Казак степной - орел лихой

Вот по такому бездорожью мы шли. Здесь уже гребень, легче, хоть уклона нет. По камням. Там нога в антискользящей обуви соскальзывает с обледенелого камня. Кони оступаются, но идут. Иногда по узкой тропе, слева вниз, справа вверх – круто. Я полагался на интуицию коня и его здравый смысл: жить-то он хочет! Вообще поразительно. Глянешь на склон – сплошные камни, припорошенные снегом. Пешком идти – ноги будут соскальзывать несмотря на всю резиновость, камни некстати выворачиваться из-под ног, иногда может и заклинить ботинок. А тут примитивное и грубое копыто. И он уверенно идет по камням. Невероятно!

Я хотел посетить высокогорную станцию. Ну мне и предоставили. Для этого пришлось ехать в горы, затем по горно-лесной дороге на "буханке" протащиться 6 км до институтской конюшни. В пору создания станции (80-е года) парк лошадей был значительный; вся станция построена на лошадях. На них поднимали брусья-бревна для домиков, аппаратуру и даже дизель-генераторы (по частям). Ныне в парке всего пяток лошадей, на них поднимаются ученые и техники. При конюшне живет сторож-конюх. Со мной проводником пошел техник-смотритель станции. Мне назначили самого спокойного коня, запрягли (или взнуздали?), я сам на него забрался с земли (без всяких подставок), и мы тронулись. Никто мне ничего не объяснял. Конюху не до этого, да и говорит он по-русски очень плохо, проводнику – тоже. Конюх подвел коня - садись. Я сел. Проводник обернулся: поехали? Поехали. Вот и вся моя подготовка.

      А я ведь настолько лихой казак, что никогда мне лошадь не давали!

Конь хоть и добрый, но почувствовал, что на нем шпак, а не ездок, и вел себя вольно. Наклонялся щипать кустики, останавливался и нюхал воздух, фыркал. Идя по лесу, норовил пройти под веткой лиственницы: он-то свободно проходил, а на меня обрушивалась лавина снега. Пришлось вспоминать читанные в детстве книжки: пятками побуждать, кричать "Но!", потому что команда "давай, поехали!" коню неизвестна. Поначалу я не хотел обижать хорошую животину. Не по доброте душевной, а из физических соображений: коня почти на порядок больше, он огромный и массивный: стремно с таким вести себя с позиции силы. Но проводник себе шел и шел, не беспокоясь обо мне, а мой то и дело стоял – что я там могу пятками в мягкой обуви коню сделать! Увидел, что проводник своего побуждает веревкой, хлеща ею по бокам. Дополнительно к поводьям (так? совершенно не знаю слов в этой области) слева был привязан длинный конец реп-шнура толщиной в большой палец: на случай уронения первых. Пришлось и мне перейти от ласковых словесных побуждений к аргуметрам в виде двух метров реп-шнура. Подействовало! Даже коня убеждают убедительные агрументы!

Тропа шла круто. Ночью еще выпал снег, прикрыл камни и сделал их скользкими. Иногда конь терял сцепление задних колес (копыт), соскальзывал и резко проседал назад, так что я повисал в воздухе на миг, потом чувствительно так обрушивался пятой точкой в седло. Пришлось пересмотреть свой метод сидения в нем и частично опираться на ноги в стременах: гораздо мягче получались эти прыжки.

Конь действительно спокойный и терпеливый. Одной рукой держался за луку (так?) седла, другой – поводья. Но когда он осклизался или крутился, я рефлекторно цеплялся сильнее обеими руками. Т.е. дергал повод на себя без повода. Однажды конь перестал реагировать на мои понукания и хлестки, повернул круто вверх от тропы. Пришлось смириться, в целом-то он шел, только в гору в лоб не стоило бы. Оказалось, он услышал ручей и повернул напиться. Что-то от детства запомнилось, что коней в мыле не поят, они палятся от этого. Откуда мне знать, мой конь в мыле или нет? Дышит он тяжело (высота за 3000 м, кислорода уже мало), шерсть мокрая – от снега или от пота? Дал ему несколько глотков сделать, потом понуканиями и, в основном, шнуром все же увел от ручья.

Сей эпизод показал: когда коню делать нечего, он слушается команд, а если чего-то захотелось – плевал он на меня! У него 500 килограмм приоритета.

Разность высот 2500 м, длина тропы – 6 км. За два с половиной часа одолели. Я представляю затраты и усилия, если подниматься своими ногами – хаживал. С рюкзаком ведь еще! А тут сидишь себе, а отдувается за тебя, тяжело дыша разреженным воздухом, животина. Техник предупредил, надо одеваться тепло, там зима уже. Так что я под куртку одел еще одну куртку, носки верблюжьи в ботинки. А джинсы у меня всегда одни. Впрочем, конь явно теплый, ноги как раз грелись. Кстати, вторая поддетая куртка: я ее забрал, летя как-то в классе "империал". Там все можно было с собой забирать, что в кресло положено: плед, плейер. Я тогда тоже в холодА летел, подумал, не лишне будет куртку взять, пригодится, а то я с юга, очень легко одет. Компактная, легкая, теплая. Так ее и таскаю по своим маршрутам. Одену – и вспомню этот глупо-помпезный VIP-салон.

Осмотрел станцию, составил мнение да интересные предложения с идеями. А проводник соорудил обед на походной кухне в дощатом сарайчике. Перекусили, попили чаю. Проводник-техник молчаливый, но все же поспрошал я его. Ему 75, техник-смотритель-проводник на станцию – это так, подработка. Два года назад он прекратил охоту, а до этого был государственным охотником. Ему назначен был участок (около 1000 кв.км., участок 30х30 км по ущельям и горам). На участке у него заимки, базы. Лошадь. Собака. И он должен сдать гос-ву 150 шкурок белок, соболя, куницы, горностая и пр. И он в зиму уходил в тайгу, курсировал от заимки к заимке, стрелял, ставил капканы. Один везде!!! Охотился на кабаргу, на горных козлов (очень у них вкусное мясо), медведя. Один на медведя! Карабин – вешчь-то хорошая, однако, и медведь ведь не лыком шит. Белок именно так и стрелял – из мелкашки в глаз или голову. А ведь здесь не равнина, перепад высот в 1000 м типичен. И он в 70 лет еще план выполнял, бегал по горам за белками и козами! Кстати, при подъеме мы следы пересекали, он раз отметил: кабан, второй – медведь; недавно прошел. Так что дичи всякой и разной тут полно.