Со дна. Часть 3

Сижу в наркологии, жду своей очереди. Рядом со мной какой-то пьяный мужик рассказывает мне, что пришёл сниматься с учёта. Мне смешно. Говорит, что не был здесь 11 лет, должны были давно снять. Ну-ну.

- А ты отмечался?

- Нет, нахрен надо. Да они уж, наверно, забыли про меня давно.

- Флаг в руки. Сейчас и напомнишь.

- Что, думаешь, не снимут?

- Мне-то что думать. Сейчас сам всё увидишь.

Мужик заходит в кабинет врача, следующий – я. Остаюсь один на скамейке, сижу, от нечего делать переписываюсь СМСками с одним собутыльником. Он никогда не имел таких проблем, как я, запои у него бывают раз в полгода, и не дольше недели. А больше в этом городе я пока ни с кем не контактирую. Старые знакомые растерялись, а новые пока не завелись. Надо будет сейчас, как выйду от врача, пройтись по городу, зайти к некоторым из них. Алкоголем меня с толку уже не собьёшь, так, посмотреть на тех, кто мне не безразличен. А может, кто-нибудь из них тоже завязал?

Пьяный мужик выходит, ругается, что его не сняли с учёта. Говорит, что это я накаркал. Я смеюсь.

Врач говорит, что в курсе моего двухгодичного пребывания в реабилитации. Ну да, отделение-то государственное. Два года трезвости мне засчитываются, значит, остался ещё год. И меня снимут с учёта. Правда, мне это ничего не даст, есть ведь ещё учёт у психиатра. А там минимум пять лет, и вообще всё очень непросто.

Выхожу из здания, с насаждением вдыхаю отдающий зеленью воздух. Я по-прежнему кайфую от свободы перемещения. Огромный мир. Куда хочу, туда и пойду. Вот сейчас зайду в тот дом, там живёт один собутыльник. Это ближе всего отсюда. Потом по дороге домой зайду ещё к одному.

Дверь открывает его мать. Что-то она за два года постарела на все десять.

- А вы были знакомы?

- Очень хорошо, с детства.

- Он умер.

- Когда?

- Год назад.

- Извините, пожалуйста.

От чего умер – спрашивать глупо. Задумчиво иду по другому адресу.

- Вы сколько ещё будете сюда ходить?! Достали! Умер он! Полтора года уже как!

Иду по третьему адресу, четвёртому, пятому…

Умер полгода назад…
Умер год назад…
Умер два месяца назад…
Получил десять лет, сидит…
Умер четыре месяца назад…
Умер восемь месяцев назад…
Умер…
Умер…
Умер…

Выхожу с последнего адреса и окидываю дома своего города диким взглядом. Здесь как будто прошлась война. Или эпидемия чумы, как в Средние века. А люди ходят и даже не знают этого.

Я ведь не знал всех алкашей в городе, это только мои знакомые. Причём половина из них не бухали так по-чёрному, как я. И всех их как косой выкосило.

А через две недели работы грузчиком меня переводят в охрану.

Отношение продавцов ко мне сразу меняется. На грузчиков они смотрят как на недочеловеков. А охрана здесь – не сотрудники магазина, это отдельная охранная фирма, и наша основная задача, оказывается – контроль не покупателей, а как раз персонала. Потому что у них больше возможностей в плане что-нибудь украсть. Когда магазин закрывается, они перед уходом демонстрируют мне содержимое своих сумок, если что-то брали в магазине – то чеки с моей подписью. Я ставлю её, когда они что-то покупают – чтобы не вынесли что-либо со старым чеком. Присутствую при пересчёте выручки и смотрю, чтобы количество денег было правильным. Мне теперь даже директор магазина не указ. Мой начальник – только начальник охраны. А он мужик нормальный, да и бывает здесь нечасто. В основном работаем вдвоём с тем самым бывшим омоновцем.

Он сначала присматривается ко мне с недоверием, хотя сам и порекомедовал. Так и думает, что я только что с зоны. А мне что – рассказывать ему про алкоголизм и про реабилитацию? Для среднестатического человека это ещё более дико, чем судимость. Судимость – она понятна и всем известна. У нас каждый четвёртый или сидел, или сидит, или ждёт, что его посадят. А вот в таких уникальных заведениях, как я, мало кто бывал. А если он ещё узнает, что я стою на учёте у психиатра – в этот же день потеряю работу. Хорошо, что здесь при устройстве не нужны справки от нарколога и психиатра. А на мою трудовую книжку, в которой шесть лет пустых, начальник охраны только хмыкнул, посмотрел на меня и сказал: «Ладно, время покажет. Работай».

И я работаю. Мной довольны. Потому что у меня есть некоторые уникальные возможности, помогающие в этой работе.

Стою у касс, заходит молодой парень, обычный с виду. Я дожидаюсь, когда он проходит в магазин, достаю рацию:

- Видел, парень зашёл в светлой одежде?

- Да, вижу – Отвечает напарник, сидящий в дежурке и наблюдающий весь магазин на мониторах, через развешанные везде камеры.

- Наркоман. Смотри за ним.

- Ладно, смотрю.

Потом напарник говорит мне:

- Тёрся около дорогого кофе. Явно хотел в карман сунуть. Но не смог, народ был. Как ты понял, что он наркоман? Вроде нормальный с ввиду.

- Так наркоман – он не алкаш, они порой приличней нас с тобой выглядят.

- А ты как их вычисляешь?

- Молча.

- Я вот не понимаю, зачем они кофе воруют? Это уже который раз. Алкоголики водку, это понятно. А зачем наркоманам кофе?

- Эх ты, а ещё мент. Банка стоит рублей 700, он её за пол-цены продаст в ларёк, где такой же кофе есть в продаже. И продавщица наварится, и ему на дозу хватит. Элитный кофе – уникальное сочетание высокой цены и маленьких габаритов. Вынести удобно.

- Ну вот ты-то явно не наркоман. Откуда столько знаешь про них?

- Да так… Сталкивался.

Прожив два года под одной крышей с толпой наркоманов, я выделяю наркомана в толпе моментально, даже издалека и со спины.

Люди в магазин приходят разные. Обычные мужчины и женщины. Молодёжь за пивом – хулиганы, конечно, но не отморозки. Каждый вечер приходит одна и та же компания. Встречаются бабушки, пытающиеся что-нибудь украсть. Алкоголики, конечно же – эти тоже могут засунуть чекушку за пояс. Дети, которым родители дали денег, за мороженым и прочими сладостями. Изредка бывают менты, военные. Нечасто, но заходят весьма солидные люди, берущие только дорогие продукты. Наблюдать за этим потоком людей и так интересно, а мне доставляет особенное удовольствие. Люди! Нормальные, живые люди! Не наркоманы! Не покрытые наколками! Не в белых халатах! Просто люди!

Хотя покрытые наколками тоже встречаются. Периодически приезжает на дорогом внедорожнике какой-то серьёзный дядя, на пальцах – две ходки. Думаю, что под пиджаком у него та ещё живопись по всему телу. Да и по лицу видно, что не на торговле помидорами поднялся. Он каждый раз кивает мне, как знакомому. Впрочем, многие постоянные покупатели здороваются. Пересекаясь с человеком каждый день – начинаешь чувствовать с ним какую-то общность.

Молодёжь, которая приходит по вечерам за пивом, называет нас «суровая смена» - я слышал их разговоры.

- Прикинь, а чё будет, если прямо здесь выпить бутылку пива и сказать, что денег нет?

- Только не сегодня. Сегодня эти… Суровые. Урка и мент. Подобрали же смену…

- Да уж, сегодня лучше здесь не шутить. Не поймут.

Мне смешно это слышать, напарнику тоже. Но хорошо, что так воспринимают, меньше будет провокаций. А нормальному человеку, который не собирается воровать или хулиганить, всё равно, кто стоит у касс. Для нормального человека мы как мебель.

Однажды в магазин заходят какие-то два отморозка, которых здесь раньше не было. Прямо по лицам видно, что отморозки. Пьяные, но не сильно. Ходят около фруктов, пробуют виноград, изюм, ещё что-то, как на рынке. Мой напарник подходит, делает им замечание. А им только того и надо – начинают бычить на него. Я смотрю, пока не вмешиваюсь. Он с ними и сам справится, если что, да и кнопка есть – в крайнем случае нажмёт, менты будут здесь через минуту.

Однако, конфликт затянулся. Если бы они полезли в драку – у него бы было законное право на применение силы, а так нет. Мы же официально не охранники, а «контролёры», то есть никто. Везде развешаны камеры, если он первый применит силу – сам и будет виноват.

Но это он. А мне терять особо нечего, я псих со справкой.

Подхожу к этому быдлу сзади, беру обоих за воротники и тащу к выходу. Они орут, угрожают, пытаются отбиваться, но находятся в неудобном положении: я держу их на вытянутых руках, до меня не достанешь, а будешь сильно дёргаться – порвёшь свою же одежду. Так и дотаскиваю до двери, вывожу на улицу и сталкиваю с лестницы.

- Слышь, да ты… Да мы тя щас…

Они бросаются обратно вверх по лестнице на меня, но застывают на пол-дороге, видя лезвие от безопасной бритвы между пальцев, которое я демонстративно поднял вверх. Стою, жду, когда первый приблизится ещё на шаг. Ну давай, подходи, сейчас ногой в колено и мойкой по щеке. На всю жизнь память останется.

Один из отморозков тянет другого за плечо:

- Слышь, пошли. Мы его потом поймаем.

Уходят, оглядываясь и бурча что-то себе под нос. Сзади меня хлопает по плечу напарник:

- А ты красавец! Только в магазине, под камерами, так не делай.

- А я ничего и не сделал. Никого не ударил, слова грубого не сказал.

- Я и говорю – красавец. Сработаемся.

После этого случая он, как ни парадоксально, начинает относиться ко мне с бОльшим доверием. Хотя теперь окончательно уверился в том, что я урка. Ну и наплевать, главное – работается с ним нормально. Люди, долго носившие погоны, очень точны и дисциплинированы. Этот, в отличие от прошлого напарника-грузчика, не опоздает, не забухает, не придёт с бодуна в полумёртвом состоянии.

А мне после того случая становится как-то нехорошо на душе. Как будто испачкался в какой-то грязи. Подумав, я выбрасываю лезвие. Где-то дома было ещё одно, надо и его выбросить. Пора избавляться от этих привычек социального дна.

Однажды ко мне подходит тот самый солидный дядя в наколках:

- Давно на тебя смотрю. Раньше не видел тебя здесь. В смысле, вообще в городе. Приезжий, что ли?

- Местный. Не был просто пару лет в городе.

- Понимаю – кивает он – А чего здесь прозябаешь? Ко мне пойдёшь?

Я смотрю по сторонам, рядом никого нет.

- Бандитом, что ли?

- Ну, каким бандитом… Девяностые закончились. Так, где поговорить, где помочь долг выбить, где подстраховать кого… Ну ты понял.

Я молчу. Он, приняв моё молчание за сомнение, продолжает:

- Толковые пацаны всегда нужны. Всё почти законно. Миллионов, конечно, не обещаю, но уж точно в несколько раз больше, чем ты здесь получаешь. Машину купишь, все дела.

- Благодарю. Мне уже за тридцать, поздно такую карьеру начинать.

- Кстати, насчёт карьеры. Покажешь себя хорошо – карьера будет. Через несколько лет, может, этот магазин сможешь купить с потрохами, всё возможно. Что скажешь?

- Нет.

- Ну, смотри. Я здесь бываю регулярно. Больше предлагать не буду, захочешь – сам подойдёшь.

А ночью мне снится, что кто-то вошёл в мою комнату. Я вскакиваю и включаю свет, но нить накаливания загорается лишь тусклым красным светом, не освещая ничего даже вокруг себя. «Кто-то» двигается в темноте ко мне. Я отступаю назад… Где-то было у меня ещё одно лезвие. Где оно?!

И вдруг становится светло. Я вижу, что вошедший в комнату – это я. Я из прошлого. Но не из того прошлого, когда пил, а из более раннего, из девяностых. Молодой спортивный парень в австрийском адидасе.

- Ну, как жизнь на воле? – спрашивает он меня. Я молчу, не зная, как себя вести с призраком.

- Вот ты трезвый – продолжает он – работа у тебя есть, со здоровьем всё в порядке. Кажется, бери от жизни всё. И предложения вон поступают. А тебе и хочется, и колется.

Я молчу.

- Давай, решайся – улыбается он мне. Улыбка у него не то что у меня – все зубы целые.

- Да, да – кивает он мне – И зубы вставишь. И машину купишь. И из квартиры сделаешь конфетку. И все девочки твои будут. Я же знаю, что тебе хочется.
Он направляется к выходу. У двери останавливается и кладёт на табуретку лезвие от безопасной бритвы.

- Ты знаешь, что делать – подмигивает мне и уходит.

Я просыпаюсь, вскакиваю и первым делом смотрю на табуретку. На которой лежит то самое лезвие. И я уверен, что не клал его туда. Где-то дома оно было, но на эту табуретку я его точно не клал!

Сейчас главное – не пуститься в бесполезные рассуждения самому с собой, пытаясь объяснить необъяснимое. Сначала – утреннее молитвенное правило, там Господь всё подскажет.

После молитвы, душа и завтрака начинаю собираться на работу. Беру с табуретки то самое лезвие, многократно заматываю его скотчем, чтобы никто не порезался, и бросаю в ведро. Иду на работу, по дороге прихватив мусор, и выбрасываю его вместе с лезвием. От мусорных баков видно магазин – место моей работы. И мне вдруг показалось, что от здания магазина отделилась какая-то едва заметная прозрачная тень и унеслась вдаль.

Этот человек в наколках заходил в магазин ещё пару раз, смотрел на меня вопросительно, но ничего не говорил. А потом исчез. Больше я его никогда не видел.


Продолжение следует...