ДАР Судья и палач часть 1

                *ДАР (Судья и палач)ч.1


                -1-
Все, что происходило с ним, ему казалось сном.
 Он был обыкновенным человеком с необыкновенным, для этих мест, редким именем – Зимран.
 Происхождение этого редкого имени трактуется по - разному.
Зимран — персонаж Библии. Он был старшим сыном Авраама от Кетуры, чьи потомки обосновались в районе  Хиджаза в Саудовской Аравии и, видимо поэтому считается, что он является родоначальником  некоторых арабских племён.
Это имя также может быть связано с «Zabran», что является другим названием  города Джидда, расположенного между Меккой и Мединой, у Красного моря.
По другим же источникам, названию «Зимран» вполне соответствует имя арабского племени Zamareni, о котором сообщает Плиний (древнеримский писатель-эрудит, наиболее известен как автор «Естественной истории» — крупнейшего энциклопедического сочинения античности) и которое жило внутри Аравии. Некоторые отождествляют народ Зимри, упоминающийся у пророка Иеремии[с Зимраном, что по некоторым данным является маловероятным.
Значение этого имени также трактуют по - разному. Это - и "виноградарь", и "праздник", и "песня". По другим источникам, это: «воспевающий», «играющий пальцами» (музыкант).

Зимран был зрелым мужчиной 55 лет, среднего роста, худощавый с усталыми зелеными глазами и всегда изучающим взглядом на все свое окружение. Придерживаясь принципа «истинный мир человека (собеседника) в его глазах, а не на его языке», он, ведя какую-либо значимую беседу с кем-либо, всегда смотрел собеседнику в глаза. Порой, это обижало других или ставило их в неловкое положение, когда собеседник задавал вопрос языком, а он отвечал на вопрос заданный глазами или взглядом.
   Зимран был разведен. В браке он прожил двадцать шесть лет. У него было двое детей: сын и дочь.
 
  Никакие ярко выраженные болезни не преследовали и не беспокоили его. В своем  возрасте он чувствовал себя достаточно комфортно. Он искренне верил, что  возраст человека – это не только то, что содержится в его голове, но и винтовая лестница, с которой, по мере восхождения,  видишь одно и то же, но по-разному…, с разной высоты…что -ли…
  Работая в отрасли транспорта, ему удалось увидеть многое …  Он успел побывать во многих  странах, видел много людей, разные культуры… Ему всегда  было интересно общение с людьми, в которых он видел носителей отражения реальной социальной действительности того народа, которые они представляли.
  Прожитая им жизнь была достаточно поучительна для него, как арена житейских событий, а герои этих событий были для него конечно же люди, которые при разных условиях проявляли себя по разному. Ему пришлось  пережить множество таких событий, где он нашел правильным утверждение человеческой мудрости о том, что человека делает Человеком его воспитание в истинном направлении, где приоритетом и основой его ценностей является духовная составляющая, исключающая такие низкие людские проявления, как жадность и зависть…
По роду своей деятельности, ему приходилось, встречаться с принцами и нищими… ( в прямом и переносном смысле). Варясь в одном котле общества, связанного системой законов, правил и традиций, ему приходилось на себе ощутить как высокую человеческую бескорыстность и доброту, так и все те низменные  качества человеческой натуры, проявляющиеся в связи с эгоизмом и жаждой выгоды. Причем, как для себя сделал вывод он, эти качества не имеют национальности…


               
                -2-
 
Был прохладный, но солнечный,  декабрьский  день. Только тучи, скопившиеся на западном горизонте неба, говорили о том, что к вечеру погода изменится и от этого ласкающего солнечного света, вселяющего в душу всех живых легкость и радость, останутся одни воспоминания.
Он ехал к своему лучшему другу, но, по пути, решил заехать на кладбище, где рядом лежали его отец и недавно похороненная мать. 
  Поднявшись на возвышенность холмистой местности, где располагалось кладбище, к отцу и матери,  на своей машине, он вышел из машины, постоял немного и направился к немного выцветшей черной ограде могил. Перешагнув через невысокую ограду, он взял тряпку, всегда висевшую тут же на оградке, протер гранитную черную надгробную гранитную плиту  отца и убрал осыпавшиеся высохшие иглы сосны, растущей за оградкой, покрывшие всю надмогильную насыпь, недавно ушедшей матери. По своему придуманному ритуалу, он сел на корточки, прислонил пальцы своих рук  к плите и насыпи, и как всегда произнес приветствие, обращенное к отцу и матери.
После этого он, как обычно, преподнес кисти обеих рук к губам. Встав прямо, как обычно, он закурил сигарету и, стоя между двух могил, стал мысленно разговаривать со своими родителями, рассказывая им о своей внучке, дочери и о своей жизни, представляя, что они внимательно его слушают…
 Тишина и покой, всегда царившие на кладбище, вполне позволяли Зимрану углубиться в свои мысли так, что время пребывания там часто проходило незаметно. Только изредка, раздающиеся голоса детей из прилегающих к кладбищу частных строений, или же дети, шатающиеся в этой местности и предлагающие свои услуги по наведению порядка и чистоты на могилках, нарушали его покой и поток мыслей.
  Так он простоял около получаса. Сев вновь на корточки, он поблагодарил родителей  за все, очередной раз попросил прощения, и выполнил свой прощальный ритуал в обратном порядке - дотронувшись до губ своими кистями рук и потом, прикоснувшись пальцами  до могил.
  На кладбище он приезжал или приходил либо по каким-то знаменательным датам, либо … когда ощущал душевный  «камень» на своем сердце.
 Сев в машину, он выехал из кладбища и направился в мастерскую своего друга Кадима.
           Кадим был художником. По своему характеру и взглядам на мир, Кадим вполне соответствовал значению своего  имени. Арабское, по своему происхождению, имя Кадим  - "древний, старинный",  означает предрасположенность к жизни подвижника. Человек способен на жертву даже не ради какой-то высокой цели, а просто потому, что «может себе это позволить». Отдать любимую игрушку. Оказаться от личного счастья ради счастья другого человека.
Как следствие – у таких людей постоянно присутствует настоятельная необходимость в наличие  «объекта приложения». Должен быть кто-то, к чьим ногам можно «бросить весь мир». А иначе жизнь не будет иметь смысла. По своей человеческой сути, Кадим полностью соответствовал своему имени.
      Кадим был ровесником Зимрана. Невысокого роста, среднего телосложения, он вмещал в своем сердце столько доброты и человеческой скромности, которой бы хватило на половину человеческого населения Земли.  Спокойный по характеру, он очень тяжело переживал внутри себя все несправедливости в обществе и несправедливости, проявленные к его скромной персоне этим обществом, часто бессовестно пользующимся его лидирующими качествами – добротой и скромностью. Он был женат и у него было трое уже взрослых детей. Достаточно редко появляясь в семье, Кадим находил успокоение и вдохновение не только в работе но, и в жизни, у себя в мастерской.
 Его творчество, которое представляло собой живопись, не пользовалось популярностью  в этих местах. Его стиль абстрактного экспрессионизма, выражающего его восприятие этого сумасшедшего и многогранного мира, его восприятия и эмоций, выраженных по поводу красоты окружающей природы и уродливости  форм  действительности человеческого бытия, оставался непонятым…
Не имея финансовых возможностей представить свои работы более широкому  зрителю, он ограничивался организацией небольших выставок своих картин в городе, в котором родился и проживал.   Таким образом, для того, чтобы поддерживать свою семью и удовлетворять  свои потребности, он принимал заказы на пейзажи и разные портреты…, которые не приносили ему чувства удовлетворенности, как творческому  человеку.
  Зимран ехал в предвкушении теплой дружеской беседы, уюта, который можно себе представить в мастерской художника.  Атмосферу полного расслабления и взаимного понимания создавали  кофе с табаком, накрытые полотном еще неготовые  картины на мольбертах, или просто натянутые холстом на подрамнике будущие картины, разбросанные кисти и наполовину выдавленные тюбики масляных красок на высохших палитрах.
 Что-то необъяснимое в душе беспокоило Зимрана в это утро. Он ехал к своему другу за чувством равновесия в своей душе.
  Двигаясь на небольшой скорости по  неширокой городской улице, вслед за  маршрутным такси, Зимран закурил сигарету и решил обогнать  впереди идущую маршрутку, которая беспричинно, как показалось ему, занимала то крайний левый ряд трехполосного шоссе, то медленно перестраивалась в средний ряд. При  очередной попытке обогнать  ее слева, маршрутка, как будто специально,  перестроилась в левый ряд.  Этот маневр страшно разозлил Зимрана. Выкрикнув целый блок непристойностей в адрес водителя маршрутки, в котором  из пристойных слов было только «козел», Зимран, резко нажав на педаль газа, рванул в крайний правый ряд и быстро стал обгонять эту «неадекватную» маршрутку. Во время обгона справа, Зимран наблюдал за скопищем людей, стоявших и разговаривающих у обочины дороги, по ходу его движения.  Когда оставалось всего несколько метров до этих беседующих людей, вдруг, от них оторвался один и сделал пару шагов в сторону проезжей части… Зимрану оставалось лишь давить на клаксон и тормоза. Вывернуть влево уже не было возможности, так как там все еще находился корпус обгоняемой маршрутки.
  Удар был глухим, как выстрел с глушителем. Правое разбитое зеркало его БМВ, висело на проводах, а корпус зеркала был сложен  в парковочную позицию. В зеркале заднего обзора Зимран увидел упавшего на асфальт мужчину и бросившихся к нему людей из этой группы.
  Остановив машину, бледный от стресса, Зимран вышел из машины и медленно направился назад к этой группе людей. Увидев, что упавшего приподняли и посадили на бетонный строительный куб, брошенный тут же - у обочины, Зимран немного успокоился.
 -« Я его не убил! Слава Богу! Я его не убил!» - бормотал он себе под нос…, приближаясь все ближе и ближе к группе нетвердым шагом.
 Приблизившись  достаточно близко, Зимран рассмотрел «жертву» этого происшествия. Это был плотного телосложения, крепкий молодой человек, лет  тридцати двух, в сандалиях, совершенно не соответствующих  зимнему сезону, в широких мятых штанах серого цвета и шерстяной кофте цвета хаки. Не обращая внимания на его окружение, продолжая приближаться к пострадавшему, Зимран всматривался в его лицо. Движение головы и взгляд его были неадекватными… Покачивания из стороны в сторону говорили о том, что человек находится в туманном сознании… Зимран не слышал ничего, кроме диких ударов своего сердца, отдававшихся в его сознании ударами молота о что-то деревянное.
-«В больницу…! Его срочно надо везти в больницу..!» - подумал про себя Зимран, вплотную приблизившись  к сидящему на кубе пострадавшему.
 Окружение пострадавшего состояло из пяти молодых подростков, старшеклассников.
 -«Его кто-то из вас толкнул?» - неуверенным голосом спросил Зимран, не отрывая взгляда от «жертвы».
В это мгновение, пострадавший встал с места и медленно направился ковыляющей походкой прочь от дороги в проулки, ведущие ко дворам частных строений домов.   
-Не обращайте внимания! - произнес улыбаясь один их подростков. – Он ненормальный от роду.
Это, почему - то,  немного успокоило Зимрана.
Зимран догнал  пострадавшего парня, взял его за руку и разглядывая его с головы до ног, спросил:
- У тебя ничего не болит?
 На лице, кистях рук и одежде парня не было никаких повреждений, что еще немного успокоило Зимрана.
Парень, видимо думая, что с ним здороваются, достаточно крепко пожал руку Зимрану, что-то произнес невнятное и , вырвав руку, ускоренным ковыляющим шагом направился прочь.
- Да... Парень явно «психический», - убедился Зимран.
 
 -«Где он живет? – вернувшись к подросткам, спросил Зимран,  - Где-то в этих домах?»
- «Да, здесь недалеко! – ответил подросток.
- Ты сможешь показать мне? –спросил Зимран.
В эту секунду перед его глазами возникло яростное лицо старика с седой бородой на широком морщинистом  лице, крупным, в раковинках, носом,  одетым в бежевый длинный халат, который набросился на Зимрана с обвинениями, что он сбил человека. От растерянности, предполагая, что это родственник «жертвы», Зимран даже начал оправдываться, что парень резко вышел на проезжую часть и потерял равновесие от удара сложившегося зеркала, а не от корпуса автомобиля… Что с ним все в порядке…
Но, старик не хотел ничего слушать… Он смотрел Зимрану в глаза и из его, искаженного от злобы рта, с очень неприятным запахом, сыпались какие то угрозы и ругательства… В итоге своего злобного монолога, старик приподнял правую руку, вытянув два пальца, вероятно угрожая выдавить глаза, и произнес:
-«Всех вас надо убивать, мать вашу!».
 Зимран приготовился защищаться, не отрывая взгляда из под бровей от глаз старика, не сдвигаясь  ни на шаг с места, на котором он стоял и, не совсем представляя, как можно давать отпор старику.
Что -то неописуемое произошло в это мгновение с Зимраном. Смотря в глаза ругающемуся старику, работая желваками челюстей и сжимая зубы до боли, Зимран  почувствовал резко увеличившееся сердцебиение в груди и бесконтрольное увлажнение впившихся в старика не моргающих глаз, после чего он почувствовал резкую слабость в теле и шум в ушах.
Что уж увидел старик во взгляде Зимрана, но, опустив руку и невнятно ругаясь, он скорым шагом пошел прочь  вдоль по улице.
  После этой сцены, за которой наблюдали стоявшие в группе подростки, Зимран попросил  одного из них  показать ему, где проживает пострадавший.
 Идя вслед за подростком к дому, где проживал пострадавший, Зимран никак не мог справиться со своей слабостью. Ноги  ему казались ватными и очень сильно стала ныть спина.  В голове же царствовал какой-то сумбур мыслей и постоянный гул, не дающих возможности  отчетливо подобрать нужные понятные слова для  объяснения пережитого случая родственникам пострадавшего парня.
 В конце концов, они пришли к воротам небольшого дома. Войдя в открытую  калитку, Зимран оглядел дворик в надежде увидеть кого –либо из живых. На ступеньках бетонной лестницы входа в дом сидела маленькая девочка, играя с куклой. Зимран обратился к ней с просьбой позвать кого-нибудь из взрослых. Девочка молча вошла в дом и через минуту  в дверях появился худощавый мужчина  лет сорока с вопросительным взглядом.
Поздоровавшись с ним, Зимран представился и рассказал ему всю историю происшедшего в присутствии подростка, сопроводившего Зимрана до этого дома, который постоянно кивал в знак подтверждения правдивости его рассказа, когда родственник переводил взгляд на него.
  Рассказывая, как оказалось, шурину пострадавшего всю историю, Зимран ловил себя на мысли, что от овладевшей его слабости, его слова звучат совсем не в убедительной тональности, а, как ему показалось, в оправдательной.
 
 Шурин, услышав от свидетеля –подростка подтверждение, что никаких телесных повреждений пострадавший не получил,  грустно улыбнувшись, произнес:
 -«Он у нас больной от рождения… Удержать его дома невозможно… Вот он и шатается, где ему заблагорассудится …»
- Но…, -начал Зимран, - не сегодня, так завтра, он может попасть под колеса автомобиля…
Произнеся эти слова, Зимран, вдруг, прочитал в глазах своего собеседника «… и нашим мучениям пришел бы конец!».
 Принеся еще раз свои сожаления по поводу случившегося, Зимран  вернулся  к своей машине, стоявшей на дороге с открытой дверцей в конце двух черных параллельных следов  шин  на асфальте от резкого торможения.
 Из головы его не выходил образ угрожающего старика со взглядом переполненным ненависти.
    Зимран сел в машину. Запустив двигатель, он  постоял еще несколько секунд и тронулся по направлению к мастерской Кадима.
- «Боже мой! – думал Зимран.  – Еще пол сантиметра…., и я бы посадил его на бампер!  В эти минуты невольно приходит мысль из области мистики, что какая-то сила оградила тебя от непоправимых последствий… Может это связано с тем, что я навестил только что могилы своих родителей?»
 С этими мыслями и рассуждениями Зимран доехал до здания, где располагалась мастерская его друга.
 Выйдя из машины, Зимран еще раз ощутил ту непонятную слабость, которая владела им после сцены со свирепым стариком.
 Неуверенно шагая, он направился к входным воротам мастерской.

   Кадим встретил своего друга очень радушно. Присмотревшись внимательно к выражению лица Зимрана, кадим произнес:
-Ты бледен…, как будто только что увидел говорящую задницу!
- …С бородой… - добавил с усталой улыбкой Зимран.
- Что случилось?- не отреагировав на сказанное Зимраном, спросил Кадим.
 Сидя за чашкой кофе, который заварил Кадим, Зимран рассказал ему всю, только что пережитую историю…, и о свирепом  старике, но ни словом не обмолвился о причине своего внезапного ослабления.
  -  Даа…, - произнес Кадим, сдвинув брови, когда Зимран закончил свой рассказ.  – Тебе очень повезло…, в прямом и переносном смыслах этого слова… Да ты же ездишь как сумасшедший! «У меня БЕЕЕЕХА!», - передразнивая Зимрана, саркастически протяжно произнес он.
  Зимран, совершенно не оправдываясь, и, толком не слушая своего друга, глубоко затягиваясь дымом сигареты, думал о своем.
-« Все это странно…, - думал Зимран. – Все это очень странно! Что все это было? Мое сердце? От стресса мое сердце, уйдя вразнос, вдруг,  против обыкновения, стало биться совсем слабо, вогнав меня в бледность? Откуда эта слабость? Я сам не свой! Глухой звук удара о тело человека, который до сих пор не покидает мою память? Зачем я принял решение обгонять эту маршрутку справа? Я видел…, я же видел скопление этой кучки людей! Что то толкнуло меня…, как мне показалось…, приняло решение за меня…, и я невольно нажимал на педаль газа… так, что был поражен  резвости и приемистости своей машины!  Это невероятно, что этот «психованный» парень делает пару шагов  навстречу летящему автомобилю в тот момент, когда я поравнялся с этой «кучкой» людей!
   Потом …, этот старик! Ведь он возник из ниоткуда!  Эта ненависть в его глазах! Эта странная моя реакция.., совершенно несвойственная мне! Эта слабость… Боже! Что это было?».
  - Выпей еще и успокойся, - произнес Кадим, поставив на журнальный столик, перед Зимраном,  еще одну чашку заваренного растворимого кофе. – Слава Богу, что ты не убил и не покалечил его! При другом исходе, тебе бы этих неприятностей хватило бы на всю оставшуюся жизнь! И попробуй кому-нибудь докажи, что у этого парня проблемы с головой! Все обошлось… Успокойся, наконец, и возьми себя в руки!
 Видя состояние своего друга, Кадим решил, что надо оставить его на некоторое время со своими мыслями и переживаниями. 
- «Пусть дрова стресса в костре  души сгорят быстро, нежели  вынутые из костра…, будут тлеть до бесконечности…», - подумал Кадим и молча  принялся дописывать свою, почти законченную  картину, установленную на мольберте.
  - Даа…, ты прав! – промямлил Зимран в ответ на утешения Кадима и, откинувшись на удобную спинку мягкого кресла, вытянув ноги под столик, и закрыв глаза, вновь отдался потоку своих мыслей.
От Кадима, уже вечером,  Зимран возвращался  пешком, оставив машину во дворе мастерской. Он не хотел сегодня садиться за руль.
Небо было затянуто тяжелыми мрачными тучами. Порывистый  западный ветер дул ему в лицо. Прищуривая глаза от ветра и начавшегося моросящего дождя, Зимран, сгорбившись, шел по тротуару прогулочной походкой, засунув руки в карманы своей куртки. Дойдя на обратном пути до того злополучного места, Зимран остановился и закурил. Улица была  безлюдна.
Посмотрев на бетонную тумбу, на которую посадили того «психа»,  в его воображении вновь возникло яростное лицо того старика и неосознанная улыбка того ненормального парня…
  Постояв немного, Зимран пошел дальше в направлении своего дома.

                -3-

          После недавней внезапной смерти своей матери, оставшись в одиночестве, Зимран часто сидел в кресле с дымящей сигаретой, уставившись в одну точку, как это делала часто его мать, пытаясь подвести какой-то итог  текущего этапа своей жизни.
 За окном гуляла зима, которую Зимран не любил из-за холода.  Это была первая зима без матери…
 В этих местах, где жил Зимран, зима была недолгой. Единственное, что привлекало его в этом времени года -  это падающий в безветрии крупными хлопьями снег на фоне ночных уличных фонарей…, -  погодная картина, которую он любил наблюдать из окна теплой квартиры. В этот день была именно такая погода, располагающая к размышлениям.
  Что он имел на сегодня?
     Весь срок своей семейной жизни он «тянул» во имя своих детей. Так уж получилось, что будучи совершенно разными людьми, как оказалось,  со своей супругой, как по характеру, так и в определении жизненных ценностей, не имея взаимного доверия буквально во всех вопросах, Зимран принял для себя, по его мнению, единственную правильную позицию – быть  рядом со своими детьми не смотря ни на что. Он был убежден в том, что только находясь рядом с ними, он может воспитать их так, как ему казалось правильным. А уж вопрос воспитания он считал самым важным. Зимран неустанно проводил аналогию человека и задач, стоящих перед ним, с компьютером. Он говорил, что способность и возможность человека, продиктованные генетической структурой человека,  являются аналогией процессора компьютера. А вот степень воспитанности и определение ценностей в жизни, на которые человек ориентируется на своем жизненном пути, является аналогией качества программы в этом компьютере,  благодаря которой человек и решает все возникающие задачи.
 Сам юридический факт развода произошел аж через пять лет, как супруги перестали жить вместе.
   Зимран стоял у окна, наблюдая за белым волшебством, происходящим за его окном и курил. Красота, царившая на улице и, особенно медленно падающий снег, уносили его вглубь его воспоминаний, что происходило с ним не часто.

ХУСАМ
Его сын – Хусам («красивый»-арабск.), был  старше его дочери – Анадиль («соловьи»-арабск.), на семь лет. 
Закончив среднюю школу, Хусам поступил в медицинский институт. Так уж получилось, что после долгих бесед о профессиях со своим отцом, Зимраном, он принял решение стать врачом, хотя… особой предрасположенности или призвания у него к этой профессии не было. Хусам был красивым высоким парнем с густыми черными, немного завивающимися волосами. Его живые карие глаза и несравненная улыбка не оставляла равнодушными девушек, которые бесконечно ему звонили и искали встречи. Имея, по характеру, склонность к авантюризму, он нередко попадал во всякие истории, которые делали его жизнь, и жизнь Зимрана, нескучной…
 Хусам рано женился. Ему было 19 лет, когда небеса подарили ему прекрасную дочь, которую на семейном совете назвали именем Вадида («любящая», «приветливая» – арабск.). Со дня рождения Вадиды, она безусловно была центром вселенной семьи Зимрана.
 Сам Зимран души не чаял в своей внучке. Он никак не мог дать определение тому чувству все возрастающей любви и нежности к этому чистому,  излучающему свет и  радость, ребенку. Он часто вспоминал, как ярко и тепло – по солнечному улыбалась его внучка, просыпаясь по утрам. Проснувшись, маленькая Вадида, сидя в постели, протирала маленькими ручками свои красивые карие глазки, осматривалась по сторонам и…одаривала всех свидетелей ее пробуждения этой сказочной улыбкой. Сколько любви и ласки было в этой улыбке! Казалось, что вокруг становилось очень светло и уютно. Было ощущение, что в комнату вошло само Счастье…
     Хусам учился на шестом курсе медицинского института, когда неожиданно для семьи, и Зимрана лично, он отправился в Москву к своему шурину, проживавшему  там, заявив, что хочет навести справки по условиям прохождения ординатуры, так как здесь, на родине, таких условий не предоставлялось. Через две недели пребывания в Москве, Хусам пропал без вести вместе со своим шурином… Просто исчез…
 Все обращения в следственный комитет МВД, ФСБ и правительство России по поиску пропавших,  результатов не принесли.
  Хусам с со своей женой и дочерью – Вадидой,  до исчезновения Хусама, жили у матери Зимрана.
 
    В своей семье Зимран рос и воспитывался со своей сестрой, которая была старше него на полтора года.
  Отдавшись волнам памяти, уносящих его как-то беспорядочно в прошлое, Зимран вспоминал, что счастье поселилось и жило в этой семье. Отец Зимрана, честный и принципиальный человек, преподавал на кафедре восточных языков государственного университета. У него было очень много учеников, которые не смотря на знаменитую и легендарную строгость и требовательность,  очень любили своего преподавателя, многие из которых, достигнув карьерного успеха  впоследствии,  работали на ответственных и значимых должностях, начиная от должности послов до ключевых должностей в правительственных структурах государства.
  Даже задолго после смерти своего учителя, ученики, достаточно постаревшие, вспоминая его, гордо заявляли, что являлись учениками «великого учителя и отца, который научил их такой сложной науке, как человеческая жизнь». 
  Зимран очень любил своего отца, который в процессе воспитания своих детей, в частности Зимрана, достиг высший (по мнению Зимрана) степени взаимоотношений с сыном, являясь для него отцом, учителем и самое главное – надежным Другом.
  Психологический врожденный талант отца, порой поражал Зимрана. Ему казалось, что отец может общаться с ним в одностороннем порядке, на телепатическом уровне.
   В этой связи, Зимран вспоминал, как будучи влюбленным в красивую девушку с большими сиреневыми глазами,  живущей с ним по соседству, окутанный одеялом чистых любовных переживаний, сомнений и грусти разлуки с любимой, не находя покоя в своей душе, но усиленно скрывая эти чувства от окружающих, он пришел домой, опоздав на семейный ужин.
  Мать Зимрана с порога начала отчитывать его за то, что он не предупредил семью о своем опоздании, вследствие  чего члены семьи не садились за стол в его ожидании. Отец же, молча кивнул ему в ответ на приветствие и внимательно посмотрел на него.
  Пройдя молча в ванную комнату, чтобы помыть руки перед ужином, Зимран, задумавшись открыл воду из крана и намылил руки. В это время, на его плечо сзади легла рука отца, который негромким голосом произнес:- «А ты просто позвони ей…». 
Зимран стоял в оцепенении... с намыленными руками и струящейся из крана водой.
 -«Как?- думал он. –Откуда отец узнал об этом?»
 После ужина, Зимран позвонил ей…, и в его душу вселились покой и радость.
 
Зазвонил телефон. Это был его друг – Кадим.
- Как самочувствие? – спросил Кадим.
- Стою у окна и наблюдаю снег…, - ответил Зимран.
- Ничего себе! – восторженно воскликнул Кадим. -  Я тоже стою с телефоном в руках, говорю с тобой и…  смотрю на эту красоту… Все же…  мы с тобой – родственные души! Чем ты занят, кроме созерцания? Чувствую нотки грусти в твоем голосе…
- Грусти…? – переспросил Зимран. – Наверное… это дудук, звучащий из моего компьютера… Этот звучание…, оно магическое… Удивительно, но слушая эти звуки во мне переплетаются странные чувства грусти и надежды… Это приближающаяся старость… или это подтверждение того, что у меня все еще живут чувства…?
- Слушая свой дудук…, ты смотришь в окно?- спросил Кадим, выдержав паузу.
- Ну да…
- О! Я знаю это твое состояние! Думал.., сейчас возьму бутылку водки и припрусь к тебе по этой погоде…, но…, раз ты утопаешь в своих размышлениях…, из которых тебя вывести невозможно, то… перенесем этот «экспромт» на следующий раз.
  Зимран открыл окно. Свежесть, ворвавшаяся к в приоткрытое окно была похожа на брызги водяного вулкана, вырвавшегося из под большого дырявого рифа от резко набегающей морской волны.
 Принюхавшись к запаху снега и вдохнув полной грудью зимний воздух , Зимран закрыл окно и сварил себе кофе. Усевшись в кресло, он вновь погрузился в свои размышления.

Отец…
Вспоминая множество таких эпизодов из своей жизни, связанные с отцом, в сердце Зимрана ненадолго вновь просыпалась жгучая боль от сознания внезапной безвозвратной потери самого близкого ему человека. Эту боль он не мог переносить без слез несмотря на то, что похоронил своего шестидесятилетнего  отца, после случившегося обширного инфаркта(по заключению врачей), уже более тридцати лет назад.
 
Отец Зимрана был в семье источником света и радости, мира и уравновешенности, любви и душевной теплоты, рассудительности и терпимости… Зимран с удовольствием вспоминал, что созданная отцом атмосфера в семье была настолько идеальна, а отношения настолько отрегулированы, что всех членов семьи, включая и Зимрана, тянуло домой, к семье, где царствовала любовь и взаимная забота, где в полной мере работало правило: «В первую очередь подумай об окружении, а уж потом о себе!».
  Вспоминая об этом, Зимран понимал, что и в своей семье он стремился  создать именно такую атмосферу любви и доверия, совершенно не задумываясь о том, что его избранница, в качестве второй его семейной половины…, является «созревшим овощем совершенно  другого огорода», ориентированного на другие ценности и видевшего совершенно другие условия взаимоотношений в семье… Скорее всего, это и было его основной ошибкой…
 В последствии, общаясь со своим другом на эту тему, он смеясь произносил знаменитое изречение: «Кадры решают все!»…, и добавлял: «однако,  в подборе «кадра» у меня  и произошел прокол…».
  Именно отец убедил Зимрана в том, что с момента появления на свет ребенка, настоящий отец должен жить ради него, и любой поступок дома и вне его, должен исходить из интересов благополучия ребенка.
-«Твой ребенок – это то пламя, которое понесет тебя в будущее, -говорил он, - и зажжет другой огонь, в котором будешь жить и ты, обманув смерть, приход которой всегда неизвестен. – Имея своих детей и внуков, будучи готовыми на любые пожертвования ради них, научив их всему, что мы умеем и считаем правильным, дав им истинные ориентиры, которые имеют качество или свойство не меняться во времени и обстоятельствах, мы можем улыбаться в лицо всех пугающей смерти…, ибо когда она приходит за нами, пламя нашей души  уверенно горит в наших детях…, которых мы продолжаем искренне любить даже…, когда нас нет…».
 Нередко эти слова отца ограждали Зимрана от ошибок в минуты отчаяния и крушения надежд на то, что он сможет создать семью с любовью и доверием во главе…

Мать…
Мать Зимрана всю свою жизнь проработала учителем начальных классов в одной школе. За пятьдесят семь лет ее трудового стажа, она достигла звания заслуженного учителя республики. Ее методика преподавания в школе была настолько популярна, что закономерно создавалась определенная конкуренция среди родителей учеников в том, чтобы устроить своего ребенка в ее класс. У нее было очень много учеников, которые проучившись у нее всего четыре начальных года, не прерывали с ней связь в течение всей ее жизни.
  Красивая, очень аккуратная, всегда подтянутая, с голубыми глазами, она была очень эмоциональной женщиной, которая не могла сдержать своих слез при расставании даже со своим зятем, мужем своей дочери, когда он улетал в очередной раз по своим делам, что очень удивляло ее зятя.
  В определенной мере Зимран унаследовал у нее эту эмоциональность и… светлые глаза. 

Зимран встал с кресла. Ноги и спина его затекли от неподвижности.
 Он прошелся по всем комнатам квартиры и в каждой включил освещение.
 Вглядываясь в картины и фотопортреты на стенах своего дома, Зимран ощущал себя щепкой, плавающей на волнах неспокойного океана своей памяти.
 Он очень любил свой дом. Именно в этом доме было счастье, когда были живы его отец и мать. Зимран вспоминал споры со своими родителями по поводу дизайна интерьера квартиры. Меблировка квартиры была стандартной и размещение ее в доме, по мнению молодого еще Зимрана, совсем не располагала к расслаблению и уюту. Он всегда был противником ковров, повешенных на стенах. Выступая за минимализм в интерьере дома, Зимран встречал противодействие в своей инициативе со стороны своих родителей, у которых был свой взгляд на этот вопрос.
 Однажды, когда он серьезно предложил поставить диван в центре зала, квадратура которого была стандартно малой, примерно 18 квадратных метров, его назвали «сумасшедшим», прибавив, что если ему дать волю, то и унитаз встанет рядом с входной парадной дверью.
 Впоследствии, когда мать осталась одна в квартире, она как-то произнесла:
- «Ты прав…, наверное. В этом доме надо сделать ремонт и переставить все так, чтобы все было иначе…, по-новому… Может… с этим и уйдут все невзгоды…, навалившиеся в последнее время на нас…»
 Получив согласие матери на полную свободу действий, Зимран, вновь влез в долги и реконструировал квартиру по своему вкусу.  Убрав «лишние» промежуточные  двери и окна, воссоединив пространство теперь уже утепленного балкона с пространством зала и кухни так, что квартира зрительно стала намного больше, просторнее и намного уютнее.
 Вернувшись в уже готовую, после реконструкции, квартиру, мать была бесконечно довольна и счастлива. Предметом спора оставалась лишь домашняя утварь, которую необходимо было куда-то девать и которая, по мнению Зимрана была лишней.


  Сестра…
Утопая в своих мысленных путешествиях в прошлое, Зимран как-то не выделял особого места своей сестре. Наверное это было связано с тем, что особенно значимых моментов в их взаимоотношениях просто не было. Эти моменты возникли только после ее замужества.
 В целом, это была женщина современного восточного склада, тонкого аналитического ума с дипломатическими наклонностями. Это была – восточная «змея», в высоко образном  смысле этого слова, которая в необходимой ситуации (по ее мнению) долго могла выжидать «созревания жертвы», находящейся под ее «гипнотическим» воздействием, после чего наносила смертельно поражающий «укус».
   Такого склада женщины всегда прилюдно подчеркивают степень значимости своего мужчины, прекрасно представляя, что это вознесенное до небес создание, на самом деле - просто серая мышь, которой иногда дозволено дотрагиваться до переливающегося на свету всеми цветами радуги и лоском ее хвоста.
   У нее было двое детей, мальчиков, старшего из которых отцу Зимрана удалось подержать на руках, отчего он был бесконечно счастлив.
   Сестра со своей семьей жила в родительском доме. Там жил и Зимран.
Шурин Зимрана занимался каким-то мелким бизнесом и часто отсутствовал дома, периодически прилетая навестить свою семью.

 Зимран женился в 27 лет по настоянию своих родителей, которые были очень обеспокоены его равнодушием к вопросу создания своей семьи.
 Молодую жену Змиран тоже привел в родительский дом.
  Через два месяца, после свадьбы, не стало отца.
С уходом отца…, ушло и счастье из его семьи…
 Отношения молодой жены Зимрана с его матерью не складывались. Зимран, никак не оправляющийся после смерти отца, пришел в себя только после рождения сына – Хусама, которого он назвал  именем своего отца.  Казалось, что рождение сына было лучиком  света в ночи, в которой Зимран окончательно заблудился. Став отцом, он вновь приобрел смысл жизни.
   Через некоторое время сестра со своей семьей перебрались в Москву, так как бизнес ее мужа начал процветать там.
 Зимран  со своей семьей,  оставались жить с матерью.
   Отношения между матерью и женой Зимрана ухудшались с каждым днем. Атмосфера в семье была невыносимой. Зимран сильно переживал за то, что никак не мог примирить огонь со льдом. Холодная война угрожала перейти в фазу горячих боестолкновений.
   В это время семья сестры вернулась домой. Зимран питал огромную надежду на то, что опыт, дипломатичность и гибкость сестры, помогут ему образумить две противоборствующие стороны.
 Однако…, его надежды не оправдались. Сестра откровенно приняла сторону матери и ситуация стала выходить из под контроля.
В итоге непримиримости сторон, Зимран принял решение и отвез свою жену с сыном к своей теще.
 Отношения Зимрана со своей супругой, которую он навещал из-за сына, также сыпались на глазах. Стали проявляться определенные качества его супруги, оказавшись в соответствующей ситуации, с которыми Зимран примириться никак не мог в принципе. Его совсем не устраивало то, что побеседовав с ней на темы раздора, и как ему казалось достигнув решения проблемы, на другой день, его супруга, пообщавшись со своими подругами или родственниками преображалась так, будто той примирительной беседы не было и в помине… Его не устраивало, что основываясь на складе ее характера и воспитания с формулой - «тебя все хотят обмануть», вооружившись которой она и вышла замуж, ею управляло ее окружение и программа внедренная в ее голову извне, нежели доверие в семье и ревностное оберегание своего семейного очага…
 В родительском доме, где проживала с матерью и его сестра со своей семьей, а также из-за все еще сверлящего его душу чувства разочарования в сестре, Зимран чувствовал себя неуютно.
 Поставив вопрос на работе перед своим руководством ребром о получении квартиры, Зимран добился своего. Ему выделили двухкомнатную квартиру, в которую он и переселился, взяв из родительского дома только подушку, матрац и одеяло.
 Зимран забирал сына по субботам и возвращал жене в воскресенье. Решив, что его супруга, переоценила все случившееся с ней и их семьей, за три года созрела для нормальной семейной жизни, Зимран пригласил ее к себе в свою квартиру, где и предложил восстановить семью.
  На следующий год у них  родилась его дочь - Анадиль, которая, как предполагал Зимран, навечно укрепит их семью.
    Зимран вернулся к окну. Такой обильный снег в начале декабря был для этой местности большой редкостью. На улице было белым - бело.  Снег все также, танцуя и кружась валил на землю. Ветви деревьев покрылись толстым пышным слоем сверкающего снега. В теплых тонах уличного освещения с навалившим снегом, улица смотрелась сказочно красивой. Зимран увидел, как мимо его окна проходила семейная пара, а за ними следом волоклась , судя по всему, их маленькая дочурка, лет четырех. Она отстала от своих родителей и, вытянув руки по сторонам, с поднятым кверху, навстречу падающим хлопьям снежинок, лицом, замерла на месте. Боже! Какое счастье и удовольствие сияло на лице этого ребенка, растворившегося в окружающей ее красоте!
 Наблюдая за всем этим с улыбкой на лице, Зимран вновь погрузился в свои раздумья.

Анадиль…
С рождением дочери, в семью Зимрана пришла весна.
 В душе, Зимран ощутил дуновение свежего ветра. Как и при рождении сына, Зимран поспешил к могиле своего отца и поделился радостью.
   Маленькая, со звонким голоском девочка, с красивыми карими любознательными глазками, кроме радости,  принесла с собой в дом Зимрана огромную надежду на то, что эта семья сможет стать такой же теплой и уютной, как та, в которой когда-то рос и воспитывался сам Зимран.
Если и были сомнения по поводу своей семьи у Зимрана за все это время, то с рождением своей дочери он принял окончательное решение всегда быть рядом со своими детьми не зависимо от непредсказуемых развитий ситуаций как в семье, так и в жизни в целом. Порой, когда семейные трения достигали своего апогея, Зимран вглядывался в чистые глаза Анадиль и представлял ее жизнь без него. Для него это была недопустимая и страшная картина. Он целовал Анадиль в лоб и находил в себе силы терпеть всю эту нервозность дальше, во имя своих двух детей, без которых жизнь его теряла смысл.
Через четыре года, после рождения Анадиль, Зимран, продав свою двухкомнатную квартиру, купил большую четырехкомнатную.
  Анадиль с самого рождения чувствовала, что является центром внимания ее окружения. Зимран же радовался еще и тому, что и у Хусама будет развиваться чувство ответственности, как у старшего брата…, как у будущего мужчины.
 Одно только купание маленькой Анадиль в ее белоснежной ванночке с резиновыми игрушками, забавляло всю семью, которая в полном составе присутствовала при этом.
Всегда радостная, веселая, с каким-то творческим, изобретательным  подходом ко всему, маленькая Анадиль выросла и впоследствии превратилась в красивую рассудительную девушку. Ей очень нравилось беседовать со своим отцом, Зимраном, который всегда поощрял свободу мышления своих детей и в споре никогда не употреблял силу давления авторитета, если у его ребенка была своя точка зрения. Зимран был сторонником убеждения. Даже такой аргумент, как желание, то есть «хочу», Зимран просил пытаться обосновывать. Правда…, давая такую свободу в размышлениях своим детям, в частности в беседе со взрослым уже сыном, Зимрана охватывала  растерянность, когда Хусам или Анадиль могли сказать, что «Ваше время было другим», «Вы многое идеализируете», «Время показало, что воспитанные и порядочные люди живут в нужде, в отличие от тех, кто даже имени своего грамотно написать не может…», ибо ему было сложно объяснить неопытным своим птенцам, что из трех времен, как прошлое, настоящее (сегодняшнее) и будущее, делать обобщающий вывод о ценностях мира только основываясь на  текущий момент, является по меньшей мере огромной глупостью.   
 Учитывая все это, давая своим детям полную свободу в размышлениях и отстаивания своей позиции по любым, без ограничений, вопросам, Зимран рассчитывал добиться чистых дружеских доверительных отношений со своими детьми… Таких, как были у него самого с его отцом.
  Может,  благодаря этому так случилось, что Анадиль была ближе…что-ли…, к своему отцу.
  После загадочного исчезновения Хусама и ухода его супруги с Вадидой из дома матери Зимрана, Зимран, оставив жить свою супругу в четырехкомнатной квартире с Анадиль, переехал к матери.
  Анадиль закончила среднюю школу и поступила в университет. Она продолжала жить  со своей матерью –супругой Зимрана,  но почти ежедневно навещала отца и бабушку… Раз в неделю, она оставалась там ночевать. В эти вечера были посвящены беседам, которые в итоге своем, породили то полное доверие, к которому так стремился Зимран в отношениях со своими детьми и внучкой.
  Как-то, в один из таких вечеров, Зимран заметил, что его дочь никак не может решиться сказать ему что-то. Зимран внимательно пригляделся к своей дочери и ему все стало ясно.
- Как его зовут? –спросил Зимран дочь.
От этого неожиданного вопроса Анадиль растерялась. Взяв себя в руки, она произнесла:
- Я могу быть с вами откровенной?
-Конечно!-ответил улыбаясь Зимран, наслаждаясь тем волнующим чувством отца, который говорил себе: «Вот и дочь моя повзрослела!».
-Йен… Его зовут Йен…- с паузой произнесла Анадиль. - Он очень хороший парень…, он знал Хусама…, он…
- Ты любишь его? – спросил Зимран, перебив неуверенную речь дочери.
- Да! – ответила Анадиль, заметно смущаясь.
 Зимран смотрел на свою повзрослевшую дочь и  волны чувств радости и волнения с какой-то сумасшедшей частотой охватывали его.
-«Слава Богу, что я дожил и до этого!»- мысленно говорил себе Зимран и глубоко засунутая сентиментальность, не имеющая право себя проявлять, когда он был в «рясе» строго и требовательного отца, как червь через слой сыпучей земли, предательски лез, чтобы показаться на поверхности на всеобщее обозрение.
- Но…, мы с тобой неоднократно говорили, - начал медленно Зимран, - что чувство любви есть чувство прекрасное, но неосознанное… Таким образом.., скажи мне…, какое у него лидирующее качество, которое привлекло тебя?
- Это доброта… - ответила Анадиль не задумываясь, но  все еще смущаясь.
- Я рад за тебя! –произнес Зимран и поцеловал в лоб свою дочь.
- Правда?- радостно произнесла Анадиль. – Вы знаете…, я так рада…, я не знала как и когда вам это сказать…
- Это хорошо…, перебил ее Зимран. –У тебя было время еще раз все обдумать…, что так несвойственно женщине, - улыбаясь сказал он.
Буквально на следующей неделе после этого, состоялось знакомство с будущим зятем, который очень понравился Зимрану своим воспитанием и решительностью. Йен тут же попросил благословения на создание семьи с Анадиль.
- Я хотел получить это благословение от вас, чтобы потом получить его у вашей … супруги, - произнес он.
 Благословив молодых, Зимран стал строить планы на проведение свадьбы.
 Однако…, отец Йена, внезапно заболел и разом потерял способность двигаться. Врачи никак не могли определить причину этой болезни, как и не могли конкретно диагностировать саму болезнь. Анадиль не отходила от Йена, всячески поддерживая его и помогая во всем.
 Было принято решение везти отца Йена в Москву, в институт им. Бурденко, быстро сыграв небольшую свадьбу Анадиль и Йена. Для всего этого, особенно для лечения в самом дорогом городе мира и возможной нейрохирургической операции, нужны были деньги. Йен, посоветовавшись с Зимраном, решил продать свою квартиру, где до этого он проживал с родителями.
По плану Йена, его мать должна была сопровождать отца в Москву, чтобы оттуда, после лечения отца, уехать в Питер, где родители Йена два года назад приобрели квартиру, собираясь переехать туда насовсем.
Йен должен был закончить свои дела и дождаться окончания университета Анадиль, а потом уехать вместе с ней в Питер.
Молодые сыграли свадьбу. Йен умудрился быстро продать квартиру и перед ними встал вопрос где же им проживать дальше. Йен подошел к Зимрану и попросил разрешение жить у него, объяснив, что с новоиспеченной тещей у него нормального контакта не состоялось. Зимран со своей матерью с радостью согласились принять их.
 Так все и случилось, хотя решение молодой семьи жить с Зимраном вызвало недовольство и непонимание со стороны экссупруги Зимрана, которая жила в большой квартире одна. Анадиль была особенно счастлива, что было принято именно такое решение.
  Не смотря на огорчающее обстоятельство в связи со внезапной и необъяснимой болезнью отца Йена, в доме Зимрана все чаще стал слышаться смех и возобновились те самые теплые вечера общения, которые делали атмосферу в доме уютнее и привлекательнее.
Так продолжалось … до внезапной смерти матери Зимрана. 
  На следующий месяц, после смерти матери Зимрана, Анадиль закончила университет и получила диплом.
Через месяц после этого умер и отец Йена.
Молодая семья уехала в Питер, где их дожидалась мать Йена.
 Зимран остался один.
 
 Воспринимая реально всю действительность своего физического одиночества, Зимран нисколько не испытывал того чувства «тревоги и безнадежной обреченности», о котором ему приходилось читать и неоднократно слышать.
 Он  говорил себе, что двадцать шесть лет его «фронтовой» жизни в семье и вне ее, со всеми примыкающими по времени факторами, «посадили» его нервную систему и здоровье настолько, что единственным его желанием, в последнее время, было обрести простой человеческий покой.
 Он устал. Устал от всего…

После рождения Анадиль,  прошло шесть лет.
   Зимран с детьми  навещал свою мать еженедельно. Супругу он с собой не брал.
 Как-то, при очередном посещении матери, Зимран обратил внимание на то, что отношения матери и сестры были очень натянутыми. Спросив в чем дело, Зимран получил ответ, что это обыкновенные бытовые разборки. Однако с каждым посещением родительского дома, он видел, что его мать постоянно находилась в очень подавленном настроении и нервозном состоянии.
Уединившись с матерью, Зимран строго спросил что происходит. Мать, расплакавшись, рассказала, что уже довольно продолжительное время сестра и ее семья игнорируют и притесняют ее только из-за того, что она не выполнила определенных их  требований, связанных с выгодой для семьи сестры.
  Зимран переговорил со своим шурином и потребовал оставить мать в покое.  Он настаивал на том, чтобы семья сестры отделилась от матери и переехала в свою вторую квартиру, которую они сдавали в наем.
  В итоге…, семья сестры уехала в Москву,  и мать Зимрана обрела свой долгожданный покой, проживая в своей квартире. Навещая ее через день, Зимран наблюдал, как его мать стала возрождаться после того «кошмара», как она выражалась, который ей пришлось пережить.
   После этого события…, сестра за пятнадцать лет ни разу не позвонила матери…, вплоть до ее смерти.
  Вспоминая все это, особенно после недавней смерти матери, Зимран размышлял над тем, как могло так случиться, что рожденные и воспитанные в одной семье, в которой  царствовало взаимоуважение и любовь, где духовность и порядочность всегда ставились во главе, они с сестрой были совершенно разными. Он раз за разом задавал себе этот вопрос и не находил на него ответа.
 
 После отъезда семьи сестры, прошло три  года. За это время женился  Хусам и привел в этот мир Вадиду.
  Как-то посидев и поговорив по-мужски, Зимран высказал предложение поселиться Хусаму с семьей у его матери, за которой уже нужен был соответствующий уход, на что Хусам с радостью согласился. Зимрану таким образом было спокойнее за свою мать, за покой, самостоятельность и отдаленность от классических дополнительных проблем, связанных с маятником, называемым «свекровь-невестка», семьи Хусама.
  Все шло своим чередом. Жизнь текла по своему руслу…, пока не исчез Хусам...
   После внезапного исчезновения Хусама, отношения Зимрана с супругой развалились полностью. Наивно надеясь на то, что беда сплачивает  людей, Зимран, в отношениях с супругой  увидел обратное.
 Супруга Хусама, через некоторое время, живя с Вадидой у матери Зимрана, стала постепенно перевозить свои вещи к своим родителям. Все было ясно. Зимран понял, что его невестка не считала себя быть обязанной ухаживать за матерью Зимрана и оставаться в этом доме. Она стала чаще оставлять Вадиду у своих родителей…, до того дня, когда поставила Зимрана в известность о том, что встретила мужчину и собирается с ним жить.
 
Создавшиеся условия с одиночеством матери и разрушившимися отношениями в семье, натолкнули Зимрана на  принятие  решения жить с матерью. 
  Приходя ежедневно с работы и не ощущая нервозной натянутой  обстановки дома, к которой он за двадцать с лишним лет, даже начал привыкать,  Зимран понемногу стал приходить в себя. Его постепенно покинули боли в сердце и начало ослабевать нервное дрожание рук, которое его очень смущало…
  Таким образом прошло еще шесть лет. Через пять лет после раздельной жизни, Зимран официально развелся со своей супругой, оставив ее жить в их большой квартире до ее продажи или размена .
   Вадиду он забирал по субботам и возвращал на следующий день, пытаясь насладиться общением с этим удивительным ребенком как можно больше.

 Был июньский теплый вечер. Зимран, вернувшись с работы, спросил у матери, что бы она хотела на ужин. Мать высказала желание поесть испеченную в духовке курицу. Принявшись за приготовление ужина, Зимран не обратил внимание на то, что мать сидя в кресле отрешенно смотрела в одну точку на полу…, как она это делала в по обыкновению в последнее время. Разговаривая с матерью и засовывая подготовленную со всякими приправами курицу в духовку, Зимран почувствовал что-то необъяснимое… Его сердце начало колотиться, как после электрического удара.
Он обернулся к матери и … увидел, как она, сидя в своем кресле стала откидываться назад, на спинку кресла, после чего замерла, опрокинув голову вверх. Зимран подскочил к матери… Но уже было поздно… Мать скончалась…
 Зимран, проигрывая в памяти эту ситуацию последних минут матери, каждый раз спрашивал себя: «О чем она думала, уткнувшись в одну точку? О дочери? О том, как сложилась ее жизнь? О чем?»
  Как-то, застав свою мать в этом состоянии, Зимран прямо спросил:
- «Ты думаешь о своей дочери?».
-«Да нет…» - ответила мать со слезами на глазах…




                -4-


 Может быть именно из-за таких пережитых житейских событий…, Зимран часто чувствовал себя чужим в этом обществе, находя полное понимание либо с со своим другом, либо в одиночестве. Общество из родственников и чужих… Совершенно никто не жил по принципу «возлюби ближнего…»
Не говоря уже о родственниках, многие, из его вынужденного круга общения, независимо от пола, пытаясь показать свое дружеское расположение к нему, на самом деле, как выяснялось,  преследовали цели  достижения своей банальной выгоды, руководствуясь врожденными или внедренными при воспитании качествами, как зависть и жадность, с перебором такой приправы, как хитрость. Отмечая порядочность Зимрана, слушая его рассуждения и видя его поступки, такие экземпляры причисляли его к категории «простаков» и пытались строить свои, по их мнению, дальновидные планы, с использованием либо его способностей, либо его материального наличия с целью получения своей выгоды.
Испытывая чувство омерзения к таким хитрецам, Зимран находил в себе силы доигрывать эпизоды или даже спектакли  общения дипломатически до конца, при этом, будучи более чем уверенным в том, что расплата за низменные человеческие качества обязательно их настигнет по какому-то абсолютно справедливому закону этого необъятного мира, которое человеческое естество, в большинстве своем для себя так и не открыло…, или не хотело открывать.  По его наблюдению, эта расплата настигала их через их же детей  и  потомков.
 Все чаще сталкиваясь с эгоистическим проявлением людей, Зимран чувствовал, что в нем просыпается какое-то чувство злости, над причинами появления которого он неоднократно задумывался и которое его очень беспокоило. Принимая наличие природной безотказной системы справедливости, в которой он нисколько не сомневался,  он поражался людской слепоте, бежавшей спотыкаясь за псевдоценностями, переступая через друг друга, но, при этом, упорно тщетно пытаясь играть роль порядочного члена общества, соблюдающего принципы узаконенной морали.
 В этой связи, его удивляло, как конченная проститутка может публично обвинять свою соседку по дому в измене мужу…, как всем известный взяточник, возомнивший себя Рокфеллером, может называть «вором» дворника, который по ошибке взял деревянную доску не из того подвала…, как пухнущий от золота и денег «начальник» может спокойно говорить, что народ, влачащий нищенский образ жизни, «оборзел», требуя повышения зарплаты и улучшения условий жизни.
В эти моменты ему казалось, что Природная система справедливости, в плане наказания…, немного тормозит. Отсюда и злость?

-«Так что я имею на сегодня?- спросил себя Зимран, глядя на падающий снег.
- Мне 55 лет. Дочь с мужем живут в России. Сын… - есть он…, или нет его в живых? Я даже не знаю…, наказал ли меня Бог самой страшной карой для любого нормального человека - пережить своего ребенка? При всем том горе, что я не вижу и не знаю о своем сыне ничего…, которое не отпускает меня ни на один день, я ни разу не почувствовал той острой боли в сердце, которая бы убедила меня, что сына у меня нет. Мне все время кажется, что он однажды постучится в мою дверь… В передаче «Жди меня!», я видел, как одна мать, из одной среднеазиатской республики, нашла своего пропащего без вести сына через десять лет поисков…, который оказался в заключении в России и объявился, отсидев свой срок заключения… Дикость! Это дикость, что в наше время бесчеловечность и равнодушие достигли такого уровня, что лишив  свободы, пусть даже преступника, никто не считает нужным сообщить об этом родителям этого заключенного. И это…, без зазрения совести умудряются показать по телевидению…».
-« У меня есть на сегодня моя свобода, есть мое физическое одиночество, как принято называть это состояние в обществе, есть жилье, и  у меня есть мой друг… и в довесок ко всему … странная работа…, без зарплаты…» - подумал Зимран. – У меня есть моя прелестная внучка, пока есть еще здоровье, есть выполненная жизненная программа человеческого обязательства и предназначения: родить и воспитать своих детей…. У меня больше есть, чем нет чего- то…».
При этой мысли Зимран широко улыбнулся.

 -«Хм… Одиночество… Одиночество, пугающее всех живых… - продолжал размышлять Зимран. – Неприятно грустная картина в действительности, в представлении немощного старика или старухи, с нуждой в помощи…, любой помощи…, начиная от денег, которых благодаря «благодарному»  государству не хватает на лекарства, и заканчивая психологическим осознанием того, что  старый человек , старик, является отработанным человеческим материалом, со всем своим комплексом болезней и биологической деградацией, доживающий свой срок…, оттесняющее его в разряд лишних или ненужных людей».
  Приобретя в своем возрасте физическое одиночество, Зимран, как он считал, приобрел определенную свободу, мир и покой. Вопреки своим наивным ожиданиям, он не нашел этого покоя и теплоты уюта, живя в семье, где напряженная ситуация во взаимоотношениях с его «половиной», давно уже вошло в норму и, таким образом, направляясь каждое утро на работу, где нервозная обстановка была естественной производственной нормой, он возвращался домой в такую же обстановку, другого ранга. Уходя на «войну», он возвращался в тыл, но попадал вновь на «войну». Эта безысходность казалась ему вечной. Его мечтой было приобрести покой дома. В его случае, решением являлось только физическое одиночество, которое он выбрал осознанно. В беседах с друзьями, на тему «одиночество», ему часто говорили, что через несколько лет, когда нынешнего здоровья уже у него не будет, то он будет «смотреть на одиночество другими глазами и изменит свою позицию в рассуждениях на эту тему». На это Зимран отвечал, что совсем не пропагандирует одиночество, но в его ситуации – это было спасением. Что же касается немощного будущего…, то он очень надеялся до этого не дожить.



                -5-

Следующие дни жизни Зимрана были рутинными. Он стал забывать происшедшее с ним на дороге. Лишь разбитое правое боковое зеркало его машины, напоминало ему о пережитом. Таким образом прошел месяц.
Зимран работал в частной компании, которая в последние полтора года находилась в крайнем финансовом упадке и слово зарплата была раздражающим фактором для руководства.
Его приход в эту компанию сопровождался целым рядом определенных событий в его жизни. Эти события мало чем отличались от историй других рядовых людей- граждан этой страны, сталкивающихся в процессе жизни в обществе с теми негативными проявлениями системы по отношению к ним, которые принято называть «негативными человеческими факторами». Выходя из дома, мы постоянно сталкиваемся с ними в разных формах проявления… Также… и Зимран, как и все живущие в обществе, испытал на себе  горечь предательства и трусости со стороны тех, кому он доверял…, подлости и измены, да и все остальное, что к сожалению продолжает быть обыденным на общечеловеческой палитре серо-черных красок, определяющих  человека, как негодяя или непорядочного человека…
При столкновении с такими проявлениями, его естество во главе с его гордостью, начинало возмущаться с такой неистовой  силой, что он отключался от режима дипломатии и дальновидности и переключался на режим прямого боестолкновения, не взирая на вполне предсказуемые последствия для него… Порой, когда Зимран держал себя в руках, и таким образом, по его мнению, проигрывал позиционную борьбу сторон, то бессонная ночь, ожидавшая его была невыносимой из-за «разгона», который устраивала ему его гордость. Ох эта гордость! Какие только обороты она не применяла при разборе уже происшедшей ситуации. Она могла колоть его в самые больные места, напоминая ему о том, что он является главой семьи, отцом своих детей, в глаза которых он должен смотреть прямо и быть примером непреклонности в вопросах справедливости…
Зимран не на шутку опасался этих разборок со своей гордостью, как опасается разборок своей  стервозной жены любой подкаблучник…, принимающий любые требуемые ею позы…, только чтобы не слышать голоса этой неугомонной бензопилы…
Но, в то же время, когда отключенная дипломатичность и терпимость к несправедливости, по его мнению, позволяет выстреливать снарядом прямо в лицо  оппоненту…, эта гордость ласкается к нему как домашняя кошка, мурлыча от удовольствия… И когда, гладя эту «кошку», Зимран спрашивал себя: «Ну и что дальше?»…, «кошка» округляла сои глаза в два больших блюдца и промурлыкивала: « Зато…, каков мужииик!».
В этих случаях Зимрану было легче… Возникали переломные обстоятельства, при которых необходимо было принимать кардинальные решения…, и он делал это с определенной легкостью…
Наступили такие времена, когда, после развала Союза, невежество и хамство стало заполнять все руководящие слои как производства, так и все без исключения структуры, стоящие выше этого производства. У трусости  и подлости, в отличие от человеческой порядочности, возникли благоприятные условия для того, чтобы не только удержаться на ступенях своей карьерной лестницы, но и пытаться подняться выше.
Одним словом.., Зимран, имея свое мировоззрение, понятие личной свободы и незыблемости понятия справедливости, был обречен на столкновение с такими сторонами, итогом которого конечно же был поиск работы в другом предприятии или компании…, или поиск работы вообще…
В течение своей самостоятельной жизни, нисколько не думая о своей карьере, и из-за постоянных столкновений на производстве в силу своего характера, Зимран постоянно испытывал нужду в деньгах.
Работая и в этой компании, он получал какие то крохи, не хватающих даже на пропитание… Зная об этом и искренне переживая за него, недавно внезапно скончавшаяся его мать, предусмотрительно оставила ему небольшое количество скопленных пенсионных денег, на которые он и похоронил ее.
Дополнительно к этому, процесс получения наследства в виде квартиры, где он проживал с ней последние семь лет, натолкнулось на бюрократические проволочки и дополнительные финансовые расходы. Кроме этого, кредиторы, у которых Зимран был в должниках, как сговорившись начали требовать свои долги.
   Находясь в такой  ситуации, наталкиваясь на постоянные обещания в помощи и разочаровываясь в своих ожиданиях…, Зимран ловил себя на мысли, что начинает терять реальную объективность происходящего. Люди начинали казаться ему крысами…
  Думая обо всем этом, Зимран ехал домой на своем немолодом, но обожаемом БМВ, сильно расстроенным,  после очередного невыполненного обещания руководителя выплатить хотя бы маленькую часть и без того крохотной зарплаты…
  Поворачивая на перекрестке, по всем правилам, где не было ни души, его жестом жезла  остановил ГАИ-шник. Зимран остановился и опустил стекло своей двери в ожидании его прихода. Капитан ГАИ, суховатый, смуглый  мужчина, лет сорока, в форме, с маленькими глазами и тонкими усиками, подошел и представился Зимрану, попросив представить ему права и документы на машину. Зимран представил ему требуемые документы, не выходя из машины. Капитан, взяв документы, молча направился к своей машине, которую Зимран объехал перед остановкой. Зимран посмотрел в зеркало заднего вида. Капитан бросив его документы на капот своей машины, принялся  как ни в чем не бывало разговаривать со своим коллегой, упитанным лейтенантом, стоящим рядом с его машиной.
 Зимрана охватила ярость. Нервно открыв дверь, он вышел из машины и направился к капитану. Подойдя к нему, Зимран произнес, еле сдерживая свой гнев:
- В чем дело, капитан!?
- Ты не пропустил пешехода! – пренебрежительно произнес капитан, рассматривая ветровку Зимрана и его потертые джинсы.
- Но…, на пешеходном переходе не было никого!  - возразил Зимран глядя на второго ГАИ-шника со смехотворно наивной надеждой, что тот подтвердит правоту Зимрана. – И…, капитан! Я старше тебя по возрасту… и поэтому  «тыкать» мне не надо!-  нервно, раздраженным голосом произнес Зимран.
 Капитан еще раз оценил скромную внешность Зимрана и произнес с ехидной улыбкой:
- А я видел пешехода в отличие от…вас…
Зимрана трясло от возмущения и  наглости этого капитана.
Мысленно скомандовав себе: «Спокойно!», Зимран, попытался взять себя в руки. «Справедливость говоришь…?» - издевательски прозвучало в его мозгу.
 В этот момент он почувствовал себя совершенно беспомощным… Гордость твердила ему: «Врежь этому козлу прямо в челюсть! Зато другим неповадно будет!»
 Разум говорил: «Успокойся! Все против тебя! Тебе и так тяжело…, а ты хочешь ко всему этому прибавить тонну груза!»
 Зимран опустил немного голову, успокаивая нервное сердцебиение глубоким вдохом, потом немного приподняв ее, исподлобья посмотрел на капитана так, что его напарник оторвавшись от машины, на которую они вдвоем облокачивались, встал почти между Зимраном и капитаном, видимо в ожидании агрессии.
От этого взгляда, у капитана на лице застыла идиотская пренебрежительная улыбка, а глаза выражали растерянность.
 - И сколько я должен тебе заплатить? – каменным голосом спросил Зимран, не отрывая взгляда от капитана.
- Сорок…, - ответил капитан. – За это нарушение…сорок! И…, не мне, а в любом банке…
- За нарушение…? – ехидно переспросил Зимран, не меняя своего выражения лица.
Он  открыл свой портмоне, и пересчитал деньги, не вытаскивая их,  на глазах у капитана. Там оказалось всего 28. Купюра 20, 5 и три по 1. Это были его последние деньги на хлеб и сигареты.
- У меня нет таких денег…, - произнес Зимран, - если хочешь, возьми  что есть…
  Капитан немного помедлив, протянул руку к раскрытому портмоне и, вытянув все купюры, положил деньги в карман своих форменных брюк. Потом он развернулся к документам, лежащим на капоте, взял их и протянул молча Зимрану.
Зимран чувствовал, что у него сейчас взорвется голова от вдруг возросшего давления. Ему казалось, что его глаза были красными от переизбытка этого внезапно возникшего давления внутри.
- Капитан!- произнес металлическим голосом Зимран, забирая документы у него из рук и вновь пристально посмотрел ему в глаза. – Мало, кто понимает, что за свои определенные  грехи… люди начинают расплачиваться уже в этой жизни!
 С последними словами Зимран почувствовал бешенные удары своего сердца и вдруг наступившую резкую слабость в теле, настолько, что  чуть было не потерял равновесие.
Капитан что-то произнес в ответ: «Вы мне что, угрожаете?» или что то вроде этого, но Зимран уже не слышал его. Отдаляясь какой то палубной морской походкой от капитана, Зимран слышал лишь громкий шум в своих ушах, похожий на шум огромных морских волн во время шторма.
 Доковыляв  до своей машины, Зимран открыл дверь и буквально ввалился в машину. Через минуту, немного придя в себя, Зимран взглянул в правое, потресканное после столкновения с тем больным парнем, зеркало заднего вида. Двое ГАИ-шников пристально смотрели на него, а капитан, что то говорил своему напарнику.
  В эту ночь по - необыкновению, после столкновения с открыто выраженной несправедливостью по отношению к нему, когда гордость должна была оскалить свои зубы…, Зимран спал, как мертвый.

 Прошло несколько дней. Зимран из-за отсутствия бензина в машине и денег в кармане, не взирая на прохладную погоду, поехал на работу на велосипеде.
 Отработав свой обычный день, в очередной раз  «окрыленный» заверениями, что на следующий день он получит часть зарплаты, Зимран возвращался домой по своему маршруту. Настроение у него было даже приподнятым от вечернего бордового цвета заката, обещавшего прекрасную погоду на наступающую завтра субботу.
 Подъехав к тому перекрестку и  вспомнив о капитане, забравшего его последние деньги, Зимран грустно улыбнулся и повернул направо. На том же месте, как и в прошлый раз, стояли теперь уже трое ГАИ-шников и о чем-то беседовали. Среди них не было того капитана. Когда Зимран поравнялся с ними, его окликнул один из ГАИ-шников:
- Уважаемый! Уважаемый!
Зимран, не останавливаясь, нехотя повернул голову и узнал в окликавшем упитанного лейтенанта - напарника того капитана. Недоумевая, Зимран остановился. Напарник каким то скорым шагом приблизился к Зимрану  и явно взволнованный поздоровался с ним.
Ответив  сухо на приветствие, Зимран хотел съязвить, что он и на этот раз не пропустил невидимого пешехода уже на велосипеде.
- Вы помните меня, уважаемый? Это же вы три дня назад проезжали здесь на зеленой БМВ? Это же вас остановил Рахим?
-Я не знаю никакого Рахима, - догадавшись о ком шла речь, резко ответил Зимран.
- Да, да! Рахим …- это… тот капитан…, который остановил вас…
-… И который бессовестно отобрал у меня последние деньги…, увидев, что я не «крутой»…   - продолжил Зимран, перебив обрывистую и неуверенную речь лейтенанта.
- Да…, да…, - волнуясь все больше поддакивал лейтенант.
Зимран ждал продолжения монолога лейтенанта, глядя ему в лицо. Но, того немного заклинило. Было видно, что он не может никак задать свой вопрос.
- Чем я могу вам помочь?- спросил наконец Зимран.
- Что вы ему сказали…, Рахиму…, капитану… в тот день…?
- Хм…, - начал Зимран. – Я сказал, что он поступает бесчестно и несправедливо. Я сказал, что так с людьми поступать нельзя… Я сказал, что это большой грех! А в чем дело? После того, как он отобрал, во имя корысти, мои последние деньги…, после моих слов…, ваш капитан обернулся в саван и пошел пешком в Мекку совершать Хадж с целью очищения? – с презрением произнес Зимран.
-…. Нет…, нет…,- ответил протяжно лейтенант, почему-то наклоня голову, как провинившийся  школьник перед учителем. - Он …, после вас… резко почувствовал недомогание… и  умер… на следующий день, вечером… Мы его позавчера похоронили…
 Произнеся эти слова, лейтенант как-то странно взглянул в лицо Зимрана и попрощавшись отошел к своим двум коллегам.
Зимран стоял в оцепенении, не зная как реагировать на то, что сейчас он услышал.
- «После вас…» - повторял он слова лейтенанта. – Что за хрень!? Можно подумать, что этот капитан настолько расстроился, обидев меня, что …умер… Это самый свежий анекдот про ГАИ-шников... Тем не менее…, как бы то ни было… жаль человека… Ну…, а его недомогание и смерть…, все мы живые люди и наша следующая минута непредсказуема…
Неприятное совпадение, надо признать…, однако, - подумал Зимран и покрутил педали к своему дому.
  Утром, в субботу, Зимран по приглашению Кадима пошел к своему другу в мастерскую. Неизменный растворимый кофе уже ждал его на журнальном столике. Перекинувшись приветствиями, друзья сели за стол и Зимран, по привычке закурил.
 - Ты не поверишь, что вчера со мной произошло! – начал Зимран и рассказал другу всю историю, приключившуюся с ним вчера.
 Выслушав Зимрана, Кадим как-то сдержанно улыбнулся и вдруг произнес:
- Ты  рассказывал о старике, который угрожал тебе «выдавить глаза» двумя пальцами…, когда ты зацепил того ненормального парня на машине…
- Даа…, помню…, и что?- удивленно спросил Зимран, не находя связь с только что им  рассказанной историей.
- Это случилось с тобой здесь, недалеко? Метров сто от мастерской?
- Ну да! Я тебе говорил… А, в чем дело?
 Зимран мгновенно представил, что тот старик сообщил его номера в ГАИ и его, скорее всего, не смотря на то, что прошло немало времени, уже разыскивают. Зимран побледнел и в ожидании продолжения посмотрел на Кадима.
- Все это странно…, - продолжал Кадим задумчиво.
-Да не тяни ты! – нервно вставил Зимран.
- Ты знаешь…?- потянул Кадим, силясь не улыбнуться.
-Бл…!-выругался Зимран. – Ты хочешь сказать, что вон за той твоей двухметровой картиной с монголом на коне, который в десять раз симпатичнее всадника,  сидит милицейская засада и,  я не допив твой кофе и не выкурив эту вонючую сигарету, в которой нет ни грамма табака, но  пачка которой стоит как три буханки хлеба, выйду отсюда в наручниках!?
Кадим громко рассмеялся.
- Нет, нет! Разве я могу отдать своего друга в руки неправосудия?- улыбаясь произнес Кадим.- Дело в том, что этот старик, как мне стало известно…, мулла местной махалли…
- Кадим! Ты уже меня достал!- Ну и что, что он мулла? Надо было мне самому выдавить свои глаза и, учитывая, что я один хрен уже бы не видел ничего,  наклоня голову,  протянуть их ему на ладони… и попасть ниже пояса? – повышая голос спросил Зимран.
Оба громко рассмеялись и представленная картинка долго не могла отпустить их обоюдное воображение.
- Нет, серьезно!- переведя дыхание, произнес Кадим. – Он умер!
-Ё.  ….  ….!
Кадим расхохотался еще громче.
- Как умер? – спросил с поднятыми от неожиданности бровями Зимран. – Просто умер?
- Я вдруг подумал, - продолжал Кадим,- что…может и тот капитан пытался выдавить твои глаза из-за того, что у тебя не оказалось денег? Может…вообще… тот, кто пытается выцарапать тебе глаза…, платит жизнью? Я представляю… - плата- жизнь, за попытку выдавить твои зеленые глаза…! А, что бы было с нашим миром, если бы кому – либо удалось это сделать? Земляне бы подумали, что зная о своей неповторимой красоте, но обреченности на одиночество и скуку …., на  планету Земля вдруг слезла кокетка Луна?
- Пошел ты…! - произнес Зимран, уперевшись в ладонь руки.
Кадим вновь расхохотался.
-Ну…, он был старым…- как-то неуверенно произнес Зимран. - Постой ка…!  Ты хочешь сказать, что он умер после той сцены со мной также…, как сказал тот «мент»?
У Зимрана на лбу выступил холодный пот.
- В том то и дело! Мы были у него на похоронах. Он уважаемый в этом округе человек. Там, в кругу пришедших со всей махалли  на похороны людей, зашел разговор о том, что этот старик скончался как-то загадочно… скоропостижно…что-ли, неожиданно…, так как был здоров не по возрасту. Говорили, что какая-то иномарка слегка зацепила чокнутого соседа на дороге и он, старик, оказался свидетелем. В этот же вечер ему стало плохо… и к вечеру следующего дня он...
 Зимран заметил улыбку Кадима, и у него немного отлегло от души…
-Ты все выпендриваешься надо мной? - обиженным тоном произнес Зимран.
- Нет. Все, что я сказал правда. Весело оттого, что ты все это приписываешь себе. Элементарное совпадение…, а ты возомнил, что обладаешь невидимым оружием убийства, - приподняв две руки вверх и выкатив глаза, весело произнес Кадим.

Прошло еще время. Наступила весна, которую очень любил Зимран. Наверное, как и на всех людей, весна действовала на Зимрана очень обнадеживающе. Ожидание этого времени года в течение недолгой зимы в этих местах, казалось ему бесконечной. Он по привычке отсчитывал дни после новогодних праздников до наступления календарной весны. К его сожалению, как раз на период весны, в последнее время, вылезали, появлялись, падали с неба всякие проблемы, которые приходилось решать срочно. Таким образом долгожданная, любимая им, весна пролетала быстро и незаметно. За это время он не успевал насладиться тем природным волшебством, преображающим  душу человека и вселяющим в него неописуемую надежду на то, что дальше будет все лучше… и красочнее…, что жизнь, протекая по данному возрастному руслу, покажет такие прелести этого мира, которые вообразить себе ранее было невозможно…
  Зимран часто вспоминал, как весной, в отроческом возрасте, он по каким-то причинам не пошел в школу. В этот день светило необычайно яркое ласковое утреннее солнце. Выйдя, по просьбе матери, в магазин за хлебом и, проходя мимо старого чинара, он обратил внимание на сочный травяной островок вокруг дерева, на котором распустился одинокий ярко-желтый одуванчик. Контраст светло-зеленой молодой травы и гордо вытянувшегося к солнцу одуванчика с неповторимым ярким желтым цветом головки просто поразил юного Зимрана. Анализируя, уже будучи взрослым, это воспоминание, которое заставляло его невольно улыбаться, как и неповторимый вкус котлеты в школьной столовой, как и неописуемый вкус какао в зеленой чашке, принесенной из дома на утренник, посвященный празднику букваря в первом классе…, как и первый поцелуй…, Зимран понимал, что это были мгновения слияния или совокупности гармонии чувств и обстоятельств, вызвавшие то ощущение блаженства, которое он не только не мог забыть, но и надеялся когда-либо ощутить вновь… и  именно весной…
  В эти моменты, юному Зимрану казалось, что он может все…


               
                -6-

Проведя все ритуальные мероприятия в течение года, связанные со смертью матери, этой весной Зимран был поглощен решением проблемы оформления наследства, т.е. оформления квартиры, в которой он проживал с матерью, на свое имя. Он говорил, что «оформив квартиру на себя и далее, написав завещание на Анадиль и Вадиду, выплатив как-то долги, он может жить спокойно, не беспокоясь за то, что также, как и его родители … внезапно покинет этот прекрасный мир…».

 Простаивая в очереди в нотариальной конторе к секретарям, которые печатали на компьютерах разные необходимые документы, Зимран был увлечен мыслью о поисках работы, так как частная компания, в которой он фактически бесплатно работал уже полтора года,  разваливалась с неудержимой скоростью. Какую-то другую работу в его возрасте в этих местах найти было очень сложно.
 Зимран проигрывал в памяти слова  директора компании, которому он не давал покоя, требуя зарплаты, что «надо подождать еще немного и все будет по другому». Анализируя ситуацию на работе и взвешивая некоторую полученную информацию, подозревая, что после упадка компании, директор просто сделал для себя открытие в том, что постоянно обещая бурное процветание, можно не нести расходы на зарплату работникам, оправдываясь тем, что также живет в таких же нищенских условиях, сам проводит время в ресторанах и удовлетворяет свои другие потребности,  Зимран не находил себе места от злости. К тому же, секретарша, которая печатала какие-то документы впереди стоящему человеку, казалась настолько медлительной, что Зимран мысленно сравнил ее с размалеванной пандой…, с ушами спаниеля…  вместо грудей и  выражением лица неудовлетворенной дамы,  разочарованной в многообещающей  бурной, но … неудавшейся, ночи.
 В этот момент в помещение зашел худощавый высокий молодой человек, лет тридцати пяти, в джинсах, свисающих сзади, рубашкой на выпуск, судя по диалекту –южанин. С ним были еще двое сопровождающих парней примерно такого же склада.
 Парень, пренебрегая очередью, подошел к «панде» и швырнул ей какой-то листок бумаги со словами: «Сделай быстро! У меня нет времени!». После этих слов, держа руки на поясе, парень презрительно осмотрел всех присутствующих, явно рассчитывая на то, что кто-то из присутствующих возмутится.
 «Панда», к удивлению Зимрана, посмотрев на лист бумаги, принялась быстро набивать какой-то текст.
 В это мгновение взгляд Зимрана схлестнулся со взглядом южанина. Поединок взглядов длился достаточно долго. Высокомерное выражение  лица южанина сменилось на угрожающее с каким-то оттенком сомнения и нерешительности. Зимран впивался, казалось спокойным не моргающим взглядом в «южанина», мысленно называя его «дешевкой», настолько, что его глаза стали подергиваться. В это время сердце Зимрана пошло вразнос.
  В этот момент «панда» произнесла спасительную фразу: «Готово!».
Не отрывая взгляда от Зимрана, молча «южанин» сделал шаг к стойке секретаря. На секунду, оторвав взгляд от Зимрана, он взял бумагу и не сказав «спасибо», стал удаляться к выходу со своей свитой.  При выходе «южанин» смотрел на Зимрана сузившимися глазами, показывая, что при выходе у Зимрана будут проблемы.
 Не прошло и трех секунд, как из коридора, в который вышла эта троица, раздался шум.  Зимран, услышав взволнованные крики: «Что с тобой?!», подумал, что этот «павлин» при выходе, разъяренный борьбой взглядов с ним, задел кого-то из стоящих там невинных людей.
  Очередь, стоящая у стойки «панды», включая Зимрана, ринулась к двери посмотреть, что там произошло.
 В коридоре, лицом в пол, растянувшись лежал «южанин», а двое его спутников пытались приподнять его подмышки.
  Люди, стоявшие в коридоре, прижавшись к стенам испуганно твердили, что надо вызвать скорую помощь. Из дверей нотариальной конторы стали выбегать служащие, спрашивая у стоящих, что же случилось, на что кто-то ответил: -« Он сделал несколько шагов и…рухнул…».
 Зимран отошел от выхода и вернулся к стойке «панды» с непреодолимой слабостью и со звоном в ушах.
 Через минуту, за стойку вернулась очередь и сама «панда». Закончив печатать документ впереди стоящего мужчины, она молча взялась за документ Зимрана.
-Кто это был? – спросил Зимран «панду».
- Не знаю! – коротко ответила она.
  Выйдя из конторы, Зимран принял решение прогуляться пешком и успокоиться.
 - «Вновь совпадение? –задал он себе вопрос. – А сердцебиение? А эта борьба взглядов? Во всех случаях, известных теперь уже мне…, было это сердцебиение… Резко наступающая слабость… Не может быть! Этого не может быть! – уверял себя Зимран, медленно шагая по оживленной улице. – Как мне узнать.., что в итоге с этим хамом?... Неужели… тоже…? А вдруг да… Вдруг он умер? А вдруг это проснувшийся природный дар или наказание…, способность, родившаяся вследствие совокупления каких то неизвестных мне обстоятельств? Нет… Вроде и башкой я ни обо что не ударялся в последнее время… Этого не может быть! Откуда? За что?»

 Очень странные чувства овладевали его душой на этот раз. Теперь это был не страх. Преодолев чувство страха над еще совсем неосознанном проявлении этой способности, если это была та способность, это чувство преобразилось в чувство волнения. Отступивший страх, позволил понемногу рассуждать, а не просто инстинктивно отталкиваться от всего этого, как от чего то раскаленного… Хотя… при мысли о том, что это есть природный, непонятно откуда явившийся, дар… рождал волнующее ощущение, схожее с ощущением, которое испытывал бы, наверное,  простой человек - труженик, уставший от неразрешимых бытовых проблем, вдруг оказавшийся на троне.
-« Интересно…,- подумал Зимран, идя прогулочным шагом по улице,  -а, если это все же был бы дар…?». С этой мыслью у него вновь заколотило сердце. Зимран, от неожиданности, даже приложил ладонь к груди со стороны сердца.
-«Если бы это был бы дар…, то, во первых: как мне это проверить? Ну..., не приговорить же мне кого то в качестве эксперимента? Во вторых: если это так, то… на какое расстояние и время «это»  действует? И…, в третьих, и это самое главное: что мне с этим делать?»
  В этот момент, в уличном муравейнике прохожих, где-то сзади, недалеко от Зимрана, раздался бесцеремонный показательный, с целью привлечения к себе внимания, громкий неприятный и неестественный хохот группы молодых людей.  Зимран обернулся. Четверо молодых ребят, лет 17, активно жестикулируя и  громко разговаривая, двигались по тротуару так, что встречным прохожим приходилось обходить эту группу стороной., Особенно привлек к себе внимание Зимрана один из них, в белой рубашке  выпущенной на брюки и… с  черным галстуком, который громко и неестественно хохоча, искажал свой голос до неприличия. При этом, он оглядывался по сторонам, испытывая странное наслаждение от того, что прохожие оборачиваясь смотрели на него.
  -«Может это тот случай…, когда можно испытать?» - подумал Зимран.
От этой мысли ему стало не по себе.
-«Ты –чокнутый! –произнес он мысленно, обращаясь к себе. – Ты-чокнутый, если возомнил себя обладателем какого-то сверх естественного дара! Ты –чокнутый идиот, если, даже обладая этим даром, решил, что можешь приговорить этого безмозглого юнца, которому не по его вине не дали порядочного воспитания и не научили правильно вести себя в обществе!»
 Зимран отвернулся и , ускорив шаг, направился дальше.



                -7-

Придя домой, который он очень любил, Зимран поужинал, сварил душистый крепкий черный кофе и, закурив, уселся в уютное кресло, вытянув ноги перед собой.
 Сидя в этой позе, он еще раз детально воспроизвел сцену с тем хамом, в нотариальной конторе. Сравнивая и сопоставляя все ощущения, которые он испытывал во всех трех случаях - со стариком, капитаном и этим хамом, Зимран пришел к выводу однозначного наличия явной закономерности обстоятельств и проявления его реакции.
-«Таак…, -мысленно рассуждал Зимран. – Есть общие по характеру обстоятельства… И эти обстоятельства… - ничто иное, как проявление несправедливости к моей «персоне», как я считаю или ощущаю... Ага! Со стороны старика…? Да! Со стороны капитана? Да! Со стороны хама – южанина? О, да! Есть общее в проявлении моей реакции – это…сердцебиение, это настигающая внезапно слабость, это шум в ушах… Да! Что я чувствую в момент проявления своей реакции…?»
 Выпив залпом свой кофе, Зимран, с дымящейся сигаретой в зубах, встал и засыпал в кофемолку еще кофейных жареных зерен. Перемолов их, он поставил на огонь еще одну порцию кофе и в ожидании его приготовления стал ходить по периметру своей кухни, пытаясь не потерять нить своих рассуждений.
-«Что предшествует… моей реакции? Что я чувствую?» - продолжал рассуждать Зимран. – «Я чувствовал… ослепляющую боль несправедливости…, унижение, бесполезность объяснений или безысходность, злость… во всех трех случаях… Боже мой! Этого просто не может быть!»
        Сварив кофе и закурив подряд вторую сигарету, Зимран вновь уселся в кресло.
-Справедливость… Хм… -произнес вслух Зимран.
Он давно уже задумывался над причинами появления у него какого - то неуправляемого чувства злости, перемешанное с чувством отчаяния… или беспомощности …, чувства жестокости… что - ли, которое проявлялась у него в разных ситуациях с разной силой.  По его мнению, это чувство появилось и прогрессировало на почве несправедливостей,  проявление которых не влекло за собой достойного мгновенного наказания, с которыми  приходилось сталкиваться ему по жизни. Это чувство  было подобно пожару обжигающего пламени в  душе,  которое  приходилось переживать и гасить с  неимоверным усилием своего разума… И,  главным «огнегасящим составом» в эти минуты было его глубокое убеждение, что «все это скоро пройдет!» и «все это является не настолько мрачным в реальности, насколько воспринимает он в данный момент под  безрассудным давлением своей гордости…».
    Несправедливость…Как дать единую формулировку понятию «справедливость»…, чтобы об этом как-то рассуждать, особенно тогда, когда, как это принято говорить, «справедливость у каждого своя!». Она конечно у каждого своя, но только в том случае, если человек изначально эгоистичен, необъективен, являясь индивидуумом, в котором добродетели хватает только на достижение своей выгоды в любой форме, включая естественное стремление удовлетворение своих желаний. Да…, к сожалению это позиция большинства человеческого общества в прошлом и сегодняшнем мире.
Сегодня все смирились с тем, что справедливость является одеялом, которое можно перетягивать на себя в зависимости от «силы» тянущих сторон… Справедливость сегодня …, как любой, придуманный людьми закон, стреляющий безмозглыми снарядами в ту сторону, в которую  выгодно стрелять стреляющему… Закон, подразумевающий справедливость… - просто дышло…
 Не отрываясь от своих мыслей, Зимран вновь закурил.
- «Я где-то прочитал, - подумал он,- что по выводам ученых –
нейробиологов чувство справедливости «живет» в  ряде участков человеческого мозга, связанных с эмоциональной сферой человека и стремление  к справедливости сформировалась на генетическом уровне. Хм…
 Если это действительно так, то такая ценность, как «человеческая справедливость» или «чувство справедливости» в нас заложено самой Природой?
Но, когда же она действует эта справедливость? Когда она вступает в работу? Понятно, что о понятии справедливости нельзя говорить, если человек попадает самостоятельно в зону холода или жары, и в связи с этим чувствует себя не комфортно. Это взаимоотношение между обстоятельствами, продиктованными Природой и реакции на это человека, даже на биологическом уровне, никак не подразумевает присутствия понятия справедливости. Хотя…, наверное, и в этом случае, человек в поисках справедливости в виде комфорта, обращается к богу с мольбой о пощаде, как формы справедливости…
Скорее всего, понятие «справедливость» начинает работать только во взаимоотношениях между людьми. Начиная от взаимоотношений двух человек и заканчивая взаимоотношениями человека с обществом.
Но…, справедливость должна руководствоваться  какими-то принципами… Конечно да!  Справедливость,  являясь нравственной или морально – нравственной категорией руководствуется  ни чем иным, как принципом «равенства». Мы – люди, как и все живое в природе появляемся на этот свет одинаково и изначально равными. Мы умираем, по законам Природы, одинаково и равными. Даже самый красивый цветок умирает также, как умирает любой сорняк или плодовое дерево!
Это ли не подсказка самой Вселенной, самой Природой, что справедливость в равенстве?
Мы - люди, которые не в силах поменять законы Мира, Вселенной, Природы…, воспринимающие эти законы как истину(ибо не мы придумали их), как рамки мудрейших ограничений для нашей жизнедеятельности, мы ли не можем понять, что изучая то, что выше и мудрее нас, опираясь на явные примеры или подсказки Природы, сможем многое понять. Но, учитывая, что мы – люди на планете Земля, являемся избранными, в смысле наличия у нас сознания, то понятие «справедливости», как морально-нравственная категория, остается доступной только нам. Хм… Доступной…, но, к сожалению… недостигнутой…, нереализованной до сих пор…
 Наверное…, уже давно надо было бы усвоить истину, что нарушая законы Природы, мы вносим определенный дифферент и дисгармонию. За которые впоследствии надо будет расплачиваться. А…, справедливость как раз и есть категория законов Природы.
 Но…, равенстве чего? Равенстве доступности? Доступности материальных благ? Доступности возможностей?
Говоря о морали и нравственности…, мы говорим и о справедливости. Это понятие выше материальных благ! И если есть несправедливость в распределении этих благ в обществе, то это означает, что не все в порядке именно с моралью и нравственностью, как в отношении двух людей, так и в отношении в обществе в целом.
 Есть справедливость…, нет справедливости…- продолжал рассуждать в мыслях Зимран. - В принципе –это Добродетель и порок! Справедливость – добро, сила и закон Природы. Чувства, рожденные при прикосновении к добру (доброте) … просто не могут быть неприятными. Несправедливость –зло. Чувства, рождаемые при проявлении зла… всегда негативные».
- «Боже! – подумал Зимран, -По- моим рассуждениям… получается, что порождением добра и зла… является…  сам Человек!»
 Поменяв позу в кресле и закинув ногу на ногу, Зимран произнес вслух:
- «Так… Бог и Дьявол…, все в одном?»
- «Странно…,- продолжал размышлять Зимран,  -Добро и зло! Нет добра и зла в природе как таковой… Мы понимаем, что хищник, который  находит свое пропитание охотой и убийством, не является воплощением зла… Мы не расцениваем непогоду ( как некомфортные метеоусловия для нас –людей, или всего живого)как зло… Мы понимаем, что у каждой звезды и планеты во вселенной есть свой ресурс, исчерпав который они гаснут и исчезают, превращаясь в космическую пыль… И мы понимаем, что это не воплощение зла… Исчезновение чего-то…, это тоже благо…во имя дальнейшего созидания… Ибо Природа созидательна!
- «Однако!»- с задумчивой улыбкой произнес вслух Зимран.
Так.., зло и добро… - что это? Это порождение  человека? Это человеческие понятия, действующие между людьми? Или это законы эволюции вида, где должен победить и остаться на этой планете, или во вселенной, вид,  успевший мутировать, преобразиться, приспособиться к текущим условиям?
Справедливость…, добро…, нравственность…, люди…, разум…
           Будда, будучи очень богатым, отрекается от всего материального, призывает к «сочувствию по отношению к окружению»…  Иисус… - к «любви к ближнему»… Уж они-то понимали, что справедливостью управлять нельзя… Она либо есть, либо ее нет! И воплощением справедливости в обществе,  о которой они мечтали, являться может только человеческая нравственность, выраженная в их призывах… А человеческая нравственность – это генетика плюс воспитание с ориентацией на истинные ценности в человеческой жизни… Разве нравственность человека не включает в себя еще и образование, без которого невозможно постичь истинные ценности?
«У каждого своя справедливость…». Странное высказывание… Считает ли грабитель справедливым то, что он ограбил другого? С его точки зрения (эгоистически) - да. Ибо он – по своему мировоззрению является животным, рассматривающим им ограбленного не иначе, как жертва. Он испытывает чувство удовлетворения? Наверное…да. Чувствует ли тот же грабитель что -либо, если грабят его? Какие чувства рождаются у него при этом? Скорее всего такие же, как у любого ограбленного…  А убийца? Это ли имеется ввиду, когда произносится эгоистическое изречение: «… у каждого своя!»? Какая – то звериная позиция!
Эгоизм людской – это вообще недоразвитость или регрессия как личности, так и общества… Ведь для того, чтобы поделиться с другим…, надо быть развитым. Обобщая все…- для того, чтобы быть справедливым, надо быть развитым, а значит морально-нравственным. Для того, чтобы построить справедливое общество, надо быть морально-нравственным обществом. Надо стать выше материального…, выше вещей…, просто выше…
 - И что это меня понесло?- подумал Зимран, оторвавшись на мгновение от своих мыслей. – Ах, даа! Откуда же во мне это чувство злости?



                -8-
Зимран встал со своего кресла и несколько раз потянулся. Посмотрев на часы, он с удивлением осознал, что просидел без движения больше часа, отчего, судя по всему, у него и разболелась голова.
-«Пойду прогуляюсь, - решил Зимран, – как раз по пути надо купить сигареты и кофе».
 Быстро переодевшись, он вышел на улицу и медленно, прогулочным шагом, пошел по прилегающему к его дому проспекту, который всегда радовал его своим уютом и теплотой.
 Зимран проходил мимо фонтанов, брызги которых слабый ветерок разносил то в одну, то в другую сторону, и думал о своем сыне.
-«Что могло с ним случится? - думал он. – Вернется…, расскажет, - тут же успокаивал себя он. –Странно…, я … как – то внутренне спокоен, представляя, что  Хусам вернется. Но…, меня  беспокоят другие вопросы… «каким он вернется?». Что ему приходится сейчас переживать…, если он жив…? Как это может сказаться на его психике? А…, вдруг…алкоголизм или (упаси Бог!) наркомания?... Как он воспримет тот факт, что у него есть повзрослевшая дочь и…нет семьи? Как он сейчас воспринимает, если вспоминает, наши с ним беседы, переходящие в споры… о значении семьи, об ответственности, о порядочности и человеческом великодушии, тесно связанным с понятием «доброта»…, те ценности, которые он критиковал, говоря, что «пора снять розовые очки вашего времени, и посмотреть на окружающий мир реально…»…
 Вспоминая эти слова сына, который не мог смириться с тем, что взяточники и воры «живут, в отличие от нас, припеваючи…», у Зимрана вновь защемило в сердце…
- «Что я упустил? – спрашивал он себя неоднократно. – Почему… мой сын, с которым я был откровенен во всем,  засомневался в моих истинах?».
 Задавая себе вновь эти вопросы, Зимран почувствовал ужу привычную неприятную резь в области сердца…
В этот момент, внимание его отвлек молодой, лет 16, парень, стоявший с группой таких же ребят. Отделившись от своей группы, он сделал несколько шагов навстречу двум девушкам, беседующих и  мирно прогуливающихся по улице. Девушки в коротких юбочках с красивыми ногами, были на несколько лет старше этого парня. Увидев его движение к ним навстречу, девушки обогнули его. При этом, парень что-то произнес , обращаясь к ним. Девушки, не обращая внимания на его слова, продолжили свой путь. Тогда, парень подойдя к своей группе, выкрикнул громко…что-то вроде : «Я тащусь от твоей попки!», и вся группа громко расхохоталась.
Одна из девушек, обернувшись, выкрикнула ему:-«Да ты - животное!».
В ответ на это, со стороны парня в адрес отдаляющихся девушек, посыпалась громкая и грязная нецензурная брань.
 Представив на мгновение, что на месте девушек могла оказаться его дочь – Анадиль, сердце у Зимрано начало уходить вразнос.
-Нет! Нет! – мысленно останавливал себя Зимран, не совсем уверенно, но, предчувствуя дальнейшее развитие событий.
 - Ах ты, мерзость!- произнес  вслух Зимран и, стоя в десяти шагах от группы ребят,  пристальным сверлящим взглядом  смотрел на этого парня. В это время им овладела все та же слабость и появился все тот –же шум в ушах.
 То, что было дальше, было просто невообразимо.
Парень, вдруг сел на асфальт рядом с группой, потом повалился на спину с согнутыми ногами и держась за голову, стал дико орать. Растерянная от такого поведения своего товарища, группа ребят смотрела на парня с выпученными от удивления рыбьими глазами. Двое из них, после секундной растерянности, принялись поднимать своего товарища, однако парень резко дергался, не отрывая рук от своей головы. Вокруг группы молодых ребят стали скапливаться люди.
 Зимран, еле держась на ногах, развернулся в обратную сторону и попытался быстрее уйти подальше от этого места.

Его сознание бурлило. –«Нет! Нет! Нет!» - твердил себе Зимран.
«Да! Да!»- твердило его сознание. «У тебя есть это! Ты хотел подтверждения? Ты его получил!»
 Первая мысль, после этого, возникшая у Зимрана, была позвонить Кадиму.
Ему нужно было вылить свой стресс…, заземлиться, успокоиться…
«Нет…, Кадиму я звонить не буду!» - решил Зимран. –«Он вновь скажет, что это совпадение…»
После всех описанных событий, Зимраном овладело  какое-то неконтролируемое чувство волнения.
  Всю эту ночь Зимран не мог уснуть.
  -«Надо ехать в горы! Только там я смогу все обдумать! Надо успокоиться и все взвесить! Боже! Это наверное просто сон!» - твердил себе Зимран.


                -9-

       Горы… Уединяясь в горах и растворяясь в природе, Зимран представлял, как каждая его клетка отделившись от его тела, соединяется с ветром и уносится куда-то совсем далеко. Свободу, которую он обретал в горах, нельзя было сравнивать ни с чем. Все грандиозное вокруг него, как вершины гор, небо, солнце, облака, журчание ручья, ветер, огромные валуны камней и шелест листьев могучих деревьев с торчащими наружу корнями…, все это никак не ограничивало его и ход его мыслей…, а наоборот, провоцировало его на решительность в принятии решения. Из гор он обычно возвращался очень усталым физически, даже если не покорял какую – либо  выбранную вершину…, но душой он становился чище.

 Рано утром следующего дня, Зимран позвонил коллеге по работе и попросил предупредить руководство о том,  что он внезапно заболел и, что ему надо отлежаться.
Выключив свой телефон, Зимран взял из холодильника пачку индюшачьих сосисок, полный кофейный набор для выезда на природу, который всегда был наготове и, усевшись в свою машину, помчался к своему излюбленному месту, в горном ущелье, за пределами города.
 Прибыв на место, с небольшим рюкзачком, который по дороге в горы пополнился лепешками, зеленью, помидорами и огурцами, Зимран разложился на зеленой траве опираясь спиной в ствол старого дикого тутовника.
 В ущелье было безлюдно. Наверное потому что был рабочий день недели.
  Утреннее солнце на востоке безоблачного синего неба, как будто усевшись на вершину горы, весело заливало ярким светом, выделяя как-то по -особенному всю палитру цветов ущелья. Утренний ветерок, играя с листьями деревьев, дополнял звонкую песню  протекающего горного ручья и птиц.
 В ущелье царил покой и умиротворение. 
 Немного отдохнув, Зимран развел огонь, пытаясь не думать о причине своего волнения. Засыпав кофейную турку молотым кофе, и наполнив ее водой из ручья, который весело журчал рядом, он поставил ее к огню костра.
 - Все же надо перекусить!- подумал Зимран, ощущая неослабевающее волнение, охватившее его со вчерашнего дня.
 Пожарив несколько сосисок на огне, предварительно проткнув их вдоль самодельными шампурами из тонких очищенных ветвей, Зимран с удовольствием их съел, вложив в лепешку и нагромоздив на них ломтики помидора и промытой в том же ручье зелени.
  Выпив свой кофе и закурив сигарету, Зимран отдался своим мыслям все также упершись спиной в ствол дерева и сидя на пахучей траве.

Он представлял, что ему в руки, не спросив его согласия,  дали оружие и полную свободу на суд всего происходящего вокруг него. Еще более соблазнительным в его применении было то, что это оружие было невидимым, а следовательно ... безнаказанным. Ощущение, схожее с ощущением человека, вдруг нашедшего несметное сокровище, на которое можно было купить весь мир…, и пугало и щекотало.
 -Безнаказанность… Судья и палач в одном лице…Так ли это?- задавал себе вопрос Зимран.- Не может быть, чтобы за дар, посланный кем-то не было соответствующей расплаты… Мое сердцебиение и последующая слабость…- возможно, это и есть та расплата по принципу "шагреневой кожи"? … Приговаривая кого-то…, я расплачиваюсь своим временем?  Но…, в той же "шагреневой коже",  расплата была за исполнения желаний…, преимущественно для удовлетворения своих потребностей… Могу -ли я использовать свое оружие для достижения своих эгоистических потребностей? Убрать кого-то, кто мешает мне получить удовольствие? Бред какой-то… И, грех-то какой! Умертвить человека во имя достижения… справедливости… Справедливости по-моему… Так получается? За это есть расплата? Какая?
  Если смириться с этим даром…, то самое страшное…, исходя из предшествующих чувств и ощущений, возникающих при применении "приговора"…, - это эмоции! Как можно говорить о справедливости на основании человеческих эмоций? Если предположить, что у меня…, из-за того, что я не выспался, присутствует злость…, то разве я не пожалею о том, что сделал руководствуясь ею? Если в обыденной…, бытовой ситуации можно попросить прощения за несдержанность, что является вполне человеческим качеством в определенных случаях…, то, как быть с необратимостью "приговора"?
Боже мой! Как же действует эта сила? Включив режим "злопамятства", что  противоречит моей  природе…, ибо в во всех прожитых  подобных ситуациях я всегда отдавал решение поощрения и наказания на суд времени, зная о том, что расплата за несправедливость неминуема, но является не сиюминутной…, осознание чего меня просто раздражало…, могу ли я применить это оружие к тем, которые по моему, заведомо ошибочному, мнению не понесли за прошедшее время заслуженного наказания?
Хм… Жертва, провинившаяся в прошлом?
Действует-ли эта сила на расстоянии? Если я не вижу объекта "приговора", т.е. "жертву", в которую…, судя по примеру того шестнадцатилетнего выродка…, я должен держать в поле своего зрения…, скорее всего нет! Интересно…, если я проиграю в деталях в своей памяти те ситуации, при которых была допущена несправедливость лично ко мне…, подействует-ли эта сила? Даа…ужжжж…
-"Я смотрю…, ты уже совсем не сомневаешься в приобретении дара!" - произнес вслух Зимран, обращаясь к самому себе.
 Невольно всплыла та картина из прошлого, когда Зимран, работая на износ в одном предприятии, пришел попросить финансовую помощь к директору. Кем-то из завистников Зимрана, накрученный и науськанный директор, с каменным выражением лица, выслушав его просьбу, упершись двумя руками в стол и повысив тональность своего голоса, стал обвинять Зимрана в несовершенных грехах и наговорах по отношению к директору.
 Зимран был настолько растерян этими безосновательными выпадами, что, не желая оправдываться перед директором, встал и произнес: "Меня можно убеждать в моей неправоте! Но, на меня не надо орать и выпучивать глаза! И, совсем не стоит на меня давить и обвинять в том, чего я не совершал!". Оставив последнее слово за собой, Зимран встал и вышел из директорского кабинета, хлопнув дверью.
 После этого случая, на Зимрана начались персональные гонения и искусственное создание невыносимой атмосферы, в итоге завершившиеся тем, что ему пришлось уволиться с работы. Без денег и с горой проблем…, он не мог спокойно спать по ночам… Сердце постоянно щемило от дикой несправедливости…, когда судьбы человеческие были подчинены  самодуру, ревностно оберегающему свое, купленное за большие деньги, должностное кресло и считающего себя Богом!
 Вспомнив наглое "победное" выражение лица того директора…, случайно встретившегося Зимрану на одном мероприятии, через месяц после увольнения, сердце Зимрана вновь забилось учащенно…
Зимран прервал все свои воспоминания, переключившись на усилие воли, пытаясь не пустить сердце в разгон. Понемногу и злость и обида и презрение к всплывшему в воспоминаниях директору стихла. Однако…, вновь наступила та, уже давно знакомая ему, слабость.
-«Не хватало здесь еще и окочуриться!-произнес Зимран вслух и подойдя к ручью умыл свое лицо холодной водой, которая тут же сняла то напряжение, что он чувствовал в висках.
Немного успокоившись, Зимран закурил сигарету.
-Итак.. – подумал Зимран, если я не «повернулся»  рассудком и все это мне не снится…, то я обладаю невесть откуда взявшимся оружием.
Наверное Бог решил наказать меня за мое самомнение и  излишнюю уверенность в совершенстве моего понятия самой справедливости и решил на время дать мне возможность быть и судьей и палачом в одном лице, чтобы преподать соответствующий урок.
Даже если так…, что было бы огромным одолжением со стороны небес моей скромной персоне, мало чем отличающейся от других людей…, то… как я могу использовать это оружие… толком не представляя его полные возможности? Можно наломать столько дров, исковеркав судьбы других людей!
 Все дело в том, что я присутствую…, я являюсь свидетелем события, которое видится мне только с одной стороны. Если представить, что я оказался свидетелем избиения на улице двумя людьми одного человека. Несомненно во мне возникнет возмущение от несправедливости того, что я вижу… Это несправедливо, когда двое избивают одного!
Да, это так! Но…, узнав о том, что эти двое являются братьями изнасилованной или как-то иначе поруганной чести своей сестры со стороны того, кого они избивают…, я конечно же скажу: «Так ему и надо! Он заслужил этого самосуда! Это справедливо!». Но…, во что превратится мое мнение о справедливости, если, дополнительно ко всему, я узнаю, что избиваемый отомстил равнозначно за поруганную честь своей малолетней дочери со стороны одного из братьев? И где она справедливость?
Применив свое «оружие» в первом случае…, от первого впечатления, на основании того, что я вижу в текущий момент, я был бы не прав. Во втором варианте также, ибо причинное начало клубка, последствия которого я вижу в текущий момент, находится там…, в глубине клубка.
 - Какой ужас!- вновь произнес вслух Зимран.
-Хорошо…,- продолжал размышлять он, - я буду применять это «оружие» только на основании несправедливостей, которые относятся лично ко мне или к моим друзьям, которым я верю больше чем себе. Но…, ведь это оружие не предусматривает промежуточного наказания? Т.е. приговор – только смерть, без какого-либо шанса на то, что человек может исправиться…, осознать свою неправоту…, свою проявленную несправедливость.
Эта мысль , внезапно родившаяся в мозгу Зимрана, даже заставила усомниться в его непоколебимом убеждении в том, что человек, как сосуд, может заполняться смыслом, или, если проще…- впитывать воспитание, только до 27 -30 лет. По убеждению Зимрана.., дальше человек действует только на основании тех ориентиров и ценностей, которые внедрены в него в процессе воспитания. Это готовое «изделие» с какими- то определенными характеристиками, частично изменить которые возможно только при из ряда вон выходящем стрессе…, либо при медицинском вмешательстве.
 - А, разве я не чувствовал себя неправым когда-либо?-мысленно спросил себя Зимран. - Конечно же чувствовал… И, если применять это «оружие» на основании своих сиюминутных эмоций…, то… в моем окружении не останется никого…, и самым успешным бизнесом в местности, где я живу, обладая этим оружием, будет бизнес ритуальных услуг!
 Пойдем дальше… Мировая политика, состоящая из лжи, которую принято называть высокой «дипломатией»…, политика, которая направлена на защиту и достижение своих интересов… А слово то какое! «Интересы»! Применив принцип мультипликации…, уменьшив масштабы…, явно видно, что интересы государства, есть не что иное , как эгоистическое «Я» схожее с эгоистическим «я» в обществе.
В этом случае…, обладая «оружием»…, могу ли я повлиять на мировой процесс приближения времени торжества справедливости на планете Земля?
Конечно нет! Мои человеческие эмоции…, моя неинформированность в причинности последствий…, даже при моем невозможной, по природным законам, постоянной стабильной адекватности…, моя сущность никчемной пылинки в масштабе Вселенной…, ибо я всего лишь - человек…, никогда не дадут мне возможность  быть абсолютно справедливым!
 Что-то есть выше и мудрее нас… И, это «что-то» ни что иное, как Мать –Природа, которая справедлива всегда, ибо сущность ее – гармония и баланс…, к чему должен стремится и человек-разумный, населяющий эту красивую планету, если он не настолько глуп, чтобы не воспользоваться подсказками Природы.
-Ну что ж…- сказал Зимран, глядя на танцующее пламя костра.- Я спокоен. Мне не нужен этот карающий меч, ибо я никогда не смогу обладать  абсолютной справедливостью. Осознав это…, я готов пережить еще множество бессонных ночей, в которых меня будет беспокоить моя неуемная гордость в обмен на то, что моя совесть останется чистой и незапятнанной. Может…, как раз сегодняшнее осознание того, что мне не нужно это оружие…, приведет к его исчезновению…?
Может…
 

 
                -10-
 
Зимран вернулся домой к вечеру, когда солнце уже спряталось за вершинами гор и наступили сумерки.
На сердце у него было легко и радостно. Он позвонил своему другу.
Кадим, как обычно был в мастерской.
-Где ты был? – спросил он. –Что с твоим телефоном? Я приготовил шикарный ужин из перловки и всякой сосисочной хрени!- смеясь произнес он. – Приглашаю тебя в гости!
- Я сейчас к тебе приеду!-устало произнес Зимран с улыбкой. – Мне много есть чего тебе рассказать! Но…, Боже мой! Как здорово, что есть у меня ты!- произнес Зимран, оставив Кадима, на том конце телефонной связи, в недоумении.
 По дороге к своему другу, Зимран купил бутылку вина и сигареты. Проезжая мимо того места, где ему под колеса бросался ненормальный парень, Зимран притормозил и, проехав это место на самой низкой скорости, громко расхохотался.
 В дверях мастерской, Кадим встретил его изучающим взглядом.
- Что за телячьи нежности ты проявляешь по телефону?- спросил Кадим вместо приветствия. Подойдя к Зимрану, он его крепко обнял и спросил:
-Опять какое-то приключение прилипло к твоей костлявой заднице?- смеясь произнес Кадим. – Да! Кстати… Прежде, чем ты все мне расскажешь… Ты помнишь рассказывал мне о том «гусе»...- директоре предприятия, который тебя выживал? Так, я случайно узнал, что он сегодня утром попал в аварию и…


....................................................

• В русском языке синонимом слова справедливость с давних времен является слово «правда».
……………………………………………………………………………………………………………………