5. Бывает и так

               
   Август радовал. На центральной площади города царил полдень.
Солнце купалось в фонтане. Дети ловили брызги, а мамаши снисходительно оценивали происходящее. Деревья дарили спасительную тень.
   В этой тени, на одной из скамеек, сидели две молодые особы, приятной наружности. Одна – мальчишеского вида, в черном брючном костюме, с рыжими волосами. Другая - в коротком белом платье.
   В тот день мы с Александром возвращались откуда-то в театр. И со мной был, подаренный на восемнадцатилетие, фотоаппарат. Плёночный, да. Дело было в доцифровую эпоху. Пропустить взглядом двух миловидных девушек я просто не мог. Но заговорить с незнакомыми людьми на улице было для меня тогда делом, требующим серьёзной внутренней борьбы. А Саша проделывал такие штуки с лёгкостью фокусника-виртуоза. И, желая лишний раз убедиться в его коммуникабельности, я предложил:
- Видишь тех девушек? Сможешь уговорить их сфотографироваться?
   Можно было не договаривать. Когда я произносил последние слова, Саша уже подходил к сидящим на скамейке.
   Те с любопытством разглядывали идущего явно к ним, явно с каким-то намерением, излучающего жизнерадостность и оптимизм, молодого мужчину,
с коротко стрижеными, осветлёнными волосами, взгляд которого скрывали круглые солнцезащитные очки, а светло-синие джинсы и жёлтая в клетку рубаха светились новизной.
   Александр наклонился к ним, показал на меня, и начал что-то объяснять, помогая себе жестами. Со стороны это выглядело так, словно он поглаживает по крутым бокам любимого пони. Девушки заулыбались и встали. Он без промедления взял их обеих за руки, и повёл к театральным колоннам. Я, скажем так, слегка опешил. Но быстро понял, что удивляться некогда, а пора делать свой ход. Обмякшими от волнения руками я установил параметры съёмки, и сделал кадр.
   Белые туши колонн равнодушно взирали на нашу возню с высоты своего положения. Я позже задумывался – сколько таких фотографирующихся они повидали? Трудно представить!
   Пока я зачехлял аппарат, Саша попрощался с начинающими моделями.  Мы направились к служебному входу, а барышни провожали нас озорными взглядами, улыбаясь и перешёптываясь.
   В театре мы сразу на что-то отвлеклись, и, выйдя через некоторое время, продолжали говорить о чём-то, почти забыв про недавно произошедшее. Девушки сидели недалеко от входа, и, проходя мимо, я сказал им спасибо. Мне показалось, что во взгляде обладательницы рыжих волос было столько же вопросов, сколько монет может поместиться в трёхлитровой банке, но я не придал этому значения.
   И только удалившись на некоторое расстояние, я спросил Сашу:
- А почему мы с ними не познакомились? Мне рыженькая понравилась.
- Не знаю. - ответил он. - А мне та, в платье.
   Последовавшая немая сцена могла бы украсить любую комедию.
   
   Глупо жалеть о том, что было. И ещё глупее – о том, чего не было.
Возможно, мы уберегли этих подруг от каких-то разочарований. Может быть, сами избежали чего-нибудь неприятного. Как говорит один умный человек: неочевидный выбор не может быть оценен. Но мне до сих пор хочется извиниться перед той девушкой, провожавшей меня вопрошающим взглядом.
Нежным, слегка непонимающим взглядом умного человека, без претензий и упрёков...
   Самое интересное, что у этой комедии был очень короткий второй акт.
Через пару лет, Лея, рассматривая мои фотоальбомы, увидела этот снимок, и говорит:
- А я знаю этих девчонок. Рыженькая это Юля, а в белом платье – Марина.
И обещала рассказать им, если встретит. И через месяц у меня был номер телефона одной из них. Но, по иронии Судьбы, денег мне тогда едва хватало на хлеб, не говоря уже о печати фотографий и амурных похождениях. И я не звонил. А потом и вовсе забыл про него. 
   С той поры листва облетела с деревьев больше раз, чем пальцев на руках у двух человек, и теребящих душу событий было достаточно. Но и сейчас этот снимок молча укоряет меня, напоминая об упущенных возможностях.
И хорошо ещё, если бы только он один…
Бывает и так.