Побег

Было лето. Это абсолютно точно. Скорее всего, июнь. Мне в то утро очень не хотелось просыпаться. Опять в этот садик. Мама была в городе на сессии, и собирал меня папа. Я надел красненькие в белую точку плавки, пестренькие колготки, сверху синие шортики, розовую рубаху с черными загибулинами, матерчатую кепку и сандалики. С утра было немного прохладно, по небу проплывали редкие, какие-то сиротливые облака. Отец то и дело поторапливал меня, потому что я постоянно отвлекался, то на красивое стеклышко на дороге, то на камешек. В конце концов ему надоело, и он, взяв меня за руку потащил прямым курсом в дет сад.  В садик мы успели вовремя, как я ни старался опоздать. Отец сдал меня на руки нашей нянечке Елизавете Тимофеевне и пошел на работу. Я быстро прошел к своему шкафчику, на дверце которого был изображен большой, зеленый рак, открыл его и отправил на гвоздик свою кепку. Ох, как я не любил эту кепку, сшитую из простой хлопчатобумажной ткани. Толик Быстриков и так дразнил меня Попом, по фамилии моего великого тезки Олега Попова. А после того, как я надел эту кепку – он (Толик) объявил, что теперь я настоящий Олег Попов. Но я как-то мало обращал на это внимания.
 Избавившись от кепки, я побежал в нашу игровую комнату. До завтрака еще было время, и мы с Серегой Чепрасовым решили доделать пулеметные ленты, как у красноармейцев. Мы начали делать их вчера вечером, но не успели, поэтому работы было – непочатый край. Я сейчас не помню точно, для каких целей служили эти пластмассовые пластины, но из них получались очень неплохие пулеметные ленты. Мы сцепляли их друг с другом, и когда набиралась приличная полоса, опоясывались ей и прикрепляли еще по ленте дополнительно крест-накрест через плечи, как у матросов Великой революции. Нам часто читали рассказы о том героическом времени. Читали и сказки со стихами. Но больше всего нас впечатляли рассказы о героях – красноармейцах и о мальчише Кибальчише, который погиб, но не раскрыл проклятым буржуинам военную тайну. Вот и теперь мы с Серегой готовили себе ленты, что бы обмотавшись ими, презрев страх и боль ринуться на штурм Зимнего.
Но тут всех позвали на завтрак. Мы так и пошли опоясанные лентами. Наталья Ивановна посмеялась нашей выдумке и разрешила завтракать в «амуниции». Надувшись от важности как индюки, мы уплетали манную кашу, стараясь не смотреть по сторонам, на завистливые взгляды других ребятишек. После завтрака все мальчишки кинулись в игровую, чтобы захватить оставшиеся пластинки. Всем сразу захотелось такие же ленты как у нас с Серегой. Но им не повезло, так как Наталья Ивановна позвала всех собираться на улицу. Что ж, на улицу игрушки выносить было нельзя и нам пришлось снимать «пулеметные ленты». Мы положили их отдельно от остальных игрушек, чтобы потом без проблем надеть уже готовые и проследовали в раздевалку.
На улице было полно развлечений. Три карусели, качели, грибки с песком, шведская стенка и ракета, по которой можно было лазить так же как по стенке, но помимо всего прочего еще и спускаться вниз по трубе, внутри ракеты. Все с визгом ринулись к игровому городку. Девчонки сразу атаковали качели и карусели, а мальчишки как воробьи облепили ракету. Всем хотелось быстрее залезть на верх и спустится по внутренней трубе. Первым как всегда оказался Игорек Бобиченко. Он рванул сразу из выхода к ракете, опередив всю орущую бригаду ребятни. Непонятно как, но ему удавалось каждый день опережать всех.
Примечательно то – что трое, из всей этой шумной ватаги, не помчались сломя голову к ракете, а проследив глазами за остальными, не спеша направились в другую сторону. За угол здания нашего детского сада. Эти трое были ни кто иные как Лешка Ивлев, Серега Чепрасов и я. Дело в том, что у нас были дела поважнее, чем глупо лазить по ракете  и с дебильным криком спускаться по трубе. В пять лет у людей тоже могут быть важные дела.  Во–первых - нужно было проверить, на какой глубине живут муравьи в трещинах асфальта, на помойке за туалетом, а во-вторых – мы ждали Витьку Шапошникова и должны были провести его на территорию садика. Витек был нашим старым закадыкой (так мы называли закадычных друзей). В садик его родители не водили, но он постоянно приходил играть с нами. Мы встречали его за корпусом там, где в заборе была дырка, а над самим забором почти плотной стеной раскинулись клены. Он пролезал в дырку и шел с нами на ракету или на карусели. Потом перед тем как нам заходить на обед, он тем же путем уходил, а мы успевали проводить его. Карусели от девчонок освобождались быстро. Накрутившись до одури, они шли в песочницу лепить свои куличи или шли в тень старого клена, собирать сплетни про всех встречных - поперечных. Мы с ними не очень-то водились, только когда шла игра в «колечко, колечко выйди на крылечко», тут без них понятно никуда. Мы брали их для массовки, и пока они с визгами скакали с лавочки и ловили друг дружку, мы, не спеша и степенно, обсуждали свои мужские дела. Или в песочнице. У Ларисы Шатаевой были какие-то необычные формочки, ни как у других, и она всегда разрешала мне брать самые красивые. И тогда мы с ней ляпали такие коржики, что все мяукали от зависти.
 Но через какое-то время эти самые девчонки и рассказали Наталье Ивановне, что Витька приходит к нам играть.
Наталья Ивановна сначала поругалась на нас и на Витьку, но потом когда мы заверили ее, что он ведет себя хорошо, не курит и не матерится, она разрешила до обеда приходить ему играть с нами.
Несмотря на разрешение, Витька продолжал приходить своим обычным путем через дыру в заборе, а мы продолжали встречать его.  Сегодняшний день не был исключением. Поэтому как я уже говорил раньше, мы обошли садик с другой стороны и устремились к дырке в заборе.
Витек еще не пришел, поэтому Лешка предложил отправится на помоечку производить опыты над муравьями. Дело было в том, что Серега Чепрасов поведал нам вчера за ужином нечто из жизни муравьев. Эти – которые живут у нас на помойке в трещинах древнего асфальта заползают на глубину до трех или пяти километров и сидят там моргают в темноте. Потом когда приходит время, они вылезают на верх и начинают жрать все подряд. Конечно мы не поверили что на такую глубину могут заползать такие сикараги как муравьи. Но Серега настаивал на этом и ссылался на рассказы дяди Феди, который под градусом поведал ему эту страшную тайну. Мы не знали его дядю Федю, потому что он жил где-то далеко, доказать ничего не мог, поэтому было решено провести замеры самим и на месте разобраться, что к чему. Обнявшись и, горланя модную тогда в нашем садике песню – С Галичей с Галичей ты идешь…. – мы двинулись по направлению к помойке.
Меня все время мучил один вопрос, поэтому, когда мы только пришли, я сразу спросил:
- Слышь, Серый, а откуда твой дядька знает, какие у нас муравьи живут? У них мож совсем другие.
Тот округлил глаза – он так всегда делал, когда доказывал какую – нибудь чушь:
- Елы, я ж ему, наверное, рассказывал. И размеры, и цвет, какой у наших, он там, где работал, говорил - точь в точь такие живут.
Лешка рассудительно заметил:
- Ладно, не спорьте – сейчас сами все узнаем.
Проверить была не проблема. Лешка стырил дома новый тюрючок ниток. А Юрбан как – то говорил (это мы потом узнали, что это он от Сереги Чепрасова слышал) что в новом тюрючке, ровно три километра ниток.  Мы привязали к нитке гвоздик вместо грузика и найдя самую широкую щель около которой было необычное оживление муравьев опустили его внутрь. Нитка уверенно начала исчезать в темной таинственной трещине. Мы разматывали катушку, виток за витком, затаив дыхание. Вдруг нитка стала прослабляться. Гвоздик дошел до дна или уперся куда-то в стенки. Опускал нитку Лешка, как хозяин катушки. Он поднялся с карачек и потянул нитку вверх. Нитка вылезла вся, на конце сиротливо болтался ржавый гвоздик. Лешка поднес ее к себе и померил длину нитки. Нитка доходила ему как раз до пупа. Мы переглянулись.
- Ну… и где тут три километра?
Но Серега ничуть не смутился:
- Значит там поворот какой-нибудь. Тут точно три километра есть.
Даже такая незначительная глубина все равно нас впечатлила, и мы как-то сразу поверили, что муравьи забираются на такую глубину, чтобы сидеть там - моргать. В этот момент мы услышали:
- А вы, почему тут? Почему не со всеми?
Наталья Ивановна подошла незаметно:
- Чем вы тут занимаетесь?
Мы смущенно запереглядывались:
- Да мы тут… эта…
- Что эта?
Тут Серега собрался духом:
- Замеряли.
Наталья Ивановна недоуменно переспросила:
- Замеряли? Что замеряли-то?
Серега замолчал, мучительно обдумывая ответ. Тут я пришел к нему на помощь:
- Мы, эта, трещину муравьиную замеряли – и, боясь, что Наталья Ивановна перебьет меня, выпалил тоном, не терпящим никаких возражений – тут ровно три километра.
У воспитательницы глаза полезли на лоб:
- Сколько?!
Тут мы уже все втроем, хором, ответили:
- Три километра, - а Серега добавил – или пять.
Тут Наталья Ивановна захохотала. Она смеялась и все переспрашивала:
- Сколько? Хахаха … Три километра? Хахаха … Пять?
Мы переглянулись:
- Ну, правда – три. Мы же сами замеряли.
Мы показали ей катушку ниток с гвоздиком. Она забрала ее, пообещав вернуть в конце дня Лешкиным родителям и просмеявшись, отправила нас к другим ребятам. Мы решили для отвода глаз поиграть немного и ринулись к своим. Интересное дело – Витька уже был здесь. Он пришел и, не дождавшись нас, сам проник на игровую площадку. Он сидел в тени клена с другими пацанами и орал вместе с ними, во все горло песню, которую мы услышали издалека:
- С Галичей, с Галичей - ты идешь!
Песенку, песенку – ты несешь!
Кажется – хлопаешь в сто ладош!
А не ты, не ты – хорош!!!
Эту песенку в садик приволок неизвестно откуда мой тезка Олежка Поминов. Все как-то сразу подхватили ее и горланили постоянно, когда уставали играть.
Вот и сейчас, мы подбежали к остальным и вклинились в стройный мужской хор. Девчонки пытались выпищать свою какую-то сопливую песню, но наша Галича забивала их напрочь, пока они не начинали потихоньку подпевать нам. Не переставая петь, мы крепко пожали Витьку руку. Я всегда был рад его приходу. Он был постарше и придумывал всякие штуки. С ним скучать не приходилось. В его белобрысой голове все время зрел очередной план, какого – нибудь интересного дела. Мы допели, и я потащил его в сторону, поделиться новостями. Когда мы отошли к ракете, я выпалил все разом:
- Мы сделали с Серегой пулеметные ленты как у красноармейцев, завтракали в них, все с зависти померли, мерили щели муравьев – три километра.
Витек ничего не понял:
- Подожди. Какие ленты?
- Ну… как у красноармейцев.
- А муравьи причем?
- Они на три километра залезают – моргать.
- Ааа. Теперь понятно.
Что мне нравилось в Витьке – он всегда все понимал с полуслова. Вообще мы с ним  общались непринужденно обо всем на свете. Стараясь чем-нибудь удивить друг – друга, совсем как фантазеры из рассказа Николая Носова.
Тут он поведал мне:
- А наши - диван взяли. Он складывается и раскладывается.
- О, у нас такой же есть, – не моргнув глазом, сообщил я.
- Покажешь? Я тебе наш тоже покажу.
- Само - собой.
- А я на коне вчера катался.
- А где ты его взял?
- С дядей Пашей доезжал до центра.
Ааа…, - я мучительно думал, чем бы удивить Витьку… и тут вспомнил, как я из разобранного бабушкиного сепаратора научился делать вертолет.
- А я вертолет умею делать.! – выпалил я одним духом.
Витек скептически усмехнулся:
- Ага, а я – два.
Я чуть не задохнулся от возмущения:
- Не веришь? Вечером подходи ко мне, сходим до бабушки, я тебе покажу. Там сепаратор, средний штырек с прорезью. Вставляешь в прорезь бумажку смятую, крутишь, бумажка как пропеллер на вертолете. Муху без крыльев кидаешь туда – ее в клочья разрывает.
Тут я увидел, как у Витьки загораются глаза:
- Покааажжж….
- Ну, подходи вечером.
- Блин, вечером. До вечера долго ждать.
- Ну а что поделаешь?
- Слышь, Олега, давай сейчас сходим, до обеда тебя никто не спохватится, а мы туда и сюда. Мы быстро успеем. Пошли а?
Я оторопел. Уйти самостоятельно из садика – было чем-то за гранью моего понимания. Поэтому я возразил:
- Ты чего? С ума сошел? Мне знаешь, что будет, если меня не найдут?
Витька опять засмеялся:
- Понятно теперь какой у тебя вертолет.
Он мне не верил. Я разозлился:
- Ладно, пошли. Но только туда и сразу обратно. Договорились?
- Да о чем ты? Конечно!.
Оставалось самое трудное – выбраться незаметно из садика и так же незаметно вернуться.
Но то, что мне казалось невыполнимым, на самом деле оказалось не так уж и сложно. Мы вышли за ворота и пошли к моей бабушке. К моему удивлению, нас никто не остановил. У воспитательницы с нянечкой даже в мыслях не было, что кто-то из ребятишек может вот так просто удрать из садика…. А я удрал.
Мы вышли из ворот, и как ни в чем не бывало, отправились прямо по дороге. Я все ждал, что нас окликнут. Хоть кто-то. Но никто – ни взрослые, ни наши друзья даже и не видели, что мы покинули садик.
 Мы прошли через два дома, как я остановил Витьку:
- Слушай, Витек, давай пописаем.
Витька отрицательно потряс головой:
- Давай подальше отойдем, а то вдруг тебя искать будут.
Мы прошли еще немного, и зашли в закуток между заборами.
- Все, вот здесь – остановился я – Сил уже нет терпеть.
- Ну, здесь так здесь – согласился Витек.
Мы спустили колготки и стали писить. Меня поразило то, что у меня моча была бесцветной как вода, а у Витьки какая-то желто – зеленая и яркая к тому же.
- Слушай,  - подозрительно спросил я – А чего это у тебя ссака (слово моча мы тогда просто не знали) такая яркая? А у меня вообще никакого цвета.
Витек заправил рубашку в колготы, окинул меня взглядом с ног до головы и снисходительно ответил, как маленькому недотепе:
- А это, друг Олега – секрет.
Он повернулся и пошел дальше. Меня зацепило, что он так со мной обращается, словно мы не закадыки, а так … на речке только что познакомились. Я пошел за ним следом, мучительно соображая как выудить из него эту тайну про яркоцветную ссаку.  Но хоть убей – в голову ничего не приходило. Так,  друг за дружкой, мы дошли до дежурки. Дежурка – это продуктовый магазин, там продавали все подряд. Хлеб, консервы, конфеты, в общем - все необходимое. Двери в магазин были открыты настеж. Я  подумал, что нас могут увидеть из магазина, поэтому окликнул Витьку, чтобы шел через яр. Он кивнул головой, и мы спустились под обрыв. Там в тени вековых ив можно было передохнуть. Мы легли под огромным деревом и уставились в небо. Мелкие сухие веточки, сбитые порывами ветра, ковром устилали все пространство под деревьями и впивались мне прямо в спину. Но я молча терпел, наблюдая как облака цепляясь за ветки, отрываются от них и летят дальше. Витька тоже лежал молча. Я начал замерзать, так как в тени и в ложбинке было очень прохладно. Я поежился и повернул голову к Витьке:
- О чем думаешь?
Он тут же откликнулся:
- Да вот – облака,… куда они летят интересно?
- Ну, понятно, что вокруг Земли.
- Да? А зачем?
- Ну, где-то нету облаков, вот они туда и летят. Слушай, пошли, а то я замерз уже.
Меня начала бить крупная дрожь, а зубы выбивать дробь. Я вскочил на ноги и устремился на открытое место, к солнцу. Витька последовал за мной. Я вышел на тепло и остановился подождать его, он также как и я стучал зубами.
- Чччеее, тттоожж замммерз? – через силу улыбаясь, спросил я.
- Аааа ттты ккак дддумал? – ответил Виька, - Побежали - согреемся.
И мы припустили. Мы бежали около самой реки в стороне от дороги. В сандаликах бежать по камням было неудобно, но согрелись мы действительно быстро. Так по логу мы и обошли дорогу, и вышли с лога как раз напротив дома Николая Петухова. От него, до бабушкиного дома было, как говорится – рукой подать. Мы спрятались за забором, чтобы нас никто не увидел. Но улица была пуста и мы, выждав немного, собравшись с духом, перебежали дорогу. До бабушки оставалось пройти еще два дома. Очень хотелось пить и мы шли быстрым шагом, не останавливаясь. Вдруг я увидел что около забора лежит огромный огрызок огурца. Больше половины! Я подбежал и схватил его. Видно было, что кто-то откусил от огурца кусочек и остаток бросил впопыхах. Витька бросился ко мне:
- Дай откусить.
- Погоди, видишь - в пыли испачкался.
С этими словами я вытер огрызок об новые шортики, и мы поочередно, дружно захрустели огурцом. Огурец был сладким и сочным, сразу расхотелось пить. Я куснул последний раз и передал остаток Витьку:
- Доедай.
Витька закинул остаток в рот и, подмигивая мне, жуя, пробубнил:
- Знаешь, почему у меня ссака желтая?
- Почему?
Витька проглотил огурец, вытер рот и не спеша протянул:
- Потому что я витаминки каждый день ем. Они же желтые, вот от них и ссака желтая.
- Аааа и все? А я – то думал, - протянул я, а про себя подумал, что теперь каждый день буду есть витаминки.
От огуречного сока у Витьки на лице появились грязные разводы вокруг рта, как будто он «чушку сосал». Надо полагать, что у меня мордашка была не чище. Но пора была продолжать путь. По сути, мы уже пришли. Оторвавшись от угла, мы прошли в проулок. Оставалось только пройти поворот, и мы были на месте. Витька предложил перемахнуть через забор, но я считал пижонством любое проявление дешевого ковбойства, поэтому пошел прямо к калитке. Витька, недовольно бурча что–то под нос, поплелся за мной. Я шел и думал, что буду говорить бабушке или деду, почему я не в садике. Потом решил, что так и скажу, что пришли позырить какой я изобрел вертолет и тут же возвратимся в садик. Но к моему удивлению дома никого не было. Дверь была закрыта на цепку. (В то прекрасное время, дома в деревнях на замки не закрывали. По крайней мере я такого не помню)
- Порядок! – объявил я  - Пошли – дома никого.
По-хозяйски, скинув цепочку с петли, я махнул Витьке, мол, ступай за мной и распахнул дверь….

За давностью лет многое стирается с памяти. Многое забываешь. Например, я не могу точно вспомнить – какой краской был выкрашен пол на веранде или где точно стоял комод и много еще других мелочей были просто стерты из памяти, но что навсегда врезается в мозг– это запахи. Когда мы вошли на веранду мне почувствовался мой самый любимый запах – запах свежевыпеченного хлеба. Пахло еще пчелиными сотами, травами -сушившимися под потолком, одним словом – пахло бабушкиным домом. Сейчас бы я добавил – пахло детством.
Я повернулся к Витьке и поднял большой палец:
- Порядок, бабушка хлеб пекла. Сейчас налопаемся до отвала.
Витек настороженно озираясь, пробормотал:
- Может сначала вертолет?
- Брось, с вертолетом всегда успеем. Пошли.
И я повел Витьку в дом. На кухне на столе стояли накрытые чистыми рушниками караваи еще горячего свежеиспеченного хлеба, а на шкафу(о чудо!) полная чашка молодого меда. Значит, бабушка с дедом качали мед за сараем. У меня слюнки потекли от одного запаха. Стоявший рядом Витька, тоже сглотнул. Я подмигнул ему:
- Сейчас, молоко принесу.
Он только кивнул. Я снастался к холодильнику и приволок в запотелой литровой банке молоко. Не откладывая дело в долгий ящик и разлив молоко по стаканам, я отрезал от каравая краюху и разделив ее пополам, пододвинул чашку с медом:
- Налетай!
Витьку долго упрашивать не пришлось. Скоро мы с ним уплетали горячий душистый хлеб с медом и запивали это чудо ледяным молоком. Ну что может быть вкуснее в этой жизни?
Насытившись, мы прибрались, как смогли, и пошли на веранду к «вертолету». В общих чертах все было просто. В штырек сепаратора вставлялась спичка или кусочек смятого картона. Потом раскручивалась ручка и «пропеллер с низким гудом превращался в сплошной круг. Витек как завороженный смотрел на это чудо не в силах отвести взгляд. Я передал крутить ручку ему, а сам поймал муху и, оторвав ей крылья, бросил ее прямо в середину бешено вращающегося пропеллера. Разорванная в клочья бедная муха разлетелась во все стороны. Захохотав, Витек попросил еще бросить муху. Так мы развлекались с вертолетом, пока не надоело. Потом я решил посмотреть, что делают бабушка с дедушкой и позвал Витька на улицу, да еще надо было возвращаться в садик. 
Прямо перед домом находилась кладовка, в которой хранились уголь, дрова, инструменты, корма для животных. За кладовкой располагался сарай, в котором жили коровы, свиньи, куры…, за сараем стояли ульи. Там бабуля с дедом возились с пчелами. Между кладовкой и сараем стояли покрытые брезентом недоделанные дедом сани. Он накрыл их брезентом, чтобы не рассохлись от солнца. Сколько я себя помню, дед всю жизнь мастерил эти сани. Я приподнял брезент, чтобы показать Витьке какой у меня рукодельный дед, как вдруг мы услышали кашель. Это бабушка шла из-за сарая. И я вдруг отчетливо понял, что если она меня сейчас увидит здесь, то никакие объяснения не помогут и мне влетит по первое число. Поэтому я вдруг нырнул под брезент, увлекая за собой Витьку. Мы успели во время. Бабушка прошла к дому, взяла какие-то ведра и отправилась обратно за двор. Мы вылезли из под брезента и не сговариваясь, задали стрекача. Добравшись до яра, я кое как переводя дух, спросил Витька:
- Ну что убедился теперь?
Он засмеялся:
- И в правду вертолет что надо. Может, пойдем теперь ко мне – диван посмотрим?
- Не – я отрицательно замотал головой – в садик надо. А то влетит.
- Все равно по пути давай зайдем, глянем и в садик сразу.
- Тогда сначала ко мне. Посмотрим мой диван, потом к тебе – посмотрим твой диван, а потом – в садик.
- Давай так.
Сказано – сделано. Мы выбрались из яра и отправились уже ко мне домой.
Мы жили в центре - в двухэтажном доме. Двухэтажек было четыре и они все стояли в ряд. По пути нашего следования мой дом был самым последним в ряду. Но мы, не переживая, следовали прямо, почему – то уверенные, что никто нас не остановит и даже не прятались. У подъезда на лавочке за столом, на котором мужики вечерами постоянно забивали «козла», сидел Игорек. Он тоже не ходил в садик и тосковал тут около дома в одиночку. Мы подошли и крепко пожали друг другу руку:
- Ты чего тут?
- Да мамка на стрижке, надо бы к ней сходить, да одному неохота. Пошли - сходим вместе. (Стрижка – стригальный пункт овец)
Витек пожал плечами:
- Олеге надо в садик возвращаться.
Игорек сморщился, как будто укусил вместо яблока лимон и протяжно выдавил:
- Да мы быыыыстро…, слетаем на стрижку и в садик сразу. Мне позарез надо. Олега, ты как?
Я пожал плечами:
- Ну, надо так надо. Пошли я Витьку диван покажу, и на стрижку рванем.
Игорек обрадовался:
- Конечно, пошли.
Мы зашли ко мне домой. Попив на кухне воды, мы пошли в зал, где я представил всем диван, который складывался и раскладывался. Он был сложен. Мы втроем с неимоверными усилиями разложили его, чтобы посмотреть в действии. Передохнув, мы вдруг осознали, что сложить его не сможем. Убедившись в тщетности своих усилий, мы пошли опять пить воду и, оставив диван разложенным, двинули на стрижку.
Мы подходили к пункту, весело болтая обо всем подряд, и не знали, что именно в это самое время меня уже искали. Что у Натальи Ивановны и Елизаветы Тимофеевны одновременно стало плохо с сердцем и они, напившись валерьянки, уже обзванивают все сельские организации в просьбе помочь в моих поисках. Что мой отец, работавший молотобойцем в кузне, узнав о моем исчезновении, бросил кувалду и присел на скамейку, так как у него отнялись ноги. Но поборов слабость он тут же ринулся меня искать. Как все рабочие мастерской, где работал отец, на ходу распределяясь по секторам поиска, бросились ему на подмогу. И как бабушка, узнав, что меня нет в садике, лишилась чувств.
Мы всего этого не знали тогда и, беспечно напевая Галичу, вошли на стрижку.
В нос тут же ударил едкий запах аммиака. Запах овечьей мочи  вперемешку с запахом жиропота создает воистину «ядерную» смесь. Мы сразу начали чихать и жмурится от рези в глазах. На стрижке стоял стойкий гул работающих машинок, шума точильных станков, блеянья овец и гомона рабочих. Работа кипела полным ходом. Игорек пошел искать свою матушку, а мы с Витькой побежали в дальний отдел, чтобы попрыгать по кипам с прессованной шерстью. Вдруг я услышал:
- Олежка!!! Ты чего тут делаешь?!
Я оглянулся и остолбенел от неожиданности. Рита! Моя старшая двоюродная сестра. Она носила руно со стриженных овец в прессовальный цех. Она подбежала и схватила меня за руку:
- Ты чего здесь? Почему не в садике? Дядь Лёша знает, что ты здесь?
Я сразу сник и скуксился готовый каждую секунду разреветься, но Рита была очень занята, поэтому она подвела меня к кипам и, усадив на одну из них, сказала:
- Ты пока посиди тут, а я как освобожусь, сразу тебя уведу к дяде Леше. И не вздумай никуда удрать.
Я шмыгнул носом и обреченно кивнул. Но как только Рита ушла, мы с Витькой задали стрекача и, по пути, махнув Игорьку, выскочили на улицу.
Оббежав стрижку с другой стороны, мы решили задами обойти кошары и обходным путем вернуться в садик. Но для начала нужно было сходить на речку искупаться, так как солнце пекло уже во всю мощь и было очень жарко.
Мы спускались к речке по крутому глиняному спуску, как я вдруг поскользнулся и, шлепнувшись на попу, поехал вниз. Витька с Игорем последовали моему примеру и плюхнувшись на землю, покатились за мной следом.
- Плоховато скользит – заявил Витька, - надо водой полить и горка получиться.
-  Да и штаны лучше снять – добавил я, - а  то дырок натрем на них. 
- А вон свалка – объявил Игорь – там может какое ведро найдем.
Мы побежали к свалке. Ведер на ней не было, но мы нашли кучу старых жестяных банок из-под краски. Схватив по банке, мы пошли поливать «горку» водой.
В плавках, по скользкой глине катилось просто замечательно, и мы совсем потеряли счет времени, катаясь, купаясь и изредка подливая на «горку» воду, когда она подсыхала. Безмятежное детство не обременяло нас никакими обязанностями, и нам казалось, что жизнь прекрасна. Мы весело проводили время и также ничего не знали. Не знали, что искавшие меня люди уже прибыли на стрижку и, узнав от Риты, что я жив и здоров, но снова удрал, отец воспрял духом и попросил у чабанов коня, чтобы верхом объехать окрестности. Не знали также, что чабаны, тоже верхами, ринулись помогать ему…
Мы накупались и, набрав на свалке по охапке новой лоскутной ветоши, невесть кем выброшенной, веселые и бесконечно счастливые пошли в садик. Какая-то смутная тревога шевельнулась у меня в груди, но я поспешил прогнать ее прочь.
- Ого, чешет! – вдруг услышал я восторженный голос Витьки, который повернулся и показывал нам рукой, туда - за наши спины. Мы с Игорем обернулись и увидели всадника, который пригнувшись к луке седла и поднимая полосу пыли, мчал прямо к нам во весь опор, на гнедом и мокром жеребце. Мы остановились. Мне понравилось как непринужденно и легко этот парень держится в седле, и еще помню, как позавидовал ему. Он подлетел к нам и, грозно окинув нас взглядом, крикнул:
- Кто из вас Олег!!??
Тут я понял, что у меня начинаются неприятности, поэтому сразу же прикрывшись ветошью, заныл:
- Яааа… Олееег...
Парень улыбнулся и уже радостно прокричал:
- Идите прямо по дороге. И не дай Бог куда свернете.
 Потом добавил уже тише:
-  Ну и дал ты хлопец. Вы, хоть знаете, что вас всё село ищет? А бабушка твоя вообще в обморок падала. Они там - на дороге все. Я поскачу им навстречу, а вы идите следом и не вздумайте бежать!
Он поскакал в деревню, а я заревел уже во весь голос. Как только он сказал, что бабушка упала в обморок, у меня сразу отнялись ноги от страха. Я ревел, а Витька с Игорем успокаивали меня. Кое-как я успокоился. Так мы и шли с тряпками в руках, но уже не испытывая никакого счастья от перенесенных приключений.
Тут мы увидели их.
Огромная толпа быстро шла нам навстречу. Среди них я увидел бабушку которая вела велик. Увидев меня, она бросила его на землю и бросилась обнимать меня, как будто я только что воскрес из мертвых. Я опять заревел. Она тоже заплакала. Люди вокруг одобрительно загудели, радостные, что я, наконец нашелся. Молодые парни на конях ринулись оповестить всех, а мы с бабушкой счастливые пошли домой.
 И тут я увидел отца… Он бежал по дороге. Один. Прямо нам на встречу.
Сердце мое ухнуло и затрепетало как овечий хвост, когда я представил, что сейчас начнется. Но все мои опасения были напрасными. Отец заключил меня в объятия так, что я чуть не задохнулся. Он целовал меня в щеки, в нос, в лоб, в глаза. А я опять заревел, теперь уже от радости.
Мы вернулись домой счастливые, а меня уже мучила мысль – попадет ли мне за плавки, которые я протер до дыр…
                Закончил в 15: 04 9-го марта 2014 г.