Армянские похороны

Паша жил на четвёртом этаже,  а на пятом, над ним , соседи-армяне. Паша их терпеть не мог. Во-первых, они его затопили три года назад.  Во-вторых, их бесконечные дети и приходящие родственники буквально топтались на его голове. В -третьих, они всегда очень громко  говорили на армянском и Паша от этого нервничал, потому что ничего не мог понять. Ему навязчивого казалось, что они ему моют кости.

И вот у них умерла бабушка. Об этом стало известно всему подъезду, так как душераздирающие крики её шестидесятипятилетлетней дочери Карины разбудили всех ни свети ни  заря. Все соседи рванули на пятый, кто с оружием,  кто с телефоном на режиме "Камера". Посмотреть. Потом разочаровано стали спускаться вниз, объясняя обеспокоеному Паше : "Ой, да бабка у них померла. Девяносто пять лет. Чего так орать было -непонятно."

Паша вспомнил эту худую старушку. Её часто спускали на руках вниз,  на лавочку погулять. Вся в чёрном, строгое лицо, седые волосы и невытцветшие от старости  чёрные глаза в центре тысяч морщин. Она жутко  смотрела ими в упор на Пашу и ему в этот момент хотелось перекреститься. Одним словом, бабку Паша тоже не любил.

Он умылся, позавтракал, раздраженно слушая плач сверху. Спустился вниз, завёл машину и поехал на работу, мысленно надеясь,  что по возвращению домой её уже похоронят и тишина в его квартире воцарится.

 Сам он жил один, квартира досталась от бабушки, которая так же вот умерла пять лет назад. Тогда Паша даже немного обрадовался, потому что жить с родителями надоело, а с бабушкой не хотелось. После её тихой смерти он выкинул всё её старьё на свалку,  сделал ремонт и зажил прекрасной свободной жизнью двадцатисемилетнего парня. Но эти вдруг поселившиеся на пятом армяне стали портить жизнь.

Вечером он не смог припарковаться у подъезда. Машин было миллион, внизу столпились чёрноволосые мужики,  курили и тихо разговаривали.   В подъезде тоже было многолюдно,  особенно наверху. Со злостью он вошёл в квартиру, сел на диван и закрыл глаза. Сверху шёл бесконечный гул плача, разговоров, топота,  передвиганий мебели, лязга посуды..."Мам,  я к вам приду ночевать. Тут бабка у армяней сверху умерла, находиться в доме невозможно.  Завтра наконец-то похоронят."

На второй день, подъезжая к дому,   Паша с ужасом заметил, что машин и людей прибавилось. Он возмущённо оставил свою "Хонду" в соседнем дворе и в глубоком немонимании происходящего стал подниматься на свой этаж. На него удивлённо и с интересом смотрели карие глаза снующих туда-сюда по лесничной клетке детей,  подростков, женщин, бабушек, мужчин... Он закрыл за собой дверь и никак не мог понять, что происходит. "Ну бабушка, ну умерла день назад, ну похороните уже и расходитесь, дайте жить спокойно. Ведь..." Пашины нервные мысли прервал  звонок в дверь. За ней стоял Арам, муж Карины.

-Паша, дорогой. Горе у нас большое. Тёща умерла. Ты уж прости за неудобства.  Послезавтра похороним,  спокойней будет.
-Послезавтра???!!!
-Ну так Каринкину сестру ждём, она с Германии едет, неблизко это. Пошли к нам, помянем. Стол накрыт уже.   Ты сосед, близкий нам человек, ну как без тебя.

Паша стоял в недоумении. Во-первых, он этих армян сторонился.  Во-вторых, только узнал, что он для них близкий человек. И то и другое ввело мозг в сбой, но Арам тяжело положил ему руку на плечо и потащил наверх.

В комнате был накрыт стол, среди сидевших за ним  Паша с удивлением заметил ещё пять-шесть соседей. Ему налили, он выпил и с благодарностью почувствовал разлившееся внутри тепло. Через пару минут налили ещё. Какой-то старичок говорил про корни, потом про благодарность потомков...Паша слушал со скептицизмом, его раздражало это красноречие. Потом слово вдруг взял Эдик,  сын Арама и Карины. Он был единственным из семьи, с которым Паша иногда разговаривал про машины и цены на бензин , по утрам,  внизу, когда они оба прогревали движки.  Эдик прокашлялся и сказал : "Моя бабуля была золото. Она мою маму в войну родила. И одна без мужа вырастила трёх детей, потому что дедушка рано умер, от сердца. И ещё она всей деревне помогала, потому что акушеркой была. Многие женщины с трудными родами благодарны ей до сих пор за помощь. Некоторые из них приехали проститься. И все родственники приехали, потому что она для всех как Мудрость была. А меня она с детства на руках держала,  стихам научила, жалела, песни пела...Бабуля моя..."

И Эдик неожиданно горько заплакал. Женщины подхватили, завсхлипывали. Мужчины похлопывали Эдика по плечу. Паша застыл с вилкой в руке. Низко опустил голову. И вдруг...тоже зарыдал. Он выскочил на балкон, стесняясь своих странных нахлынувших слёз. Они капали бесконечно,  прямо на его джинсовые шорты, которые сушились на верёвке его четвёртого этажа. За спиной обеспокоенно очутился Эдик.

 "Ты вправду так  свою бабушку любил? " -спросил его Паша.  "Ну ...Конечно, любил. Без неё бы мамы не было, и меня.  Если мы любить не будем,  то кто тогда? Это же неправильно будет, не любить. "

...Паша лежал с открытыми глазами. Вспоминал бабушку. Вспомнилось вдруг всё : руки её шершавые, щёки в следах от оспы. Как она акушеркой была, как маму одна воспитала,  потому что дедушка рано умер, от инфаркта.  Как её со слезами провожала вся больница на пенсию, просили остаться. А она сказала :"Мне же с  Пашенькой помогать дочке надо. Опора наша растёт..." И она пела ему песни и сказки рассказывала.  А потом он вырос. Однажды в выходной проезжал на машине с друзьями мимо сквера, что рядом с её домом. Видел её, задумчиво сидящую на лавочке, словно заснувшую. Обычно она кормила там  голубей. Не остановился, проехал мимо. Только поздно вечером застал дома мать в слезах : "Бабушка умерла...прямо на лавочке, в сквере. Соседи нашли...но было поздно...Сообщили мне по телефону...Сердце...Увезли в морг, завтра похороны ".

...Паша шёл с венком в похоронной процессии. Захотел присутствовать.  Было столько людей, словно хоронили значимое лицо. Хотя...это и было для них , наверное, очень значимое лицо. После похорон Паша не поехал никуда,  остался на кладбище искать могилу своей бабушки. Он ни разу не был на ней .Нашёл. На скромном каменном памятнике было высечено " Любимой маме и бабушке. От благодарных потомков" . На оградке сидел не ворон. Голубь. Смотрел красным зрачком в упор, наклонив в укоре сизую голову.   Паша плакал и каялся. Искренне, с надрывом. С портрета очень ласково улыбалось голубыми глазами  уже  далёкое родное лицо...