Щука

               
Как часто мы все горько сожалеем об упущенных нами  неожиданно представившихся именно нам возможностях. И только позже, когда «поезд ушёл», когда уже ничего исправить нельзя, «задним умом» потихоньку начинаем соображать, что надо было делать всё не так и так, а вот так, и вот  так вот. И вот тогда всё бы было, конечно, о кей или зер гуд.

А когда об этом своём неудачном деянии таких представившихся шикарных возможностях начинаем рассказывать друзьям и знакомым, ища у них хотя бы какое сочувствие, то тут же сначала появляется огромное количество «умных и добрых» советчиков, а потом ещё боль-шее количество насмешников. Таких советчиков, которые с огромным удовольствием готовы посмеяться вдоволь над чужим горем, да ещё и  рассказать другим про нашу незадачу для большего эффекта обяза-тельно в нашем присутствии. Конечно же, ещё обязательно и более подробно уточняющих, чем это требуется, насколько у вас «кривые» руки и из какого прекрасного места эти «кривые руки» растут. И при этом рассуждении они делают многозначительные и далеко идущие выводы о вашем относительно невысоком IQ, которое требует  не-медленного повышения.

Вот у меня в детстве как раз и  случилось такое происшествие, что мне и моим «компаньонам» многие сначала не верили в наше при-
ключение, а потом те, кто хотя бы немного поверил нашему рассказу, незамедлительно делали выводы по поводу величины нашей полной «криворукости» и о нашем невысоком умении элементарно логически рассуждать.

В то время нам тогда было по десять-одиннадцать лет и мы находились на летнем отдыхе в пионерском лагере «Водник», что расположен в пригородном посёлке под названием Бычиха, недалеко от Хабаровска. Хотя дисциплина в лагере, как и во всех пионерских лагерях страны Советов, была на словах относительно строгая, но нынешней охраны не было, были только такие, как и мы дежурные на пунктах пропуска в пионерский лагерь. Поэтому нам не особенно «драко-новские» порядки в лагере мешали посещать различные «злачные» места, какими для руководства являлись ближайший лес, или берег реки Уссури. Правда, это мы так называли реку, на которой стоял наш пионерский лагерь, а на самом деле это была Амурская протока, которая соединяла Амур и Уссури около Хабаровска до впаденя, и была в том месте была никак не уже, к примеру, реки Волга в среднем течении. Вот однажды мы с ребятами из нашего отряда в одно из нарушений дис-циплинарного порядка и посетили берег этой протоки.

Гуляли по песчаному берегу протоки (сам уход за территорию ла-геря являлся уже «героическим» поступком) и набрели на небольшой такой мелководный залив. Скорее это был даже заливчик, потому что величина его была в ширину метров пять-шесть,  и вдавался он в берег метров на  десять-пятнадцать. Скорее всего, он был искусственного происхождения: брали песок у берега реки, да так и оставили канаву, которая стала этим заливом. К тому же он был мелкий,  и вода в нём была несколько тёплее, чем рядом в реке, прогретая июньским сол-нышком.

Подойдя к берегу заливчика, чтобы поплескаться в приятной тёп-лой воде, бегая по его берегам, мы несколько были удивлены увиден-ным зрелищем, открывшимся нашему взору. В полутора метрах или даже в метре от берега, буквально на расстоянии вытянутой руки, в воде стояла совершенно неподвижно щука. Видно, только недавно речная хищница «пообедала» и отдыхала, «балдея» на тёплом мелко-водье, потому что  изо рта у неё всё ещё  торчали, не поместившиеся сразу полностью в неё, волокна мяса жертвы (мясо, естественно, было рыбное), которые слегка шевелились в воде. Щука отдыхала, найдя себе любимой комфортное место для этих целей после удачной охоты, одновременно, не откладывая дело «в долгий ящик», переваривая добытую пищу.

Нас было пять человек, все «умные», окончившие начальную школу, но нас смутила абсолютная неподвижность рыбы. Поэтому сразу возникла «серьёзная» полемика среди «знатоков»: к какому миру принадлежит увиденная нами рыба, к тому или к этому. Щука всё это время, пока продолжались наши рассуждения, стояла в воде (в горизонтальном положении, брюхом вниз, а то подумаете Бог весть что) совершенно неподвижно. Её не раздражали даже пассивные посторонние предметы в виде дискутирующих особ, не предпринимающих пока никаких опасных для её отдыха действий.
 
Поэтому большинство участников полемики  придерживались того мнения, что она ушла уже в мир иной, то есть к первой версии. Но те, кто настаивал на втором варианте, тоже имели свой «железный» ар-гумент: если бы она покинула этот мир, то «обязана» плавать вверх брюхом и показывать всем своим видом, к какому миру она принад-лежит в данный момент.

Мы ещё долго стояли на берегу и многозначительно рассуждали, высказывая свои догадки и аргументируя их своими «неопровержи-мыми» доводами, как настоящие специалисты в области ихтиологии. Но, в конце концов, пришли к единодушному мнению: принадлежность можно определить только опытным путём, то есть надо её взять, выбросить на берег и уже на берегу определить, к какому миру она принадлежит. Но надо было выбрать самого смелого, который бы взял эту щуку в руки, но все как-то от этой почётной миссии увиливали: а вдруг она всё-таки уже того, «приказала долго жить»?. Но, наконец-то, этот герой нашёлся и в нашем коллективе.

Самый смелый из нас аккуратно ступил одной ногой в воду (с берега для нас десятилетних не было никакой не возможности дотянуться до щуки) и хотел также аккуратно и осторожно (а вдруг она того)  взять её и вынести на берег для определения её «свежести», одновременно и решения всех споров дискутирующих сторон. Но, как только «самый смелый» коснулся предмета нашей бестолковой и продолжительной дискуссии, «наш предмет» спора проявил «чудеса изворотливости» и, резко дёрнувшись, уплыл в быстротекущие воды Амурской протоки.

«Самый смелый» среди нас в один момент оказался среди нас  «самым крайним». Сначала мы ругали «самого смелого» за его нерасторопность, затем начали советовать, каким образом было лучше и надёжнее сделать «выемку» рыбины из воды.

 Придя в лагерь и рассказав всем о нашем приключении на реке, настало и наше время всех остальных: мы долго выслушивали то же самое, что не так давно мы говорили «самому смелому» на берегу, буквально слово в слово, как под копирку, товарищи говорили обо всех остальных «участниках операции».  И ещё долгое время одни из наших слушателей по-прежнему не верили в наше приключение на берегу реки, а другие, которые всё же поверили (или делали вид, что поверили), продолжали при каждом удобном случае подкалывать «рыбаков». Мы же, в свою очередь, старались по возможности «переводить  стрелки» на «самого смелого» из нас. Представляли его же ещё и как самого «криворукого» из всей нашей компании.

Вот таким образом и завершилась наша, такая нетривиальная «рыбалка». Что, и вы не верите? Людям надо верить, потому что в жизни бывает ещё и не такое.