Депрессия

Олег Сенатов

Депрессия

…все зазеленело, в который уже раз наступило лето, снова дачные заботы – как было хорошо зимой, когда на даче все укрыто слоем снега, и дача впала в спячку, и ни о чем не просит! – теперь же снова приедут соседи, и будут глядеть с укором на твой покосившийся дырявый забор, на буйно заросший участок, который, усыпан буреломом, и скоро станет совсем непроходим, что твои джунгли – я теперь понимаю отца, который яростно боролся с чернолесьем – куда ни глянь – всюду расползлась черемуха: ее черные гладкие стволы, опираясь на приросшие к земле ветви, тянутся горизонтально, захватывая пространство, как мангровые заросли, через которые без топора пробраться невозможно, и ты вынужден сражаться с ними из последних убывающих сил, обливаясь потом, и кормя тучи комаров и слепней, и еще наступает время платежей, и скоро придет квитанция земельного налога, и продолжится осточертевшая эпопея с размером земельного участка у меня в собственности, что началась много лет назад, когда я вдруг вспомнил, что мне уже второй год подряд не приходит извещение на уплату земельного налога – я звоню в налоговую инспекцию, где мне говорят, что не пришли данные из земельного комитета, я звоню в земельный комитет, и меня приглашают в Лобню – мол, мы хотим на вас посмотреть – приехал, на меня посмотрели, и выдали кадастровый паспорт на шесть соток, а я говорю: у меня – в несколько раз больше: вот документ; они – идите к начальнице; начальница – баба лет шестидесяти с совершенно бандитской рожей – на меня кричит: «пять лет назад была перерегистрация – где вы раньше были?» – я не думал, что меня в государственной организации могут лишить собственности, и  я ошибался; «что вы на меня наезжаете?» - орет – я не наезжаю – отдайте мне обратно то, что мне принадлежит! – и выдали мне правильный кадастровый паспорт в соответствии с моим документом о собственности на землю; проходит год – и мне приходит квитанция, по которой я должен уплатить налог за шесть соток, - я уже иду на прием не к бабе – бандитке, а к ее начальнику – молодому мужику; начальник вежливо меня выслушивает, и говорит: «я во всем разберусь, и вам позвоню», но не позвонил, а еще через год мне приходит квитанция, где налог исчислен снова на шесть соток; адвокат, специалист по земельным вопросам, говорит: «это какое-то мошенничество, но в чем оно состоит, я не знаю»; - так теперь и повелось: получив извещение о налоге на шесть соток, я в налоговой инспекции предъявляю правильный кадастровый паспорт, по которому мне выписывают новое, правильное извещение, и тут же еду в земельный комитет, где мне выдают новый правильный кадастровый паспорт, и оставляю заявление о необходимости исправления ошибки в базе данных, передаваемых в налоговую инспекцию, - и каждый следующий год все повторяется снова: бандитка-баба как бы смеется надо мной: «ты – никто; то, что я у тебя решила отнять, - я отниму, так как у меня все схвачено: - я со всеми договорилась; не кичись своими документами, это – бумажки; можешь подтереть ими задницу»; да, я – действительно никто: меня, как собаку, вышвырнул с работы подонок – начальник, лишив навсегда зарплаты, теперь меня ограбит эта баба-мордоворот (земля стоит дорого), потом найдется мошенник, который меня выгонит из квартиры; затем произойдет новый дефолт, и я лишусь сбережений, и, наконец, когда я забуду, как меня зовут, то лишусь и пенсии, и стану бомжом вонючим, и одной морозной зимней ночью замерзну на помойке…ишь чего захотел: ты себе придумал слишком легкий конец, а все будет гораздо медленнее и хуже: уже сейчас ты ошибаешься при чтении, не замечая в словах отдельных букв, или их путая, - в дальнейшем ты будешь все больше путать значения слов, что будет приводить к непониманию текста, и чтение превратится в бессмысленное занятие, но ты будешь по-прежнему ему предаваться часами (тебе больше нечем себя занять: к домашней работе ты давно неспособен, так как делаешь все не так, как нужно) – впрочем, чтение уже и сейчас бессмысленно, так как, дочитывая роман, ты забываешь его начало, так, что совсем разучиться читать – невелика потеря, но вскоре ты не сможешь ориентироваться и в окружающей действительности: ты ведь и теперь иногда не можешь понять, где находишься, оказавшись на давно знакомом месте; часто не узнаешь знакомых людей, теряешься в самых элементарных ситуациях; не можешь вспомнить ни одного имени собственного и половины нужных тебе слов, а дальше ты уже вообще ничего и никого понять не сможешь, и тебе будет страшно выходить на улицу; ты будешь смотреть телевизор, но увидишь лишь переливающиеся пятна, и будешь тупо на них пялиться часами – в перерывах между созерцанием перевернутой вверх ногами книги; а потом у тебя начнутся галлюцинации, и неконтролируемые мочеиспускание и дефекация, и ты будешь не в состоянии встать с постели, и будешь только мычать, и перед твоим мысленным взором будут только пробегать чередующиеся полосы слабого света и тени, и ты будешь себя чувствовать омерзительно, и это состояние, иногда прерываемое короткой, как зарница, вспышкой воспоминания об ушедшей жизни, будет длиться годами, - нет, я дожить до этого не хочу, - лучше повеситься, - есть ли у меня крепкая веревка? нет? – нужно купить…но такое растительное мучение – еще не самое страшное; гораздо изощреннее пытка разрыва личностных связей: - я с детства отличался тем, что мог в самое неподходящее время ехидно улыбнуться, делая этой улыбкой людей врагами на всю жизнь, или мог что-нибудь ляпнуть; ляпнув, - испугаться от возможного произведенного эффекта, и тотчас же броситься это исправлять, многократно усугубляя неловкость, делая ситуацию необратимой; недавно, встретившись с NN, я наговорил много лишнего – вид у него был обескураженный, но меня несло – я никак не мог остановиться – видимо, теперь он решил со мною порвать, а его общество было для меня значимым, мне NN будет не хватать в моем растущем одиночестве – все знакомые только отпадают: умирают или пропадают, и новых – не появляется… вот раньше меня привечали в ГЦСИ: я выступал от имени простого народа – там у меня возникла ниша для комфортного пребывания, но когда я там был в последний раз, то совершенно не по делу развернул разнузданную дискуссию на общественно-политическую тему, сильно разозлив куратора, до этого относившуюся ко мне благожелательно – теперь меня туда на порог не пустят – закрылась моя ниша в ГЦСИ, как до этого по разным причинам закрылись и другие посещавшиеся мною места, а других – не возникло; по-видимому, плохо кончится дело и с галереей Р, куда я ходил на выставки, и меня там хорошо встречали, и вот дернул меня черт пойти на вернисаж художника Булныгина; придя одним из первых, и повесил пальто на вешалку; а когда я домой собрался, то вешалка оказалась завалена целой кучей верхней одежды набежавших толпой посетителей, и свое пальто я долго не мог найти, роясь в этой куче, и многие гости вернисажа кидали на меня подозрительные взгляды, видимо, меня подозревая, что я копаюсь в карманах их пальто; надо думать, что они сообщили о своих подозрениях Р, ибо к тому времени, когда я разыскал свое пальто, он подошел к двери, чтобы меня проводить (или выпроводить); не дай Бог, если у кого-нибудь что-нибудь пропало, - тогда меня сочтут вором, и не только не пустят в галерею Р, но и на любой арт-тусовке (там вся та же публика), завидев меня, будут показывать пальцем, говоря: «вор»; …а тут еще выборы на носу – в связи с экономическим кризисом подняли голову красные, а власти играют в демократию: стали их показывать по телевизору, - так можно и заиграться: народ подумает, что разрешается голосовать за коммунистов, и проголосует – и коммунистическая сволочь вновь придет к власти – я этого не вынесу: придется выпрыгнуть из окна: думаю, что моего десятого этажа будет вполне достаточно;… но, если нас благополучно пронесет мимо выборов, все равно Россию достанут американцы – они с ней воевать не будут, но изолируют от остального мира – у нас и сейчас друзей немного, а раз американцы  взялись мочить страну по полной программе, то постепенно своего добьются, превратив ее в Северную Корею – будет восстановлен Железный занавес, и я лишусь всех моих отрад: у меня отнимут заграничный паспорт, закроют Интернет, не будут издавать никаких книг, кроме Проханова; - хватит ли у меня духу броситься под электричку, если я до этого времени доживу? …вся эта истерика – от моей невостребованности, из-за того, что меня лишили профессии, в которой я работал всю мою жизнь, и этой деятельности мне не хватает в то время, когда моя ниша пустует – никто мою функцию на работе не выполняет – другого такого нет, и я страдаю от несправедливой жестокости, как чайка, подстреленная на лету; всю свою неиспользуемую жажду деятельности я вложил в свое писание, я описывал свою жизнь, и себя, и вот я исчерпал весь материал до дна – я все сказал, и обо всем поведал; вконец исписавшись, я лишился последнего дела, заменявшего мне работу по моей профессии, и куда мне теперь деться? – а не нырнуть ли в прорубь, сделанную на фарватере Оки под Серпуховым? – меня сразу под лед утянет, и найдут меня не раньше весны…ну вот, слава Богу, кажется, снова появились боли в области желудка, на этот раз – сильные, - видимо, дело серьезное, - похоже на рак –“cancer”- как сорок пять лет назад сказал врач Ковбас, начальник отделения больницы, где я лечил язву, при осмотре только что поступившего пациента из Подольска, про которого его сосед по палате сказал с удовлетворением (удовлетворение было вызвано тем, что говорил про другого, а не про себя): «мужик-то он хороший, но болезнь у него плохая, и ему – ****ец»…

                Май 2016 г.