267. Хуторская чертовщина. Физическое воздействие

               -  С покойником получилась маленькая зацепочка,
                продолжал свой рассказ Петюня, стараясь не забыть даже самую малость, припомнить до мелочей все детали, хотя его в тот момент и близко там не было, его не было даже в самом хуторе, но разве это самое главное для слушателя, конечно же нет, ведь и остальные знали про это происшествие только понаслышке.

             -  Ну, так вот мужики, слушайте далее.
                - Тёзки, сами понимаете, Сашка да бабка, затащили тело покойного за угол, шмякнули на солому.
                - Шмякнуть – то шмякнули, да вот загвоздка, как его правильно положить, то ли прислонить к стене, то ли завалить на бок, в то положение в каком он и отдал богу душу.
                - А ногами – то он получался лежать в сторону огорода, а не ворот.

             - Деталь не маловажная я вам скажу.
                -Покойнику всё равно как лежать, но не надо забывать главного, дорожка им давно натоптана в бабкин Санькин двор, вот и стоило его ступни направить вон из двора, чтобы сюда позабыл захаживать.
                - Оно всякое бывает, повадиться душа покойного по привычке шастать по ночам с погоста,  стучаться по окнам да в двери, просить опохмела, да звать с собою, поневоле умом тронешься.

         - Пришлось немножко повозится, развернуть Вовку ногами к воротам, а лицом положить к стене, пусть в неё пялится.
                - Вот что странное получается, на свету, это сам Сашка рассказывал, он хорошо рассмотрел застывшее выражение лица покойного.
       -Приоткрытый рот, пустые стеклянные глаза навыкате, словно его вот – вот стошнит, а может, там  так и было, смерть застала его в этот самый не подходящий момент, ни кто ж этого не видел, поэтому и отрицать не будет.

            - Такие вот творятся дела мужики, не знаешь, где тебя ожидает конец.

         - Оно бы дёрнуть не мешало, в горле чего – то першит, цигарочку бы организовать, а то голос совсем осип, говорить трудно,
                так, словно продолжая рассказ, обратился Петюня к мужикам.

         Те не сразу спохватились, уж сладко заливал Петюня, складно у того получалось, его певучий голос, мог кого угодно усыпить.

             - Так чё?
                -Табачок жилить будем?
                -Я ж вам от всего сердца, стараюсь.

           -Да нам не жалко!
                -Верно мужики!
                - Ну – ка  дружненько закурим, пора подымить, сделать передышку, да угостить табачком доброго работника.
             - А что вы думаете, легко калякать языком, тут навыки нужны, это вам не мешки ворочать.

            Мужики покашливая, зашевелились, скрутить самокруточку, да подымить в удовольствие, чем не занятие, к тому же приятное.
            
          По щепоточке табачку выделили для Петюни, к которому по жизни прозвища прилипали одна за другой, как железные гвозди к магниту, в одно время даже дразнили Капой, был  Капустой и Качаном, но вот по отчеству, скорее всего, до самой старости называть не будут.
                А всему причина его весёлый характер, подвижная и шустрая натура.

            Петр взял прямоугольный клочок  старой бумаги, разгладил  пальцами обеих рук, держа на большом и среднем пальце, придавливая сверху указательным, протянул подобие лотка к мужикам, те туда по щепотке  отсыпали табаку.
              Пройдясь таким образом по кругу,  набралась солидная порция разносортного табака.
              Равномерно разложив табак по длине бумажки, Петюня скрутил её в плотную трубочку, а край старательно прослюнявил языком, затем прижал, чтобы цигарка не разворачивалась, так сказать подклеил.
                Один конец своей цигарки закрутил, чтобы предостеречь табак от случайного высыпания, а другой стороной воткнул в рот, оставалось только поднести огоньку, что вскоре и последовало.

            Капуста раскурил цигарку, затем сделал глубокую затяжку, выпустил тонкой струйкой дым в небо, тут же закивал головой, одобряя качество аромата табака.
                Оно если по - рассуждать логично, то самосадный табак, посаженный в огородах по соседству через канаву, у каждого хозяина получался совершенно разного восприятия, что уже говорить, когда в одну цигарку наполнили табаком с разных концов хутора, к тому же имелся и покупной табачок.

                Так что, полученный букет табачного дыма в цигарке Петюни, обладал особым специфическим ароматом, отличавшийся от всех остальных. 

                Петро, придерживая цигарку между большим и указательным пальцем, сделал очередную затяжку, демонстративно выпуская дым через ноздри.
                Почувствовав новый прилив словарного запаса, Капустин решил продолжить рассказ, а куда собственно было торопиться, конкретных указаний свыше не поступало, так что имели законное право на временный отдых.

               - Так на чём там остановились?
                Обратился к мужикам Петюня, сделал он это специально для вступления или ему не хотелось напрягать память, но вопрос был задан.

           -  На этом самом, как его, конце.
                Напомнил один из мужиков.

              - На каком конце?
                Действительно не понял Пётр.

          - Ну, на том самом, который у каждого свой.
                Дополнил второй мужик.

          - У кого, у каждого?
                Не мог вникнуть в суть ответов рассказчик.

         - Ну, сам только что говорил:
                «Такие вот дела, мужики, не знаешь, где тебя ожидает конец».
                - Короче давай с того места, когда мертвяка развернули ногами к воротам, а самого заставили глазеть в стену.
                Более детально подсказал третий мужик.

          - Всё!
              - Понял!
                -Дальше не стоит.
                Пётр ещё раз затянулся, призадумавшись, медленно выпустил табачный дым через нос и продолжил рассказ.

            - Ну вот, слушайте, что было дальше, одним словом одна умора.
                -Вовку значит уложили на солому, но вот так оставлять как –то не по - людски будет, да и  с улицы любопытствующий народ драл головы поверх плетня, поглазеть на мертвяка, да посмотреть, что происходит в самом дворе, чтобы потом поделиться впечатлениями с теми кому в этот день не довелось побывать на таком интригующем событии.

         - Бабка значит, надумала идти в хату, взять чего ни будь из лохмутов, прикрыть покойного, ну а Сашка следом, помочь товарищу подняться, а то и проводить его до дому, так думалось бабке Саньке.

           - Подошли они значит к Михе, тот продолжал сидеть у стенки, опустив голову вниз, будто ему стало стыдно за свои действия.

                Наступила немая сцена.

            - Сашка с бабкой  сверху и молча смотрели на Мишку, а тот в свою очередь внимательно изучал обувь стоящих перед ним.
                - Затем Мишка, медленно приподнял голову и со страдальческим лицом посмотрел на обеих, кровь из носа у него перестала течь, а так вообще выглядел достойно, если не считать красного распухшего носа, синюшная чернота под глазами проявится только к завтрашнему дню, так что можно считать всё в порядке.

             - У слегка протрезвевшего Сашки к Мишке проявилось сострадание, перепалка перепалкой, но вот руки распускать ему не стоило бы.


        - Сашка  жаловливо глядя на Мишку обратился к бабке:
                «Баб Сань, а баб Сань».

                «Ну чего ещё тебе»?

              «Ты бы налила нам крыночку бражки.
                А мы бы с Михой выпили бы мировую.
                Ты как Мишочек?
                Не против»?

                «И как у тебя ирод язык - то повернулся?
                Вылакали заразы по три мерки и ещё вам наливай!
                А этого вы не видели»?

          - Бабка Санька свернула фигу и сунула Сашке под нос.
                «На! Понюхай дулю с маслом!
                Вот вам обоим, а не бражки!
                Ишь чего паскуды захотели, бражки!
                Да вы не только бражку всю выжрали, так ещё с меня столько крови высосали, вурдалаки проклятые, что ещё не знаю, как жива осталась.
              Ну – ка забирай дружка своего и мотайте живо отсюда, пока я рогач не ухватила, да не погнала вон из двора».

                «Баб Сань!
                Да ты не злись.
                Я только просто спросил.
                Чё мы  совсем тупые, не понимаем.
                Ты сегодня разгребись, а мы уж с Мишаней завтра зайдём, когда всё утихомирится».

                «Это куда вы зайдёте?
                Это вы зачем зайдёте?
                Снова нервы мои мотать?
                А ну - ка поднимай этого недотёпу», 
                - бабка Санька для более быстрого принятия решения Мишаней, пнула того ногой с боку в зад.
                «Расселся тут, только глаза мозолит.
                Вставай, давай!
                Чай не на именинах»!


                У бабки Саньки был большой опыт обращения с таким контингентом, поэтому особо она с ними не чванилась.

                Знала, что физическое воздействие многократно эффективней любых словесных упрашиваний.


12 – 13 июнь 2017 г.