А что такое Родина?

 

                В то утро, как на крыльях мчалась двухэтажной, комфортабельной  электричкой в дюссельдорфский аэропорт, чтобы оттуда полтора часа спустя  сойти на землю Овидия в День имени единственного внука Константиноса (Динос), названного, как принято у греков, по дедушке. Именины у них  гораздо важнее Дня рождения! Место досталось прекрасное, недалеко от дверей по ходу поезда. Моему всё еще клёвому, хотя и изрядно потёртому чемодану, тоже. Всё предвещало только хорошее и мыслями я была уже с внуком и греческой роднёй.

                Но переключив взгляд от окошка в сторону пассажиров слева, увидела, как двое подростков обтирают свои кроссовки о сидения, как-будто, назло кому-то невидимому. Глазам своим  не поверила, хотя и не такого понаслышалась о вновь прибывших беженцах с Ближнего Востока, Африки и слабо развитых, вновь вступивших в Евросоюз стран. Ребята чувствовали себя, как дома: приняли модные сегодня, типичные для иностранцев-мусульман, небрежные полулежачие позы.  Подростки очень громко  болтали, не хохотали, а гоготали, при этом ещё старательнее втирая ногами грязь в спинки сидений, обтянутых новёхоньким сине-серо-малиновым гобеленом.

                Никто из присутствующих попутчиков не отваживался сделать пацанам замечание. Их можно понять; голос против "понаехавших" грозит большими неприятностями, вплоть до увольнения с работы. Сверхчистоплотных немцев, можно было вычислять по пылающим лицам  с явным выражением ярости. Очевидно, поднималось давление, мозги «закипали» от возмущения. Донеслись слова: «…они ещё маленькие, а уже опасные мачо!» Это беспардонство я  решила немедленно запечатлеть. Молнией сверкнула автоматическая вспышка моего фотоаппарата. Один из подростков подскочил, как змеёй укушенный, прыгнул на сидение напротив и грозно произнёс по-немецки:
–– Стереть немедленно!
–– Во-первых, салям алекум! – ответила я, как можно спокойнее, с дежурной улыбкой на всякий пожарный случай.
–– Алекум саля!
–– А во- вторых, я фотографировала не вас, а старинный особняк за окном.
–– Не обманывай. Сотри!
–– Хорошо, но с уловием, что вы больше никогда не будете класть ноги на сидения.
–– Окэй! – пообещал совсем худенький бойкий кудрявый подросток и быстро сел рядом справа от  фотоаппарата, – только сотри.

                Убедившись, что пятнающий его достоинство кадр уничтожен, сосредоточенно стал рассматривать следующий, где  я сижу за рулём новенького крутого «Мерседеса»  модели последнего выпуска.
–– Майн Гот!!! Даже сидения в упаковке. Твой? А почему едешь на поезде?
–– Упаковку снять лень, – отшутилась я. Неохота было их разочаровывать,  «Мерседес» то не мой, а греческого зятя.
Второй, полненький подросток, подсел слева. Оба с детским любопытством уставились в мой  фотоаппарат.
–– Сколько вам лет? – поинтересовалась я.
–– Мне одиннадцать, ему десять. А тебе сколько?
–– Много, я уже старая.
–– Пятьдесят?
–– Ой, спасибо. Мне побольше будет.
–– Пятьдесят пять, что ли ??
–– Мне по ту сторону от шестидесяти.
Пацаны переглянулись, их округлившиеся чёрные глазищи выражали недоумение:
–– Так тебе пора умирать… Зачем тебе ауто? Губы красишь и это платье нацепила. Я издали подумал леопард сидит, – рассмешил всех толстенький.
–– Давайте сменим тему.
–– А на своём ауто покатаешь?
–– Могу я тоже задавать вопросы? Например, откуда вы приехали?
–– Что? Когда приехали? Куда приехали?
–– Откуда вы? Где ваша Родина?
 Посовещавшись на своём, недоумённо пожали плечами, одновременно спросили:
–– А что такое Родина?
–– Родина – это место, где вы родились.
–– А при чём здесь это? Я шесть лет в Испании, он – на границе с Люксембургом.
–– Какой у вас родной язык?
–– Я говорю по испански и на других, какие нужны. Он – по французски, – отчитался худенький.
–– Но у вас, наверняка, есть родители. Вы с ними на каком?
–– На румынском.
–– Значит ваша Родина Румыния.
–– Мы её не помним. Вообще, не ездим, там плохо, бедно. Мы – европейцы!
–– А я, между прочим, была в Румынии. Там очень даже красиво! Георгиу-дэж, Брашов, Синая, Бухарест, Констанца…
   Подростки сильно оживившись, заговорили на румынском. Поняла лишь – «Букурэшти».
–– Ты крутая бабка. На своём ауто ездила? – спросил худенький.
–– Нет. На автобусе. В 1978 году.
–– До нашей эры?
–– В прошлом веке.
–– Мы тогда ещё не родились.
–– Вот там, где родились и находится ваша Родина.
–– Родина нам не нужна.
–– Это печально. Очень печально. А давно в Германии?
–– Шесть месяцев.
–– Зачем сюда приехали?
–– За «бабками»!
–– Родители подали на статус беженцев?
–– Да. Мама Меркель всех пригласила и мы тоже побежали. А чем мы хуже? У них –  всё и мы хотим всё. Ты катаешься на ауто, мы тоже хотим такой ауто.

                Беседу с подростками перебил громкоговоритель: на немецком и английском объявили остановку «Дюссельдорф-аэропорт». Поднялась с места, взялась за ручку своего  чемодана на колёсиках. Подростки, приблизившись ко мне вплотную, абсолютно бесцеремонно покрутили бирку и вслух прочли моё  имя, фамилию и адрес. Подтолкнув чемодан на платформу, приветливо помахали  руками и сказали вслед: «Чуис. Шёнэс Таг нох!» (Пока! Хорошего дня!) и при этом громко рассмеялись.

                В самолёте я планировала поспать, но не получалось, волновалась за свою квартиру. Взломы и кражи в последнее время стали типичным явлением. И зачем только «рисовалась» перед подростками дорогой машиной.  Ах, как бы чего не вышло?! Потом с тревогой стала думать о единственном семилетнем внуке, у которого мама – русская, папа – грек, родился в Германии, немец по документам с двойным греческо-английским именем. Посещает немецкую спецшколу, проживая в Греции. Хорошо ли это? Плохо? Будет ли у него чувство Родины?

                В раздумьях время полёта промчалось незаметно. Вот уже за  илюминатором знакомые и, ставшие любимыми до боли в сердце, пологие горы-холмы, извилина берега и жёлтый песок на дне мелкого, изумрудно-бирюзового Эгейского моря под крылом самолёта. Мягко приземлились, слава, тебе господи!  Соседка по сидению перекрестилась по нашему. Значит гречанка.

                Встретила доченька, всегда торопящаяся, как заводная белочка по колесу-маршруту; понятно, туристический сезон. Поехали в элитную немецкую школу за внуком первоклассником. Диносу после спорта надо переобуться. Мама торопит:
–– Поскорее завязывай шнурки.
Спрашивает:
–– Можно я на две минуты загляну в Гугл, спрошу, как это сделать правильно и быстро?
Я расхохоталась:
–– Вот так современные дети!
    Не получив в руки смартфон, Динос слегка расстроился. Пришлось справляться со шнурками с помощью накопленного опыта.

                По дороге в магазин я не могла его разговорить, так как он не расставался со своей электронной игрушкой. Не реагировал даже на шутки. Но, как потом оказалось, с чувством юмора у него всё в порядке. После того, как  закупив провиант на предстоящую неделю в продуктовом «Алди»  приехали домой, дочка-мама сказала:
–– Как тяжело занести это из машины в дом.
–– Как я стар, – вздыхает в ответ Динос, хитренько поглядывая в  мою сторону. 
 
                Хитрость, как известно, говорит о наличии ума. Разгрузившись кое-как,  принялись за обед. Достав из чудо-печки рыбу, наскоро пообедали. Второпях дочь заворачивает еду в фольгу для супруга в бюро, просит Диноса:
–– Сынок, сделай услугу, опусти пожалуйста жалюзи. Я боюсь, что придут воры и нас обокрадут.
–– Не бойся, мама, я пойду к ним домой и украду то, что они у нас украдут.
–– А как ты узнаешь их адрес?
–– Запросто, пять минут погуглю в Интернете…

                Едем далее, в приморский посёлок, по делам и на следующий обед. Там находятся другое турбюро и дедушкин ресторан. По пути Динос сообщает новость, он, оказывается, решил самостоятельно заработать 200 евро для покупки «сюрприза».
–– Как ты планируешь заработать эту сумму? – спрашиваю.
–– Сам приготовлю лимонад и буду продавать из лавки в жаркую погоду, как американский мальчик.
–– Знаешь, как его готовить?
–– Думаю, рецепт простой: в воду лить лимонный сок и насыпать сахару побольше. А, вообще то, я уточню эти вещи в Гугле. Лавку тоже надо как-то строить…

                После обеда в ресторане у дедушки мама отправилась в своё турбюро, а мы с Диносом решили за этим же столом вместе учить уроки. По греческому задали  немного. Но он пыхтел, сопел и ёрзал на стуле, взбирался на него с ногами, прятался в капюшон жилета. Знания наши были приблизительно на одном уровне, нарочно стала читать по слогам, он взбодрился, так как читал гораздо быстрее меня.
 
                Перемена. Играем в футбол прямо в ресторане. Любвеобильный дедушка Костас, обожающий этот вид спорта, позволяет, да и сам подаёт пасы в свободную минуту.  Бабушка, любящая Диноса не меньше дедушки, стоит на воротах. Внук забивает голы,  отбиваю мяч назад, не смотря на боли в пояснице. Заигрались, вернее, зафутболились. Время полдника. Ищу повод сделать перерыв:
–– Динос, как я проголодалась!
Шепчет на ухо:
–– К сожалению,  не могу сделать тебе заказ. У деда, всё так дорого, а у меня  одно евро в кошельке.
Подошёл дед:
–– Динос, довольно гонять мяч! Вспотел, весь мокрый. Когда ты принимал душ в последний раз?
–– Надо подумать… Кажется, один год назад. Можно я пойду искупаться в море?

                Потом гуляли по набережной милого курортного городка в четырёх километрах по соседству. Решили перекусить мороженым. Внук ест не торопясь, спрашивает:
–– Ома /бабушка/, почему ты не доела мороженое?
–– Не вкусно. Больше не могу.
–– А ты попробуй есть, как я, с наслаждением.   
 Смартфон  притягивает Диноса, как магнит. Но мама не разрешила даже смотреть в его сторону, порекомендовала сделать пробежку по над берегом, поиграть в песке между больших камней. Он неохотно поковылял к морю. Минут через десять прибегает с пораненной ножкой. Официант немедленно подносит ему пластырь и какао. Дочка от сочувствия подаёт смартфон. Получив желаемые удовольствия, усаживается в плетёное кресло по-татарски, укоряет:
–– Вот если бы сразу разрешили мне доиграть, этой кровавой истории не случилось бы. Притом в День моего имени.


                А к вечеру зять сделал сюрприз: пригласил в Салоники в очень престижный ресторан «Хамодракос» (крокодил), где однажды ужинал сам Путин. На стенах развешены многочисленные фотографии с изображениями радушной встречи с русским президентом. Все в приподнятом настроении.  Динос –  именинник! Гостеприимные хозяева, солидный мужчина и красивая девушка, помогают рассадить семью за большим столом, шутят:
–– Девочки сядут справа, а мальчики напротив, слева.
–– Из туалета к нам прийдёт ещё одна пожилая девочка, – говорит Динос, имея в виду свою греческую бабушку ПасхалИю.

                На фоне портрета Владимира Владимировича позирую для фото, зажигаясь, вдруг, идеей рассказать о последних событиях в сирийской  Пальмире. Тем более, зять его сильно уважает:
–– Видели, в прошлую среду, – обращаюсь к нему и дочери, –  по радио и телевидению шла трансляция симфонического концерта на весь мир?
–– К, сожалению, нет.
–– Это было здорово! Что-то с чем-то! Триумф! В полуразрушенном игиловцами древнейшем городе, имеющем историческую ценность для всего человечества, русские сначала разминировали Пальмиру, а потом устроили концерт на развалинах амфитеатра. С риском для жизни, артисты прилетели из Санкт-Петербурга, чтобы исполнить Седьмую симфонию Шостаковича, как когда-то в блокадном Ленинграде. Сирийцы пришли нарядные – и дети и старики, плакали от счастья и благодарили русских освободителей. А потом на большом экране, в прямом эфире, появился Путин и сказал: «Хэлло, добрый вечер!»
   Глазёнки Диноса засветились восторгом, потом став, вдруг сразу серьёзным, произнёс:
–– Жалко, что я не русский…
–– Это, как не русский??? – возмутилась я, укоризненно посмотрев на родителей, – Он уже забыл, что, когда был малышом, услышав голос русского экскурсовода, смело входил в круг, топал ножкой и докладывал: «Это я! Динос! Привет! Я русский!»
 Он снисходительно, совсем по-взрослому улыбнулся и  сказал:
–– Ихь бин дойче /Я немец/. Ляйдер /к сожалению/.
–– Какой ты дойче? – Ты наполовину грек, наполовину русский с немецким паспортом.
–– Вообще,  не понимаю... Кто я? – грустно и озабоченно произнёс внук.
 Я пришла на помощь:
–– Ты гражданин мира, и в тебе тоже течёт русская кровь, как у Путина.
–– А почему не пригласили его на мой День имени?
Все родственники и гости рассмеялись. Дед Костас сказал:
–– У него очень много дел.
–– У тебя тоже много работы. Ты же пришёл.
–– Я сегодня, как и ты – именинник, имею право.

                Но Динос продолжал обижаться: он плохо себя вёл: ёрзал на стуле, ел без аппетита, перебивал старших и вообще, даже горячо любимую маму не слушался, а в конце расплакался:
–– Он же отдыхал в Греции…
–– Он никогда не отдыхает. У него очень много дел.
–– Неправда. В Греции все отдыхают. Он же катался на ослике в Афоне и кушал вчера здесь. Могли бы и пригласить на мой День имени.
–– Успокойся, внучек… это всё было, но не в этом году. Хочешь, полетим в Москву под Новый год? Там будет очень много снега, увидишь дом, в котором родилась твоя мама и услышишь поздравление Путина на большом экране на  Красной площади. А потом пойдём на новогоднюю ёлку в  Кремль.
Очень эмоциональный, как и бабушка, Динос сразу прекратил хлюпать и громко воскликнул: «Ура-а-а! Я поеду в Москву, надо срочно подучить по Гуглу русский язык».

 
На фото: акварель автора.