Ружныця

                РУЖНЫЦЯ.
   Многие у нас думают, что если какой-то человек купил ружье, то значит он охотник. А не всегда так бывает. Не надо бояться человека с ружьём. Пошел по улице человек с ружьем не революцию делать, не соседей гонять, а на охоту, убил кой-какого зверя или птицу, все равно он пока ещё не охотник. Дело в том, братцы, что охотником не рождаются и враз не становятся. Мастерство к настоящему охотнику приходит вместе с тяжелым усердием и постоянным совершенствованием охотничьей сноровки. Это целая наука, повязанная практикой. По такому поводу надо не одну пару сапог стоптать, несколько комбинезонов износить до ветошного состояния, не говоря уж об уйме книг и рекомендаций, умных и неумных прочитать, кое-что усвоить, чтоб надолго на память отложилось. За время кандидатского статуса начинающий охотник не только всех ворон в округе пересчитать, но пару чучел из них должен изготовить. А это вам не бухты –барахты, после такого испытания съеденный пуд соли покажется простой мелочью. Среди нужных книг полезно прочитать Бианки, Арсеньева, Сабанеева, Черкассова и прочих, потому что безграмотный охотник может натворить в неожиданной ситуации такое, что малым не покажется. И вот он после чучел, чтений взбодрился, что-то почуял, закусил удила, как конёк-горбунок, того и смотри рванёт эти удила в ту степь. С пробужденной мечтой вырваться на свободу, неудержимый никакими препятствиями в том числе природными катаклизмами или человеческими факторами-типа жены, с неиссякаемым азартом настигнуть и грохнуть дикого зверя, в крайнем случае, хотя бы независимо от всех потоптать лесные тропинки.  Походить по запутанным заячьим следам на озимках, разузнать места лежанок, целая энциклопедия знаний понадобиться, чтобы стать матёрым охотником. Бесконечные кошмары неутомимых погонь за зверем и своего бегства от разъяренных вепрей, становятся спутниками ночных сновидений. Иной раз жена, разбуженная криками или несвязными в полусне разговорами, испуганно жмётся к спинке кровати, просыпается, осторожно теребит и, заикаясь, спрашивает: «Вася, ну что убил? Или ну что догнал? Вася, расскажи, о каких ты ножках толи косули, толи парикмахерши так сладострастно рассказывал во сне нашему соседу?»  Самое главное в охотничьем деле не болтать ерунду во сне, не рассчитывать на коллективный ум, свой иметь, и всегда вынашивать надежду поймать за хвост зайца. Смог же Емелька голыми руками в чистой воде щуку поймать. Это не хухры-мухры, потому что всякий, который не имеет надежды на лучшую жизнь человек, будь он с пядью на лбу, без сноровки и умений не способен ни на что путное. Сколько всевозможных баек про охоту надо выслушать, сидя или лежа у костра. Как можно, например, стать Передашкиным, дамские платья которого называют художественными произведениями. Об одном таком, по фамилии Русаков, недавно по телевизору говорили, будто этот дамский угодник прежде чем создать какой-либо шедевр, бездну фантазий сосредотачивает на выпуклостях, вогнутостях и округлостях женского тела. При таких фантазиях, будь он детский дизайнер от кутюр, нынешние ювеналы от юриспруденции никогда бы не оставили его в покое, пока не сидел бы этот тетеря в местах отдаленных, например, на Соловках, за наличие педофильских намерений в отростках мозга. Охотничьи умения и навыки не приходят сами собой, они как талант в расцвете, пристают к человеку, их не пропьёшь и не потеряешь.
       Или вот помню в нашем подъезде жила себе тихая спокойная, миловидная тетя Клава, которая оказывается работала над мертвыми в городском морге. Она придавала усопшим лицам различные утешительные выражения, свидетельствующие о более или менее счастливом состоянии их отлетевших душ. Даже заклятым катам, мэрам и другим « хмерам» удавалось ей придать такое невинное выражение лица. Что под стать пострадавшим от их козней, хотелось мило улыбнуться иной раз, глядя на художественное творение умелых рук. Может быть от такого милого лица бог уберёг и спас отдельные безвинно заблудшие и ненароком пострадавшие души небожителей. Так сложились земные обстоятельства не в пользу художественного мастерства женщины, потому что этот негодяй облапошил чуть ли не весь город, сам умер, а его богатство растащили сердобольные родственники. Деньги горожан уплыли в небеса, многие обанкротились, слабые покончили собой. Осчастливленные родственники плута выразили свою всенепременную признательность усопшему, радуясь, что лицу плута придали красоту спящей царевны. Как говорится, «публика неистовствовала», а наша горе-искусница получила полную чашу негодования от соседей и небожителей города, пострадавших от его казуса. Семь раз ей пришлось сходить в церковь, чтоб замолить свой грех за профессионализм. Понесла Клава затрат больше, чем ей заплатили сердобольные родственники. Вот хочешь верь, хочешь не верь, что красота погубит мир, а мир украшают только природа и охота. Представить себе трудно, но надругалась же красота над облапошенным народом. Хорошо, что эта красота не погубила целый город. Так что в каждом деле требуется мастерский подход, а не дилетантское словоблудие на страницах СМИ. Да разве мало таких житейских историй и примеров, когда дело мастера боится и терпенье и труд все перетрут. Возьмите сборник русских сказок, в них, как ни в какой другой литературе, уделяется пристальное внимание к воспитанию человека, его самоусовершенствованию. Вон при советах, какое внимание придавалось отработке профессиональных навыков в любом деле, сколько самых разных ГПТУ было по разнообразным специальностям, так необходимых тому цивилизованному обществу и каждому. И где они сейчас? Вспомните сказку, ведь того же Иванушку- дурачка не минула эта участь учёбы. Пока не один раз обжёгся, уму-разуму не научился, тогда только поймал жар –птицу и невесту приобрел. Не надо зацикливаться на термине: каждому своё, не сидите, приросши «энтим» местом к компу, громя вражьи танки, не ловите «зевалом» мух, а дерзайте и запомните, что всё в нашей жизни взаимосвязано. Трудитесь, не ленитесь, не упускайте моменты, которые проходят мимо нас. Ибо в полете мыслей, как бы разбогатеть, не видим доброго, полезного, кроме себя в инстограме или на страницах публичных изданий. Оглохли от капиталистического наката, не слышим никого. Спешим, торопимся, хотим чёрта за бороду ухватить, счастье ищем и не только на земле. Из-за эгоизма и вонючего доллара, навязанных нам счастливым сегодня, готовы на всякий и даже подлый поступок, забыли христианские ценности, совесть потеряли, ложью обросли.  В суете сует праздник жизни не замечаем, а жизнь одна и недолгая, подгоняет нас, потому, если, что поперек, сразу ключом бьёт по голове или ветром уносит в небытие. Куда спешил? Куда торопился? Конец предсказуем. Он у всех один, потому что каждый умирает в одиночку. Как сказал когда-то Гоголь, редкая птица «долетает до ста лет». Но речь- то пойдет не о продлении рода человеческого, не о совершенствовании коррупционных начал, подхалимно-угодливого рукосуйства, воровства, которыми нас частенько балуют СМИ, а об особенностях русской охоты. Особенностей очень много развелось, но мне хочется рассказать об имевшем место единичном, но неизгладимо запомнившимся случае из житейской практики на охоте.
    Вот как это было. Несколько лет назад мой старинный друг детства Микола - Андромед, по прилипшей к нему с детства клички после прочтения книги «Туманность Андромеды», пригласил меня на утиную охоту на Маныч. Были сборы недолги. Тормозок, конечно ж с «живой водой»- типа самогон, мертвой воды целая пропасть, любой водоём её имеет, пачка соли, шматок сала,  удочка-2шт., на всякий случай, надувная лодка «Малыш» на 2посадочных места, москитная сетка, рюкзачок, двухместная палатка, охотничий нож и спички. Всё это, за исключением лодки и палатки, многообразие едва уместилось в рюкзак. По –хорошему, надо было б «зубрёнка» из Белоруссии прикупить, чтоб весь этот скарб уложить в прицеп. И всему делу конец. Охота предполагалась в трёх километровом отдалении от населенного пункта под интригующим названием Хотунец, с временным «прицелом»- на всю вечернюю и утреннюю зорьку. Когда только солнце отклонилось от зенита, точнее после полудня, мы отправились искать удачу во много обещающей охоте. Ради оценки реально сложившейся обстановки перед началом охоты достали из старинного офицерского планшета армейскую карту-километровку, с целью рекогносцировать местность. Через полчаса разобрались в лабиринте территориальной сферы, флоры и фауны Манычской гряды. Определились со своим местом ночной дислокации, его соответствия с регламентирующим документом, обозначенном в купленной путёвке. Вот, наконец, после продуктивного решения топографической задачки, приблизились и заняли узаконенное и определенное чиновниками места нашего театра действий. К глубочайшему сожалению место не пустовало. Там за невысоким ивовым деревом –типа вербы, в стародавнем окопчике, времён далёкой войны, сидел неказистый мужичок, с натянутой глубоко на лоб, выгоревшей от долгой носки на солнце бейсболке, на которой по-английски было написано «Плейбой». Встретив такой экземпляр на закоулках города, рот любого гомо сапиенса невольно растянется в добродушной улыбке, а мысль, которую невозможно быстро устранить, начнет подключать всё новые рецепторы мозга, развиваясь вширь, вглубь и ввысь, непременно вызовет дедукцию с индукцией, а потом выдаст аналитическое определение, какое бытует в нашем обиходе: плохое дерево всегда растет в сучок. Рядом с ним лежали два томика из собрания сочинений Солженицына, солдатский рюкзак не первой свежести и предмет, по форме напоминающий трехлинейку Мосина. Уникум, подумает настоящий охотник или любой здравомыслящий человек: «На охоту? С Солженицыным, умереть и не встать!» Андромед поздоровался с мужичком и познакомил с ним меня. Звали этого мужичка Григорием Ивановичем.  Неказистый, с бородкой и хитровато-озорными глазами. За свой мелкий рост и неуёмную говорливость, граничащую с болтливостью, деревенский народ Малого Хомутца прозвал его Гринькой-балоболом. Так и жил сей Плейбой с этой кличкой все свои 60лет. Жил Гринька одиноко, без жены и детей. По молодости женился на городской девчонке. В семье родились две девочки близняшки, жили дружно, но, когда пришла пора идти девочкам в школу, жена уехала в город с детьми, а Гринька остался в деревне с больной матерью. Несколько лет прошло, мать умерла. Гринька похоронил её, поехал в город к жене, та его не приняла, так как уже жила с другим мужчиной. Гринька воротился домой, раза два сходился с деревенскими тетками, но жизнь не сложилась. Жил он один бобылем, сам готовил, убирал, в пьянство не ударялся. Выпивал, но разум никогда не терял. Поговаривали старожилы, что он доводился родственником  известному создателю Первой конной армии комдиву Думенко Борису Мокеевичу. Это уже потом, после него Семен Будённый одел его красные революционные шаровары и конницу приватизировал навсегда. Гриньку частенько видели у полуразрушенного памятника родственнику у дороги на Веселый. Следил за чистотой и убирал мусор вокруг памятника, выбрасываемый невзначай от избытка культуры отдельными небожителями, проезжающих мимо монумента борцу революции. Жил человек на этом свете, никого не обижал, врагов не имел, но и дружбы ни с кем не водил. Сам по себе колотился на белом свете. Была в нем какая-то загадочность и таинственность, как говорится «интрига жизни», почти как в какой-то пьесе Чехова. Гриньке от отца досталась в наследство курковое ружьё 10калибра. Полюбовно называл её Гринька «ружныца». Вот и сейчас его подружка -ружныца, в которой он души не чаял, неразлучная подруга жизни, была с ним в его окопчике. С первого взгляда это действительно был какой-то раритет, неопознанного вида, архидревнего изготовления. Скорее всего, ружныца попало в Россию во времена взятия Шипки под командованием легендарного русского полководца Скобелева. Кроме невиданных мною до этого подобного вида раритетов охотничьих ружей, в глаза сразу же бросилось необычайность предмета антиквариата. У ружныцы были ножки, не живые, а как у пулемёта Дегтярёва, но только слегка искривленные. Кстати сказать, о ножках кривых и прямых столько охотничьих баек существует, подчас многотомный опус можно издать, были б деньги или советская власть вернулась. Это мечты, потому что ни того, ни этого нет в нынешней жизни. Так вот эти кривые ножки, не как у некоторых особей женского пола, были инкрустированы вензелями петровских времен. Патроны к ней не были внадобность. Их просто никогда не было. Это был подвид старинного шомполового ружья. Если честно сказать, это,  возможно, оказалось  одной из причин, почему оно выдержало проверку временем, задержалось в хозяйстве Гриньки и не было изъято ни доблестной советской милицией, ни нынешней славной полицией. По их твердой марксистской осведомленности и убеждениям действительно на первый взгляд не укладывалось в голове, что это за ружьё, у которого нет патронов. Патронов нет, значит оно не стреляет. Порядочному человеку следует подумать, толи по недомыслию, толи из-за отсутствия патронов ружныца была принята ими за историческую бутафорию. Кроме всего в ней был особый секрет. Этот секрет заключался в том, что дымный порох и дробь засыпались в ствол ружныци в определенных пропорциях, по-простому «на глаз». Разделение между ними служили пыжы, которые не продавались в магазинах, а набивались из газетной бумаги. Пистоны были самыми обыкновенными, которые раньше насыпом продавались свободно, без лимита и справок из психдиспансера. Гринька имел большой запас пистонов еще со времен советской власти. Хранил этот запас в соответствии с инструкцией: держать порох и пистоны всегда «сухими». Гринька не был обойден, между прочим, интеллектуальными способностями. Он имел пристрастие собирать книги, много читал, только ему не всегда удавалось донести свою правду людям. В отмирающих деревнях редко можно уже найти людей, имеющих политическое кредо на происходящие события, потому что народ больше интересуется злободневными проблемами и, самое главное, чтобы борщ не прокис в чугунке, а то завтра, т.е. в светлом будущем, жрать нечего будет. Таким экземпляром политической осведомленности в отдельно существующем селе был как раз Гринька. У него была хорошая память и определенный запас знаний обо всём. Он был маленьким уникумом политической мысли на проселочной дороге между г. Сальском и райцентром Весёлым, ведущей от тьмы до рассвета. Он знал многих писателей современности, уважал Пушкина, Толстого, Некрасова, Горького, Фадеева, Шолохова, особенно уважал творчество Шолохова М. А., а вот к нынешнему «причисленцу» к классикам русской литературы Солженицыну у него было особое отношение. Он его за «сочинительство» и враньё на дух не переносил, потому что «по Фене не ботал». Иной раз он специально ездил в городской книжный магазин, где по бросовым ценам скупал солженицынские байки. Зная его неодержимую «любовь и пристрастие» к знаменитому брехуну-русофобу, деревенские небожители дарили ему книги или собрание сочинений в мягком переплёте. Этих сочинений так много напечатали перед его возвращением в Россию, видно для того, чтобы пьяный Ельцин причислил его бульварно-лагерные творения, написанные американскими специалистами, к классикам. Это тоже одно из изощренных деяний пьянчуги, который втоптал Россию в грязь и усовершенствовал хрущевские кривые зеркала в стране. Как потом выяснилось, Гринька с трудом одолел три страницы и завершил на сим познание лживое бумаготворчество «классика». Будучи от природы весьма сообразительным малым, Гринька нашёл достойное применение басням о ГУЛАГе в оснастке своего огнива. Страницы книг собрания его сочинений обрели новую жизнь, возродились как Феникс, и стали самыми лучшими и незаменимыми пыжами в его ружныце.  На вечерней зорьке мы с Миколой отстрелялись, получилось по две утки на брата. Калории, затраченные на вечерней зорьке, были компенсированы несколько живой водой. Никто никогда не поверит, что настоящий охотник вернется с охоты без добычи и с не выпитой бутылкой водки. Законы охоты никто не отменял, так как они обязательны свой исключительностью. Их соблюдение обязательно к исполнению, знают все и каждый. Гринька не притронулся к своему огниву, сидел на берегу около небольшого куста камышей и ловил на удочку карасей, плотвичку и окуней, из которых позже получилась добротная уха, после которой не было желания готовить шулюм из уток. Отстрелянных уток ощипали, разделали и присолили, чтобы смердный дух не будоражил сознание, как говорится, не качнув былинки перед прицелом, не прививал отвращение к результатам добычи на охоте. Надо было, чтоб исходящий запах доброкачественной полезной добычи сформировал яркий динамический стереотип страсти к древнейшей профессии, подразумеваемым под словом- охота.  На мой вопрос: «Григорий Иванович, а ты почему не стрелял уток? На что Гринька после небольшого раздумья заговорил Тургеневским афоризмом:   «Мое время не пришло, я жду завтра. И к тому же, люблю есть свежатинку. Мои надежды, усердие и терпение должны окупиться сторицей и принести удачу, потому возлагаю большие виды на перспективы утренней охоты.» Микола засмеялся и ответил шуткой: «У нас уже есть добыча, а твой журавль ещё в небе, язык тебе показывает». Гринька почесал за ухом и молча доел уху. Вскоре костёр догорел и наступила кромешная тьма. Мы отошли ко сну, чтобы на ранней зорьке приступить с новыми силами к удовлетворению охотничьего азарта. Кроме того, интрига была ещё впереди, так как Гринька должен был нам продемонстрировать своё мастерство заядлого охотника. Благие намерения и ожидания быстро сковали конечности и тело погрузилось в объятия демонического сна на природе. Если честно признаться, по берегу Маныча столько демонов ползает, уму непостижимо. Поэтому со слабыми нервами туда дорога закрыта. Только любители острых ощущений или настоящие охотники, которым всё как-то «по барабану», не пасуют перед пустяковыми поползновениями неожиданно из ни откуда появившихся «демонят», а может  «демоних», типа змей. Мы же, на всякий случай, перед сном, проверили и обследовали палатку на предмет предотвращения стрессовой ситуации, на случай неожиданного появления земноводных гадов.  Для настоящих рыбаков и охотников всё это мелочи жизни; они не могут стать причиной паники и бегства с рыбалки и охоты, потому твёрдо усвоили постулат, что время, проведённое на охоте и рыбалке, не засчитывается в строку прожитых лет на земле.
    И так, едва забрызгал сумеречный рассвет, период сонного царствия, когда всякая живность нежится в очарованиях утренней неги, мы сбросили с себя её тяжелые путы и бодро приступили ко второму этапу нашей охоты. Гринька уже видимо давно бодрствовал, он сидел в своём окопчике и готовил свою ружныцу к бою. У его ног валялись две пустые банки из-под пороха, не было одного томика Солженицына, второй, наполовину оборванный валялся рядом, завершая венец процедуры зарядки. Мешочек с полу-килограммами дроби был пуст. По всей вероятности, его содержимое уже нашло свое место в стволе огнива между томиками «классика» современности. Страсти накалялись непредвиденными обстоятельствами разрядки воспалённого состояния. Невольно пришла в голову лермонтовская строка из «Бородино»: «Забил заряд я в пушку туго…». Над водой стелился серо- молочный туман, который предвещал по старым приметам яркий солнечный и теплый день середины бабьего лета.  Слева, справа и со всех сторон, доносились отдалённые, глуховатые выстрелы страждущих. Напуганные выстрелами утки метались над водоёмом, отлетали куда-то в степь. Путали следы пребывания. Через десять минут возвращались, рассекая туманную гладь водоема специфическим, шелестящим просвистом крыльев и чуть слышимыми всплесками воды. Осторожно, не заметив опасностей, успокоившись, утки падали парами и небольшими стайками примерно в 150метрах на чистую гладь воды. Таким образом, образовалась многочисленная стая уток. Наступили минуты ожидания. Обычное ружьё на таком расстоянии не достигает целей, бесполезная трата зарядов и стрельба в «молоко». Раздался шорох опавшей листвы и сухого бурьяна. Начало начал. Появилось движение со стороны Гринька, кажется наступил момент истины для матёрого охотника. Он нахохлился, как стрепет в степи, и тихим, глуховатым голосом обратился к Андромеду: «Микола, быстро в лодку и табань до зарослей камыша, выведи меня на прямой выстрел.» Микола отцепил лодку, приготовил вёсла к работе и ожидал дальнейшие команды от Гриньки. Гринька схватил своё огниво, прыгнул в лодку, быстро установил кривые ножки, приспособил свою ружныцу к бою. Гринькин соколиный глаз четко отслеживал цель, приводя её в створ своего огнива. Время остановилось не только у нас, всё в природе смолкло в ожидании чуда. И оно произошло, так внезапно и неожиданно. Не успел Андромед сделать и десяти взмахов вёслами, как раздался выстрел, сравнимый только с разрядом молнии. Природа вместе с флорой и фауной на миг потерялись в грохоте. Отдача после выстрела была такой силы давления на килограммы Андромеда и Гриньки, что они оба вместе с лодкой оказались на берегу, в окопчике. Верба тоже сыграла свою роль тормоза, могли б улететь и в деревню. Создалось впечатление, что они его не покидали вовсе.  Серо молочный туман исчез над зеркальным пространством водоёма, а вместо него возникла дымовая завеса необъёмных размеров. В этой завесе с трудом можно было различить по форме единообразного очертания и оперения птиц, напоминающих уток, охваченных ужасом и улетающих прочь от гиблого места. Как только дым рассеялся, мы, едва оправившиеся от неожиданного катаклизма, заметили чернеющие и сереющие тушки застреленных уток на гладкой воде. Охота удалась на славу, так как нам привелось собрать в виде добычи- двадцать одну утку. Накормили пол хутора. Гринька по-праву заслужил уважение односельчан. Вот тебе раритет и мастерство вместе взятые. Как же не порадоваться такой охоте, когда сердце кипит и рвётся в груди от счастья и желания. А добыча стоит перед твоими глазами, манет к себе так, что хочется ещё раз окунуться в мир охотничьих объятий.  По-правде сказать, не все это оценивают и понимают. Вывод напрашивается сам и  заключается в том, что у нас, у русских, действительно, развита непоколебимая страсть к охоте, сравнимая лишь только с прелюбодействием, когда ей охота и тебе охота, всему миру охота, это и есть настоящая охота. Надежда всегда умирает после человека. Пока жив человек, он не должен терять присутствие духа и отказывать в своих желаниях, упадничество- это последнее дело. Сразу возникает мысль: интересно было б поучаствовать с Гринькой на заячьей охоте. Вот только жаль, что эти божьи твари, как и лисы, не сбиваются в стаи. Бегают себе по одиночке. Много не убьёшь. А хотелось бы… . Человеческие цели неисповедимы, всегда куда-то зовут, но к великому сожалению, их надо разумно намечать и успешно покорять. А вот об этом пойдут уже другие истории.