Не мой Герой

      Получив распределение после окончания института и, наконец, устроившись в общежитие, я начала искать парашютистов.  Пока училась я занималась парашютным спортом и расстаться с парашютом ни за что бы не согласилась. Неведомая сила звала меня, сила неба, красоты, свободы, да и просто, нехватка адреналина не давала покоя. Нашла с большим трудом. Парашютисты, как отдельное звено, находились при авиацентре.
     Меня приняли с распростёртыми объятьями. Понятно, ведь нужны как минимум года два, чтобы пройти начальный этап подготовки спортсмена, а тут вот она — девчонка, уже готовая, более двухсот прыжков, а в команде как раз не хватает девушки.
     Авиацентр за городом рядом с тюрьмой, на попутке минут сорок. С кем только не приходилось ездить! Целый роман можно написать. Сам авиагородок утопал в сирени. Весной, когда всё вокруг цвело, здесь стоял насыщенный, постоянный аромат сирени. Сирень синяя, фиолетовая, белая, крупная, мелкая, высокая, как дерево и кустарник сирени повсюду. В это время все окна казармы, учебных классов, все двери были настежь. В столовой, в наших палатках, везде стояли букеты сирени. И сейчас вот, когда меня обдаёт этот запах, я сразу мысленно оказываюсь в сиреневом раю своей молодости. Иногда, когда идёшь по дорожке мимо клумб, к запаху сирени примешивался запах цветущих ирисов. Валера Носач, один из ведущих спортсменов, шефствовал над цветами. Следил, чтобы их даже случайно не помяли. Ирисы не трогали, ими только любовались и наслаждались запахом, для этого надо было не ирис к носу поднести, а нос к ирисам. Я сначала с удивлением наблюдала, как здоровый парень вместо игры в волейбол или футбол, дёргал травку на грядках с цветочками.
     Огромное количество курсантов и пять-шесть девчонок, все примерно одного возраста. Приходилось отбиваться. Однажды в столовой, в очереди на раздаче, один красавчик решил повеселить друзей. Я была новенькой и меня, видимо, надо было проверить. Встал рядом близко-близко. Все замерли-ждут. Ждут, как я застесняюсь, буду краснеть, нервничать, может даже убегу от насмешек. Я всё это разом поняла по их заинтересованным взглядам. Развернулась к нему и громко, для публики, спрашиваю: « Ты что, онанизмом страдаешь?». Под хохот друзей он сам стал красный, как помидор.
     Лётчики признаются, что боятся прыгать с парашютом. Наверное поэтому нас парни уважали, всегда были рады помочь при случае. Курсанты жили в казарме, а мы в палатках. Огромные такие шатровые палатки. В палатках, прямо на земле стояли по 6-7 железных коек. Остальное: матрацы, подушки, одеяла, всё как полагается. Палатки стояли рядом со взлётной полосой. Ни сна, ни отдыха. Даже поговорить не получалось-орать приходилось, чтоб тебя услышали.  И вот под рёв двигателей взлетающих и садящихся реактивных самолётов оказывается можно спать. Конечно, если ты встал в 4 утра, а лёг в 12 ночи.
     Всех нас, можно сказать, заставляли быть инструкторами по подготовке перворазников. Мне достался какой-то ПТУ, где готовили то ли слесарей, то ли токарей. Тоже одни парни. Почему-то у ребят, моих товарищей, в группах было мало народа. У меня же — целый класс, полный. Два раза в неделю, по вечерам я должна была ехать к, чёрту на кулички, и рассказывать всё про парашютный спорт, научить ребят укладывать парашют, правильно вести себя в воздухе , особенно при приземлении. Я уже всяких страстей рассказала, я пыталась напугать, чтоб хоть поменьше их стало. Несколько человек испугались, но не много. Вот уже скоро мои ребята должны были прыгать. А я за них отвечать. Надо сказать, они все -вся группа были мне преданы, смотрели на меня собачьими глазами и слушались беспрекословно.
     И вот перед предстоящим прыжком для напутственного слова и для галочки в отчёте о военно-патриотическом воспитании молодёжи руководством ПТУ было проведено собрание. На собрании долго говорил военрук, завуч и приглашённый гость- Герой Советского Союза, лётчик, сбивший то ли 12, то ли 13 фашистских самолётов. Солидный, уже не молодой, настоящий Герой войны.  До этого я не видела близко Героев, а тут-вот он!
     Собрание закончилось. Дмитрий Иванович, так звали Героя, начал что-то рассказывать, я внимательно слушала. Смотрю, все разошлись, остались я, Дмитрий Иванович и военрук. Появились  вдруг, бутылки, закуска, я даже не заметила откуда. Военрук закрыл двери на ключ, а ключ сунул в карман. Стало понятно: встретились друзья-приятели, которые давно не виделись. А я тут при чём? И вдруг, Дмитрий Иванович так просто обнял меня и как-то многозначительно, глянул на приятеля. Тут мне как-то стало не по себе. В качестве кого я здесь? Пить с ними совсем не собиралась. И вообще, старые хрычи, тоже туда же! На моё требование открыть дверь они просто не реагировали. И я разозлилась. Хорошо, не хотите меня выпустить, я сама уйду от вас через окно. Окна открыты, актовый зал занимал цокольный этаж. Можно было запросто выпрыгнуть. Мне стало стыдно за них, ведь седые, а ведут себя совсем как мальчишки.
     И только когда я от их жадных глаз и липких рук взлетела на подоконник, мне открыли дверь. Думаю, я интуитивно поняла, что эти старые мужики опасны. Ведь ещё трезвые они нагло пялились на меня и переглядывались, при этом от них тащило пошлостью. Я постаралась побыстрее забыть всё это.
     Буквально через три дня, выхожу с работы вместе со всеми, стоит у дверей белая «Волга». Из «Волги» выходит Дмитрий Иванович и зовёт меня, да так громко, по имени. Сделать вид, что не заметила, поздно. Зовёт импозантный, здоровенный мужчина в сером костюме и под цвет костюма седая голова. На груди звезда Героя блестит. Представляю, что при этом подумали мои сослуживцы. «Садись в машину-покатаемся, и добавил- не бойся».
     Так продолжалось примерно месяц. Мои коллеги уже привыкли. Увидев «Волгу» у дверей мне сообщали : «Твой Герой уже ждёт».
     Дмитрий Иванович прошёл войну, так и не увидев близко ни одного фашиста. Лётчики на войне особая каста, они всегда жили на своей территории, их хорошо кормили, они могли отдохнуть после боевого вылета. Только вот иногда кто-то из них не возвращался с задания. Я узнала, что у Дмитрия Ивановича сын в Москве занимает высокий пост в каком то министерстве. Сын, естественно, старше меня. Впервые я увидела у Дмитрия Ивановича на руке электронные часы. Он ими хвалился, как маленький. Таких часов тогда ещё не было в СССР. Пообщавшись, он подвозил меня к общаге и уезжал. Руки не распускал, комплиментов не говорил, цветов не дарил, в рестораны не водил. Просто о чём то рассказывал, воспоминаниями делился.  Что ему от меня надо?
Неужели всем так надоел, что нашёл свободные уши и сам от себя в восторге?
     И вот однажды он, ни с того, ни с сего, вдруг предложил стать его любовницей. Буднично так, без особых эмоций: «Давай я тебе сниму квартиру, буду просто иногда приходить в гости. Ты ни в чём не будешь нуждаться».
     Это он предлагает мне! Девушке, которая ждёт от жизни приключений, любви неземной, страстей, девушке, которая как раз не любит ждать и никогда не была покорной.
     Мне стоило больших трудов объяснить Дмитрию Ивановичу, что я не та, которая будет сидеть и ждать его в уютной квартирке. Я сама хочу выбирать, и всё у меня будет, что Я захочу. Дмитрий Иванович кажется даже не расстроился после нашего разговора. И всё — больше я его не видела.