Моя вяленькая жизнь

Десять лет назад, по наводке старшей дочери, оказаться на хулиганском сайте. Читать креативы и ржать. Написать и разместить какую-то ерунду. Заходить, дрожа от ужаса: как оценят аборигены?

Аборигены не заметят.

Потерять собаку, умершую на твоих руках.
 
Не спать.

Написать историю её жизни. В каком-то бреду разместить на том же сайте – гогочущем, пошлом, идиотском. Принявшем непривычный для него рассказ очень тепло.
Перечитывать эту историю. Плакать.

За год написать ещё два десятка историй. Попасть в раздел «Нетленка».

Забыть про сайт, увлечься другими делами. Иногда заходить, добавлять что-нибудь, нацарапанное наспех, на коленке. Ржать вместе с толпой, глумиться над новичками.

Через шесть лет попасть на заметку редактору крупного издательства. Составить сборник из двух десятков старых текстов.

Не спать. За месяц написать ещё столько же новых «для объёма».
В каком-то угаре соглашаться с обложкой, названием, серией, которые – ну не подходят же! Вообще. 

Одуревшим, идти по зимнему Невскому и заглядывать в пакет. В котором настоящая книга, а на обложке – твоя фамилия.

Барахтаться в фальшивой, тобою же придуманной «славе». Слушать снисходительные восторги друзей. Глупо улыбаться начальству по работе, подписывая авторский экземпляр.

Не спать. За три месяца сляпать первый свой пустынный роман – наивный, неправильный. Настоящий.

Не возьмут. Неформат, нет серии, нет героя, нет интереса.

Не спать. Страдать, смотреть в окно. Пить.

Получить предложение. Азартно схватиться. Не спать. Лететь на золотом коне через степь. Любить, рубиться, умирать в плену, получать третью контузию. Терять жену и сына. Не спать.

Не возьмут. Слишком много всего, слишком сложно. Раздели на три романа. Упрости.
Пить. Не спать. Начать роман о гибели и спасении. Захлёбываться в едком облаке хлора, выхаркивать лёгкие. Строить дамбу вокруг города. Отложить.

Не спать. Пить. Кидаться на людей, в том числе – невиновных.

Плюнуть.

Начать блокадный роман. Под вой сирены, под стук метронома. Смотреть в заледеневшее окно, как везут на саночках. Не спать.

Друзья помогут. Пустынный роман возьмут, только – кастрированный. Урезанный в полтора раза. Резать. Материться. Брызгать кровью, отрывая крылья по одному. Попросить добрую ведьму: она порежет. Вернее, сделает липосакцию.

Дуреть, не веря, что напечатают.

Напечатают подряд – степной и пустынный.

Пустынный.

Опустеть изнутри. Надолго. Покажется, что – навсегда. Ни мыслей, ни слов. Бросить пить – совсем.

Не спать. Писать рассказы. Короткие, как последняя пулемётная очередь. На большее не хватает дыхания.

Возвратиться к блокадному роману. Умирать от голода. Найти припрятанный домашней вороной горох – ещё до войны. Прожить ещё день, ещё неделю.

Не спать. Курить. Вновь бросить про блокаду – больно.

Вынырнуть. Обнять всех. Написать четыре детских книги, а картинки – просто блеск. Уже не заметить, как напечатали полный вариант пустынного.

Взяться за пятую детскую, обещать рассказ для альманаха, подписать договор на продолжение степного. Три месяца? Тю! Легко. Весело, с улыбкой, брёвнышко подняли…

Влипнуть с размаху в космический.

Не спать. Курить. Написать за неделю, отходить месяц, второй. Пустой. Вымороженный, как пробитый скафандр.

Завалить дедлайн по детской, по альманаху. Порвать черновик плана степного.
Космический взяли в сборник.

Воспрять. Не спать. За две ночи написать половину детской. Расписать план до конца лета.

Сегодня проснуться в три ночи. Увидеть историю – таинственную, жуткую, странную. Всё объясняющую – про нас, про них, про Вселенную.

Рвётся изнутри.

Не спать. Курить. На работе швах.

Вокруг пляшут дедлайны, сцепившись костылями, кривляются и шипят.

А новая история просится на экран, скулит.

Да что же это такое, а?