В цикле "В горы после пятидесяти..."
«Ни одна вершина не стоит того, чтобы за неё умереть. Если на восхождении я попадаю в обстоятельства, которые говорят о высокой вероятности лавины или других опасностей, которыми я не могу управлять, я поворачиваю назад… Возможно, именно в этом причина того успеха, который до сих пор мне сопутствовал…»
Райнхольд Месснер — итальянский восходитель на вершины, один из величайших первопроходцев в истории человечества. Первым взошёл на все 14 восьмитысячников мира. Первым поднялся на Эверест в одиночку и без кислорода. Первым пересёк Антарктиду пешком. Остался жив — и это, безусловно, главное его достижение.
Сидя в кафе на Поляне Нарзанов и наслаждаясь вкусом выловленной своими руками форели, трудно представить, что два дня назад, задыхаясь и превозмогая, мы шли. К Западной вершине. На 5642 метра. И нам в лицо, а то в спину дул непрекращающийся ни на секунду штормовой ветер, больно швыряясь скатавшимся в градины снегом, норовя сбросить с Косой полки.
Это было моё третье восхождение. Я уже привык, восхождений лёгких не бывает. Трудно всегда. Всегда через колено. Всегда, наступив на горло. Всегда.
Но в этот раз было ещё и страшно.
А начиналось всё просто…
ЗАПУТАННОЕ И БЕСТОЛКОВОЕ НАЧАЛО
— …Тарелка разбилась!
Услышав грохот, я заглянул на кухню и застал сидящей на корточках Софико. Она печально взирала на осколки декоративной тарелки с изображением Эльбруса.
Тарелку эту я привез в июле 2014, тогда я впервые попробовал на вкус Горы, попробовал — и тут же «отравился», заболел всей этой альпинистской героикой, этой снежной кутерьмой, в которой и жить-то порой трудно, а местами так и вовсе невозможно. Ой, да что жить! там и дышать бывает нечем. И вот, поди же… заболел тяжело и, похоже, неизлечимо.
Я присел рядом и попробовал собрать крупные осколки: может, получится склеить? Нет. Бесполезно. Разнесло в мелкие брызги. Я вздохнул:
— Есть повод съездить ещё раз…
— Да уж… — нехотя согласилась Соня.
Как любой нормальной жене, ей не нравится, когда я уезжаю в горы. Но она знает, мужика нужно отпускать и не мурыжить, иначе сбежит. Мужики, они такие. Им обязательно надо: в горы, на рыбалку, на охоту, на дайвинг, к чёрту на рога… И если их время от времени не отпускать, они обязательно сбегут. И это не зависит ни от национальной, ни от расовой, ни даже от видовой принадлежности, что блестяще доказал домбайский кот с редким именем Василий. Помните? Тот, который вопреки безумной любви своей хозяйки, ночью, сняв бинты и выбравшись через форточку, ушёл по своим мужицким делам и вернулся только через два дня? Так и мужики человеческого вида. Если мужики. Если не больные. Потому как больной мужик — песня отдельная. Хотя… Кот Василий и раненый оставался настоящим мужиком. Зная всё это, Соня во избежание эксцессов меня отпускала. Было дело, я пытался приобщить и её к моей страсти, свозив на Домбай, но увы.
Нет-нет, горы ей понравились… Да и кому бы они не понравились? Однако не настолько, чтобы из июльского уютного тепла лезть в холод и снег…
С разбитой тарелкой появился повод поехать на Эльбрус. За новой. Ехать так ехать!
В конце февраля 2016 мы с замечательной Аней Холодовой поднялись на высшую точку Чёрного континента, на Килиманджаро. Поднялись успешно, успешно спустились. Крайне важно, чтобы Гора не только пустила, но и отпустила. Уже в Москве мы решили отпраздновать наше восхождение, и на празднование в кафе приехал мой любимый Кот (Игорь Котов), мой верный, мой настоящий десантный Бойцовский Кот. Это он научил меня горам. Он в 14-м за ручку рюкзака страховал на спуске с Эльбруса, когда у меня уже не оставалось сил. Он… да много, чего он!
Выпив бокал вина, он с горящими глазами принялся делиться своими июльскими планами. Хотел подняться на Эльбрус с сыном (не терпелось повторить прошлогодний успех, когда уже стоял с двадцатилетним, таким же, как сам, рыжим Котёнком на Западной Вершине) и теперь искал, кого бы ещё затащить с собой, нормальная команда на восхождение — человек пять-шесть.
— …А пошли с нами? — вдруг предложил он.
Мы с Аней переглянулись… Как же это? Мы же только вернулись. Хотя… запал-то ещё не прошёл.
— Не-е-ет, — ещё сомневаясь, но уже определялась Аня. — Я не могу… У меня мама…
Мама у Анны болела давно. И каждый раз с приходящим отпуском Аня зависала: ехать к маме в Краснодар или ехать развлекаться? После Килиманджаро вопрос решался однозначно.
Я вздохнул и поскрёб бороду…
— Полковника будешь привлекать?
Полковник. Благодаря этому человеку 23 июля 2014 года я уже стоял на вершине Западного Эльбруса, высшей точки Европейского континента. Благодарен ему за это безмерно. Но… Мне не нравится этот человек. Мне вообще не нравятся люди, которым кажется, что они «право имеют».
— Не… — Кот отхлебнул вина. — С ним не пойдем…
Не было резона Игорю идти с Полковником. До прошлого года они крепко дружили, что неудивительно: оба десантники, вместе служили в Афганистане, а в 2008 вместе впервые поднялись на Эльбрус, установив на мемориальной скале «Приюта Одиннадцати» медную доску легендарному дяде Васе (Василию Филипповичу Маргелову) — отцу-основателю ВДВ. И потом каждый год поднимались. Но в прошлом году…
После Эльбруса они поехали на пик Ленина, и там у них всё пошло кувырком. Они не поднялись… переругались… рассорились… Из-за чего? Это только они знают. Не хочу и не буду придумывать причин, но я видел, отношения у них дали основательную трещину. Большую такую, глубокую, как трещины на ледниках в горах, глубиною метров в пятьдесят-шестьдесят.
И ещё. У меня возникло стойкое ощущение: неприязнь к Коту Полковник перенёс и на меня. Москвичи же оба…
— Если Полковника не будет, я подумаю, — пообещал я.
Думать, однако, было некогда. Уже в апреле мы выкупили билеты до Минвод и обратно. Я — на 16 июля туда и на 26-е обратно. Игорь улетал на день раньше.
Билеты мы выкупили… И тут началось…
Во-первых, Котёнок не ехал. Вот просто не ехал, и всё.
Во-вторых, мы хотели сколотить свою группу — не сколотили. Все, кто на разговорах собирался подняться на Гору, поехать не могли. Все, кроме коллеги Игоря — Сергея.
В-третьих, после майских на горизонте замаячила группа Полковника. Игорь всё-таки склонялся к мысли, что с ним комфортнее… С Полковником было всё: жильё, еда и высокогорная база с ратраками… Занимался у него этим замечательнейший и надёжнейший Игорь Вениаминович. Я знал его по 14-му году, Кот знал его дольше, опять же до последних событий на пике они хорошо дружили.
Я уже смирился с мыслью о Полковнике, и тут компетентные источники нам посоветовали: «А идите-ка, ребята, вы сами». Дельный, кстати, был совет. Но мы не вняли голосу разума и всё менжевались… всё думали… То бронировали гостиницу и место в домиках на высокогорной базе «Гарабаши», то снимали бронь, то бронировали, то снимали. Неразбериха была какая-то совсем дурацкая… За день менялось всё по нескольку раз. Как погода в горах.
Наконец, за четыре дня до отлёта, позвонил Кот.
Да! — крикнул в трубку он. Таки включены мы в группу Полковника!
Твёрдо включены?
Окончательно включены! Прям вбиты, как альпинистский крюк в стену…
Я поверил. И в очередной раз снял бронь на «Букинге».
Решено! Пойдём на всём готовом…
15-го в Минводы улетели Игорь и Сергей, и тут оказалось, что ни фига ничего не решено, всё только начиналось…
Как это характерно для нашего российского народа — нам всегда удаётся твёрдо не договориться. Мы можем часами обсуждать, обговаривать мельчайшие детали, обмусоливать нюансы… но в момент «Ч» вдруг обнаружить, что не оговорили, например, время. Или место. Или то и другое. Или все подумали одно, а кто-то подумал другое. Мы чрезвычайно творческий народ — если можем понять что-то не так, обязательно поймём не так.
Игорь позвонил с дороги в Терскол и взялся неестественно радостно орать в трубку: «Палыч! Готовь палатку, Палыч!»
Значит, остались без жилья…
Значит, пошли договорённости с Полковником по матушке…
Поначалу даже возникла мысль: «Ой, да пошло оно всё!» Надо сказать: нечестная мысль, гадкая такая. Собрался ехать — езжай! Люди на тебя рассчитывают. Но настроение было… с нехорошим таким предчувствием… с запашком говнеца настроение…
Ближе к вечеру Кот отзвонился ещё раз и доложил: спасибо таксисту Хусейну — его мы случайно нашли через интернет — через свою родственницу он помог снять замечательную двушку с тремя спальными местами и всего-то за пятьсот рублей в сутки с носа. Против общаг, в которые селился Полковник, то были просто королевские апартаменты!
С жильём вопрос решился. И на следующее утро я с двумя рюкзаками 21 и 5 килограммов выехал в аэропорт Домодедово. Начиналось моё третье восхождение…
***
В Терскол из аэропорта я ехал с тем же Хусейном.
Интересный, кстати, дядька. Коренной житель Баксанского ущелья, из села Верхний Баксан, семидесяти лет. У него удалена гортань, и разговаривает он через специальное устройство электронным голосом, лишённым обертонов, как Стивен Хокинг. При этом, пока мы ехали, — а ехать в Терскол на легковушке около трёх-четырёх часов — он много чего успел рассказать, в основном о больном, о насущном — о полумёртвом городе Тырныаузе. Уже и в 2014 этот город почти не подавал признаков жизни, однако пока мы ехали, прямо при нас в Баксанском ущелье укладывали и ремонтировали дорогу. Говорят, ждали Шойгу, а может, даже целого Медведева. Ждали: случится чудо, вспомнит государство, что есть у него уникальное месторождение редких металлов. (Похоже, не вспомнили…)
К шести Хусейн подвёз меня к единственной в посёлке девятиэтажке, сообщив через переговорное устройство, что «мои» здесь, на четвертом этаже, в 16-й. Я взял вещи, все свои двадцать шесть килограммов, расплатился с Хусейном и, покрякивая, пошёл на четвертый этаж.
В 16-й мне не открыли.
Чертыхаясь, спустился вниз — телефон в подъезде не ловил — и позвонил Коту. «В 15-й, в 15-й мы!»
«Етишкин пистолет…» — ругался я, вновь поднимаясь с рюкзаками на четвёртый этаж.
— А-а-а-а-а!!! — взревели «мои», когда я наконец-то ввалился в квартиру. — Наш дядя Палыч приехал!
Ревел в основном Кот. Серёга сдержанно помалкивал.
Серёга.
Сергей Гагарин. Да-да… Гагарин. На Эльбрус с Гагариным. «Можно я буду называть тебя Юра?» Символично?
Серёга моложе нас. Ему тридцать. Он работает вместе с Котом в полицейском кадетском корпусе воспитателем. Крепкий, плотно сбитый, коренастый, невысокий, лысый, с чувственными губами и большими карими глазами навыкат, таких бабы любят… Серёга — бывший старший лейтенант полиции (везёт мне на бывших). Но — главное. Главное, он неслабо походил пешком. Например, по Непалу. Например, трекингом вокруг Аннапурны, десятого по высоте восьмитысячника.
Ещё больше Сергей походил по Индии.
Зная про Индию не понаслышке, я невольно позавидовал: это сколько же он всего мог увидеть, узнать. Индия — это же отдельная планета.
В общем, несмотря на молодость, Серёга — опытный путешественник. Теперь решил подняться с нами на Эльбрус. Вечные снега в горах для него в новинку, в Непале на 5000 (а выше на трекинге он не поднимался) снег — явление временное.
Серёга сдержано помалкивал, когда Кот не умолкая пересказывал вчерашние и сегодняшние новости.
Они, значит, сходили на акклиматизацию на Девичьи Косы — Обсерваторию и «туда, на 3333, ну ты знаешь!». (Это же двадцать четыре километра они отпёхали с превышением от 2100 до 3333. Сумасшедшие…) Там они, значит, встретили группу Полковника… «У Полковника было такое выражение лица, когда я сказал, где мы живем…» — Кот живописал на своём лице выражение. Живописец Левицкий у нас Кот… Или нет, Гё…
— А чего вообще произошло-то? — перебил я его, меня больше интересовало, почему же — чёрт побери! — нас не взяли в группу Полковника?
— Вениаминыч сказал, что я не перезвонил.
— А ты не перезвонил? Котяра? Да? Ты не перезвонил?! Кот?
— Палыч! Я ему сказал: «Мы с вами!» Чего ещё перезванивать?! — Кот был обижен. Кот был возмущён. Кот был удручён. — Палыч, мы же согласились идти с ними. Какие ещё звонки? Они чего… Они…
— Завязываем! — не выдержал пустых разговоров Сергей. — Целый день: бу-бу-бу… бу-бу-бу… «Полковник, Вениаминыч, Вениаминыч, Полковник»… Жрать охота.
Мы вняли голосу Серёги, заткнулись и пошли добывать пищу. Готовить нам некому, теперь всё сами. И здесь, и на «Бочках».
А у Полковника будет готовить Капитан Кук. Он нас кормил в 14-м, да так кормил, что я, привезя детские консервы «Тёма», ни одной банки не использовал. Кажется, эти баночки (а я их снова прихватил) ой как мне в этот раз пригодятся…
Самого Полковника мы встретили позже.
После ужина, наевшись в эмчеэсовском кафе борща и закупив в магазине продукты на завтраки, мы пошли на ежедневный променад к источнику Нарзана. Кот, кажется, решил его выпить целиком. (Он будет ходить туда, несмотря на жару и на дождь… был бы снег — то и на снег бы… А дай волю, он бы и с Горы пошёл.) Полковник тоже большой любитель нарзана, причём не только попить, но и облиться. Там-то в темноте мы и пересеклись… И я понял: хороших, дружеских… ой, да каких, к собакам, дружеских… просто товарищеских отношений у нас не будет. Он даже руки не подал.
ДЕНЬ ПЕРВЫЙ. ЧЕГЕТ
Жарко.
Душно.
Томно…
Я зачем-то надел под рубашку футболку, она стала сырой через полчаса. А ведь ещё утро! Хотя, выше — прохладнее.
Подъём на гору Чегет начали с поляны Чегет (2100 м) в восемь. Минут через сорок вышли из леса на альпийские луга и встали на привал. Майку я снял. Водички попили. Кругом ручьи, но вода у нас с собой. Вода, чай, бутерброды с колбасой и мои консервы «Тёма». Задача — взойти к последней станции кресельной канатной дороги (3000 м) и просидеть там как можно дольше. Час, лучше два.
Народу по случаю раннего утра на гору поднималось немного, мы встретили буквально шесть человек. Двое шли в сторону озера Донгуз-Орун-Кёль, в пограничную зону, остальные — с нами на Чегет.
Больше народу стало после первой станции канатной дороги. Многие пропускают подъём в лесу, поднимаясь сразу в альпийские луга и экономя силы. Кстати, мои парни шли сегодня не особо бодро, вчера на двадцати четырех километрах они отжали из себя тот запас сил, который каждый привозит из дома. Сегодня на этом запасе иду я — и мне пока легче. Посмотрим, что будет со мной завтра, когда пойдём на «Мир» и «Гарабаши».
А погода… А видимость…
А слева «семёрка» Донгуз-Орунбаши…
А справа и впереди Он — тот, к кому мы приехали, «блистающий» Двуглавый…
На его Западной вершине (5642) я уже бывал. Хотелось на Восточную (5621), но на неё заходят с севера, со стороны Пятигорска, а мы идём с юга. Конечно, есть другие варианты попасть на Восточную вершину, например, «штаны» или «крест». «Штаны» — проход по маршруту: южный склон вулкана от скал Пастухова, траверс — Косая полка вдоль Восточного Эльбруса, Седловина, Западный Эльбрус, возврат в Седловину, Восточный Эльбрус и спуск на южный склон. «Крест» — почти то же, только выходом с Восточной вершины на северный склон. «Штаны» мы с Котом обсуждали ещё в Москве. Там, в Москве, обсуждается всё легко и просто, сидя в кафе, попивая чай, думаешь, что ты уже — настоящий альпинист, крутой перец, и «штаны»… Ой, да что там «штаны»! «Крест»! даже «крест» тебе по плечу! Совсем всё не так, когда, сбивая дыхание и выбивая колени, идёшь в гору. И тебе уже не кажется, что будет легко. Скорее, наоборот — трудно, а иногда совсем трудно.
К одиннадцати вышли к развалинам сгоревшего кафе — на пятьдесят метров выше последней станции канатной дороги. 3050 метров. Народу заметно прибавилось ещё. Многие, приезжая на канатке на крайнюю станцию, ради развлечения идут выше, до снега, там до него рукой подать. Люди любят контраст: июль, а тут снег! Мы не стали надрываться и уселись отдыхать и акклиматизироваться, а за одно попить чаю, а минут через сорок — перекусить. Разложили рюкзаки, достали термосы, разлили чай, я даже майку повесил сушить, а пока суд да дело, взялся фотографировать. С этой высоты, на той стороне Баксанского ущелья великолепно виден Эльбрус. Сверкающий под солнцем Вулкан своей мощью, красотой, величием впечатляет, восхищает, завораживает. А по другую сторону под «семёркой» Донгуз-Орунбаши, другая красота — изумрудное озеро Донгуз-Орун-Кёль. В высшей степени красивое озеро. Вот бы туда!
— Палыч… — Кот, привалившись к руинам, прихлебывал чай из крышки термоса. — Я тут чё подумал…
Я навел на него фотоаппарат и щелкнул.
— И меня, — Серёга присел рядом с Котом.
Щелкнул обоих.
— Так, чего ты подумал? — я изменил фокусное расстояние и щёлкнул ещё раз.
— Мы же на третий день ходим на «Гарабаши»… К «Бочкам»…
— Ходим. И предлагаю в этот раз не корячиться по глине последние двести пятьдесят метров, а просто ехать на канатке.
— Интересная мысль. Но я не это хотел предложить… — и Кот загадочно замолчал. Мы с Серёгой выжидающе уставились на него. А тот, как великий трагик, всё держал и держал паузу.
— Ну, не тяни кота… — первый не выдержал я.
— А давайте совсем не пойдем на Бочки? — и он снова взял паузу, чтобы мы обдумали первую часть его предложения. Психолог хренов!
— А давайте пойдем на цветное озеро, а?
Ха! У дураков и мысли сходятся.
Я прикинул плюсы и минусы. Что мы теряем? Трасса на «Бочки» от поляны Азау разнообразием не блещет. От 2300 до 3750 поднимаешься по дороге, где даже КамАЗы ездят. Неинтересно. И нудно. Коричневая глина и серые камни. Альпийская пустыня. Другое дело — озеро… Альпийские луга, жучки-паучки, птички… И, конечно, само озеро… И ещё мы там никогда не бывали. Единственное — у озера небольшая высота… Всего 2500. Но, с другой стороны, на «Гарабаши» ещё насидимся.
— Там же пограничная зона… — напомнил Сергей.
— Да! — я пристально посмотрел на Кота. — Пограничная зона там, херр майор.
— А мы чё… не граждане России?
Коту явно не хотелось переться на «Бочки» в седьмой раз.
— Граждане-то мы граждане… — я посмотрел в сторону озера. Заманчивая идея… Заманчивая… И я решился: — Согласен! Серёга, как ты?
— Ну и я.
— Ну и отлично! — и Кот принялся раздавать бутерброды… И тут появилась группа Полковника. Они бодро прошагали, поднимаясь выше, даже не взглянув на нас. А ещё минут через десять, когда мы уже перекусили и опять устроили фотосессию, — вернулись и снова, не обращая на нас внимания, пристроились на акклиматизацию рядом. И снова Полковник ни с кем не поздоровался. Игоря Вениаминыча не было, по всей видимости, ещё не подъехал. Из остальных я знал двоих: Капитана Кука и подростка Марка Нортмана — мелкий ходил с нами в 2014.
— Олег! — окликнул я повара. — Здорово, чертяка!
Не ожидая моих приветствий, тот смутился… съёжился… а потом махнул рукой и метнулся ко мне:
— Здорово, Палыч!
Обнялись, пожали руки, похлопали по плечам, а то как же. Почти же родные. Не только он меня кормил, но и я его спасал, когда он загибался со спиной на «Гарабаши», колол кеторол из своей аптечки.
— Ой, как достали они… — горячо зашептал он мне на ухо. — У них хрен знает что происходит… А людям… — и он снова махнул рукой.
А людям хреново. Согласен.
Минут через двадцать они ушли, а мы остались ещё на полчаса, акклиматизироваться…
На обратной дороге мы внимательно изучили предупреждающую надпись пограничников: «Вход (въезд) по пропускам, документам, удостоверяющим личность». Так по пропускам и документам? Или по пропускам или документам?
— Будем считать, что «или», — угадав общий вопрос, предложил Кот, повернулся и потопал вниз.
Будем.
Кот большой, ему видней.
Кот большой, мудрый и надёжный, как альпинистский крюк, тот самый, что вбит в стену. Ещё в первый раз, когда ходили на Эльбрус, мы с ним как-то разговорились про оставленных мёртвых альпинистов на Эвересте. «Это у них, у капиталистов, такие обычаи. Наши своих не бросают! Даже мёртвых…» Зная историю Анатолия Букреева, могу предположить, что и чужих не бросают. Толя на 8300 на Эвересте ночью в пургу на себе приволок троих полумёртвых заблудившихся иностранных альпинистов-любителей (в фильме «Эверест» 2016 года это показано). Нормальный человек на такой высоте и ходить-то не может, а он носил… Железный дядька. Жаль, погиб рано…
Заканчивали день ужином в кафе, прогулялись за нарзаном и протрубили отбой.
Раньше ляжешь — раньше встанешь.
Кто рано встаёт, тому Бог подаёт…
Серёге завтра ещё снаряжение в прокате брать, у него только трекинговые ботинки и на восхождение ничего нет. А надо.
ДЕНЬ ВТОРОЙ. СЕРЫЙ И ЧЁРНЫЙ
Давным-давно, лет эдак так… тысяч тридцать назад (в один голос утверждают палеонтологи, археологи, антропологи и генетики) бродячие протособаки — волки с психикой, искаженной толерантностью к человеку (во загнул!), а может быть, даже шакалы, которым казалось, что с человеком безопаснее, — постоянно увязывались за людьми. У двуногих на их всегдашних помойках хватало дармовой жратвы и можно было на халяву поживиться… Помойка, конечно, не только что пойманный олень, зато безопасно, а главное, выгодно — не надо тратить калории, бегая за теми быстрыми оленями. Всё под лапами. В общем, помойка — хорошо!
Но! Я готов побиться о заклад: не всё так просто. Если бы только дармовая и лёгкая жратва…
Любопытство! Вот что толкнуло собак к человеку.
«Чего это они засобирались? А куда? Вы куда, а? Куда вы? А нас возьмёте?» — беспокоятся псы и, в конце концов, отправляются с нами. Жажда новых впечатлений и приключений под прикрытием двуногого с копьем, луком, ружьем или карабином — вот главное! А жратва? Жратва будет… Или не будет… Как повезёт…
Мы их встретили на отметке 2100. Серого и Чёрного. Они сопровождали молодую пару, и когда мы подходили, отдыхали с ними в тени. Серый ещё совсем молодой, размером с шакала, такой же раскраски и конституции, длиннолапый и поджарый, уши только подкачали, не торчком, всё норовили улечься по сторонам лобастой башки. И Чёрный — коротколапый, умудрённый жизнью, уже с проседью, недоскотчтерьер (собака Клякса). Лапки короткие, но Чёрный у них за главного.
Едва познакомившись, они почти не раздумывая приняли решение оставить своих прежних попутчиков (в паре сильно чувствовался разлад, позже это подтвердилось — парень обогнал нас один, уже без девушки) и идти с нами. Нам показалось, на них произвело впечатление, как мы с Котом на подходе спели: «Взял он саблю… Взял он востру… И зарезал сам себя!». Серый мигом обалдел, пытаясь поставить уши торчком, а Чёрный разразился протяжным подвыванием. То ли не мелодично у нас получилось? А может, просто подпел? В общем, мы им понравились.
Так, с паспортами (прихватили с собой «документы, удостоверяющие личность») и двумя псами, мы вторглись в пограничную зону изумрудного ледникового озера Донгуз-Орун-Кёль.
Наверное, хотите знать, какая там граница? С Грузией! Прямо за хребтом Донгуз-Орунбаши Сванский район Республики Грузии. Совсем не союзной, заметим, нам республики, потенциального члена НАТО.
Ох… Господи. Так и хочется спросить: «Кому оно надо?». Вопрос, конечно, риторический…
Пока шли до предупреждающего знака, Кот всё норовил присесть и отдохнуть. «Куда торопиться», — уговаривал он себя и нас, открывал пластиковую бутылку с водой и пил, как молодой конь. Мы с Серёгой прям все издёргались. Идти с остановками каждые двадцать минут — невозможно! С ритма сбиваешься…
Но как только мы перешли в пограничную зону, Кот вдарил со скоростью километров шесть в час — что быстро даже для предгорий. Псов, впрочем, это не смутило, они встроились в колонну, заняв место за Игорем, в котором безошибочно почуяли лидера. За псами шёл я, замыкал группу Сергей. А вокруг…
«А на нейтральной полосе цветы — необычайной красоты!»
Альпийские луга! Разнотравье… Буйство трав! Розовые столбики буквицы, желтые цветы горечавки, умытые дождём блестящие листья рододендрона, горная лаванда, пахучая земляника, донник, разнообразие злаковых… И запах мёда! В жарком и влажном воздухе предгорий он заполнял и пропитывал всё вокруг. Даже ветер не мог рассеять его.
По сегодняшней жаре я оделся легче, чем вчера — только рубашка, косынка на шею, панама, трекинговые штаны и ботинки. Помогало мало. Испариной покрылось всё тело. Жарко! Псы, встречая ручьи, ложились в них, жадно лакая ледяную воду.
— Всё. Кончилась тропа… — Кот стоял на небольшой возвышенности и осматривался.
— Гляди! — Сергей ткнул палкой вперёд и вверх. Там, на возвышенности, почти на горизонте, виднелось небольшое строение, будка — не будка, нечто похоже на наблюдательный пункт.
— Ниже надо уходить… — Кот сошёл с возвышенности и стал спускаться без тропы, прямо по буйной растительности. Псы пару секунд стояли в нерешительности, а потом махнули на всё хвостами и поскакали за «вожаком». Чёрный из-за своей коротколапости практически исчез в траве, только хвост, как перископ над волнами, торчал над цветущей буйностью. Серый ещё и времени даром не терял, на ходу ловил то ли мышей, то ли лягушек. Молодой… бестолковый… Охотой своей он ломал строй, выскакивая то перед Котом, то начинал путаться у меня и Сергея под ногами, за что получал по рёбрам палкой (не сильно… для профилактики) и порцию мата, особенно если кто об него запинался. «Ты… трам-тарарам… ну-ка пошёл вперёд!…» — орали мы на него. Пёс не обижался, возвращался в строй и продолжал движение. Чёрного в высокой траве я иногда терял из виду. Казалось, всё, сдался пёс — отстал, но нет, он находил какие-то свои окольные тропинки в обход того, что мы преодолевали своими длинными ногами, и вновь оказывался за спиной Кота.
— На ту сторону не пойдём, — по ходу давал вводную Кот. — Нам лишние контакты с погранцами не нужны… а пойдём…
— Ты же вчера говорил, мы свои, — напомнил Серёга.
Ага, свои. Фотоаппарат я давно спрятал. Первое, что работники спецслужб изымают у «закононепослушных» граждан, — фототехнику. Мало ли что вы тут наснимали?
— Если что, говорите, я — писатель. — предложил я. — Книгу пишу… про Кавказ… про войну….
Кот резко встал и повернулся ко мне:
— Какой ты писатель?
— Какой… какой? Отчёты же пишу! Про горы… Вы же не пишете…
— Жук ты, а не… Ладно. Видите, вон тот мысок на озере? — он указал палкой. — Туда.
Через пять минут мы сидели возле Донгуз-Орун-кёль и пили чай. Собаки, забравшись в озеро и опустив морды в воду, как коровы, жадно пили. Долго, однако, выстоять не смогли. Холодно! Чёрный выбрался на берег и, развалившись на траве, задремал. Серый на своих длинных скакалках умчался в сторону снежного языка резвиться на холодке. Скотина неуёмная!
— А купаться-то будем? — неуёмный Кот, допив чай, навинчивал крышку на термос.
— Я точно нет! — замотал я головой. Ещё не хватало.
Сомневающийся Сергей трогал воду:
— Холодная… как лёд!
— С ледника течёт… — Кот уже раздевался. — Вон водопад со снега.
Всегда Кот лезет в ледяную воду. В 14-м на «Бочках» они с Полковником ходили купаться в снежнице. Прямо посреди ледника прорубь, и в ней они плескались, как тюлени.
Полковник… Сегодня Полковник свою группу отдыхает. Завтра будут забрасываться на «Бочки». Мы тоже. А вот, кстати, тоже ли?
— Слышишь, морж, а нас на «Бочках» -то ждут?
Не удержавшись от соблазна, я всё же достал фотоаппарат сделать снимок снежного балкона на вершине Донгуз-Оруна, уж больно красив.
— Ты когда последний раз звонил?
— Сейчас придём — позвоним… — прыгая на одной ноге, снимал штаны Кот. — Салтан обещал…
— Ага… — Серёга покивал. — Нам много кто уже обещал…
Эти дни основательно подорвали веру Гагарина в человечество. Теперь все обещания он оценивал только скептически.
— Позвоню я, позвоню!. Придём, и позвоню. Телефон здесь не ловит, — Кот осторожными шагами пробирался к озеру. — Фотографировать-то меня кто-нибудь будет? Как я героически буду плавать…
— Прямо сейчас? С голыми филейными частями героического тела?
— Погоди… — он вернулся и, обернувшись в свое десантное, с эмблемой ВДВ, полотенце, встал возле озера и принял геройскую позу. — А так?
Мы с Серёгой щелкнули его на телефоны:
— Готово. Иди, тони.
И Котяра, бросив полотенце на берег, тотчас рухнул в воду. Не… Ну точно герой. Холодно же, жуть! Даже Чёрный вздрогнул, проснулся и отполз подальше от воды…
Кот поднялся и начал выбираться на берег.
— Дно… скользкое… Зараза! — он поскользнулся и снова рухнул в воду.
И что? Его теперь ещё вытаскивать?
Но Кот на четвереньках уже выбрался на берег, отряхнулся, как собака, и стал быстро и жёстко обтираться полотенцем, покрякивая от удовольствия.
— Уходить надо, — высморкался он. — Чувствую, засекли нас.
Одевшись, он снова встал во главе колонны. Обратный порядок построился тот же: Кот, Чёрный, Серый, я и Сергей. Но Чёрный теперь сбивался чаще, короткие лапы сильно осложняли подъём по альпийскому лугу среди горного можжевельника и ползучей колючести. Временами даже приходилось подсаживать его под зад, чтобы он мог выбраться из очередной ямы с колючками.
— А мы тут не одни, — глазастый Серёга вновь показывал вверх. Там, метрах в трёхстах, стоял человек в военной форме.
— Говорю же, засекли, — и Кот прибавил скорости.
— Может, они встречают ту группу? — я ткнул палкой в другую сторону, в сторону входа в погранзону. Там шёл целый туристический отряд. Человек десять.
— Может. И идут они по правилам, с пропусками…
— Очень может быть, что с пропусками. Но нам лучше свалить…
— Ага, а то посадят «на турм;»…
— Права не имеют!
— Двое суток до выяснения…
— Да какая разница, имеют… не имеют? Выходить нужно!
— Чёрный! — заметался я. — Где Чёрный?
— Да вон он, — Серёга ткнул в перископ хвоста, быстро удаляющийся в море травы в сторону туристической группы, — к туристкам рванул…
Он всё правильно рассчитал, этот умудрённый жизнью пёс. Чего можно дождаться от трёх незнакомых мужиков? Только хорошего пинка трекинговым ботинком. А тут тётеньки… А у них, как пить дать, бутерброды. С колбасой. С любительской… Или, может, с докторской… С докторской даже лучше!
Чёрный ушёл, а Серый остался. Вчетвером мы выбрались из погранзоны. При этом Кот задал такой темп, что мы еле поспевали за ним. Но лишь через пятнадцать минут после столбов с объявлениями Кот объявил привал, и мы решились присесть возле ручья, напиться чаю и перекусить.
Следует отдать должное Серому, для своей вечноголодной натуры молодой собаки вёл он себя удивительно корректно. Ел хлеб, бутерброды из рук не вырывал, аккуратно вылизывал банку из-под ветчины.
(Ту ветчину, шесть банок, я купил её ещё по дороге в Тырныаузе. Собирались взять её с собой наверх, не возьмём — забудем в квартире. Все пять банок забудем.)
Съел Серый столько, сколько предложили, после чего, не капризничая, упал возле ручья и отключился.
Только мы утёрли рты и закрутили термосы, нелегкая принесла пограничника. Догнал-таки следопыт. Нашёл Карацупа.
— Здравствуйте! Это вы сейчас находились в пограничной зоне?
«Да», — кивнули мы.
— Можно ваши паспорта?
Мы протянули.
— А пропуска вы оформляли?
«Нет», — помотали мы головой.
— А положено…
— А там написано…
И Игорь пустился в синтаксический и семантический анализ трактовки надписи с запятой «пропуск, документы…» — как «пропуск и документы…» или как «пропуск или документы…», а может быть, даже… и не только… и ещё… Я восхищённо смотрел на Кота, вот тебе и десантник… Пограничник слушал, слушал… окончательно запутался в Котовом словоблудии, вернул нам эти самые «через запятую документы», козырнул и ушёл.
Пока разбирались с представителем силовых структур, Серый дрых без задних лап, с него же документов и пропусков никто не спрашивал. Но стоило нам подняться, он тут же подскочил, потянулся и занял место впереди (местность он уже знал, тут он сам «вёл» нас). Пёс проводил нас до Поляны, и только убедившись, что мы в «безопасности», бодро поскакал клянчить шашлыки у отдыхающих. По собачьему кодексу Серый сделал всё, как положено. Принял туристов и сопроводил их до точки выхода с маршрута. И еда в этом кодексе была вовсе не номер один. Достоин уважения, несмотря на юный возраст!
Пёс — молодец, а я спёкся.
Едва мы выбрались на Поляну, силы покинули меня. Они отвалились, как отвалилась подошва трекингового ботинка у польского туриста. Его мы обогнали в самом конце маршрута, он сидел посреди тропы, усердно мотая подошву серебристым канализационным скотчем.
Так обычно и бывает с силами на второй день. У меня начиналась настоящая акклиматизация. Теперь организм будет вспоминать, как тратить силы, как растягивать их, как экономить, чтобы хватило на весь маршрут. Хорошо по дороге нам попались мальчишки из группы Полковника с большущей бутылкой колы… Стакана этого переслащенного напитка хватило мне — доковылять почти до дома. А там в магазине я купил холодный чай «Липтон» и одним залпом выхлестал полулитровую бутылку.
— Ну ты, Палыч, даешь! — Сергей качал головой, глядя, как я вытрясаю последние капли чая в рот. А я, выбросив бутылку в мусорный контейнер, вытер губы и доложил:
— Херр майор! Готов обедать, ужинать и покупать продукты!
— Кстати, насчёт продуктов… — Кот нас внимательно оглядел. — Что брать-то будем? Вон у Палыча диета…
— Диета у Палыча… — фыркнул Серёга. — А ты Салтану позвонил?! Нас там ждут?!
— Звоню уже! Звоню! Задолбали…
ДЕНЬ ТРЕТИЙ. НАВЕРХ
Ночью пришла гроза.
Сверкало, рвалось и бахало прямо под окнами.
Грозы в горах бурные, оглушительные, с бесконечным эхом, бьющимся в ущельях… Страшные грозы в горах.
Ближе к утру гроза ушла, а дождь остался. Выглянув в окно уже посветлу, я обнаружил огромные белёсые тучи, они мягкими толстыми мокрыми лапами ходили по посёлку, оставляя за собой сырость и туман.
— Мда-а-а-а… — задумчиво мычал я, разглядывая горы в облаках, облака в лужах, сырую траву и мокрых коров на ней. — Хусейн приедет в десять…
С вечера мы упаковали рюкзаки и пять коробок с продуктами: рис, тушенка, овсянка, сгущёнка, сахар, чай, печенье и много всякого ещё. Едем суток на пять, и надо есть, есть калорийно. Наверху тяжело и холодно, временами совсем холодно. И совсем тяжело.
Вечером же созвонились с хозяйкой, попросили оставить квартиру за нами, но она 22-го ждала пару из Москвы и лишь предложила оставить у неё летние вещи, обнадёжив, что по возвращении поможет устроиться до отлёта.
— Салтан звонил… — Кот волок большой рюкзак в коридор. — Спрашивает, когда будем.
— А ты?
— Сказал, к двенадцати…
— Куда пакеты с ненужной одеждой? — Серёга держал пакет с «летними» вещами на вытянутых руках.
— Сюда ставь… К двенадцати? А мы едем?
— Считаешь, нет?!
— Сыро…
— Да ладно.
— Мокро…
— Прекрати.
— Прекращаю… Серёга, мы едем?
— Едем…
— Значит, едем!
Хусейн появился без десяти и в два захода отвёз нас на поляну Азау к станции канатной дороги. Когда выгружали вещи из машины на станцию, сверху прибыли те, кто сегодня решил не искушать судьбу и вернулся: они или не поднимались, или всё-таки сделали безуспешную попытку. Были они в полном снаряжении и насквозь сырые.
— Как там?
— На «Бочках» дождь…
— Выше?
— На скалах Пастухова дождь…
— Выше?
— Выше никто не поднялся…
— Да пурга там! Пурга! Эльбрус закрыт…
Говорящий стягивал с себя куртку — хоть выжимай.
М-да… Замечательную погоду мы выбрали для заброски… Замечательную… С нами грузились ещё две группы. Группы Полковника нет. Ужели не едут? На них это не похоже. А как же: «Бороться и искать — найти и не сдаваться!»? Но нет… Не видать. Всё-таки это только мы, пятнадцать человек, три группы, такие током ударенные…
От Азау (2350) к «Кругозору» (3000) отъезжали в туман. Приехали, как обещали, в дождь.
От «Кругозора» (3000) до «Мира» (3500) отъезжали в дождь и… приехали в сильный дождь. По-хорошему, там уже должен быть снег, но нет, снова дождь! Везде дождь. Временами сверкала молния и грохал, отражаясь от гор, гром. Молния при этом била не с неба… с земли! Не похоже на грозу, скорее разряды. Хотя, что такое молния?
По случаю грозы кресельная канатка от «Мира» до «Бочек» («Гарабаши», 3750) не работала. И как тогда? Пешком? Двести пятьдесят вертикальных метров по глине вперемешку со снегом?
Снова звонил Салтан, снова спрашивал, где мы.
Где-где… В дожде!
— …А за нами придёт ратрак, — хвалилась полная невысокая дама, переодеваясь в теплую одежду, — виповский!
Ага… виповский… Конечно… Здесь всё виповское. Куда ни глянь… Но выбираться как-то надо. Пришёл ратрак с кунгом. Может, виповский? Но группа дамы даже не пошевелилась. Зато пошевелился парень из третьей группы. Их четверо, и они зачем-то тащат наверх арбуз.
— Заберёт! — задыхаясь сообщил он (торопился, но уже 3500, и не разбегаешься, быстро сдохнешь, кислорода с непривычки не хватает). — По пятьсот… и заберёт… Едем?
— Едем!
— Едем!
— Едем-едем!
Бегом («бегом» — выражение образное) перетащили вещи в ратрак, загрузились и, весело балагуря про арбуз: удобно, сразу ешь, пьёшь и умываешься (последнее на «Бочках» актуально), тронулись наверх.
Через пятнадцать минут стояли в густом тумане в снегу на площадке высокогорного лагеря, с рюкзаками, коробками и кастрюлей у Серёжки Гагарина на голове. Вместо гермошлема, должно быть.
— Салтан… Это я, Игорь из Москвы… Да! Да! Уже наверху… Кого? Малика? Хорошо… Спасибо. Мужики, я иду искать какого-то Малика, мы у него живём. А вы… а вы тут стойте! — и Кот, развернувшись, как ратрак, мощно двинулся по мокрому снегу в сторону трёх белых вагончиков. Или контейнеров? Честное слово, контейнеров! Неужели в них жить? Во повезло…
Пока Кот ходил, я рассматривал сквозь туман базу.
С 14-го здесь явно произошли изменения.
Во-первых, гондольная канатная дорога уходила теперь выше «Бочек». Вот так-так… Теперь можно обойтись и без кресельной канатки.
Во-вторых, внизу появилось двухэтажное капитальное строение, с надписью «KAFE». Надпись одновременно обнадёживала и настораживала, особенно буквой «K».
Домики «Ред Фокса», в которых мы жили прошлый раз, на месте.
Вечные, пресловутые, выкрашенные в цвета российского флага и обильно покрытые ржавчиной бамовские «бочки» — тоже.
Кажется, добавилось опор ЛЭП.
Осваивают Эльбрус… осваивают. Хотя туалеты по сию пору местной конструкции: «насест орла»… Это вам не Килиманджаро! Кто тут будет вычищать кафельный туалет? Чернокожих парней нет. Не Африка. Проще построить деревянный, а когда придёт в негодность (засрут), столкнуть в пропасть…
Из-за контейнеров появился Кот и махнул рукой. Зараза, точно, будем жить в контейнерах…
Заселились. В контейнере №1: дверь, окно, пять деревянных двухъярусных кроватей-нар с матрацами, одеялами и подушками. Белья нет, никто тут его и не ждал, спать будем в спальниках. Бросив рюкзаки и спальники, мы с Серёгой ушли на кухню, в контейнер №3, пить чай. На кухне большой стол с лавками, газовая плита с двумя конфорками и баллоном. На полках оставленные прошлыми экспедициями каши, соль, сахар. И холод. Везде холод. Сыро и холодно… Промозгло. «…Генератор будете включать с 8 до 10 вечера, обогреватель в домике работает только один…» — инструктировал нас на почти правильном русском Малик. Значит, греться будем на кухне. От газа.
— Гляньте в окно! — Кот, закончив переговоры с Маликом, явился на кухню, тоже, видимо, решил испить чайку. (Ох, сколько же мы его тут выпьем…)
— Гляньте-гляньте, там вип-ратрак прибыл.
За окном, лопатя мокрый снег, полз обычный открытый ратрак. В кузове на лавках под дождём в накидках и полиэтиленовых плащах ютились старые знакомые, их мокрые рюкзаки лежали в мокром ковше ратрака. Ну, точно, вип! Лучше уж наш, за полтыщи. Мы хотя бы сухие. Относительно сухие. Всё кругом влажное. Дождь. В 14-м на «Бочках» ни разу не дождило.
Ладно. Перефразируя известную поговорку — дождь пройдёт, и жизнь наладится. А пока, слава Богу, заехали на высоту. Ещё один шаг к вершине.
Но где же наш господин Полковник? Новые знакомые на «вип-ратраке» прямиком заехали в вагончики «Ред Фокса»… А Полковника куда?
ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ, ПЯТЫЙ И ШЕСТОЙ. АККЛИМАТИЗАЦИЯ
— …Полковник с группой — наши соседи. Контейнер №2. Не ожидали, херр майор?
Кот, услышав новость, лишь бессильно пошевелил губами.
Мы только вернулись с акклиматизации. Дошли до 4300, до скалы Десантников. Утром погода немного прояснилась, и мы, бегом сварганив завтрак: варёные яйца, быстро завариваемая овсяная каша, хлеб, колбаса, чай и сыр — рванули на радиалку.
Возле «Приюта Одиннадцати» встретили военных. Тоже куда-то спешно передислоцировались. Позже узнали: в рамках армейских игр они отрабатывали скоростное восхождение на Эльбрус. Не отработали, ветер «скинул» их с 5000.
Акклиматизационный маршрут мы оттопали бойко. Уже к двенадцати уселись на 4300 подышать воздухом — получилось только полчаса. Подышали бы больше, но поднялась пурга, и мы сочли за благо свалиться до «Бочек». Не вышло нормальной акклиматизации. Но и, как ни странно, горняшка никого не била, даже ночью.
Ночью… Ночью у нас был концерт.
Отключив в десять генератор, как предписывалось, мы забрались в спальники и пробовали уснуть. Первым к царству Морфея отчалил Серёга, о чём остальные были уведомлены его храпом. Признаться, не очень громким. Вторым пошёл я. Под равномерное похрапывание Серёги я стал проваливаться в сон, и тут… «НЕ ХРАПЕТЬ!» — скомандовал херр майор. Это он так решил справедливость восстановить. Как же! Эти двое уже спят, а он? Серёга испуганно всхрапнул и затих. Технично воспользовавшись моментом затишья, Кот пошуршал спальником, повозился и нырнул в царство сна, тут же захрапев. И храп у него был куда более уверенный… Я бы даже сказал, само-уверенный.
Молча тараща глаза в темноту, напуганный неведомой мне доселе командой, я лежал и уверенно не спал. Да и чего засыпать? Сейчас Сергей сделает Коту алаверды — и всем станет хорошо… Вот, спрашивается, за какие такие грехи мне эти мучения? Я вздохнул и с нерадостными мыслями всё-таки стал потихоньку проваливаться, и тут Кот заорал. Я поймал мечущегося майора за ногу, и он, всхлипнув, затих. Мина к нему, к заразе, прилетела что ли… или роту в атаку повёл?
О! А может, его сразу придушить? Подушкой?! Не, не получится, здоровый чёрт. А может, чем тяжёлым по башке? Чтобы сразу… Чтобы наверняка… Чтобы…
Я прямо физически ощущал, как буду колошматить по башке этого… И тут захрапел Серёга…
Иху за ногу! Они храпели вдвоём… Не в фазе. Один храпел, другой подсвистывал, и наоборот. Хор Пятницкого. Нет, Александрова! Но тут ветер за контейнером хлопнул листом стали, мои беспокойные хрюкнули и заткнулись, и тут уж я «ушёл» … Пусть меня послушают.
— Полковник с группой — наши соседи! Контейнер №2. Не ждали, херр майор? — радостно доложил я.
— Здесь, значит… — Кот шевелил губами, снимая с себя трекинговые ботинки размером с приличный чемодан, просушить для. — Они же к «Ред Фоксу» должны заехать?
— Не знаю — не знаю… Капитана Кука в столовой встретил, а потом и Марк пришёл… — я криво усмехнулся. — Может, нам это в наказание? За грехи ваши? За то, что команду развалили… Ладно мы гражданские, а вы под пулями вместе…
— Полковник здесь, это сильно плохо? — осторожно поинтересовался Сергей.
— Это не хорошо. И не плохо… Это факт! — Кот снял носки и, надев тапочки, понёс на улицу сырую обувь.
Не иначе, Господь специально сводит нас… Шанс помириться даёт. Хорошо бы. Ещё бы ума некоторым добавил, а гордыни убавил, а то все принципиальные, крутые, аж страшно становится.
Да, господа офицер;?
Молчите…
Ну-ну… «Никто, кроме вас»… Ёпрст…
Ближе к закрытию кресельной канатной дороги (в тот день она работала) к нам в вагончик вселилась молодая пара: Рустам и Карина. Ребята из Нальчика. Рустам — горячая голова, мечтал спуститься с Горы на сноуборде, Карина приехала за компанию. Поначалу, не разобравшись в их отношениях, мы приняли их как пару. Но на прямо поставленный вопрос Рустам буркнул: «Сестра она мне. Сестра». Ага… конечно, сестра… Он азербайджанец, а она кабардинка. Сестра, а то кто же!
Только на другой день мы разобрались, что к чему.
Они, действительно, люди, связанные общим желанием взойти на Гору. Не более. Как мы с Анной на Килиманджаро. А ответ «сестра» хорошо отражает характер их взаимоотношений. Кавказ же. Мусульманский мир. Здесь так принято.
Приехав, они в первый же день ушли к Приюту и вернулись уже затемно.
А ещё… Оказалось, что впятером спать в контейнере теплее. А может, на улице потеплело. Хотя за окном ветер снова хлопал железякой…
***
Утром опять зарядил дождь, переходящий в мокрый снег, в ледяную крупу, во всякую прочую пакость. Дул пронизывающий до костей ветер. Временами площадку базы накрывало облаками, да такими плотными, даже надпись KAFE на другой стороне не читалась. О выходе на акклиматизацию не могло быть и речи. Молодёжь наша, завернувшись в спальники, дрыхла, а мы от скуки курсировали между кухней и контейнером.
Потом в кухню подтянулась молодежь из группы Полковника, с ними Капитан Кук, а потом и Игорь Вениаминович. Кук и Вениаминыч раздобыли бутылочку и потихоньку заправлялись. И у меня с Игорем Вениаминовичем завязался разговор. Вполне себе дружеский, обычный, в его непринуждённой манере. Он интересный собеседник, этот Вениаминыч. Много читает, много знает… В этот раз он взялся вспоминать свой проход через Эльбрус с запада.
— …и в ту ночь нас грозой накрыло. Электричество… ну прямо в воздухе летало. Волосы дыбом. Мы ледорубы из палатки отнесли метров за пятьдесят. Гудели они…
— Как гудели, дядя Игорь? — Марк сидел с широко раскрытыми глазами.
— Как-как… низко! От статического электричества.
— А ты не врёшь, дядя Игорь? — лукаво улыбался Кот.
— Кто не хочет — может не слушать!
— Всё, дядя Игорь… молчу, — зарёкся Кот и накрыл рот ладонью.
Я сидел, слушал и не мог нарадоваться: неужели? Неужели налаживаются отношения… Прямо на глазах! У Кота вон тоже глаза блестят… Конечно, сколько лет вместе… Господи, помоги.
В приподнятом настроении мы ушли на обед в KAFE. Можно было приготовить, только ну его… готовить. Лучше покормиться в общепите.
В KAFE подавали шурпу и манты, всё по двести пятьдесят. Не сказать, шибко вкусно, зато в тепле, и даже телевизор на стене уютно по-домашнему бормотал. Пока ели, тучи внезапно, как это бывает в горах, рассеялись, и выглянуло солнышко. Кот, который всё время поглядывал в окно, начал нервно дёргать хвостом, пардон, ногой. Не иначе, на акклиматизацию собрался. Серёга к тому времени, наевшись мантов, уже ушёл в контейнер в спальник переваривать варёное мясо с тестом, а мы ещё допивали чай.
— Пойдём, что ли? — упреждая желание Кота, аккуратно поинтересовался я.
— Да-да! Пошли… Пошли Серёжку будить. Сходим до Скал.
До Скал — это до скал Пастухова, на 4700…
Растолкали Сергея. По-быстрому собрались и в таком же темпе начали подъём.
Скакали мы по снежным горным прериям, скакали, аж до самого Приюта скакали. А я всю дорогу думал: стошнит меня или обойдётся? Помню, Дьяков предрекал «блевать на Скалах»… Невозможно же после такого плотного обеда ходить с такой скоростью. Да ещё по снегу. Да ещё в горах.
— А вы… херр майор… никак в полковники метите? — Серёга на коротком привале, дыша часто, через слово, висел на трекинговых палках и откашливался. — Я чуть легкие не выплюнул!
— Да! — чувствовал я себя немногим лучше Серёги. — Спрашивается: куда же ты так мчишься, херр, значит, наш майор?
— Быстро, да?
Сам Кот, вроде, даже не запыхался. Здоровый гад! А прошлый год всё жаловался на здоровье, говорил, мол, помру скоро. Мы раньше сдохнем…
— Добрее нужно быть к людям…
— И внимательнее!
— Всё! Разорались… Иду медленно.
И пошёл… Пристроился в кильватер стройной девушке и завёл с ней фривольную беседу о бурной десантной молодости. «Я старый солдат и не знаю слов любви…» — начал он, а дальше по списку. Я это уже не по одному разу слышал. При этом шёл он так, что у меня не только восстановилось дыхание, я даже позволил себе разглядывать пейзажи вокруг. А пейзажи меж тем ничего хорошего не предвещали. Тучи вновь захватили господствующие высоты и потихоньку готовили контрнаступление ветру. Вот-вот врежет снежная пурга с шугой… Вот-вот…
И врезала!
Заряды пришли с запада и стали колошматить сырым острым колючим снегом в лицо. Девушку инструктор развернул и повёл вниз. Мы ещё какое-то время поупирались, набрали метров пятьдесят до 4450, а потом и Кот сдался, приняв решение разворачиваться. Девушки-то нет…
— Сто пятьдесят метров! — орал Серёга, его вдруг охватил азарт. — Сто пятьдесят до Скал осталось!
— Нет. Будем возвращаться, — настаивал Кот. — Главное, вовремя вернуться. — Но глянув на Сергея, вдруг добавил: — Но ты, Серёж, если хочешь, ты иди! Иди…
— Что значит — «ты иди»?! Как это «иди»?! Один, что ли?! — обиделся Сергей. — Что это у вас тут за манера?..
От пурги мы спрятались в расщелине морены, возле скалы Десантников, снова на 4300.
— Какое сегодня? — Кот вытирал красное, исхлестанное пургой лицо.
— 21-е, — ответил я.
Сергей сидел, демонстративно отвернувшись от Кота.
— То есть на послезавтра дают «окно»?
На 23-е и 24-е утро обещали хорошую погоду.
— Вениаминыч сказал, 23-го председатель Совета Федерации альпинизма Кабардино-Балкарии собирается поднимать свою группу. Уж если он…
— Ну да. Кто же лучше него…
— Серёга, а ты в снежную пургу в Непале попадал?
Сергей любит рассказывать про трекинг в Непале, хотелось его немного растормошить, а то сидит… с камнем за пазухой… для Кота… Хотя, действительно, «иди один»… Что-то новенькое в наших отношениях, надо проанализировать. Да, «товарисч» майор?
Вернулись к шести. Карина нас дожидалась в KAFE, у неё не было ключа, Рустам ушёл куда-то совсем-совсем высоко, Карина сказала, вроде собирался аж на 5000. Опасно по такой погоде. Опасно. А ещё стремительно темнело…
Но Рустам не вернулся, и когда стемнело…
Не пришёл, когда включили генератор…
Он пришёл к девяти и принялся рассказывать леденящую душу историю: как он вместе с парой наших русских парней спасал поляков, которые, кажется, совсем одурели от горняшки и потемну всё ломились и ломились выше Скал. А сами уже и поморозились…
— …Я ему говорю, пошли, говорю, вниз!.. А он меня не слышит или не понимает, чёрт нерусский! И всё лезет и лезет вверх! Лезет и!.. Еле-еле сдали эмчеэсовцам. Совсем дурные… — Рустам сидел в сырой одежде, по которой стекали ручейки в лужицу на полу, надо бы снять, стряхнуть, но у него даже на это сил не было. — Это у них горняшка, да?
— Наверное, — Сергей помог Рустаму стащить сырую куртку. — Давай снимай всё остальное, вешайся сушиться и пошли пить чай…
…Ночью Кот опять «убегал». Интересно, что же ему такое снится?
А утром Игорь Вениаминович предложил взять ратрак на восхождение вместе:
— Нас пятеро, вас трое, ваша молодёжь… Ровно десять получается…
— Одиннадцать… — поправил Вениаминыча Серёга.
— Одиннадцать?
— У молодёжи проводник…
— Хорошо. Одиннадцать. Поместимся. По три рубля до 4800?
Мы переглянулись, и Кот ответил за всех:
— Согласны.
— Отлично. Будем договариваться на… четыре утра?
Ох, как же это здорово, что так всё складывается! Просто замечательно!
Да, пойдём мы разными командами. Да, мы не будем мешать друг другу. Но как же хорошо, когда решаются такие проблемы. Особенно перед большим делом.
А дело намечалось большое. Меня уже с утра начало потряхивать. Знакомый мандраж перед Горой. Видимо, не избавиться от этого никогда. Я по вотсапу писал об этом Ане Холодовой. Она отвечала в духе наших килиманджарских пикировок: «Не боись, Палыч, помрёшь — поставят в Компании портрет в рамочке, будут все смотреть и говорить, хороший был мужик Юра Серов». Шутка дружеского цинизма. Такие они… друзья по восхождению. Восходительные друзья. Впрочем, я и сам так же ее «уговаривал». А учился, между прочим, у Кота! Тот в 14-м перед восхождением всё клянчил у меня что-нибудь «на память». «А то помрёшь завтра, Палыч, а у меня на память о тебе ничего нет…» Зачитал вотсапку Коту, тот одобрительно кивнул: «Наш человек». Оно и правильно, вздохнул я, нехрен ныть.
Вчера, спустившись, решили: день пред восхождением сделать выходным. Сходим на небольшую тренировку для Серёги, ему надо попробовать, как сидят прокатные ботинки с «кошками», и будем собираться.
Для тренировки Серёгиных ботинок поднялись на конечную станцию гондольной канатной дороги «Гарабаши». Станция метров на сто выше «Бочек». Туда ранним утром (начиная с пяти!) приезжают фанаты горных лыж и досок. Да-да… На высоте 3850 есть небольшой бугельный подъёмник, который доставит вас на высоту 4000, и вы посреди лета сможете покататься на ваших горячо любимых лыжах и досках. Трасса укатана ратраками, выровнена, ухожена, размечена флажками, всё чин-чинарём. Нас трасса не интересовала, нам нужно было понять, всё ли у Серёги с ботинками в порядке.
— Кажется, перетянул, — он морщился и сомневался.
— Главное, ты завтра не перетяни. Завтра это — главное. А сегодня… сегодня не главное… — мудро, как чукча, рассуждал Кот.
Вообще, везти с собой снаряжение на Эльбрус, если только вы не чересчур трепетно относитесь к личным вещам, — смысла нет. Для восхождения всё можно взять внизу по вполне приемлемым ценам, залоги только большие. Рустам с Кариной так и сделали, приехав из Нальчика в Терскол буквально в шортах.
На четырёх тысячах мы устроили фотосессию. Там все устраивают. Приезжают в майках, шортах, сланцах и фотографируются. Конец июля, а тут… снег! Много снега. Просто до черта.
К двум вернулись и снова пошли на обед в KAFE. Там опять подавали шурпу… Мужики её не стали, Кот, так тот вообще отказался от всего, успел перехватить тарелку борща, его потихоньку подкармливает Капитан Кук. А я поклевал. Серёга, как обычно, съев порцию мантов, ушёл отдыхать, а мы с Котом остались смотреть телевизор.
На самом деле никто в том телевизоре не нуждался. Просто в кафе было тепло, светло и уютно. За четверо суток уже успели устать от холода и скученности. Правда, в кафе тоже тусовалось много народа, в этот раз девчонок развлекал парень, похожий на шерпу, типичный монголоид, обгоревший под безжалостным солнцем гор. А он и показывал на мобильном фотографии с Эвереста. Девчонки восхищённо всхлипывали и вздыхали. Тут на 5642 идти страшно, а он на 8848 побывал! Был бы я девчонкой, тоже бы всхлипывал и вздыхал…
Я так увлёкся подслушивать шерпу, что чуть не пропустил звонок от Серёги: «Я Игорю эсэмэску отправил. Он не отвечает. Скажи, чтобы посмотрел». Я ткнул Кота в бок. Тот достал телефон, долго щурился (без очков), потом всё-таки прочитал и выматерился…
— Пошли…
Это… это… это было полное и окончательное дерьмо!
Четыре часа дня!
Через двенадцать часов выезжать!
А нас ставят… Не-е-э-эт! Не ставят! Сергей сам спросил…
Короче, не будет нам завтра ратрака. Группа Полковника выезжает на снегоходах…
— …А скажите, любезный Игорь Вениаминович… — Кот ворвался в столовую, нервно тикая глазом, — а сейчас-то что не так? Кому я сегодня не перезвонил?
— Давайте я попробую вам всё объяснить… — вздохнув, удивительно спокойно начал Игорь Вениаминович.
— Не надо, — брезгливо махнул рукой Кот. — Ничего не надо…
Не знаю, как такое произошло, как так вышло, что случилось с ратраком, только теперь мы договаривались о транспорте сами. И договорились.
Молодые выезжали в три.
Группа Полковника в четыре.
Мы в четыре тридцать.
Все на снегоходах.
Выйдя сделать закатные фотографии Кавказа, на площадке неработающей кресельной канатной дороги на лавке я нечаянно застал Полковника. Тот в полном одиночестве отрешённо смотрел на Большой Кавказский хребет. Я не стал его беспокоить и ушёл к KAFE.
О чём думал этот профессиональный вояка?
Вспоминал свою службу с Игорем в Афганистане?
Или как восемь лет назад вместе всё с тем же Котом сдуру в одних берцах забрался на Восточный Эльбрус? Без «кошек», без ледорубов, просто потому что ещё тогда не знали: куда идти, как идти, в чём идти.
Или, может, вспомнил, как из одного только понта поднялся до скал Пастухова в простых валенках, чем безмерно удивил иностранцев, своих-то разве удивишь?
Или как они — десантники в беретах, в тельняшках, нараспашку, развернув свой синий боевой флаг, с песней «Десятый наш десантный батальон» маршем поднимались на вершину, распугивая по пути немецких туристов?
А может, вспомнилось ему, как два года назад приехал к нему никчёмный Очкарик и Ботаник, и он помог ему подняться на Гору? Теперь Очкарик пытается сам ходить в Горы.
Много чего он мог бы вспомнить. Много. Вспоминал ли? Не знаю… Но сегодня вышло полное дерьмо.
ДЕНЬ СЕДЬМОЙ. ВОСХОЖДЕНИЕ
Проснулся в час, понял — больше не усну. За домиком стояла неестественная тишина. Мы уже привыкли к постоянному грохоту стального листа, который колотило на ветру за контейнером. Поднялся и вышел из домика. Под луной грозно и величественно белёсой тенью возвышался Эльбрус. Он был прекрасен… этот древний вулкан. А по Косой полке уже двигались огоньки, кто-то прямо ночью шёл на восхождение.
В 1:30 сработал будильник у Рустама, через минуту — у Карины… И началась чехарда.
Молодёжь при свете фонариков собирала вещи, шикала друг на друга — им казалось, что они собираются тихо, но дверь в домик при этом, когда уходили в столовую, забывали закрывать напрочь.
Я давно понял, молодёжь терпеть не может закрытых дверей. Как коты и собаки. Это мы, старые плюшевые тапки, постоянно всё выключаем и закрываем, потому что нам то дует, то светит, то громко, то тихо, то пахнет, а то… вообще, всё не так. А молодёжи нужно всё распахнуть! Настежь! Чтобы свет и ветер! Лучше яркий и лучше сильный! Чтобы драйв! Бешеная скорость и испуганно поджатые органы малого таза! А нам… Где уж нам понять друг друга? Отцы и дети…
И я ворчал, выбирался из спальника, шёл закрывать дверь. На улице подморозило — и контейнер выхолаживало в три секунды. Тем более снова поднимался надоедливый ветер…
Наконец в четвертом Рустам и Карина уехали.
Поднялась группа Полковника и запустила генератор. Тут и мы потянулись.
В отличие от молодёжи, у нас, старых и опытных восходителей…
А вы не знали? Или сомневались?
…У нас, старых и опытных восходителей, вся одежда приготовлена ещё с вечера.
Термобельё, флиска, тёплые штаны, легкая пуховая куртка (где лёгкая пуховая куртка? ага — вот она), пуховый жилет, виндстопер, на ноги специальные носки (а носки, куда дели носки, гады? Я же вчера их сюда… А, нет… не сюда, я их в спальник положил, чтобы теплые были… спальник Холодовой, а носки тёплыми, спасибо тебе, Аня, целую спальник), альпинистские ботинки с «кошками», на голову балаклава (а балаклаву куда дел? ага, вот она! в рукаве виндстопера… правильно), шапка, лыжные очки, на руки варежки (не нравятся мне эти варежки… А что если ещё одни теплые носки пристроить, как вставку в варежки? хм…), так, с собой малый рюкзак с термосами, фотоаппаратом (фотоаппарат! где фотоаппарат?! ага, вот он…), запасные перчатки, солнечные очки и ещё… и ещё до хренища всякой нужной и не очень хрени… В руках трекинговые палки. Всё приготовлено с вечера, всё лежит на своих…
— Очки!
Я вздрогнул. Кажется, Кот тоже предусмотрительно вчера всё подготовил.
— Куда очки дели?!
Без очков нельзя. Наверху на снегу под солнцем сетчатку сжигает моментально. А слепой альпинист — мёртвый альпинист.
— Ну чего ты орёшь? — взялся Сергей увещевать Кота… — Щас найдём. Третий день всё теряешь… теряешь… и орёшь…
Действительно, Кот постоянно что-нибудь терял и всегда видел в этом происки «врагов». Потом находил, но «враги» оставались. Нашли и в этот раз, а «враги» уже уехали.
Намазались солнцезащитным кремом, съели по полбутерброда с паштетом, запили чаем.
Ещё на этапе одевания я задумался над серьёзным вопросом: итить в туалет по большому серьезному делу или ну его на фиг? Наверху эти действия сопряжены с чрезвычайными трудностями: во-первых, одежда — пока её всю расстегнёшь, пока снимешь… а во-вторых, негде. С тропы сходить — опасно. Если что, народ все дела делает прямо на тропе. Суровая правда жизни. Но организм спал и на запросы не отвечал, пришлось будить… Не на тропе же, в самом деле.
4:15. Полностью экипированные вышли вниз на площадку возле KAFE ждать снегоходы. Салтан вчера, уже к девяти, позвонил и сообщил: нас отвезут на двух снегоходах. А кстати, может, поэтому и обломился нам всем ратрак? Не было его у Салтана. А мы тут… Резкие все, как понос…
4:30. Снегоходы ещё не прибыли, Котяра снова задёргался и запсиховал… Он вообще всё утро дёргал команду.
4:34. Наконец (наконец!) прибыли долгожданные снегоходы.
— Там такой дурдом… — Салтан снял очки и прямо рукой вытер сырое лицо. — Сотни четыре заехало. Ратраки в три ряда… как танковая атака… Хорошо, едете позже. Мешать никто не будет…
Аккуратно усадив нас (мы в «кошках», можем порезать сиденья), Салтан и его помощник наперегонки рванули к площадке высадки на 4800.
5:00. Выгрузились. Продули уши (парни временами гнали так, аж уши закладывало). Огляделись. Впереди — народ и Восточный Эльбрус. Справа, на востоке, — солнце. Наверху — синее ясное небо, но! Слева, со стороны Западного Эльбруса, дул сильный боковой ветер. Метров десять-пятнадцать в секунду… а может, больше…
С этими метрами в секунду я так и не разобрался. По прогнозу ожидалось от тридцати до сорока километров в час, то есть… мня-мня… около девяти-одиннадцати метров в секунду. Позже Кот уверял, что когда-то прыгал с парашютом при пятнадцати метрах в секунду, и то был безобидный ветерок по сравнению с тем, что дул на Горе 23-го. Поэтому оставим цифры, только скажем: дул сильный боковой ветер. Кстати, я знаком с подобным по Северу. Это даже не ветер, это низовая пурга со снежной крупой, и крупой этой пурга постоянно швырялась в лицо. Хорошо — мы в балаклавах. И в лыжных очках. И в капюшонах. Жалко — не в танках!
— Ну, блин… — выругался Кот, поймав в лицо очередной заряд ледяной крупы. — Пошли, что ли?
И пошли.
Первые сто метров подъёма всегда тяжелые. Тут всё… и раннее утро, и холод, и непривычная экипировка (ботинки с «кошками»), и организм, который ещё не втянулся. И первые сто метров шли почти сорок минут. Шли в среднем темпе, ещё вчера договорились: торопиться не будем. Некуда торопиться. Шли-шли и дошли до брошенного вездехода, с подветренной стороны которого отдыхали братья-восходители. Когда подходили, группа из четырёх человек снялась и ушла. Правильно, нужно давать место другим.
— Ты вчера говорил… — наклонившись к Коту, я пытался перекричать ветер, — в прошлом году вы тоже так высадились… посмотрели и уехали обратно! Ветер?! — я помахал руками, — ветер сильнее был, чем сегодня?!
— Не знаю! Не помню! Но сильный!
— А сейчас?! — Сергей присоединился к митингу.
Кот некоторое время молчал, борясь с застёжкой на рукаве, потом бросил и оглядевшись кивнул:
— И сейчас! Можем вернуться! Завтра пойдём!
Я помотал головой:
— Не. На завтра меня не хватит.
— Меня тоже, — согласился Серёга.
— Тогда чё расселись?! Встали и пошли! — Кот поднялся и повёл нас наверх.
Это моё третье восхождение.
Первое в 14-м проходило практически при оранжерейной погоде. Тихо, безветренно, тепло — солнце сильно подогревало. Но на восхождении всё равно было тяжко. Первый раз, воздуха не хватало, и вообще…
Второе я сделал четыре месяца назад в Африке. Ночь, холод, ветер, пыль — снега на Килиманджаро почти нет. Тоже трудно. Но терпимо…
Но сегодня — ветер прям ополчился на нас. Он дул и дул, не прекращая ни на секунду. Я шёл галсами, подставляя ветру: то лицо в балаклаве — тогда легче дышится, но при этом по очкам бьет снежная крупа; то спину — так удобнее идти, зато не видно куда идёшь и дышать тяжело.
Потихоньку добрались до Косой полки на пяти тысячах. Выше тропа вела траверсом вокруг Восточного Эльбруса с небольшим подъёмом на Седловину. Крутизна подъёма уменьшилась, идти стало легче, но теперь ветер всё время дул в лицо. Господи, какое счастье, что есть балаклава и очки. И ещё теплилась надежда — на Седловине ветра не будет, зайдём в «тень» от Западной Вершины, ветер-то с запада.
Я всё время об этом думал и почему-то напевал Меладзе: «Как ты красива сегодня! Как ты сегодня светла»… Удивительны спонтанные реакции на Горе. Чего мне дался этот Меладзе? Про Гору, что ли, я пел? Под эти строки, которые всё время повторял, я втянулся в размеренный темп движения, включился «ходильный автомат», и тут сзади мне постучали по плечу. Я повернулся и увидел Серёгу, показывающего обломок трекинговой палки. «Вашумашумамашувашу!» — громко сказал я и стукнул Кота палкой по ноге, тот повернулся, глянул и творчески развил мысль…
— Доставай ледоруб! — проорал он, поворачиваясь ко мне боком.
Ха! Смешной… «Доставай». Легко сказать… Ледоруб-то закреплён затяжками на рюкзаке. Значит, сначала надо снять варежки… положить в карманы, чтобы не унесло. Распустить затяжки на рюкзаке… достать ледоруб… А руки тем временем замёрзнут нахрен…
Пока возился с затяжками, Серёга пытался ремонтировать палку. Тщетно. Нижнее колено на место не вставало…
— Палку в рюкзак сунь! — крикнул он мне.
Ага… суну… щас я вам всем всё суну, только руку отогрею, совсем зараза застыла на этом грёбаном ветру.
Ледоруб Коту достал. Останки палки Серёге в рюкзак сунул. Кот перехватил ледоруб, отдал свою палку Сергею, тот её взял и… развернувшись, пошёл вниз…
5100.
Некоторое время мы молча смотрели ему вслед, потом Игорь повернулся и пошёл вверх, пристраиваясь за группой чехов. Ах, Серёга-Серёга… И я снова запел: «Как ты красива сегодня…», вставая за Котом.
Как же мы теперь вдвоём-то? Что же мы теперь? Зачем же Серёга так… Как же…
А, собственно, чего «как»? Страховочная система, чтобы идти в связке, как делают все умные Маши, только у меня. Причём именно у меня, а не на мне. Утром я забыл её надеть (мы же всё приготовили с вечера) и теперь тащил сбрую эту в рюкзаке, рассчитывая, что на Седловине случится оказия. Именно от Седловины нужна она, страховка эта. До — можно обойтись. Но если у меня страховочная система хотя бы лежала в рюкзаке, то у Кота её не было в помине. А кругом все шли обвязанные… У Серёги системы тоже не было. А потому — хоть двое, хоть трое…
Чехи впереди шли в совершенно замечательном темпе, даже африканские проводники со своим сверхмедленным «поле-поле» могли бы позавидовать. Может, это особые чехи из Прибалтики? Или из Финляндии? Даже хорошо, что они так медленно идут, я успел отдышаться и пошёл спокойнее, правда, теперь меня волновал другой вопрос: мёрзнет правая нога или не мёрзнет? Неопределённое было какое-то ощущение… И я всё время шевелил пальцами ног. И рук… И… Этот долбаный ветер выдувал тепло отовсюду.
Через полчаса на 5200 чешский вожатый встал. Мне подумалось — выдохся. Но я ошибся. Тот вожатый был добрым и заботливым пастырем, кормильцем и поильцем овец своих. Он очень аккуратно вёл свою группу, а теперь, сделав остановку, скармливал подопечным общеукрепляющие средства: аскорбинки, шоколадки, поил чаем, вкладывая и вливая прямо в рот, парни даже перчатки не снимали. Кот не выдержал (кто бы нас так обхаживал?), фыркнул и пошёл на обгон. Через десять минут мы были совсем одни в мертвенной снежной пелене.
На двадцать метров вокруг никого (хотя, возможно, за пургой мы просто не видели других восходителей). А справа ввысь уходил Восточный Эльбрус. А слева вниз скат к леднику — к пресловутому (тьфу-тьфу-тьфу… Господи помилуй!) «трупосборнику». В тумане, в облаках, люди иногда теряются. И по неопытности идут вниз. На Косой полке этого делать нельзя! Ниже ледник с трещинами, скрытыми снегом, по те самые шестьдесят метров глубиной. Ловушки. Капканы. Волчьи ямы. Потерявшихся потом не найти… Через много лет они вытаивают где-нибудь внизу… И зовут тот ледник таким страшным именем.
Ветер меж тем стихать не собирался и, всё более распаляясь, высасывал силы. Я уже не пел, я только как мантру повторял: «Сейчас дойдём до Седловины… там отдохнём… Сейчас дойдём до Седловины и там отдохнём…» Оставалось метров триста по горизонтали, тропа даже с небольшим уклоном пошла вниз. Миновали маленькую каменную нишу. Сойдя в неё с тропы, мы пропустили возвращающихся. То ли не рискнули они идти выше, то ли уже возвращались с вершины, мы лишь коротко кивнули им. Уместных для таких случаев вопросов и поздравлений ни у кого не было. Слова ветром срывало с губ.
Ещё немного…
Ещё…
Всё! Седловина!
А что у нас с ветром?
А не стих он ни хрена. И, кажется, стал дуть ещё сильнее. Возникло ощущение самолёта в аэродинамической трубе. Впереди несколько групп, как овцебыки в метель, сбились в круг, закрывая друг друга. Я попробовал положить рюкзак и лечь за него, но мне тут же накидало полную балаклаву снежной крупы. Кот уронил перчатку. Слава Богу, я поймал её, но пока она летала, ветер забил её снегом.
Да что там — перчатка летала… рюкзак полз по снегу!
— Что делать будем?!! — жестикулировал я, не рассчитывая, что Кот меня услышит.
Кот растерянно пожимал плечами и оглядывался.
Что делать, что делать?.. Найти надо, где пересидеть, отдохнуть, чайку попить, сил набраться, подумать…
— Давай вернёмся! — предложил я. — В ту нишу?!!
Очевидно, Игорь услышал только «Давай вернёмся!» и шарахнулся от меня:
— Нет!!! — замотал он головой. — Нет!!! Назад не пойду!!!
Волна раздражения поднялась и тут же улеглась, уступив место отчаянью. А кто буквально позавчера говорил: главное — вовремя вернуться? Я смотрел на Игоря и понимал, в нём сейчас проснулся азарт охотника, он не вернётся даже в каменную нишу, даже чтобы пересидеть. Сама мысль вернуться — для него неприемлема… Ещё бы. Можно представить, что тогда скажет Полковник… Но я же не предлагал вернуться. Я же только пересидеть.
— На хрен мы с тобой сюда припёрлись?! — выкрикнул я и, развернувшись, пошёл к нише, рассчитывая, что Кот последует за мной. Но найти место без ветра не получилось. Так… спрятаться за камнями. Повернувшись к ветру спиной, я достал термос и стал пить прямо из горлышка, чай давно остыл. Напившись, выглянул из-за камней и увидел, как Игорь, не оглядываясь, начал подъём. Не пошёл, значит, за мной. И ждать не стал… Просто взял и ушёл. И мне вдруг стало всё безразлично. До этого я ещё как-то сомневался… Я всё думал… «А может…» «А стоит…» Но теперь…
Конечно, страшно. Я хорошо помнил, как в 13-м при спуске с Западной Вершины товарища из группы Полковника сорвало ветром. Он катился с трёхсотметровой высоты, крепко приложился головой о камни и месяц лежал в больнице с сотрясением. Ладно, жив остался.
Я закрутил термос, сунул в рюкзак, вытряхнул из рукавиц снег и… Ну что, брат, что делать будем? Будешь агитировать, как прошлый раз? Я прислушался к себе… Вроде тихо. Значит, не будешь… Ладно! Права вернуться у меня никто не отнимал… Не война же, Кот, да?
Когда-то давно Ванька Дьяков рассказывал, как он повернул с горы. Апрель, мороз, наверху минус двадцать пять, замёрзли ноги. И его товарищ по восхождению, большой альпинист, без Эвереста шесть вершин мира плюс много ещё чего, друг Ваньки и мой хороший знакомый, Николай Ложкарёв, сказал ему: «Теперь тебе всегда будет сниться, как ты поворачиваешь».
Мне не снится. Но, вернувшись, я постоянно об этом думаю.
Но это я сейчас думаю, тогда я просто шёл вниз.
Бредя в одиночестве по Косой полке, я вспоминал, как когда-то, в былую пору, будучи совсем молодым, так же ходил по ослепительно сверкающей под мартовским солнцем снежной пустыне. Давно это было, на полевых работах в Западной Сибири. И яркость света тогда была такой — казалось, она сразу преобразуется в голове в беспрерывный низкочастотный гул. И сейчас было так же. Очки, кстати, я поменял ещё в нише, в обыкновенных фотохромах, в которых начинал подъем по рассвету, уже бы ослеп. Но солнце сверкало только сверху, над головой, вокруг продолжала буйствовать пурга.
А ещё было страшно. Как не было тогда. Тогда я работал. Тогда по профилю меня время от времени нагонял брат, хлопал по плечу и спрашивал: «Ну что, брательник, аппаратура ещё не сдохла?». Я мотал головой, отмечал очередную вешку и шёл дальше, зная: брат где-то рядом. И остальные. И всё было понятно.
Сейчас я шёл один. Никто меня не нагонит и хлопнет по плечу и ничего не спросит. И ещё… После болезни, которая меня чуть не угробила, я стал бравировать, мне казалось, что не боюсь смерти — я же был уже на грани. «Гробанусь как-нибудь в горах…» — говорил я с ухмылкой. И верил самому себе. Но теперь боялся. До животного ощущения встопорщенных волос на загривке. Вон там… там, во мгле… справа… трещины в леднике, этот самый там. Скольких таких бесстрашных он уже сожрал? Не одну сотню. Каждый год до десятка… Я шёл и молился. Песни кончились.
За час, почти вслепую, почти на ощупь, никуда не сворачивая, высматривая красные флажки тропы Косой полки, я таки добрался до поворота на спуск и выдохнул.
Ба-а-а-а! Да тут целая тусовка. И всем срочно нужно вниз.
К началу Полки туда-сюда мотались снегоходы. Местные, используя фактор непогоды, «рубили бабло». Спуск на снегоходе до «Бочек» — 5000 рублей! Оплата по факту доставки, денег же ни у кого с собой нет, кто же знал, что будет такая свистопляска?
— Не… за пятёрку я бы не поехал…
Я повернулся, рядом стоял высокий, метра под два, парень в несуразной одежде, без балаклавы, в треснутых лыжных очках, и у него даже «кошки» были примотаны скотчем. Он посмотрел на меня и улыбнулся:
— Даже если бы она у меня была, пятёрка эта, всё равно не поехал бы.
— Пошли вместе, — предложил я.
— Пошли.
Его звали Рома, ему двадцать пять, он уже несколько раз поднимался на Казбек и Эльбрус. Дальше уехать не может, нет денег. Денег нет даже на самое простое снаряжение. Но он беззаветно предан горам и ходит в них как может и в чём может. Чаще один. Потому как вместе с кем-нибудь — дорого.
— …Я же всё по дешёвке делаю… — Мы сидели с подветренной стороны брошенного вездехода, до площадки 4800 оставалось метров сто по вертикали, семьсот по дальности, — где договорюсь, меня тут на подъёмниках все знают и пропускают, где пролезу… Не могу без гор. Сегодня не дошёл до вершины. Поздно вышел. Проспал. А ты?
— И я не дошёл. Второй раз здесь. Первый в 14-м, тогда стоял на Горе… Сегодня сдуло, — я засмеялся и закашлялся.
— Бывает! Ветер сильный…
— Сильный. Пошли?
— Не… я посижу. Ты иди.
— Не замерзнешь?
— Я?!
Ну конечно, с этим парнем ничего не случится. Этот парень в горах свой. Я поднялся и побрёл вниз. Снова один… Но было уже не страшно. Страх остался на Косой полке, на Седловине, на Второй Косой, на вершине…
На 4800 стоял снегоход. Водитель сидел верхом и подгазовывал.
— Вниз возьмёшь? — выкрикнул я, подходя ближе.
Он помотал головой:
— Жду! Вызвали. Кому-то плохо…
Сегодня многим здесь нехорошо… Я присел рядом со снегоходом прямо на снег.
— Если подождёшь, отвезу.
— Подожду…
— Два рубля!
Интересно, он что, расценок не знает? Я внимательно посмотрел на него. Совсем молодой. А. Понятно, его ещё не взяли в «мафию».
— Согласен!
— Сейчас отвезу вон тех… — к нам, прихрамывая, ковыляла пара, — и за тобой. Десять минут! — почему-то он показал пальцы одной руки.
Я кивнул:
— Жду.
— «Кошки» только сними.
А сам, усадив пару прямо в «кошках», рванул вниз.
— Десять минут… — ворчал я. — Ага… щас.
И тут вспомнил: я же ещё не сделал ни одного снимка. Вот… ворона! Достав из рюкзака фотоаппарат, снял крышку и вслепую нащёлкал несколько кадров. Как получится, так получится. Спрятал фотоаппарат и взялся за гамаши с кошки…
Вы когда-нибудь пробовали застывшими руками расстегнуть ремешок часов? Нет? Не пробуйте. Не получится. Те десять минут (действительно десять, не наврал джигит) я, ломая ногти, ковырялся с замками и застёжками. В тепле это заняло бы не больше минуты. Но когда приехал мой спаситель, у меня всё ещё оставалась не снятой правая «кошка».
— Помоги! Не получается…
Снегоходчик глянул на мою руку и ужаснулся: «У, шайтан!» — рука полностью покрылась коркой льда. Не страшно, температура выше нуля, по-настоящему обморозиться невозможно, хотя ветер дул так, что, облепляя снежной крупой руку, не давал такому странному подобию перчатки таять.
— Держись! — крикнул он, когда я наконец-то уселся к нему. Я обхватил его, но он брезгливо дёрнулся: — Ты чего, как… За ручки держись сзади. Рулить буду…
И врубив полный газ, помчался вниз.
На Горе на меня накатывало. Я боялся. Сильно. Но оказалось, я просто паниковал. По-настоящему бояться нужно было этой поездки. Снег сырой, скользкий, снегоход на спусках вело юзом, и чтобы не опрокинуться, водитель выкручивал газ на полный… Мы неслись, подлетая на кочках, объезжая на виражах туристов, бредущих в тумане, обгоняя другие снегоходы, те крались по Горе на цыпочках… А мы неслись! А я молился.
Домчались минут за десять. На не сгибающихся от усталости и адреналина ногах я доковылял до контейнера, дёрнул дверь и ввалился внутрь. Со света ничего не было видно, я рывком стащил очки, маску и шапку. Серёга сидел на лежанке и испуганно смотрел на меня:
— Это тебя сейчас примчали?
Я кивнул и направился к своему спальному месту, где под подушкой лежал кошелёк, достал, но замерзшими и дрожащими руками не мог раскрыть и отсчитать деньги.
— Три рубля достань, — хрипло попросил я Сергея.
Тот отсчитал три тысячи, я взял и пошёл расплачиваться.
— Я думал, обосрусь… — протянул деньги я. — Не обосрался… Спасибо! Здесь не два, здесь три рубля.
— Сыпасыба! — улыбнулся водитель, газанул и умчался наверх.
— Пошли, что ли, чай пить…
Я повернулся. Грустный Серёга стоял рядом и смотрел вслед снегоходу. Честно говоря, я боялся, что он уедет вниз без нас. Не уехал. Молодец. Он поймал мой взгляд и улыбнулся:
— Пошли, говорю, чай пить. Не дошёл?
Я мотнул головой, вздохнул и побрёл переодеваться.
Первым делом достал мобильник, он у меня лежал в третьем слое курток, под пуховым жилетом, легкой пуховой курткой и виндстопером. Достал и обалдело уставился. На экране светилась надпись: «Слишком низкая температура батареи, возможны сбои в работе телефона». Это какая такая температура была слишком низкой? За тремя-то слоями курток? Чёртов ветер…
Пока переодевался, пил чай, сушился, вернулись группа Полковника и Рустам с Кариной. Все до вершины дошли.
— …Понимаешь… я иду… а у меня слёзы! — рассказывал Рустам, пока Карина собирала рюкзаки в контейнере: ребята решили спускаться, не ночуя. — Нет, не плачу! Просто ветер и солнце! Осталось чуть-чуть! Чувствую, меня сдувает! Доска парусит… Спасибо твоему ремню… — я Рустаму вчера отдал свой поясной ремень, им он закрепил ботинки на сноуборде. — Спасибо твоему ремню, ботинки не елозят… Думаю, и чего? Всего сто метров! Может, уже взошёл?! И тут кто-то вдруг хлоп-хлоп по плечу. Поворачиваюсь — Кот! Молодец, говорит, Рустам! Ты, говорит, Рустам, — герой, говорит. И я… Я не знаю, откуда взялись силы?! Прямо взбежал на Гору!
Там такое бывает…
— Ты съехал? — Серёга опять помогал снимать куртку Рустаму.
— Да! Прямо с вершины! Потом от Седла пешком шёл. Два раза сдувало. Прямо вниз! Я ледоколом…
— Ледорубом.
— Что? Да! Ледорубом цеплялся, а потом Скалы увидел, встал — и уже до конца! — Рустам от возбуждения крутился, как волчок. — Не я один там такой! Там ещё двое было! Понимаешь?
— А вы взошли? — тихо спросила меня Карина. Она уже собрала рюкзаки и стояла на выходе.
Я покачал головой и грустно улыбнулся.
— Жаль, — вздохнула она.
Кажется, я разочаровал девочку. Мы с ней вели замечательные, не побоюсь этого слова, интеллектуальные беседы… О вере. О мироздании. О религии. Она мусульманка, а я христианин. Нам это не мешало. Люди всегда могут понять друг друга. Если они люди. Если хотят понять…
Полковник, проходя, вдруг остановился и внимательно посмотрел на меня:
— Устал?
Я неопределённо пожал плечами…
— Понятно… — он не собирался уходить. — Сегодня плохая погода для восхождения. Не припомню такую…
— Я и не взошёл.
Самое смешное, самое идиотское во всей этой истории… что с ним бы я точно взошёл. Обязательно бы взошёл!
Чёрт бы нас всех забрал с нашими принципами и козлячьими рогами. «Люди всегда могут понять друг друга. Если они люди. Если хотят понять…» Если хотят…
— Игорь говорил, ты до Седловины дошёл…
— Вы его видели?
— Уже на спуске, навстречу шёл…
— На Второй Косой?
— На Второй… почти на привершинном плато.
Рустам фотографировал Кота на вершине.
Времени — четвёртый час. Самые последние возвращаются часов в пять. Пока время ещё есть. Где же ты, Котяра? Как же так получилось? «Наши не бросают своих…» А мы, выходит, не свои, не наши? Ты меня бросил, а я тебя… И Серёга… Выходит, не «свои», выходит не «наши»… Хреново выходит…
Карина и Рустам уехали на снегоходе вниз, наша капризная кресельная канатка снова не работала, рабочий день у неё до четырёх. Я уже обпился чаем с вареньем, пересушил все вещи, даже упаковал их в рюкзак. Серёга тоже упаковался. В контейнер вселились семь человек, команда из Белоруссии. Они разместились и ушли на акклиматизацию к Приюту.
— Пойду-ка… Коту пива куплю, — поднялся я, — а то третий чайник ставлю, всё время выпивают… Ты есть не хочешь?
— Нет, — буркнул из своего угла Серёга.
Я сходил в KAFE, купил две бутылки «5642» — фирменного пива с отметкой Эльбруса и положил их на спальник Кота…
Половина пятого.
Не находя места, вернулся в KAFE. Шурпу сегодня не подавали, заказал фасолевый суп. Если до шести Кот не вернётся, что-то надо делать. Что? Ну, для начала проехаться на снегоходе, посмотреть, может, где сидит без сил? Тропу на Гору из кафе я видел хорошо, она уже час как была пуста. Все взошли и вернулись. Или не взошли и вернулись. Как я. Как Серёга. Как ещё двести человек. А если не найду на снегоходе? Тогда идти к Полковнику… Неохота-а-а. Кто-то появился на тропе, я пригляделся… Нет… не Кот. А потом поднимать МЧС. Вот тебе и «хеликоптер нихт»… Я вздохнул. Хорошо, мы зарегистрировались перед восхождением. А то начнутся разборки: кто да что да откуда… О-хо-хо…
И тут… Тут из-за холма появилась долговязая ковыляющая фигура. Кот? Я пригляделся… Вроде Кот. Точно Кот! Вот зараза! Лишай кошачий! Сволочь…
— Мне три! Три супа! — на бегу перезаказал я и выскочил из кафе.
На улице, держа козырьком руку, стоял Сергей.
— Идёт Котяра, — повернулся он ко мне и улыбнулся.
— Сволочь… — бормотал я. — Вот сволочь… Ты… куда пропал?!! — срывающимся голосом заорал я и закашлялся. — Ты куда… Уже давно… Все пришли! Один ты…
— Спал я.
Кот — живой, здоровый, невредимый — стоял улыбался. Только щёку немного поморозил.
— На Скалах спал. Думаю: дай посижу, чайку попью… И заснул. Как собака. А сколько сейчас?.. А я сплю… Погоди… А вы чё подумали?
Не знаю, что подумал Серёга, а я подумал. Я, Кот, подумал, что ты боялся возвращаться. Ждал, может, мы с Серёгой свалим вниз. И ещё я подумал: что для тебя мнение Полковника значит больше, чем все наши отношения вместе взятые… И ещё подумал… Но промолчал. Думал, но молчал. И тут Кот не выдержал:
— Палыч… Палыч… если бы я… если бы… Ты же знаешь! Полковник бы меня…
Я махнул рукой. Ладно. Во всём Полковник виноват, конечно. А то кто же?
— Давай переодевайся и пошли жрать. Я супа на всех заказал…
ЭПИЛОГ
На следующий утро мы спускались с Горы.
Вместе с нами перебазировалась и часть группы Полковника с Игорем Вениаминовичем, остальные ушли пешком. Полковник любит сходить с Горы пешком. «Go down Moses! Go down…» На радостях Кот балагуря и кривляясь предложил Вениаминычу распить оставшуюся бутылку пива, но тот лишь качал головой, мол, за руль ему. Ни при чём тот руль. Не получилось у них… Не вышло… Ах, как жаль, как жаль, Господи! А впрочем…
Внизу нас встретил верный Хусейн, он помог нам загрузить машину и отвёз к ещё одной своей родственнице, и та предложила нам однокомнатную хрущёвку, где мы наконец добрались до горячего душа. Только после пяти суток холода, отсутствия элементарных удобств и горячей воды начинаешь ценить блага цивилизации.
Пока по очереди мылись, я между делом рассылал эсэмэски со своими, в этот раз более чем скромными, достижениями. Дьяков откликнулся сразу: «Привет! Молодцы! Удачно сходили! Все живы и здоровы!»
Сидя в кафе на Поляне Нарзанов и наслаждаясь вкусом выловленной своими руками форели, трудно представить, что два дня назад, задыхаясь и превозмогая, мы шли. К Западной вершине. На 5642 метра. И нам в лицо, а то в спину дул непрекращающийся ни на секунду штормовой ветер, больно швыряясь скатавшимся в градины снегом, норовя сбросить с Косой полки. А совесть тогда ещё была спокойна…
«Удачно сходили! Все живы и здоровы!» — хороший итог. Тарелку, вот, новую купил… И Коту прямо на том же рынке Чегета вручил книгу Анатолия Букреева.
Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, прости нас всех грешных… Прости… И помоги пережить обиды…
4. Эльбрус 2016. Удачное восхождение
© Copyright: Валерий Лаврусь, 2017
Свидетельство о публикации №217061401874
Свидетельство о публикации №217061401874
Рецензии