Из зеркала Пигмалиона

 Она смотрела на него, как смотрят ангелы: трепетно и нежно; а еще пронзительно, - так пронзительно, что ему казались ее взгляды стрелами рассвета. Этот необычный взгляд ласкал и манил за собою в неизведанные дали. Туда, - на небо, где нет ничего: ни странного мира людей; ни темной безразличной ночи; ни безумия. Только безграничная забирающая все и отдающая обратно любовь.   
 Такого совершенства он не представлял. В первый раз он просто утонул в ее взгляде. Он знал, что она есть, и было очень странно, - ведь он никогда не заглядывал в ее глаза. Почему! В его жизни были женщины, - он думал, что уже любил. Когда он упал в ее взгляд , вся его жизнь показалась ему иллюзией. Он словно падал в самую глубокую светло-синюю бездну, но вдруг отрастив крылья, летел в необъятном океане неба. Это была безотчетная детская радость! Смех счастья! Боже, как ему хотелось смеяться. Как трудно подавить в себе чувства. Тогда он впервые осознал это. Он не знал женщины. Никогда не знал ее тепла.
 Но видимо какие-то высшие силы судьбы, решили не дать ему шанса быть с ней. Самое страшное, - это ложь. И он лгал. Прежде всего, самому себе, и конечно же всем остальным. У нее своя жизнь, а  сердце ее отдано другому. В ее жизни было все: тепло, счастье, радость. Ее улыбки, как солнце рассвета. Она и была для него этим рассветом! Каждый раз, когда ему выпадало счастье увидеть ее, - он видел солнце, а когда она исчезала, растворяясь в безликих днях, наступала вечная ночь. Совсем особая ночь, - его ночь. Ночь без света, где звезды и луна, - это его слезы, которые видел только Светлый Бог. Он дал себе слово, что больше никогда не заплачет если кто-либо может увидеть.
 А еще, она лечила его сердце. После всех его ошибок; попыток любить, когда не любили его в его сердце оставались раны, - кровоточащие раны. Весь мир казался ему сплошной болью. И вдруг нежное неземное создание одной своей улыбкой забирала эту боль, и становилось легко. Боже, как легко!
 В последний раз девушка слишком молодая подарила ему несколько дней, и одну  единственную ночь. Казалось ,он счастлив. Он забыл свою неразделенную любовь, окунувшись в плотский мир живого тела, но за счастье всегда приходится платить болью. Теперь он знал это точно! Он никому не нужен. И снова на сердце глубокая рана. К тому же он изменил своей Мечте, отдавшись другой. Сколько дней он не искал с ней встреч; забыл, как сладки ее улыбки; забыл, как чисты ее теплые взгляды.
 Он ожидал от своей Мечты лишь одного, - презрения. Вот он перед ней вновь с разбитым сердцем, безнадежно вглядывается в ее глаза…и ожидает одного, как смерти…Но она вновь мило и нежно улыбнулась; взгляд по прежнему грел его холодную душу. Золотыми нитями почти ничего для нее не значащих приветствий она снова излечила его разбитое сердце. Зачем?! Почему она каждый раз спасала его?
 Самое сладкое воспоминание о ней он никогда не выпускал из бреда, - безумного бреда сознания. Было ли это? Или просто ему показалось? Еще один мираж? Как-то раз она подмигнула ему. Это было настолько чудесно! Это было прекраснее первого поцелуя любви; прекраснее   самой жизни и смерти; прекраснее восхода и заката; чувственнее морской воды обволакивающей тело; чувственнее всех на свете прикосновений. Таинство счастья и тепла! Хотя может это ему только показалось. Да и вообще, что это могло означать? 
 Но с тех самых пор он пристрастился к зеркалу: он смотрел в его прозрачную глубину на свое отражение, и вдруг представлял ее, - изменялся цвет его глаз (уж это точно происходило),и он пытался подмигнуть так, как это сделала она. Ему казалось, что на миг, - на краткий миг в зеркале появлялось ее лицо. Он даже пытался говорить с ней. Иногда просил ее появиться в его снах.
 Сны. Сны, - это особая часть его жизни. Как приятно было увидеть ее там. Как приятно было вспоминать об этом сне, и даже если в этот день он не мог встретить ее взгляд, сколько пищи для грез давало ему сновидение. Почему-то она всегда снилась ему под утро. Еще в своей основе она обвиняла его за любовь, которую он испытывал к ней . Конечно он понимал, насколько глубока разделяющая их пропасть. Наверное, она даже не представляла с каким восторгом, соблазном и обожанием он смотрел ей вослед. А может, догадывалась?
 Иногда он мог поглотить своим взглядом каждую деталь ее одежды, каждую клеточку ее тела, каждую интонацию ее взгляда и голоса. Однако  бывали случаи, когда он проваливался в состояние «вне времени и пространства». Тогда весь мир терял свои привычные очертания ,и исчезало все: она; ее сладкий, будоражащий его плоть голос; все люди вокруг; даже он сам растворялся  в нигде. Тогда становилось страшно, но только от того, что он не мог вспомнить , что выражали ее глаза; даже в чем она была одета. Он ощущал себя виноватым. Это было очень странное чувство, словно презрение  к самому себе. Однако счастье от осознания ее рядом, - так близко, - заставляло безотчетно радоваться, не смотря ни на что. 
 Сколько слов хотелось ему сказать ей. Иногда хотелось просто пошутить. Иногда хотелось, как бы невзначай назвать ее по имени ; сделать какой-нибудь комплемент…так, невзначай. Но он боялся больше всего на свете выдать себя; или позволить кому-то догадаться о его чувствах. Часто он просто шептал ее имя солнцу, безразличным  звездам; луне; камышу; иногда, как молитву Богу.
 Слышал ли его Бог? Ему казалось,  - несмотря на все его грешное существование на этой земле, эта его любовь на расстоянии была чиста, и угодна Творцу. Иначе как она поселилась в его сердце? Он считал, что любовь может дать только небо. Хотя разве человек знает, что такое любовь?! Мечта и была его любовью.
 Вполне возможно он наделял ее какими-то нереальными свойствами. Но она действительно само совершенство, - высший эталон красоты, тепла и нежности. Глаза, не могут врать! Улыбки,  никогда не обманывают!  Пусть, она улыбается кому угодно… Пусть и не ему! Только она одна столько раз лечила его холодную темную душу. Она никогда его не отвергнет. Может даже, никогда и не догадается, как он смотрит на нее. Как порою, он отделяет мельчайшую «деталь» ее тела, чтобы любоваться этим произведением искусства. 
 Бывало, он смотрел на ее руки: на каждый тоненький сладенький пальчик; на каждое его чарующее движение, и представлял, как бы мог целовать их кончики, каждый день…утром, или ночью. А как-то он любовался пальчиками ее ног. Он уставился на большой палец и рассматривал его аккуратный ноготок. Она рождала в нем поэзию: « На пальчики ваших ног, я буду смотреть украдкой. И вы мне не скажите, - нет. И вы мне не скажите, - да………»
 Все его мысли блуждали где-то рядом с ней. И зеркало отражало все его желания. Иногда он просто убегал от него в сон, а иногда смотрел в него так долго, как только мог. Она была там! Мираж?!  Иллюзия?! Самообман?!
И тем не менее однажды он сказал зеркальной глади стекла: «Да будет, - свет!......» И стал свет! Она шагнула к нему из расступившихся граней нереального, невозможного. Она упала в его объятия  белокрылым сияющим ангелом, и ночью взошло яркое солнце. Он сгорел в ее огне дотла, и остался жив. И зеркало поглотило их обоих в его безумных грезах;  он позвал ее по имени,  - так тихо, что слышали только  двое. Так и появился новый мир. Подобно рождалась Галатея в объятиях древнегреческого скульптора.