Остановка

Оглушительный стон прибывающего поезда тяжко протянулся вдоль всего вокзала и эхом отозвался в голове Маркуса. Мужчина, делая маленькие шажки, медленно шел по перрону – будто боялся железного монстра, доверху забитого пассажирами. Он был в сером поношенном пальто и старой шляпе, из которой выбивались седые пряди поредевших волос. Казалось, каждый сделанный им шаг, будто старил его, и вот, его плечи невольно опустились, а кожа приобрела новые, более глубокие морщины. На какой-то миг он остановился, немного выпрямил спину, и уставился печальными глазами куда-то вперед, словно что-то вспоминая.

Сигнал. Прибытие. Маркус встрепенулся – маленький мальчик, лет 10 внезапно пробежал возле него, чуть ли не сбив с ног. Мужчина заволновался:  «Куда же ты, мальчишка, спешишь? Мне кажется, я знаю тебя. Постой-же, тебе не нужно бежать туда.» Он, видя, что мальчишка совсем не слышит его, начал бежать за ним вслед. Маркус очень переживал, непонятное чувство тревоги охватило его мозг и тело, заставив сердце биться чаще и сильнее, а ноги – бежать изо всех сил. Теперь он не казался таким старым и немотствующим, скорее наоборот – молодым и сильным. Но, как бы он не пытался догнать маленького незнакомца, тот всё равно двигался быстрее и был далеко впереди. Маркус на миг выпустил мальчика из виду, но после увидел, как тот, пробираясь сквозь толпу людей, старался попасть в вагон.

Мужчина остановился. Он стал участником странного зрелища: сквозь мерзкий зимний холод и пронзительный ветер, люди, одетые во что-то, больше напоминающее тряпки, толпились возле пустого грязного вагона. Раздался свисток и они, словно стадо испуганных овец, начали забираться в этот мерзкий эшелон. Там был и мальчишка. Он бегал, суетился, будто искал кого-то, и в конце - концов Маркус услышал громкое : «Мама!» Наверное, этот крик дошел до мамы мальчика, и она дала о себе знать – тот подпрыгнул и быстро побежал в вагон.

Маркус не понимал, что происходит. Он стоял прямо у толпы измученных холодом и голодом людей, слышал крики, разговоры  и плач, но ничего не мог сделать. Было ощущения, будто он там, вместе с ними, бредёт к смертельному эшелону, и в то же время где-то далеко, в отдельном невидимом мире, и только наблюдает за происходящим.

Прогремел еще один свисток, и грязные вагоны начали закрывать. Молодые солдаты в формах задвигали тяжелые двери, изо всех сил впихивая людей вовнутрь. Послышался короткий крик кого-то из пассажиров, а затем там воцарился еле слышный стон . В одном из этих вагонов был и тот мальчишка. где-то там, вместе со своей мамой они тихо стояли в углу, прижавший друг к другу; она гладила его по голове, что-то шепча, и поднимала голову вверх, чтобы хоть немного достать свежего воздуха. Её сын ничего не говорил всё это время, лишь слушал и испуганно наблюдал за тем, что происходит вокруг: грязные и худые тела прижимались друг к другу, чтоб хоть как-то сохранить тепло и немного освободить пространство; другие падали от недостатка воздуха, но никто не поднимал их, не оказывал никакой помощи, а лишь молча склоняли над несчастным голову, и с горечью в глазах говорили: «Прости». В какой-то момент мальчик потянул маму за руку и тихо спросил: «Мама, а нам дадут право жить?» Она закрыла глаза и по её впавшим щекам полились горячие слёзы. Она не могла ответить, и ей стало невыносимо больно за то, что она не вправе распоряжаться своей жизнью, как и не вправе обещать самому дорогому человеку в мире хоть какое-то, но будущее.

Эшелон остановился, и в вагоне воцарилась тишина. Неизвестность – когда она перестанет пугать своей беспредельной темнотой и иллюзиями? Под ужасный скрежет, двери вагона открылись, раздался свисток, грубый мужской крик, который давал команду, и люди повалились наружу. Голые ноги ступали на колючий снег, не чувствуя под собой уже никакой почвы. Солдаты с оружием в руках, погнали «новоприбылых» к обрыву, за которым скрывалась глубокая выгребная яма. По команде люди выстроились в одну шеренгу вдоль пропасти и ожидали. Кто-то плакал, кто-то просил о пощаде, взывал к Богу, молился и просил прощение; кто-то проклинал стоящих перед ними солдат, а кто-то просто молчал, то ли смирившись со смертью, то ли от безграничного страха. Так тихо стояла мама и её 10-летний сын. Всё еще прижавшись друг к другу, они молча ждали щелчка винтовки. Мама, нежно гладя мальчика по голове, закрыла ему глаза, немного отодвинув его назад, пытаясь отгородить собой от пули.

Рука солдата поднялась – внимание. Остальные взяли своё оружие и начали целиться. Он махнул. Щелчок. Пустой обрыв. Заполненная смертью яма.
«Мама?..»
Маркус всё еще стоял перед вагоном . Он закрыл глаза, и тихо плакал. К нему подошел кондуктор и спросил, будет ли он куда-нибудь ехать. Мужчина оглянулся.
«Нет, моя остановка уже была».