода, Вам Не Нужны Альбомы», Марк Шэфер. Первоначально транслировалось по  Радио «WAIF», октябрь 1989 года. Копирайт © 1989. Опубликовано с разрешения Марка Шэфера.

«Вы - Просто «Нирвана»?», Лена Йордебо. Первоначально транслировалось по Радио «Sveriges P3», ноябрь 1989 года. Копирайт © 1989. Опубликовано с разрешения Радио «Sveriges Р3».

«Сладкие Как Мёд: «Нирвана»», Себастьян Цабел. Первоначально опубликовано в «Spex», декабрь 1989 года. Копирайт © 1989. Опубликовано с разрешения Себастьяна Цапела.

«Это не Рок-н-Ролл», Билл Рид. Первоначально транслировалось в «Часе Независимости», январь 1990 года. Копирайт © 1990. Опубликовано с разрешения Билла Рида.

«Длинноволосый Парень из «Нирваны» Бреется Наголо! Наступает Национальная Истерия, «Нирвана» Продолжает Движение», Лора Бегли Блум и Энн Филсон. Первоначально опубликовано в «Dirt», май 1990 года. Копирайт © 1990. Опубликовано с разрешения Лоры Бегли Блум и Энн Филсон.

«Где-То Году в 1985 Было Очень Круто». Впервые опубликовано в «Discorder». Копирайт © 1990. Опубликовано с разрешения Радио «CiTR» - «Discorder».

«Что Случилось с Восстанием? Что Случилось с Рок-н-Роллом?», Джеймс Шерри. Первоначально выдержки были опубликованы в «Metal Hammer», январь 1991 года. Копирайт © 1990. Опубликовано с разрешения Джеймса Шерри.

«Нирвана», Фрэйзер Маккэй. Первоначально опубликовано в «Eye Sore You», 1990/1991 годы. Копирайт © 1990. Опубликовано с разрешения Фрэйзера Маккэя.

«Небеса Могут Подождать», Пуш. Первоначально опубликовано в «Melody Maker», декабрь 1990 года. Копирайт © 1990. Опубликовано с разрешения Пуша.

«Меня Многое Бесит, Я Ничего Не Могу С Этим Поделать», Стивен Ди и Гарт Маллинс. Первоначально опубликовано в «Offbeat», 1991 год. Копирайт © 1991. Опубликовано с разрешения «CFUV Radio».

«Золотые Двадцать Лет», Маркуса Колера. Первоначально опубликовано в «No Trend Press» № 10, 1991 год. Копирайт © 1991. Опубликовано с разрешения  Маркуса Колера.

«Мы Прочитали Несколько Рецензий На Сингл, и Они Более Чем Положительные», Джеймс Шерри. Первоначально выдержки были опубликованы в  «Metal Hammer» 1991 года. Копирайт © 1991. Опубликовано с разрешения Джеймса Шерри.

««Нирвана»: Короткая Поездка», Пол Кимболл. Первоначально опубликовано в «Hype», октябрь 1991 года. Копирайт © 1991. Опубликовано с разрешения Пола Кимболла.

«Мы Никак Не Можем Касаться «Plastic Ono Band»», Марк Куатё. Первоначально транслировалось по «MusiquePlus», сентябрь 1991 года. Копирайт © 1991. Опубликовано с разрешения «MusiquePlus».

«Вашингтонский Обстрел «Teen Spirit»», Рэнди Хокинс. Первоначально опубликовано в «State Press», октябрь 1991 года. Копирайт © 1991. Опубликовано с разрешения «State Press».

««Нирвана»: Мурашки По Коже», Лука Коллепикколо. Первоначально опубликовано в «Blast», 1991 год. Копирайт © 1991. Опубликовано с разрешения Луки Коллепикколо.

«Меня Смущает, Что На Нас Возлагают Такие Большие Надежды», Гилберт Блекен. Первоначально опубликовано в «Freakshow», декабрь 1991 года. Копирайт © 1991. Опубликовано с разрешения Гилберта Блекена.

«Названия, Тезисы, Темперамент и Грандж как Поп», Йенса Киршнека. Первоначально опубликовано в «What's That Noise», декабрь 1991 года. Копирайт © 1991. Опубликовано с разрешения Йенса Киршнека.

«Итог Десяти Лет Альтернативного Рока, Название «Нирвана» У Всех на Устах», Дэвида Кляйвехт. Первоначально опубликовано в «Algemeen Dagblad», ноябрь 1991 года. Копирайт © 1991. Опубликовано с разрешения Дэвида Кляйвехта.

«Атомные», Лучио Спицца. Первоначально выдержки были опубликованы в «Ciaо 2001», февраль 1992 года. Копирайт © 1992. Опубликовано с разрешения Лучио Спиццы.

«Нирвана», Джанкарло Де Кирико. Первоначально опубликовано в «Tutti Frutti», март 1992 года. Копирайт © 1992. Опубликовано с разрешения Джанкарло Де Кирико.

«Это Не Такое Радикальное Изменение, Как Все Утверждают», Анджела Дзокко. Первоначально транслировалось на Радио «Citt; Fujiko», ноябрь 1991 года. Копирайт © 1991. Опубликовано с разрешения Анджелы Дзокко.

«Если Бы Мы Не Были Друзьями, То Я Не Хотел Бы Играть в Этой Группе», Нильс Дельфо. Первоначально транслировалось в «Studio Brussel», ноябрь 1991 года. Копирайт © 1991. Опубликовано с разрешения «Studio Brussel».

«Прими Меня, Широкая Публика, Потому Что Мне Нужны Деньги», Фредерик Бребо. Первоначально транслировалось на RTBF «F;lix», декабрь 1991 года. Копирайт © 1990. Опубликовано с разрешения «Sonuma».

«АЖИОТАЖ, Но Не СОВСЕМ?», Аннемик ван Грондел. Первоначально опубликовано в «OOR», декабрь 1991 года. Копирайт © 1991. Опубликовано с разрешения Аннемик ван Грондел.

«Курт - Средний Ребёнок, Вот Почему Он Такой Трудновоспитуемый», Брэм ван Сплантерен. Первоначально транслировалось на VPRO «Onrust!», декабрь 1991 года. Копирайт © 1991. Опубликовано с разрешения VPRO.

«Нирвана», Робин Дореан. Первоначально опубликовано в «Hot Metal», январь 1992 года. Копирайт © 1992. Опубликовано с разрешения Робин Дореан.

«Расизм, Половая Дискриминация и Национализм Ведут Нас К Невежеству», Алин Жордано. Первоначально опубликовано в «Uzine», 1992 год. Копирайт © 1992. Опубликовано с разрешения Алин Жордано и Сандрин Можи.

«Немного Печально, Когда Яппи Пляшут под Нашу Песню», Джеймс Шерри. Первоначально выдержки были опубликованы в «Metal Hammer», март 1992 года. Копирайт © 1992. Опубликовано с разрешения Джеймса Шерри.

«Шлюхи Корпоративного Рока?», Джессика Адамс. Первоначально выдержки были опубликованы в «Select», апрель 1992 года. Копирайт © 1992. Опубликовано с разрешения Джессики Адамс.

«У Рока По-Прежнему Есть Отличные Истории», Юрий Ленкетт. Первоначально опубликовано в «Best», март 1992 года. Копирайт © 1992. Опубликовано с разрешения Юрия Ленкетта.

«Ответ – Нет», Джен Олдершоу. Первоначально транслировалось на «Triple J Шоу Джен Олдершоу», январь 1992 года. Копирайт © 1992. Опубликовано с разрешения «Triple J».

«Он Подвинется и Столкнёт Его С Обрыва. В Небытие».
Первоначально транслировалось на «SBS» «Noise», январь 1992 года. Копирайт © 1992. Опубликовано с разрешения «SBS».

«Спасибо Небесам За «Нирвану»», Патрик Чнг. Первоначально опубликовано в «BigO», март 1992 года. Копирайт © 1992. Опубликовано с разрешения Патрика Чнга.

«Просвещённое Трио», Суеш Павитран. Первоначально опубликовано в «Star», февраль 1992 года. Копирайт © 1992. Опубликовано с разрешения  «Star Publication (Malaysia) Berhad».

«Они Просто на Своих Местах, и Это Очень Странно», Беатрис Пекер. Первоначально транслировалось на RTVE «Rockopop», февраль 1992 года. Копирайт © 1992. Опубликовано с разрешения «RTVE».

«Интервью С … Куртом Кобэйном», Карлос «Кэйк» Нуньес. Первоначально опубликовано в «Flipside», май 1992 года. Копирайт © 1992. Опубликовано с разрешения Карлоса «Кэйка» Нуньеса.

«Ему Нравится Делать Всё Загадочным и Многовариантным», Сайрус Эмен. Первоначально транслировалось в «Сайрус... Телешоу», май 1992 года. Копирайт © 1992. Опубликовано с разрешения Сайруса Эмена.

«Мы Были Избранными Отверженными», Кенан Сиберг. Первоначально транслировалось по Радио «Danmarks», июнь 1992 года. Копирайт © 1992. Опубликовано с разрешения Радио «Danmarks».

«Грубый, Дикий и Бестолковый», Ларс Алдман. Первоначально транслировалось на SVT PM «Intensiven», июнь 1992 года. Копирайт © 1992. Опубликовано с разрешения «SVT».

«Есть Вещи, От Которых Нельзя Отказаться», Рафа Сервера. Первоначально опубликовано в «Ruta 66», сентябрь 1992 года. Копирайт © 1992. Опубликовано с разрешения Рафы Серверы.

«Каждая Ванна - Это... Опыт сам по себе. Жизнь или Смерть». Первоначально транслировалось по ITV «Raw Power», август 1992 года. Копирайт © 1992. Опубликовано с разрешения «Sunset + Vine».

«Грандж Мёртв», Джим Кротти и Майкл Лэйн. Первоначально опубликовано в «Monk», январь 1993 года. Копирайт © 1993. Опубликовано с разрешения «Monk» (www.monk.com).

«Маленькое Путешествие Сюда на Уикэнд», Хорхе Аедо. Первоначально транслировалось по TVN «S;bado Taquilla», октябрь 1992 года. Копирайт © 1992. Опубликовано с разрешения «TVN».

«Трое Обычных Парней, Сочинияющих Музыку, Которую Можно Напевать», Сезар Фуэнтес Родригес. Первоначально опубликовано в «Madhouse», ноябрь 1992 года. Копирайт © 1992. Опубликовано с разрешения Карлоса Фуэнтеса Родригеса.

«Я Обычно Репетировал, Когда Впервые Взял Гитару», Серхио Марки. Первоначально выдержки были опубликованы в «Clarin», ноябрь 1992 года. Копирайт © 1992. Опубликовано с разрешения Серхио Марки.

«Проблема В Том, Что Теперь Ты – Карикатура», Джим Кротти и Майкл Лэйн. Первоначально выдержки были опубликованы в «Monk», январь 1993 года. Копирайт © 1993. Опубликовано с разрешения «Monk» (www.monk.com).

Аннотация к «Incesticide» Курта Кобэйна. Первоначально опубликована как аннотация к сборнику «Нирваны» «Incesticide», декабрь 1992 года. Копирайт © 1992.  Опубликовано с разрешения «Estate of Kurt Cobain».

«Тёмная Сторона Курта Кобэйна из «Нирваны»», Кевин Оллман. Первоначально опубликовано в «Advocate», февраль 1993 года. Копирайт © 1993. Опубликовано с разрешения «Advocate».

«Истинный Портрет Рок-Идола Девяностых, С Которым, По Словам Кортни, Ей Нравится Драться», Антонио Карлос Мигел и Эва Жури. Первоначально опубликовано в «O Globo», январь 1993 года. Копирайт © 1993. Опубликовано с разрешения «O Globo».

«В Моих Глазах Столько Яркого Света», Родригу Ларю. Первоначально транслировалось по «College Radio» и публиковалось в фэнзине «Midsummer Madness», январь 1993 года. Копирайт © 1993. Опубликовано с разрешения Родригу Ларю.

«Тема: «Вы Называете Это Нирваной?» , Курт Кобэйн, Дэйв Грол и Крист Новоселич. Первоначально опубликовано как реклама в журнале  «Billboard», 22 мая 1993 года.

«От Спрятавшегося на Чердаке», Курт Кобэйн. Первоначально опубликовано как аннотация к переизданию одноимённого альбома «Raincoats», июнь 1993 года. Копирайт © 1993. Опубликовано с разрешения «Estate of Kurt Cobain».

«Возвращение к Состоянию Души, в котором Я Нахожусь Каждые Несколько Месяцев», Фил Сатклифф. Первоначально выдержки были опубликованы в «Q», октябрь 1993 года. Копирайт © 1993. Опубликовано с разрешения Фила Сатклиффа.

«У Меня Нет Желания Стать Гитаристом Чуть Получше», Эдгар Клюзенер. Первоначально транслировалось по «RTL2», 1993 год. Копирайт © 1993. Опубликовано с разрешения Эдгара Клюзенера.

«Бешенство Матки», Юрий Ленкетт. Первоначально опубликовано в «Best», октябрь 1993 года. Копирайт © 1993. Опубликовано с разрешения Юрия Ленкетта.

«В Утробе с Новым LP», Маркус Кёлер. Первоначально опубликовано в «No Trend Press», 1993 года. Копирайт © 1993. Опубликовано с разрешения Маркуса Кёлера.

«Чёрт, Это Другие Люди», Эммануэль Телье. Первоначально опубликовано в «Les Inrockuptibles», октябрь 1993 года. Копирайт © 1993. Опубликовано с разрешения Эммануэля Телье.

««Нирвана» Бьётся с Демоном Славы», Дж. Браун. Первоначально опубликовано в «Denver Post», декабрь 1993 года. Копирайт © 1993. Опубликовано с разрешения Дж. Брауна.

«Игнорируемое Разрушение», Давид Дюфрен. Первоначально опубликовано в «Rage», январь 1994 года. Копирайт © 1994. Опубликовано с разрешения Давида Дюфрена.

«Прямо Сейчас Это Неясно. Всё Ещё Загадка. Для Нас». Первоначально транслировалось на «40 TV», февраль 1994 года. Копирайт © 1994. Опубликовано с разрешения «40 TV» / Радио «Prisa».

«Нирвана», Сандрин Можи.  Первоначально опубликовано в «Uzine», 1994 год. Копирайт © 1994. Опубликовано с разрешения Сандрин Можи и Алин Жордано.

«Курт Кобэйн: Трибьют Герою Гитары Поневоле», Чак Кризафулли. Первоначально опубликовано в «Fender Frontline», 1994 год. Копирайт © 1994. Опубликовано с разрешения «Fender Musical Instruments Corporation».

«БоддЕ», Курт Кобэйн. Записка была опубликована в прессе в апреле 1994 года.














Самый полный сборник интервью «Нирваны»

Книга «Кобэйн о Кобэйне» знакомит читателя с ключевыми моментами «американских гор» карьеры Курта Кобэйна, рассказывая историю «Нирваны» полностью его словами и словами его товарищей по группе. Каждое интервью - ещё один узелок в нити, ведущей от записи их первого альбома, «Bleach», к распаду группы в европейском туре 1994 года и последующему самоубийству Кобэйна. Интервью были выбраны, чтобы обеспечить обстоятельный охват событий тех пяти лет как можно ближе, чтобы читатель мог увидеть, как Кобэйн реагирует на обстоятельства каждого тура, каждого нового релиза, каждого публичного инцидента, до самого конца. Включая многих интервью, которые раньше никогда не публиковались, «Кобэйн о Кобэйне» будет долго оставаться исчерпывающим источником для тех, кто ищет версию Курта Кобэйна своей собственной истории.

НИК СОУЛСБИ - автор книг «Я Нашёл Своих Друзей: История «Нирваны» в Рассказах» и «Тёмные Щепки: Увидеть «Нирвану» на Осколках «Incesticide»». Его вебсайт, www.nirvana-legacy.com , широко рассматривается как бесценный ресурс о «Нирване».


«Интересная коллекция предлагает вам место в первом ряду - понаблюдать за ошеломляющим взлётом «Нирваны» и трагическим падением. До биографий, до ревизионизма, до мифологии, история «Нирваны» показана Кобэйном и его товарищами по группе, как она разворачивается, не оглядываясь назад. «Кобэйн о Кобэйне» больше всего походит на автобиографию Курта Кобэйна».

 - Джиллиан Джи Гаар, автор «Развлекайте Нас: Взлёт «Нирваны»» и
                «Сокровища "Нирваны"