Потерянное поколение

               

               
Глава 1               




  Я сидела на скамье  в огромном зале  железнодорожного вокзала и, облокотившись на спинку и, задрав голову вверх, от скуки,  в очередной  раз,  рассматривала расписные потолки, когда-то бывшие отличительной  чертой  этого строения.  Картины располагались радиально и для того , чтобы  посмотреть  вторую  половину, надо было бы развернуться в другую сторону лицом . Мне не хотелось подниматься для этого  и я  начинала осмотр картин сначала.

 Напротив меня, в противоположной стороне, сидел мужчина – грузин и делал то же, что и я, но он смотрел именно те картины, которые были за моей спиной.  Таким образом, если бы наши  картины объединить, могла бы получиться полная роспись потолка вокзала.  Я  думала об этом мимоходом, лениво переводя иногда взгляд на  проходящих мимо пассажиров. Они сновали в разные стороны и казались  озабоченными, что, вероятно, было недалеко от истины.

 До поезда оставался еще час и я не знала, как мне убить время; сидеть мне уже надоело, хотелось размять ноги. Я посмотрела напротив и машинально отметила, что парень-грузин  исчез. Интересно, куда он делся, мелькнула мысль, но тотчас исчезла.

-  А не пойти ли мне в буфет, здесь когда-то был приличный буфет, - вспомнилось мне далекое прошлое, а ноги уже несли меня в направлении, подсказанном  подсознанием. Я понятия не имела, где сейчас находится буфет. Где ресторан – помнила  еще с детства, когда  путешествовала с родителями, вход в него был прямо передо мной, чуть справа. В  нем тогда на столах были белые скатерти, а на стульях – белые чехлы. И очень большой зал, мы обычно садились в центре и я могла за время обеда вдоволь насмотреться по сторонам.

  Как ни странно, буфет находился все там же, значительно улучшенный в соответствии со временем.

  Телевизионная панель  внушительного размера висела на стене, передавали какие-то новости.

  Я подошла к прилавку и заказала чашечку кофе и  пирожное – эклер. Нести кофе вместе с пирожным было бы не очень удобно, потому что в одной руке я держала свой  дорожный чемоданчик.  Он был небольшой, но  довольно  вместительный и удобный. Я чуть  замешкалась, пытаясь сообразить, как мне выйти из немного щекотливого положения, не хотелось оставлять чемоданчик  около стола,  в нем были все мои документы и деньги, когда над ухом  услышала произнесенное с  сильным кавказским акцентом:

-  Вы позволите помочь вам? – я оглянулась и встретилась глазами со «своим» грузином. Глаза его смеялись, но не очень, иначе  моя душа этого не вынесла бы – насмешки от незнакомого мужчины. Почти не думая, я  выпалила, кляня себя за поспешность:

-  Если вам не составит труда…,-  с облегчением уступила ему свой заказ и пошла за ним, как овца, не спрашивая, а лишь подчинившись ему.
Мой помощник явно перехватил инициативу, а  я  её упустила. Не успев додумать фразу до конца, я опять услышала от него, полуобернувшегося ко мне:

-  Вам ведь все рано, где стоять? Я вас за свой столик веду,-  мы уже подошли к высокому столику, на котором стояла точно такая чашка, а на блюдце лежал точно такой эклер.

-  Конечно, все равно, - только и осталось, что сказать мне.

  Он поставил мой кофе с пирожным на столик, уступив мне место, а сам обошел столик и встал напротив.

-  Вкусы у нас сошлись, - намекнул он на одинаковые заказы.

   Я что – то промычала в ответ  в знак согласия, так как уже хлебнула из чашки горячего кофе и с ужасом поняла, что сейчас обожгу себе рот.

-  Я забыл вас предупредить, -  сказал мой  сосед, протягивая стакан с водой,-  что кофе очень горячий. Пейте, стакан чистый,- ответил он на  мой  непрозвучавший  вопрос.

  Я хлебнула поспешно  из стакана и смогла сохранить  непроницаемое лицо, хотя небо, кажется, все же обожгла..

-  Спасибо,-  выдохнула я,- так пить хочется…,- подняла  я на него глаза, но он спрятал свои, опустив их вниз .

-  Не стоит, -  его грузинский акцент придавал его словам снисходительное благородство, - я так понимаю, что мы едем одним и тем же поездом… .

  Это было уже слишком, я  вспыхнула,  он прочитал это по моему лицу и примирительно произнес, объясняя  свою  осведомлённость.

-  Мы с вами стояли рядом возле расписания движения поездов, я заметил, что вы смотрели туда же, куда и я,-  во время этой длинной фразы он держал свою руку над моей, как бы пытаясь удержать меня,  не касаясь.

   Я покосилась на его руку, которую  он тут же убрал, взяв ею свою чашечку.

-  Какой вы внимательный, -  не удержалась я , вложив в эту фразу немного иронии.

-  Давид- Дэви, - вдруг произнес он, немного поклонившись головой, - а то как-то неудобно разговаривать.

-  Агата, - мне ничего не оставалось, он постоянно  опережал меня на полшага,-  очень приятно,-  взяла я реванш.

-  Мне тоже, -  Дэви улыбнулся и, должна сказать, что улыбка у него была приятной.

   Окрыленная победой, я оперативно перехватила инициативу :

-  Теперь вы скажете, что у вас  пятый вагон…,-  начала я, но Дэви  закончил:

-  И  пятнадцатое  место,-  теперь он уже смеялся откровенно.

-  Невероятно, - пробормотала я, помня , что у меня тринадцатое место.
Мы допили свой кофе, съели эклеры, но не спешили  уходить. Сидеть больше не хотелось, а стоять было все равно, где.

-  Вы, наверное, в командировку едете, - начал Дэви .

-  Много будешь знать, скоро состаришься,- было у меня на языке, но озвучила я совсем другое.

-  Да, вы опять угадали, - мне не хотелось льстить ему, но мой  справедливый характер заставлял меня  говорить по справедливости, воздавая дань его  прозорливости и логическому мышлению.

 В конце концов, ничего предосудительного  не было в том, что я вот так разговорилась с незнакомым человеком и  говорю ему пока  всю правду. Он может и не знать, что это так и есть, поэтому можно говорить все, что хочешь, - это будет приниматься на веру.  Его внешний вид внушал мне доверие, впрочем,  я  верю всем, пока меня не обманут, такой уж у меня характер.  В вагоне будут люди, ехать не страшно, а на месте меня повстречает подруга, к которой я вырвалась в гости, совместив это по нечаянности с командировкой. Так что, сказав правду, я сказала ее не всю.  Это меня тотчас начало мучить, потому что, если он едет туда же, я еще не знала, то увидев, что меня встречает подруга, подумает, что я обманула его, а я просто не договорила.  Но я же в дороге, здесь надо быть осторожней, муж мне все уши  прожужжал  инструкциями по правилам поведения в пути.  Проводить меня он не смог, потому что сам  вчера уехал в Москву для решения  каких-то вопросов  фирмы.

-  Ну, а вы? – я спросила , приготовившись услышать что-то наподобие моего.

-  Я домой еду, - просто сказал Дэви и назвал город, куда направлялась и я.

-  Ох, ты, -  не удержалась  я, удивившись   такому совпадению, опять досадуя на себя за то, что не обратила внимания, когда он сказал, что мы смотрели на расписании в одно и то же место.

-  Значит, попутчики? -  Дэви  явно радовался. 

-  Значит, попутчики, -  согласилась я, вспоминая кавказские обычаи считать гостем тех, кто приезжает в их город и относясь к ним соответственно. Я рассчитывала на  его  корректность, ну и на соблюдение  кавказских обычаев тоже.

-  Может, пойдем к поезду? – предложил Дэви, - он уже на платформе, Дэви  поднял палец вверх  и склонил голову на бок, прислушиваясь и  приглашая меня послушать объявление по вокзалу. Действительно, можно было уже идти.

  Дэви  двинулся первым, пробивая мне путь среди  активизировавшихся пассажиров. Я почувствовала себя  защищенной и без колебаний отправилась вслед за ним. Он шел не очень быстро, иногда оглядываясь на меня и улыбкой, предлагая следовать за ним. Я невольно улыбалась в ответ и отдавала себе отчет в том, что мне приятно его внимание и что, кажется, он достаточно воспитан, чтобы не действовать мне на нервы, и очень симпатично  звучит его грузинский акцент, при  том,  что  на русском он говорит в должной степени грамотно. 

-  Хоть пообщаюсь с нормальным человеком, не так скучно будет ехать,-  рассуждала  я, стараясь не отстать от Дэви и не слишком радостно улыбаться ему, когда он оглядывался. Я не хотела давать ему никакого повода для вольного поведения, я умела это делать и обычно мужчины это хорошо чувствуют.  Все его дальнейшее поведение  показало, что мои опасения были напрасными, но я же не могла знать этого заранее.

 Мы подошли к вагону, посадка уже началась, проводница  взяла  наши билеты, заглянув в них и прочитав  наши места вслух. Дэви  поднялся в вагон первым и  протянул руку за моим чемоданчиком. Я протянула его Дэви и налегке  быстро  поднялась по ступенькам. Он так и нес мой чемоданчик  до купе, сделав протестующий жест, когда я попыталась его забрать, чтобы нести самой.

  В купе никого не было. Дэви поднял  мою полку, чтобы я  поставила под нее мой чемоданчик, что я и сделала, предварительно достав из него дорожный набор и  мягкие спортивные брюки с футболкой, в которых собиралась спать.

  Постояв еще некоторое время на платформе, поезд мягко тронулся и мы заметили, что едем, лишь по медленно удаляющемуся  зданию вокзала. Путешествие началось.

  Жизнерадостная проводница  заглянула к нам в купе, бросив  на нижнюю полку два комплекта белья.

-  Чай, кофе, сок? – скороговоркой спросила  она, привычно улыбаясь.

-  Чай , - одновременно  сказали  мы с Дэви.

-  Без сахара, - добавила я, с вызовом посмотрев  на него.

-  А мне с сахаром, -  улыбнулся  Дэви, - и чтоб я видел, - добавил он, с интересом глянув на мою реакцию.

-  « Укрощение строптивого» ,-  ответила  я ему, он в восхищении развел руками. Проводница ничего не поняла.  Эту фразу любит  повторять мой муж, да и мне она понравилась, в фильме  ее произнес герой  Адриано Челентано.
 
  Проводница убежала за чаем, а в купе  повисла неловкая пауза, никто не решался ее нарушить, мы молча сидели и смотрели в окно, наступившие  сумерки и включенный уже свет в вагоне скрывали окрестности, мы больше видели свои отражения в окне и исподтишка посматривали друг на друга.

 Пауза слегка затянулась, но в этот момент  дверь купе отъехала в сторону и наша веселая проводница с размаху поставила  на столик пару стаканов с чаем и положила  пачку печенья.

-  Печенье будете? – спросила она с запозданием, но успела.

-  Будем! -  опять хором  произнесли мы с Дэви  с подозрительным единодушием.
  Я открыла  печенье, слегка придвинув его к Дэви.

-  Прошу,-  отхлебнула первый глоток чая,  блаженно зажмурившись. Удивительное дело. Я всегда поражаюсь тому, как вкусен чай в вагоне.  Сколько раз дома я пыталась  сделать такой точно, покупала традиционную вагонную «Принцессу Нури»,   заваривала кипятком в  стакане с подстаканником -  нет! Не то! То  ли  перестука колес не хватает, то ли покачивания вагонного, то ли запаха поезда,  не знаю. Поэтому  в вагоне  чай – это обязательно, отказать себе в таком удовольствии я не могу, даже если только что выпила чашку кофе.

  У меня было превосходное настроение.

 Я сегодня выспалась, будить  было некому, муж не стал  мне звонить с утра, помня, что мне уезжать  вечером. На вокзале выпитый кофе придал мне дополнительной энергии, а мой  эрудированный  сосед,  похоже, будет неплохим собеседником.  Я любила поездные разговоры,- это у меня профессиональное. В поезде у людей развязываются языки. Каждому человеку   хочется что-то рассказать, а тут – идеальные условия. Ты рассказал кому-то и вы расстались на всю жизнь. И тебе легче, не носить все в себе. У меня была подружка, которая говорила: «Никогда никому ничего не рассказывай. Хочешь рассказать, выйди во двор и расскажи собаке. Она будет молчать, а люди, знаешь, какие? Послушают, а потом обратят  все против тебя».  Я не очень любила рассказывать  что-то о себе, а вот слушать –  всегда пожалуйста..  Роль собаки мне подходила, я слушала с удовольствием, а потом мы разъезжались, чтобы больше никогда не увидеться.

-  Кто у вас дома? Жена, дети? – начала я разговор, кому-то надо было начинать.

-  Никого,-  коротко ответил Дэви.

-  Как никого? -  опешила я, -  совсем один?

-  Почему совсем один? Мама, брат Мишка, - Дэви отвечал спокойно, но без энтузиазма.

-  А жена ? -  не унималась я; такой красивый  мужчина, как Дэви - и без жены – это как-то не вязалось.

-  Не пришлось, - опять коротко ответил Дэви.

   Я с сожалением смотрела  на своего попутчика, его смиренный вид  и достойное поведение заставляли сочувствовать его одиночеству.

-  А у вас кто? -  вдруг спросил он.

-  Муж, сын, внучка,-  заученно ответила я, не вдаваясь в подробности.

-  У меня тоже внучка есть, -  Дэви  улыбнулся, наверное, вспомнив внучку,- ей лет пять теперь. В Казахстане живет.

-  А как же…,-  я не  хотела  слишком на него давить, ведь сказал же, что нет жены, а тут – внучка.

-  А-а, -  протянул он, - жил с одной женщиной полтора года  по молодости, дочка родилась, нам по семнадцать было.

-  Ничего себе,-  не стала я скрывать эмоции.   

  Да Дэви и сам  оказался  в плену воспоминаний.


-  У меня такая жизнь была, - начал он,-  книгу можно написать. Он помолчал немного,- «Как не надо жить».

  Это прозвучало жестко, как самобичевание. Видно было, что Дэви  много размышлял над своей судьбой, прежде чем и пришел к такому нестандартному решению. Обычно люди пытаются как-то обелить, выгородить себя, придумывая всякие  правдоподобные  оправдания своим поступкам в жизни. Или объясняют, почему не сложилась жизнь, ссылаясь на разные обстоятельства. Здесь же была  дана категорическая оценка своей жизни с полным пониманием того, что ничего уже не изменишь в ней. Дэви  винил себя во всем и даже не пытался  выглядеть лучше, чем был. Вероятно, то,  что я  узнала, было лишь верхушкой «айсберга», остальное было скрыто от меня пока что.

 Естественно, мой интерес к его судьбе подогревать не надо было, я просто жаждала узнать,  о его жизни побольше, подозревая, что он сказал далеко не все.

-  Может, расскажете? – нерешительно произнесла я, в душе умоляя Дэви соглашаться, но оттого еще больше боясь, что он замкнется (  и такое бывает) и тогда  из него ничего не вытянешь, -  книгу напишите, - не сдавалась я,-  сами же говорили… .

-  Да кто ее писать будет? -  Дэви, вроде, и не против был… ,так мне показалось.

-  Я напишу, -  вырвалось у меня,-  я ведь  пишу, я вам не говорила… .
   
   Здесь наступила пауза, наверное, мой попутчик не ожидал такого поворота событий.

-  Хорошо,-  Дэви  ответил после кратковременного раздумья,-  а как вы писать будете?

-  А вы мне расскажете как можно больше о своей жизни, я запишу вкратце хронологию, а потом  сяду и  буду  писать. Или вопросы  могу задавать, а вы отвечать будете, договорились?-  я не верила удаче.

  Да, - Дэви  решился и это было очевидно, вероятно, мысль эта зрела в нем давно, а сейчас наступил как раз тот самый момент.

-  Ну, значит, по рукам, -  подытоживая разговор, произнесла я   и   протянула ему свою раскрытую ладонь.

-  По рукам,-  Дэви  вложил свою руку  в мою, она была сухая и горячая.

   Крепкое рукопожатие скрепило наш договор.

  Мы устроились  на своих полках.

  Я – за столиком, положив перед собой чистый блокнот с ручкой.  Дэви – в диагональном углу, облокотившись  на поднятую вертикально подушку, лицом ко мне. Так мы не претендовали на чужое жизненное пространство, уважая  друг друга,  и приготовились к длительной беседе, нужной обоим.

  Для  более доверительных отношений я открылась  Дэви, что работаю  в газете и спросила, чем  занимается он.

-  Так, бизнес,-  Дэви  не стал распространяться более, но я  знала, что он сделает это позже, когда почувствует во мне друга и доброжелателя, последним я уже являлась.

  Тяжелая ситуация с  работой  в его стране -  общеизвестный факт, передачи телевидения пестрели сюжетами на эту тему. У меня самой были знакомые, которые, бросив все, уехали из страны и вот уже полтора десятка лет мыкаются на чужбине.  Те, что остались там,  предпринимают безуспешные попытки куда- нибудь устроиться.  После сорока лет это практически невозможно. И если кто-то станет возражать, то это будет  счастливое исключение, лишь  подтверждающее «правило».

  А у  Дэви был бизнес, не знаю, какой, но у него хватает средств на поездки. Да и одет он   весьма прилично, как любят одеваться грузины.  Значит, материальное положение  позволяет ему  это делать  Мы  немного помолчали, было неловко как-то приступать сразу к делу. Мне показалось, что я форсирую события. Как бы согласившись со мной  мысленно, Дэви вдруг встал.

- Пойду, покурю, может, вам принести чего-нибудь?-  предупредительно спросил он..

-  Кофе, если не трудно,-  неожиданно для себя произнесла  я, все-таки  готовясь к  продолжительной беседе.

-  Ок, -  сократил Дэви  «окей» и покинул купе.

  Я осталась одна и сразу зазвонил мобильный.  Муж интересовался, успела ли я на поезд. Минуты две мы с ним  шутили по телефону. О попутчике рассказывать ему я  не стала, тем более, о том, что мы едем в купе вдвоем. Неизвестно, что придет мужу  в голову, начнет переживать.  Он задерживался в столице еще на пару дней. На этом мы распрощались.

  В Дэви я чувствовала порядочного человека , да и в себе была уверенна. Я умею держать дистанцию с противоположным полом, не ущемляя их самолюбия,  и они всегда это чувствуют.

  Пока мой попутчик курил, я достала косметичку, быстро сняла макияж, протерла лицо салфеткой  и намазала его ночным кремом. В не очень ярком вагонном освещении отсутствие макияжа будет не очень заметным, а за своим лицом ухаживать я любила. Сейчас бы  еще душ принять…, но в  дорожных условиях – это нереально, поэтому я  без труда отказалась от этой приятной мысли. Наверстаю, как доберусь до подруги.

  Поезд мчался в ночи,  колеса стучали быстро и убаюкивающее, соседей не было слышно, наверное, уже улеглись.  Дэви  все не  возвращался, я  не выдержала и достала ноутбук, включила Интернет и набрала, сама не знаю, почему, в поисковике «Дэви».  Выскочило несколько сайтов, в том числе сайт известной передачи, разыскивающий  людей. Я открыла его , на меня смотрел Дэви. Дэви Какутели. Это было неожиданно! Просто невероятно…, я не могла прийти в себя . « Но для чего-то мы же повстречались»,- как всегда, подумала я. Теперь я знала, для чего. Материал сам шел в руки и только  глупый человек  не  воспользовался бы  такой возможностью. 

  Кто-то писал, что пишет по просьбе Дэви Какутели, который разыскивает  свою гражданскую жену  и  сына, указываются  даты рождения, место проживания и дата совместного проживания. Кроме этого говорилось о том, что у его гражданской жены  есть сын от первого брака, который  учился  в интернате ,  бывший муж, проживающий на тот период времени по указанному адресу. Я была в шоке. Материал, действительно, сам шел в руки, - это знак, значит, мне  обязательно надо  этим заняться. Сомнений не было.  Все было как-то нереально и реально одновременно.
 
   Помню случай из далекого детства. Мы с подругой прогуливались по вечерам, зайдя предварительно в магазин и купив себе конфет, печенья или еще чего-нибудь вкусненького. Так было и в тот раз : мы зашли в магазин, порылись по карманам, собирая нужную сумму.  Не хватало   десяти копеек.

-  Сейчас, подожди,  найду, -  уверенно сказала я и пошла по магазину,  уставившись в пол.

  Через несколько секунд я заметила монету, лежащую на полу. Я спокойно подняла ее и подошла к подружке.

-  Держи!- сказала я, протягивая ей недостающую денежку. У нее не было слов от удивления.

-  Как ты знала, что найдешь?-  в изумлении спросила она.

   Я  засмеялась, пожав плечами, что мне ответить? Что я была уверенна, что найду?

-  Не знаю, просто пошла и нашла… .

  Вот эта ситуация с Интернетом была очень схожей. Вероятно , - это именно та малость, с помощью которой  я теперь могу рассчитывать на подробный рассказ от Дэви. Что-то внутри подсказывало мне, что я не ошибаюсь.

  В этот момент открылась дверь, на пороге появилась проводница с подносом, на котором стояли  чашки с кофе  и бутерброды   с  сыром. Плитка черного шоколада лежала здесь же. Проводница  составила все это с подноса на столик и, сверкнув улыбкой  Дэви и немножечко - мне,  удалилась. Дэви, все еще улыбаясь, вошел, прикрыв  за собой дверь, и  просто сказал:

-  Мы же сегодня  долго будем сидеть?

  Вообще-то , я после шести не ем. Но  в этой ситуации отказаться было бы неразумно.

-  Вы молодец,  я бы не сообразила,-  одобрила я   его действия.

  Дэви  поднял полку и стал открывать свою сумку, я отвернулась  и уставилась в  ноутбук. Что-то слегка стукнуло по столу, я посмотрела, на столе стояла бутылка с  вином,… ну , точно, не с компотом.

-  Ну, вот, - с досадой констатировала я про себя, -  схема очень простая, а я-то…. .

-  Нет-нет! -  поспешно  произнес  Дэви,  уловив мою внутреннюю реакцию, вероятно, проявившуюся в соответствующем выражении моего лица , -  я не посмею вам  предложить,- это мое вино из моего винограда, пообещал проводницу  угостить.

  В дверь купе постучали и веселый голос легкой на помине проводницы спросил: «можно к вам?»,  впрочем, дверь уже открылась без нашего согласия.

  Проводница достала из кармана  разовые стаканчики, поставила их на стол. Стаканчиков было три. Немного растерявшийся  Дэви  возразил, было:

-  Тебе вся бутылка! -  он протянул  , взяв  со стола, бутылку  проводнице.

-  Вот еще! – возмутилась она, - что я ,  алкашка какая-нибудь, да и нельзя нам на рабочем месте… . И вам здесь нельзя!

  Дэви окончательно растерялся. Я наслаждалась ситуацией. Обиженная проводница  со своими стаканчиками противоречила сама себе.  Мне стало ее жаль, беззлобная  женщина, видимо,  хотела произвести впечатление на Дэви и составить нам компанию  при закрытых дверях.

-  Да,  будет  вам, - не выдержала я ситуацию, не хотелось  расстраивать Дэви, - это же домашнее вино, мы просто подегустируем , но мне  на палец, - показала я  мизинец горизонтально.

  Проводница моментально расцвела,  протянула руку  за спину и, нащупав рычажок, закрыла дверь.

  -  Давайте, но по-быстрому, - деловито сказала она.

  Дэви  вытащил пробку из бутылки и разлил вино по стаканчикам. В мой – на палец. Я потом пожалела, что  ограничила себя. Вино оказалось превосходным.

-  Ваше здоровье,-  Дэви посмотрел вначале на меня, потом на проводницу,-  пусть и  ваши родные будут здоровы! И беды никогда не посетят ваш дом!

   Мы выпили ,  я с удовольствием дегустировала  вино, ощущая весь букет и легкую терпкость, совсем незаметную, но так необходимую.

-  Отличное вино, -  ответила я на  вопросительный взгляд Дэви, он  просиял.

   Проводница деловито взяла  бутылку и  разлила остальное вино между собой и Дэви.

-  Наше  здоровье!-  она  лихо  осушила стаканчик, молниеносно собрала все три и они исчезли куда-то,-  спасибо за компанию! Бутылочку убрать?-  с этими словами она  удалилась из нашего купе  вместе с пустой бутылкой, оставив нас  сидеть с открытыми ртами.

-  Так получилось,-  Дэви  развел руками и улыбнулся, - я хотел отнести.

-  Да, ладно, - улыбнулась я, довольная уходом непрошенной гостьи,- в одном она права: распивать спиртные напитки в поездах теперь не разрешают. Давайте пить кофе, пока он не остыл, и есть бутерброды.

  Мы разделались с бутербродами и пили кофе с шоколадом, разговаривая  сразу обо всем, обычный поездной разговор, но именно он наводит мостики для общения.

  Я по характеру очень контактная, если мне собеседник интересен, мы прощаемся в конце поездки  как хорошие друзья, иногда даже обменявшись телефонами, за что получаю и  от мужа , и от сына. Они у меня более осторожные и не такие доверчивые, как я.  С  Дэви  разговор пошел хорошо. И был он, к тому  же, весьма неглуп. Голос у него был приятный. Я спросила, не поет ли он, мне кажется, что в  Грузии поют все.

-  Да, - подтвердил Дэви, - все, кроме меня,  средний брат пел.

-  Почему  «пел»? – спросила я, -  голоса лишился?

-  Убили, -  коротко ответил мне Дэви.

-  Как  убил? Где?-  не  поняла я.

-  Ножом в спину, во дворе дома, мы тогда в столице  жили, -  видно было, что Дэви неприятна эта тема.

 Мне не хотелось сразу же расспрашивать  о  подробностях убийства, я лишь спросила:

-  Ну, а того, кто убил брата, нашли хоть?

-  Сидит,-  сказал  Дэви.
  Мы помолчали. Наверное, Дэви сейчас вспоминал своего брата. А я не могла  сразу продолжить разговор, считая это неэтичным. Надо было воздать дань памяти брата.  Это так дико прозвучало  : убили…., мы больше привыкли  к словам: умер, попал в аварию…, подрался и умер от ран, а здесь – коротко и жестко – убили. Убили  в нашем городе , вдали от родины,  представляю весь ужас происшедшего…

 Эта известие настольно выбило меня из колеи, что  о своей находке в Интернете я вспомнила  лишь, когда обратила свой взор на ноутбук, который на время обеда положила на полку справа от себя у окна.

-  Дэви, так у вас в столице  есть сын?-  мой утвердительный  вопрос прозвучал слишком неожиданно для моего попутчика

-  Почему вы так решили? -  вопросом на вопрос ответил Дэви.

  Я молча открыла ноутбук на нужной странице и развернула его  к Дэви.  Его изумленный вид  говорил о том , что он видит  это впервые. Или очень хорошо играет удивление, промелькнула следующая мысль.

-  Я никого ни  о чем не просил,-   сказал Дэви растерянно.

-  Но, может быть, вы рассказывали кому-нибудь  свою историю…,- предположила я.

-  Там , где я живу, - это все знают,-  видимо, Дэви не делал из этого секрета.

-  В принципе, можно вычислить, кто это сделал, -  произнесла я, -  вы же хотите найти сына?

-  Не стоит искать, - сказал Дэви,-  подрастет, сам меня найдет, -  в его голосе была спокойная уверенность в своих словах. Я почему-то тоже так подумала, поэтому согласилась с ним:

-  И мне так кажется, что он вас найдет.

  Дэви  кивнул головой.

 -  Может, все-таки начнем?-  мне показалось, что момент для разговора уже наступил,-  получается, что у  вас есть сын, дочь и внучка?

-  Да, -  подтвердил Дэви, -  сын, дочь и внучка.

-  Дэви, давайте с самого начала, как вы в Казахстане оказались, ну, и дальше.

-  А дальше – Голливуд, -  Дэви  применил это сравнение  не зря.

   Голливуд там отдыхал,  как сейчас стали говорить о несоизмеримых  событиях, величинах или о чем-нибудь еще несоизмеримом.  Но это мое личное мнение, так как я была очень впечатлена услышанным позже.


  Раннее детство.


  Из раннего детства Дэви мало, что помнил.  Оно прошло в грузинских субтропиках в Гурийском районе  близ Батуми  в маленьком городке Махарадзе. Его детство ничем не отличалось от детства тысяч таких же, как он, детей. Основным развлечением  кавказских детей того времени был, конечно же, футбол.  В него играли повсюду, где был хоть небольшой кусочек  ровной поверхности  и  можно было обозначить ворота. Сначала приходилось просто подавать  улетевший куда-нибудь мяч, они бежали за ним наперегонки, вся малышня, которую еще не пускали на поле. Постепенно, подрастая, они удостаивались места какого-нибудь защитника или полузащитника. Те, что постарше, были в нападении, форварды. Они пользовались авторитетом на улице. Надоедал футбол -  пускали кораблики по речушке, стекающей с гор сразу за домом, долго бежали за ними, пока, зачерпнув воды, кораблик не тонул, или , оторвавшись от преследователей, мчался  вниз, устремляясь к морю. Море было видно со двора, если отец  брал на руки и поднимал высоко  вверх , хотя до него было километров двадцать

  Иногда, набегавшись по жаре, просто садились в густую тень и сидели отдыхая и  прислушиваясь к разговорам старших ребят, не вмешиваясь, чтобы их  не прогнали и не понимая больше половины из сказанного старшими.

  Мама звала к обеду и накрывала на открытой веранде  в тени деревьев, где ветерок обдувал разгоряченные тела и еда казалась такой вкусной.  Братья умывались  здесь же, спустившись на три ступеньки, поливая друг другу из кувшина и на руки и на голову, если мама отворачивалась. Она знала их хитрость и набрасывала им на головы  по полотенцу, чтобы  получше высушили волосы.

  Зимой было не очень  холодно, иногда выпадал снег, но  не лежал долго, тем приятнее было играть в зимние игры. С улицы приходили , вывалявшись в снегу, мокрые, но довольные, покрасневшие руки отогревали в теплой воде, приготовленной предусмотрительно мамой. И никогда не болели. Может, и болели, но очень редко, - это даже выветрилось из памяти.

  Отец был «цеховиком»,  Дэви не знал, что это такое, они выпускали стиральный порошок.  Однажды отец купил красивую черную машину «ЗИМ», посадил сыновей внутрь и катал по всему городу. Вообще, он  на этой машине выезжал нечасто. Потом, когда Дэви повзрослел, он узнал историю этой машины.

  Купить ее помог друг отца летчик- истребитель, Герой Советского Союза, с которым Гурами Какутели  познакомился в каком-то ресторане в Москве . Так получилось, что они подрались друг с другом и Гурами разбил бутылку о голову  летчика. Что уж там дальше произошло, но только после этой драки они стали  очень хорошими друзьями.

 И когда Гурами Какутели  ездил в Москву, у него был свой ключ от квартиры друга, в которой он мог жить, сколько ему надо. Так вот,  Гурами купил эту шикарную машину, считавшуюся правительственной, заплатив за нее  немало. Но она стоила того. Довольный  Гурами Какутели  пригнал ее домой и показался на улицах родного города. Фурор он произвел неслыханный.


  Слух дошел до «хозяина города» - первого секретаря горкома партии, который в то время  ездил на «Победе». Он вызвал Гурами Какутели  и просто предупредил :

-  Чтобы твой ЗИМ  я не видел, пока у меня «Победа» , - сказал он.
 




  Кзыл- Орда.

  Шесть лет было Дэви и четыре  - его младшему братишке Гоги, когда родители сменили место жительства, уехав из  солнечной Грузии в не  менее солнечное место в Средней Азии -  город  Кзыл – Орду.  Лето в нем было длинное и жаркое, почти , как на родине, но зимой  дули сильные ветры и мороз  сковывал протекающую через город Сыр-Дарью месяца на два с половиной – три. Город вытянулся вдоль реки, так что ее можно видеть отовсюду. В то время Сыр-Дарья была еще судоходной, маленькие баржи и небольшие пароходики сновали по ней.  Это потом уже  река обмелела и все суда куда-то пропали.

  Мальчики Дэви и Гоги  были отданы в детский сад с единственной целью – получше выучить русский язык, потому что учиться предстояло в русской школе. Через два года Дэви с Гоги  во всю разговаривали на русском, лишь акцент выдавал их 

  В школу Дэви пошел без удовольствия, потому что привык быть с братом , а здесь приходилось самому.  Школа была совсем близко, буквально в шаге от дома. Это обстоятельство впоследствии было на руку Гоги, большому моднику, который за день успевал два, а то и три раза сбегать домой, чтобы переодеться

  Отец работал  на предприятии, производящем лимонад,  технологом . Это был  еще не получивший широкого распространения   частный бизнес, приносивший немалый доход. Настолько немалый, что на это закрывали глаза местные власти, с которыми предприимчивый и хлебосольный  Гурами Какутели  легко  сумел  договориться.  Прокурор, начальник милиции и  местная партийная власть были частыми гостями  и занимали  почетные места  за столом в доме  Какутели. Семья была  очень известной в городе.
 
  Незаметно пролетели два года ,  Два года Дэви  проучился один, пока Гоги не пошел в первый класс. Стало веселее, браться были еще и хорошими друзьями, что не обязательно у  сестер или у братьев. В этом им повезло и по жизни они всегда  шли вместе..
 
  Гоги  вместе с Дэви теперь  опять были неразлучны. Учеба в школе превратилась в  приятное времяпрепровождение, они еле высиживали  урок, чтобы на переменках  бегать  по школе и дергать девчонок за косички.  Но это были невинные забавы. Деви и  Гоги , чувствуя , что  многое им сходит с рук,  веселились во всю, чем привлекали к себе внимание.  И когда один ученик проглотил  гвоздь, подозрение пало на Дэви, хотя он был ни при чем,  а уж когда другой  ученик потерял сознание от задержки дыхания, была и такая игра  -  кто дольше не будет дышать, отбиться от подозрений было просто невозможно. 
 
  Отец, не выясняя обстоятельств дела, перевел их в  235 школу, что располагалась  во 2-м микрорайоне. Это  достаточно далеко от дома и теперь уже машина возила братьев в школу и забирала их  со школы . Дэви был  в седьмом классе, а Гоги – в пятом, оба уже понимали, что  находятся в привилегированном положении. Здесь и началась «настоящая» жизнь. Школа была «куплена» отцом, начиная от директора школы. Учителя в  школе относились к ним лояльно, никому не хотелось портить отношения с  человеком, постоянными гостями которого является  почти все  городское начальство. Да и отец никогда не забывал  преподавательский состав, делая  учителям  щедрые подарки, а то и просто давая  деньги. Дэви с Гоги  были очень видными парнями и это им нравилось, девчонки не сводили с  них глаз и каждая  была бы не прочь, чтобы за нею ухлестнул кто-то из братьев. Мать, обожающая своих сыновей,  предпринимала даже поездки в Западную Украину  за  тряпками для своих мальчиков. У них первых в городе появились  джинсы, модные куртки, кроссовки и прочие атрибуты  заграничной жизни. Приемнички, магнитофоны, вся необходимая радиотехника последних моделей немедленно появлялась у них дома, хотя в городе такого еще и не видели. Деньги делали всё и  у них было  всё, о чем могли мечтать их сверстники.  Завуч школы вынуждена была обратиться к родителям Дэви и Гоги с просьбой  поскромнее одевать сыновей, так как их вызывающий внешний вид смущал некоторых одногодок, а вернее, вызывал зависть.

  Родители не вняли  ее обращению, парни взрослели и могли постоять за себя, а решать чужие проблемы никто не собирался. У родителей был свой взгляд на эти вещи.

  Дэви и Гоги  активно занимались футболом и даже преуспели в нем. Футбол был очень популярным  видом спорта в  Кзыл – Орде, а закваска у ребят была еще с Кавказа, хотя они и маленькие тогда были.  В городе было несколько команд, в каждой школе, в каждом большом дворе играли в мяч,  пробиться в хорошие игроки было непросто.  Но они всё играли и играли, пока успех  не стал заметен  всем вокруг. Это была заслуженная победа, здесь  не помогли бы никакие деньги.  Если человек может что-то делать, значит, он может. Не без таланта были ребята, но  футбол в большей степени  привлекал их тем, что известность их  в городе росла  пропорционально   успехам на поле. Да и внешний вид не оставлял желать лучшего , мышцы все были на месте, не стыдно было  продемонстрировать их  кому угодно, девчонкам, естественно, в первую очередь.

  Летом бегали на Сыр-Дарью тайком от мамы , она боялась отпускать их на реку из-за обрывов, которых там было великое множество.  Чем только не занимались летом, нет границ  детской фантазии, и во всех  начинаниях они обязательно были первыми, чувствуя поддержку друг друга, а главное, поддержку отца,  который  не спустил бы их обидчикам, если бы таковые и нашлись. Все это сопровождалось и подкреплялось неистовым баловством детей под видом безграничной любви. Любовь, конечно, и была безграничной, вряд ли кто в этом усомнился бы. Но безграничным было и баловство. Казалось,  дурные последствия такого воспитания никогда не коснутся их мальчиков. Если есть возможность баловать  детей, почему бы не делать этого?  Примерно так  думали родители Дэви и Гоги, с улыбкой  глядя на своих  кареглазых красавчиков, одетых, как  в модных детских журналах ,  всегда веселых и подвижных.

   Мальчики очень рано начали понимать, что им многое позволено, эта уверенность крепла в них год от года, постепенно в их речи стали проскальзывать нотки превосходства  над сверстниками.  Этого и следовало ожидать, плохому учатся быстро, труднее  переучиваться, если жизнь вдруг  волею  случая повернется не тем боком.  Но о плохом кто думает, когда  всё в высшей степени хорошо? Плохие мысли просто не приходят в голову,  эйфория  беззаботной жизни с ее вседозволенностью  стоит своеобразной преградой,  пройти сквозь которую  они не могут.  Бывает, что в таком  состоянии мнимой свободы  и превосходства над всеми  человек проживает всю жизнь, а бывает и по-другому.  Кому  как  повезет. Некоторые прозревают под воздействием обстоятельств,  некоторые «ломаются», если  по какой-то причине все вдруг заканчивается и начинается  совершенно  иной период жизни, отличный от предыдущего.

  Жизнь была интересной и увлекательной. Они видели всемогущество отца , которому ничего не стоило  «спасти» приехавшего земляка от службы в армии, уладить любой конфликт на любом уровне.

   Венец всемогущества  - это случай, когда из Грузии к ним приехала одна семья, у которой сын сидел  в колонии строгого режима, расположенной недалеко. За столом, щедро уставленным всякой снедью и питьем,  сидели родители осужденного,  Дэви с Гоги, отец с матерью и кое-кто из городского начальства, когда в дверь вошли конвойные с  осужденным и его товарищем. Всех посадили за стол, они общались  несколько часов в спокойной домашней обстановке, потом, взяв с собой корзинку с провиантом, распрощались с родителями и со всеми и так же удалились, как и пришли, под охраной конвоя. Во дворе их ждала тюремная машина, которая увезла  заключенных в колонию.

  Дэви с Гоги  видели неподдельные слезы благодарности на глазах у приехавших земляков, когда они благодарили отца,  организовавшего им встречу с сыном в их доме. Отец радушно похлопывал по плечу  главу семейства, второй рукой приобнял  его супругу, всю в слезах. Сцена была душещипательная,  мальчикам казалось, что их отец просто герой.  Уверенность в своей «избранности» подкреплялась постоянно.

  Не было ничего, что бы не сбывалось у них.  Друзья, подружки, новые ощущения  и  все сопутствующие  этому события, все кружилось в калейдоскопе жизни, все складывалось в жизненные пазлы, разрушалось и вновь складывалось… .Что может быть прекрасней беспечной юности, когда кажется, что вся вселенная у твоих ног?

  Была у Дэви симпатия, которую он выделял из остальных и которая вскоре безраздельно завладела его сердцем. Звали ее Таней, училась она на класс старше, хотя возрастом они были одинаковые.

  Отец Тани – полковник  внутренних войск, работал в колонии, мама работала на почте. Обычная русская семья.  Но девочка, в отличие от остальных, не собиралась поддаваться обаянию Дэви, чем и обратила  на себя более пристальное его внимание, а  потом огонь, разгоревшийся в  душе Дэви, затушить уже нельзя было ничем. Не соглашалась Таня  ни на приглашения погулять, ни на танцы сходить, ни просто поговорить. И цветы, которыми он  одаривал ее, передавая букеты через Гоги,  принимались ею равнодушно, как бы из сочувствия.  Кровь закипала в жилах от возмущения и обиды. Дэви не находил себе места. Но , говорят, что вода камень точит… .

  Не сразу  удалось Дэви растопить лед души русской девушки. Но он не был бы грузином, если бы потерпел поражение в этом поединке.  Красивая они были пара , прохожие оборачивались им вослед: светло-русая  Татьяна с  серыми глазами  и высокий, темноволосый, кареглазый красавец с правильными чертами лица и пристальным взглядом. Дэви задаривал ее подарками, водил в кафе, сорил деньгами, он «распушивал перья» изо всех сил, как может только  грузин, чтобы поразить воображение и завоевать холодное сердце девушки.

  И она не устояла, как не устояла бы, возможно, любая девушка, которая давно приметила  парня, но именно поэтому делала вид, что он ей безразличен. И Дэви держался из последних сил, пока не увидел, что и она тоже теряет голову от близости с ним. Случилось то, что и должно было случиться между влюбленными рано или поздно. Не было никакой силы, которая могла бы остановить Дэви. И никакие мамины доводы не могли заставить Таню отказать ему.
               


Глава2               


   Дэви   улыбнулся мне и  коснулся  рукой нагрудного кармана, машинально проверяя наличие сигарет.

-  Пойду, покурю? – спросил он  у меня, поднимаясь.

-  Ради Бога!  Конечно, покурите,-  я даже смутилась немного, разве вправе была я не отпустить его покурить… .Мне кстати был этот  перекур,  засиделась за столиком, захотелось  выпрямиться в полный рост и размять ноги.

  Я вышла следом за Дэви в коридор. Он был пустынен. Поезд мчался, отбивая колесами свой нескончаемый ритм,  что –то постукивало под вагоном. В темном окне ничего не было видно. Навстречу откуда-то внезапно примчался и промчался  состав, создавая деловой шум , опять стало тихо, вагон спал.

 Я вернулась  в купе. Мысли мои были в детстве и юности Дэви.  Он так убедительно и достоверно рассказывал, вспоминая некоторые подробности, что мне казалось, что я  это все уже где-то видела или слышала. Его акцент придавал рассказу кавказский  колорит, а откровенность, с которой он  все рассказывал, просто подкупала. Я прониклась доверием к своему попутчику, было очень интересно услышать продолжение истории, которая только начиналась.

  Дэви вошел в купе, держа  два стакана с чаем в руке.

-  В горле пересохло,- пояснил он  мне, ставя один из стаканов передо мной.

  Хорошая идея,- похвалила я Дэви, -  я бы еще и  от кофе не отказалась .

-  Она принесет,-  Дэви  сделал жест рукой.

-  Кто? -  не сразу поняла я.

-  Проводница, - Дэви  с удивлением посмотрел на меня,  улыбаясь.

-  А, ну –да, -  согласилась я с ним, мыслями настроившись на  продолжение истории и  помня это его  «как не надо жить».

  Несмотря на неправильную жизнь в прошлом, Дэви вел себя вполне цивилизованно и предупредительно. Я явно проникалась симпатией к  нему, без труда набиравшем очки в моих глазах.

  Мой попутчик утолял жажду  чаем, прихлебывая его из стакана, посматривая на меня с улыбкой. Я  сидела напротив, подобрав ноги под себя и прислонившись плечом  к  окну и тоже пила чай.

-  А ведь  спать не придется, -  произнес Дэви подготовленную фразу , помедлил немного и продолжил, -  история длинная, надо успеть рассказать. 
 
 Я перевела дух , замерев после  первой части  его предложения,  и с облегчением соврала:

-  А я никогда не сплю в вагоне, так что мне  - не привыкать.

  Дэви согласно кивнул головой, не переставая смотреть на меня. Улыбка  касалась его губ, когда он убирал стакан от лица. Я не могла решить  - это обычная любезность или еще что-то. Ночь, вагон, купе и мы вдвоем…, может, он подумал о том же.  Но думали мы каждый со своей колокольни.

-  А скажите, Дэви, -  пошла я в наступление, -  вот вы рассказываете о том, как вы жили в детстве, как вас баловали родители, чрезмерно баловали, вы знали это и вам это, вероятно, нравилось. А как сейчас вы расцениваете эту  любовь со стороны родителей, хотели бы вы того же своим детям, если бы вам пришлось их растить ? Вы  считаете, что  вас правильно воспитывали?

-  Нет! Конечно, нет, - немного с горячностью, четко, как на уроке,  сказал Дэви,-  неправильно и  не хотел бы и не воспитывал бы детей так,  как нас воспитывали. Я это понял потом, нескоро , но понял.

  Вся моя жизнь дальнейшая неправильная была, я бы не хотел, чтобы мои дети повторили то, как я жил.


  Продолжение рассказа обещало быть интересным.  Я не встречала раньше  в такой степени искренних людей,  может, мой муж и  будет смеяться над моей доверчивостью, но я видела, что Дэви носит с собой эту ношу – историю своей жизни, с которой он не согласен, но которая уже состоялась и вызывает у него сожаление  о многих моментах жизни. Но все это уже в прошлом и его никогда не вернуть и не исправить.  И надо  с этим жить и знать, что где-то есть родные души, которые выросли и  жили без него,  и он без них  жил!  А значит, лишил их  какой-то части положенной жизни, а также и себя – тоже. И это уже никогда не повторить, не переиграть. Игра проиграна  по большому счету.

  Бедный Дэви, я была полна сочувствием к нему, хотя знала лишь малую часть его истории, да и то – поверхностно.

  Я могла его жалеть, потому что у меня была в общем-то вполне благополучная семейная жизнь, у меня есть сын, которого мы воспитывали и с которым жили всегда вместе. Я знала, что такое – воспитать ребенка, теперь  он живет  поблизости, моя внучка  тоже рядом… .

  Я могла себе представить, насколько Дэви  несчастен в своей сегодняшней жизни без  жены, без детей, без внучки, без воспоминаний о том, чего не было. И, дай Бог, если  у него сложится дальнейшая жизнь, я ему это от души желала.  Ведь ему так хочется, чтобы  сын к нему приехал,  дочь, внучку хочет видеть, но этого ничего нет. У них своя жизнь, в которой  обошлись без него.

  Да-а, ситуация, даже не знаешь, что лучше для него: понимать эту ситуацию или  не понимать.  Но он уже понял, вернее, он давно понял, но чувства обостряются  с течением времени,  потому что уменьшается фаза активной жизни и возникает страх, что не успеет, что так и останется все, без изменений.  И теперь не для кого жить и все меньше радостей будет с каждым  годом, которые бегут все быстрее и быстрее.  Может, Дэви и не думал так,  я не настаиваю, но у меня  появились именно эти мысли. Я – то знаю, чего лишается человек, если у него пройдены не все основные жизненные этапы.

  Он лишается части  жизни, он становится обделенным,  поэтому я и наполнилась сочувствием к этому человеку, с которым меня судьба свела совершенно случайно, хотя я постоянно повторяю, что случайностей не бывает.



  А потом  пошло-поехало… .


  Рашид был другом  Дэви, Тахир, его брат, дружил с Гочей.  Родители  Рашида и Тахира  дружили тоже. Это называется – дружить семьями.

  У Рашида была своя  квартира  и свое фотоателье,  которое давало ежедневно живые деньги. До пятидесяти рублей   каждый день составлял доход  Рашида сверх того, за что он отчитывался.  Дэви и Гоги  денег не считали, отец регулярно подбрасывал мальчикам на карманные расходы.

  В этом возрасте  не надо гадать, куда расходовать деньги, соблазнов было море, а отказывать себе в чем-либо  парни не привыкли, они были частью  «золотой молодежи», которые могли себе позволить все. 


  Шампанское ящиками, девочки  менялись постоянно, веселая жизнь  била ключом. Квартиру Рашид часто предоставлял в распоряжение Дэви, если он знакомился с какой-нибудь девчонкой.  В бесшабашном угаре он никогда бы не согласился, что  этим он как бы предает свою Таню, нет, она была у него на первом месте. Но это  совсем не мешало обращать внимание  на остальных . Таня  даже не догадывалась о такой жизни Дэви, ей такое и  в голову бы не могло прийти. В их семье  между родителями были традиционно-  добропорядочные отношения и даже теоретически она не могла  предположить, что ее отец, например, имеет еще и любовниц на стороне. Может, и был у отца  еще один объект для  обожания, но тогда он так тщательно это скрывал, что никто об этом не догадывался. Таня  видела, что отец с матерью любят друг друга.

  Точно так  и   Дэви чувствовал себя при этом совершенно нормально,  потому что видел отношения  в семье. Отец время от времени не ночевал дома и,  повзрослев, Дэви  стал догадывался, где он бывает. Мама при этом никогда не упрекала отца в неверности, потому что знала, что семью он никогда не оставит, а в мужские дела лезть – недостойно жены. В семье царили мир и согласие. Отец  обеспечивал семью  всем необходимым, дом был , как полная чаша.

  Таня и Дэви  были воспитаны по-разному, но пока еще  это никак не сказывалось на их отношениях.

   Компания  Дэви и Гоги  была центровой в городе. Они чувствовали себя хозяевами жизни.

  Умненький Гоги  был у них мозговым центром. Он обладал  недюжинными организаторскими способностями и  сумел  сплотить группу ребят, с помощью которых держал в руках весь город. Нет, ничем криминальным они не занимались, но  в стычках между  группами пацанов, представляющих разные районы города,  неизменно одерживали верх.

  Милиция предпочитала с ними не связываться, когда  их пути пересекались.  Начальник милиции помалкивал, моля Бога, чтобы «шуточки»  всем известных  ребят не зашли слишком далеко.

  Гурами Какутели  слишком уважаемая в городе фигура  в высших слоях, чтобы с ним связываться, да и дружили они довольно крепко к  взаимной выгоде.


  Дэви уже окончил школу , Таня поступила на подготовительное отделение в институт в Тамбове, ездила домой при каждом удобном случае. Дэви был влюблен , во всяком случае, ему так казалось. Таня, вероятно, тоже, иначе бы не ездила. Мама Дэви  без восторга наблюдала  за этими отношениями;  не такую невесту  она хотела  сыну, хотелось своей национальности, грузинку, мало ли на родине достойных семей, откуда можно было бы выбрать подходящую пару для сына.  Да и Дэви  жениться не собирался, рано ему еще было.  Но если  бы все всегда шло по плану, значительно меньше проблем  было  бы в жизни каждого. Часто это не зависит ни от воли родителей, ни от самих детей. Бывает так, что  Провидение вмешивается в жизнь и начинает кроить все по-своему.

  Таня приезжала и уезжала, а Дэви оставался.  Жизнь протекала в очень приятной фазе. Конкретным был один футбол. Дэви и Гоги  имели  первый разряд  и  играли   в дублирующем составе команды «Восход» . В масштабах города это было немало. Тренировки и игры занимали значительную часть свободного  времени.

 Но поскольку Дэви  не работал, то это его не очень ограничивало . Хватало времени на яркую жизнь  и он всегда успевал отсыпаться и восстановить силы к тренировке или к игре. Тренер, безусловно, замечал иногда состояние  Дэви , но не делал оргвыводов, чтобы не  иметь проблем на свою голову.
 

  Весной Таня  узнала, что беременна.  Сначала она не говорила Дэви, но потом решила, что шила в мешке не утаишь и призналась ему. Дэви  растерялся, женитьба не входила в его планы. Мама решительно возражала. Родители Танины были в шоке. Отец предъявил матери претензию, что не усмотрела за дочерью. В семье рушились отношения, Таня не знала, что делать. Дэви  не отказывался от отцовства, но и жениться не хотел.

 Таня  все-таки решила рожать, в надежде, что Дэви женится на ней, когда родится ребенок.

   Дэви, конечно, был озадачен, но, чувствуя поддержку со  стороны матери, вел себя  достаточно уверенно.  Воспитанный в атмосфере вседозволенности, он  не  особенно нагружал себя  этим , немаловажным для каждого человека, событием. Почему-то казалось, что все , как всегда, как-нибудь обустроится, не хотелось никаких выяснений отношений. Встречи с Таней стали более редкими, хотя она  была сейчас  на каникулах.  Отец Таня запретил им видеться, когда узнал, что Дэви не хочет жениться.

  Финансовые дела отца были на взлете, он находился в приподнятом настроении,  взвалив все заботы о проблемах сына на жену, маму  Дэви - Нину.

  Жизнь Дэви была такой насыщенной, не хотелось видеть обиженное лицо Тани при встречах. Другие знакомства заслонили собой эту проблему, а когда проблема не маячит перед тобой, то  такое ощущение, что ее и вовсе нет.

  Беда пришла неожиданно, откуда ее и не ждали. Из Алма-Аты внезапно нагрянула серьезная проверка  на  производство, где работал отец, и выявила большое количество неучтенной продукции, в частности, вина.. Положения усугублялась тем, что  верных друзей  Гурами Какутели :  прокурора города и начальника милиции не оказалось на тот момент в городе, оба были в отпуске и находились за пределами республики. Может, и не случайно так получилось, что никто не мог прикрыть Гурами Какутели, кто знает,  как оно было на самом деле.

 Но тяжесть  нарушения  продиктовала дальнейшие действия властей : Гурами  был заключен под стражу и  находился в течение месяца в изоляторе временного содержания.  Пока шло следствие, необходимо было срочно предпринять меры , чтобы не дошло до суда. Были задействованы все возможные связи. Гурами Какутели  был отпущен на свободу, но это обошлось ему в баснословную сумму по тем временам : сто тысяч рублей.
   Сумма очень большая, но свобода стоила того.


   После этого  отец с матерью, оставив сыновей в Кзыл-Орде, сразу же  уехали на родину в Грузию.

   На следующий  год Дэви и Гоги   должны были пойти в армию. 

   Гоги шел в последний класс, а  Дэви   с новым паспортом , в котором был снижен его возраст и  который отец успел ему  сделать, воспользовавшись старыми связями, просто ждал брата, чтобы призваться в армию  вместе с ним.  И как-то изменился его  взгляд на жизнь. Все стало казаться не таким уж значительным, армия – вот  это другое дело, посерьезнее.
 
  Дэви ждал ее как неизбежность, но и опасался,  как неопознанный объект.  Хорошо, что Гоги будет рядом, вдвоем  куда веселее. А пока  последние месяцы свободы надо провести  так, чтобы было, о чем вспомнить. А, может быть, чтобы меньше думать об армии; будущее не то, чтобы страшило, оно тревожило Дэви. И еще хотелось спрятаться от действительности, пусть даже в армию.


  Ситуация с Таниной беременностью не разрешалась. Вернее, не с беременностью. Теперь уже от него ничего не зависело, тут все шло своим чередом.  А вот взаимоотношения с Таней…, Деви считал, что он очень любит Таню  и знал, к чему могут привести любовные игры,  но, тем не менее, Танина беременность оказалась неожиданной для него. Он уверен был, что Таня носит его ребенка, но возникло какое-то противоречие в душе, Дэви  никак не мог разобраться в нем.
 
  Почему так расчетлив ум, который расставляет приоритеты, что пора, что не пора, что важнее и так далее. Ведь, если это любовь, то ребенок – это естественный плод любви. Можно планировать время рождения ребенка, не отказываясь от него в принципе, просто перенеся рождение на удобный период времени по обоюдному согласию. Но в данном случае получилось, что получилось, и от этого теперь никуда не деться, так почему же  это как-то приостановило его, почему он не бросился,  роняя все преграды, к ней. Отец запретил  приходить в их дом.  И он спокойно, может, не  так уж спокойно, но не ходит.

  Футбол был заброшен,  куда приятнее было вести  вольный образ  жизни. Что-что, а это они умели. В школе у Гоги проблем не было, учился он легко, без троек, а уроки старался делать в школе, - это у него получалось быстро, чтобы оставалось как можно больше свободного времени.

  Незаметно пробежала осень, началась зима,  отметили  Новый год и к концу января у Тани родилась дочь. Дэви стал отцом. Это , конечно, знаменательное событие в жизни любого человека, оно взволновало и Дэви. Но из  роддома он ее не забирал. Забрали родители, вернее, мать с подругой подъехали на такси, и увезли Таню  с дочкой домой. 



Глава 3               
               

-  Покурю,-   Дэви  встал и вышел из купе.

   Я  осталась одна, не надо было очень присматриваться, чтобы видеть, как нелегко дается моему собеседнику это повествование. Воспоминания о тех далеких днях , видимо, были совсем близко на поверхности его сознания. Рана болела и боль эта  , похоже, не утихала. Может быть, одной из причин, почему Дэви  решил рассказать о себе,  и была  как раз надежда, что если расскажет, то хотя бы частично освободится от груза  тех событий в жизни, которые произошли давно, с которыми он  теперь жил, с каждым днем все больше не соглашаясь с ними, с тем, как все произошло. Ведь все могло быть по-другому. Я теперь знала, что это не самая грустная  часть из  его жизнеописания. Будут еще тяжелые моменты, где ситуация будет зависеть не только от него , но и от глобальных событий в жизни нашего общества. Но об этом позже.
 
  Он вернулся в купе  со спокойным лицом, поигрывая  зажигалкой  в левой руке. Это не ускользнуло от меня  и я не была бы женщиной, если бы не обратила внимания на блестящую золотом  «игрушку». И еще мне показалось, что Дэви  хотел, чтобы я на нее среагировала. Поэтому я заинтересованно  произнесла:

-  Какая интересная вещица! -  ребристая поверхность зажигалки и впрямь была необычной, во всяком случае, такая зажигалка не попадалась мне на глаза.

-  Подарок друзей,-  немного с гордостью сказал Дэви, протягивая мне изящную зажигалку .

 Я ощутила в руке её  приятную  тяжесть, повернула другим боком и обнаружила какой-то логотип.

-  О,… да она фирменная, - протянула я, пытаясь в тусклом свете  прочесть надпись.

-  Дюпон,-  Дэви  улыбался, довольный произведенным эффектом (ну настоящий грузин!), -  Я сказал, что подарю первому зятю, который ко мне приедет.

  Я рассмеялась, рассмеялся и  Дэви. Все-таки он не переставал верить в то, что контакт с дочкой  наладится,  а я радовалась за него. Мне хотелось, чтобы дальнейшая жизнь этого симпатичного  человека, с которым зачем-то свела меня судьба, была  хорошей и приятной.
 
  Мы немного посидели молча, дружелюбно поглядывая друг на друга. Не хотелось подгонять его, чтобы это  не казалось давлением с  моей стороны. Моя щепетильность не всегда   к месту, ведь время идет , хотя,  пусть события идут так, как они идут. Пауза совсем было  затянулась…

-  Агата, - вдруг подал голос  Дэви, -  можно у вас спросить?

  Уж кто-кто, а Дэви  имел право  спрашивать у меня сейчас  все , что угодно.

-  Конечно, можно, -  я не сдержала улыбки, хотя, должна признаться, улыбка  была частым гостем на моем лице, пока я общалась  со своим попутчиком.

-  Как вас муж  отпускает одну, такую…,  ездить в поезде, да еще так далеко? – он не  произнес конечного пункта нашей поездки, пощадив меня, чтобы это не выглядело слишком уж недопустимым, что вытекало из его вопроса.

-  Легко, - хотелось мне ответить, я немного сникла от его вопроса в душе, хотя не подала виду, неужели я ошиблась, какая досада,  а  ведь он  показался мне таким благородно-сдержанным.

-  А почему нет? -  предпочла я  ответить вопросом на вопрос  и продолжила,-  мне довольно часто приходится ездить в командировки, я уже привыкла, чего мне бояться? Постоять за себя , во всяком случае, я сумею, пусть только сунется кто-нибудь!- кажется, я переборщила с угрозой, потому что  Дэви  засмеялся  и, вытянув перед собой руку ладонью вперед, попытался прервать меня:

-  Агата, Агата,  меня вы можете не опасаться,-  он  смотрел на меня с интересом.

  Мне стало стыдно за свою несдержанность, я попыталась спустить на тормозах ситуацию,  тоже засмеялась и как можно простодушнее произнесла:

-  Да, шучу я , Дэви, расслабьтесь. Может, продолжим? -  надо не упускать инициативу из своих рук, подумалось мне.



Перед армией.   


  В июне Гоги  получил свидетельство об окончании школы, со школой было покончено.

  Теперь  Дэви с Гоги  были в «свободном полете» и если бы не армия, маячившая на горизонте, лучшего времени было бы и не придумать.

  Несколько раз  Дэви  видел свою дочь, она была на него похожа: носик, карие глазки и очертание губ были его, он видел это и сердце переполняла нежность  к этой крошке, которую  ему не суждено будет растить. Танин отец по-прежнему не желал видеть его на пороге своего дома, впрочем, Дэви и не предпринимал попыток.

  Жизнь, предначертанная ему, продолжалась.

  Мама довольно часто навещала сыновей, чтобы они не чувствовали себя оторванными от семьи. Отец начал  новый бизнес, теперь он занимался мебелью, дело пошло хорошо, предприятие расширилось,  продукция реализовывалась превосходно. У него была деловая хватка, поэтому любая работа, за которую брался  Гурами Какутели, приносила ему приличный  доход и моральное удовлетворение.

  Ребята тоже не сидели дома,  ездили то в Москву, где  у них были друзья, то в Уфу, то в Ижевск, то еще куда-нибудь. Образ жизни неработающих молодых парней легко представить, да  еще в Советском Союзе.

  Гоги  встречался с девушкой Алей (Алевтиной), дочерью прокурора города.

  Гоги  видел  его не однажды, когда заходил за девушкой домой, чтобы пойти, погулять. Огромный дядька с пудовыми кулаками – олицетворение прокурорской силы, он впечатлял своим громоподобным голосом помимо внешности. К такому бы не хотелось попасться под руку, даже если бы он и не работал в прокуратуре. Когда при знакомстве он пожал Гоги  руку, тот  еле сдержался чтобы  не вскрикнуть. Рука была, как в тисках. Такую своеобразную проверку «на хилость» устраивал время от времени  отец  приятелям дочки. Аля  не успела предупредить. Собственно говоря,  получилось так, что вроде бы Аля проводила парня на службу, хотя далеко идущих планов  в отношении ее  Гоги не строил.
 

 Армия.               
 

     Как-то незаметно  пролетело лето, осень… и вот уже декабрь, они попали в последний призыв.

  В поезде ехали долго и нудно. Состав часто останавливали , выходить не разрешали из опасения, что разбегутся, потом не соберешь. Выпили все, что удалось пронести с собой в вагон, сопровождающие сбились с ног, успокаивая  особо активных.

  Там-то и сколотилась у них интернациональная компания, в ней был еврей Миша, кореец Дима, Деви с Гоги и два грека .  Договорились держаться вместе, тогда ничего не будет страшно, отобьются от любого или от любых.

  Им повезло, они, действительно, попали все вместе в одну строительную часть в  Кирово-Чепецке -  это в Кировской области в России.

  И началась служба. Физическая подготовка у  братьев не оставляла желать лучшего. В футбол играли и здесь. Поначалу было очень тяжело, как и всем, кто только оторвался от дома и испытывал большую стрессовую нагрузку  от того, что очутился на чужой территории  далеко от дома, от тягот армейской службы и  от большой физической нагрузки, которой их подвергали нещадно, вышибая из головы все гражданские мысли и приучая  к армейскому порядку.

  Но «гражданка» не давала о себе забыть.

 Аля написала уже несколько писем Гоги и в одном из последних - сообщила, что беременна. Было бы преувеличением сказать, что Гоги обрадовался этому известию. С Алей он встречался, не испытывая  особенно глубоких чувств, да и парни, пришедшие из армии, предупреждали, что лучше идти служить со свободным сердцем, иначе будет слишком тяжело. Инициатором писем была сама Аля, Гоги отвечал ей без энтузиазма, просто от тоски по гражданской жизни, вроде как сохранилась ниточка с прошлым. Поэтому и не обрадовался Гоги, что  может стать отцом, о чем и написал в письме своей подружке. Пример отцовства без семьи - Дэви – был перед глазами.
 

 Спустя несколько дней в казарму влетел замполит дивизии полковник  Копылов, был такой  у них служака, с криком:

 -  Гоги! Какутели! Бегом к командиру части, там тебя из вашей республиканской прокуратуры  по телефону  спрашивают!

    Гоги и Дэви  переглянулись.

-  Быстрее! -  не унимался Копылов,-  бегом- марш!

  Они побежали, решительно никаких конкретных мыслей не было в голове. Было непонятно, откуда дул ветер. Скорее всего, - это какая-то ошибка; никаких точек соприкосновения с республиканской прокуратурой у Гоги не было. На душе стало поспокойнее, сейчас всё выяснится… .

  Они влетели в штаб. Командир  курил перед своим кабинетом. Он жестом оборвал начавшего было докладывать о прибытии Гоги  и произнес:

-  Иди, там тебя заместитель прокурора республики спрашивает, -  сам остался за дверью.

-  Приемная заместителя прокурора  республики, - милый женский голос  среагировал немедленно на «Гоги Какутели», сказанное в трубку, -  одну секунду, соединяю.

   В кабинете было тихо, муха пролетела бы, было бы слышно, наверное, только дыхание Гоги и Дэви  после бега. Слышимость была чистой, Деви, стоящий рядом с Гоги, разобрал все хорошо. Они переглянулись,  пожимая плечами, мол, пока  ничего не понятно.

-  Гоги?-  мужской голос прозвучал  совсем рядом, как будто  говоривший находился в этой же комнате. Гоги даже отстранил немного трубку от уха.   Он  сразу узнал голос Алиного отца,  значит, его  перевели в Алма-Ату с повышением.

-  Так точно!-  четко, по-военному ответил он, - рядовой Гоги Какутели!

   После обычного в таких случаях набора фраз, в которых обе стороны справились о делах друг друга, о здоровье родственников, Алин отец воспользовался  моментом и спросил:

-  Гоги, сынок, тебе Аля  прислала письмо?-  Гоги почувствовал, что ладони рук  мгновенно стали влажными, но во рту пересохло. 

-  Да, прислала…, -  Гоги произнес это бесцветным голосом. Он не знал, что дальше говорить, но догадывался, о чем может пойти речь, и не ошибся.

-  Ну, ладно, - решительно сказал Алин папа, - если решишь жениться, можете ехать домой, я все устрою.  Ты меня понял, Гоги?

  Гоги с Дэви переглянулись.

-  Да, - ответил  Гоги,-  будем  служить.

-  Подумай хорошо,- не обращая внимания на Гогины слова , продолжал  потенциальный тесть,- только не тяни, времени нет.

  В трубке послышались короткие гудки.

  Гоги  ладонью вытер испарину со лба, подошел к тумбочке , на которой стоял графин с водой, налил полный стакан и осушил его залпом. Второй стакан пил медленно.

-  Пойдем, брат,-   сказал он, и, достав из кармана платок,  вытер губы, потом лоб, потом руки.

  Они  вышли из кабинета, командир части заинтересованно глянул на них; звонки такого уровня  поступали не часто.

-  А-а, родственник,-  протянул Дэви, чтобы удовлетворить  его  любопытство.

   Тот кивнул, скорчив приличествующую моменту  физиономию.

   Гоги с Дэви  с трудом сохранили серьезный вид, пока выходили из штаба, смеялись уже на улице.

-  Несостоявшийся,-  сквозь смех еле проговорил Гоги.  Веселье было с привкусом горечи. Оба они; и Гоги,  и Дэви  знали, что это значит. Но переступить через себя Гоги  не смог.
 
  После «курса молодого бойца»  Дэви еще экстерном  отучился в школе сержантов , стал старшиной.  Служба пошла веселей, да и пообвыкли уже все, притерлись  друг к другу, их компания держалась дружно, обеспечивая себе спокойную службу, не отягощенную лишними разборками. Гоги  поставили командиром отделения, он снабжал водой   всю дивизию.

  Дэви был замечен начальством ,здесь его приняли в комсомол, а чуть позже он  вступил в кандидаты в члены партии. Нельзя сказать, что Дэви  был  убежденным ленинцем, просто все знали, что проблем  в жизни будет меньше, если ты член  партии.
 
 Служили легко, от  давления «дедов» не страдали, не зря  собрались в компанию с самого начала. Позже, когда уже стали постарше, над молодежью не издевались, напротив, отдавали свою пайку молодым, а сами ходили в кафе, благо, деньги водились в достаточном количестве, хватало на все, на подружек, в том числе .
 


   Через год примерно Дэви  приехал  в отпуск  домой, очень хотелось посмотреть на брата Мишку, он был совсем еще маленьким, месяца два с половиной. Дэви смотрел на своего маленького брата и вспоминал свою дочку, такую же беспомощную, когда он увидел ее в первый раз.  Сейчас ей уже  год. Волна жалости захлестнула сердце , душа  заныла от чего-то неправильного и непоправимого, что происходило в его жизни . Он осторожно взял брата за крохотную ручку,  нежность проснулась в нем.

-  Как еще долго расти тебе, братишка, -  очень тихо произнес  Дэви   , - но ничего, -  почему-то добавил он.
 
  Отпуск летел  быстро, через военкомат добавили еще  «по семейным обстоятельствам».

  Друзья, подружки, все мелькало  с непостижимой быстротой,  пролетел и дополнительный отпуск, пора было возвращаться в часть.
 
  Собственно, в смысле развлечений  армия не очень-то отличалась от «гражданки». Деви обладал приличной полнотой власти, а деньги делали развлечения доступными. Гоги, тот вообще ходил в гражданском, посадив на свое место на «фекалке» кого-то из друзей. «Фекалка» была на отшибе и туда не часто наведывалось начальство, была бы вода регулярно.

  Конечно же  братья  понимали, что их привилегированное положение обеспечивалось в большой степени папиными деньгами,  и такое  «удовольствие» по карману не всем. Собственная исключительность прочно поселялась в их сознании.

  Никто никогда, особенно в молодости, не думает о неком «законе равновесия»  в жизни, в природе. Все должно быть сбалансировано. Число «приятных» моментов непременно  компенсируется числом «неприятных». И в какой форме это происходит – догадывается каждый человек. Иногда это видно со стороны, иногда – нет. Если душа разбита и мечется в поисках покоя, не всегда это заметят окружающие, но оно будет иметь место.
 


Дембель. Домой.
 

 Наконец-то наступил долгожданный «дембель» . Очень тянуло домой, Мишке  пошел второй год,  хотелось посмотреть  на братишку , подержать в руках, он был такой доступный и родной
 
  Дочке Дэви , Оксане, было почти три года, он  решил вначале заехать домой, а потом  и навестить дочь и Татьяну.

  Братья ехали в Грузию с направлениями в Сибирский металлургический институт (СМИ). Институт был в  Новокузнецке .До поступления было еще далеко; демобилизовались, как и призывались, в декабре.

  Как встречают в Грузии пришедших из армии не надо рассказывать, - это  знает каждый. Можно лишь подтвердить, что вино лилось рекой, родственники, друзья, знакомые,  очень много людей  приходило поздравить  родителей и братьев с возвращением из армии. Тосты не смолкали, ребята были в эйфории, казалось, что жизнь распахнула им свои объятья, впереди так много интересного: учеба в институте, поездки, путешествия, развлечения, что душа захочет.

  Для страны, в которой они тогда жили,  наступили тяжелые времена, - это ощущали все, но не они, бизнес  отца  еще  процветал, хотя с государством творилось неладное: пустели полки магазинов, трудно стало с товарами широкого потребления, с продуктами. Во всем этом не испытывала нужды семья Какутели, но это, отнюдь, не означало, что так жили все. Что послужило этому -  вопрос к историкам, политологам и философам, к ученому люду, страна катилась в пропасть и ничто не могло ее спасти. Никто не знал, что ждет всех впереди.



  Побыв некоторое время дома, Дэви собрался в путь.  Надо было ставить какие-то знаки препинания на своей  судьбе, если выразиться образно. В армию ему писали друзья , что будто бы у Тани появился кто-то. Дэви  решил посмотреть на Оксанку и Татьяну и самому решить, как быть  дальше. Запасшись аккредитивом  на довольно крупную сумму,  Дэви поехал в Казахстан.

  Приехал как гость, его приняли. Таня  обняла, как  сделала бы любая девушка, которая не видела  знакомого парня, с которым была в хороших отношениях, если  бы повстречала его через два с лишним года, они поцеловались .

  Дочка, естественно, не  знала , кто он такой, ей уже было три с небольшим, и она  разговаривала. Дэви   приобнял ее за плечи тихонько, она не сопротивлялась, тогда он осторожно поцеловал ее в теплую щеку. Оксанка сделала попытку вырваться, посмотрела на маму, та поощрительно улыбнулась. Девочка успокоилась и уже не возразила, когда Дэви посадил её себе на колени. Она была легкая, как пушинка, казалось ему. Восторг наполнил его сердце. Он что-то спрашивал у нее, она отвечала, поглядывая то на него, то на маму. Её симпатичное личико повторяло черты  Дэви, он это видел и даже гордился этим, его гены , гены Какутели, победили.  Таня  смотрела на них с улыбкой.

  Деви  не сообразил купить что-нибудь ребенку, поэтому вытащив очень крупную купюру, протянул дочке со словами « купишь, что тебе захочется, в магазине с мамой». Ребенок, ничего не понимая, вертел бумажку в руке. Таня нахмурилась.

-  Зачем ты даешь ребенку такие деньги? – сказала она,- ты уедешь, она будет просить меня купить что-нибудь, а у меня не будет возможности. Не приучай ее.

  Вряд ли ребенок в таком возрасте понял, что теперь можно просить постоянно, но это было сказано с подтекстом. Одновременно Таня пыталась выяснить планы Дэви  относительно его дальнейшего пребывания здесь. Дэви  ничего не ответил, только улыбнулся. 
 
 Две  ночи они спали вместе. Произошел разговор, который подтвердил то, что писали Дэви его друзья, оставшиеся здесь. Был у Тани  знакомый мужчина-еврей, который  ходил к ней. Больше Дэви  выяснять не стал и уехал  обратно в Грузию. То ли он не простил  Тане, что не дождалась его, то ли любовь была не такой крепкой уже, не выдержала расставания. И  Таню винить нельзя,  ведь отказался же Дэви  жениться на ней в свое время.

  Скорее всего, виноват, конечно, он. Если начинаешь взрослую жизнь,  будь готов продолжать ее достойно, если ты мужчина. Но, видать, не мужчиной он был тогда еще, просто… , пацан безответственный.
 


Глава 4               



   Дэви  вздохнул и посмотрел на меня.

-  Что, Агата, интересно вам меня слушать?- он улыбнулся неуверенной улыбкой, как бы ожидая от меня  слов осуждения.

  Может быть, они и были бы, если бы это происходило в то далекое время и я была бы свидетелем этих событий, да и то, вряд ли я произнесла бы их  вслух. Скорее всего, нет. Ну, а сейчас, когда я  знаю его мнение о своей жизни и вижу перед собой человека, который  осознал, раскаялся  и понимает, что колесо истории не повернуть вспять, разве я могла не сочувствовать ему и не считать его пострадавшей стороной?  Достаточно зрелый возраст и  никаких перспектив в обозримом будущем, - это печально.

-  Ну, что вы, Дэви, вправе ли я судить вас,- я старалась говорить максимально искренне,-  вы сам себе судья и, кажется, вы уже свое получили, -  и больше вы не видели дочку?- не выдержала я.

-  Нет, не видел, - Дэви  не рисовался, ему , действительно, было тяжело рассказывать  о себе, заново переживая  всплывшие в памяти события, с которыми он и так  не расставался.

-  А как вы думаете,- не унималась я, - если бы вы  захотели  остаться тогда с Таней и дочкой, мама ваша не препятствовала бы вам?

-  Думаю, нет,-  коротко ответил Дэви, видимо, ответ  был у него близко.

  Я тоже вздохнула, полная сочувствия к  своему собеседнику, который к тому же считал себя  плохим человеком. Интересно, - это кокетство или его твердое убеждение? Что  он еще  натворил в жизни?

  В этот момент дверь купе распахнулась, улыбающаяся проводница деловито прошла к столику и водрузила на него две чашки кофе на подносе. Чем же ее так обаял мой попутчик, что она так услужлива и предупредительна?

  Проводница выскользнула из купе, в очередной раз одарив  моего соседа улыбкой.  Вероятно, вопрос на моем лице Дэви прочитал без труда.

-  А вы не догадываетесь?-  он печально улыбался, чем несколько сбил меня с толку.

-  О чем это я должна догадываться? -  немного с вызовом спросила я , хотя отлично поняла  его вопрос.

-  Ну, вы же хотели узнать, вернее, вам же интересно, что это  проводница так суетится ( он произнес «суэтится»)? Или я ошибаюсь?-  он вновь улыбался, но уже  без печали, наверное, примешалась доля насмешки надо мной.

-  Допустим, -  сказала я суховато.

-  Ах, Агата,  как вы наивны, -  он удивлялся моей несообразительности в мягкой форме, догадалась я, -  деньги, - они  заставляют быть любезным любого, только одному надо больше, а другой обходится копейками.


-  А вы циничны,-  не удержалась я.

-  Но я же прав, -  открывал Дэви новые стороны своей натуры, - а вы романтичны, вам хочется, чтобы люди  вели себя  так  по зову сердца,  -  он смирил тон на примирительный, заметив, что я ощетинилась,-  нет, я не циник , но это же не я придумал,- он вопросительно посмотрел на меня , ожидая ответа.

   Некоторое время в купе висела тишина. Я знала, что он будет ждать, столько, сколько я буду думать над ответом. Мне так хотелось не согласиться с ним, но я думала о том, что я, действительно, романтична, наивна  до глупости иногда. И мне  правда хотелось бы, чтобы   люди относились друг к другу  предупредительно, не требуя за это платы. Но я не могла не согласиться с ним, что  такое поведение сейчас , скорее, аномалия, чем норма.  И врожденное чувство справедливости победило в очередной раз.

-  Да, Дэви, вы правы, к сожалению, но вы не должны радоваться победе,-  мне хотелось  хоть чуть-чуть  ему возразить.

  Он улыбался мне и кивал головой, как взрослый – ребенку, который упрямится, не желая признать свою неправоту.

-  Вы правы, но это неправильно, так не должно быть, - начала я горячиться.

-  Может, и не должно, но есть, -  стоял на своем  Дэви, -  давайте пить кофе, пока не остыл.

  Он придвинулся поближе к столику и сел напротив меня. Он был очень близко и я имела возможность рассмотреть  Дэви  повнимательней.

 Слегка удлиненное лицо  хорошей овальной формы, темные волосы, которые он зачесывал на правую сторону, широкий,  средней высоты  лоб с несколькими поперечными морщинами, аккуратные уши, плотно прижатые к голове.  Густые брови полукруглой формы , немного сросшиеся на переносице, большие  коричневые , называемые карими, глаза  миндалевидной формы. Левый глаз  слегка меньше правого, белок покрасневший, интересно,  отчего это, может, внутричерепное давление, промелькнуло у меня. Прямой нос правильной формы в меру  большой, четко очерченный  небольшой  рот, губы,  достаточно приятной формы, плотно сжаты , подбородок, его нижняя часть, слегка выдается вперед с намеком на ямочку посередине.
Достаточно привлекательное, даже красивое лицо с внимательным взглядом печальных в глубине глаз,    голова  правильной формы ,  весьма  крепкая шея. Спортивное телосложение я заметила еще раньше.  Вот таким был мой попутчик внешне.
 
  Дэви  заметил, что я пристально рассматриваю его, но дал мне это сделать, попивая кофе и опуская глаза в чашку, чтобы не смущать меня. Все это время мы молчали, занятые  своим  кофе и  думая каждый о своем. Наконец, он поднял глаза от чашки и пристально посмотрел на меня, да так, что я смутилась.

-  Ну , что , понравился я  вам? -  вопрос , что называется, в лоб заставил меня опешить.

  Вообще-то, я тоже хороша,  рассматривала его как картину, как будто он этого не замечает.

- Извините, задумалась, - неуклюже попыталась я сохранить лицо и думая о том , что я  невольно подала ему повод.

  То , что он сказал потом,  заставило меня покраснеть.

  -  Да что вы меня так боитесь? -   непонятно было, шутит он или  говорит серьезно, - вы думаете,- продолжал  Дэви, -  что если вы один на один в купе с грузином, то он обязательно будет посягать на вашу честь?

-  Извините меня, ради Бога, -  я поняла, что перестаралась, разглядывая его бесцеремонно, -  я  слишком  переусердствовала, пытаясь рассмотреть ваше лицо, не обижайтесь, Дэви, я не хотела  вас ни зацепить, ни обидеть.

  Моя горячность возымела действие  и убедила его в моей искренности. Но видит Бог, что я сейчас лукавила. Мне  понравилось его лицо, но я не посягала не  него. Просто я почувствовала, что нас связала какая-то ниточка, что он мне ближе, чем просто попутчик, он герой моего повествования. Я не рисковала говорить «романа», потому что еще не знала, как я буду писать обо всем этом.

  Вероятно, и Дэви почувствовал это.

-  Я ваш друг, - просто сказал он, -  ведь вы у меня  кто-то , вроде биографа и я вам рассказываю то, что не рассказывал никому.

-  Спасибо, Дэви, я вам тоже друг, - иначе нам теперь нельзя, - вы же мой герой.

-  Правда? -  хитро прищурился  мой  новоявленный друг.

-  Конечно, - осторожно ответила я, ожидая  все же какой-то подвох. И я не ошиблась.

-  Извините, - он  встал,  приподнял свою полку и  извлек из-под нее бутылку вина,-  тогда давайте выпьем за это , иначе наш разговор ничего не стоит.

  И опять на моем лице отразилась целая гамма переживаний,  вернее, мыслей,   наблюдательный друг Дэви не мог этого не заметить, а я, как всегда, не  успела их скрыть.

-  А-га-та, -  укоризненно произнес Дэви  и развел руками, как бы призывая несуществующих свидетелей  осудить вместе с ним меня за проявление недоверия к нему. Получилось это  у Дэви так непосредственно, что мне стало стыдно за свои подозрения и я решила, а, будь, что будет, выпью немного.

-  Это ваше собственное вино? -  спросила я, чтобы скрыть неловкость и помня, что он говорил об этом.

-  Нет , конечно, - рассмеялся он, - это я сказал, чтобы не напугать вас. Ну, сами подумайте, зачем я буду везти домой свое вино?

  Возразить было нечего, у меня  эта  мысль проскочила-таки  тогда, но я смогла ее как-то оправдать для себя. Теперь мне предстояло еще сделать вид, что я не испугалась сейчас, потому что следующая фраза  выбила почву из-под моих ног.

  Дэви  разлил вино в непонятно откуда взявшиеся разовые стаканчики, причем я не успела , или не захотела, не знаю, предупредить, что мне чуть-чуть.

-  Агата, - торжественно начал Дэви,  -  мы теперь с вами друзья,- здесь он сделал паузу и посмотрел на меня.

  Я кивнула головой, подтверждая им сказанное.

-  А друзьям не годится разговаривать на «вы», - он опять пригласил меня согласиться, я  машинально кивнула головой, тотчас же  почувствовав подвох в его словах. Позднее зажигание сработало правильно.

-  Предлагаю выпить на брудершафт,-  заключил  коварный Дэви.

  У меня ёкнуло сердце, но  мой друг уже заводил свою руку за мою, деловито  остерегаясь,чтобы  не пролить на меня  вино. Поскольку у него было серьезное лицо, - это усыпило мою бдительность,  «грузинские обычаи» мелькнуло у меня, пока я пила свое вино, а когда оторвалась от стакана, прямо перед собой увидела смеющиеся глаза Дэви  и его красивые губы, в которые я и ткнулась быстренько, чтобы закончить эту процедуру «братания», приведшую меня в смущение.

-  Ну, вот, а ты боялась,- откровенно смеялся мой друг и я поблагодарила Бога, что мой муж никогда об этом не узнает.

  Меня провели, как ребенка, - это в мои-то годы! Мне пришлось сделать вид, что для меня это- обычное дело и ничего «такого» здесь нет.

-  С чего ты решил, - ответила я ему лишь для того, чтобы в ответ назвать его на «ты».
 
  Я с досадой думала о происшедшем, все случилось так стремительно…, вместо того, чтобы не торопясь продегустировать понравившееся мне вино, пришлось пить его  фактически залпом,  в результате я не получила удовольствия – во-первых, во –вторых, установила панибратские отношения с  Дэви, а в-третьих, меня сейчас развезет и тогда какой из меня будет слушатель.

  Я всегда замечала за собой импульсивность, в результате которой  у меня иногда появляются проблемы , которых могло и не быть. Сейчас основной импульс исходил от моего попутчика, я лишь поддалась  на него.

  Результат очень скоро  будет  налицо  или даже на лице. Представляю, как раскраснеются мои щеки, я терпеть  не могу  на своем лице этот цвет, потому что он говорит о том, что я не в адеквате. И неважно, по какому поводу,  вернее, из-за чего. То ли от выпитого вина, то ли от температуры, то ли от того, что на улице очень холодно и мороз пощипал их.

  Решив как-то компенсировать  возможные изменения на лице, я решила умыться холодной водой, взяла умывальные принадлежности и поплелась в конец вагона. Дэви  промолчал, лишь дружелюбно улыбнулся, когда открывал передо мною дверь купе.

  Вагонный туалет с мокрым полом не способствовал  получению удовольствия от умывания. Такое впечатление, что только что умывался весь вагон. Я  хорошенько намочила полотенце и приложила его к лицу, стараясь , чтобы вода не накапала мне на одежду. Эту процедуру я проделала несколько раз, - это меня освежило и подняло настроение.

  В купе я возвращалась бодрым шагом,  готовая  продолжить наш с Дэви разговор.  Поезд мчался, как угорелый, меня  сильно шатало от стенки к стенке, но я благополучно  добралась до купе.  Дэви  по-прежнему сидел в углу у входа.

-  Ну, что, друг мой, продолжим? -  я была сама деловитость.

  Дэви  кивнул головой и спокойно продолжил свое повествование.



 Институт.



 Экзамены нужно было лишь бы сдать. Дэви с Гоги  были «льготниками», их статус  гарантировал им поступление практически на сто  процентов, поэтому они и поступили, не особенно переживая; до сих пор им в жизни удавалось все.

 Фортуна несла их на своих крыльях , она была их постоянным спутником.  К этому братья привыкли, жизнь приучила их  к мысли, что все у них будет так, как они запланировали, несмотря на то, что некоторые вопросы  они вроде бы и решали, и, как им казалось,  в свою пользу, дальнейшее показало, насколько они ошибалась.  Кто в таком возрасте задумывается о будущем или  помнит о малоприятном  прошлом? 

  Жизнь начиналась только сейчас,  интересная, студенческая. Кто не учился, не знает, какого интереснейшего куска жизни лишился. Можно себе представить, как выделялись братья из общей массы студенчества своими внешними данными, внешним видом и поведением, соответственно. Так щёгольски носить модные вещи , как это делали они, мог не каждый. Гоги , у того тяга  к переодеваниям  была еще с детства, ну а Дэви – грузин есть грузин, он отлично видел, что они  одеты не так, как большинство, и отлично пользовался этим. Девчонки беззастенчиво разглядывали   их на танцах, мечтая обратить на себя внимание. Парням оставалось только выбирать, что они и делали.

 Жизнь мало чему учит в молодости, понимание приходит позже.
 
 Родители были очень довольны своими  сыновьями, отец не скупился на деньги. Младший рос на радость папе с мамой, старшие  учились, бизнес  шел хорошо.

  Но, все-таки не очень ; госпредприятия начинали пробуксовывать. И  Гурами Какутели не мог этого не замечать, иногда срывались поставки, приходилось более внимательно следить  за продукцией, за оплатой; хаос овладевал экономикой. Это рушился великий и могучий Советский Союз.

  Корабль начинал тонуть, но никому не хотелось верить в это, все казалось, что это временно, вот сейчас примут какое-то решение на политбюро, наметят меры и начнут исправлять ситуацию… .

 Тем не менее, видя, что поставки из России и других республик, с которыми Гурами сотрудничал, идут нерегулярно и начали срываться, он  предпринял ряд мер  для смены бизнеса, если этот бизнес придется оставить.

  Студенчество в те времена занималось уже не только  своей непосредственной задачей – учебой , оно стало интересоваться  политикой.  Но кто мог подумать, что  ситуация настолько изменится, что учеба будет  совсем не главным делом, об этом – чуть позже. Счастливое студенческое время: многочисленные студенческие пирушки, поездки, путешествия, всем этим  была напичкана жизнь очень плотно, она мчалась, увлекая с собой, оставляя за собой  шлейф воспоминаний, восторгов, приятных событий… . Первый курс пролетел молниеносно, лето, практика, поездки  в Москву, домой к Мишке, к родителям.. . Второй курс шел так же быстро, Дэви несколько раз ездил домой, вот уже и Новый год  позади… .
 
 Из дома поступали  вести о изменяющейся ситуации.

 Республика  бурлила изнутри . Деви не хватало терпения находиться  вдали от родины в такое время, он опять поехал  в домой, хотелось принять участие в какой-нибудь политической акции, Грузия боролась за свою независимость .  Но  трудно «держать руку на пульсе!, если находишься вдали от родины. Дэви  ездил домой раз  за разом, то что происходило  в Грузии, будоражило мысли и кровь. Эйфория овладевала людьми, все чувствовали , что они стоят на пороге каких-то глобальный событий. Так и произошло, страна  пережила несколько печальных событий в борьбе за независимость, прежде чем   обрела ее, заплатив кровью.

  Проучившись почти три года, Дэви и Гоги  уехали домой.

 В институте их пытались отговорить бросать учебу, не хотели отпускать.  Больше  в институт они не вернулись. Жизнь закрутила их в водовороте событий. Хотелось в это трудное время быть среди своих, но как мало,  порой, зависит от наших желаний. 

  Бизнес отцу пришлось- таки сменить на другой. Теперь он занимался поставкой на Украину  грузинского чая и цитрусовых. Его деловая хватка делала ему честь, он всегда был на шаг впереди многих. Гурами обладал в высшей степени практическим умом , из него вышел бы хороший командир производства, используй его государство по таланту.

  Ему приходилось очень много ездить, поэтому он крайне нуждался в помощниках,  на кого, как не на своих сыновей , он может положиться?
 
               

Глава 5



   Дэви  замолчал .Он рассказывал долго и подробно, я слушала , боясь его перебить каким-нибудь вопросом или несогласием. Я понимала, что он рассказывает о виденном  им самим  или рассказанном  кем-то,  принимавшем участие или видевшем  эти события в стране.

    Дэви   смотрел на меня внимательно, еле заметная  усмешка затаилась в его глазах. Так родители иногда смотрят на неразумных детей, которые не понимают элементарного. 
 
    То, что он рассказал мне о своей стране, повергло меня если не в шок, то в смятение.

   Мы, привыкшие верить или не верить средствам массовой информации, получали  известия о событиях  на его родине такими, какими они должны были быть в нашем сознании. Все было ясно, все разложено по полочкам… . Теперь же от порядка на этих полочках ничего не осталось. Рассказ очевидца  все нарушил. Мы видели все не то, что нам внушали, там все было по-другому и мне не хотелось бы очутиться  там в это время, а люди  жили, работали, учились, воевали за независимость своей Родины, погибали. Дэви смотрел на меня и видел по выражению моего лица, как мне трудно взглянуть  на все его глазами. Но ему не было смысла  что-либо выдумывать мне, как  и я не имела права не верить ему.

  Политика - такое непростое и  неблагодарное дело… . Ведь за этим стоят живые люди, у которых рушится жизнь, они лишаются своих близких, вынуждены уезжать куда-то , чтобы выжить. Ведь не все же находятся в равных условиях даже на родине. Тот , кто зависел от государства: работал на государственных предприятиях, теперь остались без работы, без средств к существованию. Хорошо, если есть бизнес или клочок земли, который  худо-бедно прокормит… . А если возраст уже под пятьдесят? Такие мало кому нужны, частный капитал берет на работу молодых и сильных, да и то , далеко не все могут трудоустроиться. А сколько молодежи не смогли получить  надлежащего образования из-за этих  политических катаклизмов… .Сколько разрушенных судеб, сколько проблем породило это .

 «Лес рубят – щепки летят» - это правда, но когда эти «щепки» -люди… .

  Конечно, мне можно возразить, мол , не одна Грузия, другие – тоже в подобной ситуации. Но сейчас речь именно о  ней.

-  Ты поверила мне?-  Дэви смотрел мне в глаза.

-  Как я могу не поверить? Мне приходилось в Интернете читать что-то подобное, но всегда думала, что это пропаганда… , - я кивнула ему, - это ужасно.

  Мы замолчали  и  сидели, слушая перестук колес и покачиваясь в такт поезду. Мне казалось, что мы находимся в каком-то замкнутом пространстве и  наше состояние вот-вот выйдет за рамки реального. Все было погружено в сон, такое ощущение, что мы ехали одни. Мы мчались куда-то, где нас никто не ждал. И сколько ехать - тоже неизвестно, как  неизвестно и то, что нас там ждет. Состав  увеличивал скорость, колеса бешено стучали, я начала беспокоиться, не случилось бы чего. Тревога охватила меня,  стало страшно… Я почувствовала, что меня куда-то уносит.

-  Агата! -  передо мной стоял Дэви и держал меня за плечи, заглядывая в глаза, -  ты уснула,  устала и уснула,  чуть не упала.. .

  Он отпустил меня, удостоверившись, что я пришла в себя от сна и уже сижу устойчиво. Мне было неудобно перед Дэви, я чувствовала себя разбитой, сон еще давил на подсознание, не отпуская меня из своих объятий полностью.

-  Наверное,  и  вправду устала, - к своему стыду, я  почувствовала, что опять начинаю погружаться  в сон и ничего не могу с собой поделать, - я сейчас  лягу.. , - господи, я не могу двинуться, так хочется спать… .

  Последнее, что я вижу- Дэви одной рукой придерживает меня за плечо, потому что я начинаю клониться, а другой освобождает подушку, накрытую одеялом. Дальше я погрузилась в сон, но успела почувствовать, как что-то почти невесомое опустилось на меня , - одеяло… .

  Я проснулась от тишины, поезд стоял, потом откуда-то  раздались голоса. Мужские, женские.  Кто-то зашел в вагон, я открыла глаза: светло, но не очень, наверное, рассвет. Повернула голову. Дэви не было, я  посмотрела на верхние полки- пусто. Стало не по себе, хотя понимала, что он мог выйти подышать, раз мы стоим. Состав   опять незаметно начал движение,  станционные постройки поплыли назад.

-  Какой-то мелкий населенный пункт. Машинист хороший, как плавно трогает. А где же Дэви?!-  все это проносится у меня в голове молниеносно. Я вскакиваю с полки  прямо в тапки и  в два шага достигаю двери купе. Дверь с первого раза не поддается, я с ожесточением дергаю ее, она открывается, я выскакиваю  и  чуть не сбиваю Дэви, попав головой ему в грудь.

-  Что случилось? -  Дэви поневоле обнимает меня, чуть не потеряв равновесия от моего напора.

-  О, извини, - нечаянно,-  оправдываюсь я, пытаясь , тем не менее , высвободиться  из его рук.

-  Заметь, - это не я тебя боднул, -  засмеялся потешной ситуации Дэви, обретая равновесие и пытаясь  одновременно отойти в сторону, давая мне дорогу.

  Но я уже никуда не спешу, мне уже не надо спешить и   как ему не сказать об этом.

-  Ты думала, что я отстал?-  Дэви, как всегда, «разруливает» ситуацию, расставляя все на свои места.

-  Ну, да, - только и осталось, что сказать мне.

  Мы начинаем смеяться, вагон еще спит, мы заходим в купе и продолжаем. Оттого, что нельзя, смеяться хочется еще больше. Наконец, успокаиваемся, продолжая улыбаться. Я удивляюсь, что мне совершенно не хочется спать.

-  Ты мне скажи, - все еще улыбаясь спрашиваю я Дэви, - почему мне так  захотелось вдруг спать?  Я ничего не могла с собой поделать, даже неудобно перед тобой, - немного пококетничала я, хотя этим  пыталась прикрыть неловкость.

-  Во-первых , ночь, -  Дэви загнул один палец на руке  и сделал паузу,   будто  предлагая мне догадаться, что во-вторых.

  А во-вторых?-  не выдерживаю я, не желая шевелить мозгами или просто мне захотелось услышать, что он придумает на  «во-вторых».

-  А во-вторых, - послушно повторяет Дэви, - вино.

  Скажу честно, в этом месте мне было стыдно, что я никак не связала эти два очевидных события,  можно было подумать, что я это сделала специально. Видит Бог, что это не так.



  Был в моей памяти, если покопаться, один случай , произошедший давно, когда мы сидели в предгорьях Кавказа за столом ночью, на улице  небольшой компанией: мы с мужем и еще одна пара, ужинали и пили вино. Вино было необыкновенно вкусным и пилось, как вода, легко. Может, этому способствовала обстановка: ночь, горы, свежий, прохладный, казавшийся хрустальным от чистоты , воздух. Мне , непьющей и неумеющей пить, было дивно это, - как у меня получалось пить вино, не моргнув глазом. Позже мы разошлись, все пошли спать, а меня выворачивало наизнанку полночи, а потом укачало в машине, когда мы наутро преодолевали дорожный «серпантин».  Неужели я опять…?

-  Это я виноват,-  вновь оправдывает меня Дэви, взваливая на себя очередную «вину», - не предупредил, что вино коварное,- он наклоняет голову, пытаясь скрыть улыбку.

  У меня нет на него зла или обиды, сама виновата, поэтому я перевожу в шутку:

-  Заметил? Всегда  не успеваешь меня предупредить, - намекая на горячий кофе, которым обожглась на вокзале.

  Он только улыбнулся , разведя немного руками.

  За окном мелькали деревья, речки, домики, как в калейдоскопе.

-  Насколько днем веселее ехать, - сказала я, не удержавшись и чтобы заполнить паузу.

 Дэви кивает головой, мне кажется, ему нравится со мной соглашаться. При дневном освещении у него как-то изменилось лицо, он не стал хуже, просто, немного другой. Я, наверное, тоже изменилась… и тут я понимаю, что  я без макияжа. Схватив косметичку и полотенце я удаляюсь из купе, пробормотав «умыться надо».


  Вам когда-нибудь приходилось  наносить макияж  в вагонном туалете? Это цирковой номер. Во-первых, нельзя держаться руками, потому что они заняты и из-за брезгливости. Во- вторых, очень возможно  если не выколоть, то повредить глаз, в-третьих, накрасить губы – это совсем не  простое  дело; надо попасть помадой на губу и попытаться ровно провести ею, не выходя за контур губы. Получается не сразу, я стираю помаду дважды, пока достигаю  нужного качества. Коснувшись спонжиком носа, чуть-чуть припудриваю его, застегиваю косметичку и  выхожу из туалета, ополоснув руку и намочив край полотенца, чтобы протереть ее после двери. Впрочем, в сумочке у меня есть влажные салфетки.  По вагону иду устойчиво, сегодня меньше болтает, чем ночью, и благополучно добираюсь до купе.

 При этом  начинаю ощущать сосание «под ложечкой».

-  Я бы съела что-нибудь, - произношу при входе в купе,-  здесь должен быть вагон-ресторан.

  Дэви , который  прилег, было,  пока   я  прихорашивалась, одним движением сел на полку.

-  Да, лежи, Дэви, - это я поспала немного, а ты всю ночь прободрствовал,- я понимаю, что никакая сила не заставит его лечь, если я  сижу  тут же, поэтому больше не настаиваю.

-  Откроется ресторан - конечно, -  Деви постоянно улыбается, когда говорит со мной. Или ему , и в самом деле, радостно, или  воспитание такое. Что-то из двух – правда, а, может, то и другое. Я ловлю себя на мысли, что тоже улыбаюсь ему в ответ. Наверное, воспитание такое.

-  Тогда пока  чай, - я встаю, готовая пойти к проводнице.

- Сиди, я сам,- Дэви останавливает меня и выходит из купе. Возвращается быстро, улыбаясь на ходу после разговора с проводницей, - она тоже сегодня  спала.

  А я сижу и раздумываю, что сказал бы мой муж, который строго-настрого не разрешает мне есть или пить чужое. Решаю ничего ему не рассказывать. А ведь и правда, будь на месте  Дэви кто-то другой…. Тут же прерываю себя, что кто-то другой вряд ли заставил меня пить на брудершафт. На этом и успокаиваюсь, тем более, что можно воспользоваться временем для дальнейшей беседы, не молчать же.
 
 Дверь без стука открывается и наша проводница вносит пару стаканов чая для нас, подозрительно, как мне кажется, окинув нас взглядом.

-  Доброе утро, - я радушно улыбаюсь ей, -  спасибо за чай!

-  Пожалуйста, - она не отвечает на мое  приветствие, предпочтя вторую часть предложения, привычно улыбается Дэви и  покидает купе.

  Я лукаво поглядываю на него, он опускает глаза, не желая поддерживать тему.

  По вагону слышатся голоса, пассажиры просыпаются, начинается новый день.

 


 Столица.



  Столица  впечатлила своей красотой.

  По возрасту город почти такой, как Тбилиси, можно сказать, что ровесники.  Только река здесь значительно шире Куры, оно и понятно; Кура- горная река.  Днепр широк и судоходен, его берега покрыты песчаными пляжами. Левый берег, как обычно, равнинный, правый – гористый. Киев стоит на кручах. Старая часть города на правом берегу.  Золотоглавые купола сверкают то тут, то там, тенистые улицы в каштанах – это визитка города. Киевские каштаны являются неотъемлемой частью его имиджа. Каштаны белые и каштаны розовые, когда они цветут, кажется, что это свечи. Долго описывать красоты города, проще приехать и посмотреть.

   Дэви и Гоги  приступили к работе. Дэви и раньше приходилось наведываться сюда, он много ездил, поэтому довольно быстро стал ориентироваться  в городе. Товар приходил вагонами,  потом его надо было перевезти на фабрику для фасовки, которая находилась в пригороде. Если поступали цитрусовые, их  продавали оптом, этот товар  должен быть продан быстро.  Гурами был приглашен на чаеразвесочную фабрику в качестве главного технолога. Фабрике выгодно было иметь  постоянно  действующий канал поступления сырья. Как , впрочем, и Гурами  Какутели- постоянный рынок сбыта.

  Бизнес шел хорошо.

  Дэви  познакомился в киевлянкой по имени Ганна. Ганя звал он ее, чтобы  звучало поласковее. Ганя  на тот момент была в разводе с мужем, от которого у нее был сын, учившийся в интернате рядом с домом ,буквально в двухстах метрах, ему было тогда лет шесть. Дэви с Ганей стали жить вместе, как сейчас говорят,  в гражданском браке. Ганя  была спокойная, уравновешенная женщина, Дэви ей очень нравился, как и она нравилась ему. Было что-то общее во внешности Гани и Татьяны, может, поэтому и обратил Дэви на нее свое внимание на одной из вечеринок, на которую ее затащила Гогина девушка. Ганя жила на левобережье на Ленинградской площади.
 
   Вскоре Дэви где-то подхватил желтуху  и угодил  в больницу  в центре города у Киево-Печерской Лавры. В палате их лежало двое: Дэви и еще один парень,  звали его  Юра. У него был какой-то не очень крупный бизнес. Контактный Дэви, как всегда, быстро нашел с Юрой общий язык, очень скоро Юра  посвятил его в свои дела, рассказав от скуки, что один из  его парней  забрал машину товара  на реализацию, но до сих пор не вернул за него деньги и не объясняет причины. Приходил Юрин брат, посоветовал позвать должника для конкретного разговора. Тот пришел и, не дожидаясь, пока у него станут спрашивать, бухнулся на колени и стал уговаривать дать ему три дня, в течение которых он достанет деньги. Дэви странно было на это смотреть, он видел, что Юра с братом тоже слегка опешили от такого поворота событий. Юра , пожав плечами, согласился, с чем тот и ушел. Никакой ясности его приход не принес, но, собственно, это  и неважно было, почему он  до сих пор не рассчитался; главное, что  деньги будут через три дня.

  Напрасно беспокоились.

  Через пару дней пришел  Гоги, принес спортивный костюм, кроссовки, понемногу разрешили вставать. Посидели, поговорили немного, погода была теплая, пошли проводить вместе с Юрой  брата  до остановки.

  Какая-то «Нива» подъехала. Дэви и не обратил бы не нее внимания, если бы вместо четырех  из нее не вышли бы шесть крепких парней. Они лениво разбрелись по сторонам, не заостряя больше на себе внимания.
 
 Последнее, что запомнил  Дэви,- это был сильный удар по голове и еще кто-то схватил его за руки.

 Он отключился.
 


 Где-то капала вода.

 Капли равномерно шлёпались, производя невыносимо громкий и противный стук. Голова раскалывалась. Руки не чувствовались вообще, как будто бы их и не было. Ноги, напротив, налились и казалось, что еще немного и они полопаются от избытка крови, к ним прильнувшей. Дэви  с трудом открыл глаза. Один заплыл, открылся не полностью. Тусклый свет  струился откуда-то сзади, освещая Гоги и Юру. Попробовал шевельнуться, острая боль  пронзила грудь, он застонал, понял, что висит на руках, ноги едва касаются пола. Рядом в такой же позе был Гоги и Юра. Оба висели на наручниках, переброшенных через трубу. Оба смотрели на Дэви, Гоги даже улыбнулся разбитыми в кровь губами. Щека  вспухла. Не лучше выглядел и Юра.

  Дэви стал оглядываться, осторожно, водя глазами по сторонам и стараясь не шевелиться.. Какой-то подвал, повсюду трубы, расходящиеся по сторонам и вверх.

-  Где это мы?-  одними губами тихо спросил он у брата.

-  В каком-то подвале, наверное, -  Гоги видел то же, что и Дэви.

-  За что это нас? И кто? -  Дэви спрашивал риторически, зная, что  от своих ответа не услышит.

-  Скоро узнаем, -  подал голос Юра.

  Дэви стал вспоминать показавшуюся ему странной «Ниву», наверное, все-таки это были те ребята, но кто они  и где они могли пересекаться, - этого он  не знал. Дико болела голова.

  В этот момент послышался характерный звук открывающегося замка, затем -открываемых дверей.  Это было у Дэви за спиной, Гоги и Юра видели входящих. Гоги  предостерегающе опустил глаза. Дэви напрягся и не зря; резкий удар  по спине вызвал сильную  боль. Дэви вскрикнул от неожиданности.

-  Что, проснулись, вымогатели?-  кто-то явно издевался не без удовольствия в голосе.

  Кто-то тащил что-то по полу, вероятно, табурет или стул, потом Дэви почувствовал кого-то рядом со спины, щелчок открываемого наручника. Он упал, потому что ноги сразу же подкосились, а онемевшие руки не смогли смягчить падение. Кто-то опять подошел к нему, схватил за плечи и, подтащив к стене, прислонил к ней. То же самое  сделали с братом и с Юрой.

 Теперь они все втроем сидели  у стены и потихоньку начинали шевелить руками, пытаясь растереть и руки и плечи для восстановления кровообращения. Постепенно  кровь стала поступать  в онемевшие руки, но сначала их  стало колоть, как иголками. Это ощущение было знакомо Дэви с детства, когда он отлеживал руку во время сна.

  На вошедших старались не смотреть, как будто это  могло каким-то образом помочь им сейчас. А , скорее всего, подсознательно выигрывали время, чтобы  привести себя в  боевое состояние. Но этот прием был разгадан вошедшими, их было четверо. Один из них подошел и,  накинув наручник на вторую руку, застегнул его, предварительно завернув руки за спину. Дэви попробовал пошевелить пальцами ног. Было такое ощущение, будто они в тисках. Попробовал пошевелить ступнями, то же делали ребята.

  Один из вошедших, видимо, старший, подошел к ним поближе, всматриваясь молча в лицо  каждому.

-  Может, объясните, в чем дело? -  не выдержал Юра.

-  О!  На воре  шапка горит! – обрадовано воскликнул старший, - денег захотел? У-у-у! – он   замахнулся кулаком на Юрия, вроде, собираясь ударить. Тот интуитивно отклонился,-  не-е-т, ты сначала расскажешь, потом убивать тебя буду, - «успокоил» старший.

- О чем вы? -  повторил вопрос Юра.

-  А ты не знаешь? – утвердительным вопросом  ответил старший, - «на счетчик» племянника моего кто поставил?!

  Дэви, кажется, сообразил, о чем речь, но  вмешиваться пока не стал, дойдет еще очередь, подумал он. Гоги незаметно подтолкнул его локтем, брат тоже сообразил. Деви  ответил ему едва заметным касанием.

-  Это ошибка!  Я никого не ставил «на счетчик», вы меня с кем-то …,- он не успел договорить, получив удар в челюсть, свалился на пол.

-  А что же ты делал?- заорал  старший, не в силах сдерживаться.

  Юра пытался самостоятельно сесть, - это ему удалось с трудом, до него тоже дошло, что речь идет о Игоре, который не вернул деньги за товар, но ведь в том-то и дело, что Игорь не дал ему рот раскрыть, сразу сам назначил срок и сказал , что все деньги принесет.

-  Да он сам пообещал, что принесет деньги, я даже сказать ничего не успел, у меня свидетели есть!- Юра  мало верил в то, что свидетели его спасут, но лучше уж сказать то, что есть на самом деле.

-  Я могу подтвердить, - спокойно сказал Дэви, - и еще один парень был,- Дэви кивнул на Юру, - у него есть номер телефона.

  Расчет Дэви был прост: если этот мужик, которого он про себя называл «старшим», сейчас позвонит Юриному брату, то тот, кроме правды, ничего ему не скажет. И тогда появится шанс, что им удастся выкрутиться из этой ситуации. Конечно, если кому-то не надо  засадить именно их, непонятно, за что.

-  А ты кто, такой  умный ? – старший все же обратил внимание на Дэви

-  Я в больнице лежу, а это,- он кивнул головой на Гоги, - мой брат, проведать меня пришел, мы его провожали, а тут вы… .Нас уже ищут, наверное, - Дэви сказал это интуитивно, как утопающий хватается за соломинку, видя, что  больше рассчитывать не на что.

  То ли спокойный голос Дэви подействовал на старшего отрезвляюще, но  он стал опрашивать их, задавая вопросы одному, внезапно прерывая его и  предлагая продолжать другому. Поскольку врать не приходилось, рассказ получился довольно правдоподобным, потому что старший друг сказал одному из сопровождающих его громил:

-  Останешься!-  при этом в голосе его сквозило раздражение. Потом – Юре, - диктуй телефон.

  Юра продиктовал старшему телефон и имя, не сказав при том, что это его брат.

  Старший выскочил из подвала, громила подошел к остальным двум, безмолвно стоящим неподалеку. Они стали тихонько переговариваться. Ребята прислушивались   к обрывкам разговора, доносившимся до них. По тому , что им удалось услышать, стало ясно, что , вероятно, Игорь, когда его позвали для разговора, от страха, ведь знает, что виноват, решил оттянуть время, назначив срок возврата денег через три дня, а сам сказал своему дядьке, что его  поставили «на счетчик», рассчитывая, что Юру упекут за это, а ему не придется платить ни копейки.
 
  План , конечно, глупый, но, вероятно, дядька его не последний человек в милиции, раз он на это рассчитывал.

  Теперь оставалось только ждать, чем кончится разговор старшего с Олегом. Угнетало то , что задержание это носило какой-то уголовный характер. После того, что с ними сделали, можно было не удивляться, если бы их повезли куда-нибудь за город для окончательной расправы. Последующая жизнь в столице научила  Дэви ничему не удивляться и не считать милицию органом общественного правопорядка. Это было лишь начальное знакомство.

  Разговор старшего с Олегом, видимо, расставил точки над «и» . То есть, подтвердил  правдивость их слов. Наказывать следовало племянника, который, вероятно, не раз использовал родственные связи для решения своих проблем. Да еще тот факт, что ребята числятся как лежащие в больнице, - их могут искать, ведь ночь они провели здесь. Старший предупредил Олега, чтобы тот не рассказывал никому о их разговоре.
 
 Олег, почувствовав неладное, сразу поехал в больницу, где ребят не оказалось. Он понял, что случилась беда. 
 
 Старший вернулся в подвал , ребят вывели, посадили в какую-то машину с будкой и сказали, что везут  в больницу. Их высадили, не доехав два квартала. Машина сразу же уехала.  Все трое поплелись в больницу, деваться было некуда, каждый нуждался в медицинской помощи. Там-то, во  дворе больницы, их встретил Олег.
 
  В больнице, когда врач увидел, что с ними случилось, отказался их принимать, направив на экспертизу.

  У Дэви оказалось сломанными три ребра, сотрясение мозга,  заплывший глаз и разбитые губы. Многочисленные следы побоев зафиксировали и у Юры с Гоги.
 
  Главврач заявил в районное отделение милиции, откуда сразу же приехал тот самый старший, зашел в кабинет главврача и они там долго беседовали. Старший оказался полковником милиции этого райотдела.  Он смог убедить главврача отозвать заявление. Потом зашел в палату и многозначительно предложил мировую, если они будут молчать.  Все понимали, что выбора нет; с методами наказания они уже ознакомились.

  Юру выписали через пару дней, а Дэви пришлось немного задержаться, так как он пострадал больше всех, непонятно почему. Гоги ушел домой сразу же, отец уже начал волноваться.

  Ганя пришла забирать Дэви из больницы. Ребра еще болели, но лежать больше не было сил, хотелось домой.


               
Глава 6



  -  Ну, Агата,  я тебе еще не надоел со  своей историей? -  Дэви посмотрел на меня , проверяя реакцию на рассказ.

  Я сидела подавленная,  эта история меня расстроила, приоткрылась такая сторона чужой жизни, о которой я могла только читать, в реальности сталкиваться с таким мне не приходилось.


  Часто думаю о своей жизни, которая протекала довольно гладко, все по расписанию и по полочкам. Мне кажется, напиши я историю о себе, ее никто и читать не будет, хотя мы многое повидали с мужем, много ездили  в отпуск на море, за границу несколько раз… С тех пор, как поженились, живем в том же городе, даже в той же квартире. Ходим на работу, нас все знают и мы знаем почти полгорода. Обыкновенные обыватели. И в личной жизни  обошлись практически без катаклизмов… .Почти.

-  Нет, конечно, что ты говоришь, - машинально ответила я и подняла глаза на своего собеседника. Он улыбался.

-  Может, пойдем, позавтракаем? -  Дэви встал , открыл дверь в коридор и выглянул в него,- я пока умоюсь,…а ты соберешься, да?

   Я уже привыкла к деликатности моего собеседника, он не переставал меня удивлять, но знать ему об этом не обязательно, поэтому я  просто кивнула в ответ на его предложение.

  Дэви  вышел из купе с дорожным несессером в руке, аккуратно прикрыв дверь за собой.

-  Может, закроешься? Я постучу, - успел сказать он.

-  Хорошо, - я защелкнула за ним дверь.

  Быстро подняла полку, достала из него свой чемоданчик, вытащила свое немнущееся платьице, которое мне очень шло. Хотелось произвести впечатление.., на своего попутчика, поймала я себя на мысли. М-да, хорошо, что муж об этом тоже не узнает. Потом  поправила макияж, посмотрелась в зеркало в двери, насколько это возможно.

  На меня смотрела вполне симпатичная женщина, достаточно хорошо выглядевшая . Голубое платье оттеняло загар, его покрой подчеркивал фигуру, белая полоска вдоль края подола гармонировала с белыми изящными босоножками  на небольшом  каблучке. Темные волосы делали меня моложе, - это я знала, одним словом, я осталась довольна своим внешним видом, такой уж у меня характер- настраиваться на положительную волну.

  Что-то мой попутчик долго умывается, я открыла дверь, Дэви стоял напротив и смотрел в окно, он обернулся на  щелканье открываемой двери. Его лицо, свежевыбритое,  сияло свежестью, глаза…

-  Давно стоишь?-  я смотрела на него, пораженная его взглядом, даже смущенная; он смотрел с восхищением, вряд ли бы я простила такой взгляд, не будь мы  знакомы и даже немного больше.

-  Да, ты красавица, Агата! -  вместо ответа  сказал Дэви так непосредственно, что заставил меня рассмеяться.

-  Да, ну тебя,- я с облегчением рассмеялась опять, его непосредственность обезоружила меня.

-  Агата, я переоденусь? – Дэви по-прежнему  не спускал с меня глаз, - чтобы соответствовать, - не выдержал и рассмеялся тоже .

  Я вышла в коридор, он прикрыл дверь.

  За окном проносилась параллельная жизнь, в которую мы не можем войти на ходу, она исчезает, стоит поезду остановиться. Я зацепилась за эту ассоциацию, пришедшую из-за окна, и стояла в оцепенении от нее. А те, кто за окном, они ведь точно так воспринимают едущих в поезде. И тоже не могут попасть в него.

  Два параллельных мира, мчащихся навстречу друг другу….Ой, понесло меня куда-то, у меня всегда так бывает, вслед за этим последует непреодолимое желание писать.

  Я тихо засмеялась от удовольствия. Мне очень нравится этот процесс, когда садишься за комп и начинаешь какую-нибудь историю и не знаешь , куда она тебя увлечет. Я потом с удовольствием читаю то, что получилось , ощущая, что не одна я приложила к этому руку и испытывая благодарность к моему невидимому помощнику. Это непередаваемо… .

-  Ага-та, - тихонько позвал меня голос Дэви. Я оглянулась, он неслышно открыл дверь купе ( как ему это удалось?)  и звал меня, - пойдем?

  Синие джинсы, темно-синие, почти черные, летние туфли и тенниска ослепительной белизны на короткой молнии с воротничком и двумя кармашками. Дэви был неотразим.

  Я не могла не отыграться, тем более, мне приятно было это сказать:

-  Дэви, да ты красавец! – мне легко было с ним, казалось , что мы знакомы целую вечность, я знала, что он тоже меня правильно поймет. Я не любила настораживаться, может, -это и неправильно; я сразу приклеивала человеку клеймо «хороший» и было очень горько, когда я ошибалась, но потом все повторялось сначала с новым знакомым человеком, неважно, женщиной или мужчиной. И я ничего не могла с собой поделать. Зато как приятно было убедиться, что человек- таки хороший, - это было моей победой.

-  А чему это ты смеялась у окна? – мы шли  по вагону и переговаривались, поворачиваясь друг другу, когда пропускали встречных пассажиров и  приостанавливались.

-  Да, так, мысль одна в голову вдруг пришла,- мне не хотелось сейчас развивать эту тему.

-  Стоящая?-  лукаво спросил Дэви.

-  Интересная, -  решила я  рассказать ему про параллельные миры .Это было близко от той темы, -  тебе не кажется, что то, что за окном нашего поезда – это параллельный мир, видимый, но параллельный. Мы его видим, но не можем попасть в него и вмешаться, пока поезд едет.

-  А если остановится? –  заинтересовался вдруг Дэви.

-  Тогда он перестанет быть параллельным.

-  То есть, в него можно попасть, лишь на ходу выпрыгнув из поезда?- Дэви говорил серьезно.

-  Но это опасно, можно разбиться…, - мне стало интересно, что Дэви вдруг посерьезнел.

-  Если это очень нужно, можно рискнуть, -  есть же вероятность, что останешься жив, хоть небольшая, ведь каскадеры прыгают с поезда на ходу… .И встречный поезд – тоже параллельный мир, - Дэви, наконец, улыбнулся.

-  Ну, во встречный-то точно не прыгнешь, - засмеялась я.

-  Но ведь прыгают же … каскадеры, - не сдавался Дэви.

-  Но и параллельные миры  посещают некоторые люди, я читала, -  сказала я, хотя мне не особенно верилось  в это.


  Мы зашли, наконец, в вагон- ресторан. Он был пустынен. Занятыми оказались всего три столика.

  Дэви шел впереди, я – за ним. Выскочивший из подсобки официант подошел к одному из столиков, уже сервированному, и с легким полупоклоном пригласил нас сесть. Я глянула на Дэви, он , улыбаясь,  стоял у  края стола, дожидаясь, когда я усядусь.

-  Ты волшебник?

-  «Я не волшебник. Я только учусь»,-  ответил  Дэви известной фразой.

  Интересно, а продолжение он знает? Почему-то я склонна была принять эту фразу всерьез. Я спрятала глаза и молча села  за столик. Но долго не смотреть на Дэви я не могла. Когда я, поблуждав глазами, взглянула на  него, он , поймав мой взгляд, кивнул головой:

-  Да.

  От неожиданности  на моем лице  проявился вопрос в подтверждение этого «да», потому что Дэви произнес:

-  …  «я способен на любые чудеса»,-  он щадил меня , он не произнес «Но ради тех, кого  люблю, я способен на любые чудеса…»,  но знал, что я знаю, что он хотел сказать.

-  Хочу мороженое!-  я решила шуткой выйти из щекотливой ситуации.

-  Нет ничего проще, Агата, -   он сделал знак официанту, который слушал не без интереса наш разговор, перетирая стаканы за стойкой, тот кивнул головой и через минуту креманка с мороженым красовалась передо мной.

-  Ну, а теперь скажи, почему ты говоришь, что ты плохой? – повернула я на привычные рельсы.

-  Я? Плохой? Почему плохой? Я такого не говорил!-  воскликнул Дэви.

  Я даже подпрыгнула.

-  Сейчас вернемся в купе и я покажу тебе запись, я же не могла придумать!

-  Ты не поняла просто. Я плохой для себя. А для людей я хороший. Мне неудобно об этом говорить, лучше бы кто-нибудь сказал это обо мне, но никого нет… , - Дэви немного смутился,  но решил отбиваться до конца,-  я добрый,… - он  рассмеялся, - да спроси, кого хочешь, какой я.

  Мне не нужно никого спрашивать; для меня хорошие все, без подтверждения, пока не докажут обратное.  К Дэви было не придраться, очень харизматичный человек, мне нравилась его манера поведения и то, что он очень правильно понимал меня, разбивая в пух и прах мои сомнения. Он  не расценивал как кокетство или заигрывание мое  благосклонное к нему отношение, от этого  я просто не могла не испытывать к нему дружеских чувств.  В столь высокой степени  умные и деликатные мужчины встречаются нечасто. Мне повезло. Я  думаю, что ему тоже, и он это понимал.
 
  Мы  завтракали не торопясь.

  Мне не терпелось услышать продолжение  рассказа Дэви, вместе с тем, хотелось посидеть здесь подольше.

  С детства любила вагоны- рестораны, здесь особый запах и особая атмосфера. Она контрастирует с  купейной обстановкой, напоминающей спальную комнатку.  Официант выключил вагонную трансляцию и  включил  магнитофонные записи. Это смотрелось как ретро, тем более, что записи были  тех еще лет, но очень приличные. Дэви улыбнулся, услышав старинный шлягер, я вообще ощущала какой-то романтизм ситуации, мне не  много надо для этого. Моя натура легко откликается на сигналы извне.

  Не ожидала, что моя нечаянная командировка окажется такой необычной и приятной.

  Нам предстоял еще обед в поезде, Дэви отошел к  барной стойке и тихо  сделал заказ официанту. Потом мы еще выпили по чашечке отличного кофе, думаю, что это тоже заслуга моего попутчика. Его предупредительность делала ему честь. Мне кажется, я бы разочаровалась в душе, поведи он себя не так, как вел  все это время..

  Обратный путь в купе был  более коротким, мы не заметили, как подошли к нему. Дэви пошел за  проводницей, чтобы она открыла нам дверь, я смотрела в окно, но ничего не видела, мои мысли  гуляли где-то  внутри меня и истории, рассказываемой Дэви.

  Дэви вернулся без проводницы, но с ключом.  Потом я  переоделась в купе в удобную одежду, а  Дэви отнес ключ обратно.  Он переодеваться не стал, мне показалось, что он немного смутился, но я не обратила на это внимания и деловито предложила  не тратить зря времени.



После больницы и дальнейшие события.
 
  Они тихо шли по мосту Патона  на левую сторону Днепра.

  Дэви обнял Ганю за талию, она  тоже держала его осторожно  за бок  рукой.  Свободные руки были заняты пакетами с  больничной утварью, собравшейся за месяц у Дэви. Деви хотел сам нести оба пакета, но Ганя не дала; врач строго –настрого запретил  носить тяжести некоторое время с соблюдать диету.Дэви чувствовал, как Ганя оберегает  его ребра, еще  не совсем поджившие. Больничный кошмар, слава Богу, закончился, впереди  была вольная жизнь. Дэви соскучился по жене, иногда прижимая ее к себе, тогда Ганя, опасаясь сделать ему больно, клала ему голову на плечо, а он , положив  голову на ее голову, прижимал ее  покрепче к плечу. Дома никого не было, сын Гани  был на занятиях в интернате. Ганя, надо отдать ей должное, редкий день не проведывала Дэви, готовила ему диетическую пищу и приносила в больницу. Избалованный матерью, Деви больничную пищу просто не воспринимал. Дэви ценил эту Ганину заботу, Юру проведовали куда реже, чем его.

   Они шли по левой стороне моста навстречу движению.

   Уж лучше бы они шли по правой. Дэви заметил джип, который снижал скорость, видимо, собираясь остановиться. Нехорошее предчувствие шевельнулось в душе, когда он разглядел камуфляжную форму на  беркутовцах в машине. Джип  ехал медленно, вероятно,  сидящие внутри хотели хорошенько рассмотреть „ лицо ли это кавказской национальности”. Да, они не ошиблись. Сразу четверо вышли из джипа. Водитель остался за рулем

  Силы были неравные, о том, чтобы бежать, не было и речи, деваться было некуда.

- Ваши документы, - один из них небрежно козырнул, представившись неразборчиво. Двое стали по бокам, спросивший  протянул руку за  паспортом, который Дэви достал из кармана брюк, четвертый с оружием  немного не дошел до них, взяв его наизготовку.

  Пока  беркутовец рассматривал паспорт, Ганя, почувствовав скрытую агрессию , исходящую от них, поспешила прояснити ситуацию.

-  Мы из больницы идем, он только что выписался, - ее слова  повисли в воздухе.

-  Деньги есть? -  спросил  один из них, ничуть не смутившись при этом

-  Да, у нас всего, -  порылась в карманах, достала какие-то не очень крупные купюры, - мы из больницы, - пыталась вразумить она беркутовцев, - паспорт же в порядке...,

-  Паспорт? – неожиданно весело , но со злостью  произнес тот, который проверял документ, - да нет никакого паспорта!

  С этими словами он  порвал паспорт, развернув его, сначала пополам, а потом – еще раз пополам – на четыре части и, подойдя к ограждению, бросил  с моста в Днепр.

  На протяжении всей процедуры  Дэви стоял, сцепив зубы и понимая, что ничего не сможет ни  возразить, ни, тем более, сделать. Милицейский беспредел он уже ощутил на себе

-  Ганя, - тихо сказал Дэви, - не надо.

-  А ты, - обратился беркутовец к Дэви, -  если попадешься, знаешь, что делать надо, понял? – повысил он голос на последнем слове.

-  Понял, - Дэви не хотел смотреть ему в лицо, которое и так запомнил на всю жизнь, боялся, что тот прочтет ненависть в его глазах.

  Все четверо залезли в джип и рванули с места, Дэви показалось, что он услышал ржанье  из джипа.

  Ганя заплакала. Увиденное шокировало ее, стресс нашел выход в плаче. Дэви обнял ее за плечи.

-  Не плачь, Ганя, ничего... , могло быть и хуже, - он вспомнил свое недавнее приключение, о котором Гане не рассказал и правильно сделал, подумал он.

-  А как же.. паспорт, - не могла успокоиться Ганя.

-  Паспорт можно  новый сделать, ну, успокойся, милая, - Дэви стало пронзительно жаль эту маленькую женщину, которая приняла его как родного, а ее соотечественники продемонстрировали силу таким  диким образом.

  Они пошли дальше, Ганя все всхлипывала, а Дэви  пытался успокоить ее, произнося какие-то ласковые слова и целуя ее в макушку, когда она прижималась  головой  к его  плечу.
 
  Конечно, он позвонит домой и  мама сделает ему новый паспорт, а потом передаст или привезет. Но вот как ходить по столице без документа- этот вопрос, пожалуй, посложнее. Дэви знал это от знакомых парней – кавказцев, которые  кормили правоохранительные органы ежедневно  при встрече, платя таким образом за беспаспортное проживание. Но это и намекал беркутовец, когда  говорил ему «ты знаешь, что делать надо».

  Долго пришлось  Дэви  передвигаться дворами, чтобы не попасть на глаза ментам, выходящим  на «охоту». Очень хорошо пришлось изучить столицу с тыла, но и заплатить немало.

               

Глава 7 



-  Агата, что ты!  -  Дэви в изумлении смотрел  на меня, а я и не заметила, что слезы капали  из моих глаз непроизвольно. Моя эмоциональная душа страдала, переполнившись сочувствием  к Дэви.

  Новые стороны жизни открывались мне, всегда знавшей , что в нашей стране к  кавказцам лояльное отношение, я даже гордилась этим, глупая,  ведь Президенты дружат, это по телевизору показывают.  Весь ужас  происшедшего, стыд за «земляков», которых уважала за «суровую службу». Жалость к Дэви, который  не изменил отношения ко всему нашему народу, выделив  лишь конкретные службы, заслуживающие  его ненависти. Теперь их ненавидела и я.

-  Ох, Дэви, - я хлюпала носом, уж лучше бы он ничего не говорил, сейчас еще жалеть начнет.

  Мой  понятливый попутчик  уже держал стакан с водой  перед моим лицом, гладил меня по голове и говорил:

-  Ты-то здесь при чем, Агата, брось, не надо так воспринимать, зря я тебе рассказал, -  он заставил меня выпить немного воды. Мне стало легче.

  Я еще пострадала немного, потом усилием воли взяла себя в руки, было неудобно перед Дэви. Сдернула полотенце с полочки и отправилась умываться.


  Жизнь без паспорта.  Похищение Гоги.
 
 
   „Лицам кавказской национальности” так обидно, мне кажется, для кавказцев, называют их, и так непросто жить  вне дома, даже когда есть паспорт.  Ведь сейчас он есть, а через минуту его может не быть, так что „счастье” это довольно условное. Дэви испытал это на собственной шкуре.

  Даже если у тебя есть паспорт и все в нем в порядке, с тебя  могут брать мзду именно за то, чтобы с паспортом ничего не случилось. И никуда от этого не деться. Люди в форме нагло и бесцеремонно собирают дань с кавказцев, говоря современным  сленговым языком „ крышуют” их.  К чужому в форме лучше не попадаться; придется платить вдвойне. И они платят, потому что выхода нет. Жизнь вынудила их покинуть родину, чтобы зарабатывать для семьи на стороне, а за это надо платить .  Деви и платил, благо, было, чем. Но трудно было выдерживать это морально. Давно ли все жили, как одна большая семья, не обращая внимания на национальность. Разве мог бы он у себя в Грузии в былые времена таким образом  относиться к гостю? Да и здесь отношение было другое, он еще помнил свои поездки по городам Союза.

  Теперь ходить дворами, как вор,  претило его душе, но что поделаешь, паспорта не было. А человек без паспорта – бесправное существо. Это как будто и есть человек и нет его. Пока сделают новый паспорт, которым занялась мама, придется жить на  нелегальном положении, как в кино... .

  Много раздумывал Дэви о превратностях судьбы.

  Так хорошо начиналось все, жизнь  поворачивалась к нему всегда лицом. У него было будущее, он мог бы окончить свой институт, дальше и думать не надо было бы; потому что  государство заботилось о каждом специалисте, заботливо предоставляя ему работу и социальный пакет. Но  начались  национальные события, пришлось вернуться домой, теперь вот Союз развалился,  будущее было в тумане, а пока царил хаос и неразбериха. Кто  пытался заработать деньги, а кто просто грабил других, указывая пальцем на лиц кавказской национальности. Себя-то не видно... .

  Отец уже немолод, в былые времена сидел бы дома со своим бизнесом, а теперь приходится метаться между  двумя странами, беспокоиться, чтобы груз дошел, а не пропал  в создавшейся непонятной ситуации, когда   в окрестностях города скапливалось немыслимое количество  составов. Не затеряться бы в них. Риск был большой, кто-то наживался на всем этом. Пока все было хорошо, благодаря усилиям  Гурами  Какутели. У него был  большой круг знакомых и огромное количество  связей.  Может, отчасти благодаря, вернее, из-за  того, что много людей знали о его бизнесе и произошло то страшное, что не укладывалось в голове.


   Гоги и Дэви жили с отцом вместе .

  Но как-то раз  Гурами вернулся с работы, сына еще не было. Это естественно, молодой парень , что он будет дома сидеть, придет попозже, так часто было. Дэви иногда ночевал у своей  Гани.

  Телефонный звонок прервал неторопливые мысли Гурами.  Мужской голос вежливо спросил Гурами Шалвовича.

-  Слушаю вас, - спокойно ответил Гурами.

-  Папа! -  голос Гоги прозвучал отчетливо.

  Потом он услышал такое, от чего , ему показалось, сейчас остановится сердце. Незнакомый голос  с вежливой издевкой поведал о том, что его сын Гоги  похищен и что если он хочет получить его  живого и здорового, то должен  принести указанную ему в почтовом ящике сумму в указанное там же место и время. И, конечно же, он будет благоразумным и не будет обращаться в милицию... .

  Разговор окончился, трубка издавала короткие гудки.
 
  Гурами сидел на стуле возле телефона не в силах подняться. Сердце сжалось от невыносимой боли, он  осторожно вздохнул, так же осторожно выдохнул. Он знал, что не имеет права болеть, пока не выручит своего мальчика, своего Гоги. Предстояло  выйти из квартиры и дойти до почтового ящика. Он боялся, что кто-нибудь вытащит  эти бумаги и тогда прервется ниточка с его ребенком. Гурами судорожно вздохнул, он чуть не заплакал, но не позволил себе. Медленно, чтобы не потревожить притихшее сердце , Гурами шел к почтовому ящику, в подъезде никого не было. Ящик висел с краю, Гурами повернул ключиком, белый конверт с  надписью „Гурами Шалвовичу Какутели” лежал внутри. Гурами спрятал его в карман и тихо пошел в квартиру.

-  Надо позвонить Дэви, - прошептал он себе одними губами. Дэви был у  Гани.  Набрал номер телефона. Ганя сняла трубку,- Дэви у вас? Здравствуйте...,- она передала  Дэдви трубку, - сынок, подъедь ко мне... .

-  Папа, что-то случилось? Тебе плохо? Ложись и лежи, я сейчас! -  Деви положил трубку на рычаг и уже бежал к двери.

  Ему повезло, такси только что подвезло кого-то к подъезду и разворачивалось в обратную сторону. Деви сделал ему жест. Машина подъехала, Дэви сел в машину.

  Гурами вскрыл конверт в нем на листке бумаги была написана сумма выкупа.Она была астрономически неподъемной. Гурами покачал головой, как будто у него болели зубы. „Гоги, Гоги!” Он бы все отдал ради спасения своего мальчика, но такой суммы у него не было, даже если бы он все продал, что имел. Гурами  задумался, надо было что-то придумать.

  За этим занятием и застал его Дэви. Дверь в квартиру оказалась открытой . Дэви молча прошел в комнату, он был готов ко всему. Увидел сидящего отца, Дэви перевел дыхание и участливо спросил:

-  Что стряслось?
  Отец молча передал ему листок бумаги. Дэви  прочитал все, поднял глаза на отца.

-  Гоги? Когда?-  голос предательски дрогнул, но Дэви сумел собраться, - что будем делать?

  Вдвоем стали думать, как себя дальше вести и где найти деньги. Надо было тянуть время, сколько возможно, но от этого зависела жизнь Гоги и они оба это хорошо понимали.

   Звонок прозвучал неожиданно для обоих. Гурами снял трубку.

-  Ну, что, ознакомился с содержанием? – от былой вежливости, хоть она и была наигранной, не осталось и следа.

-  Послушай,- Гурами старался говорить  спокойно, насколько ему это удавалось,- один миллион - сумма нереальная,  да еще  зеленых,  ты же сам понимаешь, где я возьму такие деньги?

-  Ты не на базаре, дорогой, - издевался голос, - это твои проблемы. Или тебе сын твой не дорог?

-  Подожди, слушай, давай поедем в Грузию, посмотришь, что у меня есть, все продам, - деньги тебе… .

-  Три дня тебе, понял?-  не дослушал голос на том конце провода, - не достанешь деньги, потом  себя будешь винить. Через три дня позвоню, скажу, куда деньги принести.

  Послышались короткие гудки; связь прервалась.

  Гурами с Дэви посмотрели друг на друга. Дэви видел, что состояние отца не оставляет желать лучшего.

-  Ты бы прилег, -  Дэви не знал пока , что еще сказать. Ситуация была настолько неординарной, что напоминала кошмарный сон. Хотелось бы, чтобы это так и было и проснуться бы быстрее, чтобы этот кошмар закончился. Но «сон» долго держал их в своих объятьях.

   Гурами лег на диван, прикрыл глаза. Ему хотелось  побыть наедине со своими мыслями, надо было доставать деньги . Наличных, которые он имел, было недостаточно. Продажа недвижимости – это не такое уж быстрое дело, да и кто сейчас будет покупать; все бегут из страны.  Ныло сердце, но Гурами старался о нем сейчас не думать. Сына как спасти- эта мысль мешала ему думать, она шла параллельно с остальными мыслями как фон, который затмевает все. Гурами застонал, но не от сердца, стон вырвался сам по себе.

  Дэви был рядом.

-  Папа, таблетку, может, тебе дать?

-  Да, сынок, возьми валидол в аптечке, - Гурами не хотел, чтобы Дэви видел, как он переживает, пусть думает, что сердце, ведь оно-таки ноет.

   Дэви подал таблетку отцу, тот положил ее под язык.

-  Я останусь дома? – Дэви видел, что отцу хочется отдохнуть.

-  Не стоит, сын, я в порядке, иди к своей Гане, завтра увидимся, да? -  потом Гурами не раз пожалеет, что отпустил Дэви тогда.


  Дэви вышел на улицу. При отце он еще держался, сейчас, когда он остался один, им овладело такое безысходное отчаяние, что  он просто не знал, как с ним справиться.  Душа стонала, хотелось закричать громко, изо всей силы, чтобы дать волю чувствам, слезы застилали глаза, он их машинально вытирал рукой и шел, не разбирая дороги. Брата похитили, а он ничего не может сделать, чтобы помочь ему. Его брату, его Гоги, который всегда был его другом самым близким и братом самым родным: они были, как одно целое, столько вместе пережито. Как помочь, что сделать?! Как это выдержать можно?!

  Он знал, как. Мысль пришла внезапно и завладела им безраздельно, только бы быстрее, чтобы этот кошмар хоть на время прекратился. Дэви не был святым.

  Первый раз попробовал курить траву еще в школе. В  тех краях только ленивый не занимался этим.  Это не было систематическим занятием, но время от времени: для поднятия настроения, особенно в компаниях, потом в армии. Парни ездили домой и привозили с собой дурь, рискуя, конечно, очень сильно, но кто боится риска в таком возрасте, когда вместо мозгов – гормоны. Трава, - это игрушки, не идет ни в какое сравнение с  морфием,  ширкой  или героином. 

  Дэви знал, где можно разжиться ширкой. Туда и держал путь.
 
  Как и наметили поначалу, удалось оттягивать время под разными предлогами, пообещав деньги твердо и попросив отсрочку платежа.

  Тем временем Гурами поднимал свои связи, которыми никогда не собирался пользоваться. Но верно говорят: «никогда не говори никогда». Когда-то так случилось, что Гурами помог одному авторитету в преступном мире. Тот в благодарность предложил обращаться, если возникнет необходимость. Гурами поблагодарил его тогда, но про себя решил никогда  не прибегать к его помощи. Теперь эта необходимость возникла.

  Он позвонил авторитету и рассказал суть дела. Тот ничего не слышал о похищении и заверил, что это  не они. Через время перезвонил, подтвердил свои слова. Не верить ему Гурами не мог.

  Время поджимало, сроки с угрозами передвигались и, наконец, Гурами нашел дорогу к  правоохранительным бандитам. Здесь дело сдвинулось с мертвой точки. Ему пообещали содействие, но он должен был изыскать приличную часть  этой суммы в оплату за сына. Урегулировали  и вопрос  со  сроками. Гурами не хотел задумываться, почему этот канал «сработал»; главное было – вытащить Гоги, остальное его не интересовало.

  Гоги просидел у похитителей месяц. Все это время он уговаривал их поверить отцу, что деньги будут, потому что знал, что если отец пообещает, он достанет деньги хоть из под земли. Обращались с ним сносно, но наручниками к батарее постоянно пристегивали.
 
  Эта история с похищением  очень подкосила Гурами, сердце ныло постоянно.

  Казалось, что  все уже позади и можно не беспокоиться, но правильно говорят: «Маленькие дети – маленькие проблемы. Большие дети – большие проблемы». Проблемы начались с Дэви. Его Ганя, гражданская жена, теперь уже они жили вместе, позвонила как-то ему тайком от Дэви и сказала, что тот употребляет наркотики, то есть, колется.

  Этот очередной удар  Гурами воспринял довольно стойко. Дэви он видел довольно часто живого и здорового, поэтому  вред от употребления наркотиков не был очевидным. Нервная система Гурами  ставила защиту для сердца, не позволив ему сразу проникнуться глубиной проблемы. Поневоле стал приглядываться к сыну, ища  повод для вмешательства, чтобы не подвести Ганю.  Кто ищет, тот всегда найдет. Как –то раз нервозное состояние сына предоставило ему возможность задать Дэви вопрос. Тот инстинктивно отвел руку назад, что не осталось незамеченным для отца.

-  Руку покажи, сынок,- голос Гурами был спокойным, но Дэви уловил в нем нотки сдерживаемого гнева.

-  Зачем , папа? – оттягивал он  разоблачение, надеясь, но не веря, что вопрос прозвучал случайно.

-  Посмотреть хочу, не колешься ли, - это далось Гурами с трудом, страх за сына уже овладевал им. Опять заныло сердце.

-  Ну, укололся пару  раз…, -  Дэви обнажил руку, задрав рукав наверх. Доказательства были очевидны.

-  Ты понимаешь, что ты делаешь? – с горечью спросил Гурами, - когда ты начал?

-  Когда про Гоги узнал, -  Дэви думал, что повод будет  оправдательным для него, хотя бы отчасти.

-  М-м-м…, - застонал Гурами, опускаясь на стул. Очередная проблема накрывала его с головой. Беда не приходит одна, видно, так оно и есть.



Глава 8               



  Дэви перестал говорить, посмотрел на меня, я старательно строчила  что-то в своем блокнотике.

-  Прервемся?  Пойду , покурю, - спросил он утвердительно.

-  Давай, - согласилась я, довольная, что не я начала разговор. Было тяжело и ему и мне,- я тоже разомнусь, засиделись мы.

  Дэви пошел влево, а я – вправо, поглядывая на незакрытое купе. На счастье, проводница показалась в коридоре.

-  Не могли бы вы пару кофе?-  я была сама любезность.

-  Сейчас принесу, - привычно сказала  она.

   Я вернулась к купе, не заходя в него. Открыла дверь и принялась смотреть на окрестности и на пролетающие мимо параллельные миры. Теперь это определение закрепилось у меня, создавая  ореол виртуальности. Мне захотелось что-нибудь написать про виртуальные миры, но желание было нечетким, каким-то расплывчатым. Значит, еще рано, решила я, если созрею, не смогу  не написать.

   Дэви шел по коридору, неся перед собой мокрые руки.

-  Хорошая мысль, - подумала я, пропуская Дэви вперед и заходя за ним в купе. Сдернула с полочки полотенце, сказала Дэви, что сейчас будет кофе , и пошла в конец коридора. Каждое купе было открыто, там шла своя жизнь,  дети  выскакивали в коридор и висли на поручнях около окон, кто-то читал, кто-то жевал, кто-то беседовал… . И все мы мчались вперед, каждый к своей цели. А мне не хотелось бы, чтобы это случилось скоро; это означало бы  конец нашего общения, а, значит, и знакомства.

 Я вымыла руки, посмотрела на себя в зеркало. Нет, бессонная ночь не отразилась на лице. Одну ночь я могу не спать  запросто, но зато на вторую меня уже не хватает, падаю и засыпаю. Это проверено жизнью. Это мой запас прочности.

  Еще я знаю свой запас прочности на воде. Например, я могу плавать в воде совершенно без устали на протяжении часа. Это я выяснила в бассейне, что оказалось совсем нетрудно. Просто надо плавать в среднем темпе без передышки, стараясь, чтобы не сбивалось дыхание. Я и плаваю весь час, не касаясь ногами дна бассейна. Вроде, ерунда, но когда  оказываешься в большом водоеме: на реке или на море, чувствуешь себя значительно увереннее, зная свой гарантированный запас, даже если он никогда не пригодится.  Это придает уверенности в жизни.

  Кофе уже стоял на столе, рядом лежала плитка шоколада. Я улыбнулась, Дэви  внес коррективы. Приятно, когда рядом джентльмен. Это сейчас нечасто встречается, но мне везет.

  Мы взяли каждый  свою чашку и одновременно опустили глаза вниз. Дэви ждал моей реакции, я не заставила его долго ждать.

-  Значит, Дэви, второй проблемой у родителей стал ты?-  как и каждый родитель, я сочувствовала его родителям.

-  И он, -  коротко сказал Дэви.

-  И  Гоги?!- воскликнула я, -  он тоже присел на наркоту?

-  Да, - кивнул в знак подтверждения Дэви, - и он тоже.

  Молчание воцарилось в купе, мы пили кофе, банально было восклицать и выражать сочувствие родителям, - это и так ясно. И теперь Дэви  прекрасно понимал все это, потому он и  говорил, что так нельзя жить. Кому польза от такой жизни? И что в итоге?

  Двое детей и внучка выросли и растут без него. Почти полвека жизни уже прожита и осталась не самая лучшая ее часть. Одни лишь сожаления и сознание того, что изменить ничего нельзя. Ему остается лишь посочувствовать, что я и попыталась сделать.

-  Ох, Дэви, ну и досталось же тебе… .

-  Не только мне, - Дэви смотрел на проблему шире,- всему поколению досталось; ни образования, ни работы… и родина  в  «огне» .

-  Я имела в виду тебя лично.

-  А я – все поколение потерянное, - он говорил убежденно, видно было, что это плод рассуждения не одного дня.

-  Но ведь в других странах бывшего Союза ситуация немногим отличается.

-  А я и не говорю, что это проблема только нашей страны… .Я как частный случай. Таких, как я, миллионы… , - Дэви посмотрел на меня.

  Я молча смотрела не него. Лично моей жизни это не коснулось, я не задумывалась глубоко об этой проблеме и, тем более, не делала обобщений в масштабе бывшего Союза. Но это , отнюдь, не говорит о том, что я попыталась отгородиться от этой проблемы. Многие люди ощущают себя в мясорубке истории, понимая, что выбраться из нее нельзя, раз уж попал. Одним людям дано видеть только то, что рядом. А другие способны к обобщениям, они видят проблему изнутри и в масштабах страны. Дэви относился к их
числу.

- Значит, ты представитель потерянного поколения… .

- Да, я так считаю, - твердо сказал Дэви.. Он так думал. Он не сомневался в этом.

-  Как же ваши родители среагировали? -  задала я довольно глупый вопрос.

-  О, лучше не вспоминать, - горько усмехнулся Дэви..


 

  Проблемы печальные и их надо решать.



  Сначала не хотелось верить в серьезность ситуации.

  Может, если поговорить с сыном, он согласится  с его доводами, не маленький же, и бросит сам.

 Так и получилось, Дэви  легко пошел на разговор, согласился и пообещал, что  поставит точку на своей пагубной привычке. Он и сам верил в то, что говорил. Настроение у него было благодушное, это тоже убедило Гурами, всегда хочется верить в хорошее, ведь отец плохого не посоветует. -  Следовало бы  раньше это сделать- поговорить с сыном, - расслабился Гурами, так велико бело его желание  поверить в то, что говорил Дэви. Как он может солгать отцу, - это невозможно.

  Но единственное , что не сказал Дэви отцу, что находится под воздействием очередного укола. Самая результативная фаза уже прошла и теперь было благодушие и  легкая эйфория, когда он  на все соглашался и никому ни в чем бы не отказал.Когда нет проблем, а те проблемы, которые были, кажутся незначительными и легкорешаемыми. То есть, не ведал, что творил, думая сам, что выполнит обещание, данное отцу.

  Прошло какое-то время, Дэви почувствовал беспокойство.
 
  Благодушие   уступило место раздражению, - это продолжалось действие наркотика, поэтому  Деви по-прежнему не отдавал себе отчет в своих действиях. Он как раз пришел домой,его встретила Ганя, Деви почувствовал, как ему не хочется ее видеть. Она назойливо что-то спрашивала, что-то предлагала..., Деви огрызнулся, она заплакала. Пошла к соседям и от них позвонила Гурами. Он выслушал молча, пообещал еще поговорить с сыном, попросил Ганю не расстраиваться. Он сочувствовал ей.
 
 Надо было вызывать Нину,попробуют вдвоем, может, уговорят  лечь в больницу, да она и паспорт должна привезти.

  Наутро Дэви почувствовал страстное желание уколоться. Разозлился сам на себя, ведь обещал же отцу, надо держаться.  Через некоторое время  желание опять дало о себе знать, он почувствовал раздражение на отца, который вмешивался в его жизнь. Откуда отец-то узнал, не иначе, как Ганя ему настучала. Что он маленький, что ли? Он сам может планировать свою жизнь и делать то, что сам хочет. Теперь он уже начинал понимать , что не все . Например, Дэви  понял, что не колоться он уже не может. В голове постоянно зрела одна мысль- купить дозу. Пока были деньги, все было  хорошо, но стоило такому совпасть, что по какой-то причине не было наличности, а  край необходимо уколоться, проблемы возникали молниеносно и только в такое время можно было бы заметить неадекватность поведения Дэви.
 
  Инфаркт случился   как неизбежность. Гурами почувствовал, что сердце начало колоть . Нина настояла на обращении к врачам. Вердикт был однозначным: операция.

  Гурами прооперировали в Киеве в клинике Шалимова, сделав ему коронарное  шунтирование и заменив износившийся клапан.  Операция прошла успешно,  но от дел пришлось отойти.

  Между тем, мама примчалась в Киев, чтобы предпринять какие-то меры к Дэви, который катился по наклонной, не в силах  отказать себе в  пагубной страсти.  Как только ни уговаривала мама и Ганя  Дэви, как только ни убеждали, сначала  он не соглашался категорически с тем, чтобы лечь в больницу, считая, что справится сам, хотя он еще раньше сделал для себя вывод, что не котролирует создавшуюся с ним ситуацию. Было стыдно в моменты просветления, он видел, как тяжело было  маме, как страдала Ганя. В один из таких моментов Дэви  сдался  и  согласился на лечение.

 В больнице, куда он попал, таких было много, лечение было жестким, порой казалось, что организм не справится, воля подавлялась, чтобы не сопротивляться необходимым процедурам. Мечта была одна: как –нибудь  сбежать отсюда и уколоться. Постепенно это желание стало менее четким, Дэви  удивлялся, что его не тянет с такой силой, как раньше. Это уже можно было терпеть, потом прошло и это.  Не верилось, что все позади.

  Из больницы вернулся домой, мама была тут же, они  напару с Ганей следили за Дэви денно и нощно, чтобы, не дай, Бог, не вернулся к прежнему.  Да Дэви и не хотел, он стал жить нормальной жизнью , радуясь всему, чему  радуются нормальные люди. Прошло немного времени и Ганя сказала  ему, что беременна. Жизнь налаживалась, всем думалось, что вот теперь, наконец, все пойдет  так , как надо.  И не сам Дэви  вышел из дома, откуда  не выходил, чтобы быть под надзором двух любящих его женщин. Увидев его реакцию на то, что  у них будет ребенок, Ганя с мамой,  с радостью  поверили в  победу над его недугом.

  И как-то раз кто-то из них, а , может, -это было совместным решением, предложили ему прогуляться, выдав  кредит доверия, который он должен был оправдать.   С легким сердцем и радостью в душе, что возвращается к  нормальной жизни, Дэви  вышел в город.

  Потом  он сам много раз удивлялся тому, что произошло.

  Это  не поддавалось никакому объяснению, все происходило  и с ним, и, как будто, не с ним. Вот говорится в сказках, а это происходит и в жизни, когда человек что-то делает, при здравом уме и твердой памяти, а  потом  и сам удивляется  тому, что случилось. Ноги сами понесли Дэви по знакомому адресу, где в любое время суток можно было  достать дозу и где ему даже  иногда давали  в долг, если не было налички. Он укололся.  И понял, что никогда не сможет слезть с иглы.

  Теперь он был более осторожным. Мама уехала  домой даже не узнав, что все лечение пошло насмарку.

  Прошло еще несколько месяцев и у Гани с Дэви родился сынок, назвали его Вовкой, Владимиром. Дэви  про себя иногда называл его Ладо на грузинский манер. Ребенок родился  здоровеньким, очень похожим на Дэви. Дэви смотрел на  своего сына и вспоминал дочь, выросшую без него, но тоже так на него похожую.

  Даже рождение сына не  заставило Дэви остановиться.  Это заболевание сковывало волю,  меняло приоритеты, отравляло жизнь, но он ничего  не в состоянии был с собой поделать.
Ганя  выбивалась из сил, плакала, уговаривала  Дэви, но все впустую. 

  Двое детей: Ганин сын от первого мужа, который  учился в интернате и маленький Ладо требовали внимания.  К старшему иногда приходил его отец, тот самый, с которым Ганя была в разводе. Нельзя сказать, что присутствие бывшего мужа привносило стабильность в их отношения, но, во всяком случае,  крепче  их не делало. Где-то в глубине  души зрело недовольство, - этого не могла не чувствовать  Ганя. Отношения постепенно  становились прохладными. Дэви  понимал и был благодарен Гане за то, сколько сил и здоровья она  положила на то, чтобы   помочь  ему, как самоотверженно вела она себя, пока он лежал по больницам, другая  вряд ли выдержала бы.   Благодарность он испытывал и сейчас. Этого  не забыть. Но чувства ослабевали, не подкрепленные  ничем, Дэви с тоской  констатировал это.  И  как-то раз, в один из светлых моментов , он отчетливо понял бесперспективность их отношений.  Их связывала только крыша над головой.
 
 Безумно жаль было сына, но сына ему никто бы не отдал, Дэви  это было ясно.

  И, несмотря на  чрезвычайную трудность принятия такого решения, Дэви все же принял его, решив  уйти из семьи и  предоставив Гане возможность  сойтись с первым мужем, который зачастил к ним,  ведь  у них  рос общий ребенок.

  Так иногда беспутные мамаши подкидывают свое новорожденное чадо в детский дом или больницу, понимая, что если дите останется с нею, то неминуемо погибнет, как гибнет она сама, и давая шанс ребенку выжить.

               
Глава 9


  Деви  замолчал, тяжкий  и беспощадный рассказ  давался  ему непросто.
 
 Я сидела притихшая, вспоминая  не менее тяжелые события в своей жизни,  когда   мы жили как бы вне времени, непонятно откуда беря силы, чтобы побороть несчастье, обрушившееся на нас.  В один из моментов того времени, проходя мимо зеркала, я не узнала себя,  увидев в зеркале какую-то старую, незнакомую мне женщину, с почерневшим лицом.

-  Как же мама твоя выдержала весь этот ужас?  - не удержавшись, воскликнула я и тут же поспешила договорить, - не отвечай, я риторически спросила,-  не  хотелось бить по больному.

  Деви посмотрел на меня, его глаза были серьезными,  в них затаилась тоска.

-  А что делать?-  спросил он у меня, отвечая за свою маму, - а что делать, - повторил он  с безысходностью  понимающего теперь все человека, но никак не могущего  повлиять, как любой из нас, на события прошлого.

-  Да, - согласилась я с ним, вспоминая свою историю, - деваться было некуда... , я  представляю ее состояние... .

-  Да...,-  поддакнул мне Дэви, думая о своем.

-  Ладно,  хватит о грустном, жизнь продолжается! -  решила я нарушить наше оцепенение.

  Мой друг с готовностью расцвел, изменившись лицом, но не без усилия сделав это.

-  Агата, - спросил он  вдруг, внимательно присмотрешись к моему лицу, на  котором вечно что-нибудь, да написано, -  а тебе тоже досталось в жизни?

-  Знаешь, Дэви, мой  жизненный опыт по сравнению с твоим –это  опыт пятилетнего ребенка, - может, я  переборщила, но мне хотелось подчеркнуть, насколько непростой была его судьба  в сравнении с моей, - были, конечно, события , о которых не хотелось бы вспоминать, но это уже, слава Богу, в прошлом.

-  Счастливая, - искренне произнес  Дэви.

  Я молча кивнула головой, чтобы  тем самым сберечь свое счастье, не произнеся о нем вслух, на всякий случай.

- Разомнемся? -  я встала с полки, приглашая Дэви в коридор для смены обстановки, обедать было еще рано.

   Мой друг предупредительно  отодвинул дверь в сторону и  вышел первым, как в разведку, подумалось мне. Я вышла следом, он   нащупал пачку сигарет в  переднем кармане  тенниски.

 -  Я рядом, - сказал он, похлопав себя по карману, -  покурю.

-  Хорошо, - засмеялась я  его потешной привычке  отпрашиваться каждый раз как школьник у учительницы. На самом деле, он  как бы брал меня под свое крыло, всерьез воспринимая наш „ на брудершафт” и то, что между нами установились добрососедские, доверительно-дружеские отношения. Его „ я рядом” было наполнено каким-то добрым смыслом, во всяком случае, мне приятно было это услышать.

  Я машинально смотрела в окно на пробегающий мимо ландшафт, но ничего не видела, задумавшись ни о чем. В такие моменты глаза мои теряли фокус, -это у меня еще с детства, может, у всех так, не знаю, не интересовалась, но после такого  задумчивого „ глазения” странным образом  мозги отдыхали, на время лишившись привычной нагрузки.

  Я теряла связь с окружающим миром и не  слышала ничего вокруг, как в прострации. Наверное, таким образом  мой мозг , защитившись, переваривал полученную информацию на уровне подсознания, но это моя теория, она требует подтверждения. Я отдыхала.
 
  Какой-то проходивший мимо пассажир слегка  толкнул меня, тут же извинился, положив успокоительно руку на мое запястье. Не люблю, когда меня касаются, я убрала руку, что-то ответила ему и вошла в купе.

  Дэви еще курил, я прилегла на свою полку и расслабилась.Не знаю, сколько это продолжалось, я  очнулась как ото сна, я –таки немного поспала. Голова была ясной, так  бывает если проспал законченную фазу сна. Я повернула голову, дверь была закрыта не полностью, Дэви стоял в коридоре, рукав белой тенниски выдавал его присутствие. Значит, увидев, что я сплю, он не остался в купе, чтобы не смущать меня, а простоял в коридоре, как верный страж.

  Мужское начало в нем было сильным. Он относился к тому типу мужчин, с которыми женщина чувствует себя женщиной.
 
  Легкий голод напомнил мне о том, что, вероятно, уже пора на обед. Я поправила прическу около дверного зеркала, подвела губы и прошлась пуховкой по носу. После этого выглянула в дверь, приоткрыв ее пошире.

  Дэви услышал  и повернуля ко мне.
- Проснулась, умничка? -  наверное, у меня нахмурились брови, которые я, как всегда, не успела сдержать, потому что он тут же поправился, сказав, - ты не обижайся  за вольность мою, но ты правильно сделала, что немного  поспала, нам уже на обед пора, - и улыбнулся.

  Редкая женщина сдержится и не улыбнется в ответ, особенно если ей улыбается красивый мужчина, да к тому же, друг. Поэтому и я не отказала себе в таком удовольствии.
 
  Обед прошел  в разговорах, ничего общего не имеющих с тем, чем они занимались в купе. Теперь уже Дэви распрашивал  меня о моих близких: о муже – я показала фотографию в телефоне, где мой супруг сидел на пляже в  очках и  панаме.

-  Красивый у меня муж? - спросила я Дэви, зная, что муж на всех производит благоприятное впечатление.

-  Да,  на наших похож, - улыбнулся он.
 
 Эта особенность  интеллигентного умного, слегка вытянутого,  лица моего мужа удивляет меня постоянно. Муж носит бороду и усы, которые ему очень идут. Где бы мы ни были, везде его принимают за своего. Евреи начинают  говорить с ним на иврите,  чехи пытались – на чешском, выбрав нашу пару из  многих, находящихся здесь же, то же было и в других местах, где ему приходилось быть одному или со мной.
 
 Вообще о нем можно рассказать еще одну  смешную историю.

 Как-то давно, муж, его директор и еще один мужчина поехали в служебную командировку в Китай. Мужа взяли за мозги, он очень умный человек и отличный специалист, о которых говорят, что от Бога. По интеллекту я не знаю ему равных

  Работал тогда слесарем –инструментальщиком. Потом, когда они вернулись , он со смехом рассказывал о том, что за директора везде принимали именно его, потому что  помимо внешности у него был великолепный кожаный чемодан. Ему даже не приходилось его носить, в номер его ему заносили, а из номера выносили до машины.

  А  настоящий директор и  второй мужчина таскали свои вещи сами. Заметив это, директор как-то ухватил чемодан мужа, но только усугубил ситуацию, потому что теперь обслуга  уже точно была уверена, что директор именно мой муж, так как он  единственный из троих  пошел налегке.


  И своего сына я показала тоже. Но поскольку мой сын очень похож на отца, но с темным цветом волос,они у него жесткие и немного кудрявые, то на фотках с бородой и усами- это  вылитый  кавказец, что мне в нем очень нравится. Слегка увеличенный нос с небольшой горбинкой  подчеркивает это сходство.

-  Хотелось бы мне увидеть  твою маму, - сказала я  Дэви.

-  Она сильно сдала после смерти  отца и Гоги, -  Дэви пригорюнился,  вероятно, подумав, что не только Гоги и отец внесли свою лепту в это , но и он  с Гоги своим пристрастием к наркоте.

  Правда, о пристрастии Гоги к наркотикам  они узнали года за два до его гибели. Но и этих двух лет хватило  родителям, отчаяние которых не поддается никакому описанию. Да и вообще, на долю Нины выпало очень много жизненных передряг, которые не способствовали  ни  сохранению ее некогда  броской красоты, ни  укреплению ее здоровья.  Все-таки из четырех мужчин в их семье осталась ровно половина.

-  Дэви, а на кого ты похож? – увела я его от грустной темы.

-  На маму, - улыбнулся он.

  Я почему-то так и думала.

-  А братья твои -  на кого? – мне было интересно всё о моем  герое.

-  А братья – на отца оба,  да на Мишку можно посмотреть в твоем ноутбуке, в Интернете есть его фото, -  Дэви  просиял, было видно, что Мишку он очень любит.

-  Посмотрим, - согласилась я, мне вообще хотелось посмотреть все фотографии, какие у него есть.

 Мы, как и утром, не очень торопились в купе, потому что беседу можно было продолжать и здесь. Тихо льющаяся из магнитофона музыка располагала к общению.



Жизнь со всеми ее трудностями. Арест.


  А дальше пошла жизнь, которую и жизнью-то можно было назвать с большой натяжкой, если сравнивать ее с нормальной жизнью. Как, например, о жизни говорят? Великолепная, отличная, нормальная , терпимая, не очень, так себе, хуже некуда, не дай, Бог. Вот это, последнее, пожалуй, можно применить к определению  дальнейшей жизни Дэви.
 
  Он изо всех сил пытался противостоять влечению к наркотикам, но это было не в его силах.   Привычка затягивала все больше. Он жил, работал,  практически постоянно находясь под их воздействием.

  Люди, мало знающие Дэви,  не обращали на это внимания, принимая его состояния как данность, а  с теми, кто  знал настоящего Дэви, приходилось осторожничать; никому не захочется иметь дело с наркоманом, которым себя Дэви, хоть ему и очень не хотелось, в душе уже считал.

  Жизнь наркомана  подчинена одному: как бы достать дозу  или  где бы взять деньги на дозу, если их нет. И Дэви не был исключением. Все было прекрасно, когда было , чем уколоться. И рушился свет и возникала паника, если по какой-то причине, всяко бывало,  доза не была приобретена вовремя.  Обычно в таких ситуациях человек перестает быть человеком очень быстро, он разрушается изнутри.   Корежится его воля, исчезает человеческое достоинство, в этом состоянии он способен на преступление… .

  Бог миловал Дэви, никаких преступлений он не совершил, как и его брат Гоги.  Гоги  жил с  подругой, она  тоже, как и Ганя, пыталась за него бороться, видя тщетность своих попыток вернуть  Гоги  к нормальной жизни.

  Дэви, поначалу живший с отцом, теперь жил один, отец уехал из Киева домой, здоровье оставляло желать лучшего.

  Участковый милиционер забрал у Дэви паспорт, не получив как-то от него требуемых регулярно денег. Деви приобретал опыт проживания без документов.

  Чтобы не быть застигнутым врасплох отсутствием  наркоты , Дэви сделал себе небольшой запас, который  стал причиной  его ареста за хранение и употребление наркотиков.   И началось длительное  пребывание в изоляторе временного содержания в  ожидании суда. Будь Гурами во время ареста в Киеве, возможно, что-то сумел бы предпринять, но он был далеко и пока узнал обо всем, колесо уже закрутилось. Полтора года просидел Дэви, после чего суд  с учетом  отсиженного  добавил ему еще три  с половиной года условно и Дэви выпустили на свободу.

  Конечно, в таком количестве и  с такой частотой, как на воле, в изоляторе наркотиков не было, но они  все-таки были  и время от времени  Дэви имел возможность получить вожделенную дозу, заплатив соответствующую сумму. Как говорится, нет худа без добра, Дэви не перестал быть наркоманом, но факт остается фактом: в изоляторе он принимал их несравненно меньше, чем раньше, когда имел к ним доступ. И, возможно, где-то в подкорке это осталось как соломинка, за которую еще придется хвататься, но пока Дэви вышел из заключения.
 
  Первым делом ему хотелось увидеть сына.

  Вовке, или Ладо, как звал его Дэви, было уже девять лет. Дэви понимал, что ему необходимо общение с сыном, хотя и кратковременное, чтобы остаться в его памяти, он  надеялся, что когда-нибудь , даже если им  придется долго жить в разлуке, у сына возникнет желание увидеться с отцом, которого он должен вспомнить.

  Эти несколько дней, которые он провел с  сыном, долго будут ему вспоминаться, он и сейчас их не забыл. Они ходили вместе в лес, разговаривали, привыкали друг к другу. Дэви смотрел на сына и думал о своей судьбе, так немилостиво обошедшейся с ним. Он не думал, что и сам приложил к этому руку. Но так не хотелось расставаться с Ладошкой, он узнавал в нем себя, в сыне текла кровь Какутели.


  Потом Дэви жил некоторое время в одном  грузинском семействе,  знакомых  отца. Глава семейства тоже попал  в тюрьму за наркотики, а его жена с дочкой попросили Дэви, чтобы он пожил у них, пока  отец сидит, хоть какое-то время.

  Дэви спал на кухне, но его это мало волновало. Хозяйка с дочкой – в комнате. Девочка эта впоследствие стала певицей  дуэта,очень известного  на Украине и за ее пределами.. Сейчас , когда Дэви видел ее по телевизору или в компьютере,  он не верил глазам, как изменилась эта  некогда скромная и спокойная девочка-зубрилка, всегда аккуратно готовившая уроки  и выдерживающая  школьный дресс-код.

  Мама с отцом звали домой,  они не теряли надежды на то, чтобы  каким-то образом спасти сына от наркозависимости.  Но нет таких лекарств, с помощью которых можно справиться с этой  проблемой, пока не будет выполнено основное условие выздоровления: человек должен сам захотеть вырваться из этого круга, а ему надо в этом помочь.

  Решение, которое, вероятно, зрело долго в голове у Дэви, которое  он вынашивал, не признаваясь самому себе, потому что не мог  с собой ничего поделать, так тянуло его к наркоте, - это решение пришло вдруг и Дэви, попрощавшись с братом, который оставался в столице, уехал домой к родителям.

 Он четко понял, что если он  не слезет с иглы, то это конец. А ему  нет и сорока, даже тридцать семь, вся жизнь еще впереди, если  он найдет в себе силы. Но просидел же в изоляторе полтора года, употребляя наркоту лишь периодически, если повезет… Он обязательно справится и победит.

 Дэви не давал себе слова, он просто сказал себе «Хватит».
 
 Ну, - это быстро рассказывать, а  пришлось месяц  лежать в кровати. Было очень плохо, было невыносимо плохо. Мама  приносила какие-то лекарства, настойки, Дэви послушно все пил и терпел даже тогда, когда , казалось, терпеть уже не было сил. Родители были с ним и днем и ночью. Ставка была слишком высока. Один Дэви знал, чего ему это стоило.

  Он рождался заново, используя шанс, который  выпросил себе у себя же. И родился. Родители боялись поверить в  выздоровление, боялись вспугнуть удачу, на которую уже не рассчитывали,  но все-таки надеялись, как  надеятся  все, кому пришлось вытаскивать своего ребенка из несчастья, в которое он попал, надеялись до последнего. Только тот поймет, кто побывал в их шкуре.

  Дэви начал новую жизнь, радуясь всему, что его окружало: домам, деревьям, людям, горам с их хрустально-чистым воздухом, который вдыхал и который наполнял его жизненными силами, стремясь побыстрее вернуть в нормальную жизнь. Что надо человеку?  За свою  не очень длинную жизнь Дэви побывал и пожил во многих городах бывшего Союза, к сожалению, приобретя  в них лишь печальный  жизненный опыт. Теперь, когда он оказался вновь в отчем доме и мог дышать воздухом родины, он понял, чего ему так не хватало все время.  Конечно, многое зависело и от самого Дэви, но также и от того, что происходило кругом, из-за чего и пришлось уехать из дома  в украинскую столицу. Объективные события  всегда переплетаются с субъективными. Говорят, каждый несет свой крест.  У Дэви крест оказался не из легких.
 

 Спустя четыре года умер отец  Деви – Гурами в возрасте 73 лет. Умер буквально на глазах у Дэви. Это стало еще одним испытанием для него. Ужасно, когда умирают родители, - это вечная боль. Но одно дело, если ты при этом находился где-то в другом месте и  приедешь лишь на похороны. Не всегда иным удается  похоронить родителей, в жизни всякое бывает. И совсем другое, когда родитель умирает на твоих глазах, на твоих руках буквально, ты это видишь и не можешь помочь. Это грустное воспоминание остается на всю жизнь вместе с ощущением вины, что ты сделал что-то не так, иначе он был бы жил, хотя и понимаешь, что от тебя мало, что зависело.  События прошедших лет, оставившие рубцы на сердце Гурами , операции, постоянный страх за детей, которым выпала нелегкая судьба . Разве это добавляет лет? Семьдесят три года – не  возраст для  жителя горного района Сакартвело. Но если бы он дышал  только  горным воздухом, смешанным с запахом моря!

  Родители Дэви чувствовали, что Гоги тоже  не чист, имея в виду употребление наркотиков. Дэви сначала отрицал. Родители звонили Гоги, но он категорически это отрицал. Дэви в конце-концов понял, что скрывая  пристрастие Гоги, он не делает ему лучше , и сказал-таки родителям об этом.

  На  новые вопросы родителей Гоги уже  не отрицал этого, но сказал, что  все уже в прошлом.

  Поверил Гурами сыну или нет – никто никогда уже не узнает,как не  узнает и то, на самом ли деле Гоги соскочил с иглы.

               

Глава 10


  Мы оба уже устали морально. Деви- от воспоминаний, я – от переживаний. Как всегда, когда пишу, да и не пишу когда, я пропускала  его жизнь и все , что в ней происходило, через себя. Мне было ужасно тяжело, слезы не раз навертывались на глаза и я изо всех сил сдерживала эмоции, чтобы не повторилось  предыдущей сцены, когда Дэви пришлось  отпаивать меня водой. Но мой вид, я знаю, был красноречивее всяких слов.

-  Давай прервемся, - предложил  участливый Дэви.

-  Давай, тяжело как-то, -  с готовностью  поддержала я его, но все-таки история не отпускала и я  спросила, ругая себя в душе за эгоизм,-  Дэви, ты думаешь, Гоги действительно соскочил с иглы или ты сделал вид, что поверил, чтобы родители не так переживали?

  Дэви посмотрел на меня внимательно, в его больших карих глазах была грусть.

-  Последнее время он звонил выпивши, - тихо произнес он.

-  Ты хочешь сказать, что если бы он кололся, то не пил бы?-  я чувствовала, как ком подкатывает к горлу. „Хрен редьки не слаще” промелькнуло в голове. Или нет: из огня да в полымя.

-  Да, - кивнул Дэви головой, - да.

-  Бедный Гоги! - непроизвольно вырвалось у меня, -... и родители.

  Дэви подавленно  молчал.

  Мы помолчали некоторое время, потом я спросила, скорее, риторически:

-  Кто виноват, что так все получилось?

   Но Дэви все-таки ответил:

  -  Бог знает.
   

 Гибель Гоги.


  Гоги пережил  своего отца всего на год.

  Двор дома, где Гоги жил со своей девушкой,  был идеальным местом для гуляния детей. Здесь были детские площадки с качелями, детским городком, песочницами и маленькими лавочками, на которых все время играла детвора и собирались мамы с колясками. Двор был далеко  от дороги, сюда не доносился  шум машин, а деревья давали плотную тень, обеспечивая всех прохладой в жаркие дни.

  С некоторых пор во двор повадились ходить взрослые парни. Заняв какую-нибудь скамеечку, они  пили пиво, громко переговаривались между собой, неприлично выражаясь при этом и не обращая ни малейшего внимания на детвору и вообще на всех, кто был в это время на площадке. 
 
 Возмущенные  мамочки сделали как-то им замечание, которое не возымело никакого действия, напротив,  внесло  дополнительное оживление среди этих подонков.
 
 Проходивший мимо в это время  Гоги не мог не вмешаться, видя, что за женщин и детей заступиться некому. Он в довольно тактичной форме, учитывая  состояние парней, которые были в изрядном подпитии, сделал им замечание, попросив покинуть площадку и веселиться  на своем дворе, а не на чужом среди детей и женщин. Конечно же, никто из них не испугался, более того , кое-кто начал подтягиваться поближе, возможно, собираясь затеять потасовку . Наблюдавшие за этим инцидентом мамочки с колясками встали на сторону Гоги, громко возмущаясь поведением  пьяных парней и грозя вызвать милицию.

 Компания  вынуждена была  уйти, что они и сделали, попутно  высказав угрозу в адрес Гоги. Гоги знал, что это местная компания, держащая в руках  их район. Все успокоилось, он пошел дальше, куда ему надо было, мамочки разбрелись по скамеечкам.
 
 Прошло несколько дней. Инцидент с парнями выветрился из головы.

 Был жаркий день  начала  августа. Как раз обеденное время, жара прогнала всех домой ,  Гоги  вышел из подъезда и пошел обычным маршрутом. Ничто не предвещало  ничего плохого, двор был пуст.

 Подскочили сзади, он даже не понял, откуда они выскочили, только почувствовал резкий удар между лопатками, как будто в него вонзили горячий клинок. Так оно и было. Он еще сделал еще шага три в сторону лавочки, с каждым шагом  силы оставляли его, и упал ничком.  Последнее, что  слышал Гоги, был женский крик, заполнивший двор: „Убили-и!”
 
 Гоги умер, не приходя в сознание. Приехавшая  „Скорая помощь” , вызванная кем-то из жителей, констатировала смерть  от ножевого ранения. Клинок вошел прямо в сердце.

  Нашлись свидетели, видевшие все это из окон дома, они сообщили  девушке Гоги, она связалась  по телефону с Дэви.

               

Глава 11

  Дэви  замолчал. Он все-таки нашел в себе силы рассказать об этом.

-  А где  хоронили Гоги? – я задала не очень умный вопрос, судя по реакции Дэви.

-  Как-  где? Здесь, у нас в Грузии, -  Дэви рассказывал мне очевидное для него.

-  Ты ездил за ним?-  я решительно не представляла, как мог Дэви организовать здесь отправку тела брата домой.

-  Нет, -  просто ответил Дэви, -   у нас в это время война шла, нельзя было выехать.

-  А как же  вы..., - я не договорила.

-  Консул  оказался другом зятя.  Заплатили необходимую сумму, тело  запаяли в цинковый гроб и отправили  сюда, - Дэви говорил почти схематично,  понятно, что вспоминать такие вещи очень  тяжело, прошло всего несколько лет с тех пор.

    Поезд мчался, стуча колесами по стыкам, за окном шла своя жизнь. Мы смотрели в окно и молчали , история подходила к концу. Очень грустная история, один негатив, как будто  специально собранный в одном месте.

-  Вот, Агата, - Дэви немного улыбнулся, - такая вот история... .

   За окном замелькали какие-то строения, показалась аккуратненькая церквушка, она стояла как светлый островок на возвышении и была  хорошо видна.

-  Посмотри, Дэви, какая симпатичная церквушка,- обратила я внимание Дэви, чтобы  увести его в сторону от  нашей  последней темы.

  Мне это удалось; лицо моего друга просветлело и расцвело улыбкой, и я улыбнулась, довольная его реакцией, но он улыбался по другому поводу.

-  Знаешь, а мы тоже церковь строим, - Дэви все еще улыбался.

-  Как это? – не поняла я, - ты на стройке работаешь  разве?

-  Нет, -  это не то, - Дэви смотрел на мое  лицо, предвкушая реакцию на свои слова,- мы сами строим церковь в нашем городке в свободное время.

-  Интересно, как это- сами, - мне требовалось более подробное объяснение.

-  Нас несколько человек, мы решили сами на свои деньги построить церковь, место нам дали , вернее, не нам , а церкви, а мы строим. Покупаем материалы и потихоньку... , - Дэви не стал продолжать, ведь и так все ясно, казалось ему.

  А я смотрела на него , вытаращив глаза, потому что  еще никогда не слышала, чтобы  церковь строилась подобным образом, нет, я никогда не встречала человека, который бы  по доброй воле и на свои средства строил бы церковь.

-  Ну, Дэви, ты уникальный человек, - рассмеялась я  в восхищении,- мне не встречались такие. Расскажи поподробнее, пожалуйста.

-  Что рассказывать?  - но он готов был немного рассказать, -  поработаем день, люди приходят, кто хочет, помогает, кто не может, еду несут, вино,  мы после работы садимся все и ужинаем. Так понемногу и строим.

-  Крутой ты, Дэви, - я шутила, пораженная услышанным. Представляю, как они там после работы садятся все за общий стол,  пьют вино из своего винограда, едят то, что принесут им люди, которые тут же с ними, а потом -  просто слышу, как петь начинают свои песни.Я много песен знаю грузинских, мне очень нравятся  грузинское пение.Но Дэви я об этом не говорю. Просто я  ощущаю уважение к своему другу, -  а Мишку берешь с собой?

-  Конечно, он же брат, - Дэви опять улыбается, но теперь уже, наверное, вспомнив про своего Мишку.

-  Вот видишь, Дэви, у тебя есть светлые пятна  в жизни, - сказала я, имея в виду Мишку и церковь, которую он строил. Мне и самой стало легче, когда я узнала о церкви; столько негатива, сколько выпало на долю Дэви, надо было чем-то компенсировать.

-  Не только эти, - улыбнулся Дэви с лицом фокусника, который через секунду вытащит из рукава огромный букет цветов.

-  Что же еще?-  подыграла я  своему другу, лукаво улыбнувшись

-  Еще Ангелина!  -  Дэви торжествовал.

-  Что за Ангелина? – я уже улыбалась,  чувствуя, что сейчас услышу что-то очень хорошее и доброе, что за Ангелина такая, при воспоминании о  которой у Дэви загорелись глаза  и в них появилась нежность.

-   Дочка Гоги, - не без торжества объявил он.

  Наверное, надо было видеть мое лицо , когда я услышала эту сногсшибательную новость.

-  Да что ты говоришь! Откуда?! Рассказывай! - я чуть не подпрыгивала от нетерпения.

-  Я тебе показать ее могу в Интернете, - сказал Деви, кивнув на ноутбук  на моей полке.

  Я открыла ноутбук,  включила Интернет и нашла нужную социальную сеть.  Дэви подсказал логин и пароль. Открыв страницу Дэви,  я  вошла в фотографии и мой друг стал знакомить меня  с Мишкой и с Ангелиной. Они были похожи.


 Ангелина.

   Года два назад  одногруппник Дэви разыскал  их одногруппницу, которая начинала учиться с ними вместе, но потом по какой- то причине  ушла в академический отпуск и закончила институт годом позже.

 По происшествии стольких лет это уже не имело значения, главное, что он нашел ее и был очень рад, как обрадовался бы любой нормальный человек, разыскавший того человека, которого не чаял уже и увидеть. Одногруппница была из этнических немцев. Вскоре после  окончания института она уехала на постоянное место жительства в Германию, где и проживала сейчас. У нее были две дочки и муж. Одногруппник обратил внимание, что младшая дочь – блондиночка, вылитая немка, чего не скажешь о старшей - шатенке с совершенно не немецкими чертами лица., о чем он и написал в письме.

-  Да она и не немка, как младшая, - это же дочка Гоги, - ответила ему одногруппница, рассказав вкратце их историю. Она встречалась с Гоги и забеременнела от него,  ему ничего не сказала, уехала на каникулы. Мать настояла на академическом отпуске, чтобы  спокойно родить дитя. Ангелина родилась в начале года, в январе. Лена, так звали одногруппницу, звонила  в институт, но там сказали, что оба Какутели уехали домой , оставив учебу. Так и не узнал  Гоги, что у него родилась дочь.
 
  Гоги встречался с нею, - это Дэви знал, но потом как-то она не вернулась после каникул, оставшись дома. Может быть,  все бы выяснилось позже, но братья уехали после третьего курса домой.
 
 Одногруппник сразу же сообщил об этом  Дэви, снабдив номером телефона, предусмотрительно взяв его у Лены.

 Деви  немедленно позвонил в Германию, у них состоялся разговор с  бывшей подругой Гоги. Да, действительно, - это была дочь Гоги. Но у него и так не было сомнений, потому что  на фотографии в Интернете  Дэви рассмотрел  Ангелину  очень хорошо, на него смотрел Гоги в женском обличье.
 
 Конечно, Ангелина очень обрадовалась, что нашелся дядя, но велико было горе девочки узнать, что отец, которого она так хотела увидеть, не дожил совсем немного до их встречи.
 
 Она примчалась в Грузию, чтобы увидеть и познакомиться  со своими родственниками. Вся в черном, с цветами в руках,  пошла на кладбище, где покоились её отец  и  дед, долго сидела там плача и вытирая слезы платком. Никто ей не мешал.

  Потом Дэви  подошел  к ней, тихонько обнял за плечи и повел домой. Они шли вместе, он,по-прежнему,  придерживал ее за плечо,  и ощущая  нежность к этой девушке, которая вошла  в их семью, заняв место брата, и которая дорога была ему сейчас не меньше.
 
 Мишка сопровождал Ангелину везде, где бы она ни хотела появиться. Он ходил с гордым видом и объяснял  всем, что это его племянница, дочь Гоги. Они возили Ангелину в горы, ездили  на море, навещали родственников, знакомили со всеми. Семья Какутели жила здесь  всегда и их все знали и радовались, что в семью наконец-то пришла радость.

  Ангелина училась в Дрездене на третьем курсе университета. За эти два года она уже трижды была  здесь в гостях, где ее всегда ждут.


Глава 12               


   Мы расположились перед ноутбуком и рассматривали фотографии.  На одной из них Дэви сидел на стуле  в спокойной позе, с руками, сложенными  перед собой, положив ногу на ногу  с  совершенно счастливым улыбающимся лицом, а Ангелина, обняв его за шею и придерживая одной рукой за шею, а другой  – за лицо, как бы фиксируя его в таком положении, целовала  его в щеку. Это была фотография двух счастливых людей,  лица Ангелины не было видно, но то, как она бережно обнимала  своего дядю, запечатлевая поцелуй,  говорило о многом. А он смотрел в объектив со смеющимися глазами  и улыбкой на  просветлевшем лице.

-  Эту фотку можно было бы  назвать «Счастье», - я оторвалась от монитора и посмотрела на Дэви, он сидел  почти с таким же, как на фото, выражением лица  и кивнул мне головой, ничего не говоря.

  Мне кажется, я его понимала, он мог сейчас думать о том, что в его жизни, наконец-то светлая полоса и теперь от него зависит, насколько широкой она будет, а уж он постарается, чтобы она не прерывалась. Может , в эту полосу попадут и его дочка с внучкой, и сын его Вовка.  В жизни ведь все может быть и не только плохое.
 
-  И еще мне на ум притча пришла, которую я недавно услышала:
  повстречался человек с Богом и Бог  учит человека:

-  Нельзя обижать людей.

-  Почему нельзя? – удивился человек.

-  Потому что обиженный человек расстроится, заплачет, обратится к Богу за помощью и я за него заступлюсь … , я не стала продолжать, а опять посмотрела на Дэви.

-  И помогу, - добавил он.
 

   Наше путешествие подходило к концу.  Я  записала все необходимое, что мне нужно было для повести. Возможно, будут вопросы, но  теперь проще, мы сможем общаться в Интернете. Скайп сократил расстояния. 

  Стало грустно, я привыкла к своему новому другу, тот объем информации, который теперь был у меня, делал его  почти что родным  , а  время , проведенное вместе, показало, какой он достойный  человек,  насколько  по-мужски он держался. Это  выгодно выделяло Дэви среди большинства мужчин. По долгу службы мне приходилось встречаться со многими представителями противоположного пола в различной обстановке. Дэви, безусловно, возглавил бы их список.

  Дэви тоже загрустил, он поглядывал на меня, мы не знали, как продолжить разговор, хотелось поговорить именно об этом.

-  Агата, -  решился он первым, - я хочу, чтобы ты знала: я твой друг.

-  Я  тоже твой друг, - поспешила ответить я , - неужели ты сомневаешься?

-  Нет, - просто ответил Дэви и протянул мне руку  ладонью кверху.

  Я вложила в нее сразу обе, тогда он положил ладонь второй руки сверху на мои, сжал их и встряхнул. Это тронуло меня. Даже сейчас, при расставании, он  боится перейти границу, которую себе обозначил.
 
  Мы  уже  приготовились к выходу.  Поезд ехал по городу, замедляя ход. Мы сидели напротив  и  неинтенсивно переговаривались, испытывая неловкость от какой-то недосказанности и постепенно отдаляясь мысленно друг от друга. Параллельный мир за окном почти что остановился.
 
 Дэви поднялся , я тоже встала, он вдруг протянул мне руку, как перед этим. Я  улыбнулась и вновь положила обе руки ладонями на его ладонь, теперь он должен был прикрыть мои руки.

 Но он вдруг нагнулся и поцеловал сначала одну мою руку, а потом вторую. Я, не шелохнувшись, смотрела на его макушку.  Дэви  выпрямился, отпустил мои руки и взял со скамейки свою сумку.

  И тогда я…, в какую щеку Ангелина целовала Дэви – в правую? – тогда я  , положив обе руки ему на плечи, потянула их вниз, он нагнулся, - поцеловала его в левую щеку. Жаль, что я не видела его лицо.

-  А теперь, иди, Дэви, -  сказала я,- мы уже приехали.
 

1 02 12
Эпилог.
 
  Прошло два месяца. Я давно вернулась из своей поездки . Рассчиталась с редакцией, пошла в отпуск и стала строчить повесть. Мне было очень приятно ее писать, потому что я вновь переживала всю поездку с моим   новым другом. 

  Мужу я все уши прожужжала о Дэви, мне кажется, что, в конце концов, и он стал разбираться в этой истории почти как я.

  Наконец,  вся повесть была дописана. Я прочитала ее от начала до конца,  исправила  пропущенные ошибки, у меня на это едва хватает терпения.

  Хотелось  отослать ее Дэви  побыстрее, чтобы он первый прочитал и дал ей оценку. Скайп Дэви был  не в сети. На другой день к вечеру, огонек зажегся. Оказалось, что мой друг заболел и находится на постельном режиме. После нескольких фраз, касающихся состояния его здоровья , я , наконец-то,  сказала ему о повести.

-  Дэви, я закончила повесть, - я старалась сказать это поспокойней, хотя  мне это стоило усилий. И здесь Дэви опять покорил меня своей выдержкой и тактом.

-  Как, по-твоему, получилось?  - спросил он у меня.

-  Я тебе пришлю сейчас, будешь читать? -  улыбка распирала меня, я знала, что  у него мужской характер, но чтобы такая выдержка…  .

-  Да, ок, -  сказал  Дэви.  Я не видела выражение его лица, потому   что вебкамеры из-за плохого инета  у нас были выключены и мы  не видели друг друга,  но, все-таки, думаю, что он улыбался тоже.

  Я отправила  повесть по почте , а сама принялась смотреть любимый сериал про Хауса.

  Сообщение  от Дэви  отвлекло меня от фильма .Дэви был краток:

-  В Одноклассниках в друзьях у меня дочка с внучкой, - вот сейчас он точно улыбался.

-  Бегу! – сказала я,  открывая социальную сеть. Оксану с дочкой – внучкой Дэви, я увидела сразу же. Красивая женщина, похожая на Дэви держала на руках  свою копию.  В друзьях у нее были  Дэви и Ангелина.

  Могу представить, в каком  эйфорическом состоянии пребывает сейчас мой друг. Значит, двоюродные сестры дружат,они в переписке с Дэви,  а найти  брата Вовку, ему сейчас уже лет восемнадцать, – это уже дело техники, думаю, у них получится.  Светлая полоса начала расширяться. Мне было очень приятно это видеть, я  бесконечно рада была за Дэви, о чем ему и сказала сразу же. Ответ его был лаконичен.

-  Спасибо.
 
 Вот теперь, пожалуй, и всё.


3 02 12