Книга жизни

Они всегда приходят ночью, в то самое время, когда лежишь без сна, вглядываясь в грязный, в разводах и паутине потолок и прочитывая по трещинам и изгибам пятен протечки ходы судеб тех, кого когда-то знал и любил, считал близкими, тех, с кем делил постель, вел долгие разговоры за чаем на уютной кухне с соломенными часами на стене и петухами на полотенцах, в том месте, где всегда было солнце в окне и облака похожие только на себя и ласковый ветер с гор, любящий поднимать юбки юных девушек, приводить в беспорядок волосы и кружить осенние листья на светящемся янтарем и камедью асфальте, блестящем после дождя.
Они всегда ходят вдвоем, один в белых лаковых сапожках до колен и желтых перчатках оленей кожи с задорно закрученными кверху усиками и бриллиантовой остроты глазами, на боку у него шпага с золотым эфесом, шаги его мягки, движения стремительны. Говорит он шепотом, так что слова его не разберешь, если не напрячь уши, но ему не нужно, чтобы его слышали, ибо обращается он к только себе. Другой высок и худ как жердь, лицо у него желтое и зубы покрыты никотиновыми пятнами. Он всегда улыбается и молчит, шевеля тонкими пальцами со множеством золотых и серебряный перстней. Заходя в камеру, он начинает петь. Мелодии его дики и яростны, слова тяжелы и безжалостны. Он перечисляет все мои преступления, одно за другим, они нескончаемы и ужасны, одно хуже и подлее другого. Под звук его голоса кровь начинает проступать пятнами на стенах и сочится на пол, на мое лицо с потолка падают ее соленые и терпкие капли. Я слизываю их языком, это единственная моя пища здесь и другой не будет. Песня становится все громче и громче и обрывается на высокой ноте, так что я вздрагиваю всем телом и прижимаюсь к холодному железу спинки в изголовье кровати. Оба замолкают и начинают раздевать друг друга, из под великолепных мундиров появляется тонкое батистовое белье, затем их тела. У одного, того что говорит шепотом, оно ухоженное, белое, с мягким жирком на животе, в рыжих волосиках, у другого сухое, жилистое с синими венами на желтых ногах, затем желтый и белый обнимают друг друга, и тогда появляется красный. У него птичий клюв вместо носа и голова ястреба, ноги его в лаковых шпорах и ногти на них напоминают когти, он гибок как змея, а хвост у него змеиный. Он начинает терзать меня и раны покрывают мое тело. Я пытаюсь кричать от невыносимой боли, но из раззявленного рта не вырывается не звука. Наступает тишина и я падаю в глубокий колодец, стены которого сложены из человеческих  костей, острые края которых разрывают меня на части. Затем боль проходит и я вижу свет, он становится все ярче и его лучи освещают поляну в лесу, по краям которых цветет земляника, а в центре стоит дом с черепичной крышей и кирпичными стенами. В окне вижу свою мать и младшею сестру, они сидят в креслах и тихо переговариваются между собой. Мать вяжет, а сестра перебирает пальцами страницы книги с кожаным переплетом, на котором золотыми буквами написано «Книга жизни» В ней я вижу свое имя, написанное кровью, строчки бледнеют, а затем исчезают вовсе и я становлюсь все легче и прозрачнее, через мое тело просвечивает солнце. Я подношу руки к глазам и вижу сквозь кожу, как течет кровь по венам. Слышу звук флейты, он становится все ближе и ближе и из за деревьев появляется мужчина с ногами козла, покрытыми свалявшейся бурой шерстью, от него пахнет навозом и острым потом. Мелодия его проста и дика, глаза темны и влажны, мускулистые руки в вязи татуировок синего и желтого цветов. Закончив и положив инструмент на землю он подходит ко мне и протягивает бурдюк, до этого притороченный к потрескавшемуся кожаному ремню у пояса. Я беру его с благодарностью и запрокидываю голову, Ловлю потрескавшимися губами струю красного терпкого вина. Соль крови отступает и на смену ее приходит прохлада. Я начинаю слышать голоса птиц и звуки ручья, мычание коров и звонкий крик петуха. Тело мое исцеляется, но контуры предметов вокруг становятся размытыми и постепенно все тает. Сквозь исчезающий мир я вижу разводы воды на потолке камеры, паутину в углах и тусклую лампочку без плафона под потолком. Слышу шаги в коридоре и вновь начинаю дрожать от страха, цепляясь руками за грязный плоский матрас и ожидая, когда распахнется железная дверь.