Ёлочка, гори!

               
                ЁЛОЧКА, ГОРИ! 
   
     Нам надо было купить ёлку в класс. Для школьного праздника.
     На другой день мы с мамой как встали, так сразу пошли на ёлочный базар, к метро. Воскресенье, красота, народ будто вымер, никого. А погода — мрак. Небо серое, снег мелкий, колючий, сечёт по щекам. Ну, что делать,  мы повернулись, воротники подняли, бредём кое-как, спиной вперёд. Дошли до остановки, спрятались от ветра, автобус ждём.
– Что-то у меня предчувствие плохое. Поздно спохватились. –  сказала мама.
     Пришли на базар. Так и есть. Не ёлки, а чёрте что. Я села в сугроб и давай подвывать. Продавцу даже жалко меня стало, и он отошел в сторонку, чтоб мне не мешать в моём горе.
    А мама говорит на манер Карлсона:
– Не реви. Не реви говорю. Дело житейское. Не давай обстоятельствам быть сильнее тебя. Понятно?
– Это как ещё?
– Так. Уродская ёлочка — и отлично. Впишем её в наш сценарий.
– Какой ещё сценарий?
– Какой-какой...Новогодний, праздничный! – усмехнулась мама. Она  вытянула из  кучи самую приличную уродину и утвердила её стволик рядом с моим сапогом.
– О, глянь. Красота какая.
    Ёлочка и впрямь была что надо, и зеленая, и пушистая. Но только с одного боку. С остальных сторон —  совершенно голая, словно выросла в платяном шкафу.
     Парень-продавец смотрел-смотрел на мамины попытки меня рассмешить, смотрел, надо сказать, с удовольствием. Он бросил в снег окурок, надел перчатки и, как бы нехотя, подошел вразвалочку, начал помогать нам ворочать ёлочный хлам. Он вытянул откуда-то снизу плоскую, как мороженая камбала сестру нашей кривульки. Потряс её, покрутил туда-сюда и говорит:
– О! А чё? Бывает мебель угловая, встроенная техника, а у вас — угловая и встроенная ёлка будет. Нарядите  — и ништяк. Лучше ж, чем ваще ничего, верно?  Ну, какую берете ту? Эту?
– Обе! – говорит мама. –  Но по цене одной. Ну-ка,  поставьте-ка их вместе.
   Парень хмыкнул, видать, понял замысел. Он поставил их парой, ствол к стволу. Мама отошла на шаг, критически оглядела и говорит:
– Вот тут как-то лысовато. Ещё такие есть?
– Навалом. – сказал парень, сплюнул и нырнул в колючую кучу.
    Вытаскивает что-то уж совсем идиотское: хребет кривой, будто перебитый в детстве и неправильно сросшийся, а макушка длиннющая, лысая, с редкими колючими бородавками. Мы так и покатились со смеху. А парень:
– Я не понял, так как? Пакуем?
– Конечно! Вытирая нос платком сказала мама. Чем хуже — тем лучше. Эх,  голь на выдумки хитра, верно моя бабка говорила. А она – две войны пережила и революцию. Есть топор?
– А як же ж!
– Отхватите лишнее. Вот  эти сучки и те ветки.
     И вот когда три стволика вместе стянули туго-туго, получилась такая чудная, совершенно сказочная  и невероятно густая ёлочка — первый сорт, загляденье. С тремя макушками. Во прикол! Мы сразу прикинули, что понадобятся ещё две стеклянные верхушки.
      Обрадовались мы, что такие умные и находчивые, идем назад, ёлку нашу несём. Все оглядываются, и чтой-то мы так подозрительно веселы? Аж приплясываем. А нам смешно! И ветер колючий нам нипочём, он в спину потому что, подгоняет, идти помогает.
– А давай, говорю, это как-будто ёлка Змея Горыныча?
– А давай!
– А давай, он Бабке Ёжке принес её на Новы год?
– Давай!
– А я чур буду Дюдюкой, ладно? Буду мешать всем в лесу праздник праздновать и подарки украду. А класс будет пополам: за злобнюков одни, за добрюков  другие.
– Давай. Только ты будешь Пеппи Длинныйчулок. Смешаем все сказки. Чтоб костюмы у всех разные были, и конкурс костюмов ещё устроим.
– Ура! Я Пеппи! В косички можно проволочки вплести! И загнуть вверх.
– Точно. Будешь всех мирить и спасать. Дюдюкой у нас Ирка Николаева будет. Самое оно. Я — Баба, естественно, Яга, Горыныч — Галькин папа. Мохов с Григорьевым – звездочёты, Захаров рыжий — лис, Набока — серый волк, Лушина — на табуретку, пусть за спецэффекты отвечает, сыплет снег всем на головы. Так. Дед Мороз нужен. О! Дядя Слава!
– Ура!!!
– Слушай, сказала мама, вот и сценарий готов. Сейчас запишем, репетнём пару раз, и готово.
Репетнули пару раз,
Пару раз, пару раз,
И пустились перепляс,
Перепляс, перепляс!
     Так мы шли, пели и прикидывали.
     Вечером мама отстучала наш сценарий на машинке. Утром в школе
Надежда Петровна как увидела нашу сиамскую ёлочку, так и села.
– Это что ж такое?
– А это нам так по сценарию нужно, это ёлочка тёмных сил. – мама уверенно достала из сумки и протянула ей рукопись. – Вот: у Змея Горыныча праздник. Он какой? Трехголовый. Вот и ёлочка у него такая, ему под стать.
мы все, кто играет, остались после уроков,  и распределили роли. Костюмы и реквизит решили готовить у нас.
– Ой, как здорово! Как интересно! А мне роль тут есть?
– Конечно! Вы – Зимушка–Зима! Лушин ваш помощник – Ветер Норд–ост!
     Вечером все ребята собрались у нас, и пошла работа: кто танцует, кто поёт, я ручку швейной машинки кручу, наяриваю, папа и Дашка  делают  игрушки для нашей корявой ёлочки: косточки куриные красят серебрянкой, из апельсинных и лимонных корочек-кружочков цепи собирают. Ведь, у Бабки Ёжки свои представления о красоте. А шарики на  ёлочке баб-ёгской знаете из чего? Из яичной скорлупы! Да-да! Для этого две дырочки маленькие делаются с двух концов в сыром яичке, и всё из него выдувается в миску — это на общий дружеский омлет с колбасой. После. А скорлупка раскрашивается. Можно рожу или череп с костями нарисовать, чем страшнее — тем лучше, прикольнее. Спичечка с ниточкой — и готов шарик. Просто зеканска!
       А мама сочиняла песню. Большими гуашевыми буквами она выводила на ватмане слова, чтоб в конце, когда  злобнюки покаются, грянуть хором:
Топят печки жарко,
Пироги пекут
Ёлки и подарки
Все домой несут...
     Она уже договорилась с Аней, дочкой своей приятельницы с работы, чтоб на пианино нам подыграла. Аня учится в Консерве! Представляете? Консерва — это ВУЗ такой, там самых крутых музыкантов учат, для театров. Завтра репетиция с музыкой — и всё. Выступаем. Ой, так волнительно!
     Приезжал Дядя Слава. Теперь у него трое детей, и он уволился из хора, потому, что в такси больше платят. Ещё он в соборе поёт по большим праздникам, потому, что он — бас. Его даже в Саратовский оперный театр звали. Он как запоёт «От скал тех каменных у нас, варягов кости», так стекла трясутся и стены ходят ходуном во всём доме. А в Новый год он таксист-Дед Мороз. Это называется «бомбить». А чё? Мешок в багажник, бороду под мышку, и порулил по садам и школам. Очень удачная работа. А костюм у него театральный, богатый: И красная шуба на вате, а воротник – меховой, и шапка, и валенки, и рукавицы до локтя с разрезами! Всё расшито бусинками. А борода — как настоящая, не отличить!
     Дядя Слава добавил в сценарий свои слова про то, как он долго ехал снежным лесом, сбился с пути и, наконец, нашел нас по веселому смеху.   
    И вот наступил праздничный день.
    Пришли некоторые мамы и два незнакомых папы. Они расставили стулья вдоль стен, разложили пирожные, конфеты, яблоки на блюдца.
    Аня села за пианино, и понеслась радостная полечка снежинок и зайчиков. Всё шло изумительно: складно и хорошо. Баба Яга украла ёлочную гирлянду. Змей Горыныч придумал надеть на руки два раскрашенных башмака, будто три головы у него получилось. И он ими целовал Бабу Ягу! Они с мамой плясали шуточный краковяк и пели:
За то, что мы такие хулиганы,
За то, что невоспитанные мы,
Никто в лесу дружить не хочет с нами,
И всюду мы ходить должны одни!
     Это Горыныч сам сочинил. Не очень складно, да ладно! Зато все ржали.
     Вместо красивых шариков Волчонок и Лисёнок украсили ёлку объедками, а белочек и заек не подпускали к своей уродской ёлочке. Все хохотали, кричали, началась потасовка.
     Зимушка–Зима в белом свадебном платье маме на ухо:
¬– Надо бы полегче, сейчас разойдутся, взмокнут, а еще впереди полпраздника.
– Надежда Петровна, все идет по сценарию.
      Тут Мальчиш-Кибальчиш в будёновке взмахнул сабелькой  и повел мушкетёров в наступление на Горыныча и Бабу Ягу. Зайчики и снежинки закидали врагов ватными снежками. Их окружили и взяли под стражу. Ковбой и шериф надели на них, рыдающих и молящих о пощаде, наручники. И вот злобнюки покаялись, вернули украденную гирлянду, без которой бесполезно кричать хором: «Раз, два, три — ёлочка гори».
    Добрюки посрывали кости и объедки с ёлочки, украсили как надо, в красивые игрушки нарядили. Вот уже, всё готово для появления Дедушки Мороза. Ёлочку украсили серебристым дождем, стеклянными игрушками, хлопушками, и тут… Чей-то папа обнаружил, что штепсель не дотягивается до розетки на стене. Двигать ёлку поздно. И он что-то стал быстро там химичить.
     Раскаты баса  Дедушки Мороза услыхала вся школа. Потому, что Дядя Слава уже от раздевалки стал аукаться, и вдруг запел, как в театре:
– Не лёд треш–щыт, да не комар пиш–щыт. Это кум до кумы судака таш–щыт...
     Тут, конечно, все восхитились, обрадовались, захлопали, а Надежда Петровна вся приосанилась, зарделась и говорит:
–  Ребята! Давайте дружно позовём Дедушку Мороза. Хором! Дед Мо–роз! Дед- Мо–роз!
    Дядя Слава открывает дверь широким жестом. Он входит во сей красе, с посохом,  а за ним наш учитель труда, он – Снеговик! Помощник и почтальон Деда Мороза, вот здорово! С мешком подарков здоровенным.
 – Что, ребята, заждались?
Наконец мы добрались.
Кони быстро нас домчали,
Мы почти не опоздали!
Мы пришли из доброй сказки,
Будут игры, песни, пляски! – сказал Снеговик, и Аня ударила по клавишам. Пошла кутерьма, сцепились дружно в хоровод. Лушин разошелся, все из пакетов на нас как высыплет, весь снег. Тоже не стерпел, спрыгнул с табуретки.
       Мы так расшумелись, что к нам стали заглядывать мальчишки из других классов. Ещё бы. Кому не охота повеселиться? Но Надежда Петровна шикала на них и не пускала. Пришлось дверь на ключ даже закрыть. Ну, они поломились чутка ещё и обиделись, ушли.
        Было всё: викторина, прыжки в мешках, кто первый сядет, – вот уже все устали и взмокли.  И тогда все сели, пьют газировку, отдуваются.
Наконец, Зимушка–Зима, наша говорит:
– Новый год давно стучится!
Ёлка скоро загорится!
    Ребята, те кто трескал уже корзиночки и эклеры, повскакали с мест, схватились за руки, окружили ёлку.
– Ну–ка, вместе! Раз, два, три,
Хором: ёлочка гори!
     Не горит.
     Ну, все подумали, так надо. До трёх раз. Надежда Петровна выразительно глянула на чьего-то папу и снова махнула нам:
– Раз, два, три...Ёлочка...
   Сперва там что-то застрекотало в удлинителе под ветками и посыпались искры. И вдруг она как полыхнёт! Огонь как-то сразу пробежал по дождю к макушке и перекинулся на бумажную гирлянду под потолком. Все как завизжат, забегают. Страшно!
    А Дядя Слава с мамой переглянулись и он как гаркнет: – Спокойно! Всё учтено могучим ураганом!
Вот наказанье глупым хулиганам!
И Змей Горыныч с Бабою Ягой
На праздник детский больше ни ногой!
Они опять хотели нам соврать
И наш прекрасный Новый год сорвать!
Анюта, ты сыграй нам бодрый марш,
А злобнюки из класса – марш!!
   Аня трясущимися руками взяла аккорд.
– Тёть Галь,– шепчет, – «Монтекки и Капулетти»?
– Да! – кивнула мама.
Аня ка–ак ударит по клавишам, ка–ак станет всем до кишок честно, правдиво и трепетно!
      – Это что, все ещё по сценарию? Это перегиб! –  кричит Зимушка.
      Чей-то папа всё понял и кинулся к двери. Стал трясти ручку, а она заперта. Он ключ как повернет со всей дури, а он и кряк! Сломался. Кругляш с номером в руке, а сам он в скважине. У нас же наоборотский замок! Он не знал!! Надо было крутить в другую!
    Трудовик бах ногой! Бах! Но дверь крепка, не выбить. А ёлка горит! Горят хлопушки, черный смрад понесся по классу. А ребята смеются, не понимают, что сценарий–то кончился!
    – Ну ничего. Мы их через окно
Сейчас заставим выйти всё равно! – хохочет басом Дед Мороз.
Аня  сломалась первой. Хлоп! Крышкой фано.
– Инструмент! – кричит. – Спасайте инструмент! 
– Все в угол, туда! – крикнула Надежда Петровна. Мамы навалились на торец пианино и повезли его от огня, заслонили им детей.
   Мама крикнула:
– Славка, окно!
  Подбежала, дёрг штору, глядь–поглядь, а окно заклеено, ручек нет, лишь фрамуга открывается.
– Что делать?! Где ручка?!
   Дети завизжали, кто присел на корточки, кто забегал, а Дядя Слава как гаркнет:
– Тихо! Без паники! В одну шеренгу становись! – и руку вытянул. Все аж присели. Потом послушались, перестали кричать и плакать.
     А чей-то папа схватил газировку и стал издалека брызгать в сторону ёлки изо рта.
– Ну чё ты делаешь, мать твою! Сюда! – сквозь зубы и бороду пошипел ему Дядя Слава. Он надвинул шапку на брови, воротник красной шубы на уши натянул, вскочил на подоконник, повернулся и спиной и ломанулся в окно. Посыпались стекла. Острые осколки он выбил локтем. Он ведь в рукавицах, ему ничего.
–Ты! – крикнул Дядя Слава и махнул рукой, – ко мне! Да бегом, чудила!
    Чей-то папа не обиделся, а сразу как-то проснулся. Подбежал. Дядя Слава схватил его за шиворот и выкинул во двор. Хорошо, что первый этаж.
– Жив? – Дядя Слава посмотрел вниз. –  Беги, звони! Да не туда, етить твою! В школу!
      А ёлка уродская наша горит, занавеска полыхает, дым валит из окна, жарко жуть.
    Второго папу, который детей, как цыплят, в кучку сгонял, Дядя Слава аккуратно спустил за руку, и тот спрыгнул на сугробы под окном. Снеговик-трудовик за ним. Он быстро понял, что надо делать.
     Дядя Слава передавал детей по одному на улицу, а они ловили их внизу.
– Пусть горит себе, не жалко,
Зайки, белки! В раздевалку! – причитал Дед Мороз,  а ребята мчались со всех ног в школу.
   Мне вслед кинули огромный мешок с подарками:
– Катюх, держи. Отвечаешь за него!
    Я кивнула и поволокла его по утоптанной дороге в школу. Он лёгкий. Наполовину набит бумажной соломой, для видимой пухлости. А мог сгореть, легко, вместе с подарками.
     Послышалась сирена. Примчалась машина красная. А Дядя Слава спускал уже по стене горестную Надежду Петровну.
– Это я во всем виновата! Я! – причитала она. – Нас всех уволят к чёрту. И правильно.
   У Дяди Славы по лицу катился пот, спина дымилась. Пожарные помогли ему соскочить вниз. Они размотали кишку и очень быстро залили класс.
– Все идет как по маслу, – приобнял ее Дядя Слава. Теперь мы с детьми хором ищем правильную елку. Есть у вас где ещё?
– В актовом, общая!
– Туда. Хлопайте в ладоши и скандируйте: никуда не разбегаться, праздник должен продолжаться! Я иду.
    Она кивнула и побежала.
– Никто не расходится!
Оба папы и Дядя Слава закурили.
– Да, весело.
   Чей-то папа сказал:
– Между прочим, я  не…А программист.
– Да ну? Слава.
– Игорь.
– Игнат.
     И как они начали ржать, по плечам друг друга хлопать!
Второй папа достал из внутреннего кармана куртки плоскую фляжку. Хлебнул, протянул Дяде Славе. Но тот подумал и передал её папе-программисту:
– Ещё подарки раздавать.
Прибежала Надежда Петровна, не глядя хлебнула из протянутой фляжки:
– Ура! Нам дали актовый. Дальше конкурс чтецов и костюмов. Микрофон включили. Вы как, Дедушка Мороз?
– Иду.
– Отлично. Ждем! – Надежда Петровна посмотрела на него с восхищением.
– Ну вот. Я ж говорил. Праздник продолжается. – подмигнул ей дядя Слава.   Он пожал папам руки, поправил шапку, бороду, затянул потуже кушак и зашагал к детям.