Космос. 11

   Нет.
   Я не сошёл с ума.
   Я не тут, не на этом корабле, это просто сон.
   Или на корабле, но ещё сплю, а это – просто сон.
   Нет.
   Просто сон.
   Но я до сих пор был тут. В корабле, в медотсеке. Теперь в комнате было человек 7-8. Ещё двоих положили слева от меня, у одного всё лицо перебинтовано, у другого ничего заметного не было. Остальные были врачи; они ходили по комнате, разговаривали, один сидел у какого-то шкафа (который я в прошлый раз не заметил (?)) и пересчитывал таблетки. Тут же была и Аня. Из большого количества волос её лицо казалось маленьким. Она была бледной, её карие глаза сияли. Она заметила меня и улыбнулась. Я улыбнулся в ответ и, похоже, заснул.

   Я снова проснулся. Опять в медотсеке; эти белые стены нервировали меня, хотелось запачкать их, уничтожить их совершенную чистоту.
   Пациента с перевязанной головой не было, остался только второй, через одну капсулу от меня. Я пригляделся и понял, что это Гаратов; он тоже не спал.
   – А, ты проснулся, – произнёс несколько высокомерно он. – Тут со-вер-шен-но не с кем поговорить. Тот, перевязанный, на мои слова только мычал, поэтому я бросил всякие попытки с ним поговорить. Так-так-так, я тебя знаю. Ты, вроде, повредился умом, да? Я слышал тебе тут ещё долго...
   – Насколько долго? – перебил я.
   – В районе месяца. Я это услышал от одного врача... – опять начал болтать он.
   Я откинулся на подушку и произнёс:
   – Но мне же нужно выбраться отсюда.
   Он, похоже, не услышав мои последние слова, продолжил:
   – А к тебе приходили. Какой-то старик, с седой бородой, низенький, и ещё какой-то молодой, я услышал из их разговора, что его зовут Никита. Ах да, ещё у тебя постоянно сидит медсестра, влюбилась наверно. Ко мне, конечно, тоже приходят...
   Я перестал слушать. Клубок мыслей и так был полон, заполнять его сильнее не хотелось, хотелось только поспать, однако я был выспавшимся, поэтому оставалось только лежать и смотреть в потолок.
   – Орнт, представляешь, он сказал, что люди сходят с ума. Думает, может, им фильмов и книг немного отдать, а то от безделия совсем чокнутся. А я говорю: «Просто увеличь им рабочий день, чтобы после работы сразу спать ложились, а посыпались как раз снова к работе»...
   Не слушать.
   – На первом корпусе буянят. Трое даже отказались работать, теперь, ясное дело, сидят по Карцерам...
   Просто смотреть в потолок.
   – Да уж, да уж, жаль, конечно. Почему это мы так рано проснулись? Я надеялся уже быть на Артоне, на этой светлой, зелёной, радостной планетке. А теперь там будут только иностранцы, печально... Ух ты! Я тут подумал, а нам всем по 100 с лишним лет, представляешь?...
   – Замолчи!!! – Закричал я, я не мог больше терпеть этого.
   Как раз в этот момент в комнату вбежали врачи. Они начали рыться в шкафу, переворачивая там всё, роясь там как обезумевшие.
   Я притворился спящим, но услышал, как Гаратов спросил:
   – Что такое?
   – Господи, господи! Кто-то разбил часы, ночью! Мы же теперь времени не знаем!
   – Какие часы: те, которые говорят, сколько нам осталось лететь или...
   – Все, все!
   Когда я услышал, что кто-то плачет, я открыл глаза.
   Плакал Гаратов и два врача. Всего врачей было трое. Последний сохранял спокойствие, хотя нижняя губа его и дрожала. Они взяли что-то из шкафа и все те убежали.
   Гаратов до сих пор плакал, ревел, ревел, не зная себя. Воротник его комбинезона уже потемнел от слёз, лицо покраснело, из носа шли сопли. Он лёг и мне осталось только слушать его рыдания.
   А в моей голове не было ничего.
   Ничего.
   Я не был ни удивлён, ни расстроен. Это будто бы не касалось меня. Я был спокоен. Потом тоже лёг и попытался заснуть, но в комнату снова кто-то вошёл.
   Я приподнятая на локтях. Это были Никита и Лебедев.