Дядя Тетерев

Дядя Тетерев – гениальный человек. И выходки у него тоже гениальные. Кому как не ему, могло прийти в голову  притащить в деревню, за сотни километров от мастерской, целую сумку разных железок? Не успела Светка обдумать, сей факт, как дядюшка уже орал присутствующим (а тихо он не умел разговаривать), что в сумке – будущее русской науки - части конструкции вечного двигателя, который будет работать за счёт движения воздушных потоков. За четверть века, что Светка его не видела, дядюшка совсем не изменился, разве что на смену некогда модному «дипломату» пришла потрепанная хозяйственная сумка, а разудалый наряд пляжника сменили широченные мешковатые штаны и засаленная на локтях рубашка.

- Это чья ж такая? – щурится на Светку дядя Тетерев, шаря по карманам очки.

-Не узнаешь, что ли? Семёнова дочь, решила вот на родину вернуться, - ответил кто-то за Светку.

- Ну, как же, как же…. – лицо дядюшки озаряет целая гамма чувств от умиления до гнева. Затем перед носом вполне состоявшейся женщины (а именно таковой себя Светка и считала), вдруг возникает его крючковатый палец:

- Сорвала с забора носки, и утопила в луже! – констатирует он. - Ох, и проказница!

Палец покачивается под взрыв хохота многочисленной родни. От него звенят стекла веранды – место общего сбора, перед походом на кладбище. Светка смеётся вместе со всеми. За компанию и без вдохновения.

Троица, пожалуй, единственный праздник, благодаря которому во многие русские поселенья, ещё не заросли дороги. Здорово вот так вот запросто всем встретиться, под сводами Старого дома, на время «забыв» о том, что основную его часть занимают постояльцы, а сам он давно выставлен на продажу. Сходить на кладбище - поклониться могилам предков, трепетно его возводивших, «забыв» наказ дом не продавать «пусть лучше под землю уйдет», почувствовать свои корни, порадоваться за тех, кто жив, и погрустить в честь тех, кто ушёл – всё это очень важно для сохранения душевного баланса. Светка, конечно, сказала бы об этом, да только слово её здесь последнее. С тех пор, как много лет назад ее родители развелись, ей не раз дали об этом понять, прежде чем она уехала. И Светка молчит, постепенно теряя нить разговора, а затем и вовсе выпадая из него…

Дед был потомственным железнодорожником. Станция, которая и сейчас, с веранды была видна как на ладони, являлась неотъемлемой частью его жизни. Даже часы трапезы в Старом доме, сколько Светка себя в нем помнила, были «подогнаны» под движение поездов. Например, обед начинался с прохождением двухчасовой электрички из города, а ужин точно по прибытию вечерней Комарихинской.
Более того, дед, которого, среди ночи разбуди – без заминки ответит в какое время какой поезд проходит станцию – то и дело записывал расписание на листочек, предварительно аккуратно расчертив его, а затем прятал под футляр от очков в секретере. Малейшее изменение в расписании тут же отражалось в записях и откладывалось в дедовой голове.

Ничего не изменилось и с выходом предков на пенсию. Бабушка – в прошлом учитель математики, все так же накрывала нас стол, сверяясь с движением поездов, дед все так же периодически доставал заветный листочек и вносил в него поправки. Ничего и говорить, что суровыми уральскими зимами, привязанность стариков к станции, многократно возрастала, благо всей работы по хозяйству – скотине корм задать да дров в печь подбросить.
 
- Дедушко, ну-ка, глянь, Соликамский никак, запаздывает, пятнадцать минут уж доходит, а его всё не объявляют.

- Ндааа, - укоризненно качает головой дед и берёт в руки футляр. – Непорядок.
Очки на нос, взгляд на часы, затем в листочек. В это время объявляют прибытие.

- На десять минут запоздал, - констатирует дед, усаживается по другую сторону от стоящего возле окна стола, напротив бабушки, и они принимаются трапезничать, используя оконный обзор вместо телевизора. Они знали, на каком поезде кто, к кому и когда мог приехать. Они по праву считались старожилами станции.
Летом многое менялось. Во-первых, поезда переходили на летнее расписание. Во-вторых, летом Старый дом словно молодел, начищенный до блеска и все время готовый к приёму многочисленных отпускников. Не говоря уже о наполнявшем его детском многоголосье.

 Теперь уже и завтракали, и обедали и ужинали, строго ориентируясь на прибытие поездов из города.

- А ну как Вера с детьми нагрянет, - говаривала бабушка. – Все вместе и сядем.
Или тётя Люда, или дядя Петя, или Кривороговы, или ещё кто-нибудь. И вот однажды нагрянул особый гость.

Явление дяди Тетерева было беспрецедентным в истории Старого дома. Его не узнали! Ни зоркая тётя Оля, ни вооруженный новыми очками дед, ни сама бабушка.
От станции отделился некто, в огромной разноцветной панаме, растянутой голубой майке и в «ромашковых» шортах, из которых как две волосатые жёрдочки торчали тощие ножки! На переносице же этого удивительного существа балансировали два внушительных блюдца солнцезащитных очков, что окончательно сбило всех с толка.
Едва стало понятно, что этот некто направляется в сторону Старого дома, все высыпали на крыльцо и застыли там, в напряженных позах. И то! Разноцветные панамы, по всей округе, можно было увидеть разве что на головах заезжих дам, ну а шортики… шортики были прерогативой исключительно малых деток.

Только после того как дядюшка приблизился настолько близко, что не узнать его стало невозможно, - он был таки узнан и признан.

Дядя Тетерев надвигался, растерянно улыбаясь и приветливо помахивая рукой, домашние смотрели на него с вытянутыми лицами, не мигая, и каждый приходил к своему выводу:

- Срам-то, какой, - чуть слышно произнесла бабушка, заливаясь краской и растягивая губы в резиновой улыбке.

- Совсем мужик из ума выжил, - сказала тетя Оля, не скрывая сочувствия, и тоже принялась улыбаться.

- Ох, ох, ох, - покачал головой дедушка и остался серьёзен.

- Кто это? - спросила Светка, и, на всякий случай, отступила за бабушку.

- Дядя Вова Терентьев, бабушкин брат…

- Хороший у него дипломатик, - отметила старшая внучка Танечка, отличница и любимица бабушки. Таня Светку терпеть, не могла. Просто так, от души.

 - Почему он в трусах? – шёпотом спросила Светка, глядя на кудри на дядюшкиных ногах.

- Почему-почему, штаны, наверное, украли, - прошептала из-за её плеча Тата. Тата была младше Светки почти на два года, но обладала недюжинной смекалкой.

Леночка, родная сестра Тани, большая хохотушка, предпочитавшая дружить со Светкой, когда Тани не было рядом, обошлась коротким смешком.

- Как же, штаны украли, а «дипломат» оставили, – хмыкнула Таня.

Леночка все же не удержалась и прыснула. И раз и два…. Поскольку делала она всегда это очень заразительно, тут же прыснула Светка, за ней Тата. Явление дяди Тетерева грозило быть осмеянным с порога. Слава богу, во время, подала голос окончательно пришедшая в себя бабушка:

- Давайте-ка не рассуждайте, а бегите - позовите мужиков.

Побежали, конечно, младшие внучки: первая Светка, следом Тата. Осознавая, что в любом случае ей Светку не обогнать, Тата закричала:

- Дядя Федя, дядя Семён, дядя Тетерев приехал, дядя Тетерев!!

Потрясенная коварством сестры, Светка тут же подхватила. Да так, что о прибытии дядюшки стало известно не только ближайшим усадьбам, но и посетителям окрестных магазинов, о чём те не преминули известить, на обратном пути, бабушку:

- Здрасьте Раис Ляксандровна, у вас гости никак? Тетерева слетаются?

За обедом выяснилось, что дядюшка прибыл в Старый дом на неделю, что работает он в науке и к тому же вот-вот «защитит докторскую». Последнее, вызвало в Светке естественное уважение:

-А кого вы будете лечить? Деток?

- То есть? Как лечить? Зачем? – похоже, перспектива лечить деток вовсе родственника не вдохновила.

- Да она не поняла, - вмешалась Светкина мать. – Думает, раз вы собираетесь защищать «докторскую», то станете врачом.

- Что? А? Аааа!!! Га-га-га!!!

И как бы для Светки, но на самом деле конечно, для всех, дядюшка тут же завёл свой увлекательный, динамичный рассказ о жизни научных сотрудников. Под конец его повествования Светка готова была отдать науке всю свою жизнь, лишь бы ей тоже было позволено ходить с тубусами и ватманами. И не важно, что значение этих слов она поняла лишь спустя годы. В устах дядюшки они звучали практически как знамя революции, как символ всего нового и прогрессивного: то, ради чего и стоило жить. Вот только бабушкины вздохи и покачивания головой: «дитя, сущее дитя» слегка омрачали картину грядущего научного торжества, но Светка их почти не замечала.

Вообще, вся неделя, проведённая дядей в Старом доме, была наполнена невероятными событиями. Так, например, однажды, с наступлением времени ежедневного вливания, в заранее корчащихся детей, невообразимо целебного козьего молока, бабушка распахнула холодильник и обнаружила, что его там нет. Для бабушки, человека в высшей степени пунктуального и требующего во всём безукоризненного порядка, это было настоящим ударом. Тем более ощутимым, что банка из-под молока стояла на месте. Стало быть, доставка была произведена во время, а о том, чтобы его мог кто-то выпить, и речи не шло. В детях, оно вызывало отвращение. Взрослые же, по секрету, его тоже не жаловали, но при бабушке предпочитали об этом не распространяться, всячески поощряя её начинание.

-Да что же это такое? – пробормотала бабушка. – Вылили что ли?

Банка была взята в руки, и, под недоумёнными взглядами внучек, осмотрена на предмет остатков. Молоко в ней, несомненно, было. Но куда оно могло деться? И вот тут появляется всеми забытый и весьма довольный вечерним вояжем до пруда и обратно, дядя Тетерев. Увидев выводок внучек и бабушку с банкой возле холодильника, дядюшка мгновенно оценил обстановку и задал самый подходящий к моменту вопрос:

-Молочка захотелось?

После чего, разразившись очередным «ага-га-га», непринуждённо извинился и поведал о странной задумчивости, посещающей его всякий раз пред очередным озарением. Светка была восхищена, потрясена, в один момент, распознав в нём гения. А разве способен иной человек так задуматься, чтобы выпить за раз пять! пять стаканов вонючего пойла?! Нет, она определённо, когда вырастет, пойдет в науку!

И все-таки дядя Тетерев был ещё тем фруктом. С одной стороны, он был единственным из взрослых, кто сходу поверил в летающую тарелку. И не просто поверил, но потребовал пересказа истории появления небесного тела в мельчайших деталях. Насладившись подробностями, дядюшка долго обсуждал со Светкой возможные последствия этой встречи. Ведь огромное матово-белое блюдце проплыло очень низко над ней, лежащей на крыше дровяника, и она наверняка попала под его облучение и неизвестно, как это скажется на ней в дальнейшем. Светке было приятней представлять себя в усовершенствованном варианте, но дядюшка, почему-то, увидел её будущее, в мрачных тонах. Настолько мрачных, что Светка разревелась. Прилетевшая на её рев бабушка, устроила братцу настоящую выволочку, припомнив ему и шорты, и панаму и блюдца «бабьих» очков.На другой день дядюшка уехал. И вот бабушки давно нет, а он здесь, в её доме, с очередной своей бредовой идеей…


Взгляд Светки, блуждающий по стенам, неожиданно остановился на огромном дубовом буфете. Вернее на вилке, старой вилке, валяющейся в нём поверх стопки выцветших тарелок. Светка помнила эту трезубую, источенную временем вилку – когда-то дед говорил, что она досталась ему от его деда или прадеда. 

-А я могу взять на память вилку? – вырвалось у Светки, прежде чем она успела подумать.

-Зачем? – тут же откликнулась старшая сестра Таня, некогда любимица бабушки, а ныне большая начальница и весьма властная особа. Светкино присутствие она, судя по выражению глаз, не выносила, равно как и в детстве. – Пусть будет здесь, как в семейном музее.

-Но вы же продаете дом, - попыталась возразить Светка. – Хоть что-то, на память…

-Тебе-то это зачем? Уехала и уехала. А дом перманентно в продаже, да только всё что-то не продастся никак…

Присутствующие засуетились, засобирались, заговорили о чем-то отвлеченном, всячески старясь замять неловкость. И только дядя Тетерев совершенно неуместно прогремел своим традиционным «ага-га-га» и зачем-то хлопнул Светку по плечу, словно нашел что-то очень весёлое в её словах о продаже дома.

Он же, на выходе, вдруг придержал Светку за рукав и что-то сунул ей в карман:

-На правах близкого родственника, - подмигнув, шепнул он, а затем громко, как бы для неё, но, конечно же, для всех, рявкнул: - А всё же носки мои утопила, хулиганка!

Через месяц Старый дом был продан, со всем, что в нём осталось. И теперь только старая дедовская вилка напоминает Светке о самых светлых моментах её детства.
Ольга Волгина
г. Пермь
"Моя семья" № 50 декабрь 2010г.