Школьники и школьницы. Глава 22

               


                ПЕРВОЕ АПРЕЛЯ


   - Сегодня День смеха, - сказал я ребятам. - Ну что, повеселимся?
   Меднис тут же предложил сыграть в шахматы.
   - Считаешь, что будет очень весело, если ты мне мат поставишь? - сказал Вовка Брусникин.
   - Ну да, - неуверенно ответил Витька.
   - Да, очень смешно. Я уже вовсю хохочу, не могу остановиться.
   Майка Борисова выступила с предложением спеть веселую песню про комара, которую она недавно разучила.
   - Что же здесь смешного, - я передернул плечами. - В том году они меня на даче чуть до смерти не заели. Я уже на колени встал, умолял их: миленькие, говорю, не губите.
   - А они?
   - А они жрут и жрут.
   - Они человеческой речи не понимают, а мы по-комариному не умеем.
   - Может, кто и не умеет, а вот я умею, - хвастливо заявил Лисицкий и отчаянно запищал.
   И тут же на него обрушился град шлепков.
   - За что! - закричал Женька, отбиваясь.
   - А ты как думал с комарами обращаются.
   - Я перед комаром на колени не встану, - сказал Сабельников. - Не дождется он этого от меня.
   Сережка подумал и сказал:
   - Я и перед клопом не встану.
   - У вас дома клопы?
   - Нет у нас никаких клопов. Это я образно говорю.
   - А-а...
   - Перед клопом и я на колени не встану, - твердо сказал Славка. - А вот перед медведем... Тот заставит. Медведи, они сильные... Как дадут! Хочешь не хочешь, а не колени и приземлишься... Если повезет.
   - А может и не повезти, - покачал головой Сашка Прохоров. - С медведями всегда так... Особенно с белыми.
   Майка не отставал:
   - Ребята, ну давайте я спою вам веселую песню про кузнеца.
   - Ой, не могу, держите меня! Я просто умираю от смеха! - закричал Игоряха и схватился за живот.
   - Да, это действительно смешно, - пробормотал Сережка.
   - Не пойдет, Борисова, - решительно заявил я. - Про кузнеца и штукатура споешь в День строителя. Но до него еще далеко.
   - Вы меня не так поняли, - попыталась оправдаться Майка. - Кузнец - это повзрослевший кузнечик.
   - Ясно. А штукатур - это повзрослевший маляр. Очень, очень смешно, Борисова.
   Майка горько разрыдалась. И это в день шуток и смеха!
   - А я курочку ел в буфете, - поделился со всеми Славка. - Но крылышко жестковато. Да и ножка не того...
   - Ну и что тут смешного?
   - А я и не говорю, что это смешно. Наоборот - очень грустно.
   - Я что-то не понимаю, - сказал Женька. - Сегодня День смеха, или день поминовения тощей курицы?
   - А я вообще в ближайшее время ничего смешного не вижу, - проворчал Сашка Прохоров. - Сейчас будет контрольная по арифметике. Это смешно?.. Только ненормальные, - и он кивнул в сторону Витьки, - могут смеяться по этому поводу.
   Сашка прав. Контрольная по арифметике, это совсем не смешно. В чем я скоро и убедился. Но все-таки успел немного повеселиться до арифметики.
   Васька Бегалов похвастался, что сегодня, когда шел в школу, перебежал дорогу на красный свет, а потом показал милиционеру язык и покрутил пальцем у виска.
   Я подошел к окну. У входа в школу стоял милиционер и грозно поглядывал в окна нашего класса.
   - Он пришел, - произнес я.
   - Кто? - непонимающе спросил Васька.
   - Милиционер.
   - Ты шутишь!
   - Он только что вошел в школу.
   Васька побледнел и сказал:
   - Ага.
   - Что - ага?
   - Ага.
   - Может, тебе и другие слова знакомы?
   - Ага.
   - Тебя заклинило?
   - Ага.
   - Не переживай, Васька. Я пошутил. Это Вовкин отец. Ты что, забыл - его родителей в школу вызвали.
   Васька бессильно сполз на пол.
   Вовке тоже было не смешно.
   Зато Лисицкий веселился вовсю. Он налил на сиденье Сестренкину острого соуса, специально для этого случая захваченного из дома, и утопил в нем несколько кнопок. Соус действительно оказался острым. Когда взбешенный Колька подскочил на своем месте, Женька сказал, что это сделал Тарлович. Генка заявил, что это вранье; если бы он захотел, то просто дал бы в нос Кольке. И это правда. Только Генка может дать в нос Сестренкину, и по его мнению - виноват Димка. Тот все отрицал и указал на Баларева. Юрка тоже отнекивался. Тут все стали кричать друг на друга и махать кулаками, девчонки от восторга завизжали, а вошедшая в класс Нина Федоровна была неприятно удивлена. Смеялся только один Женька, а я сказал. что мы шутим по случаю Дня смеха.
   - Хорошо, - сказала учительница. - Теперь пришла моя очередь шутить. Гречнев - к доске!
   - Не могу подняться, Нина Федоровна, - жалобно произнес Славка. - На физре Крайников упал с каната и отдавил мне ногу. Ой, как же она болит! Я бы с удовольствием... Без арифметики я себя не представляю! Так, существование жалкое... Бывало, придешь домой после школы, и не отдохнув, не пообедав как следует, садишься за стол и все решаешь задачки, решаешь, решаешь... все подряд! Я от арифметики без ума!
   - Так уж и без ума, - недоверчиво сказала учительница. - Что-то не замечала раньше.
   - Ногу ему отдавили! - заверещала Юлька Мамолова. - А в столовую пер как танк - всех с дороги отпихивал. Старшеклассники - и те, как солдатики оловянные разлетались.
   - Он даже салфетку сожрал! - добавила Людка Свиридова.
   - Надо говорить - съел, - машинально заметила учительница.
   - Нет, он не съел, а именно сожрал, - стояла на своем Людка.
   - И живот болит, - продолжал гнуть свою линию Слвака, нисколько не обращая внимания на девчонок.
   - Так Крайников тебе вроде бы на ногу упал, - сказала учительница.
   - Это от нервов все, - доверчиво признался ей Славка. - Есть такие нервы, что идут от головы до самой... Ну, вы сами знаете, Нина Федоровна, не мне вам объяснять. Короче, нервы эти через все тело проходят. А я очень нервный, очень... Особенно после физкультуры. И похоже, страдаю дизентерией. Меня надо срочно освободить от контрольной, это очень заразная болезнь.
   - Как яблоки немытые лопать - то ничего! - опять подала голос Юлька.
   - Тогда и меня освобождайте! - закричал Женька. - У меня тоже нервы, еще подлиннее, чем у него.
   - У всех нервы, - громко заявил Сестренкин и стукнул кулаком сперва по парте, а потом по Женьке.
   - У вас канаты вместо нервов, - пробормотала учительница. - Вам мозги лечить надо, а не нервы, - и она в очередной раз вздохнула.
   Наша учительница - чемпион мира и Европы по вздохам.
   - Вы все любите футбол, - сказала она. - Вот вам и задачка в тему. Болельщики направляются на матч между командами "Зубило" и "Шайба". Недалеко от стадиона они встречаются. Присутствуют сорок болельщиков "Зубила", тридцать - "Шайбы" и два -  "Трудовых резервов". Спрашивается, что у нас получается в количественном отношении? А? Бегалов!
   - Драка получается, а в количественном отношении - это кому как повезет. Одно скажу: количество болельщиков, которые доберутся до стадиона сильно уменьшится.
   - "Резервистам" совсем плохо придется, - сочувственно сказал Генка.
   - Не надо бы им встречаться, - заметил Вовка. - Тогда все дойдут.
   - Тут я вижу варианты. Но необходимо поставить опыт, - сказал Витька. - Только я в нем участвовать не буду, - поспешно добавил он.
   Учительница глубоко вздохнула и в изнеможении отвалилась на спинку стула. Когда она немного отошла, то с новыми силами кинулась в бой. На этот раз не повезло нам с Серегой.
   - Томилин! Просиков! Что же вы все время болтаете! Никакой управы на вас нет! Идите к доске болтать. Ну, кто первый?
   - Он пойдет, - я толкнул в бок Сережку. - Он в арифметике собаку съел.
   - Нет, - уперся Сережка. - Просиков значительно лучше готов к уроку.
   - Мы обоих послушаем, поочередно, - довольно мрачно сказала учительница. - Итак, мы все во внимании. Вот каждому по половине доски, берите мел и покажите, как вы справились с домашним заданием.
   С домашним заданием мы не справились, поскольку и не приступали к нему. И ни учительнице, ни классу особенно слушать ничего не пришлось. Нечего нам было сообщить. Молчали мы в основном, иногда, впрочем, испускали такие же тяжелые вздохи, как учительница, да мел в руках крошили.
   - Что же вы примолкли? - остро блеснула очками Нина Федоровна.
   - Молчание - золото, - робко сказал Сережка.
   - Не всегда, - сказала учительница и поставила нам по двойке.
   А затем была контрольная.
   Что-то мне хотелось смеяться все меньше меньше.
   И все закончилось совсем не смешно, когда в класс, словно вихрь, ворвалась медсестра и закричала с порога:
   - Ну как поживаете, ребята? Все ли здоровы?
   - Поживаем мы неплохо, но могли бы и лучше! - закричали мы в ответ.
   - Тогда пульсы пощупаем, градусники поставим, клизмы организуем нуждающимся.
   - Зачем же! Мы не нуждаемся!
   - Шутка это была первоапрельская, ребята. Ха-ха-ха!
   Мы с натугой посмеялись в ответ.
   - Посмотрим, что у вас во рту творится - это главная цель моего визита. И вот это уже не шутка. Вас ждет не дождется доктор-стоматолог. Он в нетерпении.
   - У нас там все в порядке, - заверили мы ее. Но она нам не поверила и пошла по рядам, заглядывая в наши рты.
   Вот теперь, не только пульсы, но и наши сердца забились учащенно.
   - Так, - бормотала медсестра, - тут кариес, здесь вообще непонятно что... Как назло очки забыла! А это что такое? - спросила вдруг она, уставившись на Славку.
   - А что? - невнятно произнес, каменея от страха, Славка.
   - Как что?! У тебя из горла торчит кончик сардельки.
   - Так он ее еще не проглотил, - заступился я за него.
   - Так пусть глотает! - раздраженно сказала медсестра. - И все шпарьте к стоматологу.
   - Но у меня не болят зубы, - недовольно сказал Женька.
   Дружным хором мы Женьку поддержали.
   - Сейчас не болят, заболят потом, - ощерилась в улыбке медсестра, демонстрируя очень малое количество зубов.
   Из чего мы сделали вывод: да, она регулярно посещает стоматолога, но последний крайне свиреп.
   Сережка сказал, что никуда не пойдет, потому что уже записан на сегодня к стоматологу, и это сделала его мама.
   - Два стоматолога за день - это уже перебор, - сказал он мне.
   Мне нечего было возразить.
   - Ведь ты пойдешь со мной? - попросил он меня. - Я знаю, ты не оставишь друга в беде.
   Я не возражал.

   Дома я быстро пообедал, насыпал корму своей живности, выгулял Дикую Гаврилу, и все это время набирал Сережкин номер. Так как никто не отвечал, я отправился к нему домой.
   Нажав кнопку звонка, я долго ждал. Наконец, из-за двери раздался голос:
   - Кто там?
   - Гость. Открывай! - нетерпеливо сказал я.
   - Гость гостю рознь, в иного хоть сковородкой брось, - осторожно ответил Сережка.
   - Открывай дверь, гамадрил! - закричал я.
   Дверь приоткрылась, и он впустил меня.
   - Телефон не работает, испортился, - пробурчал Сережка.
   - Ты что, им орехи колол?
   - Фотку прибивал. Фотка у меня шикарная. На ней - я, а рядом чучело динозавра, которого я застрелил из лука, когда мы с папой в лес за грибами ходили. Двадцать пять метров в длину! Отличный был динозавр! Я его потом в музей отдал, там и сфотографировался.
   Ну и враль же, Сережка! Дальше я его и слушать не стал. Надо же такое выдумать. Самый большой динозавр, которого я заколол копьем (или зарубил саблей, я уже точно не помню), был метров двадцать, не больше, и не в лесу он бегал, а терроризировал наш дачный поселок.
   К малому, но высокодоходному предприятию "Выдернем все!" Сережка шел неохотно. Временами его пробивала мелкая дрожь, переходящая в крупную, и наоборот.
   - После того, как мне в последний раз выдернули зуб, я потерял два кило весу, - сказал он подавленно.
   - Ты  преувеличиваешь, зуб столько не весит, - мягко заметил я.
   - Я два дня есть не мог!
   - Это неправда! - голос мой стал тверже. - Человек не может не есть столько времени.
   - А я смог, - упорствовал Серега.
   Так, препираясь, мы дошли до места назначения, где и столкнулись с выходящими из места Колькой Лобановым с приятелем и его младшей сестрой, Зойкой.
   - Жойку жалко, а то бы я тебе так жвежданул, что у тебя последние жубы вылетели бы! -ругался из-за чего-то на приятеля Колька.
   - А чего Жойку жалеть, ей жубы не дергали, - отвечал приятель. - Я бы сам тебе жвежданул, жаража, да сил нет...
   Серега совсем приуныл.
   Мы остановились перед входной дверью.
   - Очень низкая дверь, я не протиснусь, - пожаловался Сережка.
   - Ты слишком высокого о себе мнения, - сказал я, как следует нажал на него и протолкнул внутрь. - Пациент с острой болью! - гаркнул я.
   Меня услышали.
   И доктор принял его в свои объятия.
   - Я ждал вас, - сообщил он радостно.
   - Меня? - испуганно удивился Сережка.
   - Я всегда кого-нибудь жду, - и доктор мощным толчком помог попасть ему в кабинет. Дверь за ними закрылась.
   На улице Колька продолжал ругаться со своим приятелем, и я вернулся в помещение, где перед входом в кабинет сидели трое напряженных мальчишек и сильно переживали ситуацию, в которой оказались. Порой из-за двери доносился рев раненого бегемота, и тогда они дружно подскакивали над стульями и бледнели лицами.
   - Меня зовут Петр первый, - представился один из мальчишек.
   - Владимир Красное Солнышко, - в свою очередь представился я. - Вас что, Петров - много?
   - Было нас трое... Два осталось... Я и Петр второй.
   - А что с третьим случилось?
   - Бунтовать вздумал, первым стать захотел! Не бывать тому!  Не по чину венец! Петрушка кукольный! - занервничал вдруг Петр первый.
   Я осторожно поинтересовался судьбой Петра второго.
   - Подрались мы, - хмуро сообщил первый. - Он мне, недоумок, зуб повредил. И вот я здесь, и спрашиваю: Кто мы? Откуда мы? Куда идем?
   "Да, парень, здорово тебя тюкнули", - подумал я, невольно проникаясь уважением ко второму Петру.
   - Сенюшкин Иван, - коротко представился второй мальчишка.
   - А ты как сюда попал? На сахар в детстве налегал и пирожными закусывал?
   - Нет, в детстве меня не баловали, до всего самому приходилось доходить... То до горшка, то до ножки стола, правда, до нее далековато было, тут уже ползком... Ползешь, ползешь, конца краю не видно, весь из сил выбьешься... Это уже, когда немного подрос, я до конфет с пирожными добрался.
   - Да, тяжелое у тебя было детство, - пожалел я доходягу и ползуна.
   - И не говори, пришлось хлебнуть мне в жизни.
   - И чего хлебал?
   - Да много чего... Йогурты хлебал, простоквашу, молоко ведрами хлебал, жир рыбий, в уж киселя с компотом, да чаю - цистерну выдул, не меньше!
   - Выходит крепкий ты парень, а не доходяга вовсе.
   - Жизнь меня выковала, - согласился он. - Сначала мало что у меня получалось, но потом потихоньку пошло-поехало: то в коляске, то на велосипеде трехколесном, затем пришло время на самокате гонять, санки оседлал... Теперь, когда крепко на ноги встал, можно и о тачке подумать. Но сегодня думать не могу, поскольку сломал зуб, пытаясь добраться до внутренностей грецкого ореха.
   - Кх-м, - промычал я.
   - И вот я здесь, - горько закончил Ванька Сенюшкин.
   Я опять промычал что-то невразумительное и обратился к третьему мальчишке:
   - А ты как сломал зуб: на поезд наскочил или с коня свалился? А может, тоже золотую скорлупку разгрызть пытался?
   - На трамвае я катался, на речном... - грустно сказал третий.
   - А сюда-то как попал?
   - Точно такой же вопрос задал рулевой трамвая, ну, в смысле - парохода, когда я пробрался в судовую рубку. Только он еще спросил, как меня зовут. Я ему ответил, что зовут меня Данченков Игорь, а лучшие мои друзья - Рахмилович и Рамсин, но, к сожалению, их на трамвае нету. Попал же я сюда, чтобы узнать - не будет ли шторма на Москве-реке?
   Он мне ответил, что ему плевать на Рахмиловича с Рамсиным, и что очень хорошо, что их здесь нет, а шторма на реке не будет, но вот меня штормить будет крепко: сперва капитан проштормит - это шторм десятибалльный, а после - родители, но на сколько баллов потянет последнее наказание, он уже не знает.
   "А не надо им ничего говорить, - предложил я. - Пусть будет полный штиль". - "Договорились, - согласился он. - Но обещай, что в следующий раз поплывешь не другом трамвайчике".
   Я обещал. Так что, хотя шторма избежать и удалось, но вот простуды нет. Продуло меня здорово. Вон какой флюс! И вот я здесь!
   Одновременно с последними словами Данченкова раскрылась дверь кабинета, и на пороге появился Серега.
   Мы немедленно покинули юдоль скорби и вышли на улицу, где Колька по-прежнему брызгал слюной на своего приятеля, а тот лениво огрызался. Зойка, не обращая на них никакого внимания, играла в классики.
   - Рассказывай! - потребовал я.
   И Серега, еще очумелый, стал рассказывать.

               
                РАССКАЗ СЕРЕГИ


   Ну, влетел я в кабинет и говорю:
   - Доктор, не хотел я вас беспокоить, отрывать...
   - Ну что ты, что ты, - отвечает, - это я отрываю, работа у меня такая.
   - Помогите мне!
   - Помогу, а как же! Всегда с удовольствием, в любую погоду и в любое время. Раньше так не помогали, как теперь. Сейчас любой помочь норовит... Щипцы еще толком держать не умеет, молоко не губах не обсохло, а уже туда же - помогать лезет. Эх, молодо-зелено!
   - Я боюсь!
   - Понимаю, что волнуешься, и сопереживаю, поэтому и помогаю. Знаю, что не за пустяками пришел, а по делу. Раз пришел, значит дело серьезное. Если не безнадежное. Да ты не тужи. Что голову повесил? Голову высоко надо держать и глядеть далеко. Тебе принадлежит будущее... виртуальное.
   - Я боюсь!!
   - Как же иначе! Говорят, не боятся только те, кто не ходил к зубному врачу.
   - Я боюсь!!!
   - И правильно. Да не стесняйся, малыш, вползай, вползай... Вижу, что трудно тебе, но это не Монблан, не Эверест какой-нибудь, кресло обычное... Ну, не обычное, а зубоврачебное, но не Эльбрус же! Так, забрался? Отдышись немного... Ну вот, молодец, настоящий альпинист, как влитой сидишь. Отсюда выйдешь - и на штурм Джомолунгмы! Да не трясись ты, как рыба на берегу... Сейчас все урегулируем, лишнее упраздним, постороннее ликвидируем... Ну, ну, драться не надо, здесь тебе не бойцовский клуб, все равно я сильнее, вон гляди, какие мускулы накачал. Это не шутка - дергать зубы день за днем, год за годом, десятилетия бегут... Да никакие качки  и близко со мной не стоят! Ну, так что у тебя, любезный, на что жалуемся, где болит?
   - В голове болит... во рту, то есть...
   - Понятно, что не в седалище. Где именно? Вверху? Внизу?
   - Да вот тут...
   - Пальцем не лезь, заразу занесешь!
   - Зараза давно уже туда пробралась и болит там, гадина.
   - Не ругайся! С виду - приличный мальчик.
   - А что, у неприличных зубы не болят?
   - Болят, болят... Посмотрим... Ага... Нельзя руками трогать, говорю! Так-так, третий зуб слева сверху качается. А мы его молоточком, как сваю, забьем поглубже, вот он и держаться будет... Да не дергайся ты, вдруг в глаз попаду!
   - Вы и в глаз можете?
   - Конечно. В молодости боксировал, и не плохо. Во всяком случае, так говорили.
   - Кто говорил?
   - Те, кому я попадал в глаз. Так что доставь мне удовольствие - сиди тихо. И скоро твой зубик станет моим зубиком. Итак, не будем медлить.
   - Может помедлим, детства ради... Не сразу... Еще чуток...
   - Ну вот, заверещал, закулдыкал... Как ты себе представляешь - дергать зуб не сразу? Ладно, изволь, в конце концов желание пациента - закон. Буду тащить медленно.
   - А что, обязательно тащить?
   - Безусловно! Зачем же ты ко мне пришел, - чтобы я твоими зубами любовался? Они у тебя мелкие и кривые. Так что тащить, и еще раз тащить!
   - Все?
   - Прямые оставим. Впрочем, их немного. Не дрожи... Сколько же я зубьев за свою жизнь перетаскал! Случалось, войдешь в раж - и давай тащить, и давай... Только кидаешь в лоток один за другим... И никак остановиться не можешь. Рука сама тянется к щипцам, другой рукой рот клиенту открываешь... А клиент упорный бывает - ни в какую добровольно рот не раскроет. Тогда уж инструмент отбросишь, и давай обеими руками рот его слюнявый распяливать... А если и это не помогает, то и молотком пригрозишь...
   "Точно он в раз вошел, - подумал я с ужасом. - Такой, пока все зубы не вырвет, не успокоится".
   - Да там здоровых больше половины! - закричал я.
   - А зачем доводить их до темного болезненного состояния... А вот так мы его, подлеца, подденем!
   - У-а! У-а! У-а!
   - Ну вот, заухал, как марсианин... А впрочем, кричи, кричи громче, все равно никто не услышит. Я специально покрыл стены звукоизолирующим материалом".
   Я перебил Сережку и сказал, что слышал, как он орал.
   - Правда? - сказал Сережка довольно. - У меня громкий голос, красивый... Ну так вот, - продолжил он, - насмешничать стал надо мной зубодер...
   "Устал, - говорит. - Может, чаю с конфетой? Нет? Ну, как хочешь.
   - А-у! А-у! А-у!
   - Вот некстати. Вообразил, что в лес попал? А ты не в лесу, а у меня в кабинете. И не представляешь, как я рад твоему визиту. Такая в деньгах нужда!
   - Ы-ы-ы-ы!
   - Ничего, ничего, у меня и не такие орали не своим голосом: орлы, колоссы, богатыри! Про таких желторотиков, как ты, я и не говорю. Ну ничего, через час ты вернешься к нормальной жизни, ну почти нормальной...
   - Через час?! Я и минуты не вытерплю!.. О-ох!
   - Не такие терпели: орлы, колоссы... Впрочем, я это уже говорил. Их уносили, снова приносили - и ничего страшного, попрыскаешь на такого из брандспойта, смотришь, опять взгляд осмысленный - готов для продолжения лечения. Ты особо не напрягайся, я зубы как морковку дергаю! Вот я сейчас зацеплю, потяну, ковырну... Все легко и просто.
   - О-о-о! Вы мне сердце вырвали!
   - Не мог я так ошибиться! Ну-ка, посмотрю... А, все-таки зуб... Ой! Увы мне! Какое ужасное недоразумение... Ну так что, если даже и здоровый... Со всяким бывает... От имени себя, от всей моей большой и сильно нуждающейся семьи... Ах ты, бедняга! Непросто такое пережить. По себе знаю... Как-то пошел я...
   - Ой! Ай! Уй! Охо-хо-хо!
   - Хорошо, хорошо... Сейчас все уладим - в два счета... Ну не в два... А в три - так наверняка. Забыл спросить, как тебя зовут. Ну, не хочешь сказать - не надо, я так просто, чтобы зубы заговорить... Да нет, не шаман я, а настоящий доктор, у меня диплом дома на кухне в рамочке висит... А расскажи мне, что ты любишь  покушать? Если из рыбного - советую треску лопать, а то, к примеру, с ершом возни много, намучаешься, да и колючий он, черт...
   - Мама! Мамочка!! Мамуля!!!
   - Ну, куда не полезешь, в какое место не ткнешь, все тебе не нравится! Скажи наконец, чего тебе хочется? Уже ничего? Нет, все-таки ты капризный... И не надо так руками махать, никто к тебе в рот не залетит. Мухи заснули давно, а ты своим криком их беспокоишь... А если ты вентилятор изображаешь или пропеллер - прямая дорога тебе в театральную самодеятельность... Гоп-ля! Есть еще один!
   - Караул! Жизнь отнимают! На помощь! Воздуху мне! Кислороду!
   - Так-с, закругляемся. Еще один рывок...
   - А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!
   - Теперь выплевывай остатки. Что, ничего не осталось?.. Не может быть. Что-то я там видел, правда, неясно... А, ерунда, новые вырастут. Так, съезжай с кресла. Не благодари, не надо... Рот не раскрывается? Ну, с годами все проходит... - Доктор коротко всплакнул. - Что глазками моргаешь? Понял. Азбука Морзе: точка-тире, тире-точка... Забыл... Очки пойду поищу, с ними как-то сноровистее рвать. А может, ты на меня зуб имеешь? Так скажи, я тогда...
   - Уже не имею.
   - Вот и голос прорезался. Это хороший знак, а скоро и зубки... Свободен. Через пару часов можешь кости грызть.
   - Зачем же? Чтобы последние зубы обломать и опять к вам идти? Нет уж! Я лучше говядину парную есть буду, а кости в ведерко кидать, или Тузику дворовому отнесу".
   Не успел Сережка договорить, как нас накрыло шумовой волной. В ней было все: рев, отрывистый лай, мычание, неестественный хохот, жалобное блеяние, дикие крики, переходящие в продолжительные завывания, визг и леденящие вопли, злые удушливые хрипы и еще много чего.
   - Это у доктора сказал я. - А может, Петр первый в бешенство впал, он был очень неспокоен.
   Серега согласно кивнул.
   - Другого объяснения нет. Тропический лес слишком от нас далеко.

   Дома я сказал маме, что получил три пятерки, а Сережка - кол, двойку и тройку. Мама тут же позвонила Сережкиной маме и похвалилась:
   - Борька-то, сегодня отличился, а вот твой сплоховал...
   Затем радостное выражение на ее лице сменилось нерадостным, и я услышал мрачное:
   - Т-а-а-к...
   Как потом выяснилось, Сережкина мама сказала, что это ее сын отличился: именно он получил три пятерки, я же соответственно - кол, двойку и тройку.
   В общем, отличились мы оба.
   Дорого обошлись нам сегодняшние шутки.
   Но мы не виноваты, что у наших мам отсутствует чувство юмора.